9
Полковник Джеймс Роббинс посмотрел на Феникс, висящий над головой.
"Ну вот, я снова здесь", – подумал он.
Его смущение не укрылось от генерала Сцилларда.
– Полковник, вы ведь не слишком любите бывать в генеральской столовой, не так ли? – спросил он, отправляя в рот кусок бифштекса.
– Я ее терпеть не могу, – пробормотал Роббинс, не отдавая себе отчета в своих словах. Опомнившись, он поспешно добавил: – Прошу прощения, сэр.
– Не могу вас в этом винить, – усмехнулся Сциллард, расправляясь с бифштексом. – Вся эта хренотень с запретом питаться здесь всем, кроме генералов, архиглупа. Да, кстати, как ваша вода?
Роббинс бросил взгляд на запотевший стакан перед собой:
– Восхитительная, сэр. Очень освежает.
– Знаете, во всем этом, – Сциллард обвел вилкой зал столовой, – виноваты мы. Я хочу сказать, Специальные силы.
– То есть? – удивился Роббинс.
– Генералы Специальных сил таскали сюда всех, не только офицеров, но сержантов и даже рядовых. Потому что, за исключением боевых ситуаций, в Специальных силах всем глубоко наплевать на звания. Так что вся столовая была забита солдатами, которые уплетали аппетитные бифштексы и глазели на планету над головой. Все это действовало на нервы остальным генералам – и даже не столько то, что им приходилось обедать в обществе рядовых, сколько то, что это были рядовые из Бригад призраков. Это было в старые времена, когда от одной мысли о солдате, которому от роду нет еще и года, у вас, "настоящих рожденных", мурашки по коже бежали.
– Это происходит до сих пор, – признался Роббинс. – Иногда.
– Да, знаю, – усмехнулся Сциллард. – Но теперь вы хотя бы научились лучше это скрывать. Так или иначе, прошло немного времени, и генералы из "настоящих рожденных" заявили во всеуслышание, что это их собственная вотчина. И с тех пор все, на что может рассчитывать простой смертный, попавший сюда, – это стакан восхитительной освежающей воды, на которую вы смотрите с таким отвращением, полковник. Что ж, от лица всех Специальных сил приношу вам глубочайшие извинения за эти неудобства.
– Благодарю вас, генерал. К счастью, мне совсем не хочется есть.
– Вот и хорошо, – пробормотал Сциллард, снова набрасываясь на еду.
Полковник Роббинс молча наблюдал за тем, как генерал расправляется с солидным ломтем мяса, покрытым румяной корочкой. На самом деле он умирал от голода, однако упоминать об этом было бы неприлично. Роббинс мысленно взял на заметку: в следующий раз перед тем, как отправиться на встречу в генеральскую столовую, надо будет основательно подкрепиться.
Дожевав и проглотив кусок, Сциллард снова обратил внимание на Роббинса.
– Полковник, вам приходилось слышать о системе Эсто? Не копайтесь в компьютере, просто скажите, знаете ли вы о такой?
– Впервые слышу, – признался Роббинс.
– А как насчет Краны? Мауны-Кеа? Шеффилда?
– Я знаю Мауна-Кеа – это потухший вулкан на Земле, на Гавайских островах. Но, полагаю, вы имели в виду другое.
– Совершенно верно. – Снова махнув вилкой, Сциллард указал на точку за восточным краем диска Феникса. – Система Мауна-Кеа вон там, у самого горизонта "сквозного скачка", если считать от Феникса. Там основана новая колония.
– Ее основали гавайцы? – спросил Роббинс.
– Разумеется, нет. Если верить тем данным, которые у меня есть, в основном, тамилы. Название выбрали не они; они там просто поселились.
– И что интересного в этой системе?
– То, что меньше трех суток назад в ней пропал крейсер Специальных сил.
– Он подвергся нападению? – встрепенулся Роббинс. – Был уничтожен?
– Нет. Он просто исчез. Ни разу не вышел на связь с того момента, как прибыл в систему.
– Крейсер сообщил о своем появлении колонистам?
– Он и не должен был этого делать, – отрезал Сциллард.
По тону генерала Роббинс понял, что настаивать бессмысленно. Он спросил:
– Быть может, с кораблем что-то случилось при возвращении в обычный космос.
– Мы запустили поисковый зонд, – сказал Сциллард. – Никаких следов крейсера. Никаких следов "черного ящика". Никаких обломков на всем предполагаемом пути полета. Ничего. Крейсер как сквозь землю провалился.
– Странно, – пробормотал Роббинс.
– Нет, – поправил его Сциллард. – Странно то, что это уже четвертый боевой корабль Специальных сил, который мы потеряли на протяжении месяца.
Роббинс недоуменно уставился на генерала:
– Вы потеряли четыре крейсера? Как?
– Ну, полковник, если бы мы это знали, то уже давно отправились сворачивать кому-нибудь шею. То обстоятельство, что я сижу перед вами и ем бифштекс, красноречиво говорит, что мы пока в полной темноте.
– Но ведь вы подозреваете, что за этим кто-то стоит, – сказал Роббинс. – Тут дело не в том, что какой-то корабль просто неудачно совершил "сквозной скачок".
– Разумеется, – подтвердил Сциллард. – Исчезновение одного корабля можно было бы списать на случайность. Но потеря четырех крейсеров на протяжении одного месяца – это уже нехорошая тенденция. Корабли и "скачки" тут совершенно ни при чем.
– И кто, по-вашему, за этим стоит?
Сциллард раздраженно бросил на стол приборы.
– Черт побери, Роббинс, неужели вы думаете, что я говорю сейчас с вами, потому что у меня нет друзей?
Роббинс помимо воли криво усмехнулся:
– Значит, обиняне.
– Обиняне, – подтвердил генерал. – Да. Те самые, у которых где-то торчит Чарльз Бутэн. Все системы, в которых исчезли наши корабли, или находятся неподалеку от владений обинян, или содержат планеты, на которые они в то или иное время выдвигали свои притязания. Конечно, ниточка тонкая, но пока что у нас нет ничего существеннее. Главное, мы понятия не имеем, как и почему это происходит, и, надеюсь, вы сможете пролить на это какой-то свет.
