– Расчет окончен, – объявил Вирунга, неуклюже развернувшись, отсалютовал Генриху и прохрипел: – Все заключенные в сборе. – И после секундной паузы добавил: – Сэр.

Даже Генрих не находил нужным затягивать дневную перекличку. Кивнув головой, он направился в сторону административной части. Вирунга отсалютовал ему вслед, развернулся вполоборота и прокричал:

– Отделение... воль-но!

Заключенные смешались в толпу, забубнили на все голоса и стали расходиться кто куда: кто в камеру, кто в туалет, а кто отправился прямо на ужин.

Стэн, у которого были более важные дела, зашагал к лестнице, чтобы подняться в комнату Вирунги, и при входе в коридор нос к носу столкнулся с Четвиндом. Надзиратель поджидал Стэна.

– Заключенный Горацио, – сказал он, широко улыбаясь.

– Сэр?

– Это ведь не твое имя.

– Простите, сэр, моя мама была бы очень удивлена, услышав такие слова.

– Неплохо придумано. Я вспомнил, где видел тебя раньше. На Дрю.

– Да Бог с вами!

– У меня мало времени. Дрю. Планета-тюрьма. Я наблюдал за кучкой счастливых негодяев, собиравших моллюсков. А ты и этот бочонок Килгур красовались в униформе полицейских. Вылавливали какого-то зверя по имени... черт, как бишь его? Дунстан... нет, Динсмен.

Четвинд обладал отличной, цепкой памятью. Этого было достаточно для того, чтобы его убить.

– Сэр. Только без обид, сэр. Но как я мог...

– Как ты мог быть таанским полицейским тогда и военнопленным теперь? Сейчас объясню. Ты служишь в имперской разведке. Когда началась война, ты попался в сети. Может быть, "артиллерийский снайпер" – твоя легенда. Может быть, ты выдумал эту версию в последнюю минуту перед тем, как вляпаться в дерьмо. Будь я проклят, если знаю, что произошло на самом деле.

Стэн продумывал возможные варианты. Убить Четвинда здесь? Сейчас? Нет. Конечно, можно было скрыться до того, как тело обнаружат, но убийство повлечет за собой массовые репрессии.

Второй путь: уговорить Четвинда повременить с докладом Авренти, содержащим столь интересную информацию, чтобы успеть подстроить какой-нибудь несчастный случай, желательно за стенами Колдиеза. Такой вариант возможен.

– Говори, заключенный.

– Не могу, сэр. Что бы я ни сказал, меня бросят в карцер.

– Какой ты догадливый, – одобрительно кивнул Четвинд. – Если бы ты начал болтать о моем уголовном прошлом, я действительно должен был бы избить тебя до полусмерти и бросить в карцер. И кто знает, куда бы меня завело мое воображение в дальнейшем. Но... – Четвинд улыбнулся. – Теперь мне остается только придумать, как разыграть эту карту. И разыгрывать ли ее вообще.

– Заключенный не понимает.

– Заключенный, черт побери, прекрасно все понимает! Сейчас я полицейский надзиратель, но мое положение остается шатким, потому что мне был вынесен условный приговор. Проклятые таанцы могут в любую минуту лишить меня всех привилегий и выслать обратно на Дрю – или вообще на одну из мертвых планет – под каким-нибудь предлогом или без всяких объяснений. Итак, я должен еще раз как следует все обмозговать. Если ты не попытаешься подстроить какой-нибудь несчастный случай, в результате которого моя душа скажет "оревуар" родному телу, я продолжу обдумывание этого вопроса. Мне нравится поддерживать победителей.

Стэн понял, что Четвинд был гораздо хитрее, чем казался на первый взгляд.

– Война приняла неожиданный оборот?

