Глава 25

На Земле Дубин лошадей видел лишь в кино или издалека. Так бы и жизнь прожил, ни разу в седло не сев. Не дали — здесь ему уже не первый раз приходится натирать зад о жесткую шкуру. Лошадь у него была теперь своя — личный подарок герцога Октуса. Молодой, своенравный жеребец — Дубину бы лучше на тихоходной кляче ездить, чем на таком рысаке, но дареному коню…

Октус подарил коня не просто так, а с умыслом — расплачиваться приходилось вот уже второй час. Просто Дубин тупо ехал с восточником бок о бок, по мере возможности поддерживая беседу. Если беседой можно назвать этот шквал вопросов и разной информации о местных интригах. Надо сказать, обмен информацией был взаимовыгодным — главное, военные секреты не выдавать, а знать друг о друге побольше, это только на пользу.

— Сир Дубин, вот скажите мне, как воин воину, у кого, по-вашему, больше опыта в этой войне? Я прожил уже тридцать девять лет, не мальчик юный давно уж. Я четвертый раз в этих краях уже воюю. Когда попал впервые, мне было лишь девятнадцать. С тех пор пропустил поход лишь однажды, когда меня скрутила лихорадка. Вы сами признали, что заняли эти земли лишь в прошлом году. Вы здесь новые и ничего не знаете. Вот, к примеру, почему мы сейчас идем по этой тропе?

— Потому что Монах считает, что это самый удобный путь к Фреоне.

— Ваш вождь такой же новичок в этих краях, как и вы. Остановите коня, сейчас я вам покажу кое-что. Эй, Орцион, расчисти глину на тропе, вон там, с краешка.

— Сир, лопаты в обозе.

— Остолоп! Топором расчисти — он от глины не попортится.

Воин послушно слез с коня, секирой поддел слой глины, откинул в сторону. Капли дождя заплясали на обнажившихся камнях. Указав на них рукой, Октус довольно пояснил:

— Вот, это брусчатка древней дороги. Эта дорога идет через Валкон и Церпер, и даже не знаю, где она начинается. Дальше протягивается через все леса и заканчивается на берегу Фреоны. Говорят, на другом берегу она продолжается и идет по Хайтане. Не знаю, не было у меня желания это проверить. Дорога очень старая, почти везде затянута землей и глиной. Неудивительно, никто ведь за ней давно не следил, да и не пользуются ею уже чуть ли не вечность. Но в древние времена все было не так — это был самый главный купеческий путь. Люди возводили мосты и разрушили горы, чтобы ее провести. Говорят, что даже через Фреону здесь был раньше мост. Я в это не очень верю, но не сомневаюсь, что паром здесь был основательный. Во всем моем королевстве лишь в одном городе есть мощеная дорога — жалкий тупик перед королевским дворцом. Оцените, сколько труда было вложено в эти дикие ныне земли. И оцените силу привычки: никто не помнит строителей этой дороги, никто давно не торгует здесь, целые страны исчезли, а мы так и ходим по ней. И хайты ходят. Зря ваш вождь повел нас по ней к реке. Лучший выход бить на этом пути передовые отряды и тут же отходить. И так повторять раз за разом. Я знаю хайтов, их войско растягивается сильно и не сможет нам помешать.

— Вы же говорили, что у них много фраков, а против них бессильна ваша конница.

— Да, я так говорил и от своих слов не откажусь. В этот раз фраков уж слишком много. А нас мало. Не все ладно в наших королевствах — из восьми лишь четыре выделили воинов. И воинов выделили очень мало. Вон Катус вообще жалкую шайку голодранцев с бароном во главе послал. А ведь по договору выступать должны все и помногу. У нас бы тогда было тысяч пять воинов, и мы бы легко сбросили хайтов в реку. Но не судьба — мало нас. И нет среди нас согласия. Но зато есть вы, а у вас есть ваши волшебные трубы. Я первый раз вижу такое оружие. Что за мудрец его придумал?

— Я не знаю, кто придумал. Мы просто им пользуемся.

— Странно. Вот у нас все знают, что арбалет изобрел сын бродяги и шлюхи: Ринотус. Имя его проклято в веках.

