14
В этот момент Джослин больше ничем не могла нам помочь: она и без того совершила настоящий подвиг. Она спасла нам жизнь. На большее мы и не претендовали.
«Джослин-Мари» совершила посадку на Вапаусе несколько недель назад — тихо и тайно, и потому Джослин услышала лишь обрывок одного из моих сообщений, отправленных на «Джослин-Мари» — по приемнику, унесенному с корабля. Слава Богу, этого обрывка хватило, чтобы убедить Джослин.
Финны и в самом деле сочли нас бомбой. На спутнике, где, как мы думали, про нас забыли, началась бурная деятельность. Население облачилось в скафандры — на случай, если предполагаемая бомба взорвется, причинив ущерб Вапаусу.
Джослин понадобилось полсекунды, чтобы решить, что делать. Она побила все рекорды, стремительно прорвавшись сквозь охрану у воздушных шлюзов Вапауса к «Джослин-Мари». Она вывела «Дядю Сэма», нашу грузовую шлюпку, на орбиту — как раз в тот момент, когда туда были запущены ракеты.
Не дожидаясь разрешения и не жалея топлива, Джослин бросилась в погоню за ракетами. Чтобы нагнать их, Джослин пришлось развить скорость более двадцати четырех тысяч километров в час — значит, больше пяти минут она провела при перегрузке в восемь «g». Она с трудом вынесла такой полет, но все-таки догнала и успела сбить обе ракеты.
Теперь топливные резервуары «Дяди Сэма» были пусты — так же, как резервуары «Боики». С Вапауса к нам были отправлены буксирные суда и всевозможные извинения.
Но буксир, отправленный за «Дядей Сэмом», был запущен по траектории, которая требовала пятнадцати часов полета в каждый конец — чтобы совместились орбиты. Воссоединения пока не получилось.
Мы не смогли даже поговорить. «Дядя Сэм» вышел по своей орбите из зоны досягаемости почти немедленно и возвращался в эту зону каждый час на четыре минуты. И потом, пользоваться для подобных разговоров открытым радиоканалом в кабине, где находится еще четверо человек, было не в моих правилах.
Буксир прибыл к нам через четыре часа. Меткаф использовал остатки реактивного топлива, чтобы выровнять корабль, финны состыковались с нами, забрали Чен, сразу уложив ее на ложе с нулевым притяжением, помогли выбраться с корабля всем остальным и расстыковались через десять минут. Удалившись на почтительное расстояние, с буксира выпустили ракету прямо в беспомощную «Боику». Конец злосчастного корабля оказался мгновенным и бесславным.
На Вапаус мы попали более обычным путем, чем пришлось пробираться мне в первый раз. Буксир совершил посадку на площадке близ оси спутника. Там механические клешни подхватили его и направили по туннелю к обширной воздушной камере, расположенной на трети расстояния по оси. Вместо того чтобы пускать в камеру воздух, к ней подвели гибкий гофрированный рукав порядка четырех метров в диаметре. Его присоединили к боковому люку корабля и наполнили воздухом. Мы покинули корабль медленно и осторожно, привыкая к пониженной гравитации в посадочной зоне. Здесь медики уже ждали Чен — ее сразу увезли в госпиталь.
Остальных встречал сам доктор Темпкин. Вежливо и торопливо поприветствовав нас, он направился по лабиринту коридоров к лифту, который доставил нас вниз, к центральной цилиндрической равнине Вапауса.
Стена лифта была стеклянной, и когда-то, должно быть, через нее открывался великолепный вид на внутренность Вапауса. Теперь же долина представляла собой печальное зрелище.
Яркая зелень сменилась тускло-желтыми тонами. Лужайки, деревья, парки — пострадала почти вся растительность. Там и сям виднелись свежие пятна травы, словно растительность стремилась возродиться. И все-таки это место казалось нежилым. Центральное море уже не поражало сияющей голубизной — оно превратилось в мутную зеленовато-бурую лужу Исчезли пестрые прогулочные катера, там и сям на воде виднелись мрачные и грязные траулеры. Взбираясь с опор через каждые девяносто градусов, пересекая центральное море огромными пролетами, нелепо торчала гигантская конструкция из решетчатых балок, расположенных симметрично. Каждый пролет посреди поддерживался парными опорами. Четыре опоры встречались точно в центре спутника, посреди оси — эти огромные перевернутые Y-образные сооружения были укреплены на общем основании. В центре сооружения, на оси Вапауса, мы увидели нечто напоминающее громадные турбины.
— Боже милостивый, а это еще что такое? — изумился Джордж.
— Это «Гидра», — ответил Темпкин. — Вся конструкция предназначена для удержания гироскопов точно в центре спутника. Понадобилось пять дней, чтобы собрать конструкцию с помощью всех работоспособных мужчин, женщин и детей.
— Неужели все это было собрано за пять дней?
— Все сооружение было уже давно разработано, построено, разобрано и хранилось для такого крайнего случая, с которым теперь нам пришлось столкнуться. Оно предназначалось для быстрой сборки. Не забывайте, что здесь находятся главные верфи, и мы могли воспользоваться помощью автоматов.
— Что это за крайний случай?
— Неделю назад гардианы запустили к нам бомбу. Она не уничтожила станцию, но от взрыва чуть не треснула оболочка спутника. Еще чуть-чуть — и попадание было бы прямым. Мы заметили бомбу заранее и предприняли все возможное, чтобы сбить ее. Но даже так взрыв был достаточно силен, чтобы изменить вращение Вапауса. Весь спутник долго трясся. Осколки бомбы развили огромную скорость — достаточную, чтобы оставить на спутнике массу трещин, и более чем достаточную, чтобы сбить нас с орбиты. После взрыва мы лишились нескольких источников энергии, кроме того, были повреждены системы температурного контроля. Здесь полились сильные дожди, смывая верхний, плодородный слой почвы в море. В результате этого погибло много растений. Разумеется, процессы фотосинтеза нарушились. Мы делали все возможное, чтобы возместить потери кислорода, но наши ресурсы почти исчерпаны. Пришлось развести в море водоросли для производства кислорода. Сейчас восстанавливается верхний слой почвы на суше.
