Глава 20

Осенние ночи и без того темны, а низкие тучи, моросящие непрерывным дождем, и вовсе непроглядными их делают. На чернильно-черной воде корабль в двух шагах не углядеть, вот и вешают на корму и нос фонари, чтобы суда в потемках не сталкивались.

«Варяг» шел без единого огня. Хотя даже не шел — его просто тащило ленивое течение огромной реки. Где-то рядом таким же черным призраком спускалась «Находка». Все весла, даже рулевые, подняты, моторы заглушены — ничто не возмущает водную гладь. Если хайты, подобно клотам, чуют корабли по таким возмущениям, то сейчас им чуять нечего.

Аня, выбравшись из трюма, подошла к мужу, посмотрев в сторону берега, шепнула:

— Лагерь хайтов рядом. Нас мимо него как раз пронесет.

— Это не лагерь вроде бы. Просто кострами место высадки отмечают.

— Я думала, что они в темноте видят хорошо.

— Это да… получше нас… но все же полная темнота им не по душе. Ты чего из трюма вылезла? Марш назад, пока не промокла!

— У меня накидка сухая, дождь почти прекратился, еле моросит. А в трюме сыро у нас, вода сквозь доски палубы накапала во многих местах.

— И почему ты вечно со мной споришь! Сейчас пройдем мимо их лагеря и печку раскочегарим углем. Люки прикроем, потеплее станет. Даже не вздумай простудиться!

— Ага. У нас, кстати, пара ребят уже простудилась здорово. Кашляют сильно.

— И тебя это ждет, если не будешь слушаться. Женщина, твое место в трюме и на кухне.

Аня, вглядываясь в ночь, неуверенно вытянула руку:

— Смотри, огоньки на реке какие-то. Похоже, корабль к берегу идет или нам наперерез.

Нахмурившись, Олег пригляделся в ту сторону, кивнул:

— Глазастая ты у меня… Да, это очередная галера десант везет.

Пройдя к корме, Олег поднял парусину, прикрывавшую баллисту, под ней на камышовом мате дремал клот.

— Удур, вставай. Ты видишь корабль впереди нас?

— Да, Олег. Это хайты. Они веслами гребут.

— Других кораблей не видишь рядом?

— Вижу. Сзади нас большой корабль. Очень большой. Плохой корабль.

— Крейсер хайтов… Они что, на веслах идут?!

— Нет, весла они не опускали.

— А как же ты его чуешь?

— Я не знаю, Олег. Но они иногда жужжат.

— Как жужжат?

— Пчела, что мед прячет в деревьях, так жужжит. И они так жужжат. Иногда. И я это вижу. Маленькие корабли не жужжат. Большие жужжат. Но не всегда жужжат.

— Ясно… ничего не ясно. Готовься, сейчас попробуем сжечь эту галеру. Раз мы мимо крейсеров уже прошли, то помочь ей они не успеют.

Подняв крышку люка, Олег склонился в трюм, громко заявил:

— Боевая тревога. Все по местам. Зарядить установки и баллисты зажигательными. И старайтесь поменьше шуметь.

Вернувшись к жене, чмокнул в щеку, подтолкнул к люку:

— Милая, бегом в трюм спускайся.

— Ты же не собирался воевать! — чуть не плача пожаловалась жена.

— Ну да, не собирался. Но и упускать такую добычу не могу. Не бойся, они нам не страшны.

— Конечно! Я помню про те большие корабли!

— Крейсера наверху остались, не успеют сюда дойти. Хватит спорить: марш вниз!

Народ потянулся на палубу. Сонные бойцы расчехляли установки и баллисты, аккуратно, стараясь не намочить, доставали из бочонков мешочки с порохом.

Галера хайтов тем временем пересекла курс «Варяга», до берега ей оставалось пройти около километра.

Олег достал рацию, нажал вызов, следом поинтересовался:

— Паук, не спишь еще?

— Вроде бы нет.

— А чем занимаешься?

— Волосы в носу алебардой подстригаю. Тебе что, скучно стало и потрепаться решил?

— Вроде того. Сейчас мы пощиплем их галеру. Вы не лезьте, а то запросто столкнемся в этой темени. Но как увидите, что началась заварушка, заводи двигатель и удирай вниз на моторе. Напротив Трясины потом укрывайся среди островов, встретимся утром, там, где длинная коса от плавней идет с одиноким сухим деревом, вот напротив нее и жди нас.