– Действия на фронте ведутся таанцами успешно. Пока, – двусмысленно сказал Четвинд. – Мы... черт! Я уже начинаю говорить, как полицейский. Таанцы лупят вас, имперцев, как сидоровых коз. Вопрос, как долго это будет продолжаться. Я выхожу за ворота и вижу, что кругом царят нищета, разорение и воровство. Вопрос напрашивается сам собой: если подобное творится здесь, на Хизе, то что же тогда происходит на других планетах?

Тебе нравится ход моих мыслей? Может, мне нужно было стать аналитиком, а? Продолжу высказывать свое мнение. Если таанцы в ближайшее время не одержат победу в каком-нибудь крупном сражении, мясорубка будет продолжаться. И попадать в нее будет больше наших, чем ваших.

Так что, по всей видимости, война идет не совсем так, как хотелось бы лордам и леди. И, возможно, на Хизе неожиданно появится другая система управления, при которой мы, вероятнее всего, станем выплачивать налоги Прайм-Уорлду.

Думаю, если это произойдет, мистеру Четвинду не вручат золотую медаль. В общем, повторяю еще раз – предпочитаю быть на стороне победителей. Итак... до тех пор, пока положение вещей не изменится и я не решу, в какую игру мы будем играть и карты чьей колоды раскладывать, я собираюсь относиться к тебе так же, как и прежде. То есть не предпринимать никаких мер. Это все, заключенный. Можешь идти.

Стэн едва не принял решение, которое ему было вовсе не по душе.

Даже в комитете по побегам была своя тактика и стратегия. Тактика – разработать подходящий маршрут побега, составить детальный план, снарядить беглецов – была проста. Со стратегией дело обстояло иначе. Процесс ее разработки был мучительным и долгим.

Для военнопленного служба не заканчивалась после пленения. Он (или она) все еще оставался бойцом. Нужно было продолжать сражаться – даже находясь в лагере для военнопленных. Все заключенные Колдиеза не только прошли гипнотическую обработку во время обучения, но и укрепили в себе внутреннее стремление к сопротивлению.

Частью этого сопротивления был побег. Задача комитета по побегам заключалась не только в возвращении несчастного заключенного на родину, чтобы он, если повезет, снова попал в действующую армию, на передовую, но и в том, чтобы он продолжал сражаться, находясь в заточении.

Каждый заключенный, являвшийся костью в горле своих поработителей, выбирал одного или двух потенциальных врагов – солдат-охранников. Чем большей костью в горле он был, тем больший вред причинял противнику. Но при всем том очень важно было не довести врага до крайности, когда он решит, что самым экономичным способом разрешения проблемы будет пуля, пущенная в висок заключенного.

До сих пор пленникам Колдиеза удавалось отлично справляться со своей задачей, продолжая воевать и оставаясь в живых.

Туннель Кристаты мог все изменить. К такому выводу пришел Стэн. У полковника Вирунги было на этот счет свое мнение, обоснованное целым рядом аргументов. Поскольку туннель проходил под стенами собора, побег мог быть запланированным и групповым. При попытке совершить массовый побег все, кто был способен пролезть в эту "нору", разбежались бы по Хизу в разные стороны. И каков был бы результат? Естественно, солдаты всех регулярных и вспомогательных частей Хиза были бы оторваны от выполнения своих повседневных обязанностей и брошены на поимку беглецов. Возможно, на Хиз направили бы даже боевые подразделения. В конечном итоге большинство заключенных, если не все, были бы окружены и схвачены. А затем – расстреляны. Не исключено также, что военнопленных, оставшихся в Колдиезе, перерезали бы всех до одного, как цыплят, чтоб другим неповадно было.

Полковник Вирунга предлагал совершить побег немедленно. "Все мы солдаты и привыкли рисковать", – заявил он.

Стэн придерживался другой точки зрения, хотя прекрасно понимал, что обрекал людей, долгими часами корпевших над строительством туннеля, на дальнейшее заточение, лишая их даже слабой надежды выбраться на свободу. Он считал, что нужно отфильтровать небольшую группу заключенных, полностью подготовленных к побегу и оснащенных всем необходимым: от фальшивых документов до денег. Стэн пришел к такому выводу, руководствуясь не одним лишь человеколюбием – по крайней мере он пытался себе это внушить.

