Книга: Леннар. Книга Бездн
Назад: 15
Дальше: 17

16

Меч переломился в руке Квана О после того, как провернулся в мощном кулаке воина-наку, и отличный рубящий удар по шлему Субревнителя пришелся плашмя.
Кван О злобно выругал проклятых ланкарнакских оружейников, которые умудряются халтурить, даже производя сабли для Храма. Впрочем, и от неудачного удара по шлему Ревнитель Благолепия потерял сознание и рухнул на Квана О, засветив ему своим шлемом прямо в надбровную дугу. У Кван О круги пошли перед глазами, и он рухнул на пол. Воин-наку не может лежать, пока идет бой и он еще может шевелиться. Поэтому Кван О попытался подняться, но Ревнитель, придавивший его к каменным плитам, был просто гигантом. Резкая боль в плече заставила его ослабить напор, а потом, сгруппировавшись, он повторил свою попытку.
Ему показалось, что он тщится сдвинуть тяжеленный камень. Круги перед глазами увеличились в числе. Мертвый Ревнитель придавил его неподъемным бременем, и Кван О, задыхаясь, обмяк под оглоушенным, а может, и убитым им врагом…
Лайбо и Леннар сопротивлялись дольше всех. Стоя спиной к стене, почти что на трупах убитых врагов, они ожесточенно бились против десяти или двенадцати Ревнителей Благолепия. Все они были ранены, ни у кого, кроме брата Моолнара, не было масок ночного видения, как у Обращенных. Но их было значительно больше, и храмовники могли позволить себе такую роскошь, как неучастие в бою одного из Ревнителей, длинного и худого, похожего на аиста.
Высоко подняв длинной костлявой рукой потрескивающий, ярко пылающий факел, он освещал им поле побоища: двоих мятежников с клинками наперевес, прижавшихся друг к другу, отрезанных от выхода и замкнутых меж двух стен: одна — древней каменной кладки, вторая — живая, ощетинившаяся саблями, с которых капала кровь. Живая стена Храма.
— Вам конец, сдавайтесь!
— Бросьте сабли!
— А вы сами возьмите, — сплюнув, ответил Леннар. — А то мне жалко по собственному почину… выбрасывать хорошую вещь! Трофей… ную!
Дыхание его пресекалось, и на середине фразы он, отведя удар противника, мощным ударом разрубил тому шею.
Решающую роль в схватке сыграло возвращение брата Моолнара. Этот последний ринулся в бой, не снимая маски. Увидев его с прибором ночного видения на лице, Лайбо вздрогнул и пропустил выпад. Может, внешний вид Моолнара и ни при чем, и рука дрогнула от усталости. Так или иначе, оружие было выбито из пальцев Лайбо. Уже в следующую секунду его повалили налетевшие Ревнители…
…и Леннар остался один против семи или восьми бойцов Храма. Леннар чувствовал себя совершенно вымотанным. Нет, он еще сумел бы выцедить из пылающих жил яростное желание обороняться, биться и жить. Отдать его до последней капли. Гораздо тяжелее перебороть тягостное ощущение того, что ты ОСТАЛСЯ ОДИН. Что друзья и соратники, которые еще недавно прикрывали твою спину и смеялись в ответ на гибельные угрозы врагов, — разбиты, рассеяны, умерщвлены или пропали без вести.
Леннар перебросил саблю в левую руку: правая немела и разжималась. Он запустил пальцы под маску и смахнул заливающий глаза пот, смешивающийся с кровью из рассеченной брови, а потом, действуя только кистью, отбил несколько направленных в него ударов. Сабля крутилась в его руке с такой скоростью, что оторопевшим Ревнителям, уже думавшим, что противник сломлен, показалось, будто перед ними раскрылся большой стальной веер.
Леннар еще раз выплюнул кровь, наполнившую рот, и бросил:
— Ну… вам как выдавать, по одному или всем сразу?…
— Взять его живым!.. — проревел Моолнар.
Отчаявшись захватить неподатливого врага умением, Ревнители Благолепия решили взять количеством. В конце концов, что им было терять?… Вне всякого сомнения, упусти они Леннара в ТАКОЙ благоприятной для себя ситуации, всех их ждало незавидное будущее. Так что они ринулись на Леннара всей толпой, и ему оставалось только бить, потому что промахнуться было невозможно. Взвился фонтан крови, когда он снес голову первому же оказавшемуся от него на доступном для атаки расстоянии, второй попал под колющий удар и успел в последнее мгновение отразить смертельный выпад… а потом сразу две сабли обрушились на Леннара, и он отступил к самой стене.
