29. Красный/космический/смертельный

Назад: Часть вторая. Ошибка человечества

Телефон в кабинете Маклеода звонил — уже в который раз. Он говорил с одним абонентом, двое других ждали на линии, огоньки на телефоне стали похожими на новогоднюю гирлянду… или, скорее, телефон стал похож на тыкву Дня всех святых. Маклеод проигнорировал звонок: с ним может разобраться секретарша, так же как и со всеми другими последующими звонками. Голос из трубки, который резал ему слух, был не из тех, кого можно заставлять ждать.

Сегодняшний день не был удачным для Маклеода, так же как и все предыдущие дни, с тех пор как появился кирианин.

Никто, абсолютно никто, включая его самого, не действовал в сложившейся обстановке профессионально, спокойно и грамотно. Он знал, что так всегда и получается. Когда вам надо на кого-то положиться, вас обязательно подведут. На это можно смело рассчитывать.

Обычно Маклеод мог положиться на себя, он никогда не терял контроля над событиями. То, что он не смог контролировать ситуацию в разговоре с Йетсом, да еще на глазах у Минского, беспокоило его. Не только потому, что он выказал гнев, но и потому, что он неправильно оценил обстановку и не заставил Минского принять отставку Йетса.

Но у него были причины отвергнуть отставку. Если Йетс перестанет быть комиссаром Безопасности, его преемником, почти несомненно, будет советский гражданин: Минский отнюдь не глуп. А в этом случае с временной должности Стюарта, конечно, попрут.

А теперь Минский и все другие шишки как на Луне, так и на Земле были страшно злы на него. Существует множество способов потерять работу, разрушить карьеру и залезть головой в мясорубку. Не важно, по какому поводу — он всегда существовал, важно — ради чего это происходит.

Он говорил себе, что ради Шеннона стоит рискнуть карьерой. А если ради Шеннона не стоит, то можно это сделать ради лунной колонии.

Маклеод хлопнул ладонью по полированному лунному камню, из которого был сделан стол, как раз между звездно-полосатым настольным флажком и флажком ООН. Другой рукой он прижимал трубку к уху.

— Да, сэр, я понимаю это, сэр, — говорил он своему директору, дождавшись окончания его тирады. — Но и вы должны понимать, что я не могу отменить чрезвычайное положение и готовность номер один. Никакого выхода я не вижу.

Маклеоду сегодня уже порядочно влетело от помощника генерального секретаря, который угрожал созвать заседание Совета Безопасности, если Стюарт, временно исполняющий обязанности комиссара Безопасности, не отменит чрезвычайное положение и готовность номер один. Все там, в офисе генерального секретаря, думали, что они могут воздействовать на начальство Маклеода, включая Сэнди. Тот, извинившись перед ним, все-таки составил требование — так, для проформы.

Когда это не помогло, начались звонки с Земли. Ему не хватало четырех человек, и Стюарт был занят в другом месте, что значило, что Маклеоду приходилось безвылазно сидеть в кабинете и выполнять свои непосредственные обязанности, которые раньше он иногда поручал другим. Поэтому он получал все шишки, как заправский бюрократ, вместо того чтобы-руководить своим хозяйством издалека по телефону, как всякий нормальный офицер разведки, который пользуется всеми не разрешенными начальством методами для достижения цели и которого может остановить только физическое устранение.

Сильные мира сего сочли своим долгом позвонить ему и звонили (в восходящем порядке, по положению). Первым дал о себе знать Отдел разведки Госдепартамента. По идее, там должны были бы работать более умные люди.

Когда Маклеод высказал эту мысль вслух, разговор прервался, но потом позвонил посол США на Луне, который, до того как Счастливчик притащил за собой Армагеддон, занимал весьма высокий пост в Вашингтоне.

Когда и это не сработало, генерал танковых войск прочел ему лекцию о введении чрезвычайных положений в международных зонах.

А теперь это: официальный выговор от самого высокого из его настоящего начальства, не считая вышестоящих чиновников из организации, которая служила ему прикрытием. Все эти удары были несправедливы и незаслуженны, но Маклеод был готов принять мяч.

Его директор говорил:

— Вы не видите выхода? Так придумайте его! Это распоряжение президента. Журналисты с ума сходят из-за чрезвычайного положения. Мы едва сдерживаем их, объясняя отсутствие информации сожженным спутником. Но они прекрасно знают, что если бы мы хотели сотрудничать, передать данные, используя другие спутники, — не проблема. Определение скрытого действия на случай, если вы забыли его: «Действия, планируемые или осуществляемые таким способом, что исполнитель или организатор остается неизвестным или, по крайней мере, может с уверенностью отрицать все подозрения в участии в данном действии». Ваш гамбит с пришельцем да вдобавок еще чрезвычайное положение попадают под это определение?

— Нет, сэр, — ответил Маклеод так тихо, что директор переспросил раздраженно:

— Что?

И он повторил:

— Нет, сэр. Но комиссар Безопасности Йетс выдал какую-то чепуху насчет удара метеорита, не согласовав с нами. Нельзя обвинять газетчиков, что они стали раскапывать, видя явный обман, это все равно что махать куском мяса перед носом голодной собаки. Так как Йетс практически не способен сотрудничать, мы заменили его временно нашим человеком, а Йетса перевели поближе к Счастливчику, но даже для этого нам пришлось прибегнуть к помощи СССР. Вы должны учитывать, сэр, что это все происходит не в вакууме (пока, слава Богу) и не в окружении дружественных стран, но в поляризованном международном сообществе, с различными интересами и только с одной общей целью — выжить. Нам буквально приходится из кожи лезть при сложившихся обстоятельствах.

До этого он только дважды говорил с директором и надеялся, что этот разговор — не последний. Но как бы то ни было, он не мог отменить чрезвычайное положение…

— Тогда, может быть, вы сообщите мне, Маклеод, под какую категорию попадет вся эта неразбериха, которую вы затеяли с пришельцем? Секретные операции проводятся так, что никто не знает, что они вообще проводились. Ваши же действия после недавних событий стали известны всем.

— Сэр, вы не принимаете во внимание…

— Может быть, вы считаете, — продолжал голос с Земли, даже не дав ему закончить фразу, — что ваши поступки могут быть названы «специальной операцией», которая определяется согласно инструкции 12333 — 4/12/81 как «разведывательная деятельность, направленная на поддержание национальных интересов и нашей внешней политики за рубежом, которая осуществляется таким образом, что роль и участие правительства Соединенных Штатов остаются неизвестными для общественности»?..

— Да, сэр, я понимаю, что мы не соответствуем ни одному из этих требований, — Маклеод усилием воли заставлял себя говорить спокойно. Он понимал, что происходит: его хотят вышвырнуть. Было бы не так страшно, если бы на карте стояла только его пенсия и медицинские льготы, но в данном случае опасность — ему и всей колонии — угрожала куда более страшная, и увольнение нисколько не уменьшило бы риск.

— Так, значит, вы открыто заявляете, что рассекречивание операции было санкционировано вами? — загремел директор в ухо Маклеоду, словно он сидел здесь, а не в офисе в Лэнгли, на седьмом этаже, из окна которого было видно, как внизу падают ягоды с вишневых деревьев.

— Если вы имеете в виду, — Маклеод тщательно подбирал слова, — под «рассекреченной операцией» «действия, планируемые или осуществляемые таким способом, что исполнитель или организатор известен и не предпринимается никаких попыток скрыть его имя от общественности», то ответ отрицательный, несмотря на то что у вас, по-видимому, создалось иное впечатление. Я делаю все возможное, чтобы уменьшить утечку информации. Ситуация не является ординарной, поэтому и используемые нами методы нельзя назвать обычными. В самом ближайшем будущем на вашем столе будет лежать мой подробный отчет.

Про себя он добавил: «Если я еще буду жив к тому времени, ты, толстый проныра».

— Генерал Сандерс предлагает ввести трибунал и военное положение, то есть власть при малейшем упущении с вашей стороны перейдет к военным. С ним трудно спорить после того, как, несмотря на ваши усилия, всем на Луне, в Москве и Вашингтоне совершенно ясно, что планета подверглась нападению инопланетных чудовищ, против которых вы и ваши люди ничего не смогли предпринять.

— Не планета, сэр. Луна. Объяснение происшедшим событиям я изложил в своем докладе. К сожалению, я не могу отправить его, потому что линии перегружены, вы знаете.

— Луна не луна… Мне нужны факты, которые я мог бы использовать для вашей защиты, Маклеод. Если к концу нашего разговора их у меня не будет, мне придется уступить давлению исполнительной власти и передать контроль над пришельцем военным. Пусть они вводят у вас свой трибунал, военное положение — короче, все девять страниц инструкций.

Маклеод убрал руку со лба и уставился на дальнюю стену. Существовал один неплохой способ снять напряжение: сфокусировать взгляд в том месте, где сходятся две стены и потолок, и делать глубокие вдохи. Маклеод так и поступил.

Через несколько секунд он сказал:

— Сэр, я хотел бы указать, что у Сэнди и других военных нет достаточно власти, чтобы вводить здесь военное положение; это прерогатива ООН. Если власть на Луне получит Миротворческий корпус ООН, мы потеряем всякий доступ к пришельцу. Может быть, надолго. Кроме того, я хотел бы заявить для записи, что появление пришельца является наиболее важным событием в истории нашего агентства. Если мы уступим Счастливчика военным, им придется уступить его ООН, а это все равно что подарить его Советам. Я глубоко обеспокоен, что мои… наши полномочия могут быть с легкостью переданы армии и вообще всем. Я должен закончить это дело. Утечка информации при событиях такого масштаба неизбежна. Как директор, вы должны были убедиться в этом на собственном опыте. Кроме того, нам угрожает второе вторжение инопланетян непредсказуемого масштаба, обладающих неизвестной нам мощью. Я официально заявляю, что передача пришельца военным рассматривается нашим агентством как ущерб национальным интересам Соединенных Штатов и ущерб нашей обороноспособности. Только сосредоточение власти в одних руках может обеспечить безопасность колонии. Я рекомендую не вводить военное положение на Луне и не снимать карантина. Мы должны быть предоставлены самим себе, и никто, кроме нас, не должен подвергаться риску заражения.

Маклеод остановился, чтобы перевести дух и послушать, что скажет директор в ответ на его заявление. Наверное, будет очередной нагоняй, и поделом — слишком уж круто он выступил.

Пауза затянулась, и Маклеод уже начал думать, что линия разъединилась, но тут директор заговорил вновь:

— Тинг (ведь вас так называют друзья?), надеюсь, что вы не ошибаетесь. Не только большие шишки из ООН жалуются на вас, но и группа марсианских наблюдателей. Они говорят, что ваша тактика негативно отражается на их работе. Хорошо, если бы в вашем докладе оказалось что-нибудь, что я могу использовать для вашей поддержки. Сейчас я имею только ваши устные заявления против мнения больших людей, которые непосредственно общаются с президентом.

— Я посылаю вам рентгенографические снимки оборудования Счастливчика и некоторые схемы, которые нам удалось дублировать.

Все было своровано, пока несчастный пришелец парился в моем душе, который влетит налогоплательщикам в копеечку, — подумал Маклеод, но вслух, разумеется, этого не сказал.

