Глава 8
ОРЛИК И ХАНК

Рин успел отдышаться, но силы так и не вернулись к нему. Все вокруг плыло и дрожало, словно он основательно перебрал крепкого вина. Настолько основательно, что вместо хмельного пламени внутри сразу же раскинуло черные крылья пепелище похмелья. «И внутри тоже Погань», — с трудом соединил ощущения в мысли Рин, когда осеннее солнце загородила тень, дрожащие пальцы с рукояти меча были сдвинуты и клинок с противным скрежетом вышел из камня.

Рин поднял глаза и прищурился, силясь разглядеть незнакомца. Перед ним стоял огромный вельт и внимательно рассматривал клинок, причем видел он явно больше, чем мог разглядеть Рин. Вельт перевел взгляд на парня и улыбнулся, показав крепкие белые зубы.

— Слабость, ноющая боль в сердце и в коленях. Так?

У вельта был низкий голос, но именно он выдавал его молодость. Бородатая физиономия, украшенная к тому же красным пятном на левой щеке, могла принадлежать и тридцатилетнему воину, и сорокалетнему ветерану. Впрочем, Олфейн никак не мог поймать черты незнакомца, они расплывались, как и все вокруг.

— Ну? — с трудом смог вымолвить Рин.

— Я Орлик, — ухмыльнулся гигант. — Тебе Камрет говорил что-нибудь?

— Я тебе должен? — словно со стороны услышал свой голос Рин. — Боюсь, что… скоро тебе будет должен… Фейр Гальд.

— Он нашел твоего опекуна? — напрягся Орлик.

— Он вызвал меня на поединок. — Рин попробовал выпрямиться. — Я оскорбил род, разорил дом Олфейнов, пролил кровь безоружного родственника. Да и вообще оказался порядочной мерзостью.

— Неужели? — удивился вельт, наклонился и поднял обломки кинжала. — Камрет неплохо о тебе отзывался, а я привык доверять коротышке. Твой дядя наговаривал, брызгал водой или дул?

— Дул… — Рин пошатнулся. — Дважды.

— Пошли, — кивнул сам себе Орлик. — Я обещал Камрету присмотреть за тобой. И опоздал тем не менее уже дважды. Хотя в этот раз оно и к лучшему.

— Почему же? — не понял Рин.

— Потому что мне пришлось бы схватиться с твоим дядей, а время для схватки пока не пришло, — подмигнул парню вельт. — Правда, я не уверен, что и потом его мечом перемашу! Так что сначала было бы неплохо посоветоваться с Камретом. Не знаешь, отчего мне всегда кажется, что он говорит меньше, чем знает?

— У меня нет денег! — Рин едва не упал. — У меня нет сил. У меня даже нет моего меча! И я не успею привыкнуть к этому клинку… Но я буду драться! И Камрет исчез…

— Камрет маленький, — расплылся в улыбке Орлик. — Если бы я был таким же маленьким, как он, я бы тоже исчезал время от времени. Маленькие должны беречься! А силы вернутся, если они были. И о деньгах пока не думай. Тем более перед поединком. Если ты проиграешь, я попробую взыскать плату с твоего дяди. Если же ты выиграешь, то с тебя. Ты ведь его единственный наследник? Можно сказать, почти богач? Он очень рискует, твой дядя!

— Да, но… — усомнился Рин.

— Пошли, парень, — великан тряхнул его за плечо. — У нас мало времени и много дел. Кстати, о мече тоже следует позаботиться, этот для тебя великоват, а что-то мне подсказывает, что денечки наступают горячие!

Рин бежал за Орликом против собственной воли. Великан забрал его новый меч, обломки кинжала, ухватил Олфейна за предплечье и потащил за собой, едва не волоча по мостовой. Ноги Рина не слушались, голова гудела, и больше всего ему хотелось наполнить горячей водой деревянную бадью, обернуть край ее холстиной, забраться внутрь и задремать, прижавшись виском к холодной стене кухонной залы, уснуть навсегда.

Впереди мелькала могучая спина вельта, на которой подрагивали скрещенные тяжелый топор в кожаном чехле и причудливая пика. По сторонам мельтешили тени горожан, слышался скрип повозок, шаги, окрики прохожих, гомон торговцев. Звуки города сливались в неразличимый гул, и Рин впервые не смог разобрать, в какой стороне царапает низкие облака Водяная башня, недалеко от которой темнела крыша его дома. По ударившему в ноздри запаху выпечки Олфейн определил улицу пекарей. Затем где-то на краю сознания мелькнули колодезные ворота Водовозной улицы. Орлик свернул куда-то, нырнул в узкий переулок, затем еще в один и еще. Протиснулся в такой узкий проход между домами, что даже Рин вынужден был поворачиваться боком. Потом исчез вовсе, посадив парня на холодные ступени чужого парадного, а через минуты три, когда молодой Олфейн уже почти заснул, снова встряхнул его за плечо, подойдя с другой стороны.

— Где мы? — прошептал Рин и вдруг почувствовал резкий запах.

В то же мгновение в голове парня словно разорвалась чаша со жгучим снадобьем, и расплескавшееся пламя побежало по жилам, запаливая все тело. Мгновения Олфейну казалось, что он разделся догола и целиком окунулся в поганый огонь, собираясь получить клеймо на все тело. Боль исчезла так же внезапно, как появилась, и вместо нее нахлынул холод. Еще секунды Рин бился в судорогах, извергая обратно все съеденное в харчевне, и вдруг, коченея и застывая, понял, что наговор Фейра Гальда оставил его!

— А теперь быстро выпей несколько глотков! — В лицо Рину ткнулась фляжка, и теперь уже пламя полилось прямо в глотку Олфейна.

— Что это? — прохрипел Рин, хватая ртом воздух, как выброшенный на берег рыбец. — Никак жидкий огонь из заветной фляжки Камрета?

