Книга: Замок Россия
Назад: Глава 8
Дальше: Глава 10

Глава 9

Серега Демченко, слушатель лекций, открыватель ушей и рта

 

На подходе к донжону из темноты прямо на меня выскочил запыхавшийся Юрка Вотяков с пакетом в руках.
— Привет, Длинный Карабин! Фуф… На собрание?
— Салам, Электроник! Туда. Сейчас все туда, волну ты поднял хорошую. Что тащишь-то? — кивнул я на его ношу.
— Да пожрать на кухне выпросил, пока все на месте: в последнее время что-то пропускаю столовку. Сушняка всякого девчата дали, чай. Даже джема чуть-чуть. Суп хотели погреть, не стал ждать, я ж там, — Вотяков показал пальцем в сторону собора, — типа главный докладчик. Хочешь грызануть чего на ходу?
— Да нет, спасибо, Юр, не проголодался еще. Давай так, после собрания на нашу базу нырну — и к тебе, есть у меня кое-что вкусненькое к твоим «сушнякам».
— Добро! — хлопнул меня по руке радист. — Щас закину добычу в гнездо — и на «чудильник». Да, ты знай, если что… Я ведь только что «Дункан» отозвал, по приказу Сотникова. Они к северу, у островов каких-то встали на ночь, километрах в двадцати. Как думаешь, к чему бы это? Есть и еще новости, но после.
— Да че после, — воспротивился я, — неохота дураком выглядеть, если больше трех уже знают. Я ж разведка, как ни крути. Колись!
— Не волнуйся, не знают, — успокоил меня Юрка. — Есть целых четыре попытки, отстраиваются. День-другой — и будет связь. Узнаем кто.
И удрал по лестнице, оставив меня в тягостных раздумьях. «Дункан», значит, во как…
Я посмотрел на убегающую спину во фланелевой рубашке в красную клетку и крепко позавидовал радисту. Хорошо Юрка завернулся в этот мир, как теплой фланелью укутался. Штаны спортивные с мешочками на заднице, в тапках до столовки бегает. Со всеми у него — чистый ананас, никому дорогу не перешел, уважаемый, нужный человек. И у него есть Дело: создавать Новый Эфир. На той Земле все уже давно прострелено радиоволнами, связи проведены, карточки высланы, рекорды поставлены… Скука. А тут — все заново! Это ли не мечта любого настоящего радиста? Ладно, идем в клуб.

 

Лица собравшихся в соборе людей выглядели несколько непривычно.
Не то чтобы очень тревожно или с заметным возбуждением. Нет. Просто по ним было видно: что-то случилось — на совсем другом уровне. Не в замке, не около него, а в принципе «где-то там», в далеком далеко. Но вдруг все разом поняли: произошедшее непонятным пока образом что-то изменяет и в этом, уже обжитом и уже понятном микромире, томящемся в собственном соку под зонтиком замка. Лица людей отражали понимание, что впереди их ждут какие-то новые проблемы, новые задачи, которые нельзя решить уже привычным заказом нужного или выходом на субботник. Жители одинокого муравейника вдруг узнали, что по лесу бродит некое Чудовище, и оно только что раздавило лапой точно такой же муравейник — Второй. И есть ли теперь вообще Третий? Да, первые смерчи счастливо прошли мимо, но, как выясняется, они никуда не делись, они, покачиваясь от бешеной энергии разрушения, бродят где-то рядом, над верхушками Дикого Леса и ждут. Ждут нашей ошибки, непродуманности, неподготовленности.
Народ в основном расселся по службам, на уже «забитые» места. Как это знакомо по прошлой жизни. Сегодня собрание информационное, так что, может быть, закончим пораньше, без споров и ругани.
Докладчиков в плане записано двое.
Сотников коротко поблагодарил собравшихся за дружную явку и так же коротко обрисовал оперативное положение дел в замке. Слушали его больше формально: и так почти все было известно массам. Потом он предложил докладчикам начать.
Первым, как все и ожидали, вышел Вотяков. Основную, информативную часть доклада Юра довел до сведения присутствующих уже в расшифрованном виде привычного всем языка, подглядывая в свои пометки и в журнал связей. Получилось рвано и криво.
Поэтому я изложу, как понял сам, ибо длинные речи Юрец говорить не умел в принципе, тем более при таком скоплении народа. Так что вот такой у меня получился меморандум, может быть, несколько разбавленный личной фантазией, по старой привычке работника желтого пера…

 