— Надеюсь, они окажутся полезными.

— Обязательно, сэр. Если это все, мне пора идти к Счастливчику, который, кажется, ожидает второго нападения.

— Второго?..

— Об этом я и хотел вам сообщить. (Только об этом и сообщал, тупица.) Теперь, надеюсь, вы понимаете, почему я не так сильно беспокоюсь о секретности? Поддержав просьбу военных, решив, что Счастливчик не стоит дальнейшей головной боли, вы получите результат, о котором узнаете из вечерних новостей. Если, конечно, ваши друзья из пресс-службы не заткнут журналистам рот или если здесь останутся одни трупы, которые не смогут сообщить на Землю, что случилось, или если наши передатчики будут взорваны к чертям. Так можно мне продолжать мою партию, сэр?

В трубке долгое время раздавалось только тяжелое дыхание. Потом директор сказал:

— Мистер Маклеод, примите наилучшие пожелания. Я обещаю вам поддержку. Ни пуха ни пера.

— Спасибо, сэр. К черту, сэр.

Маклеод с трудом разжал занемевшую руку, в которой держал трубку. Раньше он часто злился, что на важные посты часто ставят актеров кино, которые произносили речи в поддержку президента, когда он был еще кандидатом. Теперь ему казалось, что это не так уж и плохо. Директор оказался в общем-то неплохим парнем. Может быть, ему удастся использовать аргументы Маклеода с достаточным правдоподобием, и всякое начальство с Земли будет на некоторое время нейтрализовано.

Времени Маклеоду не хватало. Ему надо было срочно выяснить, сработает ли ловушка Шеннона, когда появится риллианин.

Если нет, то небольшая группа защитников постарается смоделировать условия, при которых был убит первый риллианин (несмотря на то что Счастливчик говорил, что этот новый — другого вида), тут уж не важно, что по этому поводу думает Земля. По крайней мере, для Маклеода. И для Эллы Бредли и ее подопечного пришельца.

И вообще для всех на Луне, да, пожалуй, и на Земле тоже, если страхи Шеннона насчет того, что риллианин уничтожит всех технологически развитых воздуходышаших, были оправданны.

Если и существует какая-нибудь ситуация, для которой подходит код «Красный/Космический/Смертельный», то это она и есть. А что касается скандала на Земле, то он — ничто по сравнению с тем, что там будет твориться, когда исчезнет вся лунная колония. (Это если риллиане не решат расчистить Землю, раз уж они все равно поблизости.)

Маклеод раздумывал, стоит ли разрешать Шеннону выходить на поверхность. Это был рискованный шаг, но на кону стояла — ни больше ни меньше — судьба человечества.

Он посмотрел на телефон, где горели огоньки — абоненты на линии жаждали поговорить с ним. Он не соединился ни с одним из них, а позвонил секретарше:

— Вызовите сюда Эллу Бредли, я думаю, она все еще с Шенноном. Скажите ей, что дело не займет много времени, но я обязан лично проинструктировать ее на брифинге, где будут еще Йетс и Минский. Пусть поторопится.

Он отключился. Ходы надо просчитывать заранее. Будет очень нехорошо, если Элла услышит версию о происшедшем с Есильковой от кого-нибудь другого.

30. Лабораторная работа

— Рад, что ты позвонил нам, Шеннон, — сказал Йетс, когда Бредли и пришелец приехали в Исследовательский отдел 20, охраняемые группой специального назначения Джэба Стюарта.

Все в лаборатории было окрашено серебристо-сероватым цветом, так что громоздившаяся повсюду аппаратура не давала никаких бликов. Белые халаты поминутно пробегали мимо, никто даже головы не поворачивал в сторону нелепой шестипалой фигуры в скафандре.

Здесь работали самые выдающиеся технологи Америки. Йетсу пришлось писать заявление в отдел пропусков, чтобы Есильковой выдали пластиковый жетон, который теперь висел у нее на шее на бисерной цепочке. На нем было написано: Т-TS/SCI/COSMIC, самый высокий уровень допуска, для тех, кто работал в ООН и выполнял поручения НАТО.

Минский гордился бы ею, если бы знал, что она проникла в секретную лабораторию США. С таким жетоном, как у нее, можно было идти куда хочешь, но сейчас она находилась в самом интересном месте, поэтому идти никуда и не хотела…

…Потому что здесь был Шеннон. Шеннон, которого американцы между собой называли Счастливчиком, был главной фигурой в игре. В этом она убедилась, когда Минский позвонил ей и сказал:

— В настоящее время, Есилькова, все ресурсы СССР в вашем личном распоряжении. Приказания я уже отдал. Если что нужно, просите и получите. Никаких бумажек оформлять не нужно — этим займемся после того, как минует кризис.

Хорошо было думать, что Минский надеется, что кризис когда-нибудь пройдет и бумажки снова станут важными.

Если бы он еще честно признался, что хочет заполучить риллианское оружие, Есилькова почувствовала бы к нему еще большую симпатию. Сам по себе приказ Минского представлял собой распоряжение, которое невозможно было выполнить.

Она сказала Йетсу, который вопросительно посмотрел на нее, когда она повесила трубку:

— Так, комиссар, вы должны от радости замочить штаны, когда узнаете, что СССР дает мне в распоряжение то, что ваша страна вам давать и не думает, и это без оформления всяких бумажек. Разве не классно?

Йетс крепко ее обнял, поднял бокал за ее Партию и поспешил отвезти в эту «чрезвычайно секретную лабораторию». «Приготовь-ка свою шпионскую камеру», — и подмигнул.

Йетс в последнее время вел себя как-то странно. Он что-то скрывал от нее, это было ясно. Это «что-то», судя по его чересчур дружелюбным улыбкам и нехарактерной приветливости, было серьезным и имело отношение к ней. Она хорошо знала его. Если бы они не были так близки, может быть, он не вел бы себя так странно. Он пытался защитить ее от чего-то, этим можно было объяснить его подчеркнутую сердечность.

Но как тогда понять мрачные взгляды и отчужденность, замаскированную теплотой? Она боялась, что Йетс стал думать о ней как о враге, о советском шпионе, кем она, в сущности, и была… Но врагом не была. Никогда.

Она говорила себе, что он знает, несмотря на то, что она никогда не жаловалась, как на нее давят. Есилькова решила, что такое же давление оказывается и на него, вот, например, отчего так долго ему пришлось выбивать для нее пропуск в лабораторию.

Она находилась в самой секретной американской лаборатории, под наблюдением разодетых агентов ЦРУ, и… гордилась своей страной. Россия еще себя покажет!

Вот американцы никогда бы не предоставили луноход для Йетса, чтобы он отвез Шеннона на место его посадки. Они не доверяли ни ему, ни пришельцу. А ее страна дает ей в личное распоряжение все свои ресурсы. Когда все кончится, контраст между ее работой и работой Йетса, опутанного бумажками, будет разительным. Если, конечно, они будут живы к тому времени.

Она вспомнила, что надо сказать Шеннону наедине, что, если ему нужно выйти на поверхность спутника, СССР поможет ему в этом, несмотря на препятствия со стороны США. Йетс не рассердится на форму, в которой эта мысль будет выражена, — он понимает, что ей надо отвечать перед начальством.

Бредли повсюду таскалась за Шенноном, как пиявка, за ними шел Йетс, окруженный агентами.

Стюарт очень осторожно рассказывал Йетсу об электромагнитах:

— Мы установим их в коридоре 9В, так как Счастливчик, кажется, уже был засечен ими в миссии США. Может быть, придется таскать магниты и тяжелое оборудование вслед за риллианином. Вашей задачей будет следить за его продвижением по коридорам.

— Не учи меня, сынок. Ты комиссар Безопасности, пока не вернулись взрослые? Хорошо. Собирай телефонограммы, которые поступили на мое имя, и оставляй их на столе. Ведь мы так решили, я и твой босс, помнишь? Или ты хочешь, чтобы тебя снова отстранили от работы?

Стюарт вспыхнул и обратился к пришельцу.

— Мистер Шеннон, вы пойдете со мной, доктор Квинт хочет обсудить с вами некоторые детали, — уверенным голосом произнес он, метнув на Йетса неприязненный взгляд через плечо.

Бредли посмотрела между двумя мужчинами на Есилькову, закатила глаза и кивнула ей, показывая, что хочет перемолвиться с ней парой слов.

Есилькова не ответила. Ее работой было наблюдать за пришельцем. Шеннон пожимал руку одетому в белый халат Квинту, а Йетс стоял, опершись на стойку электромагнита, которая была выше его.

Кирианин принялся изучать огромные, обмотанные проводами электромагниты на колесиках, а Квинт начал объяснять:

— Мы подключим электромагниты к аварийным источникам питания, поэтому без энергии не останемся, что бы ни случилось. Время включения магнита А и магнита Б запрограммировано компьютером, и если что-нибудь случится с персоналом, они все равно сработают, только…

— Только есть ли право применять? — подхватил Шеннон. — Справедливость не в приборе, а в том, кто использует его.

— Только мы не знаем, как долго можно его удерживать, пока он не погибнет, и скафандр еще, чего доброго, повредится. Сколько его держать, чтобы не убить, ты не знаешь?

— Не убивать риллианина, — тревожно заговорил Шеннон. — Сила не слишком большая. Покажи Шеннону контролирующий прибор.

— Компьютер? Вот он. Терафлоповый процессор, самый мощный, чтобы полностью соответствовал сверхпроводящей керамике в проводах, которые мы используем. Быстродействие устройства будет самое высокое, какое нам удалось достичь, как ты и просил. Поставили даже переключатели Джозефсена, арсенидовые катушки для снижения общего сопротивления. Поток электронов оптимизирован. Но нам нужно знать, на какое расстояние они должны действовать, то есть насколько далеко от своей задницы может стрельнуть эта тварь…

Они ушли вместе, разговаривая: ученый в белом халате и пришелец в скафандре. Йетс пошел за ними, что-то спрашивая раздраженно. Есилькова уловила только часть фразы:

— …Скорее ад замерзнет.

Стюарт почесал в затылке и сказал очень вежливо, обращаясь в основном к Бредди:

— Я думаю, мне лучше вернуться к работе. Если вам что-то понадобится, мои люди стоят у дверей. Мисс Бредли. Мисс Есилькова.

Он церемонно поклонился им обоим и вышел через двойные двери, которые открыл пластиковой карточкой.

Есилькова осталась наедине с Эллой, которая, судя по ее взгляду, не оставила попыток что-то обсудить с ней.

— Пойдем, Соня, выпьем кофе, пока есть время.

Американский кофе был ужасен — слишком слабо заварен и приторен, но Есилькова подошла к автомату и налила себе стаканчик вместе с Бредли. Отхлебнув глоток, она сморщилась.

— Можно ли с этим что-то сделать, прежде чем все наши планы будут разрушены? — спросила Элла.

— О чем это ты? О кофе? — с наигранным удивлением спросила Есилькова. Она заставит ее объяснить, что она имеет в виду под своим «что-то».

— Ведь ты без аппаратуры? Наш разговор не записывается?

— Здесь каждый, — Есилькова посмотрела по сторонам, — должен сам обеспечивать себе безопасность.