— Это за что его так не любят, неплохое ведь изобретение?

— И что в нем неплохого? Вот скажите, сколько человеку надо времени, чтобы овладеть искусством стрельбы из арбалета?

— Да там времени много не надо. Научиться бить метко вдаль, конечно, посложнее, но все равно несколько дней хватит.

— Всего лишь дни. А воина готовят годами. И умирает этот воин от сопляка с этой корявой штуковиной.

— Если бы у всех ваших солдат были арбалеты, хайтам бы пришлось несладко.

— В этом дожде арбалеты и луки не сильно помогают. Наши лучники жалуются, что их тетивы превращаются в гнилые веревки прямо на глазах. А вашим трубам вода не вредит?

— Вредит. Но пока держимся.

— Этот проклятый дождь превращает в гниль все, к чему прикоснется. Даже мой родовой клинок ржавчина старается съесть, а на ножнах проступает плесень. А там, куда мы идем, нет ли ваших деревень?

— Нет. Эти края хайты любят особенно сильно, и народ здесь не селится. Южнее, за рекой, крепость наша, при ней была деревня. Но деревни вроде уже нет, а крепость в осаде.

— Я видел эту крепость. Вместе с отрядом Валкона мы напали на хайтов там. Хорошую трепку задали. Но потом появились фраки, и нам пришлось поспешно отступить. Мы видели, что воинов в той крепости очень мало. Стены вообще пустые были. Наверняка их уже взяли хайты.

— Неизвестно. К ним потом сильная подмога подошла, с «трубами». Крепость вроде крепкая, штурмом под огнем взять ее нелегко.

— Если ваша крепость продержится хотя бы пару дней, победа будет у нас. Я знаю хайтов, они высаживаются быстро, но потом им долго подвозят отставшие отряды и продовольствие. Если мы отрежем их от берега, то скоро им нечего будет жрать — в этом нищем краю такой толпе не прокормиться. Так что ваш вождь в чем-то прав. Но, если крепость падет быстро, они попросту развернутся на нас и прижмут наше войско к реке. А в реке у них плавают огромные корабли со страшным оружием.

— Мы знаем. Мы один такой корабль уже утопили, и много мелких тоже.

— Как?

— У нас на Фреоне есть боевые корабли.

— Точно… Как же я мог забыть — вы же торгуете с Югом. А там где есть купеческие суда, военные корабли тоже будут обязательно. Кстати, вы так и не рассказали мне, оттуда вы сюда пришли? Когда я четыре года назад был здесь в последний раз, не было вас. Никого не было. Пустынная земля. На сумалидцев вы не очень похожи… С Юга пожаловали?

— Да из разных мест, — уклончиво ответил Дубин. — Земля здесь хорошая, ее много, всем хватает. А с Хайтаной мы разберемся, только время дайте.

— Завидую я вашей уверенности. Хайтана в свое время сокрушила такие страны, в сравнении с которыми все наши королевства — жалкая пушинка. Хотя, может, вы и правы: это уже не та Хайтана, что прежде. Вам доводилось слышать о Берре Рандусе?

— Нет.

— Сумалидский купец, попал к хайтам при попытке добраться до порогов. Долгое время провел у них в плену и смог бежать.

— У нас тоже немало людей от них сбегали. Командир нашего флота с женой был у них несколько дней.

— Это не редкость, а вот Берр был у них долго, очень долго. Его увели далеко в глубь их земель, откуда никто не возвращался, а он вернулся. Много дивных вещей рассказывал, другому бы не поверили, но он человек уважаемый. И говорил он, что Хайтана на запад тянется не бесконечно — за ней идут другие земли. А на землях тех хозяева не хайты, и не люди, а нечто гораздо худшее. И там постоянная война. Нет у хайтов сил, чтобы давить на Восток, как прежде, — все силы Запад отнимает. Если Берр был прав, то вы выбрали удачное время, чтобы здесь осесть. Не пройдет и несколько лет, как сюда полезет народ и с Севера, и с Юга, и с Востока. Начнется передел земель. Собственно, уже лезут — из-за наших неурядиц в кшарги сбегают целыми деревнями, а это ваше прямое пополнение. Успеете здесь закрепиться, останетесь хозяевами. Эта земля богатая, торговые пути во все стороны — неплохо можете зажить.