— К фляжке Камрета не прикладывался, а это вельтский выварень. Незаменимый напиток, особенно когда приходится неделями бороться с холодными волнами и ветрами в не слишком большой ладье! — расплылся в улыбке Орлик, и Рин наконец разглядел, что вельт еще довольно молод. — Правда, без хмеля обойтись не удастся.

— Мне показалось… — Рин осторожно выдохнул, с испугом ощупывая грудь. — Мне показалось, что я почувствовал… холодный ветер. Я едва не заледенел.

— Да, — просто кивнул вельт. — Твой дядя оказался опаснее, чем я думал. До сего дня я представлял себе Фейра всего лишь богатым негодяем, который по слухам неплохо владеет мечом.

— Он отлично владеет мечом, — нахмурился Рин, чувствуя, что слабость все еще пронизывает тело. — Даже мой наставник, мастер Грейн, говорит, что Фейру нет равных. Кстати, он сказал, что мне не хватает холодности!

— Так, может, я тебя зря отогревал? — поднял брови Орлик. — Минуту назад холодности в тебе было больше чем достаточно!

— Что ты сделал? — спросил Рин, чувствуя, что лицо гиганта снова начинает расплываться перед глазами.

— Ничего особенного, — довольно ухмыльнулся вельт. — Всего лишь выбил из тебя порчу. Я немного знаю магию. Не настолько, конечно, чтобы расплетать искусные наговоры, но заменить одно не слишком сложное колдовство другим могу. Есть у меня кое-что, что проясняет мозги. В Погани, знаешь ли, не только горячо, порой там и страшно. Так вот большая часть страхов развеивается, как туман на ветру, если вдохнуть уксусной настойки. Видишь, она помогла и от морока Фейра. Но на будущее придется придумать что-нибудь серьезнее! А хмеля не бойся — он резкий, но быстрый!

— Разве Фейр колдун? — с трудом выговорил Рин. — Я слышал обо всех айских колдунах и лекарях. У Фейра нет ярлыка.

— Хе-хе, — крякнул Орлик и снова потащил Рина за собой по тесному переулку, на который не выходило ни одного окна, только узкие двери. — Подумай, приятель, если бы Храм выдавал ярлыки негодяям, все бы городские мерзавцы встали в очередь? Не требуй от своего дяди слишком многого. Возможно, он скромный и добропорядочный горожанин. Сомневаешься?

Орлик расхохотался, нырнул в очередную арку проходного двора и потащил Рина по следующему переулку.

— Ты так хорошо знаешь город? — Рин с удивлением задрал голову, пытаясь успокоить пляшущие фасады. Дома с узкими окнами, забранными решетками, казались ему незнакомыми.

— Вряд ли, — бросил вельт через плечо. — Просто я отношусь к городу, как к лесу. Ведь в лесу не нужно знать все деревья… в лицо. Достаточно представлять, где ты находишься, и помнить лес целиком. И все.

— Я никогда не был в лесу. — Рин смахнул со лба пот. — И никогда не видел ни одного дерева. Вблизи не видел…

— Да, — кивнул Орлик. — Какие уж тут деревья! Ничего, если все образуется так, как надо, то я покажу тебе лес. Хочешь?

— Да, — неожиданно ответил Рин и тут же поправился: — Если все образуется…

— Не сомневайся ни минуты! — уверил его вельт, оглянулся и потащил к щели между угрюмыми особняками, которую прикрывала подгнившая калитка. Народу в незнакомых переулках почти не было, немногие прохожие шарахались в сторону от великана, размахивающего на ходу странным мечом, как от чудовища. Здесь же вообще оказалось ни души.

— Не сомневайся ни минуты, — повторил Орлик, когда они оставили за спиной очередную калитку, правда уже кованую, нырнули в проулок и уперлись в тупик. — И никогда не ошибешься.

— Ты уверен? — усомнился Рин.

— Конечно! — прошептал гигант, прислушиваясь к звукам в темном дворе, который они только что пересекли. — Все просто. Сомнения отравляют и ослабляют. Рассчитывай, раздумывай, но не сомневайся. И даже если судьба повернется к тебе не самой приятной стороной, ты примешь это в полном здравии, потому что не изнурял самого себя нытьем.

— Разве я ныл? — стиснул зубы Рин.

— Ты отчаивался, — подмигнул парню вельт. — За тобой кто-нибудь следил?

Рин задумался.

— Я почувствовал взгляд в харчевне, но слежки не заметил…

— А коренастого крепкого парня в высоком колпаке не помнишь? — Орлик прищурился. — Я не о Камрете говорю.

— Было что-то. — Рин устало потер виски. — На улице Камнерезов мелькнул кто-то в колпаке…

— Он шел за нами, — вздохнул вельт. — Я сделал круг и поймал его за шиворот. Затащил во двор, слегка припугнул и решил расспросить, кто его послал. Не вышло. Парень захрипел, едва попытался что-то ответить мне. Нет, мною, конечно, можно пугать людей, но никто еще не умирал от моего голоса. Он умер от удушья, хотя я не прикасался к его горлу. И рассыпался пеплом. Веришь ли, я уже в этом городе и от запаха крови начал отвыкать! Хотя, когда желтый волк на пику берется, льется из него кровушка, льется. Горячая! А этот — присел у стены и вспыхнул как сушеный мох. Неклейменый, кстати. Но Погань и без клейма в Айсе мертвыми, как хочет, заправляет.

— И… — Рин растерянно захлопал глазами, — и что это значит?

— Ничего, — усмехнулся Орлик. — Почти ничего. Либо у тебя очень серьезные враги, либо очень внимательные друзья. Но я пока что не замечал за друзьями склонности к слежке. Мы пришли, парень.

— Куда? — не понял Олфейн.

— Так вот же. — Вельт подошел к узкой железной двери и постучал рукоятью кинжала по причудливой кованой петле. — Оружейная лавка. Или тебе не нужен хороший меч по руке?

— Разве мы на улице Оружейников? — не понял Рин.