— Хорошо. Так можем ли мы что-то сделать? Скажи им, пусть прекратят заниматься ерундой. Ты же не сердишься? Ты должна понимать, что Тинг сделал это потому…

Есилькова еще не понимала, о чем говорит Бредли, но теперь уже ей хотелось узнать.

— Скажи мне, о чем вы разговаривали с Маклеодом, — наудачу спросила она.

— Он рассказал мне… все, как мне кажется, — она слабо улыбнулась, как будто понимая, что ее слова звучат глупо. — Ну, о том, что произошло между Тингом и Сэмом, и Минский там был, и о сделке, которую они заключили.

— Да? — Есилькова почувствовала себя неуютно. От гнева пересохло во рту и заколотилось сердце. Йетс ничего ей не сказал. Минский тоже ничего не сказал. Они — профессионалы. Но она узнает все у Бредли. — Сделка? Какая сделка?

— Ну, ты же знаешь… — Бредли вертела в руках пластмассовый стаканчик из-под кофе, исподлобья смотря на Есилькову, потом сказала со вздохом: — А раз не знаешь, тебе это очень не понравится, а если тебе не сказали, то я не понимаю почему. Короче: Сэм, Тинг, Минский — они спорили о твоем увольнении…

— Твою мать! — только и смогла сказать Есилькова. — А ты-то как узнала об этом?

— Они тебе даже это не говорят? — Бредли с удивлением покачала головой. — Теперь мне уже не кажется, что это я во всем виновата.

— В чем дело, черт возьми? Все сначала. — Есилькова скрестила руки на груди, в одной руке был крепко зажат недопитый стакан. Она позаботится, чтобы Минский узнал, кто ей обо всем сообщил — враг, бывшая любовница Йетса… Минский, по крайней мере, мог бы избавить ее от этого унизительного положения.

— Сначала… Тейлор и я составили обвинение против тебя. Ну, из-за нападения на офицеров спецгруппы. Вышел приказ об увольнении. Йетс заявил протест. Минский по просьбе Сэма появился на совещании как представитель ООН. Спор вышел очень жарким. Все наговорили друг другу такого, что потом долго жалели. Сэм угрожал уйти в отставку, говорил, что ты только исполняла его приказы и если кого и надо увольнять, так это его. Тейлор и Минский отставку не приняли. Потом произошли еще более неприятные вещи. Всплыло мое имя. Тейлор сказал, что не хотел бы, чтобы я услышала это от кого-нибудь другого…

— Да, — выдохнула Есилькова. На большее она была неспособна.

— Теперь они как два школьника, которых наказали за драку на перемене.

— Нет, не так. Они как два парня, которые трахнули одну и ту же шлюху и теперь не знают, кому больше повезло, — тому, который прекратил это делать, или тому, который продолжает, — она не могла сдержаться. Просто голову потеряла. — Мисс Бредли, вы и ваш многообещающий жених только и делаете, что придумываете проблемы другим.

Но почему Бредли просто стоит и смотрит на нее?

Элла сказала:

— Понятно. Я сообщила, что знала, остальное — не мое дело.

Она осторожно поставила свой стакан и отошла к Шеннону и Йетсу. Видя, как она коснулась локтя Йетса и о чем-то его спросила, Есилькова почувствовала, что ее гнев растет. Неужели эти люди не понимают, что поставлено на карту? Как они могут заниматься личными проблемами, когда угроза висит над всей колонией и, может быть, над всей Землей?

Она дрожала от злости. Шеннон отделился от остальных и подошел к ней.

— Есилькова, Шеннон чувствует боль. Где болит? Шеннон поможет? Нужен Йетс? Нужен медик? Нужен…

— Ничего не надо, Шеннон. Я в порядке. Люди иногда… плохо поступают.

— Шеннон поможет. Нужны друзья, Есилькова.

— Шеннон, — быстро заговорила она. Шанс был один из миллиона, и гнев помог ей решиться рискнуть. — Моей стране нужно оружие риллиан, их технология, но Америка — страна Йетса — они не хотят нам его дать. Они не хотят с нами делиться, и в этом будет моя вина, если ты не поможешь.

— Шеннон поможет. Помощь любого вида. Пожалуйста, улыбнись и будь счастлива. Верь, Есилькова. Вера.

— Как скажешь, Шеннон, — сказала она и улыбнулась. Улыбка, конечно, не удалась, но ничего. Зато она смогла обскакать Америку. До того, как она встретила Сэма, это ее всегда радовало. Порадует и теперь. — А я со своей стороны предлагаю тебе помощь, если захочешь все-таки выйти на поверхность. У нас есть луноходы. Если хочешь, можешь обо всем рассказать Сэму — как решишь. Но в любое время я помогу тебе выбраться на поверхность — лишь бы Маклеод не узнал.

Правильно ли она поступила? Может быть, это был единственный путь отыграться за себя и спасти все и всех — профессией Сони Есильковой всегда была защита и коллективная безопасность.

Ее только мучила мысль, что она не сказала обо всем Сэму. Но ведь и он ей ничего не говорил.

Шеннон тронул ее за плечо:

— Сейчас, Есилькова. На поверхность сейчас. Риллианин приходить сейчас.

— Я понимаю, Шеннон — скоро, да? Скоро мы выберемся…

— Сейчас. Риллианин здесь.

— Черт! Ты имеешь в виду «сию секунду»?

Она завопила во весь голос Йетсу:

— Сэм, Шеннон говорит, он здесь! Риллианин! В любую минуту. Надо установить магниты! Давай, Йетс. Квинт!

Выход на поверхность придется отложить.

31. Уничтожение

Все время, требовавшееся для передачи данных, контролер провисел над стеной кратера. После завершения этого этапа операции он переместился ближе к намеченной первой цели. Мгновение, проведенное во вселенной, где константы были действительно константами, освежило его, как освежает кровь жертвы, струящаяся по губам во время пира.

Контролер вернулся в эту вселенную, оказавшись в пятидесяти метрах от свой цели, прямо над ней, и стал медленно снижаться. Точность перемещения была вполне приемлема, по крайней мере, для этого чертова пространства-времени.

Он приземлился над реактором, который находился под землей, защищенный тридцатью метрами сплошной скалы. Аборигены не рыли котлован, а пробили пещеру прежде, чтобы упрятать свою энергостанцию.

Контролер балансировал на четырех ногах, напряжением мышц удерживая равновесие — это было легко: здешняя гравитация была слабой.

Контролер снова осмотрелся. На него были нацелены оптические приборы, и он слышал вой тревожных сирен. Состояние материи не изменилось, энергетические константы тоже. Итак…

Риллианин подошел к шлюзу реактора.

Аборигены прорубили туннель в риголите от поверхности к реактору. Десять инженеров, дежуривших там, были вооружены. В задней стене комнаты управления открывался шлюз, ведущий непосредственно к реактору. Иначе его достичь было невозможно, разве что пройти сквозь камень. Риллианин изменил свою атомную структуру и стал погружаться в риголит, используя несильную гравитацию. Его тело проходило сквозь скалу почти так же легко, как минутой раньше он спускался на поверхность в вакууме.

Внутри, в помещении персонала, он обнаружил множество оптических устройств. Звуковые аварийные сигналы (по частоте выше его диапазона восприятия) постоянно регистрировались его аппаратурой. В помещении аборигенов не было. Значит, звуковые предупреждения предназначены для него…

В хирургических действиях не было нужды, но он все-таки решил их применить. Контролер нацелился А-оружием на цистерну с водяным охлаждением, увеличил плотность луча и нажал на спуск.

Кусок пространства диаметром в три метра оказался сосредоточением невиданной здесь доселе энергии. Взрыв потряс все здание. Эффект оказался слишком сильным. Контролер или неправильно настроил оружие, или недоучел степень вариации констант в этой вселенной. Его личная неудача.

…Но операция продолжалась. Активная зона реактора пожирала сама себя, излучая электромагнитные волны во всех диапазонах: от рентгеновского до звукового.

Злоба не утихла в нем, и контролер направил оружие на натриевый теплообменник. От желания убивать его губы оттянулись назад, обнажив клыки.

Сверкающая нить толщиной не более диаметра атома прорезала цель. Над цистерной взметнулось облачко пара, состоящее из сверкающего металла. Если бы кто-нибудь из аборигенов остался в живых, он бы легко мог устранить повреждение.

Именно такого эффекта контролер ожидал от первого неудачного выстрела.

Что подвело его? Оружие? Или это были временные отклонения физических параметров вселенной? Может быть, погибший в этой дыре солдат выстрелом перенес себя в другое время, где его уже не защищал скафандр?

Черт бы побрал всех солдат. Черт бы побрал всех элевенеров.

Эту проклятую вселенную нужно целиком переместить в небытие. Когда он вернется, выполнив задание, стоит попробовать убедить начальство сделать это.

Нужно быть осторожным, ликвидируя элевенера. Трофей должен быть доставлен домой для предъявления командиру, поэтому придется быть осторожным и следить, чтобы тело не было уничтожено выстрелом.

Он остановился, ожидая, пока сбалансируется его атомная структура. Скафандр выбросил его из пространства-времени, защищая от выброса энергии, высвобожденной выстрелом его собственного оружия. Когда атомная структура стабилизировалась, он прошел сквозь стену в комнату управления.

Некоторые аборигены были в защитных одеяниях, некоторые только надевали его. Все были вооружены. Они повернулись к контролеру, издавая звуки, лежащие вне слухового диапазона контролера и вне его интересов.

Чтобы не возиться с ними и никого не упустить — а лучше убить врага дважды, чем не убить совсем, контролер воспламенил атмосферу в комнате. Защитная одежда не спасла никого из этих существ. Самого риллианина выбросило из этой вселенной на все время, пока бушевал огонь.

Пользуясь короткой передышкой, контролер проанализировал оставшиеся этапы операции. Он использует коммуникационные линии аборигенов, возможности своего скафандра и свое оружие в качестве источника энергии. Он уничтожит все части колонии, где побывал элевенер. Потом он найдет элевенера и убьет его.

И, разумеется, будет уничтожать все, что попадется на пути.

32. Проигрыш по очкам

— Йетс, — сказал доктор Хью Дэвид Джонс человеку, вошедшему в комнату вслед за ним. Он посмотрел на голотанк, потом на бумажную ленту с данными, которую держал в руке. Она завивалась кольцами даже при лунной гравитации. — Йетс, где мне найти его?

— Он в модуле двадцать, — ответил генерал Сандерс ворчливо. — А почему ты не в модуле двадцать? И зачем тебе нужен этот придурок?

— Посмотри на это, Сэнди, — тихо сказал Джонс.

На Луне практически никто не имел права входить в кабинет Джонса, поэтому он привык, прежде чем приглашать человека, согласовывать его присутствие с начальством. И он научился никогда не спорить с боссом. Было бы глупо отвечать на вопросы Сандерса честно.

Генерал мрачно смотрел в голотанк, не понимая цифр в углу экрана. Они в равной степени могли оказаться полезными для него или обозначать результаты последних скачек.

— Наш объект дышит хлорином, как выяснилось, — заметил Джонс, показывая на изломанный график анализа состава воздушных фильтров (Йетс добыл эти данные на воздухоочистительной станции колонии). — Вероятность этого больше третьей стандартной девиации. Такой объем хлорина в атмосфере может быть занесен только извне.

