Глава двенадцатая
Тайна города-корабля
– Я искал тебя. С того самого дня, как ты ушла из трактира мастера Райдэлана… Я обошел все корабли Содружества, но никто не сказал, где ты… – сказал я.
Лайла сидела на кровати, напротив моего стула, и смотрела в пустоту. После выступления она сама позвала меня на сцену и потом, взяв под руку, проводила к себе в покои. Нас ожгли взглядами удивленные бардеры, но никто из них не поднялся со своего места. Я почувствовал неодобрение Сабли и Трех Гвоздей, но даже не обернулся.
За всю дорогу мы не произнесли ни слова. Сказительница шла очень медленно, придерживаясь свободной рукой за стену, и ее переполняли смешанные чувства, остающиеся для меня загадкой и наполняющие сердце радостным ожиданием.
Знаете, у Лайлы самые восхитительные пальцы, их нежное тепло согревает душу. Осторожное касание гонит прочь все беды. Мне так не хотелось выпускать ее руку, когда она присела на кровать…
– Как ты оказался здесь, Эд? – спросила она.
– Я знаю про Ар, – не ответил я. Лайла побледнела, прижала руки к груди, словно защищаясь.
– Я встретил ее, пока искал тебя. И я все понял, Лайла… Ты бежала от нее, да? От Ледовой Гончей?
Она поджала губы, сомневаясь.
– Черный капитан погубил мою деревню, Лайла. И Ар была среди его слуг. Я все знаю…
Сказительница грустно вздохнула.
– Мальчик из северных краев оказался умнее, чем ученые мужи Содружества да благородные Добрые капитаны…
Я терпеливо ждал продолжения.
– Прости, что я ушла так быстро тогда, Эд… Я боялась.
Она коснулась повязки на глазах и продолжила:
– Я боялась… Ар… Никто не поверил мне, когда я рассказала правду о своей сестре. Когда рассказала, как страшный Черный капитан на моих глазах сделал из нее рабыню, а потом заставил ее лишить меня глаз. Они не поверили. Добрые… Да, они сочувствовали моему безумию, но отступали прочь. Черных капитанов не существует, говорили они. Берег – всего лишь их наследие, коварное, злое, жаждущее власти и всеобщей покорности. Они боролись с Берегом, боролись с людьми, забыв об истинной природе темных порождений. Десятки крохотных подпольных ячеек, презирающих друг друга и ограничивающихся поджогами торговых складов, где хранились товары Берега…
Удивления не было. Наверное, в глубине души я знал, что великолепная Лайла принадлежала неизвестному для многих миру Добрых. Воодушевление охватило меня. Она наверняка сможет помочь! Наверняка! Голос сказительницы задрожал.
– Мы с Ар путешествовали по городам, непременно возвращаясь сюда, в Барроухельм. Она танцевала, а я пела. К нам приходили связные Добрых, и мы везли чужие тайны сквозь Пустыню, рискуя каждый день попасть в лапы агентов Берега. Мы отдавали свою жизнь на алтарь столь мелочной борьбы. Мы верили в будущее Добрых, хотели изменить целый мир. И когда случилась беда и меня, истекающую кровью, подобрали в коридоре таверны пьяные моряки – Добрые отвернулись. Быть с ними после того, как они предали меня, столкнувшись с истинным обличьем зла? Они посчитали меня сумасшедшей! Они не хотели такой правды, что открылась мне в тот день.
Ей было горько вспоминать, но я не вмешался. Опустив голову, Лайла чуть успокоилась и продолжила:
– Я бежала на север, подальше от Добрых и моей сестры, обещавшей вернуться. Помнишь, ты рассказал о ней в Шапке? Я узнала мою милую Ар, но не хотела верить в то, что она подобралась так близко… А потом Ар пришла в трактир Райдэлана и поговорила со мной… Сказала, что капитану нужны верные слуги и он хотел бы взять меня. Она смеялась, когда говорила об этом. О, ты не представляешь, Эд, как страшно слушать смех обозленного существа, который когда-то был самым добрым человеком из тех, кого я знала. Который был роднее всех… Я вновь бежала. Солгала капитану Содружества о преследованиях со стороны местного губернатора и дождалась конца зимы в его каюте. И только оказавшись в обновленном Содружестве, узнала о происшедших переменах, об открытой казни безумной Ледовой Гончей. Добрые пришли ко мне. Сами! О, как я торжествовала, чувствуя дрожь в голосе тех, кто не поверил мне тогда… Как они извинялись передо мною. Только слова не лечат ран… Кончено. Теперь, когда началась настоящая борьба, – кончено. Горько понимать, но я больше не могу пойти против себя. Это перестало быть моей войной.