Его собственная сабля, жалкая, зазубренная, на треть обломанная, подрагивала в руке.
— ВЗЯТЬ!!!
…Теперь, конечно, взяли. Отбросив уже непригодный для схватки, изуродованный и разбалансированный клинок, Леннар обзавелся ножом питтаку, исконным оружием Ревнителей, сорванным с пояса одного из громоздящихся у ног убитых храмовников. Он успел располосовать горло еще одному противнику и даже ранить Моолнара, который наконец-то бросился на подмогу своим людям. Леннара свалили с ног, принялись топтать, перевернули, крепко стягивая руки за спиной поясом одного из убитых. Приблизившийся Моолнар взял из рук Субревнителя факел и поднес к лицу лежавшего на полу человека — самого страшного противника, которого когда-либо имел Храм за многие столетия своей древней, богато разветвленной, изобилующей войнами и ересями истории.
— Леннар, великий предводитель Обращенных… — вымолвил Моолнар задумчиво, и быстрая торжествующая улыбка осветила его лицо, полускрытое маской ночного видения. — Ты дорогой гость Храма. Самый дорогой. Не припомню, чтобы чья-то жизнь стоила нам так дорого. Годы войны, горы убитых. Такого гостя Храм сумеет встретить достойно. И сумеет достойно ПРОВОДИТЬ.
Леннар ничего не ответил. Одной рукой брат Моолнар сорвал полумаску с лица побежденного врага, а второй поднес факел так близко к глазам Леннара, что стали потрескивать волосы. Непокорная мальчишеская прядь, свесившаяся на лоб, затрещала и съежилась.
— Хочу тебя запомнить ТАКИМ, какой ты сейчас, — пояснил Моолнар, хотя никто ни о чем его не спрашивал. — Потому что вскоре ты ОЧЕНЬ ИЗМЕНИШЬСЯ.
— А что делать с этим? — спросил один из Ревнителей, подталкивая к стене связанного Лайбо. — Прирезать, как свинью?
— Ни в коем случае! Беречь их! Чтобы ни один волосок не упал!.. Не дышать над ними!.. Как приведем в узилище Храма — смыть с них кровь, дать обильно еды и питья, чтобы ни в чем не нуждались… — Глаза брата Моолнара угрожающе сощурились и вспыхнули. — До самого аутодафе!!! — Он будто в предвкушении облизнул губы и зловеще прошептал: — О-о, это будет особое аутодафе, совершенно особое…
— Позволь только, я вырежу язык этому, брат Моолнар, — выговорил Субревнитель, выразительно глядя на Лайбо, — а то слишком злоречив и ядовит, и…
— Я все сказал, — коротко оборвал его глава отряда. — Все! Нужно доставить этих двоих в Храм. За телами наших братьев вернемся позже. Один должен остаться на карауле, чтобы здешние дикие псы…
— Будет исполнено, — последовал угрюмый, но четкий ответ.
Сражение было закончено. Самый упорный противник, какого только имел Храм за свою тысячелетнюю историю, был в его руках.
…Караал не солгал.
Вскоре Леннар и Лайбо были водворены в самую охраняемую, самую глубокую, самую надежную подземную камеру узилища в ланкарнакском Храме. У Леннара даже не отобрали полант, прибор связи, просто сняли с головы и брезгливо швырнули в дальний угол тюремной камеры. Достать его оттуда, чтобы, к примеру, связаться с Академией, — было невозможно: камера разгорожена решетками, до лежащего у стены прибора связи не дотянуться…
Распоряжение брата Моолнара было выполнено (с согласия Стерегущего Скверну): их прекрасно накормили и напоили — не развязывая рук, — смыли с тел кровь и пот, обработали раны и наложили на них повязки. Впрочем, и Лайбо и Леннар слабо чувствовали ход времени и то, что с ними делают по мере истечения этого времени.
Они предпочитали не разговаривать ни друг с другом, ни тем паче с заботливыми тюремщиками. О чем?… И так ясно, что миссия безнадежно провалена, Бреник, Инара и Кван О погибли, а то, КАК о них заботятся сейчас, сдувая пылинки и кормя превосходной пищей, — суть грозное преддверие страшной кары, которая уготована обоим. Стерегущий Скверну, который долгие годы мечтал встретиться с Леннаром и показать ему всю глубину своей ненависти, даже НЕ СПУСТИЛСЯ к ним. Наверное, еще не время. Боги, что же будет, когда это время придет?…
Леннар не сомневался, что Храм готовит ему какую-то особую муку. Не распаленные ненавистью Ревнители, не Стерегущий Скверну с пылающим злобой взором — не они обрекут его на позорную смерть. Наверное, храмовники предпочитали свершить отмщение с холодными головами, с трезвым, не замутненным бешеными страстями рассудком. Кара за преступления против Храма должна выглядеть как промысел богов, и храмовники конечно же понимают это. Нет, не они!.. Не они обрушат кару на голову предводителя Обращенных! Сами БОГИ накажут этого мятежника, еретика, подлого святотатца, дерзнувшего потрясти столпы Благолепия и едва не разрушившего их! Но еще есть время все исправить!..