— Мы там, где должны быть, — снова улыбнулся Орлик. — А то, что дверь находится в грязном тупичке, а не на Оружейной улице, — это, дорогой мой, не упущение одного из мастеров, а следствие его мудрости.

Они постояли у двери еще пару минут, причем Рину показалось, что все это время кто-то украдкой рассматривал их, особое внимание уделяя именно молодому Олфейну. Затем дверь бесшумно распахнулась и возникшая в проеме фигура поманила их за собой. Рин не успел даже понять, мужчина или женщина куталась в темные ткани, как из рук Орлика исчезли обломки кинжала, меч. Парень вместе со своим новым то ли охранником, то ли наставником поднялся по узкой лестнице и оказался в уютной комнате с высоким потолком и стенами, затянутыми тканью.

К удивлению Олфейна, они с Орликом смогли сесть на мягкие лавки, сбросить сапоги и опустить ноги в корыта с теплой водой. Светильник, мерцающий на низком столе, затрепетал, та же или другая фигура склонилась над столом в поклоне и исчезла, оставив два кубка, наполненных подогретым вином.

— Это оружейная лавка? — вытаращил глаза Рин.

— Это лучшая оружейная лавка, которую я видел собственными глазами, а повидал я немало. — Орлик отхлебнул из кубка. — Мой топор, моя пика, — вельт распустил перевязь и с грохотом положил оружие позади себя, — куплены здесь. И поверь, что они переживут еще и меня самого, конечно, если я не вознамерюсь засунуть их какому-нибудь демону в задницу. Но кроме всего прочего, парень, вот эта самая комнатушка — одно из тех редких мест, где можно поболтать, не опасаясь, что тебя услышат. Есть у меня, правда, похожая харчевня на примете, но, к глубочайшему сожалению, ее мы пока отложим. Мне кажется, что у тебя накопились ко мне вопросы. Спрашивай, сын Рода Олфейна! Не обещаю ответы, но вопросы выслушаю.

Не прошло и десяти минут, как Рин уверился, что Камрет рассказал ему правду. Впрочем, Орлик, хотя и казался болтуном, говорил скупо, но главное Олфейн все-таки понял: опекун ему не привиделся, и он действительно оказался бабой, а если точнее — женщиной удивительной красоты.

— Сначала мне было не до того, чтобы разглядывать, за чьи руки ты уцепился, парень, — неторопливо вещал, потягивая вино, Орлик. — Я даже поначалу и расцеплять вас не стал. Камрет попросил меня сыграть роль твоего опекуна, ну да я слегка задержался. Поэтому оказался на перекрестке только к концу охоты, когда не только добыча настигнута, но уже и шкура содрана. Ты едва стонал, напарник твой, в котором я под копотью бабу сначала и не разглядел, вообще спал, можно сказать, здоровым сном. Что делать? Поднял я вас на плечи вместе с барахлишком да побрел степью в обход Поганки, которая этой ночью мне сильно не понравилась, к Восточным воротам. Добрался до города, а там уж и Кривая часовня была недалека. Солюс ждал, как уговорено. Правда, мне показалось, что он надеялся в качестве твоего опекуна увидеть кого другого, но я его носом ткнул в перстень, потом в метки поганого пламени, которых на руках у девки в избытке оказалось, тут она в себя и пришла. Надо сказать, я еще по дороге даже сквозь доспех ее почувствовал, что уж больно мягок груз у меня на одном плече. А как в часовне тряпку с лица ее соскоблил, да глазищи она свои открыла, хотел бы соврать, да не сумею. Что бы ни сказал, все правдою окажется: красивее той девки никого пока еще не встречал!

— Так, может, Фейр уже нашел ее? — нахмурился Рин. — Он у вельтской харчевни орал, что я променял магистерский перстень на слободскую шлюху.

— Вряд ли, — отмахнулся вельт. — Поверь моему чутью, если бы он ее нашел, весь город бы уже об этом знал. Да и не посмел бы назвать ее шлюхой даже Фейр, если бы хоть раз на нее взглянул. Она как глаза открыла, сразу зверьком в комок сжалась. Правда, в лицо мне не смотрела, в пол взглядом уперлась. Я и моргнуть не успел, а она уж из-за спины мечи свои кривые выхватила да к горлу мне приставила. Честно тебе скажу, первый раз почувствовал, что не сам я собственной жизнью распоряжаюсь.

— А потом? — как завороженный спросил Рин.

— Потом?.. — задумался Орлик. — Потом все как-то перемешалось у меня в голове. Эта девка словно мозги из меня вышибла. Да не этим шлепком. — Вельт осторожно потрогал щеку. — Этим шлепком она мне их обратно вправила. А тогда она только вполглаза присмотрелась к моей роже, усмехнулась, мечи за спину вернула — никогда не видел, чтобы их оттуда в схватку тягали, — да тут же к чаше отошла, из которой храмовники воду черпают, чтобы паству обрызгать. Сначала припала к ней, как олениха после загона, а потом начала умываться да на шею себе плескать: все-таки воняло от нее, как не от каждого расслабленного пахнет. А когда Солюс возмутиться попытался, она так на него посмотрела, что он чуть язык не прикусил. Тут и я потом покрылся. Тяжелый у нее взгляд, парень! Но так, как она смотрела на поганое пламя… Я хоть и не соображал тогда уже почти, но ненависть ее разобрал. Такая ненависть в ее взгляде была, что, если бы даже Камрет попытался меня уверить, что она и есть Хозяйка Погани, никогда бы я не поверил!

— Не Хозяйка она! — подал голос Рин. — Я бы почувствовал…

— Да, но поганое пламя потушила, — усмехнулся Орлик.

— Как это? — Рин едва не вскочил на ноги, забыв о слабости и корыте.

— А вот так, — сузил глаза вельт. — Соединила ладони, стиснула их, пламя и потухло! Тут Солюс от страха и завыл в голос. Но недолго она так держалась. Разжала кулаки, огонь аж до купола взметнулся, не сразу и успокоился. А девка-то только кивнула сама себе, мол, поняла.