Лайла вздохнула, сплела пальцы в замок и добавила:
– Я думала о тебе, Эд. Те встречи с тобой, тот чай после выступлений, твой цветок… Как же много для меня значат эти воспоминания… Давай я позову слугу, и мы посидим как в старые добрые времена, Эд?
Она подалась вперед, с детской надеждой в сердце. Я хотел согласиться, хотел забыть обо всем и просто посидеть с ней в простенькой, уютной комнате и оставить за дверью жестокий мир черных и добрых капитанов.
Но не смог. Фарри, Мертвец, Буран и Торос, если еще были живы, ждали своей участи в темных камерах Барроухельма, а напротив меня сидела не только самая милая девушка Пустыни, но и связная ордена Добрых. Истинная, не такая как капитан Стиперсон или же те высокомерные гуляки с верхней палубы Барроухельма.
– Я хотел бы этого, Лайла. Очень! Но не сейчас… Мне нужна твоя помощь, – сказал я. – Мои друзья в беде.
– Что может слепая певица, Эд…
И я рассказал свою историю. Всю, от начала и до конца, ничего не утаив. Думаю, что не смог бы соврать ей. Даже если бы хотел – не смог.
– Если бы ты пришел двумя неделями раньше… – грустно произнесла Лайла, как только рассказ закончился.
О чем она?!
– Все Добрые, кого я знала, покинули Барроухельм в составе армии Содружества и отправились к Берегу. Те, кто остался… Я не знаю их. Сейчас так много объявилось новых Добрых… Столько незнакомых мне имен. Ты говоришь, что Диар укрывал наемников, – а он тоже из Добрых. Еще несколько лет назад мы знали, что среди Совета города есть ставленники Берега. Прошел этот год, человек Радага сдал всех, о ком слышал, Тайный Двор вычистил их и тех, на кого пало подозрение, но видишь… Новый ректор Академии, подумать только…
Я не мог поверить в ее слова.
– Неужели нет никого, кто мог бы нам помочь?
– Не знаю, Эд. Подожди… – Лайла насторожилась. – Что это?
– Прости?
– Тихо…
Ее лицо напряглось, будто она вслушивалась в нечто, доступное только ей.
– Прячься… – севшим голосом приказала она. – Прячься!
– Лайла…
– Прячься, дурак!
Я вскочил со стула, оглянулся. Пустая обшитая деревом комната с массивной кроватью, крошечным столиком и небольшой сундуком у входа. Где тут спрятаться?!
– Лайла…
И тут я услышал голоса в коридоре. Почувствовал кипучее раздражение и мрачную решимость. Тяжелые шаги приближались, и приближались явно по мою душу. Проклятье! Как?!
– Быстрее, Эд! – прошипела Лайла.
Я нырнул за кровать, так чтобы она скрывала меня от двери. Попытался вжаться в угол между нею и полом, но не смог пролезть.
– Госпожа Ивонна! – осторожно постучали в дверь.
– Именем Содружества, откройте! – гаркнули вслед за робким голосом.
– Что происходит? – гневно ответила Лайла.
За дверью решимость всплеснулась смятением!
Здесь негде укрыться. Чувствуя под лопатками доски пола, я понимал, что стоит незнакомцам войти внутрь и просто сделать пару шагов в сторону кровати – они тотчас увидят скорчившегося на полу переодетого мальчишку.
Потом я подумал об эмпатах и запаниковал. Если я слышу чувства людей за дверью – что, если среди них у кого-то есть схожий дар?
«Спокойно, Эд. Дыши ровно. Думай о Пустыне. Холодной, вечной. Думай о метели. О том, как миллионы песчинок волной катятся над зубастыми торосами, как бьются в обзорное стекло рубки, как ноздри щекочет запах перцового чая. Глубже, Эд. Глубже».
