63
Домой Тютюнин пришёл в приподнятом настроении. В полиэтиленовым пакете он нёс жене бесценный подарок — накидку из сиамского Рудольфа.
— Это ты, Серёж? — спросила она, не поднимаясь из кресла.
— А ты кого ждала?
— Мама обещала зайти, — ответила Люба, старательно считая петли на своём вязанье.
— Зачем? — насторожился Тютюнин.
— Ну что значит зачем, Серёж? Мама что, не может уже к нам просто так зайти? Посмотри лучше, какой у меня носок получается. Правда красиво?
— Так это у тебя левый. И тот тоже левый был.
— Ну, левые они оба. Я пока правые не научилась вязать.
— Ладно твои носки, — сдерживая волнение, с загадочной улыбкой произнёс Тютюнин. — Посмотри лучше, какую я тебе красоту добыл!
С этими словами Сергей жестом фокусника выхватил из пакета подарок.
— Ой! — воскликнула Люба. — А чего это такое? Юбочка?
— Ну какая ж юбочка, Люб? Это же мех!
— Собачий? — с надеждой в голосе спросила она, поскольку второй год мечтала о настоящей турецкой шубе из собачьей шкуры. Как у Ленки Окуркиной.
— Чудачка ты, Люба, если не сказать больше. Это же сиамский рудольф! Это мех необычайной редкости — я его только в каталогах видел, которые мне Штерн показывал.
— Ну, хорошая штучка, — миролюбиво произнесла Люба, чтобы не обижать мужа. — Её как носить нужно?
— Вот так, — оживился Сергей. Подойдя к жене, он набросил мех ей на плечи.
— Ничего, мягенький.
На тумбочке зазвонил телефон. Сергей снял трубку и сказал «але».
— Я уже во дворе, шеф, — сообщил Леха Окуркин. — Сегодня надо к Сайду ехать — он серьёзного человека пригласил.
— Понял. Сейчас спущусь, только… Надо же чего-то взять, чтобы изловить этого гада.
— Не беспокойся, старик, дядя Лёша обо всем уже позаботился. Спускайся давай.
— Хорошо, уже бегу!
— Ты куда? — спросила Люба.
— К Лехе. У нас на сегодня кое-какая халтурка наметилась.
— Халтурка? — переспросила Люба. Она помнила, как Сергей принёс однажды сто долларов, поэтому не возражала. — Ладно, Серёж, иди, только без пьянок.
— Какие пьянки? Работа у нас.
— А чего с накидкой-то делать? — спросила Люба вдогонку.
— Пока не знаю, сама придумай какие-нибудь варианты!
Дверь хлопнула, Люба осталась одна. Она разложила мужнин подарок на коленях и стала придумывать варианты. Ничего в голову не приходило, и Люба решила сделать перерыв, чтобы съесть пирожков с луком и яйцами. Сергей почему-то называл их «робин гудами», однако Люба не понимала почему. Лук и яйца — обычная начинка.
Во входной двери провернулся ключ, в прихожую ввалилась Олимпиада Петровна с тяжеленными сумками.
— Видала твоего! — с ходу сообщила она. — С Лешкой этим придурошным сетки какие-то разматывают. Рыбаки хреновы.
— Чего принесла, мам? — деловито осведомилась Люба.
— Ой, доча, чего только не принесла. Олимпиада Петровна перетащила сумки на кухню и начала выкладывать гостинцы.
— Вот, две с половиной курочки… Вот пельмешки с говядиной — только разогреть надо… Блинчики с мясом, вчерашние правда… Мочёные яблочки, прямо с банкета унесённые, а тут два бочонка оливок.
— Зачем так много, мам?
— Ну не бросать же? Это с банкета демократов.
— Каких демократов?
— А я знаю, что ли? Охранники зазевались, я и попёрла.
— Да ты чего, мам, они же такие тяжёлые.
— Своя ноша, доченька, руки не тянет. Почувствовав запахи съестного, на кухню с громким мяуканьем прибежал Афоня.
— А ты-то чего припёрся, непутёвый? — ласково спросила Олимпиада Петровна, подавая Афоне куриную косточку.
Когда все припасы были выложены, она с облегчением опустилась на табуретку. Люба показала ей подарок.
— Чего это? — повертев в руках мех, спросила Олимпиада.
— Накидка. Сергей подарил — сказал, самолучший мех, — не без гордости заявила Люба.
— Самолучший, скажешь тоже. Видишь, как блестит, значит, синтетика. Где тебе её носить по нашим морозам, короткую такую? Он-то чего сказал?
— Сказал, чтобы я прикинула эти… как их… варианты.
— Варианты, — пробурчала Олимпиада, вертя в руках накидку. — Тут один вариант — мышке на норку. Разве что варежки скроить… Ладно, что-нибудь придумаем.