— А я? — не понял Рин.

— А что ты? — хмыкнул Орлик. — Ты, парень, лежал себе да постанывал. Солюс пока, как положено, отпел гимны твоему отцу, а там уж и делатель прибежал. Проспал, бедолага, но ярлыки все составлены были, оставалось имя вписать. Ну я и подошел к девке, показываю на перстень и говорю, что опекунство надо заверить. Она не поняла сначала, на тебя посмотрела, на палец свой. Я уж на всех языках к ней. Хорошо еще ярлык был написан на уставном языке — ну, на старом, на котором все учеты в магистрате ведутся. Так она долго губами шевелила, лишь потом имя свое назвала и палец зачернила да приложила внизу. А Солюс что-то делателю нашептал, так тот от усердия или от страха тут же и гостевой ярлык ей вычертил. Потом-то уж все как-то сладилось. Я у Солюса тележку взял, тебя на нее погрузил и покатил к Северным воротам. Там Камрет должен был ждать. Делатель посеменил, как уговорено было, к магистру Жаму, чтобы к утру все закончить, а девка…

— Что девка? — толкнул в плечо замершего гиганта Рин.

— Она подошла к тележке, посмотрела на тебя, сняла с пояса тыкалку стальную, которую сегодня твой дядя в камень воткнул, да положила рядом с тобой. А я… А я не сдержался да коснулся ее… Каюсь, не сдержался! И не то что облапать хотел — так, побоялся, что развеется она, словно морок. И ведь не хватал, не шлепал — едва дотронулся ладонью! Другая бы отшутилась или руку оттолкнула, а эта развернулась да как вдарит! Веришь ли? — Орлик осторожно потрогал подсыхающий ожог на щеке. — Тут же всякая суета из головы улетучилась. Ага. Вместе с соображением. Только и помню, как вспыхнуло что-то у глаз. Пришел в себя — лежу у колеса тележки и воняю паленым, как жженый кабан щетиной. А девки этой как и не было. И кошеля моего тоже. Ну докатил тебя до Камрета, получил от него выволочку за дурь. Он поколдовал над тобой со своими средствами — они у него чуть ли не от любой хвори имеются. А там уж я тебя к тебе домой и отправил. И вот уж, считай, второй день девку эту ищу, а разыскать никак не могу. Но в городе она, точно тебе говорю!

— Какая она? — только и спросил Рин.

— Ладная, — прошептал вельт. — Не высокая, не низкая. Не толстая, не худая. Все к месту и самым складным образом. Волосы у нее хоть грязные были, а все одно ровно грива у айгской кобылицы. О лице не спрашивай, я виршеплетению не обучался, а простыми словами, кроме как «красавица», никак ее обозначить не смогу. Она, конечно, не Хозяйка никакая и не охотница, но выволокло ее на тебя из самой глубины Погани. А уж как она туда попала, да кто она из себя, то мне интересно не меньше, чем тебе. Правда, вместе со шлепком тем как-то у меня к ней мужской интерес поубавился. Знаешь, парень, не по мне девку в меха кутать да понимать, что она при желании и с тебя самого шкуру содрать может. И я не о колдовстве говорю, которое только и могло меня поджарить да с ног сбить. Она и с мечами управлялась на загляденье. Давно я такого танца не видел, хотя всего-то выдернула клинки да повела вокруг себя. Ну и не в себе она. Смотрит на тебя, и вдруг глаза у нее словно разрывы в облаках в зимнюю ночь делаются, стынет все внутри.

— Это отчего у тебя стынет все внутри? — раздался за спиной Орлика скрипучий голос.

— Бывают причины, бывают. — Вельт шумно поднялся и тут же обернулся к Рину: — Вот, парень, как ты должен был догадаться, хозяйничает в лучшей оружейной лучший оружейник Айсы.

— А ты не знакомь нас, не знакомь, — ухмыльнулся кутающийся в рыжую поддевку черноволосый тарс, почесывая крючковатый нос. — Младший Олфейн еще мальчишкой все оружейные лавки высмотрел, я так даже проверял после него кольчужки, думал, дыры он на них приглядом протрет. Правда, соображаю, мою-то лавку не особо выделил среди других, она на вид даже потеснее прочих будет.

— День добрый, мастер Ханк, — склонил голову Рин. — Зато только в твоей лавке никогда я не видел дешевых поделок!

— Правильно, дешево — значит, плохо, — расплылся в улыбке оружейник. — Ну раз такое дело, пойдем посмотрим, чем я вам смогу помочь или чем вы мне поможете.

Идти пришлось недалеко. Узкий коридор, освещаемый редкими светильниками, уперся в массивную дверь, собранную из окованного железом дуба. Ханк загремел связкой ключей, разомкнул не менее трех замков и потянул на себя дверь, за которой оказалась еще одна, только выкованная целиком из железа, да еще и украшенная медными заклепками. Дальше была и вовсе каменная плита. Но Ханк подмигнул Орлику, подергал что-то в сумраке над головой, приналег и сковырнул плиту в сторону, показывая, что и она тоже такая же дверь, как и прочие.

— Не удивляйся, — усмехнулся вельт, когда все трое оказались в холодной комнате с занавешенными тяжелой тканью стенами, посередине которой под висячим светильником стоял узкий стол. — Ханк может попасть сюда и более коротким путем. Это чтобы ты кое-что понял.

— Ничего он не понял, — улыбнулся тарс, отчего уголки рта его оказались выше кончика носа. — Да и не следует ожидать блеска там, где и заточка еще не легла.

— Я и вправду не понял, — признался Рин. — Единственное, что приходит в голову, что за этими занавесями укрыты сокровища.

— Ну для кого-то и сокровища, — довольно кивнул оружейник, — а для кого-то результат особого умения, тяжелого труда и благоволения Единого. Однако, как бы дорого я ни собирался сбыть особым клиентам особый товар, который не выставляю в лавке, а храню здесь, уверяю тебя, парень, с каждой следующей отпертой перед ним дверью мой заказчик в собственной голове повышает цену на мой товар без всяких усилий с моей стороны.