— А что ж вы сами не хотите сюда перебраться?

— Зачем? В своей земле я герцог, у меня и так все есть. Сам король не может вмешиваться в мои дела. Завоевывать новые земли — это удел молодых и безземельных. Да и Хайтана так просто не сдастся. Мало вас… очень мало. Пока не усилитесь, будете постоянно от набегов страдать. Войну надо на их берег переносить, окружать их крепостями с хорошими гарнизонами, чтобы и нос к Фреоне высунуть не могли. Это дело небыстрое — годы понадобятся.

— А мы никуда не торопимся.

— Мне нравится ваш настрой. А вот скажите мне, чтобы воевать с этими трубами, долго надо воина учить?

«Варяг» нырнул в очередную стену дождя. Проклятая вода лилась с неба не равномерно, а будто в шахматном порядке — участки с моросящим дождиком резко сменялись участками с ливнем. Причем все это при полном безветрии и неподвижности туч.

Чудеса.

Буму дождь был не помехой. Общество Ури ему давно уже надоело, вот он и решил в очередной раз помучить уши адмирала своими боевыми воспоминаниями. Вообще-то ему было все равно, чьи уши терзать, хоть Удура, но он прекрасно знал, что клот восточным наречием вообще не владеет, а вот Олег — наоборот. Рыцарю необходимы были понимающие уши.

— Я им опять стучу в ворота и ору: «Шлюхины дети, зачатые на помойке от шелудивого кобеля, открывайте, пока я вам ворота не разнес! Если разнесу, то кину всех в ров и буду плевать на вас сверху, пока в дерьме не утонете!» Ну они, ясное дело, открывать все равно не торопятся. Но все как один собрались на стене и сверху в меня камни пуляют. Только замок их не зодчий строил, а ублюдок в голову лошадью ушибленный, и достать меня не могут — козырек у решетки мешает. Если бы я решетку порубил, тогда, конечно, там бы меня и привалили, но я же не полный дурак и туда не лезу. Стучу дальше, продолжаю им рассказывать обо всех грехах их блудных матушек. Они в ответ хором ругаются, даже не понять, что орут, — будто жабы квакают. А самый голосистый при этом рассказывает, что котел на огонь они уже поставили и скоро меня угостят кипятком, а может, кое-чем и похуже. Слушать мне это не особо приятно, но и деться-то уже некуда — прикончат же, если отбегу назад. Но ребята мои не подвели, пока эти ротозеи языки о меня чесали, они с другой стороны залезли на стену и начали их гонять как кур. Потом ворота мне открыли, и все — вышло, что мы вшестером замок взяли. Подвиг немалый.

— А сколько в этом замке воинов было? — уточнил Олег.

— Да воинов не было, барон же всех с собой забрал, когда к мятежникам ушел. Остались слуги да бабы. Но кто проверять будет — замок есть замок. Бабы, кстати, ничего оказались, вполне ласковые и не полные уродины. Хотя нет, вру, одна там была вроде вашего Удура, даже чуть страшнее. Но мы так приложились к запасам винного погреба, что и ее уважили. Правда, потом никто не признавался, что на такое сподобился. Неплохая тогда войнушка была: жратвы полно, выпить еще больше, баб тоже было много, пока нас на Юг не загнал этот старый королевский пердун. Вот там мы горя хлебнули. Гурка помнишь? Да откуда ты его помнить можешь — он же в болоте проклятом сгинул, когда сюда шли. Вот он нас раз накормил похлебкой из бычьего члена. Плевались, но жрали — другой еды все равно не было. Кстати, на вкус вполне ничего, только уж больно противно хлебать.

— А бык куда делся? Не мог же от него один член остаться?

— Да там все могло быть. Зазеваешься, так и твой на похлебку пустят — народ там такой, что сапоги на ходу спереть может. Одно хорошо — дождя там этого не было.