– Вы хотите знать, как далеко нам удалось продвинуться с рядовым Дираком?
– Если вы ничего не имеете против, – подтвердил Сциллард, снова беря столовые приборы.
– Процесс идет очень медленно, – признался Роббинс. – На наш взгляд, воспоминания из предыдущего пласта вырвались на поверхность вследствие стресса, а также определенных чувственных воздействий. Мы не имеем возможности оказать на Дирака такое психологическое давление, как это случилось с ним в боевой обстановке, поэтому нам приходится постепенно знакомить его с фактами жизни Бутэна.
– С его личным делом?
– Ни в коем случае, – возразил Роббинс. – Мы стараемся избежать всего, что написали и рассказали о Бутэне другие. Это ведь не его собственные мысли, и нам не хочется навязывать Дираку постороннюю точку зрения. Кайнен и лейтенант Уилсон работают с первоисточниками – с записями, которые сделал сам Бутэн, и с предметами, связанными с ним.
– Вы хотите сказать, с его личными вещами?
– Ну да, с тем, что ему принадлежало, что ему нравилось – вспомните мармеладные орешки. Мы не забываем также вещи знакомых Бутэна, водим Дирака туда, где Бутэн родился и вырос. Как вам известно, он уроженец Феникса. На шаттле до планеты рукой подать.
– Очень хорошо, что ему приходится "работать в поле", – без тени иронии заметил Сциллард. – Но, как вы говорите, процесс идет медленно.
– В Дираке всплывает все больше и больше от Бутэна, – объяснил Роббинс, – но пока в основном это моменты личного характера. Я ознакомился с досье на рядового Дирака; до недавних пор он был весьма пассивным типом. Он не определял события, а шел у них на поводу. И таким же Дирак был на протяжении первой недели, проведенной у нас. Но в течение последних трех недель он становится все более целеустремленным и решительным. И, с точки зрения психологии, это гораздо больше соответствует образу Бутэна.
– Значит, Дирак постепенно превращается в Бутэна. Замечательно.
Сциллард помолчал.
– Но он что-нибудь вспоминает?
– В этом-то все и дело, – вздохнул Роббинс. – Память возвращается очень медленно. И в основном это воспоминания личного характера, не имеющие отношения к работе. Мы прокручиваем Дираку аудиозапись голоса Бутэна, говорящего о своих научных проектах, и он слушает их совершенно равнодушно. Но стоит показать ему фотографию дочки Бутэна, и он замирает на мгновение, после чего рассказывает, когда она была сделана и что на ней изображено. Временами нас охватывает отчаяние.
Какое-то время Сциллард жевал молча. Роббинс воспользовался этой паузой, чтобы насладиться водой. Она оказалась далеко не такой освежающей, как он надеялся.
– То есть воспоминания о девочке не влекут за собой ничего другого, косвенно связанного? – наконец спросил Сциллард.
– Иногда все-таки бывают небольшие прорывы, – сказал Роббинс. – Так, один снимок Бутэна с дочерью, сделанный на какой-то научно-исследовательской станции, напомнил Дираку о работе, которой там занимался Бутэн. Это было еще до его возвращения на станцию "Феникс". Тогда он как раз впервые занялся проблемой буферизации сознания и познакомился с технологиями, которые мы получили от консу. Однако ничего полезного Дирак не вспомнил – я имею в виду, почему Бутэн вдруг решил стать предателем.
– Покажите Дираку другую фотографию девочки, – предложил Сциллард.
– Мы показали ему все, что только удалось найти. Их не так уж и много. И после дочери не осталось никаких вещей – ни рисунков, ни игрушек, вообще ничего.
– Почему? – удивился Сциллард.
Роббинс пожал плечами:
– Она погибла до того, как Бутэн вернулся на станцию "Феникс". Наверное, он не захотел брать с собой ее вещи.
– А это уже любопытно, – встрепенулся Сциллард.
Его взгляд сосредоточенно устремился вдаль – признак того, что генерал запросил какую-то информацию у своего МозгоДруга.
– В чем дело? – не выдержал Роббинс.
– Пока вы говорили, я ознакомился с личным делом Бутэна, – объяснил Сциллард. – Бутэн – колонист, однако его работа на Союз колоний требовала нахождения в одном из центров отдела военных исследований. Последним местом, где он работал перед тем, как попасть сюда, была научная станция "Ковелл". Слышали о такой?
– Название знакомо, – подтвердил Роббинс, – но я никак не могу вспомнить, где его слышал.
– Мои данные говорят, это была станция для проведения работ в условиях невесомости, – подсказал Сциллард. – В частности, там занимались биомедицинскими исследованиями, из-за чего Бутэн и попал туда. Но главным были системы оружия и навигации. И вот что любопытно – станция выведена на орбиту непосредственно над системой колец планеты. До края внешнего кольца от нее чуть больше километра. Космический мусор, из которого состоит кольцо, использовался для тестирования навигационных систем ближнего действия.
Теперь Роббинс вспомнил. Планеты с тяжелым ядром, обладающие системой колец, встречаются редко, а те, на которых основали поселения люди, – еще реже. Колонисты предпочитают не селиться там, где каменные глыбы размером со стадион падают с неба регулярно, а не раз в тысячелетие. Ну а колонизированная планета с системой колец, да еще и с орбитальной станцией отдела военных исследований – это уже было просто что-то из ряда вон выходящее.
– Омаха, – сказал Роббинс.
– Омаха, – подтвердил Сциллард. – Которую мы потеряли. Нам так и не удалось доказать, что на планету и на станцию напали обиняне. Возможно, колонию разорили рраей, после чего обиняне напали на них, воспользовавшись тем, что рраей были ослаблены сражением с нами и еще не успели восстановить силы. Вот одна из причин, почему мы не стали с ними воевать. Однако непреложный факт: прежде чем мы смогли опомниться и вернуть Омаху, обиняне тотчас же предъявили свои претензии на нее.
– И дочь Бутэна жила в колонии, – заметил Роббинс.
– Если верить списку погибших, она находилась на станции, – поправил Сциллард, пересылая Роббинсу все документы. – Станция была большая. Просторный жилой отсек позволял сотрудникам жить вместе со своими семьями.