Доктор Темпкин помолчал.
— Кроме того, во время переворота здесь велись ожесточенные перестрелки, вспыхивали пожары, наблюдался саботаж. Все это привело к загрязнению воздуха и серьезным повреждениям ремонтных машин. Скорее всего, мы выживем, но восстановить равновесие в этом мире нелегкая задача.
Дальше мы спускались в молчании.
Выйдя из лифта, я первым делом услышал низкий, сильный гул, пронизывающий все вокруг: гироскопы работали на полную мощность, придавая спутнику прежнее вращение.
В воздухе пахло дымом и гарью. Он казался плотным и удушливым.
Попадающиеся нам на пути люди посматривали на нас со сдержанным любопытством, приглушенным усталостью, потрясением и горем. Проходя вслед за Темпкином к административному центру, мы видели сгоревшие улицы, обугленные поля, покрытые воронками дороги.
В кабинете Темпкина, докладывая о случившемся, все мы с трудом удерживали глаза открытыми и желали только одного: поскорее вымыться и сменить одежду. Наши отчеты записывались, мы подробно рассказали о ходе военных действий на планете. Я подчеркнул роль Джорджа в недавних событиях, и тем не менее Темпкин относился к нему чрезвычайно подозрительно. Он мягко, но решительно настоял, чтобы снимки и отпечатки пальцев Джорджа были сделаны и отправлены в архив «для выяснения». Посреди разговора советник подсунул Темпкину тонкую папку. Изучив ее содержимое, Темпкин кивнул Джорджу со словами:
— Да, вы не значитесь в наших списках, к тому же командир готов поручиться за вас. Добро пожаловать в наши ряды. — Несмотря на приветливые слова, Темпкин, казалось, был совсем не рад сотрудничеству с бывшим гардианом.
Я рассказал, как был найден мешок с корреспонденцией, что в нем оказалось, сообщил о наших выводах относительно существования и расположения центра управления ракетной оборонной системой. Я объяснил, чем было вызвано решение передать информацию на Вапаус, а также изложил план бегства на орбиту Темпкин изредка перебивал меня, задавал вопросы, но в основном слушал внимательно и молча.
Наконец рассказ был завершен. Некоторое время Темпкин сидел в задумчивости.
— Я ошеломлен, — признался он. — С орбиты мы наблюдали за штурмом космопорта, который вы называете «Гадесом», и уже считали, что война выиграна. После потери «Гадеса» гардианам было не на что надеяться. Мы думали, войска Лиги сровняли базу с землей. А затем появилась вторая бомба, которая оказалась вашим кораблем. Мы решили, что на этот раз гардианы действовали умнее и собрались одурачить нас, заставить привезти бомбу на спутник. Мы уже поручили техникам найти способ прорвать ракетную оборонную систему. По нашим предположениям, на этот процесс потребовались бы годы, но нам не занимать терпения и упорства. А теперь вы сообщаете нам об этом корабле, «Левиафане». — Задумавшись, Темпкин покачал головой. — Но вы, командир Ларсон, лейтенант Меткаф, капитан Берман и мистер Приго, сделали намного больше, чем от вас требовалось. Теперь нам предстоит изучить доставленную информацию, а вы можете отдохнуть. — Он поднялся и повел нас из кабинета.
Вапаус некогда был цветущим садом и, возможно, вскоре вновь должен был стать им. Но теперь он представлял собой скопище серых и грязных развалин. Помня, каким он был раньше, я с трудом воспринимал его в нынешнем плачевном состоянии. Даже моих друзей удручал унылый вид подбитого спутника. Я пригласил всех их подальше от мрачного ландшафта, на «Джослин-Мари». На корабле, рассчитанном на девять человек экипажа, с легкостью смогли бы разместиться все мы.
Мне не терпелось вновь оказаться на корабле, который я считал своим домом.
Мы, все четверо, молча перекусили, освежились и отправились спать. Джордж, Рэндолл и Ева разместились в отдельных каютах, я отправился в ту из них, которую мы с Джоз выбрали для себя. Повалившись на кровать, я оглядел мирную комнату, мой дом, наслаждаясь ощущением чистоты, сытости и невесомости.
Комната была теплой, приветливой и уютной. Меня окружали вещи Джослин, я чувствовал ее запах — не просто запах духов, но и особый, присущий только ей тонкий аромат, напоминающий мне о чистых голубых небесах и любви мирной весной.
Сотни раз я представлял себе нашу встречу, воображал, как мы бежим друг к другу посреди поля боя или в зеленом прохладном уголке Вапауса или встречаемся в глубинах космоса. Но такое мне даже не приходило в голову — воссоединение с еще отсутствующей Джослин, ее призраком, намеками на ее существование — при том, что самой Джослин не было рядом со мной.
Ужас, который я до сих пор старательно отгонял, выскользнул на поверхность. Джослин могли убить. Я никогда не осмеливался признаться себе в этом страхе, несмотря на весь риск войны, не желал знать, что и ее могут убить в каком-нибудь бою здесь, в космосе. Я был изможден до крайности, я дрожал, представляя себе мрачное будущее, которое становилось еще мрачнее теперь, с приближением «Левиафана». Здесь, в темноте каюты, в моей голове холодно и уверенно нарастала мысль, что Джослин уже мертва, что она пожертвовала собой ради спасения «Боики», что буксир не нашел ее, что шлюпка разбилась, что ее затянуло неведомо куда в сложной пляске орбит.
Трудное это дело — плакать в невесомости. Слезы никуда не текут, они просто скапливаются в глазах и затуманивают зрение. Я потряс головой, и глупые соленые капли разлетелись во все стороны.
Это была реакция на постоянную опасность, страх, риск. Здесь и сейчас, впервые за бесчисленные дни оказавшись в безопасности, я был охвачен ужасающей дрожью страха и отчаяния, оказавшись на грани видений бодрствования и ночного кошмара.