— Понял. Удачи.

К Олегу подошел Клепа, мрачно доложил:

— Все зарядили, но темень такая густая, хоть на хлеб намазывай. По этим фонарикам трудновато будет попасть.

Олег, усмехнувшись, хлопнул товарища по плечу:

— Сейчас я это исправлю.

Прикинув дистанцию до противника, понял — пора. Громко, уже не пряча голос, крикнул:

— Заводи мотор! Полный вперед!

Клепа, отходя к корме, на ходу уже бросил:

— После боя поговорить надо. Идея у меня появилась, как эти линкоры потопить.

— Хорошо. Потом обсудим.

Спустился в носовой люк, среди бочонков и ящиков с припасами нашел нужную коробку, достал из нее пару трубок, вернулся наверх. Перебрался на нос, здесь была устроена специальная подставочка для запуска сигнальных и осветительных ракет. Закрепил пусковую трубку, направив ее под высоким углом к противнику, обернулся к артиллеристам:

— Фитиль подайте.

Поднес огонек к селитрованной веревочке, отскочил подальше. Доверять изделиям Лома безоглядно не стоило — запросто может рвануть.

Не рвануло.

Хлопнуло звонко, ракета, ослепив выхлопом, ушла в небеса, там, выбросив кучу искр, распустила парашют, при этом ярко вспыхнула пламенем электрической дуги, залив реку мертвенно-белым светом. На самом краешке светового круга Олег увидел пузатую галеру хайтов — такие ему на реке еще не попадались. Эх… недолет небольшой…

Но поправить недолго: вторую трубку Олег направил уже покруче, исправив первую ошибку. Результатом остался доволен и радостно прокричал:

— Теперь не вздумайте промазать — светло как днем!

Хайты, бестолково носясь по палубе, таращились вверх и по сторонам, пытаясь понять — где же враг? Но разглядеть «Варяг», конечно, не могли — это все равно что, сидя под ярким фонарем, пытаться увидеть что-то в окружающей световой круг тьме.

Хлопнула баллиста, следом бабахнули носовые установки. «Варяг» развернулся, ошпарил галеру кормовым залпом, не останавливаясь, совершил полный круг, вновь разрядил носовые орудия.

Широкий корпус галеры был как будто создан для того, чтобы по нему били зажигательными снарядами. После третьего залпа почти вся палуба запылала костром, и дождь огню не мешал. Уцелевшие хайты, сгрудившись на носу, отчаянно черпали воду, стараясь залить пламя, но это был бесполезный труд — такой пожар не остановить.

— Все! Уходим! — скомандовал Олег. — Удур! Правь вниз!

Клот, уже заворачивая на новый круг, прервал маневр, сменил курс. «Варяг» пронесся метрах в семидесяти от гибнущей галеры. К тому времени ракеты уже опустились в воду, но света от пожара вполне хватало, чтобы различать малейшие детали. На глазах землян хайты прекратили тягать воду ведрами, попрыгали с палубы — жар был такой, что у некоторых уже волосы вспыхивали. На корме, выпустив мириады искр, с грохотом откинулась в реку крышка огромного люка. Из пламени вынесся горящий фрак, рухнул в темные воды Фреоны. Плавать эти бронированные твари не умели — сразу ушел ко дну камнем. Та же участь постигла еще несколько всадников.

— Так это транспорт для перевозки кавалерии! — наконец-то понял Олег. — Там небось фраков десятка три минимум было. Удачно мы их.

Удур, орудуя веслом, мрачно доложил:

— Весла. Много весел. Вверху. И жужжит много.

— Не догонят. Пусть теперь жужжат.

Макс расположился в башне, на втором этаже. На первом, конечно, потеплее, там печка массивная и окон нет, но и тут неплохо — главное, место занять удачно. Это охотнику удалось — он расположился в узком закутке между печкой и стеной. Здесь вообще-то дрова лежали, но и для человека места хватало — Макс не толстяк. Сколько тут не топи, все равно холодновато будет: тепло уходит в открытые бойницы. Зато если сидеть внизу, то запросто застудишь грудь, при каждой тревоге бегая из этой парилки в холодную сырость.