— Ничего не происходит без усилий! — заметил Орлик.

— Кое-что делается с радостью, — отозвался Ханк. — Особенно если речь идет о друзьях. Не сомневайся, молодой Олфейн, цену за товар возьму, но навар скоблить с тебя не буду. К тому же нелегкое испытание тебе предстоит!

— Смотри-ка! — удивился вельт. — Слухи и вести не ходят по улицам Айсы, а летают над ее крышами! В таком случае добавлю, нелегкие испытания предстоят всем нам!

— Я был вчера и в Поганке, и в поселке, — нахмурился оружейник. — Подозрения твои, Орлик, хотел проверить. Улицы за стеной Айсы словно вымерли. Впору было бы успокоиться мне, вельт, но уж больно старались убедить меня трактирщики, что никакого наплыва посетителей и не было. Да и те купцы, что стояли на торжище, словно языков лишились. И, кстати, некоторые отправились восвояси не торным трактом, а бездорожьем, на север, через Тарсию.

— И там им не будет дороги, — покачал головой гигант. — Значит, не всех купцов Боска под себя подгреб?

— Увидим, — прищурился Ханк. — Однако магистрат уже извещен.

— Известить воина — мало, — пожал плечами Орлик, — надобно еще разбудить его и дать в руки оружие.

— Почувствует врага, сам ухватится, — отрезал оружейник.

— Было бы кому хвататься, — скривился вельт.

— О чем вы? — удивленно оглядел обоих Рин. — Ну о своем испытании я знаю уже, а вот о чем магистрат должен заботиться, не понял. Да и насчет того, чтобы цену дать за товар…

— Не спеши, парень, — отмахнулся Орлики неслышно опустил на край стола топор и пику. — Не облизывай ложку, пока не окунул ее в котел. Придет час, все узнаешь. Давай-ка займемся делом, Ханк, начинай!

— Начало спину не ломит, — подмигнул Рину оружейник и сдернул с середины стола ткань. На черном сукне остался меч опекунши, обломки кинжала дома Олфейнов и короткий сверток.

— Начнем с этого. — Ханк двинул к себе сверток, развернул холстину, и Рин пошатнулся от боли, пронзившей виски. На столе лежал оконечник его меча. Острие блестело неповрежденным металлом, но ладонью выше бугрился окалиной короткий огрызок.

— А что тут начинать? — хмыкнул Орлик. — Все, что торчало в земле — осталось, остальное — сгорело.

— Не сказал бы, приятель, — покачал головой Ханк. — Не все так просто. Ты вот не жалуешься на пику, на топор?

— Нет, — пожал плечами вельт. — Наоборот, всякий раз готов благодарить мастера. Ни одного мига не было, чтобы я пожалел о том, что купил их у тебя.

— Спасибо, друг, но не ты один покупал мои пики, — заметил Ханк. — И некоторые из моих покупателей не избежали гнева Погани. Так вот, мне приносили пики с обугленными рукоятями, но никогда металл не был поврежден. Я держал в руках целые медные пряжки с поясов, плащей и сапог несчастных, от которых ничего не осталось, кроме пепла, а медь плавится легче стали!

— Ты хочешь удивить меня? — поднял брови Орлик. — Да, за пределами Айсы Погань берет все, что хочет, но в городе она властна только над мертвыми. Или ты не видел, как умерший обращается в пепел, а его постель остается нетронутой?

— Я не об этом, — сдвинул брови тарс. — Лет пять назад, когда на месте Солюса заправлял в Кривой часовне другой настоятель, мне удалось подпоить старика и провести у поганого огня целую ночь. Я продержал стальную полосу в огне до утреннего колокола, но она даже не нагрелась!

— Поганый огонь и руки не сжигает! — заметил вельт.

— За редким исключением! — поднял палец Ханк. — Или у тебя, младший Олфейн, не случалось ожогов?

— Не единожды, — опустил голову тот.

— Подожди огорчаться, — положил руку ему на плечо Орлик. — Как бы не пришлось гордиться этим.

— Однако у тебя клеймо есть, — прошептал Рин.

— Клеймо? — с улыбками переглянулись вельт и тарс. — Клеймо есть, но к Погани оно не имеет никакого отношения.

— И его приходится раз в месяц обновлять, — добавил Ханк.

— Но ты же ходишь в Погань! — уставился на Орлика Рин.

— Да, — кивнул вельт. — Обвешиваюсь амулетами, как тотемное дерево в поселке лесовиков, и хожу. Не как раб Погани, а как свободный человек!

Рин нервно сглотнул.

— Успокойся, парень, — положил руку на другое плечо Рина Ханк. — Просто относись к клейму как к тавру, которым скамы метят скот. Да, тавро защищает от вожделения голодных соседей, но не защищает от волков. А хозяин всякую скотину рано или поздно пустит под нож!

— Вы так говорите, словно в глубине Погани сидит злой колдун и захлестывает петлей каждого, кто сунет руку в клейменый огонь! — выкрикнул Рин.

— Вряд ли колдун, — задумался Орлик.

— И не каждого, — продолжил Ханк и добавил, взяв в руки обломки кинжала: — Потому что не каждый руку в клейменый огонь сует. А твой меч, Олфейн, сгорел только потому, что тот, кто не смог захлестнуть петлей тебя, захлестнул петлей твой меч! А вот на твоем кинжале злобу сорвал кое-кто другой. Как Фейр сломал кинжал?

— Руками, — бросил Рин. — Взял его в руки и переломил пополам без всякого напряжения.

— И без магии, — добавил Орлик. — Я бы почувствовал. И меч вогнал в камень на ладонь без магии. Мне приходилось ломать мечи, но я не уверен, что кинжал мне поддался бы…

— Этот Фейр слишком силен, чтобы просто плюнуть ему вслед, — покачал головой тарс. — Подумай над этим, Орлик.

