Книга: Время меча
Назад: Часть первая. Тарвилон
Дальше: Часть третья. Зурбестан

Часть вторая. Дорога На Тургунай

Прошло три месяца с тех пор, как ханское посольство покинуло Тирлонд. Осень вступала в свои права; листва на деревьях пожелтела, и по ночам было холодно, но дни все еще стояли теплые и погожие — последняя агония умирающего лета. Сенсации и тайны конца весны уже во многом изгладились из памяти рядовых тарвилонцев и тирлондцев, привыкших жить сегодняшним днем. В начале лета, конечно, не было такого трактира, рынка, домика ремесленника или дворца вельможи, где не обсуждали бы свежие события. Внезапная смерть короля Гарлонга сама по себе вызвала много слухов; припоминали произошедшее до того покушение на его племянника, кто-то упомянул в этой связи и имя Урмаранда, хотя в этом не было логики — у Урмарандов не было причин мстить королевской семье Тирлонда. Когда же на похоронах короля обнаружилось отсутствие принца Вангейского, это придало разговорам новый импульс; кто-то кстати вспомнил и довольно-таки спешно покинувшее город тургунайское посольство, и дошедшие из окраинных городов слухи о том, что вдали от столицы посольство сопровождал необычно большой конвой. Но даже те, кто связал эти вещи воедино и сделал вывод, что принц Артен вместе с посольством отправился на восток, не шли дальше предположений о тайной дипломатической миссии (удивляясь, впрочем, что ее доверили столь молодому человеку). Большинству жителей Тирлонда, равно как и Роллендаля, слово «Зурбестан» не сказало бы ничего; остальные припомнили бы легенду о темных жрецах, поверженных благородными магами — защитниками мира (удивительно, что несмотря на резко изменившееся отношение к магии в эпоху ее падения, легенда сохранила прежнюю расстановку акцентов) — однако никому не пришло бы в голову связывать старинные байки с современными реалиями. Никому, кроме совсем уже небольшого круга лиц.
Время, однако, шло, а ничего нового не случалось, и разговоры постепенно утихли. В середине лета разразился мятеж в одной из стран на севере, потом дошли сведения о войне на западе — но все это было далеко и ни Тарвилона, ни Тирлонда не касалось. Сейчас горожан больше всего интересовал грядущий Праздник Урожая — праздник этот, по происхождению своему сельский, широко отмечался в столицах обоих королевств.
В один из таких осенних дней — вернее, в одну из ночей — Элина, как обычно, спала в своей комнате на втором этаже дома Айзендорга. Ей снился на редкость скучный сон — она сидела в комнате для занятий, и учитель обучал ее придворному этикету. За окном сияло солнце и пели птицы, но Элина вынуждена была сидеть и слушать учителя с его противным, приторным от вечного лицемерия голосом. При этом она понимала, что ей уже 16 и в посещении этих уроков нет никакой необходимости, однако почему-то не могла просто встать и уйти. От скуки она начала вслушиваться в бубнеж учителя и обнаружила, что тот повторяет одну и ту же фразу.
Внезапно все переменилось. Исчез учитель, исчезла классная комната, погасли краски дня. Элина видела внутренность полотняного шатра, освещенного тусклым светом масляной плошки. Какой-то человек спал на тюфяке, укрывшись одеялом; он отвернулся к стене, и Элина не видела его лица. С этой спокойной картиной контрастировали крики и звон оружия, доносившиеся снаружи — и становившиеся все ближе. Спящий беспокойно заворочался, и в тот же миг, откинув полог шатра, внутрь ворвался воин с мечом в одной руке и факелом другой. Всполохи и тени заметались по стенам шатра.
— Ваша светлость, измена!
Человек сел, откинув одеяло и, кажется, еще не вполне понимая, что происходит. Элина увидела, что это принц Артен. Солдат, разбудивший его, судя по всему, принадлежал к тирлондской гвардии.
— Что такое? — воскликнул принц, натягивая сапог. — Где Рандавани?
Совсем близко раздались воинственные вскрики, но их пресек старческий, но властный голос: «Стойте! Прекратите! «В следующий момент, путаясь в полах наскоро надетого халата, в шатер с необычной для его возраста прытью вбежал седобородый старик, в котором Элина узнала одного из послов, частого собеседника принца Артена. Двое следовавших за ним тургунайских солдат ощетинились мечами при виде тирлондского гвардейца.
— В чем дело, принц? — старик говорил не на языке Запада, но Элина каким-то образом его понимала. — Почему ваши люди убивают моих?
— То же самое я хотел бы выяснить у вас, — ответил Артен, заканчивая одеваться. Видно было, что он сильно испуган, но старается держать себя в руках.
— Хан не отдавал такого приказа. Кажется, здесь какая-то роковая ошибка. Мы должны немедленно прекратить это, — сказал Рандавани.
Принц недоверчиво смотрел на двух тургунайцев с обнаженными мечами. Рандавани обернулся к ним и отдал какую-то команду, которую Элина на сей раз не поняла. Те нехотя сунули оружие в ножны. Тогда Артен велел тирлондцу сделать то же самое.
Лязг оружия послышался совсем близко. «Принц, спаса… «— отчаянно крикнул кто-то снаружи, и крик оборвался хрипом. Несколько стальных клинков разом вспороли стены шатра. Солдаты, только что убравшие оружие, вновь схватились за рукояти мечей, но не успели их вытащить и тут же были зарублены. Ворвавшиеся в шатер — это были воины Востока — переступили через трупы и окружили Артена и Рандавани, держа наготове окровавленные мечи.
В этот момент Элина проснулась. Она сидела на постели, тяжело дыша, ее волосы слиплись. Девушка сунула руку под подушку и извлекла медальон с волосами Артена. Ей показалось, что от медальона исходит пульсирующее тепло.
Элина даже не пыталась убедить себя, что это всего лишь сон. Ее познаний в магии было вполне достаточно, чтобы понять — все увиденное произошло на самом деле. Где-то далеко на востоке в эти самые минуты Артен подвергался смертельной опасности. Может быть… уже был убит.
Элина действовала скорее автоматически, чем сознательно; ею все еще владели остатки магического транса. Она оделась, застегнула пояс с мечом, однако, натянув чулки, не стала сразу обувать сапоги, а взяла их в руку и на цыпочках сбежала по лестнице. Прошло совсем немного времени, и она уже колотила в дверь дома Зендергаста; весь путь она проделала бегом.
Маг не открывал очень долго; у Элины было время, чтобы прийти в себя окончательно и осознать, что глубокая ночь — не лучшее время для визитов. Однако она не отступилась от своего намерения и продолжала стучать.
Наконец Ральтиван отворил ей. Он был полностью одет, считая ниже своего достоинства появляться перед нарушителем спокойствия в затрапезном виде. Элина приготовилась выслушать его возмущенные реплики, однако Зендергаст уже и сам понял, что его не стали бы столь настойчиво поднимать с постели без серьезной на то причины.
— Что случилось? — только и спросил он.
Элина, все еще учащенно дыша после быстрого бега, в нескольких словах пересказала ему свой сон. Зендергаст нахмурился. Похоже, происходящее обеспокоило его не намного меньше, чем Элину.
— И вы хотите, чтобы я узнал побольше, — утвердительно сказал он.
— Да.
— Хорошо. Давайте медальон.
— Я думала, я сама с вашей помощью… как в прошлый раз…
— Нет. Теперь у нас есть волосы, и я могу получить сведения напрямую. Вы были бы только помехой.
Познания Элины в области магии позволяли ей в этом усомниться, однако она пожала плечами и протянула медальон. Зендергаст велел ей подождать, а сам удалился в ту комнату, которую использовал для колдовства в прошлый раз.
Он отсутствовал долго, не менее получаса. Элина уже совсем извелась, когда Ральтиван вернулся. В полумраке трудно было разглядеть выражение его лица.
— Они живы, — сказал он.
— Они? — Элина в эту минуту думала только об Артене.
— Принц и посол ир-Рандавани. Их взяли в плен.
— Кто?
— Нападавшие выглядят, как воины Тургуная, но при этом тургунайцы, защищавшие экспедицию, перебиты, также как и тирлондские солдаты. Похоже, что многие из них убивали друг друга, сбитые с толку напавшими. Трудно сказать, что произошло. Возможно, какой-то заговор, может быть, переворот в самом ханстве.
— Где теперь принц?
— Пока что пленников куда-то везут. Но если их и запрут в какой-нибудь темнице, на таком расстоянии ничего нельзя сказать определенно. Знаю лишь, что экспедиция не успела достичь своей цели. Вам надо отправляться в Тургунай, на месте вы уже сможете отыскать их с помощью медальона и того, чему я вас когда-то учил, — маг говорил об этом, словно о самоочевидном и давно принятом решении, и Элина тоже восприняла это, как само собой разумеющееся.
— Вы можете узнать что-то еще?
— Увы, — развел руками Зендергаст.
— Ну что ж, спасибо. Простите, что разбудила среди ночи, — вспомнила о вежливости Элина. — Где мой медальон?