— И что? — спросил Сандерс, наблюдая, как пальцы его подчиненного бегают по клавиатуре компьютера. Джонс не любил использовать голосовое управление техникой, но к его тихим словам прислушивались почти все люди, независимо от числа звездочек на погонах, и его приказы беспрекословно выполнялись.

— Правильнее сказать, наш объект дышал хлорином, — поправился Джонс. На дисплее его телефона загорелись зеленые буквы: «Йетс С.В. ООН комиссар Без.»— Видите ли… — продолжал он, посылая данные на распечатку. Из принтера с шуршанием поползла бумажная лента и, складываясь, легла на захламленный пол. — Видите ли, мы можем объяснить, как пули прошли сквозь защиту объекта.

— То есть вы поняли принцип действия его защиты? — загорелся генерал. — И мы утрем нос русским?

— Э-э, не совсем так, Сэнди, — ответил Джонс, массируя переносицу большим и указательным пальцами. — Я бы сказал, что это дает нам неплохой шанс выжить, если появится второй пришелец. Видите ли, рениум тоже находится в шестой подгруппе периодической таблицы, как и хлор, главная составная часть хлорина, и они оба встречаются в природе в чистом виде. Мы можем быть почти уверены, что его оружие не действует на хлориновую атмосферу.

Генерал Сандерс вытащил из кармана световое перо: хотя Джонс и не использовал такой вид управления, его аппаратура принимала команды и от светового пера. Сандерс направил луч на голотанк, появилась фигура риллианина за мгновенье до гибели. Вот он остановился, умер и исчез.

— Джонс, — сказал генерал. — Я не хочу, чтобы русские взяли верх. А они так и сделают, чтоб я сдох, если получат оружие, а мы — нет.

Светодиод пера ярко горел белым — режим световой указки, команды отдавались шифрованным желтым лучом. Белое пятнышко остановилось и дрожало на основании руки риллианина.

— Сэнди, — медленно проговорил Джонс, — русские не получат ничего из того, что готовится в модуле двадцать. Может быть, второй риллианин никогда не появится, но если это случится…

Экран телефона засветился синим, раздался певучий звонок срочного сообщения, а потом все внезапно исчезло, погас свет, голографическое изображение свернулось, как погибший риллианин.

В это мгновение слышался единственный звук — затихающий гул останавливающихся вентиляторов. Белое пятно от пера Сандерса светилось на темном экране голотанка.

— В чем дело?.. — заговорил генерал.

— Господи, это… — закричал Джонс и вскочил на ноги, отбросив стул. В коридоре тускло светились полоски аварийного освещения. Голотанк взорвался от импульса энергии, на который не был рассчитан. Бело-голубой тонкий луч вырвался из огненного облака и уперся в световое перо Сандерса. С металлических украшений его мундира посыпались искры. Джонс рванулся к двери, а за его спиной, в комнате, генерал Сандерс еще падал под действием слабой гравитации. Горящие волосы на трупе напоминали нимб.

33. Контакт

Шеннон, находившийся в модуле 20, чувствовал злость и охотничье нетерпение риллианина. Он был полностью сконцентрирован на своей задаче — найти его, Шеннона, и убить.

Первый импульс от присутствия риллианина сделал все человеческие проблемы бледными и несущественными, сразу стала далекой их борьба между собой, с силами природы, которые еще пугали их; остались лишь надежды спасти Шеннона, и вместе с ним самих себя.

Риллианин коснулся его мозга, и люди исчезли. Есилькова превратилась в двухмерное изображение. Ее голос предлагал помощь, а тело излучало предательство, сомнение и гнев, рожденный болью.

Квинт и его сотрудники, одетые в белые халаты, которые были похожи по цвету на их бледные, зловещие эмоции. Они задавали вопросы громкими квакающими голосами. Они пытались убедить друг друга в своей храбрости перед лицом опасности, которой они не могли сопротивляться. Шеннон бы понял при других обстоятельствах их резкие движения и отчаянную браваду, но сейчас показатели страха и растерянности у существ, которые взялись его защищать, беспокоили его.

А теперь даже грусть Бредли и нетерпение ее бывшего любовника Йетса не доходили до его сердца. Шеннон еще чувствовал потребность защищать Бредли как носительницу новой жизни, но даже этой эмоции было недостаточно, чтобы оборвать контакт с риллианином.

Все люди рядом с ним, казалось, деградировали. Он видел их такими же, как и впервые: зачатки интеллекта, стадное социальное поведение.

Он все еще помнил, что его долг — защищать их. Они представляли собой форму жизни, потенциально обладающую способностью к разумной деятельности, эволюционному прогрессу, на них лежала печать Провидения. Терри всегда любила наблюдать за низшими формами жизни, их неконтролируемым поведением, из которого внимательный наблюдатель мог почерпнуть знания об общности цели всех форм разума.

Но эти представители человечества внезапно потеряли для него всякую индивидуальность. Они были похожи на стадо животных, пасущихся на холме. Даже беременная женщина стала сейчас всего лишь самкой, представительницей стада.

Терри было бы неприятно, что он унизил человечество в мыслях, приравняв его к примитивному виду. И Шеннон решил выжить именно теперь, когда голос риллианина мощно звучал в его мыслях.

Шеннон ясно понимал своего будущего партнера по переговорам, это было составной частью его профессии. Не обращая внимания на ужасное желание риллианина убивать, он должен понять его чувства, отнестись к ним с симпатией, иначе его ждет такая же неудача, как его друзей, погибших на «Кир Старе», как других кириан, встретивших риллиан и погибших от их рук, не оставив после себя вести.

Его происхождение, воспитание, разум подготовили его к жертве, на которую только был способен кирианин. И он выполнит свой долг, находясь среди слепых и глухих людей.

Шеннон стоял, прислонившись к стене, чтобы не упасть, если ноги изменят ему. Он замедлил сердцебиение и дыхание, собрал свой разум в сферу, которая вышла за пределы его мозга, поддерживая связь с телом через кожные рецепторы низкой частоты.

Энергетическое тело, бывшее Шенноном, отделилось от биологического тела, служившего первому лишь временной оболочкой. Его разум достиг риллианина. Найти его было легко, труднее оказалось тайно войти в его мозг, видеть его глазами, чувствовать его мысли, как свои.

Риллианин продирался сквозь вселенную людей, чужую для него, окруженный морем своего страха. Для его глаз все предметы были полупрозрачными, он видел во всем смерть и угрозу — опасная окружающая среда, которую необходимо стерилизовать. Он искал врага, чтобы умертвить его и тем самым обезопасить себя.

В нем не было покоя, в нем горела жажда битвы. Мыслей оказалось немного — только о том, как лучше применить оружие. В нем не было сострадания, потому что сострадать не входило в его обязанности.

Он — риллианский контролер, он пришел вслед за убийцей рангом ниже, и он был опаснее и изощреннее, чем его предшественник. И он знал, что ему грозит гибель, право на жизнь ему давала только победа над теми, кто победил его соплеменника.

Разум Шеннона тайно пробрался в разум риллианина и затаился там. Он видел прицельную панораму, глыбы лунного риголита — для риллианина он был мягкой структурой. Он видел мигающий индикатор готовности на инструменте уничтожения, который вытягивал энергию из энергетического моря, лежащего между мирами, а в качестве аккумулятора использовал скафандр. Он видел все в новом, непривычном спектре. Он понял, что значит оказаться во вселенной, где скорость света намного снижена…

И он чувствовал отвращение риллианина к сооружению, созданному людьми, которое он собирался сжечь. Шеннон разделял не только эмоции риллианина, но и его технические познания. Задачу контролера и способы ее выполнения он представлял совершенно отчетливо, он узнал также, что случится с риллианином, если он потерпит неудачу.

Когда ставшая такой знакомой прицельная панорама мигнула, Шеннон освободился от разума врага. И снова оказался в своем собственном теле, дрожавшем от напряжения.

Он покинул чужой разум вовремя, иначе он бы стал соучастником убийства, деяния, которое было отвратительным и неприемлемым для любого кирианина. Он еще чувствовал свирепую гордость, с которой риллианин думал о своей работе.

Краткий контакт с чужим разумом оказался достаточным, чтобы понять, что переговоры с контролером бесполезны. В нем не было милосердия, он не отступил бы от своей цели, как и тот, кто придет после него, если контролер погибнет.

Контролер — риллианин средней ступени, и, если он умрет, неизбежно придет третий…

Шеннон теперь знал достаточно, чтобы использовать контролера как инструмент для проведения переговоров. Если только обстоятельства сложатся удачно.

Если только он сам останется в живых. Если риллианина не убьют. Если после боя в живых останется достаточно людей, чтобы помочь в проведении переговоров. И если А-оружие в руках риллианина прекратит стрелять, и если на Луне останется место, где можно будет находиться.

Если…

34. В ожидании игры

— Послушай, — говорил Сэм Йетс, наклоняясь к Элле Бредли, — если Маклеод считает меня врагом, то и я буду отвечать ему тем же.

Он посмотрел ей в глаза. Ее бликующие контактные линзы внезапно напомнили ему о прошлых событиях, и Сэм криво улыбнулся.

— Элла, — сказал он. — Для меня нет пути назад. И мне надо извиниться перед одним человеком. Перед тобой. Позже я скажу, из-за чего…

— Я, кажется, понимаю, Сэм, но не надо…

Йетс махнул рукой и посмотрел по сторонам, чтобы убедиться, не подслушивает ли кто, и — чтобы создать паузу в разговоре.

— Значит, ты знаешь, — пробормотал он через некоторое время. — Мне очень жаль.

На самом деле он ни капли не жалел, что использовал свой шанс и преподал урок Маклеоду. Интересно, как все это выглядело со стороны…

— Сэм, — сказала Элла, кладя ладонь ему на предплечье. Он вздрогнул. — Мне тоже очень жаль, ведь я отчасти виновата в том, что у тебя возникли неприятности. Но теперь, когда…

Сэм накрыл ее ладонь своей, чтобы заставить замолчать. Ему хотелось коснуться ее губ, но он не мог сделать это, и разговор продолжался.

Господи! Почему люди думают, что такие вещи необходимо обсуждать!

— Понимаешь, — заговорил Йетс, — он знает мои слабые стороны. И он будет на этом играть. А мне придется защищаться и заботиться не только о себе, но и о Шенноне. И я не хочу умирать, я не сумасшедший камикадзе. Но от меня мало что зависит.

— Сэм, — линзы делали взгляд Эллы загадочным, — я поговорю с Тейлором. Я понимаю, что ты тревожишься…

Черт, может, ей удастся немного обуздать Маклеода.

— …И я хотела, чтоб ты знал, — она сглотнула и повернула руку так, что ее пальцы оказались в его ладони, — мы были больше, чем просто друзья. И если я что-то могу для тебя сделать…

О Господи!

— Элла, Элла, — принужденно засмеялся Йетс, чтобы скрыть смущение. — Помощь — это одно, а милостыня — другое, и пока у меня в кармане есть десятка, мне не нужна благотворительность.

Он сжал ее руку и выпустил ее.

— …Риллианин! В любую минуту! — истошный крик ударил ему в уши.

Что такое?

— По местам! Давай, Йетс!