Сознание медленно уходило прочь. Я погружался в пучину кошмаров и воспоминаний — воспоминаний разума и тела о горящей планете, о холодных, переполненных ужасом ночах, об исковерканных, окровавленных трупах, друзьях, убитых незримыми убийцами у меня на глазах, о вечном бегстве и вечном преследовании. Перед моими глазами проходили Боб, Джоан, Голди и Краб — такие, какими я видел их в последний раз, когда их пожирали война и мрак.
А потом Джослин разыскала меня, пришла ко мне и все поняла.
— Мак, что они с тобой сделали? — Джослин обнимала меня в темноте, крепко прижимая к себе. Она видела, что нас по-прежнему разделяют клубы дыма и пламени, что моя душа переполнена мраком войны. — Какой ты стал угрюмый, испуганный, злой… Мак, прошу тебя, успокойся. Все хорошо. Я люблю тебя.
Я покачал головой и поцеловал ее, с трудом пробормотав:
— О Джослин, я благодарю Бога за тебя!
— А я — за тебя. — В темноте каюты я едва различал ее лицо, но выражение на нем было невозможно описать. Любовь, страсть, желание, облегчение, смущение и надежда отражались в ее глазах, в складках губ, в нахмуренном лбу.
Наконец мы заснули.
Этой ночью я понял, что Джослин спасала мне жизнь много раз — еще до того, как сбила ракеты, пущенные в «Боику». Я понял: все время нашей разлуки я оставался самим собой только потому, что знал — она любит меня.
— Пожалуйте завтракать, командир, — пригласил Рэндолл.
Я вплыл в кают-компанию и слабо улыбнулся.
— Всем привет!
Джоз помнила об обязанностях хозяйки и теперь подавала Еве, Рэндоллу и Джорджу английский завтрак.
— Напрасно меня не разбудили пораньше. — Я проспал целых тринадцать часов подряд.
— Тебе нужен был отдых, Мак. Ты голоден?
— Еще бы! — ответил за меня Джордж. — Миссис Ларсон, то есть лейтенант Ларсон, я хотел сказать…
— Зовите меня Джослин.
— Спасибо. Джослин ни в какую не соглашается, чтобы все мы готовили по очереди.
— Ей придется согласиться — завтра моя очередь.
— Не только завтра, но и послезавтра, и так далее, и так далее, — сообщила Джослин.
— Что?
— Мне приходилось готовить каждый день — с того времени, как ты перешел на борт «Полос». Так что теперь пора рассчитаться.
Я рассмеялся и тут же смутился: мой желудок издал громкое урчание. Я обнаружил, что и в самом деле голоден. К стряпне Джослин требовалось привыкнуть, но у меня такая привычка появилась давно. Джослин уже запаслась свежей едой с какой-нибудь из уцелевших ферм Вапауса. Передо мной она поставила «добрый британский завтрак» из бекона, сосисок, вареных бобов, яичницы, крепкого чая, апельсинового сока и толстых ломтей ветчины. Завтрак я умял моментально — к явному удовольствию Джослин.
Пока я насыщался, остальные пили кофе и болтали. Рэндолл лениво перебирал кнопки на пульте наружных приборов наблюдения. Спустя некоторое время он настроил вид кормовой камеры, помещенной между основными двигателями «Джослин-Мари». Наш корабль был пристыкован к шлюзу боком, так что кормовые камеры давали большой обзор, который не заслонял спутник. Изогнутая поверхность планеты отчетливо виднелась на экране, по темному небу, усыпанному звездами, двигались точки кораблей.
— Приятный вид, — заметил я. — Но где же «Левиафан»?
С этим вопросом мы прожили целых два месяца. Никто не мог даже предположить, когда появится «Левиафан». Это могло случиться завтра, или сегодня, или послезавтра. Тем временем мы пытались подготовиться к встрече — в небе и на земле. Войска, атаковавшие «Гадес», понесли почти тридцатипроцентные потери. Раны требовалось залечить, но работы хватало и без этого.
После захвата «Гадеса» мы получили возможность совершать довольно рискованные полеты между Вапаусом и планетой на баллистическом транспорте класса «Куу», которым пользовались финны. Эти корабли могли быстро доставить в нужное место отряды или припасы и так же быстро удалиться. Гардианы по-прежнему оставались серьезными противниками, еще имели авиацию и численностью войск превосходили нас. Полеты кораблей «Куу» были сопряжены с постоянной опасностью, мы нередко теряли эти корабли, но не могли обойтись без их помощи. Они доставили на орбиту оставшихся пилотов — товарищей Евы и Рэндолла. Прежний глава команды остался на планете, и потому его обязанности перешли к Еве.
Корабли «Куу» привозили оборудование, требующее ремонта, механиков, информацию, но кроме того, оказывали неоценимую помощь, когда требовалось доставить людей в определенное место планеты.
Вапаус стал признанной ставкой войск финнов и Лиги. При нашей способности обозревать любую точку планеты мы узнавали, когда следует наносить удар, когда отступать или защищать остатки наших сил. Но бои на земле в эти дни стали редкостью, ограничивались лишь недолгими перестрелками. Ни одна из сторон не была в состоянии решиться на большее.
Ремонт на Вапаусе постепенно продвигался, раны спутника заживали. Целых полдня спутник отмечал возврат к прежнему вращению и остановку «Гидры». Однако «Гидру» не разобрали — она могла понадобиться вновь. Это громоздкое сооружение служило постоянным напоминанием о том, что война еще не закончена, опасность по-прежнему близка.
Но особое внимание уделялось подготовке ко встрече «Левиафана». Мари-Франсуаза быстро поправлялась и уже начала работать вместе с финнами, выжимая каждую каплю информации из имеющихся у нас документов. Учебные полеты пилотов Лиги и финнов проводились совместно, особенно в зоне спутника Камень, где располагались основные верфи. Кроме того, немыслимые усилия затрачивались на массовое производство орбитальных истребителей.