— Вот он, графиня. И я хочу попросить вас о том же, о чем вы просили принца: ваши волосы…
— Конечно. Мне следовало самой об этом подумать. Будет лучше, если кто-то в Роллендале сможет получить весть обо мне, — здравый смысл дочери Айзендорга оказался сильнее гордыни, нашептывавшей, что настоящие герои со всем справляются в одиночку.
Зендергасту тоже не понадобилось долго искать ножницы.
— Как жаль, что таким способом нельзя поддерживать нормальную двустороннюю связь, — вздохнула Элина, глядя, как маг убирает отстриженную прядь.
— Эпоха цивилизации кончилась, графиня, — назидательно изрек Ральтиван в своей обычной манере. — Во времена варварства даже и односторонняя связь возможна лишь от случая к случаю.
— Не говорите никому раньше времени, — попросила девушка. — Я оставлю отцу письмо.
— Об этом не беспокойтесь. Но не спешите, подготовьтесь к путешествию как следует. Ваш отец — не единственный человек, который не хочет, чтобы с вами случилась беда.
Вероятно, это было максимальное проявление теплых чувств, которое Зендергаст мог себе позволить.
Элина вернулась домой, разделась и легла, по-прежнему не потревожив сон графа Айзердорга. Медальон она уже не стала снимать с шеи. Ей не пришло в голову заглянуть внутрь — а если бы она это и сделала, то вряд ли заметила бы, что волос стало меньше.
Следующие два дня ушли у нее на подготовку к пути. Элина заново наточила оружие — свой меч и два кинжала, прикупила в лавке коекакую походную утварь, уложила теплые вещи и запасную пару сапог; не забыты были также перевязочный материал и снадобья, полезные для заживления ран. В одежду она зашила некоторое количество золотых и серебряных монет, справедливо полагая, что так они будут сохраннее, чем в кошельке. У нее не было проблемы с добыванием денег: граф приучил свою дочь относиться к финансам без расточительства, а потому спокойно доверял ей ключ от ларца. Элина чувствовала, что на сей раз не вполне оправдывает доверие, и это беспокоило ее едва ли не сильнее, чем все опасности предстоящего путешествия.
А меж тем, несмотря на тщательную подготовку, ее затея была безумной авантюрой. Она отправлялась одна на другой конец континента (что для времени меча было равносильно краю света), ее путь лежал через неведомые и, вероятно, дикие земли, притом часть этого пути предстояло проделать зимой; но даже добравшись благополучно, что она собиралась делать дальше? Она оказалась бы в стране, языка и обычаев которой не знала, в стране, где выглядела бы чужой даже внешне, ибо не принадлежала к восточной расе; и в таких условиях она собиралась в одиночку найти и освободить важных, несомненно хорошо охраняемых пленников?
Нельзя сказать, чтобы Элина совсем этого не понимала. Но… человеческая логика отличается от математической. Элина первую половину жизни провела в действующей армии (точнее, в армиях разных стран), с малых лет привыкнув к тяготам походной жизни; она воспитывалась на легендах о подвигах многочисленных героев, свершавших в одиночку куда более внушительные деяния, чем то, что задумала Элина. Одним их этих героев был ее отец, вырастивший ее настоящим бойцом. Однако все эти прославленные личности, как реальные, так и (как догадывалась Элина) вымышленные, были мужчинами. Все до одного. И эту несправедливость следовало исправить.
Вечером накануне отъезда Элина старалась казаться особенно веселой, дабы граф ничего не заподозрил; однако на душе у нее скребли кошки. Мысли о грядущем приключении вызывали у нее не страх, а сладкое замирание в животе; однако она понимала, что через несколько часов расстанется с отцом на много месяцев, и что того, в свою очередь, ждет далеко не лучшее утро в его жизни. Понимала она, что будет скучать и по другим роллендальцам, от королевы до старого Ральтивана. Однако эти мысли не могли поколебать ее решимость; в конце концов, друг ее детства находился в плену на чужбине, возможно, сама жизнь его была в опасности — и кому, как не ей, было спасать его?
Девушка (как, впрочем, и юноша), получившая менее героическое воспитание, несомненно, поняла бы свой долг совершенно по-иному, поставив в известность тирлондский двор и доверив, таким образом, спасение принца официальным структурам. Элина была достаточно рассудительна, чтобы не отвергнуть этот путь категорически, но ограничилась тем, что подробно описала свое видение в письме отцу, решив, что более опытный в политических делах граф сам решит, что с этим делать. Элина, впрочем, не без оснований опасалась, что новый тирлондский монарх не примет реальных мер, во всяком случае, незамедлительно: давно прошли времена, когда магическим озарениям верили больше, чем официальным бумагам с печатью.
За час до рассвета Элина, в последний раз постояв перед дверью спальни своего отца, тихо спустилась по лестнице и выскользнула из дома. Она вывела лошадь из графской конюшни, навьючила поклажу и поехала по пустынным улицам в сторону Восточных ворот.
Удивительное дело, но к полудню о поступке Элины знал уже весь город. Непонятно, кто распустил этот слух — уж конечно не прочитавший письмо Айзендорг; стражники же у ворот, пропустившие Элину, не могли знать, куда она направляется. Тем не менее в скором времени уже повсюду говорили, что дочь графа Айзендорга, тайно покинув родительский дом, одна отправилась на восток выручать из беды тирлондского принца.
Как бы ни относился к случившемуся Айзендорг, дело касалось не только его, ибо проливало свет на судьбу тирлондско-тургунайской экспедиции, а значит, являлось вопросом политическим. Поэтому уже в первой половине дня граф отправился во дворец с докладом королю. Уже выйдя из кабинета Анриха, он встретился в коридоре с королевой.
— Граф, неужели это правда, что Элина… — устремилась она к нему.
— Да, — коротко, не по этикету, ответил Айзендорг.
— Тогда что же вы медлите? Надо скорее послать погоню, мы еще можем успеть ее перехватить! Или вы как раз это и обсуждали?
— Нет. Никакой погони не будет. Элина уже не ребенок. Она приняла сознательное решение, я могу одобрять его или нет, но, в любом случае, я уважаю ее свободу выбора.
— Как вы можете такое говорить? Элине всего 16, и она девушка!
— Элине у ж е 16, и она один из лучших бойцов Тарвилона.
— У вас нет сердца, граф! — возмущенно воскликнула Ринуана и, высоко подняв голову, пошла дальше по коридору.
— Напрасно вы так думаете, ваше величество, — тихо произнес Айзендорг и двинулся в противоположную сторону.
Уже пересекая площадь, он заметил идущего по направлению ко дворцу Ральтивана. Поскольку дело, как ни крути, имело отношение к магии, король послал за своим советником. Маг, заметив издали Айзендорга, попытался свернуть в переулок, но было поздно.
— Зендергаст! — рявкнул граф. — А ну, стойте!
Ральтиван сделал еще несколько шагов вглубь переулка, но затем понял, что спастись бегством не удастся, и с достоинством обернулся навстречу приближавшемуся врагу.
На сей раз Айзендорг не пытался сохранять даже иллюзию вежливости. Он попросту сгреб тщедушного мага за камзол и потащил вверх, так что тому пришлось подняться на цыпочки. Старик попытался обороняться посохом, но граф немедленно вырвал это оружие другой рукой.
— Что вы себе позволяете?! — сипел полузадушенный маг.
— Слушайте, вы, сморчок ядовитый, — процедил граф. — Я прекрасно знаю, что это из-за вас Элина влезла в эту авантюру. Раз в деле замешано магическое видение, значит, без вас не обошлось. Она наверняка консультировалась с вами, и вы могли отговорить ее или хотя бы поставить в известность меня. Чтоб вас сожрали демоны, вы этого не сделали!
— Я… не понимаю… о чем вы… недоразумение…
— Все вы прекрасно понимаете, проклятый лицемер! Это я не понимаю, в какую игру вы играете, но можете не сомневаться, я с этим разберусь и сильно не позавидую вам в тот день! А пока вам следует употребить все ваши умения, чтобы защитить Элину. Потому что, если с ней что-нибудь случится, я затолкаю эту вашу тросточку вам в глотку по самый набалдашник, и не вздумайте решить, что я говорю это для красного словца!
Граф отпустил Ральтивана, швырнул посох на мостовую и зашагал прочь. Маг оправил камзол и, демонстративно держась за поясницу, нагнулся за посохом, не сводя глаз с удалявшейся фигуры Айзендорга.
На сей раз вокруг круглого стола в подвальной комнате сидели всего пятеро.
— Южные братья не уверены, что делать ставку на эту девчонку разумно,
— пробормотал один из них.
— Мы ведь не можем отправляться туда сами. Нам нужен разведчик, и у одного человека шансов больше, чем у группы. Группа привлечет больше внимания, — ответил второй.
— Может быть, она и хорошо владеет оружием профанов, но мы предпочли бы в этой роли опытного мужчину, — стоял на своем первый.