Украинцы.
«Поселили» их на подворье небольшого монастыря — этакий маленький белый Кремль на холме. Внизу какое-то море, достаточно теплое, по солнцу — северный берег. Численность прибывших была такая же, как у нас, — 120 человек на выходе из катапульты. Поначалу дело пошло нормально, первое собрание украинцы провести успели, уложившись в лимит. Помогло то, что в группе оказался самый настоящий атаман из «Войска Запорожского», который сумел быстро и громко разораться, собрать и организовать людей. Но уже на второй день пошла свара, политически не остывшие люди начали колоться на полярные лагеря. Как черти из табакерки, на общественную сцену выскочили еще два атамана, потом священник-католик и два лидера отделений разных политпартий. Как выясняется, этого вполне хватило.
Канал исправно работал, хоть поставки шли сумбурно. Тем не менее первые дни оказались самыми продуктивными и разумными в плане заказа.
Почти сразу же сводный ассортимент решили утверждать общим голосованием — в итоге заявками вскоре «занималось» практически все население и целый день, ничего больше не делая. Тем не менее наладили котловое питание. Группировки крепли в зависимости от адгезионных свойств лидеров и их идей. Появились и группы аполитичные в принципе, где никто не делал из убеждений или религии прокладки для амбиций, там взаимопритяжение определялось простой комплиментарностью.
Вскоре от общего собрания украинцы отказались, решив, что каждая группа имеет право предоставлять пропорциональное количество «сводных голосов», определяемых по внутреннему голосованию группы. Это что касается имущества «общего», на весь Монастырь. На том не только долгосрочное планирование, но даже примитивное понимание шагов на два дня вперед у масс исчезло. Общие заказы прекратились. Начали набирать «от горла» и только для себя по лимиту «вес от численности». Тем временем лагеря приспособились расселяться по территории компактно — естественно, никто не захотел уходить из Монастыря на волю вольную. Посад долгое время стоял пустой, и не из-за лени: просто общины не могли поделить между собой дома.
Число мужчин по лагерям растворилось неравномерно, но «мужские» заявки парадоксальным образом побеждали всегда — очевидно, выигрывая там, где мужиков было больше, но вместе с этим — и там, где мужиков недоставало! И этот феномен объясним: напуганные дефицитом мужчин в своем мини-лагере, женщины сами позволяли им с избытком вооружаться, боясь оказаться беззащитными «в случае чего». Через канал пошло гольное оружие и предметы амуниции. Оружие как у нас — только «наганы» и гладкие стволы. Пулеметов им не дали. Набрали ИРП-б, аптечек, жгутов, комбезов, «горок» и разгрузок, обуви и прочего военного, патронов побольше. В общем, вооружились все и по маковку. В огонек хаоса доброхоты постоянно подливали маслица: «Вот придут москали, или пшеки… а то и туретчина нагрянет». Все, известно, хотят их поработить. Провокаторов старались не слушать, но, как говорится, осадочек на дне душ человеческих копился.
Оператором оставался все тот же «атаман», правда, лишенный прав управления Монастырем: менять человека у пульта предусмотрительно не стали — слуга народа, вот уж точно. Естественно, ни о каком творческом подходе на сеансе не могло быть и речи, на хрен бы ему это надо. Оператор, плюнув на все, просто отбивал по весовой разнарядке то, что ему протягивали представители общин, и уходил прочь, не вступая в споры и обсуждения.
В каждой общине — свой генератор с крошечным лимитом бензина. НПЗ стоял колом, никто ничего не собирался там делать «для дяди». Поделить стратегический объект не получалось, забрать же его в исключительное владение не смог никто. Котлы, заготовка, охота — все отдельно. Стену охраняли сегментами по зонам, в итоге ночью на периметре целая толпа. Выделить кого-то для непроизводительной деятельности не получалось. Какой там клуб…
Три раза украинцы пытались объединиться и совместно поставить финал этого водевиля, но ничего не вышло — мешала вечная украинская неопределенность в векторе движения.
Самое страшное получилось с медиками: врачи, фельдшеры и медсестры оказались разодранными по кланам, без оборудования и инструментария. Первый взрыв случился, когда от ураганной пневмонии в одной из групп умерла семилетняя девочка, — отец пошел вразнос, добрался до единственного терапевта, резидента недружественного клана, и застрелил его из нагана. При том что этот врач, невзирая на клановость, честно, хоть и поздно, пытался оказать ей помощь как мог. Только вот не смог он ни хрена… Никто целевых поставок для серьезной медицины не делал: общинам просто не хватало лимита. Потому вторая нелепая смерть — аппендицит с перитонитом, — произошедшая уже в другой общине, привела к настоящему бунту. Два пострадавших клана на время объединились и ринулись в операторскую выправлять ситуацию. Дальше — закономерно: озверевшие люди выдернули ответственного из-за пульта, как в Раде, стали пытаться сами «жмать планшетку» — и конец… Огонь погас, настала Тьма. Без объяснений. И спросить-поклониться невозможно, неведомая аппаратура просто отключилась! В сердцах один из «борцов» расхреначил экран локтем, и все пошли вниз, горевать.
В окрестностях, как и у нас, объявились бандиты на машинах — похоже, что ложка дегтя для больших кластеров в этом мире обязательна. Ныне часть осела в посаде, многие покинули Монастырь и ушли подальше. Ни о каком «магните» и речи быть не могло. Вскоре слухи о злосчастном месте поползли по округе, и люди буквально шарахались от Монастыря, числя его чуть ли не столицей Мордора…
Радист Монастыря, представитель донецкой группировки, доброволец и фанат эфира, выпросил станцию и раскладной «подсолнечник» еще в первые дни. А вот нормальную антенну на колокольню, в помещении которой оборудовал гнездо, получить не успел. Мастерил сам, из чего есть, вышло плохо. И тем не менее он сумел настроиться и установить примитивную телеграфную связь с Вотяковым.

 