Глаза закрылись сами собой. Вдох – выдох. Вдох – выдох. Пустыня. Бескрайняя. Далекие ледяные шпили вдали. Вдох-выдох.
– Вы в порядке, госпожа Ивонна?
– Откройте дверь! – уже менее уверенно произнес кто-то из стражников.
– Я не одета!
– Перестаньте нарушать покой моих гостей! Госпожа Ивонна, случилось страшное! Тайный Двор схватил в нашей гостинице двоих пиратов! Все видели, что третий бандит ушел с вами. Вы в порядке?! – заискивающе протараторил тот, кто бурлил раздражением.
– Я собиралась с утра поговорить с вами как раз насчет того, что вы пускаете всякое отребье. Я думала, это девочка! А он пытался обворовать меня! Теперь же еще и…
– Пожалуйста, откройте, – сказал кто-то еще.
Вдох-выдох. Вдох-выдох.
– Вы подозреваете меня в сговоре с пиратами? – ахнула невидимая мне Лайла. Она подошла к двери и отперла замок. – Меня?!
– Ой, Светлый бог… – смутился кто-то.
– Ивонна Сладкоголосая так этого не оставит, – тут же добавил невидимый мне человек. Раздражение в нем унялось, появилось злорадство. – Она на хорошем счету в ордене! Ох, госпожа, простите.
Вдох-выдох. Вдох-выдох.
– Куда это вы направились? – возмущенно крикнула Лайла. Сердце замерло. Тяжелый сапог стражника ступил на деревянный пол комнаты. Уверенности в солдате не осталось ни на полмонетки. Растерянность, смущение и какое-то непонятное волнение.
Вдох-выдох.
– Подумать только, вы топчетесь по репутации Обители! Что я скажу гостям?
Стражник, вошедший в комнату, остановился почти на пороге, и я представил себе, как солдат оглядывает помещение. Еще несколько шагов – и он меня увидит…
– Вы довольны? – резко спросила Лайла.
– Простите, госпожа, – буркнул стражник. – Это очень опасные преступники, госпожа. Я должен был убедиться…
– Убедились? – прогремела Лайла. Сейчас она совсем не походила на Сладкоголосую. – Теперь вы оставите меня в покое?
Вдох-выдох. Сабля, Три Гвоздя… Драный демон, я остался совсем один… Вдох-выдох. Но как они нашли нас?
«Это хозяин той гостиницы. Он же видел вас, Эд. А куда могли направиться столь богато одетые беглецы без крова над головой? Видная компания! Все просто, Эд. Тройка не так хорош, как ты думал. Или же местные ищейки не так плохи, как думал он».
– Куда он отправился, госпожа? – спросил стражник. – Тот, кто пытался обокрасть вас?
– Что-о-о? – протянула Лайла. – Вы спрашиваете об этом слепую?
Эмпата среди них не оказалось. Я облегченно выдохнул. Одни ртом, потому что даже звук моего сердца стражники должны были услышать, а этот оглушительный вздох тем более.
– Простите, госпожа Ивонна. Я обязательно возмещу столь оскорбительное поведение этих неотесанных тупиц, – протараторил наш нечаянный союзник. – Мы этого так не оставим, поверьте! – обратился он к стражникам.
– Пошли вон! – крикнула Лайла.
Дверь захлопнулась, и по коридору вновь загромыхали тяжелые сапоги, удаляясь. Я выбрался из-за кровати и поднялся, а затем быстро отвернулся. Лайла была почти обнажена. Та легкая рубашка, что была на ней, почти не скрывала тела. Понятно, почему так смущенно вели себя стражники.
В голове промелькнули такие образы, что мне захотелось врезать самому себе по лицу.
– Мне очень жаль, Эд, – проговорила она и осторожно направилась к кровати. Зашуршала ткань спешно снятого платья.
Я остался один. Мальчик в девчоночьем наряде, разыскиваемый Тайным Двором, черными капитанами и братством Ледяной Цитадели. Совсем один…
Лайла тем временем оделась и вновь присела на краешек кровати.