— Консервативное мышление один раз уже погубило мир, — наставительно заметил третий. — Вашему опытному мужчине было бы весьма тяжело скрыть свою сущность. А если Элина переоденется мальчишкойподростком — да и хотя бы даже обычной девушкой — никто не воспримет ее как умелого и опасного бойца.
— Дело не только в этом, — сказал четвертый. — Слух о затее Элины был пущен не случайно. Мы ведь так и не смогли найти Урмаранда, — говоривший хотел печально вздохнуть, но это потушило бы свечу. — Однако, когда этот слух достигнет его ушей, мальчишка, весьма возможно, решит последовать за Элиной.
— Для чего? — удивился третий.
— Чтобы помочь ей. Чтобы защитить ее.
— Урмаранды и Айзендорги — враги.
— Брат, ты забываешь, что психология — неотъемлемая часть Мастерства,
— с укором, в котором сквозило сознание собственного превосходства, изрек четвертый. — Я уже говорил, что натурами, подобными Редриху, легко управлять, дергая за ниточки страстей. Не сомневаюсь, что он увлечен Элиной. Долгое время главными чувствами, которые вели Редриха по жизни — а подобных субъектов ведут именно чувства — были ненависть и ущемленная гордость. Он презирал женщин — может быть, потому, что красавицы из высшего общества были для него столь же недоступны, как и прочие привилегии, положенные ему по рождению и утраченные в результате переворота, а довольствоваться чем-то меньшим он не желал. Так или иначе, это оказалось нам на руку, ибо сделало его пригодным для роли Отпирающего. Однако Редрих — не Артен, за его отказом от любви стоит не разум, а чувства. И если кто и мог изменить направление этих чувств, то только Элина. Она высокого рода, она заслужила его уважение мастерством бойца, и она, единственная из роллендальцев — а может быть, вообще единственная из людей за долгое время — несмотря на фамильную вражду, отнеслась к нему с сочувствием, которое он, как это свойственно некрасивым и несчастным людям, вполне мог принять за пролог к чему-то большему. Несомненно, его гордость восстает против подобных чувств. Он будет убеждать себя, что отправляется вслед за Элиной лишь затем, чтобы отдать ей долг — защитить ее жизнь, как она некогда защитила его. Пусть; для нас главное, что он за ней последует, и она выведет нас на него.
— И в результате оба Отпирающих окажутся в одной ловушке, — скептически изрек первый.
— Это вряд ли. Никто не знает, что Редрих — Отпирающий, включая его самого. Другое дело — обычные опасности. Но и Редрих, и Элина уже доказали, что способны справиться с ними.
— И все же рисковать вторым Отпирающим, когда первый захвачен…
— Что делать, брат. Думаешь, мне легко далось это решение? Для меня подвергать опасности Элину еще тяжелее, чем рисковать Редрихом. Я знал ее еще маленькой девочкой, и я… привязан к ней. Однако ситуация не терпит промедления. Если за нападением на экспедицию на самом деле стоит Отрицающий…
— Все мы люди, у всех нас могут быть привязанности, — подал голос пятый. — Но общее благо может требовать жертв. Помня, что стоит на кону…
— Вы, Северные, повторяете это на каждой нашей встрече, — брюзгливо заметил второй.
— Потому что мы действительно ни на секунду не должны забывать об этом, — с достоинством ответил пятый.
Элина без приключений пересекла восточную границу Тарвилонского королевства и въехала на территорию Пралецкого княжества, лежавшего к югу от Тарпанских гор. Князь Пралецкий формально признавал себя вассалом тарвилонской короны, но фактически его страна была самостоятельной. Здесь уже говорили на ином языке, нежели в Тарвилоне и Тирлонде, однако многие, в первую очередь хозяева постоялых дворов и торговцы, понимали западную речь. Земли княжества были менее густо населены, чем тарвилонские, и некоторые дороги, в особенности нырявшие в чащу леса, считались не вполне безопасными даже днем.
Путешествие Элины, однако, пока что протекало без затруднений. Самой большой неприятностью для нее были удивленные взгляды, которые ей приходилось ловить на собственной персоне. Этих взглядов было бы еще больше, если бы смотревшие невнимательно не принимали ее за юношу. Девушка в мужской одежде и при мече казалась многим чем-то вроде говорящей собаки. Элину, разумеется, это злило, но она ничего не могла поделать. Когда она отвечала взглядом на взгляд, пялившиеся, особенно если это были простолюдины, поспешно отводили глаза; у одного из дворян графиня поинтересовалась, не выросла ли у нее вторая голова, раз он разглядывает ее с таким изумлением — и тот смущенно рассыпался в извинениях — однако через некоторое время кто-нибудь еще осознавал ее половую принадлежность, и все повторялось. В конце концов это привело и к более серьезным неприятностям.
Элина к тому времени пересекла уже бОльшую часть княжества. Под вечер она въехала в очередной городок и остановилась на постоялом дворе. Хозяин явно уделял недостаточно внимания пропитанию проезжающих, и Элина отправилась поужинать в город. В скором времени она отыскала небольшой трактир. Трактирщик как раз принял заказ от очередного клиента и отправился в погреб за дорогим вином, попросив Элину подождать. Графиня осталась стоять у прилавка, с любопытством, как и всегда на новом месте, осматриваясь вокруг.
Какой-то долговязый парень, сально ухмыляясь, поднялся из-за своего столика и направился к ней. Он был не то чтобы сильно пьян — так, слегка под хмельком; однако мысль о том, что девушка может оказать ему серьезное сопротивление, похоже, просто не приходила ему в голову. Вероятно, он бы все же поостерегся, зная, что перед ним графиня; однако простая дорожная одежда Элины ничего не говорила о ее происхождении, а мечи, которые на западе были атрибутом дворян и солдат, здесь, на границе с менее цивилизованными землями, носили многие. Да и трактир был не самый респектабельный.
— Привет, куколка, — заявил он, облокачиваясь на прилавок рядом с Элиной. Он говорил на языке Тарвилона — должно быть, слышал, как девушка обращалась к трактирщику. — Знаешь, если ты вырядилась так, чтобы кружить головы парням, то ты своего добилась.
— Советую вам, сударь, отправиться домой проспаться, — ответила Элина, намеренно сохраняя принятое в аристократической среде обращение на «вы». — Тогда головокружение пройдет само собой, и, может быть, вашу голову даже случайно посетит какая-нибудь умная мысль.
— Спать — это не такая плохая идея, — сказал парень. — Но дело в том, что я не привык спать один.
— Это не проблема, — заверила его Элина, — за умеренную плату вам подыщут место в любом свинарнике.
Глаза парня сверкнули злобой, но он снова растянул губы в улыбке.
— Не серди меня, крошка, а то отшлепаю. Ну, давай мириться, — он потянулся к ней губами и сделал попытку обнять. Элина брезгливо отстранилась.
— Держите свои слюнявые губы при себе, или мне придется укоротить их моим мечом, — предупредила она, кладя руку на рукоять.
— Нуу, не хочешь же ты сказать, что на самом деле умеешь обращаться с этой шту…
Договорить он не успел. Свистнул вылетающий из ножен металл, сверкнуло лезвие — и в следующий миг несостоявшийся герой-любовник стоял на цыпочках, прижавшись к стене, и изо всех сил тянулся вверх, потому что острие меча упиралось ему под кадык. Элина чуть увеличила нажим, и из-под острия показалась капля крови. Из уст парня вырывалось только нечленораздельное блеяние.
— Вам следует брать уроки красноречия, — сочувственно сказала Элина, не ослабляя нажим. — Боюсь, впрочем, что они вам не помогут. Ну тогда хотя бы вежливости, и первый из них вам только что преподала бесплатно графиня Айзендорг.
— Ва… ваша милость, — наконец обрел дар речи тянувшийся в струнку парень. — Простите, ваше милость… я дурак…
— Вы делаете успехи. Первая здравая мысль.
— По… пожалуйста, пощадите… я… я шутил…
— С вашим чувством юмора, сударь, следует работать могильщиком.
В это время посетители трактира, которые, конечно, с самого начала наблюдали за поединком и встречали одобрительным смехом каждую реплику Элины, принялись хохотать особенно громко. Графиня сначала отнесла это на счет своего остроумия, но затем, скосив глаза вниз, увидела, что на штанах ее оскорбителя расплывается мокрое пятно. Будь Элина только графиней, она не стала бы заострять на этом внимание, но детство, проведенное среди солдат, дало о себе знать.
— О, я вижу, в вашем воспитании были слишком серьезные пробелы, — сокрушенно констатировала она. — Вас не научили не только разговаривать с порядочными людьми, но даже проситься по нужде. Здесь, как вы могли заметить, люди едят и пьют, а не наоборот. Поэтому полагаю дальнейшее ваше пребывание здесь неуместным.
Элина убрала меч, и униженный нелюбитель спать в одиночку стрелой вылетел из трактира под хохот присутствовавших.