— Еще есть время, — повторял в своих покоях бледный, торжествующий Омм-Гаар, сжимая и разжимая мощные кулаки, — еще есть время, и, клянусь пресветлым Ааааму, это будет сокрушительное возмездие!!!
К Гаару явился служитель Караал и спросил, отчего Стерегущий Скверну таит плененного главу мятежников в каменном мешке узилища? Караал считал необходимым, чтобы Леннара узрела Аллианн. Дескать, необходимо, чтобы Пресветлая проникла своим всевидящим взглядом в черную душу того, кто смутил умы сирых и бедных, сбил с пути Благолепия столь многих; богиня должна знать в лицо того, кто увлек за собою во тьму неверия тысячи заблудших, родившихся под сенью светоносного Ааааму. Долго, темно и неясно говорил Караал, настаивая на том, чтобы Леннара привели пред очи Аллианн, и что лично он, брат Караал, как служитель богини и тот, кто разбудил ее, требует, чтобы это произошло немедленно.
— Нет, — величаво ответил Омм-Гаар, — не пристало Пресветлой касаться его взглядом прежде, чем он окажется под смертной мукой, а потом и в огне гибельном, неизбывном!.. Я даже Верховному предстоятелю не сообщил о нашей победе… о поимке главного мятежника… не время!..
Говоря это, грозен и величествен казался Стерегущий Скверну. Не могло возникнуть и тени сомнения в том, что он будет твердо стоять на своем решении. И не возьмет своего слова назад.
Караал побледнел и выбежал вон, чуть пошатываясь. В своей келье он обрушился на ложе, зарыв лицо в сложенные ладони, и долгое время лежал неподвижно. Потом встал и, переставляя одеревеневшие ноги, отодвинул одну из плит пола. Под ней был тайник. Оттуда Караал вытянул книгу в переплете из грубой бычьей кожи, с черным тиснением. Открыл. Нескольких страниц в книге не хватало, они были вырваны, что называется, с мясом.
Впрочем, ТО, ЧТО ИНТЕРЕСОВАЛО Караала, находилось на уцелевших страницах. Бывший Курр Камень перелистнул книгу и, найдя то, что искал, прочел:
«…Прежде чем сочтешь себя предателем, дважды предашь Его в руки злейших врагов; и уверовать в спасение еще труднее, нежели воспламенить воду или рассмешить мертвые камни! Но не предатели, а усомнившиеся и малодушные погубят Его».
— «Дважды предашь Его»! — повторил служитель Караал.
И совсем другие слова всплыли в его разбереженной памяти. Слова, которые стояли на вырванных несколько лет назад страницах, тогда, в день смерти прежнего главы Храма: «…падет Храм у стоп ЕГО, обагренных кровью Бога, и рухнет в черную пропасть, сползет во чрево земли, разорванный надвое; ибо стоит на проклятии».
Караал вытянул из-под одежды маленький образ пресветлой Аллианн, находящейся здесь, в этих древних стенах, и пробормотал, с мольбой глядя на холодный лик милостивой Владычицы:
— Неужели я отдал его на смерть?… Неужели я снова отдал его на смерть? И ничего из написанного в Книге Бездн… не совершится? Нет, я понимаю, что мне следует относиться к написанному тут критически. Во всем это таится иррациональное, нелепое, я прекрасно это сознаю, но отчего же — верю?… Ведь если рассуждать логически, все это чревато прямым нарушением причинно-следственной цепочки. Нарушение, в просторечии именуемое чудом? «Падет Храм»! Глупая мифологема, которой я, старый дурак, — верю? Как и во все остальное! — Он схватился руками за голову и, плотно вжавшись лбом в ложе, скрипнул зубами: — Дурак, старый дурак!..
И тут ему показалось, будто еле заметно, едва уловимо — вздрогнули стены. Словно чья-то громадная рука толкнула их.
Мучительное и в то же самое время завораживающее ощущение того, что это УЖЕ БЫЛО, вдруг наполнило Караала.
— …Это еще что такое? — Сказав это, Лайбо перевернулся на другой бок и вопросительно взглянул на Леннара. Добавил хрипло: — Мне показалось, что дрогнули стены.