Разрабатывались тысячи видов нового космического оружия, в том числе экзотических кислот и разумных микроорганизмов. Радиоуправляемые мины были размещены на орбитах, курьерские корабли сновали между спутником и планетой. На все просто не хватало времени. Инженеры установили жесткие приоритеты, определив, что следует сделать и за какое время.
Мы с Джорджем разрабатывали тактику боя — полагаю, эту работу нам поручили только потому, что финны не знали, к чему еще нас приспособить. Мы получили полную свободу действий и аудиторию с огромным голографическим проектором. По-моему, больше всего финнов удивило, что наши усилия и впрямь принесли некоторую пользу.
Пожалуй, после всех испытаний плоды нашей работы удивили и нас самих. Первым делом мы состряпали программу вывода на топографический дисплей изображения планет Новая Финляндия, Вапауса, Камня, естественной луны Новой Финляндии — Куу, и так далее. Затем мы заложили в компьютер изображения наших истребителей, данные о «Левиафане» и предполагаемое изображение истребителей, находящихся на нем.
Джордж принял командование авиацией Лиги, состоящей в основном из кораблей гардианов. Мы постепенно узнавали возможности своих машин. Нас занимало множество вопросов: какая орбита будет наиболее благоприятной для таких кораблей, какие ловушки мы сможем подготовить для противника, какие трюки станем использовать и какие — избегать? Разумеется, все эти игры имели огромное значение, и мы передавали уйму информации тем, кто мог ею воспользоваться.
Но оставалась одна задача, которую мы так и не смогли решить: выход «Левиафана» из атмосферы. Очевидно, эта штука должна была входить в атмосферу и здесь действовать как гигантский авианосец. Но нам казалось немыслимым, чтобы такой огромный корабль уцелел при входе в атмосферу Новой Финляндии.
Тем не менее гардианы считали такое возможным — иначе корабль был бы попросту бесполезен. Но вводить «Левиафан» в атмосферу с орбитальной скоростью было не менее абсурдно, чем надеяться, что мыльный пузырь уцелеет в урагане. Любой корабль, предусмотренный для космических полетов, окажется слишком хрупким, чтобы войти в атмосферные слои со скоростью восемь километров в секунду.
Однажды ночью, когда мы никак не могли сдвинуться с этой мертвой точки в рассуждениях, мы сидели в аудитории — каждый с портативным компьютером на коленях. На экране застыли планета, луны и корабли. Я был уже сыт по горло космическими играми и решил, что пора возвращаться к основной проблеме.
— Черт побери, Джордж, ответ существует, только мы его не видим, — заявил я. — Но им он известен. У них есть какой-то эффектный маневр, блестящий трюк, чтобы ввести корабль в атмосферу. И если мы разгадаем его, уничтожим корабль, как только он попытается проделать этот маневр.
Благодаря обилию новых игрушек и занятий Джордж постепенно излечился от былого уныния. Он проявлял живой интерес к предстоящей битве — не только как к событию, способному решить судьбу планеты, но и как к хитроумной загадке, требующей разрешения.
Он задумался.
— Итак, они должны войти в атмосферу. При орбитальной скорости это невозможно. Потому входить корабль будет не с орбиты.
— Великолепно, Джордж. И что же это значит?
— Будь я проклят, если что-нибудь понимаю! — сообщил он.
— Досадно. — Я поерзал на стуле и задумался. — Может, этот «Левиафан» — хитрый розыгрыш? Может, нам специально подсунули сообщение?
— Вполне возможно. Все генералы гардианов собрались и решили состряпать утку о новом оружии, чтобы до смерти перепугать врага и заставить его заняться производством истребителей и оружия.
— А что, звучит правдоподобно! Давай примем такой вариант и проработаем запасной. Если они попытаются войти в атмосферу, их разнесет на куски. Итак, при какой максимальной скорости они останутся невредимыми?
Джордж застучал по клавиатуре, помедлил и сообщил:
— Если ты ждешь однозначного ответа, можешь ждать дальше. С лучшими материалами под рукой, при осторожном пилотировании, высокой точностью и при поразительном везении им удастся это только при числе Маха, равном двум — если они хотят сохранить вертикальный стабилизатор. И крылья. Учти, это верхний предел.
— Значит, вся история с «Левиафаном» — чистейшая выдумка!
— Но тогда она вообще бессмысленна.
— Давай прервемся, — со вздохом предложил я.
— Годится. — Джордж перебрал несколько клавиш, и изображения Новой Финляндии и ее ближайшего окружения исчезли с экрана.
Покинув аудиторию, мы направились на «Джослин-Мари». В кают-компании я нашел записку от Джоз: «Ушла навестить Мари-Франсуазу. Скоро вернусь». Джордж пожал плечами.
— Значит, нам вновь придется рисковать, питаясь твоей стряпней?
— Сегодня все равно моя очередь.
— Тогда хоть на этот раз будь поосторожнее с чесноком, ладно?
— Не порть мне настроение. — Я громыхал кастрюлями и сковородками, разбирая их и ставя на плиту. Готовить в невесомости очень легко, когда к этому привыкнешь. Просто надо приготовиться к тому, что все будет происходить иначе. — Итак, к чему же мы пришли?
— Мы имеем корабль, который не может приземлиться, не может выйти из атмосферы, но должен войти туда и продолжать полет.
— Разве такое возможно? Получается какой-то передатчик материи без приемника.
— Вот именно, — подтвердил Джордж. — Но, если они способны на такое, зачем вообще было сооружать корабль? Им не понадобился бы даже простейший корабль, а тем более авианосец.
— Ладно, это всего лишь домыслы. Где соевый соус?
— Когда ты готовишь — везде, — произнес бодрый голос сверху. Джоз вплыла в кают-компанию головой вперед из верхнего отсека. — Как ты можешь поливать этой гадостью все, что только попадается тебе под руку?
— Точно так же, как ты умудряешься подать к завтраку свинину в трех видах. — Джослин перевернулась на бок, снизилась, и я поцеловал ее. — Как дела у Мари-Франсуазы?