Это кричала Соня. Шеннон прислонился к стене, глаза его закатились, словно он потерял сознание, но уши выдвинулись вперед, как у собаки, и, казалось, вдвое увеличились в размерах.

Йетс нащупал под пиджаком ТТ, который был сейчас бесполезен, он это знал лучше, чем кто-либо другой. Сэм окинул взглядом лабораторию, выход из нее, суетящихся вокруг людей и вытащил из кобуры пистолет.

— Квинт, давай! — Йетс уже бежал к Шеннону, когда померк свет и настенный телефон секретной связи издал истошный визг, рассыпая голубые искры, как катушка Теслы.

Яркая голубая молния с треском коснулась женщины-оператора. Сэм успел подумать, что она вскрикнет, но она молча шагнула вперед, объятая пламенем, и с глухим стуком упала на пол. Первая часть фейерверка закончилась.

Когда взрыв разнес на куски главную телефонную консоль, в тот же момент голубые искры посыпались из компьютера. В воздухе запахло озоном.

Йетс подбежал к Шеннону, оглядываясь по сторонам, — нет ли где еще опасных электроприборов. Черт знает что происходило с коммуникационными линиями колонии. Похоже, им настал конец.

— Сэр! — вскрикнул оператор за компьютерным терминалом. — Меня отключили!

Парень, видимо, обладал железной выдержкой, если оставался на своем рабочем месте, или, в отличие от Йетса, не понимал, что происходит.

— Энергия не… — это сказал кто-то за компьютером.

— Наш реактор снабжает всю колонию, — завопил холеный коротышка за контрольным экраном. Его волосы были так длинны, что свешивались на плечи и разлетались, когда он резко поворачивал голову. Сейчас он смотрел на Квинта.

— Мне кажется…

— Риллианин пришел за мной, — прошептал Шеннон. Его глаза переливались разными цветами, как линзы Эллы. Он держал Соню за руку и тоже смотрел на Квинта.

— Да, мы знаем, — рявкнула ему в ухо Есилькова. — Сейчас мы его достанем.

На этот раз она была вооружена не станнером, а пистолетом Ричтера военного образца: пять миллиметров, высокая скорострельность, высокая начальная скорость, двойной магазин. И он был совершенно бесполезен.

Техники принялись толкать электромагниты к двери. Тележки, на которых они были смонтированы, были тяжелы и неудобны для быстрого перемещения. Йетс принялся помогать.

— Нет, Есилькова, — сказал Шеннон. — Риллианин пришел за мной. Когда он остановится…

Кирианин замолчал, присоединяя провода, идущие от шлема, к лишенному питания голотанку, но Йетс слышал достаточно. Он бросил толкать тележку, и один из техников выругался. Есилькова и Квинт тоже слышали слова пришельца.

От электромагнитов не будет никакой пользы, если не использовать Шеннона как приманку.

Кирианин стоял возле гол станка, касаясь одним пальцем своего шлема. Из шлема медленно вырастала псевдоподия и, качаясь между проводами, ползла к голотанку.

Йетс, Есилькова и Квинт стояли вокруг с открытыми ртами. Квинт шевелил губами, словно хотел что-то сказать. На компьютерном терминале голотанка появилось изображение, больше напоминающее каменную скульптуру, чем лазерную картинку.

— Господи, это электростанция, — прошептал Йетс, обернувшись, еще до того, как остальные узнали помещение. Обеспечение безопасности главного реактора входило в его обязанности. Электростанция была действительно опасным местом, она попортила ему много крови и до пришельца с оружием неизвестной мощности.

Риллианин стоял в языках пламени, которые пожирали то, что когда-то было пультом управления.

Все, что могло гореть, исчезло, не исключая людей, от которых остался лишь жирный пепел на полу.

Оружие чудовища было тоже двурогим, как у первого риллианина, но он держал его, плотно прижимая к голо…

С голографического изображения оружия сорвалась голубая молния, и одновременно в модуле 20 взорвался компьютерный терминал, поразив оператора, который пару минут назад кричал, что его отключили. Он с воплем вскочил на ноги и упал. Волосы его дымились.

Экран терминала погас.

Толстый провод, выползший из шлема Шеннона, был теперь подсоединен к входу голотанка.

— Постой! — вскрикнул Квинт, ловя за плечо пробегавшего мимо техника. — Мы установим ловушку зде…

— Правильно, — поддержала Есилькова и крикнула рыжеволосому за пультом управления всем модулем. — Отключи все. Никаких соединений с…

— Какого черта вы… — начал Квинт.

«Правильно, — подумал Йетс. — Еще надо…»

Взорвался еще один телефон: треск и искры. Так пугают крыс — несистематизированное нагнетание страха.

«Отключить питание. Риллианин может заметить аварийный генератор и подключить свою пушку к нему».

— Вы можете это сделать? — рявкнул Йетс на испуганного техника.

— Да, но…

— Не слушай их… — завопил Квинт.

Йетс повернулся к нему лицом.

Шеннон подошел и положил руку ему на плечо:

— Не надо. Люди не убивать людей.

— Выруби все, — сказала Элла, обращаясь к рыжему. — Это необходимо. Или все напрасно погибнем.

Ее лицо было белым. Она смотрела на Шеннона, а Шеннон — на нее. Оба стояли выпрямившись и дрожали от эмоций, переполнявших лабораторию.

От тех же эмоций лицо Йетса раскраснелось и глаза горели.

Конвульсивным движением рыжеволосый рванул рубильник вниз. В то же мгновение взорвались три телефона и два компьютера. Голубые молнии ярко осветили лабораторию, ослепив тех, кто не успел закрыть глаза. Голубая нить протянулась к человеку в белом халате. Взрывная волна швырнула всех на пол.

Поднявшись на ноги, Шеннон надел шлем. Провод так и остался подсоединенным к голотанку.

— Понятно, — сказал Йетс Квинту, тоже вставая. — Он изменил тактику. Это значит…

Голотанк Шеннона снова ожил, хотя питание было полностью отключено. Риллианин шел по разрушенной электростанции. Он так быстро и равномерно перебирал ногами, что казалось, что их не четыре, а больше.

«Что-то было не так».

— Поставьте магниты рядом с пожарной лестницей, — спокойно распорядился Квинт. — Лифты не работают, поэтому он придет этим путем.

— Есть еще шахта, — робко сказал один из техников.

— Черт! — прошептал Квинт. — Ладно, ставьте их здесь.

Риллианин быстро бежал по поверхности Луны, перебирая ногами, как паук. С этим все было понятно. Но что-то случилось неправильное еще раньше.

— Шеннон, — сказал Квинт, — в комнате он казался меньше, чем первый. Это так?

«Размером примерно с лошадь, а не со слона, как тот…»

Шеннон закивал, провод, выходящий из его шлема, раскачивался.

— Риллианин второй ступени, — пояснил он. — Не такой большой, как первый. Хуже, чем первый, очень хуже.

Вот что было неправильно… Сэм был совершенно уверен, что риллианин не потрудился пройти сквозь дверь, когда уходил с электростанции.

35. Смерть Султаняна

Введение карантина было идеей Тейлора, но последствия претворения ее в жизнь уже не раз бросали его в дрожь. Быть похороненным в здании ООН — все равно что носить одну и ту же одежду несколько суток не раздеваясь. Очень неудобно, даже если одежда самая лучшая.

И в этой одежде были русские вши.

При проведении операции всегда приходится учитывать непредвиденные обстоятельства. А это значит, что ни минуты нельзя быть спокойным, что надо с улыбкой общаться с такими людьми, встретившись с которыми на улице перешел бы на другую сторону, говорить им правду, зная, что твои слова на самом деле только часть настоящей правды.

Потому что никогда нельзя рассчитывать на правду как средство, могущее привести к успеху в выполнении операции.

— Да, госпожа посол, — спокойно сказал Маклеод, убедившись, что пауза в разговоре объясняется молчанием собеседницы, а не задержкой радиоволн из-за дальности межпланетного разговора: он не хотел злить и так уже взбешенную женщину. — Мы полностью понимаем необходимость предотвратить появление ненужных толков об ответственности миссии США за причинение повреждений колонии ООН. Мы…

Она набрала в грудь побольше воздуха перед тем, как продолжить разносить Маклеода, словно он не сказал ничего полезного.

Антиподслушивающее устройство делало ее голос еще более противным, напоминающим звук продольной пилы. На телефоне пульсирующим светом горели еще три огонька неотложных звонков — два из них с Земли. Коммуникационный спутник А заходил за горизонт, и не было теперь спутника Б, чтобы его заменить.

Госпожа посол — взбалмошная тетка — обладала интеллектом не большим, чем у репы, и это сразу бросалось в глаза. Никто, разумеется, не осмеливался высказать это ей в лицо — разве что те, кому плевать на карьеру, вроде Йетса: она имела доступ не только в кабинет, но и к постели президента США.

— Да, мэм, — попытался подлизаться Маклеод. — Мы рассчитываем, что вмешательство русских будет негативно воспринято развивающимися…

Она снова набирала воздух.

Маклеод вдруг подумал, а как бы Сэм Йетс повел себя в разговоре с американским послом в ООН. И вздохнул. Чтоб она сдохла, чертова баба! Политика Президента в области подбора кадров еще не раз здорово испортит ему настроение. И не только ему, а многим. Йетсу в том числе.

Внезапно погасло освещение, стало совершенно темно — даже индикаторы на телефоне не светились. Мгновение Маклеод слышал только свое дыхание, потом раздался утихающий гул останавливающихся вентиляторов.

Из соседнего кабинета брызнули яркие живые огни — бело-голубые, желтые там, где отражались от стенных панелей. Кто-то вскрикнул. Постепенно засветились полоски аварийного освещения.

«Когда отключается электричество в оружейной комнате, можно ли открыть замки на дверях вручную?»

— Стюарт! — Маклеод осторожно, почти на ощупь подошел к полуприкрытой двери и распахнул ее.

Он не знал, кто находится на дежурстве сегодня — Стюарт или кто-то из его подчиненных, всем им приходилось теперь отрабатывать двойные смены. Самому Маклеоду вообще не удавалось отдыхать с тех пор, как гориллоподобный Йетс принес дурные вести на вечеринку к Элле.

Джим Стюарт вошел в тот момент, когда снова зажегся свет. Стюарт был спокоен, но двигался так быстро, что пола пиджака отлетела, открывая кобуру с пистолетом, который он вообще не должен был брать из оружейной.

— Сэр, — сказал он, — терминал в…

Из дальней комнаты раздался звук, напоминающий нечто среднее между взрывом бомбы и кошачьим визгом. Комната была теперь пустой, когда Счастливчик и его няньки отправились в модуль 20. Если бы вся электроника в офисе внезапно выключилась, звук был бы примерно такой же.

— …в секции Альфа взорвался и поранил оператора, — закончил Стюарт после едва заметной паузы, слегка шевельнув желваками, чтобы показать, что слышит странные звуки из-за двери.

Маклеод посмотрел на телефон. Зеленый индикатор означал, что он готов к работе, но посол и другие, кто был на линии, были отрезаны раньше, чем реле переключило телефон на запасной источник энергии.

— Джим, — сказал Маклеод, — оставайся-ка здесь. И никого не впускай.