– Господи…
– И знаете что, – как бы мимоходом добавил Сциллард, накалывая на вилку последний кусок бифштекса и отправляя его в рот, – при нападении станция "Ковелл" не была уничтожена полностью. Больше того, у нас есть надежная информация, которая позволяет предположить, что станция осталась практически нетронутой.
– Хорошо.
– В том числе и жилой отсек.
– О, ну хорошо.
Наконец до Роббинса дошло.
– Заранее могу вам сказать, что мне не по душе, куда вы клоните.
– Вы сами говорили, что память Дирака сильнее всего откликается на стресс и чувственные восприятия, – сказал Сциллард. – Доставить его туда, где погибла его дочь, где, скорее всего, остаются ее личные вещи, – по-моему, это можно будет считать существенным чувственным восприятием.
– Остается небольшая проблема – в настоящий момент система Омахи принадлежит обинянам, – напомнил Роббинс.
Сциллард пожал плечами:
– Вот тут на сцену выходит стресс.
Положив приборы на тарелку крест-накрест, генерал отодвинул ее от себя, показывая, что закончил.
– Генерал Мэттсон забрал рядового Дирака к себе в первую очередь потому, что не хочет, чтобы он погиб в бою, – напомнил Роббинс. – А если отправить его на Омаху, господин генерал, результат будет прямо противоположный.
– Да, но генералу Мэттсону, которому хочется всячески оберегать Дирака, следует хорошенько подумать о том, что три дня назад четыре моих корабля с тысячей человек на борту вдруг взяли и пропали, как будто их никогда и не было, – сказал Сциллард. – И в конечном счете Дирак по-прежнему остается солдатом Специальных сил. Если потребуется, я настою на его переводе.
– Мэттсону это не понравится, – заметил Роббинс.
– Мне бы тоже не хотелось прибегать к крайним мерам. У меня неплохие контакты с генералом Мэттсоном, несмотря на его снисходительное отношение к Специальным силам и ко мне лично.
– Не только к вам, – поправил его Роббинс. – Генерал относится так ко всем.
– Да, старый осел является стойким приверженцем теории равных возможностей, – согласился Сциллард. – И сам это признает. На его взгляд, это означает, что с ним все в порядке. Как бы там ни было, хоть мне и не хочется ссориться с Мэттсоном, если будет нужно, я на это пойду. Но, надеюсь, до этого дело все же не дойдет.
К столику подошла официантка; Сциллард заказал десерт. Роббинс подождал, когда официантка удалится.
– Почему вы уверены, что до этого дело не дойдет?
– Как бы вы отнеслись к тому, если бы я сказал, что отряд Специальных сил уже переброшен на Омаху и готовит почву к тому, чтобы отвоевать систему? – спросил Сциллард.
– Весьма скептически, – признался Роббинс. – Подобная деятельность рано или поздно будет обнаружена, а обиняне славятся своей безжалостностью. Они не допустят присутствия врага на своей территории.
– Тут вы совершенно правы, – согласился Сциллард. – Однако ваш скептицизм не имеет под собой оснований. К настоящему моменту солдаты Специальных сил находятся на Омахе уже больше года. Они даже бывали внутри станции "Ковелл". Полагаю, нам удастся свозить рядового Дирака туда и обратно, не привлекая к себе особого внимания.
– Каким образом?
– Ну, разумеется, нам придется действовать очень осторожно, – уклончиво ответил генерал. – Используя кое-какие новые игрушки.
Вернулась официантка с десертом: двумя большими кексами, облитыми шоколадом. Роббинс жадно уставился на тарелку: он обожал кекс, облитый шоколадом.
– Надеюсь, вы отдаете себе отчет, что, если вопреки ожиданиям вам не удастся незаметно протащить Дирака мимо обинян, его убьют. Ваша тайная операция по возвращению Омахи будет сорвана, а все то, что есть о Бутэне у Дирака в голове, умрет вместе с ним, – сказал он.
Сциллард взял кекс:
– Конечно, риск есть. Он всегда присутствует в уравнении. Да, если мы сделаем то, что я предлагаю, и наша затея завершится провалом, мы окажемся в глубокой заднице. Но в противном случае велик риск того, что Дирак так никогда и не восстановит память Бутэна, и тогда мы останемся беззащитны перед тем, что замыслили обиняне. Вот тогда мы окажемся по уши в дерьме. Так вот, полковник, уж если нам суждено оказаться в заднице, то лично я предпочитаю попасть туда стоя, а не на коленях.
– Господин генерал, мне нравятся ваши образные сравнения, – улыбнулся Роббинс.
– Спасибо, полковник. Я стараюсь.
Протянув руку, он взял второй кекс и передал его Роббинсу:
– Берите. Я видел, как вы глотали слюнки.
Роббинс долго смотрел на кекс, затем огляделся по сторонам:
– Не могу.
– Можете, черт побери.
– Я не имею права есть в генеральской столовой, – стоял на своем Роббинс.
– И что с того? Наплюйте на правила. Это нелепый пережиток, и вам это прекрасно известно. Так сломайте его. Берите же!
Взяв кекс, Роббинс угрюмо посмотрел на него.
– О господи, – воскликнул Сциллард, – мне что, приказать вам съесть этот треклятый кекс?
– Ну, это помогло бы.
– Замечательно. Полковник Роббинс, я приказываю вам съесть этот долбаный кекс.
Роббинс повиновался. Наблюдавшая за этим официантка пришла в ужас.
– Вот твоя колесница, – сказал Гарри Уилсон Джареду, когда они вошли в грузовой трюм "Стервятника". – Прошу любить и жаловать.
Вышеупомянутая "колесница" состояла из сиденья, сплетенного из углеродистых волокон, двух крошечных ионных двигателей крайне ограниченной мощности, по одному с каждой стороны, и странного предмета размером с домашний холодильник, закрепленного за сиденьем.
– Какая-то она неказистая, – заметил Джаред.
Уилсон прыснул. За последние несколько недель чувство юмора Джареда заметно развилось – или, по крайней мере, оно стало больше по вкусу Уилсону, напомнив ему того язвительного Чарльза Бутэна, которого он знал. Уилсона это одновременно радовало и беспокоило: радовало то, что их с Кайненом работа приносит плоды; однако при этом надо было помнить, что Бутэн, в конце концов, задумал предать человечество. Джаред нравился Уилсону, и он не желал ему такой судьбы.