Гена, командир гарнизона, очевидно, тоже не был теплолюбивым дураком — думал так же и никуда отсюда уходить не собирался. Здесь же расположился и Кабан, так что башня стала своего рода штабом. Хотя никакой штабной работой и не пахло — командование наравне с рядовыми бойцами временами таращилось в ночь, после чего вяло обсуждало сложившееся положение. Хватало и пустого трепа.

Хайты попыток штурма не предпринимали. Очевидно, пополнение гарнизона не прошло мимо их внимания, брать крепость нахрапом теперь не хотели — рискованно. Вдали, на краю речного луга, пылали костры их лагеря, там же стучали топоры — враг что-то готовил. Кроме того, время от времени из темноты прилетали дротики — триллы старались подловить зазевавшихся часовых.

Повернувшись к печке спиной, Макс одновременно глянул в сторону лестницы — там кто-то поднимался, шагая почти бесшумно. Увидев вошедшего, он нелепо заулыбался. Девушка была не сказать чтобы красавица, но тип редкий — при виде таких как-то тепло на душе становится. А уж не улыбнуться невозможно — одни веснушки чего стоят.

Гена, тоже улыбаясь, заявил:

— Доставайте миски — ужин пришел.

Макс, бестолково суетясь, достал из мешка свою посудину, замер с миской в руках, не зная куда ее поставить. Девушка, налив Гене, Кабану и лучнику возле амбразуры, подошла к охотнику, зачерпнула из ведра порцию разваренной капусты с горохом, высыпала, потом долила до краев жижи. Украдкой глянула на землянина, не сдержалась, улыбнулась. Тот, сразу позабыв про миску, опасно ее наклонил, по штанам потекло. Тут уж девчонка вообще прыснула и поспешно зашагала наверх, к дозорному, зябнувшему под навесом у баллисты.

Кабан проявил обидную наблюдательность:

— Макс, вынь капусту из трусов. Это же надо, так на бабу засмотрелся, что не заметил, как яйца похлебкой ошпарил.

Гена, прекратив на миг чавкать, хохотнул и вновь заработал ложкой. Макс, аккуратно хлебнув юшки, поинтересовался:

— А кто это такая? Вид у нее какой-то… странный.

Командир гарнизона ответил охотно:

— Так она не наша. Восточников девка. Вот потому на наших и не похожа.

— Восточников?

— Ну да. У вас же таких тоже полно в лесу, местных.

— У нас их кшаргами называют. Я думал, у вас кшаргов нет.

— Так и есть — нету. Не любят они под Хайтаной жить. А этих семья приперлась в конце весны. Народу чуть ли не десяток. Нелады у них какие-то там, у себя, вот и перебежали сюда. Монах сам с ними поговорил, через паренька, что от вас прибежал по зиме, язык знал маленько. Разрешил им рядом с Измаилом поселиться. Те поставили избу выше по реке. И я тебе скажу, работают как волы. Им дай волю, так через год там бы дворец стоял. Все умеют — рыбу ловят и так коптят, что с руками сожрать охота, охотники хорошие, лошадей лечить могут, травы разные знают, лечат все, кроме СПИДа. В общем, полезные люди.

— А что она в крепости делает?

Гена, хохотнув, хлопнул себя по колену:

— Да ты, парень, никак влюбился до отказа мозга? По сторонам глянь — хайты вокруг. Небось спалили уже их двор, но схватить хозяев не успели — все вроде успели в крепость перебраться.

Вверху хлопнул люк, зашелестели легкие шаги. Девушка, проскользнув вниз, успела оглянуться, бросить на Макса заинтересованный взгляд, еще раз прыснуть.

Кабан в беседе участия не принимал — ему повезло выловить в похлебке кость, и командир был всецело занят ее обсасыванием и разборкой. Но тут не удержался, констатировал:

— Похоже, это у вас взаимно.

— Точно! — согласился Гена. — Дело к свадьбе.

— Так она что, не замужем? — плохо скрывая заинтересованность, уточнил Макс.

— Да за кого ей замуж? Живут как отшельники, сестры да братья. Лишь батя их да мать сюда наведывались. Не за медведя же при такой жизни выходить?

Лучник, дохлебав свою порцию, встал, поставил на печку котелок с водой — на чай. Подойдя к амбразуре, коротко выглянул наружу, тут же спрятался, заметил:

— Темень еще гуще стала. Аж жутко глядеть.