— Извините, ваша милость, если этот наглец доставил вам лишние хлопоты, — сказал вернувшийся трактирщик, заставший конец сцены и уже знавший о титуле Элины. — Вы понимаете, я не могу следить за всеми, кто приходит в мой трактир…
— Ничего, я за ним уже последила. А теперь хочу поужинать.
— Конечно-конечно, — заторопился трактирщик. На самом деле он был не в восторге от произошедшего. Парень был его постоянным клиентом, а после нынешнего позора, очевидно, нескоро решится вновь наведаться в этот трактир. Девушка же явно была в городе проездом.
Съев свой ужин и на сей раз не имея ничего против устремленных на нее взглядов, в коих читалось восхищение, графиня расплатилась и вышла в темноту улицы. Короткое время спустя один из посетителей трактира, сидевший за столиком в полутемном углу, вышел следом за ней.
Найти дорогу в незнакомом городе в темное время суток было непростой задачей, но Элина хорошо ориентировалась и помнила, каким путем пришла сюда. Однако, поглощенная дорогой, она не заметила, как из переулка за ее спиной выскользнула какая-то тень.
Человек не решился приблизиться к ней даже сзади, однако это и не требовалось. Он еще с детства умел метко кидаться камнями, разбив таким образом не одно стекло. И сейчас камень удобно лежал в его ладони. Он тщательно прицелился и метнул.
Послышался глухой удар, Элина тихо охнула и без чувств повалилась на мостовую. Нападавший быстро подбежал к ней, схватил обмякшее тело и поволок в подворотню, приговаривая: «Я тебе покажу, сука, ты у меня узнаешь… «Однако и он, в свою очередь, был слишком поглощен своим занятием, чтобы замечать происходящее за спиной. Едва он уложил Элину на землю и расстегнул ее пояс с мечом, как две сильные руки ухватили его за голову — одна за затылок, другая за подбородок. Он замер, парализованный страхом, и в тот же миг руки сделали резкое движение. Хрустнули сломанные шейные позвонки, и мертвое тело легло на землю рядом с бесчувственным.
Элина открыла глаза, чувствуя резь в носу от острого запаха. Было темно; она смутно различила нависший над ней силуэт. Элина вспомнила удар по голове, и рука ее метнулась к мечу, но схватила пустые ножны.
— Нет-нет, — спокойно сказал склонившийся над ней, — я не тот, кто на вас напал. Тот лежит рядом и больше не опасен.
Элина повернула голову и встретилась с остекленевшим взглядом давешнего парня.
— Вы убили его?
— Да. Вы совершили ошибку. Никогда нельзя оставлять за спиной недобитого врага.
— Я думала, что это уже добитый враг, — пробормотала Элина.
— Враг добит в одном-единственном случае — когда он мертв, и вы сами осмотрели тело. Между прочим, он обмочился неспроста — вы действительно могли зарезать его там, в трактире. Конечно, это бы вряд ли понравилось хозяину, но проблем с законом у вас бы не возникло. Здешние порядки не запрещают дворянину убить оскорбившего его простолюдина.
— Кто вы?
— Меня зовут Эйрих. Я путешествую, как и вы.
— Эйрих, а дальше?
— Просто Эйрих. Моя фамилия не настолько звучная, как ваша, чтобы ее упоминать. Родители не наградили меня дворянским титулом.
— Если вы не враг, отдайте меч.
— Конечно, — Элина почувствовала, как холодная рукоять легла в ладонь. — Я убрал его, приводя вас в чувство, дабы не соревноваться с вами в скорости реакции, когда вы очнетесь. Однако, полагаю, вам уже пора подняться. Осенними ночами лучше не лежать подолгу на земле.
Элина села, осторожно потрогала затылок и поморщилась.
— Если вы позволите, я предложу вам одну мазь, — сказал Эйрих.
— Очень эффективную. Ее можно втирать прямо сквозь волосы. Потом, конечно, надо будет вымыть голову…
— Она такая же вонючая, как то, что вы совали мне под нос? — улыбнулась Элина.
— Нет, поменьше, — серьезно ответил Эйрих.
— Ладно, давайте, — решилась Элина, поднимаясь на ноги. — Надеюсь, что не распугаю весь постоялый двор.
Когда процедура была закончена (у мази действительно оказался довольно сильный, но не сказать чтобы неприятный запах), Элина и Эйрих вышли на улицу, оставив труп в подворотне. Из некоторых окон падал свет, и графине удалось лучше разглядеть своего спасителя. Эйриху было, как минимум, за сорок, а то и за пятьдесят. Глубокий шрам на лбу и перебитый нос наводили на мысль, что по крайней мере некоторые из этих лет выдались достаточно бурными. В его фигуре угадывалась немалая физическая сила, его осанка была прямой, а походка — необычно плавной, практически неслышной; Элина подумала, что этот человек был либо армейским разведчиком, либо охотником в диких землях.
— Я хочу дать вам совет, — сказал он.
Элина уже не сомневалась, что к советам такого человека стоит прислушаться.
— Но прежде я хотел бы спросить, как далеко вы направляетесь.
— Достаточно далеко, — неопределенно ответила графиня, понимая, что полностью доверять незнакомцу, даже и спасшему ее, все же преждевременно.
— На восток? Можете не отвечать — если бы вы ехали из Тарвилона в другом направлении, как бы оказались здесь? Так вот, если вы едете прочь от западной цивилизации, вам тем более следует прислушаться к моему совету. Если, конечно, вы не хотите специально привлекать к себе внимание и нарываться на неприятности.
— Что вы имеете в виду?
— Отныне вам следует перевоплотиться в мужчину. В юношу, если быть точнее.
— Ну уж нет! — возмущенно воскликнула Элина. — Если всякие самоуверенные самцы убеждены, что только их пол чего-то стоит, то я не намерена лезть из кожи вон, дабы поддержать их в этом заблуждении и не уязвить их самолюбие!
— Вполне могу вас понять. Вы считаете, что маскироваться унизительно. Но это говорят чувства, а здравый смысл говорит иное. Не нужно дразнить гусей. Вы еще не покинули по-настоящему Запад, а уже влипли в историю. Надеюсь, вы понимаете, что было бы с вами, если бы я не подоспел?
Элину передернуло от этой мысли. Пожалуй, только сейчас она осознала размер опасности, которой избежала.
— Дальше, на востоке, будет еще хуже, — продолжал Эйрих. — Здесь девушка с мечом — всего лишь нарушение традиций, там это могут воспринять как святотатство. Там есть культуры, в которых женщина вообще не имеет свободы — до замужества она считается собственностью родителей, потом ее, как рабыню, покупает у них муж, и она становится его собственностью. Пусть даже местные обычаи не в полной мере распространяются на чужеземцев, все равно вы не сможете появиться на улице с открытым лицом и тем паче при оружии. Наш мир таков, что женщины почти всюду считаются существами второго сорта, чье единственное предназначение — рожать детей и ублажать мужчин; причем во многих странах такое положение закреплено законодательно. Но даже там, где речь не о законах, а лишь о традициях, вам придется постоянно доказывать свои права, плюс к тому подвергаясь опасности со стороны всяких похотливых ублюдков. Вам это надо? Это поможет цели вашего путешествия?
Элина помолчала.
— Вы правы, — сказала она наконец. — Как бы ни было противно играть по мужским правилам…
— Вот и хорошо. Вам надо слегка изменить прическу — хоть вы и не носите длинные волосы, ваш нынешний фасон скорее женский, чем мужской. Ну и, естественно, называться впредь мужским именем и следить за своей речью. Имя, кстати, это отдельный вопрос. Как по-вашему, кого у вас больше — врагов или друзей?
— Друзей, конечно, — не задумываясь, ответила Элина. — У меня нет врагов. Случаи вроде сегодняшнего не в счет, я имею в виду — постоянных.
— Я тоже о них. Хорошо, допустим, вам ничего не известно о личных врагах. Поставим вопрос по-другому: есть ли у вас семейные враги? И есть ли те, кто хочет помешать вашей миссии?
— Что вы знаете о моей миссии? — быстро спросила Элина. Она еще полагала, что эта информация остается в тайне. Впрочем, до восточных областей Пралецкого княжества слухи действительно не дошли, во всяком случае, пока.
— Ничего, потому и спрашиваю, — спокойно ответил Эйрих.
— Ответ — «да» на оба вопроса, — признала графиня. — Я не знаю всех подробностей биографии отца, он не слишком любит об этом рассказывать… но он мог нажить немало врагов. Не так давно я даже встречалась с одним из них, правда, как раз этот вряд ли для меня опасен. В конце концов, я спасла ему жизнь.
— Уж это мне рыцарское благородство, — с неодобрительной насмешкой произнес Эйрих.
— По-вашему, я должна была позволить его убить только потому, что его покойный отец когда-то пытался убить моего?
— Нет — при условии, что он столь же благороден, как и вы, а в этом никогда нельзя быть уверенным.
Элина возмущенно пожала плечами и продолжила:
— Что касается цели моего путешествия, то, конечно, есть те, кто хотел бы мне помешать, иначе не возникло бы нужды в самом путешествии. Но они не здесь… они далеко на востоке.