Из таанских лагерей почти не было удачных побегов – во всяком случае, он слышал об очень немногих. Если из Колдиеза будет совершен массовый побег – а беглецов поймают, устроят показательный суд и казнят, – это сильно обескровит любое сопротивление и приведет к ужесточению режима в других тюремных лагерях, разбросанных по планетам Таанских миров. Бежать из них будет уже невозможно.

Было бы гораздо разумней, если бы одинзаключенный сбежал домой из самого сердца Таанской империи – тем более, что успех этого предприятия мог быть вполне гарантированным.

Вирунга нахмурился. Ему не понравилось предложение Стэна.

– Я принял твой вариант на рассмотрение. Кто совершит побег?

Вымученная стратегия вылилась в еще более вымученную тактику. Стэну приходилось уповать только на волю Божью. Проще было начать с исключений. Конечно же, в их число прежде всего входил Вирунга. Он не мог – и даже при возможности ни за что бы не согласился – бросить своих подопечных.

Стэн и Алекс. О Большом Иксе вообще не могло быть речи. Исключались и существа, которые из-за своего внешнего вида не могли смешаться с гуманоидным населением Хиза. А также калеки.

Кто был способенсовершить попытку – и, вероятнее всего, оказался бы убитым?

Кристата и трое его обращенных. План был составлен ими. Стэн надеялся убедить эту четверку принять некоторую помощь, пересмотреть не вполне разумное решение отдать себя на милость таанских крестьян и придумать что-нибудь более рациональное.

Ибн Бакр и его партнерша. Стэн скорчил гримасу.

Сент-Клер. Он недолюбливал ее так же, как и она его. Но если побег придется совершать в одиночку, лучшей кандидатуры, пожалуй, не найти. Шансов на успех у Сент-Клер было гораздо больше, чем у любого другого заключенного.

Эрнандес. Если кто-то действительно заслуживал оказаться на свободе, так это был он. Кроме того, Стэн полагал, что проводимые Эрнандесом непрекращающиеся диверсии вскоре могут быть раскрыты, а сам он – вздернут на виселице.

Абсолютно не уверенный в правильности своего решения и даже в подборе кандидатур, Стэн покинул камеру Вирунги, чтобы взвесить все "за" и "против" в спокойной обстановке.

– Друг мой, – медленно произнес Вирунга. – Спасибо, конечно, за доверие, но... Я не могу пройти через туннель. У меня боязнь закрытых пространств.

Стэн, имевший явную предрасположенность к клаустрофобии, отлично его понимал.

– Наверное, вы правы, – подхватил Эрнандес. – Возможно, я зашел в своих действиях слишком далеко, игра стала опасной. Но меня это не волнует. Вы понимаете, что я имею в виду?

Нет, Стэн не понимал.

– Попробую вам растолковать. Предположим, мне удастся пройти через туннель, незаметно раствориться в бескрайних просторах Хиза и даже вернуться в Империю благодаря вашему – уверен – самому мудрому плану. Все это прекрасно и замечательно. Но что произойдет дальше? Полагаю, меня начнут таскать по всей Империи, с гордостью представляя широкой публике как некоего героя, которому удалось – с заглавных букв, пожалуйста, – Обрести Свободу. Вряд ли после столь помпезной встречи меня снова отправят на фронт. Разве я не прав?

– Хоть вы несколько и приукрасили картину, – сказал Стэн, – не могу с вами не согласиться.

– Моя внучка погибла, как я уже вам рассказывал. А я не уверен, что отомстил за ее смерть сполна. Теперь понимаете?