— Мне тоже.
— Значит, так оно и есть. Сразу двоим не может показаться одно и то же.
— Это точно, — механически выговорил Леннар.
— Как ты думаешь… нас скоро прикончат?
— Хороший вопрос. Должен тебя огорчить. Мне кажется, что скоро нас как раз не прикончат. Нас будут приканчивать долго и с расстановкой. На это здешние жрецы мастера.
— Может, даже перед смертью соизволят показать нас нынешнему идолу Ланкарнака — этой новоявленной богине Аллианн, которую, как говорят, вытащили прямо из грота Святой Четы, — непочтительно высказался Лайбо. — Очередная шарлатанская выходка жрецов.
Леннар молчал.
— Ты о чем думаешь? — снова сунулся Лайбо.
— Я? Да так… Перебираю, кто бы мог нас предать.
— Предать?
— А что, ты полагаешь, Ревнители появились случайно? Они же ОЖИДАЛИ нас у Дымного провала.
— Это верно…
— Впрочем, нет смысла гадать. Даже если удастся определить, что это за тварь, все равно никакого толку.
— Я сожалею, что нас не убили там, вместе с нашими, — медленно выговорил Лайбо. — Теперь будем подыхать на потребу публике. Конечно, из нашей казни устроят очередное впечатляющее зрелище на площади Гнева! Небось уже воздвигают эшафот, такой пышный и основательный, что под ним можно жить! Лучше бы я погиб, как Кван О, — в бою.
— Да что теперь говорить…
Лайбо был прав в одном и совершенно не прав в другом.
Правота его была в том, что действительно на площади Гнева воздвигался внушительный эшафот, каких еще не видывали в Ланкарнаке: высотой в пять анниев, о пятидесяти ступеньках.
Эшафот был обит мутно-зеленой тканью, цветом позора и измены. Ступени были застелены зеленой ковровой дорожкой. На самом эшафоте стояли два столба, один повыше, другой пониже; впрочем, по сценарию казни, тщательно выписанному Храмом, до столбов дело должно было дойти лишь в последнюю очередь. А до этого… Череда пыточных приспособлений была выстроена на эшафоте, и у каждой стоял человек в длинном бесформенном балахоне, перехваченном под мышками веревкой. Голова каждого была тщательно замотана повязками, оставались только прорези для рта и глаз.
Напротив эшафота воздвигали еще одно недолговечное сооружение. Впрочем, по размерам оно превосходило эшафот, тоже далеко не малой величины, чуть ли не вдвое. Это был трехуровневый павильон, с позолоченным куполом, с которого свисали тяжелые занавесы, окрашенные в цвета Храма. Над куполом был воздвигнут символ пресветлого Ааааму — ярко-алая ладонь с разведенными пальцами, расходящимися подобно солнечным лучам. Сам павильон был разделен на три части: внизу, на трех рядах скамей, обтянутых мягкой недорогой тканью сорта «курл», должны были сидеть жрецы средней степени посвящения и около двух десятков высших Ревнителей Благолепия; уровнем выше, на высоких сиденьях, накрытых светло-голубыми пологами с бахромой, должны расположиться трое жрецов-толкователей во главе с братом Марлбоосом, а также жрец-хранитель брат Алсамаар, рукоположенный в сан Указующего миловать; он мог наложить запрет даже на решение старшего Ревнителя. Само собой, брат Моолнар, торжествующий победитель Леннара, тоже должен сесть рядом с Толкователями, братом Алсамааром и — разумеется, Стерегущим Скверну, пресветлым отцом Гааром. Помимо жрецов Благолепия здесь должен был сесть и еще один человек — служитель Аллианн, брат Караал.
Близ его сиденья поставили алтарь самой богини, задрапированный в белое.
Выше всех приготовили еще одно место. Прямо под куполом павильона. Отсюда открывался вид на всю площадь, на реку, на мост Роз, на величественную Королевскую лестницу. Тяжеленный серебряный трон устанавливал лично брат Алсамаар, а освящал сам Стерегущий Скверну; освятив же, прочел короткую молитву и припал губами к ножке трона.
Здесь должна была восседать сама Аллианн.