— Знакомое дело, — кивнул Кабан. — В прошлом году, когда наш поселок на острове они осаждали, так же было. Хиты умеют тьму нагонять.

— Знаю, — буркнул Гена, — сталкивались тоже. Думаете, полезут?

Макс кивнул:

— Я бы на их месте полез. Их там, наверное, штук пятьсот, а у нас сотня народа боеспособного. Вон как топорами стучат, думаю, это они не зубочистки вырезают. Как бы таран не подкатили — стены здесь не очень.

— По боевому расписанию у нас в Измаиле должно быть восемь картечниц, а по факту две — Монах в свое войско все снял.

— Видал я ваши картечницы. — Кабан пренебрежительно отмахнулся. — Из таких мух стрелять. Ствол полностью убогий: полосы железные обручами скрепили в трубу. Стрелять же страшно. Дальше метров тридцати вообще толку не будет.

— Так нам тут больше и не надо. Смотри сам, башни наши особняком от стен стоят — вынесены далеко. Как отдельные бастионы. Картечницы ставятся в башню по две штуки, каждая нацелена вдоль стены. Ну не совсем вдоль — угол есть, чтобы по амбразурам противолежащей башни не жахнуть. А теперь прикинь — началась атака. Лестницы тащат, дротики кидают — весело, в общем. Подбегают к стене, и тут вдоль этой стены в обе стороны несколько кило свинцовой картечи проносится. Стоны, крики, толпы инвалидов. Пока новые набегут, уже перезарядить успеем, и еще залп. Шестнадцать дураков так тысячу хайтов сдержит.

— Это на бумаге все гладко. В деле вы это испытывали?

— Пока нет. У нас всего третий месяц как огнестрельное оружие делать начали. Да и пороху маловато.

В амбразуру влетел дротик, со стуком впился в стену.

— Во гад! Под самой стеной, видать, лазят. Пойду ребятам скажу не высовывать нос. А вы бы шли вниз, в тепле подремали бы.

В амбразуру влетел новый дротик, а с улицы донеслись тревожные крики.

— Похоже, началось! — выкрикнул Гена и, скатившись вниз, проорал: — Подъем, ребята! Все по местам!

Кабан, высунувшись из бойницы во внутренний дворик, зычно скомандовал:

— Эй! На стенах! Пускайте ракеты!

Макс поспешно натянул тетиву. Лук в тепле подсох, стрелы тоже обсушены, воевать в таких условиях чуть ли не удовольствие. Одно напрягает — из башни тут не разглядеть, что и где творится. Кабан, набросив накидку, скомандовал:

— Ты сиди здесь, нашим подскажи вдоль стен бить — Гена дело говорил.

Снизу набежали стрелки, противно завоняло дымом от фитилей, парочка энтузиастов потащила картечницу к амбразуре.

— Стоять! — крикнул Макс. — Там, внизу, похоже, триллы бегают — уже пару дротиков подарили. Подождите, пока ракеты повесят.

В бойницах резко посветлело — будто послушавшись Макса, защитники выпустили первые ракеты. Охотник, надеясь, что это зрелище отвлечет триллов, выглянул из амбразуры. Так и есть — парочка долговязых метателей стояла под стеной, глядя в сторону опускающегося парашютика с ракетой. Первый упал с пробитой насквозь грудью, второй оказался шустрым — успел юркнуть под башню, в мертвую зону, здесь Максу его не достать. Но это врага не спасло — со стены захлопали луки кшаргов.

Высунувшись подальше, Макс на краю светового пятна увидел атакующую колонну — орава раксов тащила две лестницы.

— Ребята, готовьтесь! Идут! Подпустите их только поближе!

На соседней башне у кого-то не выдержали нервы — хлопнул первый выстрел. Дурной пример заразителен — не дожидаясь приближения целей, загремели остальные мишени. Стрелки, разрядив оружие, отскочили от бойниц, поспешно занялись перезарядкой. Макс, высунувшись, не увидел ничего — ракета уже догорела. Но и шума у стены тоже не было — лестницы явно не дотащили. С другой стороны крепости стрельба тоже затихла. Полная тишина, как будто и не было попытки приступа.