Стэну стало все ясно. Служба на благо Империи была для Эрнандеса на втором месте после личной мести. Стэну ничего другого не оставалось, как принести ему свои извинения. Он надеялся, что когда таанцы в один пасмурный день поймают Эрнандеса на месте преступления, тот не выдаст ни одного из секретов узников Колдиеза.

Подобным же образом Стэн встретился с Леем Ридером Кристатой.

Он составил крутой – как ему казалось – план относительно трех гуманоидов и одного негуманоида. Стэн предложил им остаться в столице Хиза вместо того, чтобы углубляться в сельскую местность, населенную недружелюбными аборигенами. Кристате предстояло выдавать себя за ревностного сторонника таанцев. Он должен был стать уличным проповедником и во всеуслышанье возвещать о своем прозрении, наступившем после того, как таанцы "освободили" его планету от жестокого ига ненавистной Империи.

Стэн знал, что пройдет много времени, прежде чем люди решатся задавать наводящие вопросы истинному верующему, если он будет говорить им о правильности всехих действий.

– Но это же ложь, – возразил Кристата под одобрительное кивание своих помощников.

Вместо ответа Стэн заскрежетал зубами.

– Великий отвернется от нас и перестанет помогать, если мы уподобимся жалким лгунам, – продолжал Кристата. – Непонятно также, что полезного мы сможем сделать, оставшись в городе, в этом осином гнезде со снующими взад-вперед униформами.

– Вы можете остаться в живых, – ответил Стэн. – Жизнь дарует и отбирает Великий. Все мы в его воле.

– Тебе не дано понять учение Великого. Только тот, кто живет на земле и ощущает под ногами твердую почву, кто не приемлет фальшивых вероучений Маммоны и осознает, что его долг состоит лишь в том, чтобы накормить своих ближних и помочь обездоленным, может понять нас и дать приют.

Стэн промолчал, вспомнив о том, как когда-то давно он и его отряд "Богомолов" в течение нескольких дней удирали от каких-то крестьян, которых посчитали мирными жителями.

– Я надеялся, Горацио, что ты прислушаешься к моим высказываниям и станешь одним из нас. К сожалению, этого не произошло, – с грустью сказал Кристата. – Но мы будем молиться за то, чтобы те, кто воспользуется преимуществом, дарованным нам Великим Создателем, обрели истину в своих сердцах и по возвращении на свободу начали проповедовать идеалы веры.

Лучшее, на что Стэн мог надеяться, простив себя за высказанное предложение, было то, что Кристата и трое его одержимых послушников не сумеют сбить с толку настоящих беглецов и умрут быстро, не мучаясь.

Сент-Клер подождала, пока дверь за Стэном закроется, и посмотрела на Л'н. Даже в сумрачной темноте она смогла разглядеть, как руки миниатюрной керрки задрожали от волнения.

– Но ты должна идти, – без всякой преамбулы сказала Л'н.

"Да, – подумала Сент-Клер, – я должна идти. Здесь можно сойти с ума. Какой это будет по счету побег? Двадцать второй? Или двадцать четвертый?" Она прекратила отсчет своих предыдущих попыток на цифре двадцать один, потому что пришла к выводу о бессмысленности коллекционирования поражений.

Этот побег должен быть удачным. Сент-Клер хладнокровно представила себе невеселую картину того, как ее прогоняют сквозь строй охранников, вооруженных дубинками, а затем убивают. Да, в случае поимки ей грозила неминуемая смерть.

До сих пор она избегала играть в слишком опасные игры. Но желания стоять в стороне и ждать, когда большинство примет правильное решение, у нее оставалось все меньше.

"А как же Л'н? Она сможет обратиться за помощью к Стэну. Он не допустит ее гибели, – успокаивала себя Сент-Клер. – Что же касается меня, я ведь не бедная беспомощная сиротка. Я – игрок. Угриха-одиночка, выживавшая в любых условиях и при любых обстоятельствах. Я ни в ком и ни в чем не нуждаюсь".

Так ли это?