— Ей уже гораздо лучше. Ее не выпишут из госпиталя еще неделю, но она превратила свою палату в кабинет — там повсюду бумаги и дискеты. А какой оттуда вид! Даже теперь, когда внутри Вапаус — унылое зрелище, из окна видно…
— Весь спутник. Помнишь, как я попал сюда в первый раз?
— Нет, больше ничего не стану тебе рассказывать! Лучше поболтаю с Джорджем. Джордж, что сегодня пришло в голову нашим гениям мысли?
— Ну, первым делом мы обозначили корабли Лиги синим цветом, а корабли гардианов — красным, но затем решили сделать все наоборот. Затем Мак наконец-то наладил системы отсчета. Во время обеденного перерыва я принял порций пять джина, а потом мы решили перекрасить корабли Лиги в желтый цвет, а Вапаус и остальные спутники сделать синими. А потом как-то незаметно подошло время ужина.
Джоз укоризненно покачала головой:
— Вот что значит целиком отдаваться работе!
Я причмокнул, принюхиваясь к запаху бобов, и вздохнул.
— Джордж пытался объяснить тебе, что мы застряли на месте. Система давно уже работает идеально…
— Уж будто бы!
— Ну, почти идеально. Ставка на Камне получит дубликат программы, чтобы следить за ходом реальных событий, когда дело дойдет до этого. Но теперь, когда система в порядке, мы не можем запустить реалистичные имитации, пока не узнаем, как «Левиафан» собирается достичь планеты.
— Сдается мне, мы узнаем это, только когда здесь появится сам «Левиафан».
— Если дальше все пойдет в том же духе — согласен. Ужин будет готов через двадцать минут.
Я возился с ужином, не переставая обдумывать проблему. Это казалось загадкой: как может объект оказаться вблизи планеты, не побывав прежде на орбите, и при этом быть практически в космосе относительно планеты? Другими словами — какой объект может иметь одинаковые орбитальные характеристики с данной планетой на данной орбите…
— Эврика! Джослин, ты не против, если мы перенесем ужин — скажем, на завтра?
— Почему это?
— Я знаю, откуда появится этот чертов корабль! По крайней мере догадываюсь. И мне надо вернуться в аудиторию, проверить, имеет ли какой-нибудь смысл моя догадка.
В аудитории мы были через пятнадцать минут, и я немедленно начал работать на клавиатуре.
На экране появился схематичный вид внутренней звездной системы Новой Финляндии — с изображением планет без соблюдения масштаба, иначе их не было бы видно.
— Замечательно, — заявил я. — Итак, это движущаяся модель. Приведем ее в ускоренное движение. — Крохотные пятнышки планет начали вращаться вокруг яркой точки, представляющей солнце Новой Финляндии. — А теперь сообщим компьютеру, что Новой Финляндии больше не существует. Посмотрите, что тогда случится с луной Куу.
Сине-белый мраморный шарик Новой Финляндии внезапно исчез. Серая точка Куу ярко вспыхнула, а затем продолжила движение по той же орбите вокруг солнца, на которой прежде находилась планета.
— Ну и что это значит? — спросил Джордж.
— Мы забыли, что Новая Финляндия обращается по орбите вокруг солнца.
— Мы же учитывали в программах притяжение солнца.
— Я имею в виду общую картину Взгляни на Куу! Ей все равно, существует Новая Финляндия или нет. Дело в орбите, а не в том, что на ней находится.
Джослин уставилась на экран.
— Значит, «Левиафану» надо только выйти на ту же самую орбиту, по которой движется Новая Финляндия, сманеврировать с максимальной точностью, чтобы компенсировать притяжение Новой Финляндии, а затем выйти на траекторию, которая позволит кораблю двигаться со скоростью, точно совпадающей со скоростью планеты…
— И тогда он просто вплывет в атмосферу…
— Поскольку их скорости равны.
— Но это безумие! — возразил Джордж. — Да если они ошибутся на десятую долю процента, они либо врежутся в планету, либо вновь будут отброшены в космос!
— Не хотел бы я поменяться местами с пилотом «Левиафана», — подтвердил я, — но сделать этот трюк вполне возможно. Должно быть, у них мощные маневренные двигатели.
— О Господи… — пробормотал Джордж, не сводя глаз с экрана.
— Ну ладно, а теперь доработаем подробности, — заключил я.
Догадка могла быть верной. Она была не лишена смысла, пусть даже ошеломляющего смысла. Она казалась верной.
— Это настоящее оружие террора! Да, у него есть свои недостатки, но его преимуществ достаточно, чтобы перепугать меня до смерти. Только представьте себе, что эта чертова штука зависла прямо над Столицей, заслоняя солнце, не позволяя взлетать или просто передвигаться без разрешения! — выпалил Джордж несколько часов спустя, поздно ночью.
— Да, но дело не только в этом. Это распространение власти. Можно лететь куда угодно, оказаться в любом месте над сушей или морем. «Левиафан» — часть большого плана. Имея один такой корабль, можно держать всю планету в ежовых рукавицах. Ни один мятеж не будет доведен до конца — место, где он вспыхнет, будет просто стерто с лица планеты. Кроме того, согласно предположениям Мари-Франсуазы, там может поместиться целый штаб — представляете себе, летающий штаб! Здание правительства, административный центр!
— Солдатам останется только завоевывать новые земли и двигаться дальше, а «Левиафан» будет контролировать захваченные территории, — произнесла Джослин.
Я вернул на экран схему подхода «Левиафана» к планете. На экране появилась паутина эллипсов, парабол и гипербол. Главным условием достижения Новой Финляндии была точная орбитальная скорость именно в том участке, где проходит граница атмосферы планеты. Это условие не настолько ограничивало возможности, как могло показаться на первый взгляд: мы рассмотрели лишь четыре способа подхода, но в каждом способе выделили не меньше двадцати видов, получив бесконечное множество вариантов. Но не все варианты были тактически продуманными. Мы задали себе вопрос — какой из них был бы наилучшим, с точки зрения военного? Я догадывался, что гардианы собираются проделать то же самое, что когда-то совершили мы, — вынырнуть из-за солнца. Это обеспечивало быстрый подход, и при этом корабль оставался скрытым от планеты наиболее долгое время. Если же корабль выбрал бы другое направление, его заметили бы задолго до появления у планеты.