– Хоть она и неказистая, зато сделана по последнему слову техники.
Подойдя ближе, Уилсон похлопал по похожему на холодильник агрегату:
– Вот это – самое миниатюрное устройство, позволяющее совершить "сквозной скачок", какое только когда-либо создавалось. Только что из сборочного цеха. И дело не только в размерах; это первый настоящий прорыв, который нам удалось сделать в технологии "сквозного скачка" за последние десятилетия.
– Позволь высказать предположение, – вставил Джаред. – В основе этого шарабана лежат технологии консу, которые мы выкрали у рраей.
– Послушать тебя – так мы совершили что-то предосудительное, – заметил Уилсон.
– Видишь ли, – Джаред постучал себя по голове, – я влип в эту историю как раз благодаря технологиям консу. Так что давай скажем, что я не могу относиться к ним непредвзято.
– Я тебя понял, – сказал Уилсон. – И все же ты должен признать, что эта штучка – просто конфетка. Над ней трудился один мой знакомый; мы с ним обсуждали его работу. Для большинства устройств "сквозного скачка" требуется плоский пространственно-временной континуум. То есть они способны работать только на значительном удалении от планет. Эти салазки менее требовательные: они могут использовать точку Лагранжа*. Если планета обладает достаточно крупным спутником, в ближайшем космосе можно найти до пяти точек, относительно плоских в гравитационном отношении, откуда можно будет совершить скачок. Если удастся устранить капризы этой штуковины, можно говорить о революционном прорыве в межзвездных путешествиях.
– Если удастся устранить капризы? – с опаской переспросил Джаред. – И мне предлагается воспользоваться этим шарабаном. Что-то я не в восторге от так называемых "капризов".
– Под капризами понимается то, что устройство очень чутко реагирует на массу объекта, к которому подсоединено, – объяснил Уилсон. – Слишком большая масса вызывает ощутимое искривление пространственно-временного континуума. И тогда во время скачка могут произойти разные странные вещи.
– Например?
– Например, устройство может взорваться.
– Это не слишком обнадеживает, – заметил Джаред.
– Ну, "взорваться" – это не совсем точно сказано, – продолжал Уилсон. – На самом деле, смею тебя заверить, физические процессы, которые происходят при этом, гораздо сложнее.
– Ради бога, избавь меня.
– Но ты можешь ни о чем не беспокоиться, – заключил Уилсон. – Для того чтобы устройство проявило норов, необходима масса не меньше пяти тонн. Вот почему салазки чем-то похожи на багги для гонок по песчаным барханам. Даже с тобой они все равно здорово недотягивают до предельной массы. Так что все должно пройти замечательно.
– Должно?
– О, не будь ребенком!
– Мне нет еще и года, – напомнил Джаред. – Так что я самый настоящий ребенок. А теперь помоги мне устроиться, хорошо?
Джаред забрался в плетеное кресло салазок; Уилсон пристегнул ремни, а затем убрал винтовку в ящик для багажа, закрепленный сбоку.
– Проверь все системы.
Включив МозгоДруга, Джаред подсоединился к салазкам и проверил работоспособность устройства "сквозного скачка" и ионных двигателей: все было в полном порядке. Органы управления отсутствовали; Джареду предстояло вести салазки с помощью МозгоДруга.
– Салазки готовы, – сказал Джаред.
– Что с твоим комбинезоном? – спросил Уилсон.
– В порядке.
Салазки не имели кабины; боевой комбинезон Джареда был модифицирован для пребывания в космическом вакууме, в том числе оснащен специальным капюшоном, который полностью закроет лицо. Светочувствительная ткань комбинезона, "сотканная" из наночастиц, передавала зрительную и прочую электромагнитную информацию непосредственно в МозгоДруг Дирака. Как следствие Джаред будет "видеть" лучше с лицом, закрытым капюшоном, чем если бы использовал свои собственные глаза. На поясе закреплялась система замкнутой очистки воздуха, которая в случае необходимости позволит ему продержаться неделю.
– В таком случае в путь, – сказал Уилсон. – Координаты на полет туда уже запрограммированы; для того чтобы вернуться обратно, тебе надо будет их ввести. А сейчас устраивайся поудобнее, и пусть остальным займутся салазки. Генерал Сциллард обещал, что спасательный отряд Специальных сил будет ждать тебя при выходе из "скачка". Ты поступишь в распоряжение капитана Мартина. У него будет ключ подтверждения, по которому ты удостоверишь его личность. Сциллард предупредил, чтобы ты подчинялся этому Мартину беспрекословно. Все понятно?
– Все, – подтвердил Джаред.
– Отлично. Тогда я ухожу. Мы начинаем откачивать воздух. Надевай капюшон. Как только створки ангара откроются, запускай навигационную программу, и все остальное сделает она.
– Понятно.
– Удачи тебе, Джаред! – бросил на прощание Уилсон. – Надеюсь, ты найдешь что-нибудь полезное.
Он покинул ангар под шум насосов системы жизнеобеспечения "Стервятника", которые начали откачивать воздух. Джаред накинул на лицо капюшон; мгновение полной темноты сменилось четкой картинкой, которую выдал включившийся комбинезон.
Свист уходящего воздуха, слабея, сменился тишиной; Джаред понял, что находится в вакууме. Через металл корабля и углеродистые волокна салазок он ощутил слабую дрожь: это раздвинулись створки. Джаред запустил навигационную программу; салазки оторвались от пола и плавно скользнули к люку. Перед глазами появилась карта полета и место назначения, расположенное на удалении свыше тысячи километров: точка Л-4 между Фениксом и его спутником Бену, в настоящее время свободная. Заработали ионные двигатели; Джаред почувствовал перегрузку ускорения.
Устройство "сквозного скачка" включилось в тот момент, когда салазки проходили через точку Л-4, и вдруг перед глазами меньше чем в километре появилась внушительная система широких колец, которые опоясывали расположенную чуть левее голубую, похожую на Землю планету. Салазки, только что стремительно мчавшиеся вперед, застыли неподвижно. Ионные двигатели заглушились перед самым выходом из "скачка", и момент инерции тотчас же угас. У Джареда отлегло от сердца: если честно, он сомневался, что крошечные ионные двигатели смогли бы остановить салазки до того, как те окажутся в системе колец и (не дай бог!) врежутся в один из кувыркающихся камней, из которых те состоят.