Когда взмокший Юрик наконец-то закончил художественное изложение информации, слово взял Сотников.
— Все слышали, все, надеюсь, поняли. Прошу участников совещания задавать уточняющие вопросы, при готовности высказывать конкретные, но исключительно зрелые предложения. Потом мы все вместе ознакомимся с докладом нашей научной группы.
И тут валом пошли уточнения, собственно, и необходимые для «предложений».
— Запеленговать удалось? — с ходу спросил Дугин, сидевший рядом со мной.
— Точно — нет, — оживился Вотяков, встав на крепкую почву стиля рубленых фраз. — Для точного определения передатчика нужна пеленгация с трех точек, ну хотя бы с двух.
— Но хотя бы примерное направление?
— Исключительно по возможностям антенны. Я подкручивал вокруг оси, искал позицию еще с момента первой засечки несущей. Все определяет «лепесток раскрыва» антенны — в данном случае это конус примерно в тридцать градусов.
— И где?
— На северо-запад от нас, если очень и очень грубо.
— А расстояние? — выкрикнул механик.
— Ну это же не локатор… Если бы на той Земле, было бы полегче. Там в разное время дня и разное время года — разное прохождение сигнала, и от местности зависит… Короче, существует практика, и опытный радист может прикинуть дальности. Здесь все может быть иначе. Напряженность магнитного поля, похоже, чуть выше, ионосфера и прочее… Я уже не говорю об аномалиях поверхности, тут другая конфигурация материков. Ну если это как-то может помочь, то чисто интуитивно я могу сказать, что станция от нас дальше трехсот километров, но ближе двух тысяч. Только не спрашивайте почему, не скажу.
— Что сейчас с сигналом? — один из бойцов.
— Новых сеансов не было.
— И что могло случиться? — это уже медичка Зоя интересуется.
— По радиочасти — что угодно, — пожал плечами радист. — Сломалась станция, а починить ему нечем. Сел аккумулятор солнечной батареи, снесло антенну, нет прохождения, погода, гроза.
— Вы спрашивали, каково фактическое истинное время у них? На панели ведь есть, — это опять Дугин никак не уймется.
— Конечно, я же все данные в журнал заношу, как положено! У них в группе ни у кого нет наручных часов. Знаете сами, ну… наручные же сейчас не в моде, всем хватает сотового. Как думали, да… Зарядок нет, да и нет возможности только ради точного времени гонять генераторы. Как я понял, им на точное там плевать было при таких делах. Свой он подзаряжал, пока «симба» не перезагрузилась… По косвенным признакам — минус час-два от нашего.
Поняв, что большего из бедного радиста не выжать, народ примолк.
— Спасибо, Юра. Ну друзья, вот такая картина… Думать надо крепко, хотя пока вариантов мало. Кто-то хочет сказать? — встав с первого ряда, предложил Сотников.
Поднялся главный инженер:
— Думаю, товарищи, я выражу общее мнение: украинцам надо помогать. Что бы ни было в нашем совместном и раздельном прошлом, это наши… ну как бы…
— А чего стесняться, Евгений Иванович, это братья! — громко помог ему Гонта.
— Спасибо, Гриша, да… Помогать надо. Однако это «надо» упирается в очевидные проблемы. Мы не знаем, где они, и у нас нет возможности наладить коммутацию на озвученном Юрой расстоянии. Даже если разница во времени всего в один час, то, принимая величину часового пояса в пятнадцать градусов, по этой широте мы получаем что-то около тысячи километров, таблиц у меня нет под рукой. Но для нас это колоссальная дистанция на данном этапе! И я пока не вижу возможности посылать на такие дальности экспедиции, тем более без хотя бы примерной привязки искомого места. Давайте оставим в себе эту моральную готовность к помощи, пока ситуация не прояснится. Увы, мяч все еще на их половине поля. На месте лидеров украинцев я бы начал неспешную миграцию части населения в нашу сторону, как бы спорно это ни звучало. Ждать сеансов, уточнять, вычислять. Большего мы пока сделать не можем.
Потом еще поговорили, в основном женщины, но это были уже эмоции, оценки вероятной ситуации у них и предположения о дальнейшей судьбе анклава. Большинство предположений выглядело безрадостно, многие из нас уже просто списали украинцев, как не способный к сохранению нации кластер.

 