— Уже думаю, — мрачно кивнул вельт.

— Теперь ваш меч. — Ханк провел пальцами по средней грани клинка, очертил причудливую, собранную из стальных полос гарду, прикрывающую хват едва ли не до запястья, коснулся простой, с едва заметной насечкой рукояти, ощупал заостренный противовес на ее конце из белого металла. — Не простой это меч. Нет, магии в нем никакой нет, хотя пахнет от него магией, как пахло бы дымом, если бы он висел в коптильне долгие годы. Клинок почти полтора локтя, и рукоять немалая — под твою руку, Рин. За двуручник длиной сошел бы, но только длиной! Да и гарда под одну руку выстроена… Седельный — это точно. И на эсток похож, но не эсток…

— Вот и я разобрать никак не могу, — кивнул Орлик.

— Издали не отличишь, — согласился Ханк, — а вблизи разница сразу видна. Чуть шире — на два пальца у гарды, а все ж шире. Средняя грань не так выражена, а боковые грани, считай, почти лезвия, да и заточены. Рубиться не будешь, но при случае плоть рассечет. Ну а острие грани как надо выводит — кирасу пробьет! И жесткость у клинка хороша, и прочность выше всяких похвал. Сталь, смотрю, отличного качества… Опять же то, что я слышал о стычке утренней у вельтской харчевни, на заумь смахивает, хотя я бы никому не советовал тыкать мечом в камень. Воюют таким оружием где-то далеко, где я и не бывал никогда, но одно скажу точно: крепится оружие это к седлу, годится, чтобы брони протыкать, но и отмахнуться тоже поможет. Опять же противовес с серебром намешан — верно, от сглаза или от нечисти? Что за край-то? Уж и не знаю, как у нас такое оружие применить… Второй это меч! Кроме него еще какое-то оружие нужно иметь, да и нет у нас тут лошадей. А без лошадей как его таскать? Борозды на айских мостовых вычерчивать?

— Какую цену дал бы такому клинку? — нахмурился вельт.

— Не купил бы, — мотнул головой Ханк. — Но если бы попросил ты меня продать его, думаю, что сбыл бы его со своим интересом за десять золотых.

— Хорошая цена, — надул губы Орлик.

— Так и меч хорош, — развел руками тарс. — Если бы в Погани табуны верховых лошадей паслись, можно было бы цену и выше поднять. И как бы не вдвое!

— Ладно, — махнул рукой Орлик. — Сколько ты мне еще должен?

— Шесть золотых да серебром десять монет, — прищурился Ханк. — Правда, не весь еще твой товар я сбыл, но с учетом моего интереса рассчитаться могу уже. Что задумал-то? Расчет ускорить хочешь?

— Не я хочу, — отмахнулся вельт, — жизнь так заворачивается, что не ускоришь — вовсе без расчета останешься. Ну-ка, прикинь, поднимет этот камешек твой долг до десяти золотых?

Гигант вытащил из-за пояса кисет и вытряс на стол ледяной кристалл. Большой кристалл — с ноготь большого пальца, да не обычного, а самого Орлика.

— Да ты что? — поднял брови Ханк. — Главный оберег свой от Погани хочешь продать?

— Не годился до сего дня, надеюсь, и дальше не пригодится, — отрезал Орлик. — Я «тычок» Рина себе возьму, а ему меч надо подобрать взамен. На всю сумму думай, а надо будет, и подними цену! Мне нужно, чтобы новый меч Олфейна против меча Гальда на куски не развалился. А то наслышан я о врагах Фейра, которые чуть ли не сами собой с жизнью прощались, да только оружие их было на части посечено, словно они клинки свои из олова отливали!

— Да уж, — протянул Ханк, подхватив кристалл. Долго его в ладонях теребил, потом на Орлика с интересом глянул. — А ведь забирает твоя цена поверх десяти золотых, очень сильно забирает!

— А ты, оружейник, парня моего числом не пугай, — ухмыльнулся вельт. — Ты меч ему подбери, а я уж по-всякому «тычком» его с ним разочтусь. Только имей в виду, что ему каменья да узоры на ножнах и рукояти ни к чему, ему меч нужен.

— Не прост меч Фейра Гальда, — нахмурился Ханк. — Я хоть и не видел его сам в деле, до него чужие руки не касаются, но, верно ты говоришь, поединщики Фейра не только все как один с жизнью простились, но и клинки их в негодность пришли.

— Вот и думай, — кивнул Орлик.

Задумался тарс, даже глаза прикрыл. Приложил на ощупь к отжигу магистерского меча обломки кинжала, завернул холстинку и побрел в дальний угол, в котором за тканью низкая дверка обозначилась. Уже согнулся перед ней, но обернулся, да темным, тревожным взглядом покупателей окинул.

— Пойду я, подумаю. Есть одна думка, только холодом от нее веет. Решиться еще надо поперек холода пойти. Ты, вельт, покажи пока парню мой товар, может быть, и сам что подберет себе, а я по-всякому за уговор один подарок ему сделаю.

Сказал и исчез. Хмыкнул Орлик, хлопнул Рина по плечу и пошел вдоль стен кольцами греметь, занавеси в стороны раскидывать. Тут младший Олфейн, который только-только хмель из глаз сгонять начал, рот и разинул. Первый раз за день гнусный взгляд Фейра Гальда из памяти выбросил. И хоть не слишком светло было в комнате, а все одно — как ослепило увиденное. Недаром Орлик назвал хозяйство Ханка лучшей оружейной Айсы.