Он прикрыл дверь, прежде чем Стюарт согласно кивнул, показывая, что безоговорочно подчиняется начальству, что, как они оба знали, было единственным приемлемым образом действий в кризисе.

Дверь (как и любая другая дверь в миссии ООН) представляла собой монолитную титановую панель с многозасовным замком. Маклеод не решился запереться на этот замок. Джим Стюарт мог обеспечить достаточную безопасность, а на дверную электронику полагаться нельзя, если опять отключится электричество.

Всегда найдутся внештатные ситуации, не упомянутые в инструкциях. «При нападении инопланетян все двери должны быть открыты для обеспечения взаимосвязи и взаимодействия персонала в случае отключения электропитания сети…»

Вентиляторы оставались неподвижными — лишнее доказательство, кроме голубых пульсирующих огоньков на светильниках, что здание питает аварийный генератор. Маклеод знал, что не сможет позвонить никуда, пользуясь коммуникационной сетью колонии, но это его мало сейчас беспокоило.

В инструкции ничего не говорилось, что надо кому-нибудь докладывать в такой ситуации, когда, похоже, это будет твоим последним докладом в жизни.

Не поднимая трубки, Маклеод нажал большим пальцем кнопку «Отослать сообщение» и набрал свой пароль. Три секунды телефон еле слышно щелкал, потом прогудел два раза, показывая, что готов к передаче. Маклеод надавил на клавишу «1"с ненужной силой.

— Три-один-семь, — злобно сказал он в телефон. Его язык случайно коснулся верхней губы, и он ощутил вкус пота над ней. Но голос его был спокоен. — Колония ООН лишилась энергоснабжения приблизительно (сколько, черт возьми, это было?) на две минуты. Миссия США получает электричество от аварийного генератора. По крайней мере, один терминал уничтожен…

Из-за полуоткрытой двери — голубые всполохи, треск электрических искр и людские крики. Одна искра прорвалась в щель между дверью и косяком и оставила на полу вплавленную вмятину.

— …поэтому можно полагать, что неизвестный источник разрушительной энергии присоединен к коммуникационной или энергетической сети. Я предполагаю, что…

Пол дрогнул. Свет погас, телефон был мертв. В коридоре тускло засветились оранжевые полоски аварийного освещения.

Маклеод встал и осторожно пошел к двери.

Он не знал, принято ли его сообщение: коммуникационный спутник А мог быть в это время вне пределов досягаемости. В секретариате до сих пор спорили, что делать: изменить ли орбиту спутника В, чтобы он покрывал большую площадь, или дожидаться, пока заменят спутник Б.

Тейлор бросил бутылку с запиской и теперь не знал, не выбросит ли ее прибой назад на берег, где будет лежать его труп. Он почти не сомневался, что скоро погибнет.

В коридоре он едва не столкнулся со Стюартом, его бледное лицо казалось оранжевым из-за аварийного освещения. Тот встретил своего начальника с видимым облегчением. В коридоре вместо семи служащих сейчас было только трое. Один из них лежал на полу и стонал, двое других растерянно смотрели на ожог на его груди и лице в форме восьмерки.

Султанян не переставая ругал Стюарта. Он просматривал записи разговоров с Шенноном: американцы не могли ему в этом отказать, кроме того, Тейлору казалось, что, если просмотр будет проведен в этом коридоре, утечка данных будет меньше.

— Сэр, компьютеры сгорели, — сказал Стюарт. — Все уничтожено.

— Мистер Маклеод! — выкрикнул Султанян. — Мне надо немедленно вернуться. И не спорьте, пожалуйста!

Из аппаратуры в нескольких комнатах сразу полетели искры. За спиной Маклеода разлетелся на куски голотанк. Из соседней двери вырвался язык пламени, оставив на противоположной стене пятно копоти размером с ладонь.

Обожженный человек на полу продолжал стонать.

— Правильно, — согласился Маклеод. — Есть ли сообщения из модуля двадцать?

Султанян замер с открытым ртом и уставился на него.

— Никак нет, сэр, — ответил Стюарт, облизывая сухие губы. — Туда пошел доктор Джонс, как раз тогда, когда вы позвонили мне.

— Хорошо, — сказал Маклеод. — Мы тоже туда пойдем.

— И я пойду, — вставил математик капризным голосом.

— Доктор Султанян, если вы не заткнетесь, я прострелю вам оба колена, — вежливым голосом сообщил ему Стюарт.

Маклеод оставил эту фразу без комментариев. Все трое без дальнейших слов быстро зашагали по коридору.

Коридор заканчивался массивной титановой дверью, отделявшей секретные отделы миссии США от остальных частей здания. Здесь сидел Стюарт до того, как Маклеод вызвал его. Дверь была заперта.

— Закрыто? — без надобности спросил Маклеод. Конечно, Стюарт закрыл ее, прежде чем покинул пост. — Мы можем ее открыть?

— Да, сэр, — ответил Стюарт. Он рылся в кармане брюк. Пол снова дрогнул. С потолка посыпался мусор, от стены отскочила декоративная панель.

Стюарт сдвинул в сторону дверцу в стене, прикрывающую электронный замок, и принялся ковыряться в нише предметом, который достал из кармана. Потом принялся вращать вентиль.

— Это, конечно, не ключ, — извиняющимся тоном пояснил он. — Эта штука втягивает внутрь засовы. Ну, когда нет тока.

— Отлично, — пробормотал Маклеод, стискивая кулаки. — Лишь бы она сработала.

Султанян открыл рот, собираясь сказать что-то, но взглянул на Стюарта и промолчал.

Вентиль больше не поддавался. Стюарт выругался, когда его потная ладонь без толку проскользила по его ребристой поверхности.

Маклеод уперся плечом в дверь и принялся Давить на нее всем телом. Он толкнул ее раз, другой, и дверь неохотно подалась наружу.

— Слава Богу, — прошептал Маклеод, протискиваясь в образовавшуюся щель, забыв о своих спутниках, которые поспешили за ним. Они оказались в огромной круглой комнате, куда открывалось множество коридоров. Не успели они сделать и нескольких шагов, как каменная стена запузырилась, поплыла и осела. Комнату залило фиолетовое сияние.

Навстречу им шагал риллианин. Его оружие было поднято.

Маклеод внезапно понял, что никакая тренировка не разбудит в Стюарте нужных инстинктов и не заставит стрелять в такой ситуации. Для этого нужно существо, стоящее ниже на эволюционной лестнице, — кто-нибудь вроде Сэма Йетса.

Паутина белых лучей разлетелась во все стороны от двух стволов оружия риллианина, заполнив всю комнату.

Маклеод почувствовал, как волосы на его голове встают дыбом. Перед его ослепленными глазами еще мелькали призрачные вспышки, когда он увидел, как риллианин погружается сквозь каменный пол.

Султанян падал. Изо рта у него беспрерывно хлестала кровь, но из выжженной в груди дыры размером с кулак кровь не шла совершенно.

Правая рука Джима Стюарта больше не заканчивалась кистью. Его кисть вместе с пистолетом по медленной дуге летела к противоположной стене.

С Тейлором Маклеодом было все в порядке, если не считать того, что его страшно тошнило от запаха горелого мяса, который бил ему в ноздри.

36. Выигранная-проигранная схватка

В голотанке Шеннон видел тридцать метров потолка коридора. В этот момент пат под ногами в модуле 20 дрогнул. С грохотом посыпались стекла и металлические предметы.

— То, что принес риллианин, я покажу, — заявил Шеннон через динамик скафандра.

Изображение риллианина было почему-то гораздо более отчетливым, чем обычная голограмма. Он встал на груду мусора и остановился. Все вокруг него исчезло, словно он стоял в вакууме. Когда он шагнул вперед, окружающие предметы снова появились.

— Если у него есть связь со своими, — прошептал Дик Квинт, не заботясь о том, слышит ли его кто-нибудь или нет, — то скоро здесь будет много таких.

Риллианин был уже не в коридоре, а в кабинете. Несколько клерков с криками полезли под столы. Разлетелись бумаги, папки валялись на полу.

Квинт потер нос пальцами.

— Если будет еще кто-то, за кем стоит приходить.

С оружия риллианина сорвалась зазубренная белая молния, вызывающая поток искр с каждой близко расположенной металлической поверхности. Из-за стола выскочила молодая женщина, что-то крича. Искры с ее металлической заколки подожгли ей волосы.

— Он не станет… — сказал рыжеволосый техник. — Я хочу сказать, что он не станет выжигать все подряд, как в реакторе.

Риллианин зашагал дальше, не обращая внимания ни на трупы, ни на уцелевших. По пути он опрокинул несколько столов, которые были привинчены к полу. У задней стены комнаты он остановился.

— Может быть, он боится своего собственного оружия, — предположил Квинт. Его лицо посуровело. — Шеннон, — требовательно спросил он, — риллианин боится обратной взрывной волны от своего оружия?

Вокруг риллианина появилась дымка, сквозь которую окружающие предметы выглядели неотчетливо.

— Риллианин боится, — сказал Шеннон через громкоговоритель. Его шлем кивал, как он научился делать в первый день, когда встретился с человечеством. — Риллианин сильно боится неудачи.

— Мне это знакомо, — пробормотал себе под нос Йетс.

В этот момент с оружия риллианина сорвалась цепочка сверкающих шариков. Они разлетелись в разные стороны, поджигая все, что могло гореть. Риллианин торопливо шагнул вперед. Его изображение колебалось и расплывалось, когда сквозь него пролетал огненный шар, но он ни разу не исчез полностью.

— Пора выводить отсюда тех, кто не будет драться, Квинт, — сказала Есилькова. Она следила за происходящим по другому голотанку, расположенному у двери. Она держала руку на пистолете, но так и не вытащила его из кобуры.

— Кто не будет драться, — с горечью повторил ученый. — Это, должно быть, шутка.

Риллианин шагнул в следующий коридор. Он взмахнул оружием в обе стороны, посылая тусклый красный луч, который затем медленно осел, как тяжелый газ. Люди, разбегающиеся по коридорам, начали растворяться.

— Откройте эту дверь, — сказал Йетс, махнув ТТ в сторону входа в лабораторию.

— Что?! — вскрикнул Квинт. — Да вы…

— Оно проходит сквозь стены! — взорвался Йетс. — Нужно, чтобы это было здесь, — он ткнул пистолетом, указывая на магниты. — Единственный способ заманить его сюда — открыть дверь. И нечего спорить.

Квинт быстро кивнул и подошел к пульту. Массивная панель отъехала в сторону, открывая портал, он был достаточно велик для оборудования любого размера, которое только мог поднять подъемник, обслуживающий модуль.

— Все, кто хочет уйти, уходите, — спокойно сказал Квинт.

Несколько техников переглянулись, но никто не двинулся к двери.

Голотанк показывал большую комнату с несколькими встроенными в стену кроватями, как в общежитии. Воздух был полон пыли, на полу скопилась кровь — видимые следы применения риллианином своего оружия.

— Я не шучу, черт возьми! — завопил Квинт. — Он идет сюда! Убирайтесь отсюда, пока можете!

Рыжеволосый у пульта облизал губы и сказал хрипло:

— Сэр, здесь мы при деле. Может быть, еще кто-нибудь работает, Советская миссия или еще кто… — он покосился на Есилькову.