— Ну что там? — дрожащим голосом поинтересовался кто-то из бойцов.

— Ничего там… Это они так, пощупали нас легонько…

— Думаешь, потом серьезно попрут?

— Скоро сами все увидим… деваться-то нам отсюда некуда… Сидите пока здесь, я по крепости пройдусь, проверю, не задело ли кого.

Мура прозвали Пожирателем Голов вовсе не за его пристрастие к подобному «деликатесу». Весь его род был Пожирателями, но далеко не все заслуживали чести довольствоваться в имени верхней частью тела. Голова — это не такая уж и вкусная вещь, Муру гораздо больше нравились печень и ребрышки. Но соплеменники Мура знали совершенно точно: голова — вместилище мудрости. Пожиратель — это воин, но если воин к тому же еще и не полный дурак, то это очень хороший воин.

Мур был хорошим воином. У него была хорошая голова. Умная. И свой ум он не раз приумножал, пожирая мозги умных врагов. Хотя не столь уж и умны, раз дали себя съесть. Но какая разница? Даже в глупце есть крупица мудрости, и сотня голов глупцов спокойно заменит башку одного умника. Главное не жрать все подряд и сразу — надо притащить шамана и уж после улаживания вопроса с духами спокойно жрать добычу.

Помимо каннибальского способа повышения личного интеллекта Мур не брезговал и немистическими технологиями. К примеру, охотно учился. Возможно, съесть голову мудрого учителя — и более простой вариант, но в этом сложном мире простой путь не всегда правильный.

Олег, вне всяких сомнений, был мудрым учителем. Он знал очень много, и все его знания были интересны и полезны. От других землян их получать было сложно — они не знали языка ваксов или учили бесполезному или даже вредному. Лутибу Пожирателя Рук шаман землян Лом околдовал волшебным дымом степных трав так, что могучий воин несколько дней трясся от страха при малейшем шорохе и при этом периодически гадил под себя. Это было очень плохое знание, и Лутиба предпочел его забыть. Паук пытался научить воинов Мура называть друг друга орками; Нарука Пожирателя Ягодиц, старого опытного воина с обожженной мордой, предлагал называть Красавчег. Клепа учил к землянам обращаться: «Привет, …» Бурную реакцию новых союзников на подобное приветствие пояснил Олег, рассказав, что второе слово не очень хорошее и обозначает предмет, который мужчины прячут в штанах или под набедренной повязкой. Мало того, это слово с помощью волшебства письменного знания Клепа успел нанести на щиты многих воинов, что не всем, конечно, понравилось — мог бы заколдовать щиты чем-то более серьезным. Это было бесполезное знание.

Олег научил Мура не подносить порох к огню, объяснив, что нарушители этого правила могут стать «красавчегами» похуже Нарука. Олег показал Муру, как трудно потушить шипящий огонек на фитиле. Объяснил, как с помощью заточенных палочек можно сделать неудобную тропу более удобной. Олег очень хорошо показал, что не надо сильно размахивать секирой — иногда достаточно легкого взмаха или укола. После тех уроков у Мура и его воинов не раз выступали слезы обиды на прыткого землянина. Еще Олег рассказывал, что, если в темноте посмотреть на огонь, потом трудно будет увидеть что-то, и этим можно пользоваться в бою. И еще Олег объяснил, что если перед распитием медовой браги хорошенько пожрать, то все вокруг перепьются до позорной немощи, а ты при этом будешь оставаться на ногах и даже продолжать пить.

Все знания Олега были очень полезные.

Ваксы долго сидели в лесу, на той поляне, где их оставил Кабан. Уходя, Кабан приказал эту поляну не покидать, вот и пришлось сидеть там так долго — Мур дал слово друзьям, что будет делать то, что говорит в этом походе Кабан.

Но Мур не зря прозван Пожирателем Голов. Мур хитрый. Зачем сидеть в лесу, если окрестности полны добычи? Масса добра только и ждет, когда же его украдут. Так почему бы и не украсть?

Мур оставил на полянке Нарука. Староват воин, но во многом молодым фору даст — уж больно хорошо лечит болячки на ступнях и боевые раны. Во время походов знание бесценное. Раз на поляне остался воин — поляну, значит, не покинули. Просто две сотни воинов ненадолго отошли. Как ушли, так и придут, — поляну точно никто не украдет.