— Кто может гарантировать, что у них нет своих людей на западе?
— Никто, — признала Элина. В самом деле, если Артен стал жертвой заговора, его нити могли вести куда угодно.
— Таким образом, с вашей стороны было бы неразумно продолжать путешествовать под вашей фамилией, — резюмировал Эйрих. — Вы потеряете возможность щеголять своим графским титулом, но не сегоднязавтра вы все равно покинете земли, где западные титулы имеют значение. С другой стороны, вам следует выбрать псевдоним так, чтобы ваши друзья, если они захотят вам помочь, сумели вас отыскать. Есть ли у вас какое-нибудь прозвище, известное только вашим друзьям?
— Н-нет. Я всегда терпеть не могла прозвища — кроме, понятно, героических, которые дают за подвиги, — последняя оговорка натолкнула Элину на мысль: — Вот разве что на последнем турнире мне уже пришлось притворяться мужчиной, и я выступала под именем Эрвард. Но я уже раскаялась, что взяла такое громкое имя — победа досталась не мне…
— Эрвард — вполне нормальное имя. Так звали легендарного героя, но так зовут и многих обычных людей. Я знавал одного бакалейщика по имени Эрвард. (Элина явно не пришла в восторг от такого сравнения.) Жаль, конечно, что это имя знают не только друзья… ну да ничего не поделаешь. Осталось выбрать фамилию.
— Эльбертин, — назвалась Элина по имени своего отца.
— Ну что ж, с днем рождения, Эрвард Эльбертин. С этой минуты вы должны пользоваться только этим именем и говорить о себе только в мужском роде. Даже когда считаете, что посторонние вас не слышат.
Элина помолчала, привыкая к этой мысли. Эйрих шагал рядом. До постоялого двора было уже недалеко.
— Вы остановились здесь же? — спросила графиня.
— Возможно, — загадочно ответил Эйрих. — Могу я все-таки спросить, куда вы направляетесь, хотя бы в ближайшей перспективе? Возможно, мы окажемся попутчиками.
Элина взглянула на него с сомнением.
— Я понимаю ваше недоверие, — продолжал ее спутник, — но я коечто знаю о Востоке и мог бы быть вам полезен. Знакомы ли вы, к примеру, с восточными языками?
— Это, конечно, звучит интересно, но зачем вам мое общество?
— Ну, я тоже не каждый день встречаю девушек, которые бы так владели мечом, — улыбнулся Эйрих. — Вы меня заинтересовали. И мне бы не хотелось, чтобы вы попали в беду из-за какой-нибудь нелепой случайности или по неведению.
Подобная опека задевала гордость Элины, да и осторожность нашептывала, что такая благотворительность выглядит несколько странно. С другой стороны, она уже, как-то не задумываясь, доверилась этому человеку, приняла его советы (действительно разумные), сообщила свое новое имя. Это неудивительно, в конце концов он спас ее. В качестве друга Эйрих, с его угадывавшимся опытом и знаниями, был бы безусловно полезен. Но кто знает, что у него на уме и какие планы он строит на будущее? Еще недавно Элина открыто путешествовала под своим именем и не думала о возможной слежке, а теперь у нее мелькнула мысль — уж не была ли вся история в трактире и после подстроена? Она даже пожалела, что не последовала принципу Эйриха и не осмотрела сама тело убитого (убитого?) парня. Тут же, впрочем, она решила, что это чепуха — кто мог знать заранее, что она войдет именно в этот трактир?
— Откуда вы узнали, что я из Тарвилона? — спросила она. — На этом языке говорят в нескольких королевствах.
— Я мог бы ответить, что разница в диалектах позволяет определить не только страну, но и провинцию, а часто и город, — ответил Эйрих. — Вы, например, из Роллендаля, однако прожили там не всю жизнь. Но дело даже не в этом, а в том, что имя графа Айзендорга достаточно известно.
— Вы знаете моего отца?
— Не раз слышал о нем, но лично встречать не приходилось. Так что вы скажете о моем предложении?
— Я с благодарностью приму его… если, конечно, нам действительно по пути, — Элина выжидательно замолчала. Не было причин отказываться от помощи Эйриха, если их дороги совпали случайно — тем паче что Элина все равно планировала в своем путешествии пользоваться услугами людей, знающих язык и местность. Но если Эйриху не просто по пути, если он собирается сопровождать ее специально, то вряд ли это делается бескорыстно. Элина подумала, что откажется, если Эйрих не сможет назвать точную цель своего путешествия, или если он назовет Тургунай, что было бы слишком уж маловероятным совпадением, учитывая почти полное отсутствие контактов Запада с этой далекой страной.
— Я направляюсь в Дулпур, — сказал Эйрих. — Это достаточно далеко на юго-востоке.
— Я знаю, — кивнула Элина. На карте, лежавшей во внутреннем кармане ее куртки (конечно, карте весьма неточной и приблизительной во всем, что касалось центральных и восточных областей континента), Дулпур был обозначен как небольшая страна на южном побережье, в тысяче миль на юго-запад от границ континентального Тургуная. Купеческие корабли Запада иногда добирались до дулпурских портов, но такое плавание было долгим и небезопасным, так что чаще торговцы избирали в качестве конечных пунктов города и страны, лежавшие существенно западнее, на берегу Срединного моря. Не было однозначного ответа на вопрос, какой путь до Дулпура оптимален — морской или сухопутный; в целом морем путешествовать легче, чем по суше, уже хотя бы потому, что корабль, в отличие от лошадей, не нуждается в отдыхе и пище, однако начиная путешествие, к примеру, из не имевшего выхода к морю Тарвилона, потребовалось бы сначала долго добираться до южных или западных портов и ждать подходящее судно, притом путь вокруг материка оказывался намного длиннее прямой дороги по суше, а часто бушевавшие за пределами Срединного моря бури и активно промышлявшие в южных водах пираты едва ли не уравновешивали опасности дороги через дикие земли центральной части континента.
Так что Эйрих вполне мог выбрать сухопутный маршрут, но Элина, в любом случае, в Дулпур и вообще на побережье не собиралась. Дорога на Тургунай лежала севернее. Однако до тех пор, пока Эйрих не повернет к югу, они могли быть попутчиками, о чем графиня и поставила его в известность, так и не назвав конечной цели своего путешествия. Эйрих не стал настаивать; в конце концов, он сам только что внушил Элине мысль о необходимости осторожности.
Они вошли в ворота постоялого двора; видимо, Эйрих и в самом деле тоже остановился здесь. Прежде, чем расстаться, Элина решилась обратиться к своему спутнику еще с одной просьбой:
— Я догадываюсь, что вам более приходилось иметь дело с мечом, нежели с ножницами, однако не могли бы вы помочь мне с новой стрижкой? Боюсь, что сама я не справлюсь с собственным затылком.
— Вы даже не представляете себе, с чем мне приходилось иметь дело, — улыбнулся Эйрих. — Я постригу вас. Кстати, не «сама», а «сам».
Требовать горячую воду у хозяина было уже поздно, поэтому Элина ополоснула волосы в кадушке с холодной, избавляясь от остатков мази. Затем Эйрих быстро и ловко исполнил обещанное; оглядев себя в отполированную серебряную пластину зеркала, Элина убедилась, что теперь ее вид стал окончательно мальчишеским. Это не решало всех проблем; если раньше она была «не того пола», то теперь, благодаря не знавшей растительности коже лица и звонкому голосу, оказывалась «не того возраста», так что ее меч — у людей, не знакомых с ним — вновь мог вызвать насмешки и несерьезное отношение. Но, видимо, это все же было меньшее из зол.
Эйрих распрощался и удалился, договорившись, что они отправятся в путь рано утром. У Элины мелькнула мысль проследить, куда он пойдет, но она тут же отругала себя за то, что пытается скомпенсировать недавнюю излишнюю беспечность излишней подозрительностью.
Ее разбудил не слишком громкий, но настойчивый стук в дверь. Элина, наконец, с неудовольствием поверила, что ей это не снится, широко зевнула и разлепила веки, обнаружив за окном серые предрассветные сумерки.
— Кто там? — спросила она, борясь со вторым зевком.
— Эйрих. Пора ехать.
— Так рано?
— После вчерашнего происшествия нам ни к чему задерживаться в городе.
— Ладно… ааау (третий зевок). Ждите меня во дворе.
Не прошло и получаса, как они выехали из города. Рассвело; впрочем, небо, практически совершенно ясное накануне, теперь было сплошь затянуто серыми тучами — как видно, в эту ночь лето умерло окончательно. Наставала отнюдь не лучшая пора для дальних путешествий; но опасность, грозившая Артену, не позволяла Элине ждать до весны, что же касается Эйриха, то кто знает, какие мотивы заставили его пуститься в путь в это время.