А комната как бы не втрое просторнее оказалась! По одной стене лежали на широких полках да висели разнообразные мечи, топоры, кинжалы. Стояли в пирамидах копья, пики, секиры, алебарды и уж вовсе диковинные приспособления, вроде насаженных на древки тесаков. Полки напротив были плотно заполнены доспехами. Шлемы, кольчуги, кирасы, наручи, поножи, перчатки, жилеты, стеганки блестели металлом и кожей, отсвечивали разводами покрывающего их масла, исключая те из них, что были заботливо укутаны в холст. Вдоль потолка и по полу выстроились в два ряда щиты — маленькие и побольше, стальные и деревянные, окованные железом и обтянутые кожей. Короткая стена за спиной ощетинилась связками стрел, а та, в которой таилась низкая дверь — расправившими рога луками и спущенными самострелами.

— Да тут можно не одну дружину вооружить! — восхищенно воскликнул Рин, касаясь пальцами диковинного меча, не уступающего размерами подарку опекунши. Длинная рукоять заканчивалась усами гарды, через ладонь ниже по клинку были устроены усы поменьше, а дальше следовал сверкающий клинок, лезвия которого на две трети от рукояти изгибались мелкой волной.

— Можно-то можно, только смеху будет, — кивнул Орлик. — Всякий воин в той дружине будет, словно чужеземец на краю света. Ханк порой в ущерб торговле что-нибудь дивное готов прикупить, отсюда и выбор такой. Однако эсток твой хоть и оценил, но покупать не поспешил, видно, даже он не слишком готов Фейра Гальда гневить. Ты на фламберг не заглядывайся, ищи оружие по руке, и на доспех тоже не смотри, сейчас это нам никак не по деньгам.

— Обойдусь без доспеха, — гордо выпрямился Рин.

— И гордыню умерь, парень, — спокойно заметил вельт, перебирая на полке топоры. — Я-то знаю, почему тебе пришлось с отцовским доспехом расстаться, постыдного в том ничего нет. Если бы мой отец умирал у меня на руках, я бы тоже все с себя продал, чтобы его дни продлить. Понял меня?

Рин сглотнул терпкий комок в горле, кивнул. Ярость, которая готова была бросить его в жар, словно утихла сама собой.

— А ведь не обманул меня Ханк, — оживился Орлик. — Уж год прошел, а лучше того топора и той пики, что я выторговал у него, ничего пока у мастера не появилось. Ты-то что ищешь? Я так понял, что меч у тебя был прямым, заточен с двух сторон, длиной в полтора локтя, в опущенной руке касался земли острием. Так? Вот такой и ищи! Некогда руку под другой клинок подбивать.

— Не могу выбрать, — растерянно вздохнул Рин, — глаза разбегаются.

— Сейчас, — Вельт подошел к мечам. — Вот здесь у Ханка прямые мечи под одну руку. Скамские коротковаты будут, вельтские — больно широки, а вот тарские — в самый раз. Тарсы — испокон века воюют. Если бы не Пуща, и Скаму давно бы сгрызли. Только и обломали зубы о вельтов на севере, да об Айсу на юге. Вот! Выбирай!

Орлик выложил на стол три меча сразу. Прямые лезвия были одинаковыми по длине и ширине, но все же разнились между собою. У одного была широкая пята, другой вовсе обходился без нее, зато имел канавки по всей длине. Третий выглядел чуть массивнее прочих, но заточен с одной стороны полностью, а с другой только на треть длины. Рукояти приятно холодили ладонь серебряными насечками, гарды изображали козлиные рога. Орлик ощупал шары противовесов, поднял один меч к лампе. В серой глубине клинка заискрилась сумятица изморози.

— Литой, — покачал головой вельт. — Редкая работа! В самой Тарсии таких мастеров теперь всего три семьи и, похоже, по одному клинку от каждой Ханк имеет. А ведь лет по двести каждому мечу! Вот только кажется мне, что Фейра они не остановят.

— Фейра должен приятель твой остановить, а не меч сам по себе, — подал голос вернувшийся Ханк. — Хотя вооружить его надо. Хороший выбор вы сделали, кстати. Под твою руку, Олфейн, у меня лучше и нет ничего. Почти нет. Но прежде чем выбор делать, ответь, готов ли честью поручиться тайну хранить, если открою ее тебе?

Нахмурился Рин, оглянулся на вельта, а тот брови поднял да ручищи в стороны развел, мол — твоя честь, ты и решай.

— На тайну не напрашиваюсь, но слово свое всегда держу. А приятель мой старый, Камрет, всегда говорил, что всякий секрет как звено цепи, одно ухватишь — следующее само покажется.

— Камрет словно мудрость Айсы, — усмехнулся тарс. — Старый и маленький. Когда нужен — исчезает, когда не нужен — под ногами путается. Я из секретов цепи не собираю, а то звено, что здесь в свертке у меня, оно хоть и тайное, но что-то мне подсказывает, без него тебе собственную цепь никак не продолжить!

— Открывай сверток, — кивнул Рин.

— Ну смотри, парень, — согласился Ханк и откинул холстину в сторону.

Кинжал на столе остался да меч в ножнах. Обыкновенный скамский меч. Разве что рукоять у него была не деревянная, а из клыка морского зверя выточена. Да и подлиннее обычной — при желании и двум хватам место достанется. Вместо противовеса комель рукояти чуть расширялся и был подбит серебром. Стальные лепестки гарды смотрели в сторону клинка и почти на всю длину были обмотаны полосками кожи. Клинок скрывали деревянные ножны, ничем не отличающиеся от тех, которые некогда Рин часами выскабливал и натирал маслом в оружейной казарме. И в то же время отчего-то три роскошных тарских клинка рядом с неказистым на вид оружием показались стекляшками возле драгоценного камня.

— Вот. — Ханк подал Олфейну кинжал. — Длиной лезвия и хватом от твоего неотличим, но… — оружейник выдвинул из ножен четырехгранный синеватый клинок, — если и его переломит Фейр Гальд, тогда он не человек, а демон, чего, как говорят в Храме, вовсе не может быть! Так что будь спокоен. Это тебе в подарок за молчание о том, откуда у тебя взялся вот этот меч.

Ханк провел сухим пальцем по желтой кости, на которой были вырезаны крохотные лодки и люди в них среди бушующих волн.