— А что, в королевствах разве сезона дождей нет?

— Почему нет — есть. Но на Юге уже не бывает. Дожди, конечно, случаются, но такого непотребства осенью не увидишь. У нас раз сорок четыре дня лило, не прекращаясь, а в другой раз всего девятнадцать. Каждый год по-разному. В такую погоду в теплом доме сидеть надо. Я всегда в замке сидел. Заранее баб натаскивали и пирушку закатывали до конца дождей. Иной раз дожди уж закончились, а мы все гуляем. Эххх…

Бум, вглядевшись в сторону близкого берега, удивленно выдохнул:

— Гляди! Никак, мне чудится! Конница королевская!

Олег, посмотрев в ту сторону, выругался:

— Эй! Дозорные! У вас глаза повылазили, что ли?! На берегу солдаты!

Бум, наблюдая за всадниками, с ноткой беспокойства уточнил:

— Это и есть те самые восточники, с которыми вы в союз вступили против Хайтаны?

— Похоже, что да.

— Ну тогда я им на глаза показываться не стану, а то как бы не повесили ненароком. Деревьев хватает там, и веревку для такого дела тоже найдут.

— За что?!

— За шею.

— Это я и сам знаю — за какие прегрешения?

— Да мелочи, — уклончиво ответил рыцарь. — Старая история, не стоит даже вспоминать.

— Это что, те солдаты, что вас тогда в болото загнали?

— Не знаю, но вот на том вымпеле цвета одного знакомого мне герцога. А он при первой и последней встрече нашей как раз собирался меня повесить. Даже веревку на суку приготовить успел… чтоб его Удур ночью приголубил…

— Удур, правь к берегу… там тебя ждут…

— Кто меня ждет на берегу?

— Да никто. Это я шутил. Просто иди к тем всадникам.

— Хорошо, Олег. Но к берегу подойти не сможем. Мало воды, корабль на дно наткнется и застрянет. И мы тогда не сможем быть радом с теми, кто меня ждет, или ты шутил.

— Да забудь ты про эту шутку! Просто как можно ближе корабль подведи, но чтобы не сесть при этом на мель.

— Тогда я уже подвел, как ты сейчас просишь. Потому что дальше мелко. И если туда пойти, то корабль остановится и не захочет больше плавать. Дно не даст ему плавать.

— Да понял я. Все, держись так же.

Олег поднес к губам жестяной рупор, заорал в сторону берега:

— Эй! На суше! Привет! Русские есть?

— Привет! Есть! Это я! Дубин! Двигайтесь дальше, там за мысом глубина под берегом хорошая, сможете подойти.

— Удур, за мыс правь. Там можно будет к берегу подойти.

— Хорошо, Олег. Я подойду там к берегу.

Бум, ни слова не поняв из всех переговоров, уточнил:

— Сир Олег, они там про меня ничего не спрашивали?

— Сомневаюсь, что они вообще знают про тебя. Хотя сейчас подойдем к берегу, и, если лицо твое увидят, тогда узнают. Если действительно тебя помнят.

— Так я тогда спущусь вниз, посплю немного или с Ури в картишки перекинусь.

— Ты же хотел ноги на суше размять?

— Да уже перехотел. Нечего по лужам шлепать и грязь месить.

Убедившись, что «Находка» не отклонилась с курса и послушно следует за флагманом, Олег не стал вызывать Паука по рации — и так поймет, куда идти. «Варяг» обогнул мыс, подошел к берегу чуть ли не вплотную — Удур филигранно развернул судно в считаных метрах от суши. В воду ушел якорь, вытравив слабину каната, опустили мостик — если глубины позволяли, судно могло спокойно обходиться без трапа.

На берегу корабль ждала целая делегация — около полутора десятка всадников. Половина восточники, но остальные явные земляне, причем Дубина Олег углядел еще издалека и, сойдя на сушу, поздоровался с ним в первую очередь:

— А Круг где?

— Лагерь ставит. Мы вон там, за рощей той, расположились. Если вы чуток дальше прошли бы, то увидели бы сами. Спускаться к берегу тут трудно — вон какой обрыв. Лошадей там и оставили, назад карабкаться придется. Олег, у вас пороха много еще?