Графиня наконец разглядела своего спутника при свете дня и решила, что он, пожалуй, еще старше, чем показался ей накануне — или же на его долю выпали слишком суровые испытания. Последнее казалось наиболее вероятным, ибо осанка Эйриха показывала, что тело еще не утратило силу и гибкость. В трактире у него не было оружия, так что теперь Элина с интересом взглянула на его меч — тот оказался неожиданно коротким, в то время как ей представлялось, что у такого, как Эйрих, должна торчать из-за плеча длинная рукоять двуручника. Она даже спросила его об этом, и Эйрих с усмешкой ответил, что не любит громоздкое оружие.
— А с каким оружием вам приходилось иметь дело? — тут же поинтересовалась Элина.
— С самым разным. Включая пантайскую вару-васу, ходжеремский бхигар и нва'агские угхе. Но все равно нахожу, что прямой короткий меч наиболее удобен для открытого боя.
— Я даже не слышала… не слышал этих названий, — призналась Элина.
— Эти страны далеко?
— Достаточно далеко. Нва'аге, например, лежит на юго-восточном побережье Южного континента. Впрочем, не буду утверждать, что побывал во всех этих землях. Оружие, как и люди, способно путешествовать.
— Но по той дороге, по которой мы едем сейчас, вам уже приходилось ездить?
— Да. Завтра мы доберемся до Растбука — это последний пралецкий город на этом пути. Дальше начинаются сплошные леса; это земли луситов. У луситов нет единого государства; их многочисленные княжества вечно враждуют между собой, нередко заключая союзы с другими народами против собственных собратьев. Территориально эти княжества весьма обширны, но слабо заселены — в каждом несколько отдаленных друг от друга городов и затерянных в лесах сел, до которых нередко можно добраться только звериными тропами. Лесовики
— народ угрюмый, страшный не только в гневе, но и в радости; говорят, что они приносят человеческие жертвы своим идолам. Луситы не строят каменных домов, даже городские укрепления у них деревянные, однако металл они добывают и куют оружие. Вообще они считаются неплохими воинами и стали бы реальной угрозой Западу, если бы когда-нибудь объединились. Луситы — самые восточные и наименее цивилизованные представители северной ветви белой расы. На востоке их земли ограничены великой рекой, которую они называют Омола, а на старых картах она именуется Ильт-Ка; эта река берет начало на севере и впадает в Срединное море. К югу от луситских лесов лежат степи кочевников — давних врагов луситов и их же давних союзников в междуусобной борьбе. Кочевники, впрочем, тоже не однородны, в южных степях обитают различные племена — однако сейчас они, кажется, все признали себя данниками хана Курибая, так что, заручившись ханским ярлыком, можно пересечь их земли относительно безопасно.
Сведения о южных землях были, конечно, небезынтересны Элине, но пока что не представляли практической ценности, и она спросила о территориях к востоку от Ильт-Ка.
— Об этих землях мало что известно, — ответил Эйрих. — Вроде бы там тоже простираются леса, в которых обитают совсем уже дикие племена, не знавшие цивилизации даже в эпоху магов. Говорят, что маги оставили эти земли в диком состоянии, дабы не нарушать равновесия. Вы, должно быть, слышали, что маги считали сохранение равновесия едва ли не главным принципом своего правления.
— Да, Артен часто возмущался этим, — кивнула Элина и тут же прикусила язык. Хоть она и решила довериться Эйриху, пожалуй, не стоило почем зря упоминать имя Артена. Но Эйрих, похоже, не придал этому имени значения.
— Неужели ваш путь лежит в эти дикие края? — спросил он вместо этого.
— Ну, я вовсе не собираюсь в гости к дикарям. Есть ведь и более цивилизованные страны. А скажите, Эйрих, — сменила она тему, — вы знаете луситский язык?
— Не то чтобы хорошо знаю, но объясниться на основном диалекте могу.
— Я знаю совсем чуть-чуть. В детстве нахваталась разных наречий от однополчан моего отца — с ним вместе кто только не служил, были и луситы. (Элина поймала себя на том, что опять употребила женский род, но не стала поправляться, ибо на сей раз говорила от лица себянастоящей, дочери графа Айзендорга, первую половину жизни кочевавшей с различными армиями.) — Вы не могли бы поучить меня, дабы время в пути не пропадало даром?
— Что ж, почему бы нет, — кивнул ее спутник.
Должно быть, странное это было зрелище — пожилой мужчина и юноша при мечах, едущие по пустынной лесной дороге и по несколько раз повторяющие друг другу фразы типа «как называется этот город? «или «можно ли у вас переночевать? «К концу дня Элина, мобилизовавшая заодно свои детские познания, сделала немалые успехи и уже могла бы задать луситам разнообразные важные для путешественника вопросы так, чтобы ее поняли. Под вопросом, однако, оставалось, поймет ли она их ответы.
Элина и Эйрих переночевали в сельском трактире. Они достигли этого села еще задолго до заката, и Элина была полна готовности ехать дальше и заночевать в лесу, но Эйриху удалось ее отговорить, объяснив, что ночевок под открытым небом будет еще предостаточно. Трактирщик был, похоже, удивлен, что гости, которых он принял за отца и сына — или, возможно, более дальних родственников, учитывая отсутствие заметного сходства — берут не одну комнату на двоих, а каждый свою. Но он, конечно, ничего не сказал — в конце концов, так ему было только выгоднее.
Они вновь отправились в путь рано утром. Погода продолжала портиться — накрапывал мелкий дождь, пока еще не сильно докучавший, но несомненный предвестник затяжных и холодных осенних дождей, отбивающих всякую охоту не то что путешествовать, а и делать чтолибо дома; слушая, как порывы ветра бросают в стекло очередные пригоршни холодной воды, хочется залезть под теплое одеяло и не просыпаться до весны. Но Элина решительно гнала от себя подобные негероические мысли.
Ближе к вечеру они наконец достигли Растбука. Для последнего оплота Запада на границе с варварами (впрочем, Пралецкое княжество, этнически близкое луситам, считалось уже не совсем западным) городок выглядел, пожалуй, слишком скромно; впрочем, здесь стоял довольно приличный воинский гарнизон. На постоялом дворе Эйриху сразу бросились в глаза плотно составленные однотипные крытые повозки, занимавшие половину всего пространства; возле них прохаживались или стояли, болтая друг с другом, несколько человек при оружии — судя по разнобою в обмундировании, скорее наемники, чем солдаты регулярной армии. Эйрих отправил Элину договариваться с хозяином о ночлеге, а сам направился к повозкам.
Элина, вернувшись, не обнаружила своего спутника и вынуждена была его ждать, чувствуя, как постепенно накапливается раздражение. «Мог бы сказать, куда идет! Вот уйду сейчас в комнату, и пусть сам разыскивает свой номер. «Наконец он показался в сопровождении воина в блестящих доспехах, вислоусого и бритоголового. Тот окинул Элину скептическим взглядом.
— Эрвард, нам очень повезло, — сказал Эйрих. — Мы застали торговый караван, направляющийся в земли луситов. Я договорился с капитаном (в меру почтительный, в меру небрежный жест в сторону вислоусого) о нашем присоединении к охране каравана.
Путешествовать в составе вооруженного эскорта было безопаснее, так что Эйрих был прав, говоря о везении — тем паче что в это время караваны на восток обычно не отправлялись. Луситские дороги и летом-то не особенно хороши, а уж тем паче в осеннюю распутицу; к тому же для закупок основного луситского экспортного товара — пушнины — осень также совершенно не подходящее время. Тем не менее, очевидно, купцы-хозяева каравана знали, что делали, и охранников все это никак не касалось.
— Этот мальчишка и впрямь умеет обращаться с мечом? — осведомился капитан, оборачиваясь к Эйриху.
— Если вы в этом сомневаетесь, прикажите любому из ваших людей сразиться с ним, — улыбнулся тот.
— Я привык сам оценивать тех, кого беру на службу, — буркнул капитан, кладя руку на рукоять меча и вновь поворачиваясь к Элине.
— Ну что, парень, ты готов показать, на что способен?
— Не припомню, чтобы мы пили на брудершафт, — возмутилась графиня.
— Эрвард дворянского рода, — пояснил Эйрих.
— Фу-ты ну-ты! Мой отец тоже был барон, что не помешало ему обрюхатить свою служанку. Ну да ладно, биться мы будем на мечах, а не на титулах. Если продержишься против меня хотя бы 5 минут, будешь получать по кроне в день, наряду с остальными. Иначе — полкроны, и только из уважения к твоему товарищу.
Мечи скрестились, высекая искры. Капитан был сперва несколько обескуражен натиском противника, но затем быстро перешел в контрнаступление. Элина, однако, то парировала удары, то легко уходила из-под них, заставляя попотеть своего грузного, да еще и облаченного в тяжелые доспехи оппонента. Вокруг тем временем собирались зеваки, в том числе и из сопровождавших караван наемников. Капитану хотелось закончить бой на глазах у подчиненных быстро и эффектно, и он неразумно тратил силы — Элина же старалась до времени беречь свои. Наконец она вновь устремилась в атаку — и капитан, еле успевая парировать быстрые, сыпавшиеся, казалось, отовсюду удары, вынужден был отступать. Это вызвало одобрительные возгласы в адрес его юного противника и пару насмешливых — в адрес самого капитана; тот побагровел и рванулся вперед, надеясь выиграть поединок одним решительным ударом (пожалуй, даже слишком решительным — если бы удар достиг цели, то порвал бы куртку Элины, а возможно, достал бы и до кожи). Но клинок «Эрварда» сделал необычное винтообразное движение, и капитан почувствовал, как рукоять оружия выворачивает из его руки. В следующий миг меч капитана шлепнулся в грязь. Элина улыбнулась — урок Редриха пошел впрок.