– Мне очень жаль…
Я промолчал. Еще утром с моих уст сорвалось, что выбор есть всегда. Какая, оказывается, глупость…
– На нижних палубах есть человек. Капитан Барри Рубенс. Многие считают его сумасшедшим, так как он одержим Южным Кругом и способом проникнуть туда. Если этот компас действительно ведет на Сушу… Может, он поможет тебе сбежать? Хоть он и безумец, перед которым закрыли двери даже в Академии, но я слышала, это человек чести. Он никак не может быть связан с черными капитанами.
– И бросить ребят? – возмутился я. – Просто сбежать? Тогда зачем все это? Нет, Лайла. Я пойду в ратушу. Мне повезет. Мне должно повезти. Я приду и покажу им этот драный компас! Я расскажу им правду. Будь что будет…
– Никто не пустит тебя в ратушу, Эд. На прием к Совету записываются за недели… Пиратов в Содружестве вешают гораздо быстрее…
– Я пройду. Я покажу страже. Сдамся и расскажу им все! Лучше так, чем опять прятаться. Я больше не могу бегать. Светлый бог, я столько плохого сделал за этот год, что еще одна слабость меня убьет!
«Ого, как ты заговорил…»
– Подожди, Эд, – Лайла чуть оживилась. – Подожди. Есть еще один человек… Шериф Барроухельма Снэйл ан Найт!
– Он Добрый? – с надеждой спросил я.
– Нет… Он не из ордена, и насколько я знаю, отказался примкнуть к Добрым, когда те открыто заявили о себе и стало модным быть одним из них. Он из тех, кто руководит Тайным Двором Барроухельма. Именно он и поймал ту Гончую, что проникла в город весной. Его воля настолько тверда, что он не боится пойти против Совета. Летом он упек в тюрьму несколько Добрых, и никто из могущественных семей не смог защитить родственников. В прошлом году он первый оправдал того моряка, из команды Черного капитана. Первый воспринял его слова всерьез. Если ты сможешь доказать ему невиновность твоих друзей… Если он поверит тебе… Это могущественный человек, который не признает ничего, кроме справедливости. Многие его не любят, но… Он может помочь, я верю в это!
– В чем разница – страже я сдамся или отыщу этого Снэйла?
– Шериф не будет заниматься делами простого мальчишки с пиратского корабля, Эд… Если же Снэйл не поможет тебе, то останется только Рубенс. Только… Дорога к Снэйлу – это дорога в один конец, Эд. Подумай, что будет, если он тебе не поверит…
– Где мне его искать? – спросил я, сделав свой выбор.
Она улыбнулась.
– Я помогу тебе, мальчик Эд… Не думаю, что ты сможешь добраться до ставки Тайного Двора в одиночку, тебя схватят. Особенно в этом глупом платье.
– Не зови меня так, Лайла. Я давно уже не ребенок…
В ее улыбке появилось что-то еще. Что-то взволновавшее мое естество.
– Да, Эд. Я чувствую это. В тебе появилось что-то… Или я придумала это, пока вспоминала о тебе этот год?
Я вдруг понял, что если Лайла скажет что-то еще, сделает хоть один шаг ко мне, то превратится в одну из тех жриц, с которыми я пытался забыть сказительницу. Я чувствовал странное волнение в душе девушки. Неужели она будет не против? Неужели она ждет моего шага? Сердце рвалось из груди, во рту пересохло. Между нами что-то было. Что-то могло произойти. И тогда…
– Я лягу на полу? – проскрипело во мне.
Сказительница медленно кивнула, и неуловимая аура померкла.
– Хорошо. Все будет хорошо, Эд… Я уверена, что у тебя все получится. Ты уже не тот наивный мальчик из Снежной Шапки. Я чувствую в твоем голосе груз опыта и думаю, что и из него можно извлечь пользу. Главное – решиться на это. Вспомнить уроки твоей недоброй истории…
То была долгая ночь. Я впадал в полудрему, и ко мне приходили мертвые моряки и распутные шлюхи, а сквозь гул Пустыни доносился вой зверодемонов и безумный хохот Эльма. Просил уйти Шон, и падал на лед убитый Мертвецом капитан Дувал. Пуля опять пробивала грудь Тороса, и умирал на полу лазарета Коротышка Яки. Лица еще живых товарищей чернели, превращаясь в оплывающие маски, а по улицам Барроухельма текли реки крови. Вырвавшись из объятий видений, я слушал дыхание спящей на кровати Лайлы и боролся с желанием подняться с пола и коснуться возлюбленной. Почему-то это казалось мне постыдным, грязным, и я лежал на спине, чувствуя, как колотится сердце, и прокручивал в голове события последнего года.