"Рядовой Дирак?" – услышал он, и тотчас же его МозгоДруг распознал ключ подтверждения.
"Да".
"Я капитан Мартин. Добро пожаловать на Омаху. Будь добр, прояви терпение; мы уже спешим к тебе".
"Если вы дадите мне координаты, я мог бы полететь вам навстречу", – предложил Джаред.
"Лучше этого не делать, – возразил Мартин. – В последнее время обиняне стали присматривать за системой Омахи гораздо пристальнее. Мы бы предпочли, чтобы они ничего не увидели. Так что сиди и не шевелись".
Через минуту Джаред обратил внимание на то, что три крупных камня покинули систему колец и медленно движутся к нему.
"В мою сторону летят камни, – доложил он Мартину. – Я включу двигатели, чтобы уйти с дороги".
"Ни в коем случае!" – остановил его капитан.
"Почему?"
"Потому что у нас нет никакого желания гоняться за разными уродами".
Джаред приказал своему комбинезону сфокусироваться на приближающихся камнях и увеличить разрешение. Он разглядел, что у камней есть конечности и один из них тащит за собой что-то вроде буксировочного конца. Камни медленно подлетели к салазкам. Один, маневрируя, остановился прямо перед Джаредом, а два других стали закреплять конец. Джаред смог наконец рассмотреть, что камень размерами с человека имеет форму неровной полусферы; вблизи он был похож на панцирь черепахи, но только без отверстия для головы. Из него симметрично торчали четыре конечности одинаковой длины. Каждая конечность имела по два подвижных сустава и заканчивалась плоской ладонью с двумя обособленными большими пальцами, по одному с каждой стороны. Нижняя поверхность камня была плоская и пятнистая; посередине проходила едва заметная трещинка, позволяющая предположить, что днище раскрывается. Верхняя поверхность была покрыта плоскими блестящими полосами, выполненными, как предположил Джаред, из светочувствительного материала.
"Что, рядовой, не совсем то, что ты ожидал?" – голосом капитана Мартина обратился камень.
"Никак нет, сэр, – подтвердил Джаред. Обратившись к внутренней базе данных, он запросил информацию обо всех разумных живых существах, относящихся к людям дружески (или, по крайней мере, не в открытую враждебно), но не смог найти ничего, даже отдаленно похожего на этот камень. – Я ожидал встретить людей".
Джаред ощутил острый импульс веселья.
"А мы и есть люди, такие же, как и ты, Дирак".
"Однако вы совсем не похожи на людей", – сказал Джаред и тотчас же пожалел о своих словах.
"Естественно, – подтвердил Мартин. – Но и жить нам приходится в совершенно другой среде. Мы приспособились под условия нашего обитания".
"А где вы живете?"
Мартин обвел вокруг одной из конечностей.
"Вот здесь. Мы приспособлены к жизни в открытом космосе. У нас тела, способные находиться в вакууме. Жизненную энергию мы добываем с помощью светочувствительных полос. А здесь, – Мартин похлопал себя по днищу, – находится орган, в котором живут генетически видоизмененные водоросли, вырабатывающие кислород и необходимые для жизни органические компоненты. Мы способны неделями находиться в космическом пространстве, занимаясь разведкой и строя козни против обинян, которые даже не догадываются о нашем присутствии. Они все выискивают боевые корабли ССК. Наша деятельность сбивает их с толку".
"Не сомневаюсь".
"Так, Стросс докладывает, что можно трогаться в путь, – сказал Мартин. – Мы готовы взять тебя на буксир. Держись".
Джаред ощутил толчок, затем почувствовал слабую вибрацию: буксировочный конец натянулся, увлекая салазки к системе колец. Камни летели синхронно, управляя с помощью задних конечностей миниатюрными реактивными двигателями, закрепленными на спинах.
"И вы уже родились такими?" – спросил Джаред.
"Лично я – нет, – ответил Мартин. – Этот тип тела был разработан три года назад. Все новое. Нужны были добровольцы, чтобы опробовать тела. Страшно было загружать сознание без предварительных испытаний. Требовалось проверить, сможет ли человек свыкнуться с таким необычным телом, не сойдя с ума. Оно представляет собой практически полностью замкнутую систему. Кислород, питательные вещества и жидкость я получаю от водорослей, а отходы жизнедеятельности поступают обратно к ним же. Я не ем и не пью так, как это делают обычные люди. Я даже не мочусь как нормальный человек. И оттого, что нельзя делать то, на что настроен организм, можно спятить. Ты даже не представляешь, как может давить на мозги невозможность посидеть в сортире. Но, поверь мне, это так. И это лишь одна из проблем, которую потребовалось решить перед тем, как приступить к серийному производству".
Мартин указал на два других камня:
"А вот Стросс и Азимов – они уже были рождены в таких телах. И чувствуют себя в них как дома.
Я пробую рассказать им про то, каково есть гамбургер или ходить в сортир, а они смотрят на меня так, будто я спятил. Ну а пытаться рассказать им про нормальный секс просто бесполезно".
"А они занимаются сексом?" – спросил ошеломленный Джаред.
"С сексуальными позывами шутки плохи, рядовой, – усмехнулся Мартин. – Это может крайне негативно сказаться на особях. Да, мы постоянно занимаемся сексом".
Он указал на свое днище.
"Вот здесь тело открывается. Край наружных тканей сливается с таким же органом другого человека. Конечно, количество поз, в которых можно заниматься этим, существенно ограничено по сравнению с тем, что доступно вам. Ваши тела значительно более гибкие. С другой стороны, мы способны трахаться в абсолютном вакууме. Что очень здорово".
"Охотно верю", – пробормотал Джаред.
Ему стало не по себе от излишней откровенности капитана.
"Но мы относимся уже к другой породе, тут не может быть никаких сомнений, – продолжал Мартин. – У нас даже принцип выбора имен отличается от того, что принято в Специальных силах. Нам дают фамилии не ученых, а писателей-фантастов древности. Я, перейдя в новое тело, тоже сменил фамилию".