В конце этого информационного совещания на сцену вышел лектор — начальник «научников».
— Приветствую вас, коллеги. Мы работаем уже давно, если таковое применимо к длительности нашего пребывания здесь, однако со многими еще не знакомы. Разрешите представиться, Гольдбрейх Марк Львович, профессор, доктор физико-математических наук, заслуженный деятель науки и техники РСФСР, — так отрекомендовался начальник исследовательской группы, обманчиво молодо выглядевший невысокий старичок характерной внешности. — Да, извините… Начальник НИС — начальник научно-исследовательского сектора.
Собравшиеся кивнули, многие понимающе хмыкнули.
— Вы совершенно правы! — заметил гримасы профессор. — Застарелый штамп. Как видите, я работаю там, где и должен традиционно.
Переждав открытый смех, он продолжил:
— Со мной здесь в зале присутствует уважаемая Эбиджанц Римма Викторовна, аспирант, биологическая химия, прошу любить и жаловать, — профессор рукой представил сотрудницу, статную черноволосую женщину лет тридцати с небольшим. — К сожалению, третий наш сотрудник несколько пренебрег правилами ТБ на хозработах и приболел, поэтому он тут не присутствует.
Проф кашлянул, глотнул водички. Прелесть!
— Так как прямой востребованности нашим специальностям пока нет, мы с первых же дней вынуждены заниматься не привычным, так сказать, но насущным, — зачастую парадоксальным и порой, как нам неизбежно кажется до сих пор, совершенно ненаучным. Что, впрочем, весьма и весьма интересно.
Все слушали, затаив дыхание, будто художественный фильм смотрели.
Еще бы! Перед вами стоит настоящий еврей-профессор и в уже забытой ностальгической манере вещает вам о чем-то таком, что никак не вяжется с неошкуренными бревнами и вспашкой полей под картошку, погонями за бандитами и поиском еще не выбитых лосей, с тарахтящими генераторами и факелами на стенах. Это какой-то сон.
— У меня есть неплохой опыт лекторской работы, поэтому я постараюсь подать информацию максимально понятно, просто и доступно для всех. Но, прежде чем приступить к лекции, я начну с небольшого подарка. Недавно мы получили генератор и, соответственно, дополнительное оборудование, включая астрономическое, вычислительную технику, базы данных и программное обеспечение. Таким образом, проведя серию точных наблюдений, мы можем установить и довести до всеобщего сведения, что сегодня у нас пятое мая ноль-ноль-ноль-первого года. Именно такой порядок знаков был нами выбран из соображений разумного оптимизма.
Еще ни разу стены клуба не слышали таких оваций!
Люди тут же начали переводить часы, корректировать установки смартфонов и планшетов, у кого они имелись, носимых радиостанций. Пришлось Сотникову утихомиривать зал, что заняло какое-то время.
— Итак, основная часть. Для начала мы допустили, что Земля-два имеет те же геометрические величины и параметры движений, что и Земля-один. Не сделай мы этого — все остальное было бы просто бессмысленным. Мы допустили, работу начали — и, как выясняется, не ошиблись. И сейчас всем вам, надеюсь, хорошо известная в бытовом применении астрономическая программа «Стеллариум» у меня на ноутбуке показывает расположение небесных тел, должное данным координатам в данную минуту. Таким образом, наши допуски подтвердились.
Конечно, у всех нас этот «Стеллариум» главным ярлычком на рабочем столе!
А подкалывает по привычке, словно перед ним студенты-олухи за пюпитрами.
— Однако, как вы все уже знаете, конфигурация материков, по крайней мере в данной местности, существенно отличается от староземной. И тем не менее точное вычисление координат Замка позволяет нам иметь базу для дальнейших географических пониманий. Первичный вариант расчета предусматривал допущение, что всех нас перенесли мгновенно, то есть Гринвичский меридиан я, с вашего позволения, оставил там же, где он и проходил на Земле-один, даже учитывая то, что на месте обсерватории может быть вулкан, ледник или болото. Отныне это Гринвич-два. И вместо британцев там ныне проживают, например, румыны…
А что, ярко представилось. Румыны в Альбионе.
— Идентичный предыдущему нулевому меридиану Гринвич-два — очень важная константа. И мы совершенно убеждены в том, что коллеги из других анклавов, начав работу по определению на местности, поступят точно так же — «вернут» Гринвич на традиционное место. Выгоды такого подхода очевидны. В данном случае это просто некая абсолютная величина в определении долгот, установить которую не составило труда с самого начала, с учетом того что перед переводом моих стареньких наручных часов, — ученый муж продемонстрировал всем золотой «ролекс», — на ноутбуке я выставил точное время по Старому Гринвичу, чтобы потом «назначить» Гринвич Новый. Точно так же поступили и некоторые из вас, хорошо усвоившие произведения Жюля Верна: сохранили старое время. Насколько я слышал в нашей замечательной столовой, многие лишь чуть подводили часы до предложенного значения, оставшись в том же часовом поясе… Дальше очень просто — ведь совершенно очевидно, что на дисплее управляющей консоли Смотрящие, несомненно, показывают истинное время нашего места. Лишь студенты-«платники» экономического факультета могут подумать, что наши кураторы зачем-то разграничивали Землю-два на хитро очерченные часовые пояса числом Х, спрятав после того карты в сейф, как и вообще склонны к декретным игрищам со временем вроде забав с «летним-зимним».
На задних рядах раздался заливистый смех, и вскоре бдительный Уксусников буквально за ухо потащил к выходу мальчишку лет тринадцати. Господи, ну этих-то зачем сюда притащили, им же скучно! Пусть бы во дворе тусовались.
— Следующее, — ничуть не смутился Марк Львович. — Находясь в точке, где на Земле-один наличествует субтропический климат, мы тем не менее вынуждены отметить, что климат фактический несколько отличается от такового, склоняясь в сторону субконтинентального. Ровно о том же говорит нам и биоценоз, хотя последний не всегда можно считать полным природным комплексом, — он посмотрел в сторону Эбиджанц, которая согласно кивнула из второго ряда.
— Исходя из вышесказанного, мы вправе предположить, что траектории движений основных океанских течений Земли-два существенно отличаются от «староземных», а температурные зоны здесь расположены по-другому. По климатическим зонам говорить еще рано. Недаром я упомянул, что на территории «гринвичской обсерватории» может быть ледник… Упрощенно говоря, холод к нам ближе по широте, нежели это было в покинутом мире.
Это заметили все. Бамбук тут не рос.
— Полноводная река, текущая с севера на юг, несомненно, впадает в море либо океан и, судя по ее полноводности, является одной из ключевых водных артерий, причем именно континента. Мы предлагаем отныне называть ее Волгой — уже в силу столь необходимого всем нам символизма.