— Не знаю уж, откуда меч, — удивленно вымолвил Орлик, — но вместо рукояти у него румпель от руля вельтской ладьи. Да еще и с наговором на удачу!

— Что подошло, то и приспособил, — усмехнулся оружейник. — Мог ведь и кусок весла отпилить. Или ты думаешь, Орлик, что мало у тарсов вельтских трофеев? Гарду взял от останков меча, найденного в Погани, даже окалину сбивать не стал, только полосками из шкуры желтого волка обмотал. Если уж эта сталь саму Погань пересилила, нечего ее переиначивать. Ножны купил за медяк у пьянчужки из дозорных. Проложил изнутри серебром, укрепил — подошли как влитые. А вот все остальное раздобыл еще тогда, когда сам ненамного старше твоего приятеля был…

Ханк ухватился за рукоять и вытянул клинок из ножен. Тут и Рин, и Орлик замерли. Долго смотрели на диковинное оружие, и было на что посмотреть.

В самом деле формой клинок почти повторял те, что лежали рядом, разве что чуть отчетливее расширялся на треть длины и плавнее сужался к острию, но его цвет… Он был цвета топленого молока, и только края лезвия отливали черным, словно при заточке неизвестный мастер снял желтоватую эмаль и обнажил до черноты вытравленный металл.

— Что это такое? — не понял Орлик.

Рин молчал в восхищении. Клинок вместе с желтоватой рукоятью казался одним целым и излучал странное ощущение покоя, словно обещал новому хозяину безмятежность и свободу.

— Эй! — повысил голос вельт. — Откуда это у тебя, приятель?

— Откуда товар и какой навар только купец и знал, да вот не сказал, — развел руками Ханк. — Однако кое-что скажу. Но помните: если что, я вам этот клинок не продавал и не видел его никогда. Он у меня уже много лет. Перекупил его у одного купца, что торопился убежать из Айсы. Есть у меня помощники, что диковинное оружие присматривают. Вот в те давние годы чуть ли не первый из таких и сказал, что принял один из купцов посетителя со свертком. Мальчишку какого-то, что ли — в сумерках дело было, — а отпустил без свертка, да сразу же собираться стал. Хотя кто ж в ночь из Айсы уходит? Я его только у заставы догнал. Догнал и… поговорил с ним по душам. Он мне этот меч и уступил. За хорошие деньги уступил, хотя ему самому он не слишком дорого достался, даже вовсе наоборот, но уж больно от страха купец трясся. Я его, кстати, с тех пор и не видел больше, перестал он в наши края наведываться. Многого он мне не рассказал, и я не слишком понял его, но вам без имен передам все, что услышал. Кто ему принес клинок, он вспомнить так и не смог, как ни пытался. Помнил только, что перепугался, как никогда, хотя незнакомец вроде бы даже голоса ни разу на него не повысил. Только дал понять, что если кое до кого дойдет слух об этом клинке, купцу тому не жить. Убедительно сказал, так, что купец поверил. И добавил, чтобы тот держал клинок в серебряной фольге, потому как без нее он словно факел для того неизвестного, что клинок этот ищет. И потребовал, чтобы купец, не разворачивая фольгу, отвез клинок к мысу Ветров, залил там его свинцом и в таком виде на глубоком месте в море выбросил. И заплатил ему за то десять золотых!

— Клинок отдал, да еще и приплатил при этом? — вытаращил глаза Орлик.

— Может быть, и не десять, но теперь уж и не вызнаешь, — пожал плечами Ханк. — Хотя на тот момент мне и в голову сомневаться не пришло. Тот, кто принес клинок, сказал, что хозяина его Погань забрала. Забрала и сожгла без остатка, только клинок и остался. И то сказать: ни рукояти, ни ножен не было, да и с лезвия я копоть не сразу смыл. Из чего он сделан, не скажу. Кайма темная по краю, если приглядеться, то ли наварена, то ли еще как нанесена. А может быть и вытравлена. Похож клинок на костяной, и вот даже зарубка одна имеется, — Ханк показал на едва заметную засечку у гарды, — только засечка эта уже была, а больше нет ни одной, хотя я этим самым клинком железный брусок пополам разрубил!

И по весу он хоть и легче стального, а все же тяжелее обычной кости. Так что, если это и кость, следует молить Единого, чтобы зверь с таким костяком до наших краев не добрался. Думаю, что он пострашнее Погани оказался бы. Я по тем временам на всякую тайну, как рыбец в Иске на сладкую наживку, бросался. Заплатил я купцу еще десять золотых, да предложил ему пустить слух, что ограбили его. Ну да он умнее оказался, вовсе в город не вернулся. А я несколько лет к клинку подойти боялся. А потом, как ножны подобрал да серебром обложил, все одно понял, что избавляться от него надо. Вы, кстати, первые, кто его видит. Даже мои домашние о нем не знают!

— Кем же напугал тот мальчишка, или кто он там, купца? — удивился Рин. — А теперь-то уж, если хозяина Погань забрала, да много лет прошло, вроде бы и страхов не должно было остаться?

— Фейром Гальдом он купца пугал! — отрезал тарс. — Купец хоть и не сказал, но я поименно всех горожан за многие годы перебрал, некем было больше его пугать! Не Поганью же. Поганью мы все пуганые. Фейр Гальд и теперь в добряки не записывается, а раньше его за глаза только и звали — Бешеный!

— Но он ведь его неминуемо увидит! — вскричал Рин.

— Ну и что? — пожал плечами Ханк. — Ты, парень, раньше времени им только не размахивай, а уж после мне не о чем печалиться будет. Если Фейр тебя посечет, ты уже ему ничего не расскажешь. А если ты его прикончишь, меня твое любопытство не затруднит. Я и сам ничего не знаю, кроме того, что сказал уже. Только мне кажется, что, кроме этой костяшки, ничто клинок Гальда не остановит. Другое дело, что ее еще подставить под его удар надо, вот тут я в твоей ловкости, парень, сильно сомневаюсь!