Лучшие нюхачи быстро нашли тропу, по которой ходила добыча. С хайтами ваксы на Платиновом уже воевали и прекрасно знали, что у них есть чем поживиться. Если хайты прошли здесь один раз, то никто не мешает сделать им это еще. Остается лишь выбрать место, где с максимальными удобствами можно украсть у врагов их имущество и жизни.

Нюхачи начали носиться вдоль тропы, то и дело возвращаясь и рассказывая о том, что нашли. Одному удалось обнаружить свежие следы людей. Небольшая группа прошла недавно на север. Увы — в этом походе охотиться на людей было нельзя, пришлось отказаться от соблазна. Другому повезло побольше — он нашел удобное место для засады. И что вдвойне ценно — там можно укрыться от этого всепроникающего дождя. Как ни смазывай шерсть жиром, все равно сырость находит лазейку.

Две сотни ваксов расположились на крутом склоне лощины, укрывшись под выступающими плитами окварцованного песчаника. Не пещеры, конечно, но от дождя укроют. Внизу, вдоль тропы, щедро натыкали длинных колючек от акации, оставив лишь несколько проходов на приметных местах — чтобы свои ноги не покалечить. Парочка самых смышленых воинов расположилась ниже всех. Им вручили огнива, фитили и бочонки с порохом. Пороха на поляне Кабан оставил много, Мур надеялся, что командир не расстроится из-за того, что пропала такая малость.

Закончив приготовления, ваксы принялись ждать.

Ждать они умели. Кто-то терпеливо очищал ноздри от соплей, другие выискивали блох, третьи просто дремали, и холодные камни им не мешали. Без воды и еды ваксы могли так просидеть долго. Очень долго. И прийти в боевую готовность за считаные секунды. Но долго сидеть не пришлось — добыча появилась на исходе ночи.

Лазутчики, выдвинувшиеся в обе стороны вдоль тропы, заранее принесли весть о подходе хайтов. Мур скатился вниз, к воинам с порохом, рыкнул, пинками растолкал обоих, молча указал вниз. Понятливые «пиротехники» поспешно заработали огнивами, противно задымили фитили.

Мур лично раскрыл бочонок с порохом, ринулся на тропу, оставляя за собой толстую дорожку. Он знал, что порох мочить не следует, но также видел, что каменистая почва в этом месте не держит влагу и почти сухая, а дождя практически нет, лишь пыль водяная в воздухе стоит.

Не успеет порох намокнуть.

Бросив бочонок на тропе, он вернулся за следующим, поставил его неподалеку. Сурово зыркнул на воинов с фитилями и потрусил наверх — негоже вождю находиться в таком опасном месте. Мур видел, как горит порох, но никогда не видел, как горит много пороха. Как бы не подгорели те, кто будет рядом с бочонками.

Спрятавшись среди камней, Мур уткнулся в колени, прикрыл уши ладонями. Кто знает, может, порох и через уши ослепит, раз его так много?

Внизу, на тропе, послышался шум — подошел враг. Мур не мог видеть, сколько там врагов, но, судя по шуму, немало. После боя на Платиновом вождь боялся хайтов уже не так сильно, как прежде, но уважение к ним сохранил. Как сгорит порох, надо оценить силы врага, и если их слишком много, успеть убежать. Главное, чтобы его тупые воины не забыли держать глаза крепко закрытыми до сигнала.

Внизу зашипело, кто-то некрасиво, визгливо вскрикнул, затем грохнуло так, что Мур понял — уши закрыл не зря. Следом грохнуло еще раз. Выскочив из укрытия, троглодит во всю мощь легких испустил длинный рык, после чего раскрыл глаза и ринулся вниз.

Хайтов было много. Но и воинов у Мура немало — он решил, что убегать не стоит. Пока что не стоит — кто знает, чем все закончится. Да и надо ловить момент — ослепшие и оглохшие враги сейчас слабы, но уже через несколько мгновений вернут зрение и слух. И тогда они станут очень злыми.

Секира скользнула вперед, острым трехгранным наконечником пробила триллу лицевую кость. Отбросив тело, Мур не удержался, взмахнул от души, с размахом, отрубив раксу руку и глубоко разрубив грудь. Третьему врагу рассек голову.

Хороший бой — будет что рассказывать молодежи, когда постареет.