"А вы намереваетесь вернуться обратно? – поинтересовался Джаред. – В нормальное тело?"
"Нет. Вот когда я только что перешел, у меня были такие мысли. Но со временем привык. Теперь именно это тело является для меня нормальным. И будущее за нами. ССК создали нас для того, чтобы получить преимущество в бою, – именно для этого в свое время были созданы Специальные силы. И затея удалась. Мы являемся черной дырой. Мы можем незаметно приблизиться к неприятельскому кораблю: нас будут считать космическим мусором до того самого момента, пока не рванет ядерная бомба, заложенная под днище во время якобы "случайного" соприкосновения. Ну а когда враг сообразит что к чему, будет уже слишком поздно.
Но это еще не все. Мы первые люди, которые на уровне своего организма адаптированы к жизни в космическом пространстве. За исключением водорослей, в нас все органическое, даже МозгоДруг, – мы впервые получили полностью органический компьютер. Это усовершенствование будет распространено на следующее поколение солдат Специальных сил. Все, что в нас есть, записано в наших ДНК. Если будет найден способ естественного воспроизводства, мы станем новым видом – Homo astrum, человек звездный, способный обитать вне планет. И тогда нам больше не придется воевать за колонии. А это будет означать, что человечество одержит победу".
"Если только люди захотят быть похожими на черепах", – заметил Джаред.
Мартин прислал острый импульс веселья.
"Совершенно справедливо, – согласился он. – Тут уж ничего не попишешь. Мы сами прекрасно все понимаем. Знаешь, мы зовем себя гамеранцами".
Джаред умолк на мгновение, дожидаясь, когда у него в сознании раскроется информация, полученная еще теми вечерами в лагере Карсон, когда он просматривал на десятикратной скорости фантастические фильмы.
"В честь того чудовища из японского кино?"
"В самую точку", – подтвердил Мартин.
"А пламя вы извергать можете?" – спросил Джаред.
"Спроси об этом обинян".
Салазки вошли в систему колец.
Джаред увидел первый труп почти сразу же, как только они через дыру в обшивке проникли внутрь станции "Ковелл".
Гамеранцы доложили командованию Специальных сил, что станция осталась практически нетронутой, однако выражение "практически нетронутая", судя по всему, имело какой-то другой смысл для тех, кто обитает в космическом вакууме. Станция "Ковелл" оказалась полностью лишена воздуха, жизни и гравитации, хотя кое-какие электрические системы, как это ни странно, продолжали работать благодаря солнечным батареям и выносливому оборудованию. Гамеранцы успели хорошо ознакомиться со станцией; они уже неоднократно посещали ее, забирая файлы, документы и вообще все, что не уничтожили и не разграбили обиняне. Единственное, гамеранцы не трогали тела погибших; обиняне до сих пор время от времени заглядывали на станцию, и от них не укрылось бы, что количество трупов со временем значительно уменьшается. Поэтому холодные и иссушенные тела плавали в безжизненной станции.
Труп застыл у переборки. Джаред предположил, этот человек не находился в отсеке, когда была проделана дыра в обшивке, через которую они с капитаном Мартином проникли внутрь: взрывная декомпрессия выбросила бы его в открытый космос. Джаред вопросительно посмотрел на Мартина.
"Его здесь не было, – подтвердил тот. – По крайней мере, в этой секции. Впрочем, трупы плавают по всей станции, как и все незакрепленные предметы. Это тот, кого ты ищешь?"
Джаред подплыл к трупу. Тело, давным-давно лишившись влаги, высохло; кожа превратилась в сморщенный пергамент. Даже если бы Бутэн знал этого человека, узнать его сейчас было невозможно. Джаред взглянул на халат: бирка на нем гласила, что перед ним Аптал Чаттерджи. Иссушенная кожа была зеленой. Имя говорило о том, что этот колонист был переселенцем одной из западных стран.
"Я его не знаю", – пробормотал Джаред.
"В таком случае двигаемся дальше".
Ухватившись обеими левыми руками за поручень, капитан Мартин стал пробираться по коридору. Джаред последовал за ним; время от времени ему приходилось выпускать поручень, чтобы обойти труп, перегородивший коридор. Он с ужасом думал о том, что вот-вот увидит Зою Бутэн.
"Нет, – пронеслось в голове, – ее тело так и не было найдено. Вообще, тел колонистов на станции практически не оказалось".
"Остановитесь", – вдруг сказал Джаред.
"В чем дело?"
"Я пытаюсь вспомнить".
Джаред закрыл глаза, несмотря на то, что они были скрыты капюшоном. Когда он их открыл, образы стали резче, четче. И Джаред понял, куда именно нужно направиться дальше.
"Следуйте за мной", – сказал он.
Они с Мартином проникли внутрь станции через отсек вооружений. Ближе к центру находились лаборатории навигационных и биомедицинских исследований; в самом сердце станции была просторная лаборатория нулевой гравитации. Джаред повел Мартина к центру, а затем по часовой стрелке по коридорам, останавливаясь лишь для того, чтобы дать капитану возможность маленьким гидравлическим домкратом вскрыть заклинившие аварийные перегородки. Лампочки в коридоре горели тусклым светом, питаясь от солнечных батарей, однако для многократно усовершенствованного зрения Джареда этого было более чем достаточно.
"Здесь, – наконец сказал он. – Вот где я работал. Это моя лаборатория".
Помещение было завалено обломками, в стенах зияли отверстия от пуль. Тех, кто проник сюда, не интересовали результаты исследований; они думали только о том, чтобы уничтожить все живое. На столе и на полу темнела почерневшая, высохшая кровь. Здесь был расстрелян по крайней мере один человек, однако трупы исчезли.
"Джером Кос, – подумал Джаред. – Так звали моего ассистента. Уроженец Гватемалы, он в детстве эмигрировал в Соединенные Штаты. Кос занимался проблемой переполнения буфера…"
"Проклятье", – выругался Джаред.
Воспоминания о Джерри Косе плавали у него в сознании, ища контекст. Джаред осмотрел помещение, тщетно ища компьютеры и устройства хранения информации.