Нормально уснуть удалось только под утро.
Мы вошли в распахнутые двери ставки Тайного Двора. Я придерживал Лайлу за локоток, указывая дорогу. Наш провожатый, один из бардеров Обители, остался снаружи. Даже сейчас его удивление странным приказом певицы не прошло, и он топтался у входа, напротив флегматичного караула.
Просторное помещение бурлило серебристыми мундирами стражи и гудело от разговоров. Кто-то спорил у столов-приемных, кто-то спешил по делам. Массивный страж в центре комнаты басом отчитывал двоих молодых солдат. Хлопали двери, ведущие из прихожей, выпуская просителей или пострадавших из коридоров здания. В самом углу сидел паренек со связанными за спиной руками и уныло изучал замызганный сотнями сапог пол. Рядом с ним мяла шляпку пожилая женщина, а высокий человек в форме что-то раздраженно ей выговаривал, то и дело показывая рукой на сидящего. Непрерывный поток людей не останавливался ни на секунду.
Я опешил. Мне иначе представлялась обитель Тайного Двора. По плану, мне следовало…
– Помогите! Меня обокрали! – громко сказала Лайла. Кипение человеческой массы не прекратилось. Кто-то повернулся на сказительницу, да и только.
– Меня обокрали! – возмущенно прокричала Лайла, и ее голос заглушил шум Тайного Двора. Наступила тишина. Десятки взглядов обратились на стоявшую посреди зала женщину с черной повязкой на глазах. – Он вытащил мой кошелек!
Я уже отступил прочь, смешавшись с замершими от неожиданности людьми и превратившись в одно большое эмпатическое ухо. Раздражение, удивление, страх, боль, тревога, скука, сомнения окружающих – все разом обрушилось на меня и едва не свело с ума. На лбу выступила испарина от эмоций, прорвавшихся сквозь неумело выстроенный опытом барьер. Я искал подозрительность в душах людей, искал взгляды, обращенные в мою сторону. Но все смотрели на истеричную девушку, в которую превратилась Лайла.
– Кто-нибудь поможет мне?! А?!
Послышался чей-то ядовитый комментарий. Могучий страж вернулся к отчитыванию молодняка, дверь хлопнула раз, другой. К Лайле поспешил затянутый в форму стражник, со спешно нарисованным на лице участием.
На меня никто не обращал внимания. И я, стараясь быть невидимым, направился к дверям, ведущим внутрь ставки.
Кабинет шерифа находился где-то там… За моей спиной возмущалась Лайла, рассказывая о негодяе, укравшем ее кошелек. Сказительницу пытались успокоить, но та вырывалась и кричала все громче, привлекая к себе всеобщее внимание.
Где-то за глазами образовалась тупая боль от урагана чужих чувств, но я должен был слышать. Должен был знать.
За дверью оказался коридор и простая лестница из железных ступеней, ведущая наверх и вниз. По пролету на второй этаж тяжело поднималась женщина, терзаемая внутренней болью. Она цеплялась за перила, словно те придавали ей сил. Шанс.
Я оказался рядом с ней, осторожно взял за руку:
– Позвольте я помогу.
Женщина, чье лицо хранило на себе печать горя, удивленно, но благодарно кивнула.
– Осторожнее, ступайте осторожнее, пожалуйста, – сказал я. Мимо прошел стражник, посмотрел на женщину, на меня и принял нас за семью. Хорошо, Эд. Вдох-выдох, Эд. Тут наверняка есть эмпаты, и они не должны почувствовать твоего напряжения.
Я погрузился в горе женщины, впуская его в себя. На глаза сами собой навернулись слезы переживания за сына, схваченного людьми Тайного Двора и томящегося где-то в подвалах ставки.
«Ты мерзавец, Эд…»
Боль в голове запульсировала ярче, словно кто-то вгонял в череп стальные гвозди.