— Я бы не сказал. В последнее время много потратили.

— Мы вообще почти пустые. От Града завтра должны подвезти все запасы, но там тоже немного.

— Добрыня говорил, что «Арго» починили и завтра пошлют к нам. Он привезет все, что есть в поселке.

— Если с хайтами серьезная заварушка начнется, нам на полчаса стрельбы запасов хватит. А без мушкетов и пушек там даже делать нечего — видел бы ты эту толпу. Так что давай, оставляй на кораблях пороха на несколько залпов, а остальное выгружай. Нам он сейчас нужнее.

— Как скажешь. Но смотри, до прихода «Арго» мы лезть в бой не сможем.

— Вот и отдохнете.

Левый берег Фреоны в этих краях был не слишком удобен для высадки десанта. Величественная река на мелочи не разменивалась, если уж что-то делала, то делала с размахом. Вот и берег подмывала основательно — он здесь вздымался многометровым отвесным обрывом. На такой забраться очень непросто. Древние строители имперской дороги решили эту проблему элементарно — вручную вырыли грандиозный спуск. Объем земляных работ при этом превысил в несколько раз объемы работ, проведенных при возведении египетских пирамид. Время не пощадило творение древних зодчих, но и уничтожить полностью не сумело. Спуск сохранился, однако выглядел теперь как глубокая балка, прорезавшая берег. Впрочем, эта балка была подозрительно ровной, да и остатки каменных сооружений намекали на ее искусственное происхождение, но эпоха археологии еще не наступила, и никого не интересовали эти свидетельства архаики.

Интересно было одно — на двадцать километров в округе это было единственное место, где можно без малейших проблем спуститься к реке или подняться от нее. Будь ты пеший, или конный, или даже на телеге едешь — разницы нет. Об этом знали все: северяне, хайты и восточники. Каждый четвертый год здесь высаживались отряды нелюдей, и каждый раз они шли вперед по древней дороге. Так было всегда до этого года — сейчас враг человечества ушел в сторону, остановился под маленькой крепостью северян. Наскоки отрядов союзников тому виной или желание пограбить край — неизвестно. Но одно осталось неизменным — подмога и снабжение, как обычно, осуществлялись тем же старым путем.

Монах стоял на краю речного обрыва. Он не знал, что два дня назад на этом самом месте стоял Макс, осыпая врага оскорблениями и стрелами. Просто местечко очень удобное для наблюдения, вот и выбрал его.

Внизу хайты загружали галеру. Загружали пленниками. Диктатор знал, что это его люди — других в округе не было. И он видел, что пленников очень мало — здешняя местность небогата на поселения, это граница Севера. Скорее всего, галера стояла здесь уже не первый час, вбирая в свой трюм жалкие порции живой добычи. Как загрузится полностью, пойдет на запад, и сгинут люди в Хайтане бесследно. Если, конечно, никто этому не помешает.

В полукилометре от берега на якоре стоял вражеский крейсер. Очевидно, для охраны от нападений флотилии южан. Хайты знали о боевых возможностях людских суденышек и на маневры «Варяга», крутящегося в километре от места погрузки, внимания не обращали. Понимали, что догнать не смогут, а пока будут гоняться, нагрянет второй корабль и устроит на берегу огненный армагеддон.

Обернувшись, Монах поднял руку, опустил, указал на берег. Кшарги торопливо натянули луки, подскочили к краю обрыва. Внизу завыли раненые хайты — стрелять кшарги умели, причем стреляли не только метко, но и быстро. Со стороны лощины, рассекавшей берег, послышались яростные крики и звон металла. Это спускались всадники восточников, вырезая по пути все живое. Врагов здесь было не более полутора сотен, причем многие из них ранены или инвалиды. Простые тыловики — легкая добыча для конных вояк.

Конница королевств вынеслась на пляж, с гиканьем начала рубить навесы и драпающих триллов. Хайты успели неплохо обосноваться, даже пару хижин поставили тростниковых и причал. Теперь все это надо быстрее разрушить. Пара всадников на глазах Монаха прямо по причалу проскакала на палубу галеры и начала вырезать малочисленную команду.