— Неплохо, — пробормотал капитан, подбирая свое оружие. — Если бы я знал, что ты так искусен, то дрался бы в полную силу. (В другое время Элина немедленно предложила бы ему новый поединок, но сейчас поняла, что не следует еще больше усугублять неловкость будущего начальника; к тому же по лицам зрителей она видела, что они прекрасно поняли цену словам капитана.) Пожалуй, тебе будут платить полторы кроны, как и Эйриху.
Наемники из числа смотревших поединок подошли приветствовать «Эрварда», притом едва ли не каждый считал своим долгом хлопнуть нового товарища по плечу, и Элина поняла, что как минимум на ближайшие недели ей следует забыть о своем графском достоинстве и привыкать к фамильярностям.
На другой день они выехали из Растбука. Караван состоял из десятка повозок; в первой и последней ехали торговцы (всего четверо, из них один — хозяин каравана Штрудел, а прочие — его помощники), в остальных везли укрытый под брезентом товар. Караван сопровождали три дюжины охранников под командованием вислоусого капитана Ральда; таким образом, с присоединением Эйриха и Элины отряд стал насчитывать 39 мечей, не считая торговцев, которые, вполне вероятно, в критической ситуации тоже могли постоять за себя, и возниц — нанятых по дешевке простых и безоружных крестьян.
Итак, караван покинул последние земли, считавшиеся еще западными, и углубился в дремучие леса восточных варваров. Внешне, однако, луситский лес ничем не отличался от пралецкого. Разницу Элина поняла позже, когда ни в этот день, ни на следующий, ни даже на третий они так и не встретили никакого жилья. Впрочем, дорога, хотя и заросшая травой между неровных канав колей, доказывала, что кто-то здесь все же ездит.
На третий день зарядил уже полномасштабный осенний дождь, и продвижение вперед замедлилось; охранникам периодически приходилось спешиваться и помогать выворачивать из липкой грязи колеса тяжело груженых повозок. К концу дня на дороге уже попадались лужи, в которых колеса тонули по ступицу. Вечером на привале долго не могли разжечь костры; когда же сырые дрова, обильно проложенные растопкой, наконец, занялись, то давали, казалось, больше дыма, чем тепла. Элина, намерзшаяся и промокшая за день, в заляпанной грязью одежде, вместе с остальными тянула теперь к чадящему огню ноги в мокрых сапогах, и, глядя как над ними лениво завивается пар, с тоской вспоминала чистенькую спальню и удобную кровать в своем роллендальском доме. Ах как мало это походило на красивые мечты о героических приключениях! Поужинав плохо прожаренным мясом, Элина забралась в палатку вместе с Эйрихом и еще тремя бойцами. Было тесно и душно, но по крайней мере появился шанс, что прижавшиеся друг к другу люди смогут согреться. Не прошло и минуты, как намаявшаяся за день графиня уснула под тупую дробь ненавистного дождя по крыше.
Утром дождь все еще шел. Шел он и на следующий день. Ближе к вечеру, наконец, впереди показался луситский город, и Элина воспрянула духом. С интересом разглядывала она бревенчатые стены, ощетинившиеся по верху острыми кольями, и квадратные рубленые башни под пирамидальными дощатыми крышами. Скоро, совсем скоро откроются тяжелые ворота, караван пройдет внутрь, и там наконец-то будут теплые сухие помещения, где можно будет скинуть грязные и мокрые тряпки, переодеться во все сухое и чистое и под потрескивание огня в печи пить, не спеша, горячий луситский медовый напиток из большой деревянной кружки…
Однако надеждам этим не суждено было сбыться. Караван двинулся в обход города. Бородатые стражники на башнях провожали его подозрительными взглядами сквозь бахрому стекавшей с крыш воды.
Когда Элина осознала, что их опять ждет ночь в лесу под дождем, и, похоже, еще не одна, она едва удержалась от возмущенного вопля. Эйрих подъехал к Ральду за разъяснениями и вернулся, по сути, ни с чем: очевидно, торговые партнеры Штрудела жили в другом городе и предлагали достаточно выгодные условия, чтобы иметь дело только с ними. Однако о том, где именно находится цель путешествия и сколько еще до нее добираться, Ральд — а может, и сам Штрудел — не распространялся. «Вам-то что волноваться, — буркнул капитан в ответ на недовольный ропот бойцов, — чем дольше мы в пути, тем больше вы заработаете. «На седьмой день погода, наконец, дала путешественникам передышку. Было по-прежнему сыро и холодно, на ветках дрожали капли, и все небо застилали набрякшие серые тучи — но дождя не было. Бойцы повеселели, и хотя им по-прежнему приходилось вытаскивать из грязи повозки, жизнь казалась уже не такой отвратительной, как накануне. Элина ехала рядом с Эйрихом, продолжая совершенствовать свои познания в луситском. Еще один наемник, некогда служивший в дружине одного из местных князей и знавший язык, присоединился к этому их занятию, исправляя ошибки не только Элины, но и Эйриха.
Около полудня бойцы, ехавшие впереди каравана, замедлили шаг и повернули обратно. Дорогу преграждало упавшее дерево.
— Мне это не нравится, — мрачно сказал Эйрих, сжимая поводья одной рукой и кладя другую на рукоять меча. — Похоже на засаду.
— Да брось, — беспечно ответил бывший дружинник, — ни одна шайка разбойников не осмелится напасть на такой большой отряд, как…
Договорить он не успел. Стрела пропела в воздухе и пробила ему горло. Теплая кровь брызнула в лицо Элине.
Стрелы засвистели одновременно слева и справа, крики людей слились со ржанием лошадей. После первых секунд замешательства около двух дюжин бойцов развернули коней и устремились в лес, по обе стороны от дороги, дабы на месте изрубить нападавших. Однако сразу несколько лошадей полетели кувырком через головы — между деревьями были натянуты тонкие, но прочные веревки. Засада была подготовлена умело. Отряд оказался на открытом месте под перекрестным огнем укрытого в лесу противника, не имея времени перестроить повозки в два ряда и укрыться за ними. Стрелы поражали не только всадников, но и лошадей, в том числе запряженных. Бойцы прикрывались щитами (у кого они были), но никакой кавалерийский щит не может закрыть человека целиком, тем паче вместе с конем. Обезумевшие животные, потерявшие наездников, метались вдоль каравана и валились в агонии под ноги еще не пострадавшим собратьям, усиливая общий хаос.
— Эрвард! — перекрывая крики и ржание, рявкнул Ральд. Элина, пригибаясь к холке, устремила коня к нему. Эйриха рядом не было, и графиня не знала, жив ли он.
— По дороге за помощью, город близко, быстро! — залпом выплюнул капитан, для верности указывая вперед мечом. Элине не понадобилось переспрашивать.
— Кульд, Марбор, за ним! — услышала она уже за спиной новый приказ капитана. И затем еще один: — Всем спешиться! Под повозки!
Посылая за помощью Эрварда, капитан заботился вовсе не о спасении его молодой жизни. Он исходил из сугубо практического соображения: юноша весил меньше всех в отряде (а на многих к тому же были и тяжелые доспехи), а значит, лошади было легче его нести, что повышало шансы на успех. Разбойники, в свою очередь, позволили бы беглецу ускакать — им нужен был товар, а не жизни его охранников; однако они тоже знали, что город неподалеку, и понимали, что юноша приведет помощь. Поэтому сразу несколько стрел просвистели над вжавшейся в холку Элиной, когда ее конь перемахивал через поваленное дерево. Следующие выстрелы, вероятно, оказались бы более меткими, но между Элиной и стрелявшими слева и справа оказались двое всадников, посланных Ральдом для прикрытия — посланных, по сути, на гибель. Элина слышала, как вскрикнул один из них, а позже — ржание раненого коня второго. Но она не стала оглядываться, а лишь снова и снова пришпоривала своего коня.
Прошло, наверное, не менее получаса бешеной скачки, прежде чем Элина в первый раз посмотрела назад. Погони не было. Тем не менее, для спасения отряда по-прежнему дорога была каждая секунда. Однако сколько еще конь смог бы выдерживать такой темп? Ральд сказал, что город близко, но «близко» — понятие достаточно растяжимое.