Через двенадцать часов после отмененного мною ужина мы покинули аудиторию. Нам было чем похвастаться: по нашим предположениям, «Левиафан» должен был подкрасться к планете незамеченным. Это означало, что ему придется почти в буквальном смысле выныривать из-за солнца по строгому курсу в виде гиперболы или параболы, проходящему в непосредственной близости от солнца, и прикрываться его блеском и шумом вспышек. В таком случае заметить его на подходах к планете будет почти невозможно. Но как только финны узнают, откуда ждать опасности, ситуация изменится.
День за днем команда корпела над имитатором. Мы с Джорджем находились в отведенной нам аудитории безотлучно, а Джоз разрывалась между ней и работой с Мари-Франсуазой — та была в основном здорова и лишь изредка страдала головокружениями. Но Мари-Франсуаза не обращала на них внимания, пользуясь каждой минутой, чтобы еще точнее оценить боевые характеристики «Левиафана».
Джослин моталась между Вапаусом и Камнем, где с лихорадочной поспешностью строили боевые корабли. Она беседовала с Евой, Рэндоллом и другими пилотами. Какая тактика будет наиболее выигрышной? Предположим, истребители с «Левиафана» поведут себя так или иначе. В чем их слабость? Можно ли воспользоваться ею? Пилоты обычно отвечали утвердительно, добавляя, что неплохо было бы проверить их предположения на имитаторе. И Джослин мчалась к нам.
Истребители, выходящие с конвейера на Камне, представляли собой безобразные, стандартные цилиндрические консервные банки, предназначенные для полетов в космосе. Этот тип в официальных документах именовался «Корпус-3», а пилоты называли его «базовым боевым транспортом»; постепенно это название сократилось до ББТ, а чуть позже превратилось в «Биби». Кое-кто из пилотов считал, что эти машины надо именовать согласно их форме «железными сигарами», что привело к появлению странных названий — «Взнузданная сигара», «Недвижимый», «Долой трубки». Большинство кораблей получили непечатные названия.
Были и несколько вариантов основной конструкции, два из которых особенно важны. Первый — «базовый боевой транспорт с удлиненным баком», ББТ/УБ, или «Зверь». «Звери» предназначались для длительного полета, расходовали больше топлива, больше воздуха, но обладали более широкими возможностями. Помимо них, имелись корабли связи, глаза и уши штаба — «разведчики-наблюдатели», РН, или «Шляпные вешалки». Таких кораблей было всего два. «Шляпные вешалки», или просто «Вешалки», получили свое название благодаря антеннам всех сортов, торчащим из них во все стороны. На этих кораблях были установлены радары, рации и компьютеры классом повыше, чем требовалось обычным кораблям. Предполагалось, что они будут руководить боем и в то же время помогать в нем. Чтобы компенсировать массу лишних приборов, «Шляпные вешалки» снабжали двумя модульными реактивными системами, установленными тандемом, и удлиненными топливными баками — как у «Зверя». Выглядели эти корабли просто безобразно.
На всех кораблях предусматривались мощные лазерные и ракетные установки. Некоторые, помимо стандартного, несли особое оружие.
Одновременно приводились в порядок уже имеющиеся у финнов корабли. Суда класса «Куу», совершившие немало подвигов, оснастили более тяжелым вооружением. Космические буксиры оборудовали лазерами. Курьерские корабли превратили в роботов-камикадзе.
Если не считать шлюпок и ремонтных кораблей, весь флот перебазировался на Камень — в противном случае Вапаус не выдержал бы столько вылетов. Камень представлял собой твердую массу камня, более надежное пристанище для флота, чем хрупкая вращающаяся скорлупа Вапауса.
Мы не могли позволить себе потерять ни один из спутников. Если мы выиграем, они останутся жизненно важным связующим звеном между Новой Финляндией и остальным человечеством, а если нам не удастся разделаться с «Левиафаном», спутники могли стать последними бастионами свободных людей в этой звездной системе. При необходимости спутники могли бы превратиться во взлетные площадки — если бы мы были вынуждены отступать, скрываться в глубинах космоса, исчезать за внешними планетами системы.
Но все мы — те, кто знал точно, чего можно ждать от врага, и те, кому известно было лишь то, что опасность близка, — изо дня в день занимались одним и тем же: смотрели в небо, напрягая глаза, настраивая экраны приборов. И все до одного задавались единственным вопросом: когда же появится враг?
Через два месяца после моего второго прибытия на Вапаус обитатели «Джослин-Мари» были внезапно разбужены посреди ночи.
Почти с первых минут прибытия экипажа «Боики» на Вапаус начались поиски центра управления ракетной системой. Команды разведчиков обшарили весь спутник, искали с помощью радаров и локаторов, острых глаз, архивов и интуиции.
Бурные приготовления к бою развернулись, как только доктора Темпкина ошеломила весть о громадном корабле. Наши корабли были наготове, экипажи рвались в бой. В глубине Камня контрольный пункт штаба находился в рабочем состоянии, компьютеры были отлажены и действовали без перебоев. Раны Вапауса полностью пока не удалось залечить, но состояние спутника заметно улучшилось; кроме того, были предприняты меры предосторожности на случай боя. Казалось, новое оружие появляется каждый день. В конце концов нам стало казаться, что шансы на победу над «Левиафаном» весьма реальны.
Теперь «Джослин-Мари» оказалась перенаселенной: Мари-Франсуаза Чен приняла наше приглашение перебраться на борт корабля. Здесь же жили Рэндолл Меткаф и Ева Берман — когда прибывали на Вапаус. Джордж Приго, Джослин и я были постоянными обитателями корабля. Мы сумели создать себе удобную и размеренную жизнь — несмотря на массу срочной работы, которой хватало на всех.
Все мы, шестеро человек, были на борту «Джослин-Мари» в ту ночь, когда аппарат связи затарахтел над ухом у Джослин.