Поднеся к губам медный горн, Монах подал двойной короткий сигнал, приказывая отступать. Враг разбит наголову, пленные освобождены, галеру уже поджигают. Победа маленькая, но боевой дух поднять способна, так что надо поспешить отойти, пока не вступил в дело крейсер хайтов. Северяне с такими кораблями уже сталкивались и знали, что опустить боевой дух в минус такой корабль способен за пять минут.

Как бы прочитав мысли диктатора, крейсер ожил — на носу сверкнула вспышка. Снаряд прошелестел над рекой, звонко шлепнулся в плотную глину обрыва. Дисциплинированные северяне уже втягивались в ложбину, таща за собой освобожденных пленников, а вот с восточниками дело обстояло похуже. Многие продолжали гарцевать по берегу, разрушая остатки построек врага, другие спешились и шарили среди трупов в поисках полезных вещей. Глупейшее мародерство — ничего ценного хайты с собой не носят.

Второй снаряд упал на пляж, со звоном разлетелся, выбросив фонтан горящих брызг. Обожженный рыцарь завопил, нахлестывая лошадь, погнал прочь. До остальных тоже дошло, что надо убираться. Бросив валять дурака, восточники ринулись прочь с такой прытью, что наверняка достигнут леса раньше союзников.

Крейсер тем временем развернулся бортом к берегу, ударил из двух орудий сразу. Снаряды упали за пределом поля зрения Монаха, где-то в ложбине, скорее всего на ее склонах. Криков не слышно, видимо, никто не пострадал.

Дело сделано: можно возвращаться в лагерь и хоть немного поспать. Завтра землянам и их союзникам предстоит хорошо поработать. Хайтам наверняка не понравится, что их отрезали от реки, и они все силы приложат, чтобы исправить положение.

Трудный будет денек.

Отец Литали, Аэргон, выглядел лет на пятьдесят с хвостиком, хотя сама девушка рассказывала, что ему всего сорок с небольшим. В жизни ему пришлось пережить немало тягот, вот и сказывается. Невысокий, но вид производит внушительный — какой-то основательно коренастый. Жира нет и в помине, а мышцы точно недряблые — будто у атлета. Лишь лицо обогнало возраст — морщины словно каньоны, волнистые, длинные волосы крепко посеребрила седина, спутанную короткую бороду и вислые усы тоже не пощадила. А глаза и вовсе как у старого, повидавшего жизнь мудреца, — вся тоска и вся вечность мира откроются тому, кто в них взглянет. Такой взгляд бывает у откормленной кошки, пытающейся выклянчить у хозяев деликатес и всем своим видом старающейся показать, какая же она несчастная.

Кабан лежал бревном, не подавая признаков жизни. Аэргон приподнял ему веки, заглянул в глаза. Зачем-то потрогал губы и, обернувшись к Максу, пояснил:

— Я еще день могу держать его под маковым отваром. Но потом уже будет нельзя, иначе он без этого отвара не сможет защитить свою душу от демонов тьмы.

— А если его не держать в состоянии сна?

— Для него опасно движение. Он должен лежать. Лежать тихо. У него очень плохая рана, и в рану попала грязь. А грязь всегда вызывает гной. Я держу рану открытой и вставляю в нее жгуты полотняника, пропитанные отваром тумы. По ним гной и застоявшаяся сукровица вытекают наружу. Когда рана очистится от скверны полностью, я сдвину ее края и закреплю серебряными скрепами. Это не позволит демонам и зловредным духам влезть в его грудь и поможет ране быстрее затянуться. Только после этого я скрепы вытащу. Но пока что он горит огнем и сукровица у него с гноем. Нельзя ему двигаться — жгуты полотняника не должны шевелиться в ране.

— Он смирный, шевелиться не будет.

— Нет, сир Макс, будет. В маковом сне человек подобен мертвецу, а вот в обычном он уже жив и не может за собой следить. Повернется неловко и впустит духов. Рана плохая у него… Связать его придется, иначе еще хуже может быть.