— Понятно, — устало согласился Квинт. — Мисс Бредди. Я бы очень хотел, чтобы вы…

Элла едва заметно покачала головой. Она стояла так, чтобы не видеть голотанк вообще, даже уголком глаза. Ее левая рука лежала на плече Шеннона, пальцы бессознательно поглаживали ткань скафандра.

— Тогда надо хоть спрятаться, — предложила Есилькова. — Когда он придет здороваться, мы ему помашем издалека.

— Сейчас не до этого, Соня, — возразил Сэм. Голотанк залился белым светом, который постепенно померк, и тогда стало видно, как дымно горит мебель и трупы. — Через пару минут, может быть. Он еще не дошел до миссии США.

— Нет, он уже там, — вмешалась Элла. — Это был отдел научных вопросов в коридоре ВВ, между девяностым и девяносто первым. Я там часто бывала. Они все…

— Квинт, а эти штуковины сработают, даже если мы все… того? — спросил Йетс, имея в виду магниты.

Квинт коротко кивнул:

— Они узнают мой голос по телефону.

Банк данных был высотой до пояса. Его использовали как щит, выкатив поближе к двери. Он занимал почти всю ширину модуля. Конечно, он не остановит риллианина, но его оружие, кажется, действует только в пределах видимости, поэтому… это может дать несколько лишних секунд.

— Шеннон, — сказал Йетс. — Тебе лучше побыть там, за углом…

Снова затрясся пол. По керамическим плиткам стен побежали трещины.

Дверь аварийного выхода распахнулась. По инструкции, она должна быть закрыта. Кто-то вскрикнул.

Видимо, вышел из строя электронный замок.

На мушке ТТ появилась цель.

— Господи, это ты, Джонс! — закричал Квинт. — Ты хочешь, чтобы тебя убили?

Йетс с трудом снял палец с курка. И закрыл внезапно пересохший рот. Соня ругалась по-русски, проклятье за проклятьем, и не повторялась.

— Объект идет сюда! — выпалил Джонс. — Я уверен! Электричество и телефон отрезало, и я не мог предупредить вас.

— Точно, и он пойдет тем же путем, что и ты… — начал Квинт. Джонс прошел между двумя магнитами и резко остановился, когда понял, что это было.

— Сэм, — позвала Есилькова.

Йетс обернулся. Соня смотрела на Шеннона, а Шеннон смотрел на высокий потолок лаборатории.

Риллианин в голотанке стоял среди груды мусора в разрушенной секретной зоне миссии США. Сзади виден был лифт и выход на аварийную лестницу, дверь туда была распахнута, как ее оставил Джонс. Риллианин стоял к выходу задом.

Он шагнул к противоположной стене. Изображение на мгновенье померкло.

Стен больше не было.

— Риллианин идет, — в голосе Шеннона звучало горькое удовлетворение.

Пол еще был на месте.

— Соня, убери его отсюда, — заорал Йетс, когда из потолка просочилось нечто. Какая-то тень.

Размером всего лишь с лошадь, но какой огромной кажется лошадь, когда она проходит сквозь потолок.

И выстрелы ТТ звонким эхом отразились от стен лаборатории.

Выстрел, снова выстрел. Красные вспышки из ствола, и тусклые пятна на медленно опускающемся риллианине. Он в десяти футах, может быть, в девяти. Пули пробили аккуратные отверстия в потолке, одна срикошетила от балки, зло взвизгнув.

Выстрел, еще выстрел.

Риллианин коснулся пола. Его передняя нога оказалась на голотанке, которым пользовался Шеннон, и раздробила его в куски. Самого кирианина уже здесь не было. Соня обхватила его за талию и потащила к двери.

Дик Квинт и его персонал бросились врассыпную. Элла шагнула к риллианину, роясь в поясной сумочке в поисках станнера, — она не была достаточно тренирована, чтобы вытащить его раньше. Она защищала собой Шеннона.

Ствол ТТ оказался на расстоянии пальца от куполообразного шлема риллианина. Это существо должно было иметь запах, но в ноздри Йетсу била только вонь горелой изоляции.

Сэм выстрелил. Пуля пролетела сквозь чудовище и разнесла на куски компьютер, который все еще работал от аварийного генератора.

Риллианин направил оружие в сторону от Шеннона и тоже выстрелил. Мгновенно возник конус оранжевого света на острие риллианского оружия. Через долю секунды конус стал немыслимо, ослепительно белым. Смертоносный луч пробил стену модуля и тридцать метров скалы за ней.

Сэм был оглушен и ослеплен взрывами и не знал, стреляет ли его ТТ, но когда он нажал на спуск в третий раз и не почувствовал отдачи, он понял, что раньше отдача была.

Риллианин взмахнул своим оружием, как мечом. Тончайшая линия, черная, как сердце погасшей звезды, коснулась стены рядом с Шенноном.

Она достала бы его, прежде чем он добрался бы до лестницы. Она разметала бы его на атомы.

Элла не успевала, она еще бежала, когда Джонс прыгнул с баррикады обломков и вцепился в штырь А-оружия обеими руками.

Какое-то мгновение Сэму казалось, что он видит все вверх ногами: риллианин у баррикады лицом к лицу с Джонсом, и оба висят в воздухе. Потом он увидел вспышку на том месте, где был Джонс.

Шеннон уже был на пожарной лестнице, вне поля зрения, Соня прицеливалась — она еще ни разу не успела выстрелить, а могучие ноги риллианина уверенно несли его по направлению к его жертве.

Баррикада была толщиной в метр, там было навалено оборудование, способное выдержать воздействие ударной волны близкого ядерного взрыва. И баррикада развалилась, когда чудовище ударило ее, направляясь к…

Включились электромагниты, их гул был оглушителен, как взрыв, вспыхнувший в углу комнаты.

А-оружие лязгнуло о магнит справа от двери. Самого риллианина потащило налево. Захваченный магнитным полем, он извивался и корчился…

Но не мог высвободиться, слава Богу!

Соня выстрелила в него три раза подряд. Риллианин вздрагивал каждый раз, когда его ударяла пуля. Пули пролетали насквозь и с визгом впивались в баррикаду. Есилькова выпустила еще очередь, прислонившись спиной к пожарной лестнице. Сверху высунулась рука Шеннона в оранжевом рукаве скафандра, пытаясь заставить ее прекратить стрельбу.

У Йетса были проблемы посерьезнее.

— Соня! — отчаянно завопил он, вскакивая на ноги. — Не попади в маг…

Скафандр риллианина надулся в двух направлениях, а потом соскользнул на пол, словно магнитам уже нечего было удерживать. Оружие упало секундой позже, и компьютер отключил питание магнитов.

Внезапно настала почти полная тишина, нарушаемая только затихающим потрескиванием статического электричества.

Соня медленно опустила пистолет и шагнула вперед. Шеннон проскользнул, обгоняя ее, к риллианину. Но риллианина не было, остался только пустой фиолетовый скафандр, да и он начал съеживаться, на этот раз без электрических искр, как у солдата.

Голова одного из техников лежала лицом вверх в облаке рыжих волос. Первый выстрел риллианина пробил в скале конус длиной тридцать метров и уничтожил все на своем пути.

Рядом с останками техника лежал обезглавленный труп, который при жизни звался Диком Квинтом.

Сэм остановился около бреши, пробитой риллианином в баррикаде. Элла пыталась подняться: ноги дрожали и не слушались. Судя по выражению ее лица, она до конца не верила, что осталась в живых. Сэм чувствовал то же. Он обнял ее за талию и приподнял. Объятие было так крепко, что ей стало бы больно, если бы не шок.

В глазах Йетса были слезы. Частью из-за пыли, частью из-за озона, насытившего атмосферу разрушенного модуля, а еще из-за…

Он искал Джонса.

От маленького ученого ничего не осталось. Он вовремя понял, что надо делать, чтобы спасти их жизни, и пожертвовал своей.

Не осталось ничего, кроме памяти.

37. Подсчет потерь

Когда риллианин был убит людьми и кирианин спасен, единство стремлений и чувств людей кончилось. Но кое-что было общее. Страх. Радость. Сомнения и паранойя. И была скорбь, такая, что потрясла и оглушила Шеннона.

В отличие от души риллианина, чьим домом было другое измерение, души убитых в модуле 20 людей коснулись сердца Шеннона, когда отлетали. Все они ушли: инженеры и техники, рыжеволосый, Квинт. Даже Джонс, который пошел другой дорогой, ушел из этой вселенной.

Шеннон пытался защититься от волны горя, излучаемого его союзниками-людьми. Благодатный шок немного притупил его восприятие. Он понял — не разумом, а душой, что они не могут ни слышать, ни видеть души погибших. Этим объяснялась ярость в бою их воинов: таким образом Йетс и Есилькова трансформировали свой страх, который не парализовал, а стимулировал их. Но от понимания этого не стало легче переносить водопад несдерживаемых эмоций в комнате.

Дикость их чувств угрожала затопить его, унести, заставить забыть все, что он знал о жизни, и все, что было ему дорого, забыть благородство своего долга, важность осмысленных поступков. Никто из этих детей природы не понимал значения дара, не чувствовал еще самого дара — пути ко всепониманию.

Когда риллианин пал и его скафандр исчез, Шеннона охватила паника, черная и глубокая, как пропасть между людьми и кирианами.

Они сами лишили себя шанса, когда их грубые магниты сокрушили риллианина. Они убивали инстинктивно. Их нельзя было остановить аргументами. Как и риллиане, они были запрограммированы на убийство. Генетическая информация, которая сделала их господствующим видом на их родной планете, включала смертоносные рефлексы без согласия разума. Не важно, что они обещали Шеннону, они искренне верили, что сдержат обещание, ибо, встретившись с угрозой, они устраняли ее радикально или погибали, пытаясь это сделать.

Судьба человека по имени Джонс, бесспорно, доказала это. Джонс продемонстрировал генетически заложенный альтруизм: он принес себя в жертву во имя выживания группы. Так как не было возможности убедить людей, что живой риллианин тоже может помочь выживанию группы, эта человеческая черта еще доставит Шеннону много хлопот в будущем.

В будущем. Когда придет следующий риллианин. А это неизбежно. Подавленный Шеннон сидел на пожарной лестнице, опираясь подбородком о кулак (шлем он уже снял), и думал.

«Когда ураган людского горя и страха уляжется, думать будет легче», — говорил он себе. А пока они блокировали его мозг и нервы своим излучением. Они искали виновных среди выживших, обвиняли друг друга, кричали друг на друга, вспоминая, кто как действовал, пряча страх за грубостью.

Запах сожженных людей — мертвых людей — особенно беспокоил его. Даже Бредли, которая стояла, прислонившись к стене, чувствовала себя от этого плохо. Ее вырвало прямо на баррикаду, и запах человеческой рвоты тоже оказался неприятным среди вони от горелых волос и сожженного мяса, свернувшейся крови, разорванных кишок, выделенного людьми в минуту страха кала. Шеннон знал, что запах состоит из летучих молекул, но от этого было не легче. Он сузил как мог ноздри и молился, чтобы не заболеть, с трудом удерживаясь от могучего желания надеть шлем. Этого делать было нельзя, в шлеме люди могли его испугаться, а это было опасно для него самого.

Выжившие были напряжены до предела, тревога усиливалась криками раненых, некоторые из которых старались не стонать, когда их могли слышать другие.