— Да?
— Командир Ларсон! — прозвучал непривычно возбужденный голос Темпкина. — Мы нашли его!
— Нашли? Что?
— Центр управления ракетной системой! Будите Приго и Чен и отправляйтесь на станцию «Парк Рауман» по красной ветке. Прихватите скафандры. — Связь прервалась.
— Скафандры? — сонно переспросила Джослин.
— Не спрашивай меня — я сам ничего не понимаю. Давай будить остальных.
Разумеется, к нам присоединились Ева и Рэндолл. Пятнадцать минут спустя мы были уже в вагоне, едущем по ночной равнине Вапауса. Здесь огни в небе были не звездами, а светом фонарей на улицах, в окнах домов, светом ручных фонариков. Появлялось странное ощущение, когда светящаяся точка, которую я бессознательно воспринимал как звезду, вдруг начинала двигаться туда-сюда в такт движениям человека, страдающего бессонницей.
Нам повезло — по пути мы почти никого не встретили. Здесь, на вполне пригодном для жизни Вапаусе, носить скафандры считалось бестактностью. Они не только привлекали взгляды и собирали вокруг толпу зевак, но и были неудобными. Кроме того, при виде человека в скафандре сразу распространялись слухи о возможной пробоине оболочки спутника…
На станции нас ждала машина. Водитель велел нам поторопиться, и мы неуклюже забрались внутрь. Машина резво рванула с места в темноту, подпрыгивая на огромных тугих шинах и пренебрегая проложенной дорогой. Спустя несколько минут я разглядел смутный силуэт большой палатки, освещенной изнутри. Мы выбрались, и водитель ввел нас внутрь палатки.
Доктор Темпкин уже ждал нас — он был в скафандре, надетом поверх пижамы.
— Добрый вечер всем вам! Мы действительно нашли то, что искали. — Он указал в сторону кучки людей, заполняющих центр палатки. — Здесь хитроумно запертый люк. Сейчас его пытаются открыть. Под ним находится вертикальный туннель, ведущий прямо к скальному основанию Вапауса. Мы уже отправили буксир для осмотра этой территории снаружи. В конце воздушного туннеля есть хорошо замаскированная открытая платформа, а на ней — оборудование и радиоантенна. Управлять этими чертовыми ракетами могли только оттуда. Мы нашли центр управления, когда один из местных жителей вспомнил, что часто видел здесь гардианов. Локаторы помогли нам обнаружить туннель.
Ропот голосов из группы людей оборвался взрывом аплодисментов. Люк был открыт.
Темпкин водрузил на голову шлем, и мы услышали его голос по внутренней связи:
— Давайте посмотрим, что там такое.
Включенные прожектора направили прямо в туннель. Он имел квадратное поперечное сечение со стороной около метра. По одной стороне туннеля тянулась вниз металлическая лестница. Темпкин начал спускаться первым, я последовал за ним.
— Должно быть, шлюз здесь совсем невелик. Будем спускаться по двое, — решил я.
Мы с Темпкином втиснулись в шлюз и вскоре выбрались из него, а потом вскрыли нижний люк, выходящий на платформу. Из люка мы шагнули в нечто непонятное.
Наши ноги, ощущение равновесия, полная тишина — все это подсказывало нам, что мы находимся на твердой земле, совершенно неподвижной под нами. Но земля эта представляла собой металлическую решетку. Под нами вращались звезды, солнце, планета и небо.
Все четыре угла платформы были приварены к толстым двутавровым балкам, укрепленным в камне. Вся конструкция была выкрашена в грязно-серый цвет наружной каменной оболочки Вапауса.
Я представил себе, как должна выглядеть эта платформа из космоса — крохотный, едва различимый взглядом ровный прямоугольник, исчезающий из поля зрения в один момент. Неудивительно, что платформу так долго не могли обнаружить.
Точно в центре платформы размещался пульт управления для двух операторов, заключенный в проволочную клетку. Снаружи, у двери клетки, мы обнаружили прямоугольный ящик, формой и размерами напоминающий гроб.
— Через решетку проходит антенна, — понял Темпкин, встав на колени и глядя сквозь пол. — Можно окружить эту платформу воздушным пузырем — это облегчит работу.
Из люка выбрались Джордж и Мари-Франсуаза. Джордж застыл на месте, уставясь на ящик-гроб.
— Эта штука мне знакома, — сообщил он. — Я помогал конструировать ее. Это защитное устройство, вполне стандартное для ограничения доступа к сложным машинам внутри.
Подойдя к ящику, Джордж нажал какой-то неприметный выступ на его поверхности. Передняя стенка плавно открылась. Внутри располагался ряд больших переключателей безо всяких пометок, каждый был в защитном чехле. Над этим рядом оказалась всего одна большая кнопка. Джордж указал на нее:
— Возможны сотни комбинаций. Как только переключатели установлены в нужные положения, надо только нажать верхнюю кнопку, и дверь клетки откроется сама.
— А если комбинация набрана неправильно? Или если попробовать открыть дверь клетки просто так? Что будет тогда? — спросил я.
— Не знаю. Все зависит от того, какую бомбу сюда подложили. Может, от нее только расплавится оборудование, а может, треснет оболочка спутника. Но я смогу открыть клетку. Мне нужны инструменты — тестеры, самые чувствительные, какие только найдутся, дозиметры — может, с их помощью мы узнаем что-нибудь о бомбе, — отвертки, ключи, увеличители, прожектора, микроинструменты, блокнот…
Вскоре Джордж углубился в работу. Прибыла команда рабочих с оборудованием и начала спуск с платформы и установку вокруг нее воздушного пузыря. Мы с Темпкином вернулись внутрь спутника, а Рэндолл и Ева заняли наше место на платформе. Территория внутри спутника, вокруг люка, была превращена в строительную площадку. Здесь расставили палатки, принесли фонари и рацию. Поблизости разместилась полевая кухня, и мы с Джослин отправились туда, надеясь разжиться чашкой чая. Я не успел выпить и половины чашки, прежде чем пришло сообщение, что Джордж хочет поговорить со мной. Вновь надев шлем, я вернулся на платформу. Странно, всего минуту назад я спокойно пил чай, а теперь стоял на металлической решетке, видя, как под моими ногами вращается вселенная.