Шумное одобрительное шевеление в стульях стало ответом профессору.
— Так как украинцы, по их словам, находятся на северном берегу неизвестного водоема — предварительно примем его именно за море, со слов передающего, хотя акцентированного вопроса и ответа по поводу солености, как и степени солености, воды задано не было.
Вотяков, тоже сидевший рядом со мной, тихо забубнил себе под нос — дескать, до того ль, голубчик, было…
— С определенной вероятностью мы можем предположить, что Волга в дельте имеет с Монастырем единую береговую линию. Собственно, это все наши географические познания на сегодняшний день. Нынче мы имеем возможность их несколько расширить, я уже докладывал Главе по необходимым мерам.
Вот тут я уже начал кое-что понимать…
— Для образного понимания, каждый из вас может представить себе глобус Земли, полностью закрытый серым туманом, в одном из мест которого есть окно неправильной формы — итог наших скудных познаний о местности и наша пока единственная, неточная и очень маленькая карта. По аналогии подхода к формированию карт всех вам известных игр-стратегий, например, «Эры Империй»…
Громче всех опять отреагировала стайка молодых пацанов на последних рядах.
— Не стоит так удивляться, молодые люди, — профессор снял очки и пристально посмотрел на шумевших тинов. — Ваш покорный слуга стоял у истоков русского интернета и в свое время выполнял некоторые работы по заказу «Сан-Микросистемс».
Наши хакеры притихли.
— Теперь перейдем к другим областям познания, коротко путешествуя от политологии к соционике… Анализируя информацию, предоставленную нам уважаемым работником радиосвязи, мы обнаруживаем ряд интересных феноменов, непосредственно касающихся и нас. Не останавливаясь на очевидном для всех, я тем не менее хочу выделить некие доминанты. Именно они позволили нам выработать ряд гипотез, представляющих, с нашей точки зрения, наибольший интерес и заслуживающих поиска доказательств. Тем не менее, коллеги, в воле каждого согласиться принять их за основу наших поисков или предложить иные в возможностях собственного информационного метаболизма.
Вот это уже мало кто переварит! Ничего, смотрю, лекция пишется на диктофоны и вскоре будет растащена на цитаты.
— Итак, первое. Известные вам акторы, именуемые ныне Смотрящими, но которых правильней будет называть Селекторами, действуют с определенной целью и по определенному плану. Смотрящие, будем называть их все же так во избежание путаницы, поставили нас в некие рамки, контур которых точно еще не определен.
Лектор перечислил уже известные ограничения и наши неудачи при «покупках», а потом заговорил о той самой селекции:
— Несомненно, все группы проходят своеобразное «тестирование», в котором безжалостно отсеиваются так и не приспособившиеся. Сам принцип отбора кластеров позволяет нам отчасти увидеть подход Смотрящих. «Селективные кластеры», коими в определении акторов являемся и мы, созданы, как многие уже успели заметить, не по национальному принципу, а по принципу единого этнокультурного формата. Такого, как, например, Российская Федерация, где присутствуют не только русские, как «стержневой этноформат», но и представители народов, населяющих Россию… В число ста двадцати человек многие народности не попали. У нас есть мордва, но нет ни одного чуваша. Есть якут, татары, башкиры, эвенк, но нет, например, тувинцев и бурят. И так далее… Можно предположить, что национальный состав определялся не произвольно, а по определяемой исключительно Смотрящими степени вовлеченности в создание общей культуры, как и валентности культур. Но тут пока есть вопросы…
Неужели Уксусников уже составил досье на всех нас? Расторопно.
— Итак, кого нам ожидать увидеть в таких кластерах, как наш? Очевидно, что британская культура будет присутствовать со всеми составляющими шотландской, валлийской, ирландской и прочими. Несомненно присутствие американцев. Далее каждый сможет и сам представлять подобное. А вот то, что подобный замок предоставили белорусам, чехам или полякам, — весьма сомнительно, в силу сильной монокультуры этих стран и народов. Может быть, Смотрящие учитывали фактор некой, по их критериям, «вторичности» таковых монокультур, — профессор по-модному показал пальцами знак кавычек.
— Я также осмелюсь предположить, что возможно применение оценки «прогрессорского» либо «деструктивного» в динамике развития некоторых культур. Это касается, прошу понять меня правильно, современного арабского мира, например.
— А Израиль как? — выкрикнул кто-то.
— Думаю, шансы невелики, — профессор грустными еврейскими глазами оглядел зал. — Однако иудеи есть везде, и общий вклад этноса в мировые культуры для всех, надеюсь, несомненен.
— А Япония?
На спрашивающего зашикали, но он не унимался.
— Нет, а как с Японией?!
После этих вопросов любопытствующего автору доклада пришлось немного отдохнуть — столь сильные обсуждения, возмущения и локальные дебаты развернулись в рядах. Когда кое-как все утихли, Марк Львович вновь начал нас удивлять.
— Однако весьма и весьма вероятно, что представители данных народов все же присутствуют на Земле-два в воплощенной идее кластеров гораздо меньшей численности — без каналов поставки и наблюдения. В нашем «паспорте» написано: «особый режим». Значит, есть и «общий». Наблюдение в данном случае может заключаться в финальной оценке способности такого монокластера влиться в валентную для них этнокультуру кластера селективного. Мы допускаем, что таковым сообществам могут предоставлять одноразовую стартовую помощь, что подлежит проверке. В таком случае это делается для предоставления шанса другим культурам остаться в поле эксперимента… Нас, естественно, никто не спрашивает, и взглядов социума на национальные вопросы не учитывает.
Как тут не гудеть. Конечно, надо! И обдумать хочется, и поговорить самим.
— Командор, даешь перекур! Ухи-вспухи! — заорал Гришка.
Его поддержали многие, и нам устроили перерыв на десять минут. Большинство вышли в боковые проходы, а курильцы — на улицу. Намереваясь присоединиться к спорящим, я внезапно передумал и отошел в сторону, решив просто постоять под темным небом церковного дворика.
— Демон, подваливай, выскажи мнение! — крикнул прапор, в компании с мужиками утопающий в клубах табачного дыма неподалеку. Но я лишь махнул рукой. Разгружу голову — чувствую, впереди нас ждет еще много интересного.
— Серег, ты как думаешь… — Не удалось мне постоять: взбудораженный Гонта развернул меня к себе. — Эти самые бандюки не могут быть одного роду-племени?
— Да вроде… выглядят, как мы. Впрочем, я не присматривался. Белорусы? Дикость какая-то. Зачем из белорусов выжимать криминал?
Тут раздались призывы вернуться в зал, замелькали искры разрушаемых окурков.
Ну, пойдем слушать дальше.