Те немногие, кто не был ранен, бродили по разрушенной лаборатории. Йетс, Есилькова, двое оперативников Маклеода, трое в форме, которых Шеннон не знал, — в них чувствовалась черная маниакальная сила, от которой ему было страшно.

Йетс громко задавал вопросы, ответы на которые были известны только мертвым ученым: Квинту и Джонсу.

А Есилькова несколько раз украдкой взглянула на Шеннона. На плечо себе она повесила оружие риллианина, приспособив для этой цели ремень от своих брюк.

Именно Бредли в конце концов заставила Шеннона подняться со ступеньки, на которой он сидел, и направиться к ней. По дороге он слышал и разбирал слова людей, а не только общую интонацию их разговоров.

Он приблизился к Бредли, желая утешить ее, чтобы она прекратила свое излучение и он смог подумать. Он обошел груду дымящихся обломков и особенно осторожно миновал обезглавленное тело Квинта, когда до него долетели обрывки фраз:

— …надо сообщить в Советскую миссию: здесь ничего не осталось, никаких секретных приборов или информации. Нам нужна помощь…

— Соня, сначала позаботимся о раненых. И произведем подсчет убитых. И узнаем, есть ли еще директорат безопасности или мы — все, что от него осталось. Хочешь поговорить со своими — пойди и найди Султаняна. Но это после того, как мы выясним, что кирианин устроил с голотанком и можем ли мы это повторить. Я хочу просмотреть запись. Риллианин прошел прямо через дверь, и все это зафиксировано. Я не знаю, как Шеннон смог подключить фрактальную геометрическую программу к…

Шеннон встал возле Бредли.

— Элла Бредли, — сказал он мягко, обращаясь к человеческой женщине. — Горе нет, ребенок нуждается в Бредли. Думай жизнь, не смерть. Смерть — дверь, Бредли. Как риллианин, когда идет сквозь дверь, не можешь видеть другую сторону. Но сторона есть. Пусть сердце бьется, Бредли. Жива сейчас. После жизни — потом. Будь здесь, Бредли. Не посылай Шеннону боль. Живи для Бредли и ребенка. Время пришло сказать отцу.

— Господи, Шеннон! — воскликнула она, поднимая на него глаза, которые снова грозили наполниться водой. — Если ты скажешь Тингу о беременности после всего этого, я тебе никогда не прощу.

— Не простишь что? — он вглядывался в ее лицо в поисках объяснения, но видел только боль и гнев. Может быть, дело опять в языковом барьере… — Бредли, объясни, почему отец не знать. Должен знать.

— Не должен. У него и так есть о чем беспокоиться. Это убьет его, он с ума сойдет. Мы и так все тут сошли с ума. Как бы то ни было, выбор — за мной. Это мое тело, ясно тебе, глупая инопланетная вонючка?! Может, у меня еще не будет ребенка. Может, я его не хочу. Может, никто из нас не останется в живых… — ее голос перешел в хриплый шепот и замер.

— Бредли останется в живых. Есть ребенок, Бредли — мать. Сейчас, Бредли. Будь сейчас, — пытаясь утешить ее, Шеннон понимал, что это ему вряд ли удастся.

— Шеннон, иди доводи кого-нибудь другого. Что я сделала, чтобы слушать это? — из ее глаз постоянно вытекал прозрачный секрет, и сквозь него она смотрела на Шеннона, словно он был ее врагом. Ее мозг тоже излучал враждебность.

Он понял, наконец, что она воспринимала его как угрозу: ничего бы не случилось, если бы его не было. Он забыл, как плохо они реагируют на смерть, как несовершенны их реакции. И он, пришелец, недооценил их гордыню и жажду знаний. А многие из них, Бредли например, считали его причиной их несчастий, риллианам здесь нужен был Шеннон, и никто другой.

Внезапно он понял, что боится Бредли и всех людей вокруг. Среди них он был таким же чужим, как только что убитый риллианин. Он сказал:

— Бредли… слушай… Шеннона всем слухом. Риллиане пошлют еще, да. За Шенноном. Шеннон говорил это много раз. Люди не слушали, не понимали. Теперь понимают. Люди не могут сражаться с риллианами — недостаточно развиты. Шеннон пойдет на поверхность. Риллиане не убивают людей. Люди не должны убивать следующего риллианина.

— Какого черта! Мы можем драться с ними, — вспыхнула Бредли. — По моим подсчетам, уже два риллианина сдохли. Мы заставим их поплясать за их денежки, — она погладила ладонями свое горевшее лицо.

— И около ста тридцати человек убито, по моим подсчетам. Это приблизительно, — сказала Есилькова из-за плеча Шеннона. — Только здесь погибли пять техников, Квинт, Джонс, все на электростанции, пара кодировщиков, почти все на четырех этажах, которые эта тварь проходила… — Глаза Есильковой были раскрыты очень широко и блестели. Она присела на недоломанный стол, лежащий на боку. — Я звонила в несколько мест. Стюарт оказался в лазарете. Говорит, что Султанян тоже приказал долго жить. Выходит; все наши ученые отправились одной дорогой.

— А Тинг? — спросила Бредли с таким эмоциональным напряжением, что грудную клетку Шеннона свело судорогой.

— На пути сюда, — ответила Есилькова. — Поэтому я могу уйти вместе с Шенноном. Пойдем, вместе с нами переместится и опасная зона…

— Слава Богу, он жив, — прошептала Бредли, и Шеннон смог снова вздохнуть.

— Есилькова и Шеннон уходят, — мягко сказал он и протянул руку, чтобы коснуться плеча Бредли, как обычно делали люди, чтобы успокоить друг друга. Бредли отскочила в сторону.

— Бредли… — заговорил Шеннон.

— Есилькова, тащи эту штуку сюда, — заорал Йетс через всю лабораторию.

— Какую штуку, Сэм? — уточнила Есилькова. — Одушевленную или нет? — она по очереди посмотрела на Эллу, Шеннона, потом на А-оружие, которым она не знала, как пользоваться.

Шеннон повернулся, чтобы посмотреть на Йетса, тот заряжал свое примитивное огнестрельное оружие патрон за патроном. Шеннон видел, как он уронил один патрон и наклонился за ним. Сидя на корточках, он сказал:

— И ту, и ту. Иначе вы там затопчете все следы. — На его лице был вызов.

Есилькова взяла Шеннона под руку.

— Пойдем, ты, последняя надежда человечества. Расскажи Сэму о фокусе с компьютером, чтобы мы могли поскорее отсюда свалить. — Потом она добавила тише, искоса взглянув на Бредли: — И помни то, что я тебе сказала.

Он помнил. Она хотела, чтобы Йетс не знал, что ее народ предложил ему возможность выйти на поверхность. Он многое узнал за последнее время о людях.

Бредли сказала напряженным голосом:

— Я присоединюсь к вам, как только буду готова.

Есилькова тянула его за руку.

— Великолепно. — А когда они отошли подальше, прошептала: — Не сердись на нее, она сама не понимает, что говорит. Она ждет Маклеода.

— Мы тоже, — объявил Йетс, встречая их на полдороге. — Шеннон, ты можешь сделать, чтобы голотанк работал, как раньше?

Начали звонить уцелевшие в лаборатории телефоны.

— Показать, как идет риллианин? Риллианина здесь нет.

— Мы это знаем, Шеннон. Но данные должны были сохраниться, или нет, они не сохранились…

— Не… знаком… с терминологией, — сказал Шеннон. — Воссоздам, ладно?

— Ладно, конечно, о чем разговор, — лицо Йетса немного оживилось. — Прошу вас, сэр, добро пожаловать, сэр, так держать, сэр, — Йетс вел себя так, как будто случилось что-то очень радостное.

Шеннон восстановил соединение и подключил шлем к голосистеме. Данные были записаны скафандром: сообщение риллианина домой плюс компьютерная реконструкция его продвижения — все это людям можно было позволить видеть…

…а кое-что видеть им было нельзя. Эта юная, свирепая цивилизация с зачаточной моралью не должна была получить А-оружие, довольно и того, что образец уже висит у Есильковой на плече.

Он передал достаточно данных на примитивный терминал, чтобы создавалось впечатление полноты картины. Йетс немедленно занялся просмотром. Шеннон засунул провод назад в шлем и поймал вопросительный взгляд Есильковой.

— Идем? — спросил он.

Она кивнула.

И пошла к двери с такой целеустремленностью, которую он раньше не наблюдал у людей, но тут на пороге появился Маклеод.

— Эй, голубки, — процедил он. Его волосы были растрепаны, а лицо раскраснелось — реакция на облучение. — Рановато уходите с утренника.

Есилькова прошептала непристойность.

Шеннон сказал:

— Шеннон не нужен тут. Уходит.

— Извини, Шеннон, нам нужно провести следствие, — воспаленные глаза Маклеода блуждали по комнате, пока не остановились на Бредли. Шеннон почувствовал, как он расслабился — немного. — Есилькова, давайте посмотрим на это.

Он протянул руку за А-оружием.

Есилькова и не подумала отдать.

Они стояли и смотрели друг на друга, и Шеннону захотелось оказаться далеко от этих двоих. Но он остался на месте и сказал:

— Риллианское оружие не научит людей, не работает для людей. Нужны компоненты скафандра, их нет.

— Мои техники смогут кое-что выжать из него, — рука Маклеода оставалась в прежней позиции.

Есилькова переступила с ноги на ногу. Оставив в покое единственный уцелевший голотанк, Йетс решительно зашагал к ним, набычившись и подняв плечи.

Когда Йетс шумно споткнулся о какой-то обломок, Есилькова посмотрела в его сторону, услышав звук, несмотря на трезвонящие телефоны и крики раненых.

— Ладно, Маклеод, получай, — Есилькова сняла с плеча риллианское оружие и протянула его стреляющим концом вперед. — Я обещала Шеннону, что ему не придется сидеть здесь, нюхать вонь мертвых и испуганных. Может, побыстрее разделаемся с вопросами?

— Тогда вы двое идите в мой кабинет, — сказал Маклеод. — Прямиком, без остановок. Уяснили?

— Без проблем, сэр, — Есилькова подтолкнула Шеннона пониже спины. — Пошли, Счастливчик. Получишь, что хотел.

Шеннон понял, что Есилькова предупреждает, чтобы он не начал спорить с Маклеодом.

Но инопланетянину нужно было кое-что сказать.

— Маклеод, поговори с подругой. Спроси правильный вопрос. Новая жизнь, Шеннон поздравляет.

Маклеод недоуменно поднял бровь, но тут вмешался Йетс:

— Рад видеть, что что-то осталось от спецгруппы. Видит небо, нам эти бесстрашные парни очень пригодятся в скором времени.

— Помолчите, Йетс. Нам еще придется долго разговаривать.

— Когда все это кончится, будет много времени для разговоров.

Когда Есилькова уводила его к двери, Шеннон еще чувствовал волны враждебности, исходящие от стоящих лицом к лицу мужчин.

По крайней мере, на поверхности Луны будет тихо. Свобода от человеческих дрязг манила его. Шеннон бы никогда не привык к ним, даже если бы у него было время.

Назад: Часть вторая. Ошибка человечества

Дальше: Часть третья. Путь Кири