За два дня до ЗРЕЛИЩА (никто из горожан даже и не пытался называть это казнью) площадь была оцеплена солдатами регулярной армии. Ревнители охраняли эшафот и павильон для церковных иерархов и для ПРЕСВЕТЛОЙ. Коротка память, неблагодарна и темна суть человеческая: даже те, кто до появления Аллианн вполне искренне желали победы восставшим и успехов — Леннару, теперь уверовали, что пробуждение и соединение богини с Храмом и поимка Леннара — звенья одной цепи. Что так и нужно, значит, Стерегущий прав, значит, истина за ним, и иго Благолепия, на которое сетовали столь многие ланкарнакцы, — в самом деле БЛАГО. Находились и такие, кто говорили: «Да демоны с ним, с Леннаром. Стерегущий, конечно, выместит на нем все свои беды, но теперь Храм не сможет властвовать так, как раньше. Ведь теперь у нас есть ОНА, молиться которой так долго запрещали, потому что мы, дескать, недостойны возносить ей молитвы! Владычица не допустит, чтобы вершилась несправедливость!»
Стоит отметить, что среди разглагольствующих на эти темы был замечен и славный прорицатель Грендам, слонявшийся по городу и рассказывающий о том, как он лично видел пробуждение богини. Вместе с ним шлялся и разжалованный стражник Хербурк, который отчего-то возомнил себя едва ли не спасителем народа. Так, он утверждал, что не в последнюю очередь благодаря ему Леннар пойман: ведь не кто иной, как он, Хербурк, опознал подлого мятежника в трактире «Сизый нос»!..
— Я почти схватил его, и сделал бы это, кабы не подлый изменщик Каллиера, который успел вырвать своего сообщника из моих рук!.. — важно надувая щеки, врал Хербурк.
Спокойствию в народе бредни Грендама и Хербурка не способствовали.
…Мы упоминали, что Лайбо был прав, говоря о сооружении эшафота на площади Гнева. А не прав же он был в том, что говорил о Кване О как о погибшем. Так нет же!.. Кван О выжил, и выжил благодаря тому, что потерял сознание под тушей убитого им Ревнителя и остался незамеченным храмовниками.
Он очнулся от длинной, вытягивающей жилы боли во всем теле. Кван О открыл глаза и обнаружил, что придавивший его Ревнитель уже остыл. Воин-наку замер, прислушиваясь. Где-то рядом слышалось тяжелое дыхание. Это был Ревнитель, которого Моолнар оставил охранять тела павших братьев. Кван О осторожно повернул голову. Ревнитель стоял в нескольких шагах от него, настороженно пялясь в темноту. Псы должны были уже учуять, что в катакомбах прибавилось свежего мяса. Наку несколько мгновений размышлял над тем, как быть дальше, а затем аккуратно протянул руку в поясу громоздящегося на нем мертвого тела. Нож питтаку оказался там, где он и рассчитывал. Кван О аккуратно извлек его, развернул, а затем глубоко вздохнул и, ужом вывернувшись из-под одеревеневшего тела, прыгнул вперед. Ревнитель успел развернуться и даже потянуть саблю из ножен, но больше он ничего сделать не успел… И на пол пещеры рухнуло еще одно мертвое тело. Кван О пнул его ногой, поворачивая на бок, вытащил саблю и довольно ощерился. Теперь у него было приличное оружие. Он поправил маску и повернулся к валяющимся телам…
Спустя пять минут он выпрямился. Среди окровавленных тел Ревнителей он обнаружил только обезглавленное тело Бреника. Прочих обнаружить не удалось. Наверное, это могло означать только одно: их пленили. Кван О скрипнул зубами и взял одну из сабель, брошенных храмовниками в каверне Дымного провала. Квану О был совершенно ясен его дальнейший путь: пробраться в Храм, спасти друзей!.. И, без сомнения, оставайся он все тем же прямодушным, суровым дикарем наку с обостренным чувством долга, каким встретил его Леннар, — Кван О так и поступил бы. Поднялся бы в Храм, вступил в бой с Ревнителями и, конечно, был бы убит, но прихватил бы с собой нескольких врагов.
Отважный, самоотверженный, но столь же и бесполезный поступок.
Но Кван О уже был другим. Он не стал расходовать свою жизнь на бессмысленные геройства. Кван О ощупал свою одежду и вынул из нее контроллер аннигиляционной системы. Леннар не зря вручил ему этот стерженек. И Кван О не подведет… Как там?… «Как только мы установим контроллеры в системную плату аннигиляционной установки, так реактор запустится автоматически. Да, на одну десятую мощности, но запустится же!» Да, Леннар говорил именно так. Кван О еще не воспринимал сложные технические термины так, как воспринимает их цивилизованный человек. Да он и не был цивилизованным человеком. Для Квана О все эти звучные слова были чем-то сродни заклинанию, которое задаст отсчет спасению. Спасению его друзей. И наку знает, что он должен сделать, и для этого совершенно не обязательно понимать тонкости…
И воин-наку, поправив на лице маску ночного видения, решительно направился в сторону Дымного провала.
Назад: 15
Дальше: 17