 

— С вашего позволения, я продолжу интереснейший разговор о мононациональных и других кластерах… Повторюсь, все сказанное — пока только гипотезы. Монокластеры. Их численность не может быть закритически мала и должна обеспечивать возможность гарантированного выживания до момента встречи с кластером селективным. То есть там будут женщины и дети, люди разных специальностей и профессий прикладного характера. Предположу численность в тридцать — сорок человек. У них будут какие-то примитивные инструменты в виде «находки на месте» и некая база-укрытие. Какая?
Гольдбрейх подсмотрел в какую-то тетрадь. «Интересные там могут иметься записи», — подумалось мне.
— В нашем «паспорте» замок имеет версию индекса, или «форму поселения», если принять предложенное в тексте, прописанное так: «Укрепленное, тип два, с сателлит-комплектом, тип два». Предположим для монокластеров «Неукрепленное, тип один, два, три и так далее». Остальные вариации индексов сами по себе явно допускают и другие формы кластеров, размещенных на карте с некими целями. Здесь нам необходимо точно представить, что понимать под «типом»: вариации строения или масштаб строения.
Допустим, что «тип» — это масштабность сооружения. Однако предположение, что часть индекса по нарастающей «тип три» означает не что иное, как небольшой город за крепостными стенами, было нами отвергнуто. Отвергнуто в силу неравенства в соревновании — с какой стати жителям РФ будет предоставлен лишь замок, а жителям Швейцарии — целый город?
— Рассею Запад всегда обделить горазд! — рявкнул какой-то мужик, сорвав возгласы одобрения.
— А? Ну да, ну да… Продолжим. Так как цифровой ряд может быть продолжен, то «тип пять» должен означать целый мегаполис, но допустить этого мы не можем. «Тип» — несомненно, просто вариант укрепленного строения: замок или монастырь. Пока кроме замка и монастыря больше ничего не предложено, однако если и есть другой аналогичный тип строений, то он, несомненно, должен обладать не меньшими фортификационными свойствами. О причинах такого вывода я скажу позже.
Опять гул. Принялись думать: а что может быть «главным убежищем», кроме замков и монастырей?
— Убежище монокластеров, означенное, как «неукрепленное», — не домики в чистом поле, отнюдь. Это, например, производственные территории, определяемые «типом» и имеющие ограждение периметра, пусть и относительно слабое. Но ни о какой серьезной фортификации здесь речь не идет. Для примера представьте себе небольшую стерильную автобазу. Сам факт присваивания индекса подразумевает, с большой долей вероятности, и информирование поселенцев о своем статусе, все еще особом. То есть белорусы, например, получили свой бумажный «паспорт», хотя реальной пользы это им не приносит.
— Все остальные кластеры не имеют «паспорта» и брошены на произвол судьбы. Те, что покрупнее, могут быть «выброшены» возле группы матричных домов, таких, как в нашем Посаде. Эти группы расположены сателлитами возле кластера основного и родственны ему в культурно-этническом формате. Наиболее жестоко поступили с разрозненными группами людей минимальной численности: как мы уже знаем, их порой выбрасывало прямо в лес.
— У нашей группы нет сомнений, что Смотрящие уже на самой начальной стадии приготовили всем попавшим сюда ряд «факторов тревоги». Не исключаем, что многие из них исчезнут, когда начнутся той или иной степени противостояния и конфликты между уже окрепшими «суперкластерами». Одним из таких «раздражителей» может являться специализированный кластер, нацеленный исключительно на паразитирование за счет остальных. Вы все уже поняли, что в данном случае речь идет о дефилирующей по окрестностям замка бандитской группировке…
Тут докладчик столь явно и неумолимо посмотрел на Бероева, что бедный капитан, как мне показалось, даже покраснел. Все, ночь пыток — и завтра Бероев поведет войска в бой. Выждав убийственную паузу, старый хрен сообщил:
— Кроме того, как мы уже знаем, на карте есть «локальные ресурсы», или ЛР. Один такой, уважаемые коллеги, мы успешно сейчас и доедаем. Очевидно, что ЛР могут быть не только продуктовые. Найти хотя бы один из них в любой его разновидности — архиважная ныне задача! Получив второй ЛР, кроме очевидных материальных приобретений мы получим некий «шаг сетки», или «ячеи распределения», для удобства восприятия я опять обращусь к аналогиям с играми-стратегиями… К сведению молодых геймеров: не стоит относить сию аналогию к склонности Смотрящих побаловаться с консолью. Здесь мы, скорее, должны превозносить умелое моделирование, умственные и фантазийные способности разработчиков этих замечательных игр. К сожалению, служба нашей внешней разведки нам такие сведения пока не предоставила и вероятного «шага» мы пока не знаем, — Гольдбрейх, подняв очки, провел глазами по залу, нашел меня.
…Вот тут я и получил визуальное «туше» от умного еврея. Хоть в подпол провались!
Вспомнились слова Уксусникова о том, что я, героически болтаясь по рейдам… В общем, «страшно далеки они от народа». Я до сих пор не знаком с исследовательской группой, не знаю многих в этом зале. И наоборот, для многих из сидевших тут людей таинственный тов. Демченко — «Герой Разведки». Не выполняющий, как выясняется, важнейших стратегических задач.
— Теперь немного о внешней среде. Ей Смотрящие тоже приготовили особую роль: в определенные периоды именно внешняя среда должна осуществлять некий прессинг подопечных. По нашему мнению, на это наталкивает запись в «паспорте»: «Агрессивность среды: общий режим сезонно». То есть в некий сезон нас ждут неприятные сюрпризы. Однако вряд ли тут имеются в виду природные катаклизмы, которых, впрочем, на этой планете наверняка хватает с избытком. Нет, больше для «раздражителей» подходят опасности, с которыми мы сможем, так или иначе, бороться, развиваясь и становясь сильнее.
Отсюда все начали слушать очень внимательно.