– Они говорят, что он вор… А он не вор, – прошептала женщина и всхлипнула. – Он никогда бы не взял чужого. А они…
Я слушал ее плач и сам готов был расплакаться. Скорбной процессией мы поднялись на три этажа, и за это время несколько служителей Двора (и среди них один эмпат) прошли мимо. Один стражник остановился, строго спросив, куда мы направляемся, и, удовлетворенный ответом горожанки, идущей к боевому инспектору Монро, поспешил по своим делам.
– Все будет хорошо… – сказал я женщине, когда мы поднялись на последний пролет. Лестница вела дальше, в коридорах на этаже стояли в ожидании перед кабинетами люди. Все меньше простых посетителей и все больше работников Двора. – Шериф справедлив.
– Где шериф… а где мой мальчик, – горько сказала женщина.
«Да, действительно, Эд. Где же шериф?»
Горюющая мать медленно пошла по коридору прочь от лестницы, а я посмотрел наверх, унимая волнение и силой выталкивая из себя несчастье чужого человека. Не время. Стыдно станет потом. Сейчас я был готов на многое. Принятое решение вело вперед, и оборачиваться в такие моменты нельзя.
Под ногами загудели металлические ступени. Я перепрыгивал через одну, поднимаясь выше и выше. На следующем пролете мне встретился немолодой служитель Двора, задумчиво стоящий у дверей в ожидании. Безмятежный, благодушный, радующийся чему-то. То, что надо.
– У меня послание к шерифу от инспектора Монро! – протараторил я. – Где мастер ан Найт?
– На следующем этаже, – поверил мне мужчина. – Направо.
Он проводил меня светлым взглядом.
Светлый бог, как легко у меня получилось! Воодушевленный, я пролетел на указанный этаж и повернул направо. Коридор, с рядами дверей по обе стороны, был почти пуст. Лишь один человек шел мне навстречу.
Но и его хватило. Дар эмпата забил тревогу – мужчина возмутился моим присутствием. Губы служителя закона плотно сжались, глаза сузились. Я сделал вид, что ничего такого не заметил, и хотел было протиснуться мимо, но стражник схватил меня за плечо.
– Куда пошел? Ты кто такой?! – процедил он. Боль хлестнула за глазницами так сильно, что я чуть не потерял сознание.
– Послание от инспектора Монро, лично шерифу в руки! – Cлова вывалились изо рта как куски непроглоченной каши.
На него волшебные слова не возымели такого же действия, как на служителя с лестницы.
– Чего-о-о? – издевательски протянул он. – А ну пошел вон отсюда.
Мне вспомнились уроки Тороса. Резким ударом в горло я свалил стражника на пол, мужчина грохнулся, хрипя и изумленно пуча глаза.
«Всегда добивай…» – послышался в голове голос Тороса.
«Солдат нельзя убивать!» – закричал Буран.
Я присел над пытающимся позвать на помощь стражником и с силой ударил его головой об пол. Солдат обмяк. Дышит? Дышит! Слава Светлому.
В конце коридора обнаружилась дверь, заметно отличающаяся от прочих. Высокая, широкая. Рядом с ней висела блестящая табличка.
Поднявшись на ноги, я побежал, ожидая, что все двери в любую минуту распахнутся и десятки солдат хлынут в коридор, чтобы поймать наглого пирата. Я бежал и думал о том, что сейчас все решится. Сейчас закончится моя история, и не столь важно чем. Иногда лучше исчезнуть вместе со всеми, чем остаться последним уцелевшим.
По-моему, я сделал все, что мог сделать простой деревенский паренек с далекого севера…
Оказавшись у двери, я потянул ручку на себя и ворвался в комнату, которая обязана была оказаться кабинетом шерифа.
Мне навстречу повернулся человек в черном плаще с меховым воротником. Из-под черного железного шлема воина Цитадели раздался возмущенный возглас. Из-за стола напротив представителя братства на меня уставился крепкий мужчина с ехидным взглядом и сединой на висках. В углу слева от двери кто-то зашевелился.
– Я принес компас Дайга! Я принес компас Черного капитана! – закричал я.
Воин Цитадели схватился за висящий на поясе ручной дальнобой. Мир замер, будто течение времени остановилось. Фанатик развернулся, наводя на меня оружие. Медленно, очень медленно.
Но я все равно не успевал. Я стоял на пороге, глядя в черные смотровые щели шипастого шлема, и не мог пошевелиться.
Или уже не хотел.
Кто-то закричал.