"Это ваши люди забрали отсюда компьютеры?" – спросил он Мартина.
"Нет, отсюда мы ничего не брали, – ответил тот. – Из некоторых лабораторий компьютеры и другое оборудование пропало еще до того, как нам представилась возможность осмотреть станцию. Судя по всему, их забрали обиняне или кто там еще".
Оттолкнувшись от переборки, Джаред подлетел к столу, который, как ему было известно, принадлежал Бутэну. Если на нем когда-то и лежало что-либо, все это давно улетело прочь. Выдвинув ящики, Джаред увидел канцелярские принадлежности: папки, скоросшиватели, – в общем, ничего полезного. Закрывая ящик с папками, он заметил в одной из них листы бумаги. Джаред вытащил листок. Это оказался рисунок, подписанный Зоей Бутэн, – не очень грамотно, зато старательно.
"Она рисовала мне по одной картинке в неделю, по средам, на занятиях искусством, – вспомнил Джаред. – Каждый новый я прикалывал на стену, а старые складывал в папку. Я не выбросил ни одного рисунка".
Подняв взгляд, он увидел на стене пробковую дощечку; кнопки в ней торчали, но рисунка не было. Последняя картинка, скорее всего, где-то плавала. Джареду пришлось сделать над собой усилие, чтобы не отправиться на ее поиски. Оттолкнувшись от стола, он полетел к двери и, прежде чем Мартин успел спросить его, в чем дело, выскользнул в коридор. Капитан поспешил за ним.
В научно-исследовательских отсеках станции "Ковелл" царила стерильная больничная чистота; в жилых помещениях, казалось, кто-то специально приложил силы, чтобы добиться обратного результата. Полы были застелены коврами, хотя и фабричной работы. Детям на уроках искусства предлагалось покрывать стены рисунками, и все поверхности были украшены солнышками, котами и лужайками цветов, в которых произведения искусства мог увидеть лишь любящий родительский взгляд. Общее радостное впечатление портили темные кровоподтеки на стенах и груды мусора.
Бутэну, заведующему исследовательским отделением, да к тому же имеющему ребенка, была выделена относительно большая квартира, которая тем не менее оставалась невыносимо компактной: на орбитальных станциях свободное пространство считается непозволительной роскошью. Квартира Бутэна находилась в конце коридора К ("К" означало "кошки"; стены были разрисованы кошками всех мастей и пород). Джаред решительно проплыл к двери, обозначенной К-10. Дверь оказалась закрытой, но незапертой. Толкнув ее вбок, он проник в квартиру.
Как и повсюду, в комнатах бесшумно парили всевозможные предметы. Что-то Джаред узнал, что-то – нет. Вот книга, подарок однокурсника по колледжу. Чья-то фотография в рамке. Ручка. Коврик, который они с Черил купили во время медового месяца.
Черил. Его жена, которая погибла, сорвавшись со скалы во время прогулки в горах. Она умерла как раз перед тем, как он получил это назначение. Ее похороны состоялись в предпоследний день перед отлетом на станцию "Ковелл". Джаред вспомнил, как стоял на похоронах, сжимая ручку Зои, как девочка спрашивала, почему маме пришлось уехать, и требовала от него заверений в том, что он сам никуда от нее не уедет. Разумеется, он дал ей слово.
Спальня Бутэна была крошечной; спальня Зои, соседняя, показалась бы неуютной любому, кто старше пяти лет. В одном углу размещалась детская кроватка, так надежно закрепленная, что ее никуда не унесло; даже матрас оставался на месте. Повсюду книги с красочными картинками, игрушки, плюшевые зверюшки. Одна из них привлекла внимание Джареда, и он протянул руку.
Слоник Бабар.
Феникс был колонизирован до того, как Союз колоний перестал набирать переселенцев из зажиточных стран. На планете проживало достаточно большое количество выходцев из Франции, потомком которых был Бутэн. Любимыми сказочными персонажами детворы Феникса были слоник Бабар, а также Астерикс, Тэнтэн и Глупыш, воспоминания о детских годах, проведенных на планете, которая отстояла от Феникса так далеко, что никто о ней и не задумывался. Зоя ни разу в жизни не видела живого слона – вообще мало кому из этих добродушных гигантов посчастливилось совершить космическое путешествие – однако тем не менее она пришла в восторг, когда Черил подарила ей Бабара на день рождения. После гибели матери слоненок стал для девочки фетишем; она просто не расставалась с ним.
Джаред вспомнил, как Зоя плакала, когда Бутэн привел ее в гости к Елене Грин, забыв захватить Бабара. Ему тогда предстояло отправиться на несколько недель на Феникс, чтобы завершить кое-какие исследования. Он уже опаздывал на шаттл, и у него просто не было времени. В конце концов ему удалось успокоить девочку, пообещав привезти для Бабара подружку. Улыбнувшись, Зоя поцеловала отца и ушла в комнату Кэй Грин играть с подругой. Разумеется, он тотчас же забыл про Бабара и подружку и вспомнил об этом только в тот день, на который был намечен отлет обратно в систему Омахи. Он как раз пытался придумать какое-нибудь правдоподобное объяснение тому, почему возвращается домой с пустыми руками, когда его отвели в сторону и сообщили, что Омаха и "Ковелл" подверглись нападению, а колонисты и все, кто находился на борту станции, погибли. Его дочка, милая и любимая, умерла одна, перепуганная, вдали от тех, кто ее любил.
Джаред прижимал к груди Бабара, чувствуя, как рушится перегородка между его сознанием и воспоминаниями Бутэна, ощущая горе и гнев Бутэна, словно собственные. Вот оно. Именно это толкнуло его на путь предательства: гибель дочери, маленькой Зои, которая значила для него в жизни все. Джаред, беспомощный перед нахлынувшими чувствами, испытал все то, что испытал Бутэн: леденящий ужас от непроизвольно возникших перед глазами картин гибели девочки, тоскливую, щемящую пустоту и безумное, едкое стремление не отдаваться горю, а сделать что-то.