Вокруг работали секиры его воинов — в первые секунды схватки ваксы здорово проредили колону хайтов. Но тут первая растерянность миновала, металл зазвенел о металл. Триллы, составлявшие большинство этого отряда, шустро кинулись в разные стороны, чтобы обстрелять тропу с безопасного расстояния. Зря они это задумали — босые ноги этих ходячих жердей как будто созданы для знакомства с колючками, а учитывая их неспособность терпеть боль… Десятки метателей дротиков сразу выбыли из строя — катаясь по земле, они с воем хватались за поврежденные ступни.

Но раксы и не думали отступать — отбивались яростно, хотя и глупо. Сами должны были видеть, что троглодитов гораздо больше, и троглодиты эти неплохо экипированы. Спасибо новым союзникам — стальные нагрудники все же покрепче тростниковых доспехов, не говоря уже о собственной коже. Каждого ракса атаковало пять-шесть ваксов. Вся сила и боевое искусство хайтов при таком раскладе не помогут — ваксы без затей подрубали противнику коленки, после чего спокойно добивали.

Разгром вражеского отряда уже приближался к завершению, когда появилось новое действующее лицо. Мур, услышав вопли умирающих воинов, развернулся, невольно шагнул назад: ему на миг почудилось, что явилось воплощение кошмаров троглодитов — латник на тяжелом коне. Но уже через секунду понял — это всего лишь хайт, восседающий верхом на звере, совсем непохожем на лошадь. Странноватый, конечно, хайт, но всего один, а это не страшно — у Мура много воинов.

Взревев, вождь кинулся в сторону врага.

Уже на второй секунде атаки Мур понял — он сильно ошибся в оценке опасности противника. Да, всадник один, но он стоит целой сотни. Пожалуй, даже южные рыцари не смогут с ним сравниться, как бы невероятно это ни казалось. Короткая пика с изогнутым, широким лезвием творила страшные вещи. Воины Мура падали один за другим, не успевая подойти на удар секирой, они теряли головы и руки. Очень плохо, что копья оставили на поляне — здесь бы они не помешали.

Мур понял — пришло время отложить оружие в сторону. Без магии этого демона не победить.

Бросив секиру под ноги, троглодит сорвал с шеи крохотный кожаный мешочек, быстро размотал кожаную тесьму. Сид был маленький, мутный от векового использования. Никто уже не помнил, откуда он попал к алтанакам рода. Но весной, после страшной битвы с рыцарями Юга, он стал собственностью Мура. Мур, конечно, не алтанак — знает мало, а умеет еще меньше, но это лучше, чем ничего. Не осталось в его роду сильных алтанаков.

Сжав разгорающийся сид в ладони, Мур резко вскинул руку вверх. Выше… еще выше… вытянувшись за ней всем телом. Чем ближе амулет к духам неба, тем больше силы будет в ударе. Не в силах терпеть боль и судороги в сведенном кулаке, резко выдохнул, на миг разомкнув ладонь.

Огненный шар, сорвавшись с руки вождя, угодил черному рыцарю прямо в забрало. Вспышка его не убила, но ослепила здорово. А слепой враг это не враг. Молодой воин, подскочив к всаднику с левого бока, ловко подрубил «коню» переднюю ногу, а через секунду то же самое успел проделать с задней, прежде чем туша завалилась. Налетели другие воины, начали остервенело рубить упавшего врага.

Все — битва окончена.

Сид не потерялся — остался висеть звездой в ладони вождя. Дождавшись, когда свет померкнет, Мур пощупал камень, убедился, что тот вроде бы еще не думает рассыпаться. Пряча его назад в мешочек, прогудел:

— Соберите все их вещи и еду. Мы все унесем с собой.

Ваксы весьма охотно бросились выполнять приказ предводителя — подобные приказы им очень нравились. Чуть подумав. Мур добавил:

— Этого дохлого, который на шипящей лошади ездил, тоже брать будем с собой. Всего его не заберем, тяжело будет. Отрубите ноги, руки и голову. И сердце, и печень вытащите.

Грех пропадать такому добру. Воин был очень сильный, и кто знает, может, его мясо передаст часть этой силы народу Мура. Вряд ли друзья ваксов будут возражать против такого — ведь хайты не люди и никакое это не людоедство.