Наконец впереди забрезжил просвет, и несколькими минутами позже измученное животное вынесло Элину на берег неширокой реки. К счастью, город находился на этом ее берегу, а не на противоположном. Элина направила коня к воротам, громко крича по-луситски «На помощь! На помощь! «

 

Стражники в кольчугах пропустили ее в ворота и здесь остановили, разглядывая с подозрением. Перепачканный грязью и кровью юноша на загнанном коне, говоривший по-луситски с сильным акцентом и призывавший немедленно вывести из города часть войск якобы на помощь какому-то каравану, вполне мог оказаться вражеским лазутчиком. Один из стражников отправился докладывать начальству, но без той поспешности, на которую рассчитывала Элина. Она попросила напиться; ей принесли кружку ледяной колодезной воды. Отобрать меч у нее не пытались, но Элина чувствовала, что стража применит силу при первом неосторожном движении с ее стороны.
Наконец снаружи караульного помещения застучали по бревенчатому настилу копыта, и через несколько секунд в дверь вошел толстый краснолицый человек в кольчуге и островерхом позолоченном шлеме; его раздвоенная русая борода важно возлежала на кольчужной груди.
— Я князь Микута, — сказал он. — Ты говоришь, разбойники напали на караван?
— Вот именно! И срочно нужна помощь!
— Кто ведет караван?
— Купец Штрудел и капитан Ральд.
— Что ж ты сразу не сказал? — Князь обернулся к стражнику: — Объявляй тревогу!
На сей раз реакция луситов была весьма оперативной. В мгновение ока у ворот выстроились две конные сотни, вооруженные мечами, копьями и луками. Сам князь в экспедиции не участвовал, но поставил во главе отряда своего воеводу. От Элины эти тонкости ускользнули, но она и так поняла, что Штрудела в этом городе ждали и в его благополучном прибытии были весьма и весьма заинтересованы.
Элине подвели свежего коня, и отряд поскакал на выручку каравану. Скорость была поменьше той, на которой графиня неслась сюда, но все равно вполне приличная. Элина подумала, насколько удачной была ее затея с изучением луситского языка. Ральд, впрочем, не ведал о ней, и, посылая Эрварда, надеялся, что тот сможет объясниться жестами. Что, конечно, было возможно, но время было бы потеряно.
Когда они достигли остановленного каравана, там шел бой. Разбойники добились наибольших успехов в начале своего нападения, однако после того, как защитники каравана попрятались под повозками, закрываясь щитами, колесами и трупами лошадей, эффективность обстрела резко упала. Истощив запас стрел, нападавшие попытались было вступить в переговоры, предложив защитникам свободно уйти, оставив оружие и товары, но ответом им была отборная луситская брань, которой владел капитан Ральд. Возможно, его подчиненные и не были бы единодушны по этому вопросу, но, к несчастью для нападавших, они не знали луситского языка. Разбойникам оставалось либо уйти в лес ни с чем, либо идти в рукопашную. Они имели к этому времени численный перевес, но были хуже вооружены — мечей было мало, в основном тяжелые дубины, кистени, топоры и ножи, притом лишь на некоторых были кольчуги, а щитов не было вовсе. Тем не менее, не все бойцы даже успели выбраться из-под повозок, когда разбойники набросились на караван с двух сторон…
К моменту прибытия луситской конницы положение защитников каравана было достаточно тяжелым. Они были прижаты к различным повозкам и лишены, таким образом, в отличие от врагов, свободы маневра и контакта по флангам между отдельными группками; в принципе они могли бы пробиться все в центр каравана, но это означало бросить крайние повозки и раненых. Разбойники были так увлечены боем, что слишком поздно заметили появление новых всадников. Меж тем луситы, загодя предупрежденные Элиной, сворачивали с дороги в лес там, где между деревьев еще не было веревок, отрезая бросившимся врассыпную разбойникам пути к спасению. Кажется, паре-тройке бандитов все же удалось уйти; четверых схватили живьем, а остальные были перебиты. Последних, вместе с теми, кто пал от рук защитников каравана, оказалось 20 человек. Защитники потеряли убитыми восьмерых; 13 было ранено. Из гражданских ранены были 5 возниц и двое помощников Штрудела. Сам купец не пострадал; уцелел и капитан Ральд, хотя по нему, угадав начальника, стреляли особенно активно — но прочный доспех позволил своему обладателю отделаться лишь неопасными царапинами. Элину, впрочем, больше интересовала другая фигура из числа уцелевших.
— Я вижу, Эйрих, с вами все в порядке? Я потерял вас в самом начале боя, — за время пути каравана Элина уже освоилась с мужским родом.
— Подо мной убили лошадь в первые же секунды. Я еле успел откатиться под повозку, иначе меня бы затоптали.
Наемники, пролежавшие долгое время в холодной грязи под повозками, мало походили на победителей и вообще пребывали в мрачном расположении духа; они даже не поблагодарили приведшего подмогу «Эрварда», так как им казалось, что он отделался легче всех и вообще мог бы обернуться побыстрее. Штрудел поспешно объявил, что всем будет выплачено дополнительно по 10 крон, а раненым 20. Но, хотя формально условия найма и не позволяли требовать большего, бойцы все равно остались недовольны — их лидеры явно недооценили опасность, позволив каравану попасть в эту ловушку, чуть было не окончившуюся общей гибелью. Теперь они кровожадно смотрели на пленников, предвкушая удовольствие от их казни.
— Что творится в ваших лесах? — недовольно пробурчал Ральд луситскому воеводе. — Прежде не было таких крупных и наглых шаек.
— Худые времена, — ответил лусит. — Всюду неспокойно. Месяц назад Кулгов сожгли до основания…
— Кочевники?
— Какие там кочевники — тарсунцы, — воевода с отвращением произнес название соседнего княжества. — А уж теперь, после смерти Ратомила…
Тем временем совместными усилиями с дороги оттащили дерево. Поскольку караван лишился почти всех лошадей (лишь трех убежавших удалось поймать), нескольким луситам пришлось спешиться, и их коней запрягли в повозки. Боевые кони, непривычные к упряжке, возмущенно фыркали и мотали головами. Раненых и убитых наемников уложили на повозки, поверх укрытых брезентом ящиков с товарами. К одной из повозок прикрутили заарканенных разбойников. Многие предлагали пытать их немедленно, дабы выяснить местонахождение разбойничьего логова и тут же покончить с ним окончательно, но у воеводы был приказ от князя без промедления доставить товары Штрудела в город — тем паче что на сей раз отягощенный повозками отряд не мог мчаться во весь опор, и путь до города занял несколько часов. За это время умер один из раненых, да и состояние еще нескольких внушало серьезные опасения.
Князь лично вышел встретить купца.
— Ну что, привез? — спросил он с нетерпением, пока повозки размещали на широком дворе, с трех сторон окруженном деревянными бараками.
— Товар отменный, — ответил Штрудел; он говорил по-луситски почти без акцента. — Только, думаю, тебе придется добавить. Уж больно накладно стало путешествовать через твои земли.
— Мы обсудим это позже, — отмахнулся князь. — Дай-ка взглянуть.
Он откинул брезент на ближайшей повозке, еще хранивший следы крови раненого, и подсунул свой широкий меч под крышку деревянного ящика. Раздался треск, и крышка отлетела. Взорам присутствующих предстали упакованные в стружку новенькие арбалеты западного образца.
Так вот, значит, какой товар вез Штрудел, держа в секрете не только его сущность, но и место назначения! Помимо арбалетов, в ящиках лежало и другое вооружение — мечи из более легкой и прочной, чем у луситов, стали, осадные крючья, забрасываемые на стену специальными тяжелыми арбалетами, западные панцирные латы…
— Из арбалета можно попасть в цель с вдвое большего расстояния, чем из ваших луков, — нахваливал свой товар Штрудел, — он пробивает любой доспех, его сталь не отсыревает в любую погоду…
— Все это хорошо, — озабоченно качал головой Микута, — но моим молодцам нужно время, чтобы со всем этим освоиться, а Крислав ждать не будет… Эх, если б ты прибыл недельки на две раньше…
— Спешил как мог, — отвечал купец, — увы, на драконах в наше время не полетаешь…
Наконец оба вспомнили о дожидавшихся отдыха наемниках (раненых унесли раньше), и князь велел одному из своих людей проводить их. Тот изъяснялся на неком ломаном языке, где мешались тарвилонские и пралецкие слова — а иногда и луситские, исковерканные на западный манер; Элина с раздражением подумала, что ей было бы легче понять его, говори он на своем родном языке.
Наемникам отвели две больших комнаты в длинном бревенчатом доме, с нарами вдоль стен, монументальным дубовым столом в середине и маленькими, затянутыми бычьим пузырем оконцами. Едва усталые люди сбросили на пол и на нары свои пожитки, как снова в дверях возник с сияющим лицом княжеский подручный и объявил, что для гостей готова баня. Бойцов, в буквальном смысле покрытых коркой грязи, это известие весьма обрадовало, чего нельзя было сказать об Элине. В самом деле, ее перевоплощение в юношу такого оборота событий както не предусматривало.
— А ты что же? — удивленно спросил лусит, когда Элина не последовала к выходу вместе с оживленно переговаривавшимися остальными.
Назад: Часть первая. Тарвилон
Дальше: Часть третья. Зурбестан