Поток воспоминаний захлестнул Джареда, и он вздрагивал всякий раз, когда что-то новое ударяло его сознание. Бессвязные обрывки налетали слишком стремительно и слишком часто, чтобы успеть в них разобраться, но в памяти вырисовывалась общая картина, позволяющая проследить путь Бутэна. Джаред не смог восстановить первый контакт с обинянами – лишь ощущение свободы, как будто принятое решение освободило его от чувства боли и ярости, прочно поселившегося в сердце. Он увидел себя, заключающего сделку: обиняне предлагали ему безопасное убежище взамен того, что было ему известно о МозгоДруге и исследованиях в области человеческого сознания.
Джаред не вникал в тонкости научных работ Бутэна; для того, чтобы в них разобраться, требовалась специальная подготовка, которой у него просто не было. Ему приходилось довольствоваться воспоминаниями о чувственных восприятиях: радости подготовки собственной предполагаемой смерти и последующего бегства, боли от утраты дочери, желании расстаться с человечеством, начать работу заново и подготовить отмщение.
Тут и там в котле, в котором бурлили ощущения и чувства, драгоценными камнями сверкали отдельные четкие воспоминания – данные, повторяющиеся по всему пространству памяти, занесенные в нее несколькими событиями. Еще что-то мерцало на грани сознания, но вне досягаемости. Джаред определил, что ключом к измене Бутэна является Зоя, но так и не смог понять, как именно повернулся этот ключ. Сколько ни тянулся он к ответу, тот неизменно ускользал, завораживающий и мучительный.
Отказавшись от этих тщетных попыток, Джаред сосредоточился на тех обрывках воспоминаний, которые были четкими, прочными и доступными. Его сознание вычленило одно из них – географическое название, грубо переведенное с языка, на котором общались между собой существа, не владеющие человеческой речью.
И Джаред понял, где находится Бутэн.
Входная дверь скользнула в сторону, и в квартиру неуклюже пробрался Мартин. Увидев Джареда в спальне Зои, он поспешил к нему.
"Пора сматываться, Дирак. Варли сообщает, что к нам приближаются обиняне. Судя по всему, они напичкали станцию "жучками". С моей стороны было глупо не подумать об этом".
"Еще одну минуту", – попросил Джаред.
"А вот минуты у нас как раз и нет".
"Ну хорошо".
Прихватив с собой Бабара, Джаред выплыл из комнаты.
"Сейчас не лучшее время собирать сувениры", – заметил Мартин.
"Заткнись, – вдруг рявкнул на него Джаред. – Пошли".
Оттолкнувшись, он вылетел в коридор, не оглядываясь, следует ли Мартин за ним.
Аптал Чаттерджи висел в невесомости там, где Джаред и Мартин его оставили. Но за пробоиной в обшивке теперь маячило обинянское разведывательное судно.
"Отсюда есть другие пути отхода", – сказал Дирак.
Они с Мартином затаились за трупом Чаттерджи. Корабль-разведчик находился в стороне; по-видимому, с него людей еще не заметили.
"Ну да, есть, – подтвердил капитан. – Весь вопрос в том, успеем ли мы воспользоваться ими до того, как к этой твари подоспеют дружки. Если дело дойдет до драки, с одним мы как-нибудь справимся. А вот если их будет несколько, возникнут проблемы".
"Где твои люди?" – спросил Джаред.
"Спешат к нам. Однако мы стремимся свести свои перемещения внутри системы колец к минимуму".
"Затея хорошая, но только не сейчас".
"Этот тип корабля мне незнаком, – заметил Мартин. – Похоже, это какой-то новый разведчик. Я даже не могу сказать, есть ли на нем вооружение. Если нет, мы с тобой могли бы запросто справиться с ними нашими эм-це".
Джаред задумался, затем, схватив Чаттерджи, мягко подтолкнул его в направлении пробоины. Труп начал медленно выплывать в дыру.
"Пока что все в порядке", – облегченно произнес Мартин, когда тело Чаттерджи уже наполовину покинуло станцию.
Обинянский корабль дал залп, и заледеневший труп под градом снарядов разлетелся на куски. Оторванные конечности, вращаясь, устремились в разные стороны и сами разлетелись на куски, пораженные новым залпом. От рикошета задрожала дальняя стена коридора.
Джаред ощутил странное чувство, как будто кто-то прикоснулся к его мозгу. Корабль-разведчик чуть изменил свое положение.
"Пригнись!" – захотел было крикнуть Джаред, но понял: канал связи с капитаном почему-то разорван. Оттолкнувшись ногой от переборки, он нырнул вниз, увлекая за собой Мартина, и в это самое мгновение еще один шквал снарядов, расширив пробоину, ворвался в коридор и пролетел в опасной близости от них.
И тут же космический мрак озарила ослепительная оранжевая вспышка. Со своего места Джаред успел разглядеть, как обинянский разведчик лихорадочно дернулся в сторону. Откуда-то снизу к нему подлетела ракета и, описав дугу, попала в брюхо, разрывая корабль пополам. Джаред мысленно отметил, что гамеранцы действительно способны изрыгать огонь.
"… было здорово, – услышал он голос Мартина. – Ну а теперь нам придется неделю-другую прятаться, пока обиняне будут рыскать вокруг, пытаясь понять, кто взорвал их корабль. Знаешь, рядовой Дирак, ты привнес в нашу жизнь разнообразие. Ну а теперь пора уходить. Ребята уже бросили нам новый конец. Поспешим отсюда, пока не подоспело подкрепление".
Оттолкнувшись от пола, Мартин выплыл из пробоины к болтающемуся в пяти метрах за ней буксировочному концу. Джаред последовал за ним. Одной рукой он судорожно вцепился в конец так, словно от этого зависит его жизнь, а другой прижал к груди Бабара.
Им пришлось выждать трое суток, прежде чем обиняне перестали охотиться за ними.
– С возвращением! – Уилсон подошел к салазкам и вдруг застыл на месте. – Неужели это Бабар?
– Он самый, – подтвердил Джаред.
Он сидел в кресле, крепко держа на коленях плюшевого слоненка.
– Слушай, я даже не хочу знать, что там произошло, – пробормотал Уилсон.
– И не надо. Поверь мне.
– Это имеет какое-то отношение к Бутэну?
– Самое прямое, – мрачно произнес Джаред. – Теперь я знаю, Гарри, почему он стал предателем. Я знаю все.