— Все вы обратили на них внимание и давно уже привыкли к характерным «громоотводам», закрепленным между крышами над двумя нашими «улочками». Странная конструкция последних заинтересовала нас, и мы постарались изучить эти «громоотводы», в чем нам огромную помощь оказал уважаемый Юрий Вотяков, ему отдельное спасибо! «Громоотводы» оказались не связанными с почвой проводниками, а просто весьма тяжелыми железными конструкциями. Странная форма их вызывает недоумение. Вероятные ветровые нагрузки в профиль заставили неизвестных нам конструкторов установить на опорных платформах мощные ребра жесткости, а сама форма не оправдана никак, если только…
Он умеет выждать эффектную паузу, старый лектор-интеллектуал!
— Если только это не средство обороны. В конечном итоге мы определили «громоотводы» как специальные лезвия чудовищного размера, установленные до нас и не Смотрящими. По нашей просьбе Юрий совершил, так сказать, «опасное хождение по высоте» и выяснил, что стороны «громоотводов» заточены, начиная с одной трети длины! Назначение таких лезвий может усматриваться такое — защита Замка от вероятного нападения с воздуха живых существ. О боевой эффективности данных приспособлений нам ничего не известно — вполне может быть, что их надо просто демонтировать и отдать в кузню на переработку…
Я ради интереса посмотрел на Бероева. Слегка бледный капитан был напряжен, как струна. Ну завтра начнется «ломка плана заказов в пользу оборонки».
— Ныне нам очень сложно сказать, что за противник эпизодически или сезонно нападал с воздуха и, возможно, будет нападать и в дальнейшем. Это могут быть как и существенно видоизмененные, но известные науке виды птиц, так и существа, для нас новые. Судя по всему, биомасса планеты больше старой земной, а крупные размеры животных и рыб никого из вас уже не удивляют. Крупному хищнику белковой пищи на Земле-два вполне хватает. Нельзя исключать и вероятности искусственного помещения Смотрящими на Землю-два подобных существ, которые должны просто вымереть на определенном этапе, выполнив некую фильтрующую задачу.
— Драконы будут? — вскрикнул юношеский голос.
— Давайте обойдемся без них, хорошо? Вы вытерпите?
— Скажите, а эльфы в здешних лесах могут быть? Вы это допускаете? — Девчата вновь плеснули романтикой. Опять встал Уксусников, предусмотрительно притаившийся в засаде неподалеку от молодых.
— Хм… Ну знаете, это вы смело. Так… Об остальных биологических угрозах мы пока не можем и догадываться, так как у нас просто мало данных. Тем не менее вектор наблюдений и поисков мне бы хотелось задать уже сейчас. Есть еще ряд примет, наталкивающих на подобные выводы, но сомнительное удовольствие вспомнить о них я оставлю уважаемой публике…
Лектор продолжал рассказывать о биосфере Земли-2, но слышно было плохо — все стали вспоминать: вслух и шепотом, группами и парами, переглядываясь и подсказывая… Стены и башни, толщина бревен на срубах, прочные крыши и узкие окна строений. Я же первым делом явственно представил себе катапульту в комнате у радиста, на которой он сушит полотенца и совершенно не торопится осваивать, отмахиваясь от маниакально настроенных, как ему казалось, Бероева с Гонтой.
Сейчас уже не отмашется.
Кстати, а почему катапульта у нас только для одной стороны дадена, а? Оттуда полетят?
Гольдбрейх, которому принесли еще один стакан с холодной водой, успокоился и вновь был готов к дальнейшему рассказу.
— И напоследок немного предположений о самом интригующем: зачем все это надо? Мы не будем сейчас рассматривать вопрос о том, кто такие Смотрящие, наука должна заниматься лишь тем, что поддается научному исследованию. Единственно предположим, что Смотрящие есть некие кураторы нашей цивилизации, полномочные давать ей оценки и принимать меры к их исправлению. Пока рассмотрим вопрос о целях.
Тривиальное заселение новой планеты землянами явно не входит в планы Смотрящих — эту задачу можно выполнить гораздо быстрее и эффективней. Кроме того, весьма сомнительно, что Земля-два есть «недавно открытая свободная планета», ждущая своих алчных поработителей. Скорее это искусственно созданная в рамках Программы среда в обеспечение эксперимента «номер пять». Из нашего «паспорта» — «Платформа: пятая». То есть мы с вами в нынешнем состоянии и местонахождении — уже пятая попытка устроителей Программы.
Нетрудно прийти к неутешительному выводу, что первые четыре провалились. Нам сейчас не стоит тратить время и силы для представления себе вариантов и условий неудавшихся попыток со второй по четвертую — достаточно представлять себе итоги первой, которой является Земля-один. Допустим, что экзаменационной задачей Смотрящими выбрано одно жесточайшее условие, должное быть выполненным землянами на некоем промежуточном этапе развития. Но оно не выполняется! Что может подразумеваться?
Многим первой на ум придет пресловутая глобальная ядерная война. Однако мы склонны оставить эту Страшную Особу на вторых или даже третьих ролях. В некотором смысле ядерный катаклизм вполне может даже включаться в экзаменационный перечень Смотрящих. Ибо сам по себе внутренний Конфликт вряд ли в чистом виде может быть показателем уровня развития цивилизации, как и ее базовых способностей, скорее это болезнь, коей некоторым цивилизациям приходится переболеть.
Гораздо более весомым является предположение о некой внешней угрозе, с которой Земля-один к определенному моменту просто обязана иметь возможность справиться. И это есть категорическое условие, доказывающее и зрелость, и уровень цивилизации. Например, угроза, относящаяся к области космогонии и астрофизики. Прежде всего — столкновение с небесным телом, неизбежно приводящее к неприемлемым последствиям для цивилизации. Конкретика нам сейчас не нужна, и мифологию разряда «Планеты Нибиру» мы сейчас упоминать не будем. Скорее всего люди на Земле-один вообще еще ничего не знают о грядущей угрозе и обнаружат признаки опасности, допустим, только через пятьдесят лет, точные данные через пятьдесят пять, а реальные меры начнут принимать через шестьдесят три года. Вы понимаете, что все приведенные мной цифры условны. Однако Смотрящие, как допускаем мы, уже сейчас категорически убеждаются, что процесс необратим и мы не успеваем принять всех необходимых мер — исследовательских и научных, технологических и организационных. Мы не умеем к определенному времени оперативно изменять траектории таких небесных тел, как Луна. Но почему они в том убеждены заранее?