— Как дела, Джордж? — спросил я.
— Не важно, — отозвался он, не поднимая головы. — Это не игрушки. — Говоря, он продолжал медленно проверять цепь. — Знаешь, бывают такие сторожевые собаки, которых натаскивают нападать на любого, кто приблизится к дому хозяина. Хозяин уходит и возвращается, а собака ждет его и охраняет имущество… Лет пять назад я помогал разработать эту систему. Требовалось создать реальную защиту, которую было бы невозможно обойти. Мы перебрали все возможные варианты, вплоть до самых сложных — настолько сложных, что такую защиту было проще уничтожить, чем обойти. А потом нам в голову пришла эта простая идея, но даже здесь мы не обошлись без одной уловки. Это детектор индукции. Я пользуюсь слабым индукционным полем, которое едва можно уловить, а оно помогает пройти в обход защиты.
— Здорово!
Воздушный пузырь вокруг платформы был сооружен, и я помог рабочим подняться на платформу и вернуться внутрь Вапауса. Закрыв за ними оба люка, я долго думал, не стоит ли мне последовать примеру рабочих. Джордж так и не сказал, что ему надо от меня. Может, он хотел просто поговорить, чтобы не терять спокойствия, а может, считал мое присутствие талисманом на счастье. Какой бы ни была причина, меня она устраивала.
Теперь, когда пузырь был готов, я открыл резервуар с воздухом, и вскоре вокруг платформы натянулась прочная пластиковая пленка. Я открыл забрало шлема, а Джордж сбросил и шлем, и перчатки.
Наконец Джордж присел на корточки и вздохнул.
— Готово. Я прошелся по всем цепям. Комбинация набрана правильно — если, конечно, эти ублюдки не заминировали клетку. Идем.
— Подожди минутку, — попросил я и подключил передатчик к панели связи на стенке шлюза. — Говорит Ларсон, — произнес я. — Мы попробуем открыть дверь клетки. Запечатайте верхний люк, а я открою нижний — на случай, если возникнут проблемы. — Глядя на индикаторы, я открыл нижний люк сразу же, как только убедился, что верхний заперт. — Все в порядке, Джордж, — объявил я. — Давай начнем.
Джордж кивнул и нажал кнопку. Дверь клетки плавно открылась.
— Отлично! — восхитился я.
Джордж радостно усмехнулся.
— Нам просто повезло. — Он вернулся к своим инструментам. — Но это еще не все. — Он осторожно перерезал два провода, ведущих от цилиндра, расположенного на внутренней стороне двери. — Это устройство самоуничтожения, — объяснил он, — другими словами, бомба, которой управляет ящик у двери. Сейчас она неопасна…
Не успел он договорить, как пульт управления замигал всеми лампочками, словно новогодняя елка. Джордж встревожился.
— О Господи, эта штука пытается взорвать бомбу! — воскликнул он.
— Ты хочешь сказать, что перерезать провода было мало…
— Да, но комбинацию я установил правильно. Теперь бомба не сработает.
— Может, здесь цепь замедленного действия?
— Нет, не может быть. Я же помогал разрабатывать эту штуку! Сейчас система могла включиться, только если бы получила сигнал извне!
— Сигнал извне? — Мы с Джорджем переглянулись, внезапно осененные страшной догадкой.
— Джордж, смотри вниз! — крикнул я.
Там, под нашими ногами, медленно поворачивалась антенна.
— О Господи! Должно быть, «Левиафан» послал сигнал уничтожить пульт! Он здесь! Скорее уходим с платформы!
Джордж бросился к люку, и я последовал за ним, успев на бегу закрыть забрало.
Позади нас послышался гулкий и низкий рев. Я нырнул в люк.
За спиной загрохотали камни, и из-под опор, удерживающих платформу, взметнулись столбы пламени. Платформа отделилась от опор и поплыла в космос, прорвав пластиковый пузырь. Воздух оттуда мгновенно улетучился. Перчатки и шлем Джорджа уплыли вместе с платформой. Я схватился за ступеньку лестницы и удержался в люке, но Джорджа вытащило оттуда ногами вперед. Его лицо исказилось от ужаса, он схватился за край люка, его ноги повисли в пустоте. Остатки воздуха исчезли. Нас окружил вакуум, но по крайней мере он позволил мне ослабить захват и броситься на помощь Джорджу.
Джордж уже потерял сознание. Он отпустил край люка и начал выплывать из него. Я нырнул за ним вслед и успел удержать его за воротник скафандра. Зацепившись ногами за края люка, я подтянул Джорджа поближе, подхватил под руки и втащил в камеру.
Захлопнув дверь люка, я наглухо задраил ее и открыл клапан. В камеру рванулся воздух. Джордж закашлялся и задышал, из носа у него потекла кровь. Я сорвал шлем и услышал, как Джослин вызывает меня по внутренней связи.
— Мак, ты там? — кричала она. — Ты жив?
— Мы оба здесь, и с нами в основном все в порядке, — ответил я. — Мы внутри шлюза. Откройте верхний люк, и мы сейчас поднимемся.
— Командир, говорит Темпкин. Мы только что получили сообщение о…
— О гигантском корабле, появившемся из-за солнца. Знаем. — Я помедлил минуту. У меня кружилась голова, дыхание было затруднено, руки ныли. — «Левиафан» отправил сигнал сюда, в центр управления, как только вышел из-за солнца. Джордж уже успел перерезать провода бомбы, которая должна была взорвать платформу, но они взорвали заряды у опор. Платформа оторвалась от опор и ушла в космос.
— Что вы имеете в виду? Что произошло?
— Я хочу сказать, что командир «Левиафана» принял командование центром управления ракетной системой, как только смог это сделать. Почему мы не предусмотрели этого раньше? «Левиафан» здесь!