— Раз надо, то свяжем — он не обидится.

Дверь в каморку распахнулась, заглянул взволнованный боец:

— Макс, Гена срочно зовет тебя на западную стену. Там ты нужен.

— Иду.

В дверях, повернувшись к Аэргону, Макс напоследок сказал:

— Если для того, чтобы он выкарабкался, потребуется его приколотить гвоздями к лежанке, я лично принесу молоток. Делайте все, что считаете нужным, лишь бы он выжил.

На стене, несмотря на дождь, было оживленно. Десятка два бойцов вглядывались в ночь, явно пытаясь разглядеть что-то интересное.

Макс, не разбираясь, с ходу прошипел:

— А ну все назад! Не высовывайте носы! Триллы не спят и дротиков у них хватает!

Гена, ухватив охотника за плечо, возбужденно произнес:

— Слушай!

Макс, уставившись в ночь, пожал плечами:

— Что слушать? Топоры стучат в их лагере, больше ничего не слышно. Все как обычно.

— Да погоди ты, может, опять начнут. Во! Начали!

Из темноты на ломаном восточном наречии с каким-то ужасающим, хрипящим акцентом, кто-то заорал:

— Открыть ваши двери! Сами открывать! Мы вас не убить! Кормить да! Убить нет! Всех кормить, никто не убить! Открывать сами! Быстро открывать! Или открывать мы! Когда мы открывать, то кормить нет, а убивать да! Всех убивать! Сами открыть! Быстро открыть двери! Мы открыть, вам плохо быть!

— Чего они там орут?

— Да что они могут орать… Предлагают нам открыть ворота. После этого обещают нам уход и заботу. Если не откроем, то они это сделают сами. И то, что произойдет потом, нам не понравится.

— Понятно, — кивнул Гена. — Первый раз слышу, чтобы эти твари разговаривали. Аж мороз по коже. Передай им что-нибудь хорошее от всех нас.

Макс сложил ладони рупором, заорал в сторону невидимого переговорщика:

— Хорошо. Мы откроем ворота. Утром откроем. Ночью не можем открывать, ночью мы спим.

Из темноты немедленно ответили:

— Открывать сейчас! И спать потом! Мы вас кормить! Мы вас не убивать! Открывать! Открывать быстро!

— Не, ребята, мы не торопимся. Сказал утром, значит, утром. Если у вас свербит в одном месте от нетерпения, то мы здесь ни при чем.

— Открывать сейчас! Нам надо заходить в двери сейчас! Быстро!

— Хватит орать. Вам что, больше заняться нечем? Так я вам придумаю развлечение. Разделите свое войско пополам. Одну часть назовите девочками, другую мальчиками. И до утра занимайтесь друг другом. А утром мы вам ворота откроем. Может быть…

— Моя не понимать! Моя войско не понимать! Открывать сейчас! Утром не открывать!

— Вот тебя, голосистого, с нетерпением ждут на женской половине вашей банды.

Гена, не выдержав, поинтересовался:

— О чем ты там с ними беседуешь?

— Обещаю им утром открыть ворота.

— На фиг?! Делать нечего, что ли?!

— Гена, неужто ты заподозрил меня в предательстве? Пусть до утра подождут, понадеются. Не будут ничего делать против нас. Хоть немного спокойного времени выгадаем. Может быть…

— Открывать дверь! Мы вас кормить! Сейчас кормить! И спать дальше!

Развернувшись к башне, Макс бросил через плечо:

— Если нам очень повезет, то Измаил они возьмут к завтрашнему вечеру. Молитесь, ребята, чтобы наши пришли на помощь — сами мы их не удержим.

«Арго» подошел к границе топи под утро. Здесь, напротив рыбацкой стоянки, его с нетерпением ждали. На суше стояло три десятка всадников, на воде «Находка» и «Варяг». Разгрузка бочонков и ящиков прошла быстро и без суеты. Боевые корабли пополнили свои поредевшие запасы, но основной груз забрала армия.

Завтра этот порох наверняка сожгут весь.

Завтра решится все.