Мы не знаем методологий наблюдения и оценок кураторов, но вполне в состоянии предложить свои. И самая главная из них — экономическая. Вы прекрасно знаете, как и почему американцы в свое время свернули знаменитую лунную программу. Крупнейшей и мощнейшей экономике мира, держателю мировой резервной валюты, эта задача оказалась не по средствам! Что уж говорить об остальных государствах…
Увы, все высказанные светилами мировой фантастики двадцатого века идеи и помыслы оказались невыполнимыми. В двадцать первом веке все светлые идеи освоения Дальнего Космоса были похоронены окончательно. И причина одна — это невозможно экономически. Наша цивилизация просто не имеет ресурса, достаточного для постройки самой малой эскадры подобных кораблей. В последние годы все уже понимали, что если и состоится дальний космический полет, то это явится величайшим актом коллективной благотворительности за всю историю человечества. Ни одно государство мира не сможет выделить таких ресурсов, никакие олигархи не расстанутся с такими суммами! Вот таков печальный итог нашего развития. Социализм не смог выжить, не имея системных стимулов и факторов эволюционной саморегуляции, а капитализм не позволил миру создать общечеловеческое богатство, растаскивая прибыль по кошелькам. Оптимальная модель так и не найдена, да ее никто и не ищет.
Таким образом, достаточно экстраполировать общий мировой ВВП и выяснить, будут ли у Земли-один необходимые ресурсы к нужному моменту. Их, в нашем предположении, не находится — и тогда Смотрящие запускают Программу.
«Но ведь они сами в состоянии помешать катастрофе!» — спросите вы, уже представляя возможности Смотрящих. Несомненно, могут. Но они, опираясь, допустим, на предыдущий опыт, уверены, что и сами мы способны справиться с опасностью.
В данном случае эта Большая Угроза является единственным и, несомненно, самым действенным стимулом для диалектического перехода земной цивилизации на другой технологический и социально-политический уровень, с обретением принципиально новых возможностей для освоения пространства. Без такого стимула мы никогда не продвинемся вперед — будем продолжать потреблять и воевать, совершенствовать системы получения удовольствий. Максимум — робко и нерезультативно летать к Луне и Марсу.
И лишь после успешного прохождения такого, или подобного, испытания Земля станет другой, и вполне возможно, что это и есть конечная цель Смотрящих — получить на выходе новый самобытный продукт, новую же Культуру. И этот продукт нужен им настолько, что устроители идут на колоссальные затраты, создавая матричную Землю-два, после чего раз за разом ищут на ней некий вариант-оптимум эволюционно-принудительного развития землян.
Землянам постоянно мешает нечто принципиальное, но, и это уже очевидно, не определимое самостоятельно. И вот тут Смотрящие призывают нам на помощь Программу. Некий Глобальный Тестер с безусловным присутствием в дальнейших вариациях развития земной цивилизации особо регламентированных «эволюционных» процессов.
Что же нам мешает? Политические формации и экономические модели? Вполне может быть, ведь на Земле-один оптимум пока даже не просматривается, все заняты бессмысленным соревнованием без правил и финишной черты. Огромное количество народов и племен, так и не нашедших за тысячелетия общего языка? Может быть, и так. Есть факт: Земля-один так и не стала плавильным котлом стран и народов, мечты фантастов о «Едином Землянине», достойно представляющем нашу планету вовне, лопнули по швам. Весьма прочным, кстати, у многих авторов…
Так или иначе Программа запущена, попытки провалены, Смотрящие работают. А мы должны жить, развиваться, думать и знать, что когда-то нас будет ждать свой Большой Ужас из космоса. Нас будут курировать, пока мы боремся. Вероятно, нам будут помогать до определенного технологического этапа, после чего помощь прекратят, оставив только контроль. При успешном развитии событий, в понимании Смотрящих, конечно, на Земле-два останется, в идеале, одна, а в допустимом варианте — две суперкультуры, одна из которых окажется существенно сильнее. Оба варианта позволят Земле-два иметь огромный мобилизационный ресурс.
— Скажите, профессор, а что будет с Землей-один?
— Скорее всего ничего. На той планете никто и ничего не знает.
Поднявшийся шум не позволил неблагодарным слушателям услышать последние слова профессора Гольдбрейха: «На том, коллеги, разрешите откланяться, спасибо», — эмоции потекли рекой, люди хотели осмыслить услышанное прямо тут, не торопясь расходиться по домам.
А я пошел. Ругаться и спорить мне совершенно не хотелось.

 

У башни меня опять подцепил Юрка.
— Ну как лекция? Чума!
— Ты издеваешься? — скривился я. — Дай хоть поспать, такое переварить надо. А ты давай полотенчико на гвоздик вешай. И к стрельбам готовься: завтра борцы с драконами с утра к тебе нагрянут, помяни мое слово!
— Да какими там драконами… — уныло молвил Юрец. — Нафантазируют тоже. Но ведь нагрянут, паразиты. Так что, зайдешь ко мне? Чет ты там какие-то вкуснятины, помню, обещал. Или рухнешь на полати?
— Не рухну! — секунду подумав, решил я. Не уснуть мне теперь — лучше уж с умным парнем поболтать. Видит Бог, есть о чем. — Заскочу к себе, переоденусь полегче и приду, поболтаем под чаек с рыбкой. Жди.
Хорошо, что к Сотникову заходить не надо.
Он меня уже порадовал после лекции, на ходу. Завтра я превращаюсь в моряка.
Назад: Глава 8
Дальше: Глава 10