Боевые машины десанта шли по таежной дороге, настороженно вращая орудийными башнями. Если бы не гусеничный ход и специальные траки, они бы уже давно сидели в грязи по самое брюхо. Этот старательский зимник использовался лишь в холодный период, летом он на нескольких участках превращался в непролазное болото. Но специальная техника, приспособленная к подобным условиям, пока что шла без особых проблем. Пару раз случались заминки, приходилось использовать тягачи, цепляясь к ним тросами, а однажды дружными усилиями экипажи и спецназовцы настелили небольшую гать.

Легкобронированные тягачи по очереди занимали положение в хвосте колонны, начиная опустошать контейнеры с путанкой. Тонкая стальная спираль кольцами выбиралась на дневной свет, угрожающе дрожа, замирала в грязи, превращая дорогу в укрепленный рубеж. По обе стороны от заграждения высадившиеся спецназовцы устанавливали растяжки и сигнальные мины, на высоких деревьях сооружали удобные площадки для снайперов и наблюдателей.

Укрепление периметра продолжалось.

Лина продолжала упрямо подниматься вверх по ручью.

Предупреждение демона она попросту проигнорировала, несмотря на огромный страх перед ним. Ей попросту некуда было деваться — практикантка не затем настойчиво преследовала его столько времени, чтобы под конец оставить в покое. А кроме того, девушка ни на грамм не верила этому мерзкому созданию. Что бы он ни рассказывал ей про свои безобидные помыслы, все это могло попросту служить для того, чтобы ввести преследовательницу в заблуждение.

Пролив с перепугу целое ведро слез, она постепенно успокоилась, трезво оценила ситуацию. Лина быстро нашла логичное объяснение странному поведению демона — он попросту побоялся атаковать ее в избушке, явно услышав, как грозно лязгнул тяжелый затвор ее карабина. Враг хорошо знал, на что способны специальные пули, помеченные тройным красным кольцом: он уже проливал свою густую кровь на далеком северном склоне гольца Раскидистый. Не рискнув ломиться напролом, противник решил попросту запугать наглую преследовательницу, не желая в один прекрасный день получить тяжелую пулю в спину.

Честно говоря, ему это вполне удалось: Лина даже не предполагала, что может когда-нибудь так сильно испугаться. На нее до сих пор накатывала противная дрожь при воспоминании об этом жутком голосе. Он не был каким-то ужасающим или угрожающим, вовсе нет. Просто в нем совершенно не было ничего человеческого, ни в каком фильме ужасов не услышишь таких кошмарных слов. Но как ни велик ее страх, делать было нечего — долг требует держаться от врага поблизости и если не уничтожить его, то по крайней мере не упускать из виду. Девушка молилась всем богам, она призывала подкрепление на боевом вертолете. Лина то и дело с надеждой косилась в небо или включала рацию, прослушивая эфир. Индикаторная полоска уже опустилась до угрожающего минимума, включать передачу практикантка больше не рисковала: батарея может сесть через несколько минут, выпустив последние остатки заряда в эфир.

Но все было тихо, только на огромной высоте иногда протягивался инверсионный след далекого самолета. Лина не знала, что некоторые из них заняты исключительно тем, что караулят ее слабый сигнал. Клещ смог-таки добиться выделения нескольких специальных машин, небо ни на минуту не оставалось без них, хоть один электронный разведчик постоянно совершал свои широкие круги. Но было уже поздно: рация села почти окончательно, нажимать вызов девушка теперь опасалась, сохраняя на всякий случай последний резерв.

Лина шла по ручью, надеясь, что помощь уже рядом, ведь она связалась с Нимгером еще вчера, после полудня, — в Ордене уже знают направление движения врага и ее последние маршрутные точки. Она даже переложила одноразовые ракетницы поближе, чтобы их можно было быстро выхватить и подать вертолету сигнал. Но до момента подхода подкрепления надо продолжать выполнять свой долг — не дать врагу оторваться, спрятаться в дремучей тайге. Кто знает, может, весь его маршрут — сплошной обман. Оторвавшись от преследовательницы, он немедленно свернет в совершенно неожиданном направлении и отправится делать что-либо ужасное, для чего и проник в этот мир.

Ведь это не тупой ракшас из дикой орды, ее противник — настоящий демон, один из Высших. Он силен не только физически, но и своим извращенным разумом, чуждым всему живому. Не может быть и речи о переговорах и компромиссах, при следующей их встрече заработают страшные когти и полетят разрывные пули. Им не о чем будет говорить, когда схватке не будут мешать стены.

Между тем местность стала заметно изменяться. Течение ручья постепенно замедлялось, русло сужалось. Лина шла теперь по берегу, не спускаясь к воде. С раннего утра она не присела еще ни разу: при остановке тело быстро замерзало. Погода ничуть не улучшилась, то и дело начинал моросить мелкий дождь, кроме того, по пути она поневоле собирала на себя влагу со всех встреченных кустов и высоких побегов голубики. Одежда давно вымокла до последней нитки, нестерпимо ныли стертые мокрые ноги. Температура воздуха упала настолько, что изо рта вырывался пар, и Лина не удивилась, когда увидела, что с неба срываются клочья мокрого снега. Северная погода богата неожиданными сюрпризами, а здесь, в горах, присыпать землю может даже в июле. Ей не верилось, что всего лишь позавчера она страдала от сильной жары. Сегодня ее промороженные натруженные коленки вспыхивали острой болью при любой попытке их согнуть, ступая вниз. К счастью, это приходилось делать нечасто: она продолжала подниматься вверх по течению.

Тайга резко расступилась, впереди показалась довольно широкая марь, от нее и брал начало этот ручей. Вскарабкавшись на небольшую корявую сосну, Лина в оптический прицел рассмотрела открытое пространство, главное внимание уделив опасному направлению, так привлекающему врага. Не увидев ничего подозрительного, она не слишком успокоилась: болото не такое уж и голое, здесь хватало густых кустов березняка и отдельных зарослей чахлых лиственниц — есть где притаиться в засаде.

Держа карабин наготове, снятым с предохранителя, она продолжила движение. Ручей постепенно рассосался на глазах, разбежавшись от истока мелкими ключами. Марь была довольно широкая — около двухсот метров — и в длину вытянулась километра на три, исчезая перед основанием одинокого приплюснутого гольца. Враг потихоньку уклонялся вправо, но было ясно, что если его курс кардинально не изменится, то придется идти чуть ли не до начала болота.

Передвигаться здесь было несколько проще, чем по густой тайге или непроходимым зарослям стланика, но все равно нелегко. Хоть растительность почти не мешала, ноги часто глубоко уходили в мягкий торф, прикрытый мхом. Лина старалась ступать по большим красноватым кочкам, усеянным россыпями прошлогодней клюквы: здесь было несколько потверже. Но это получалось у нее далеко не всегда, то и дело почва под ногами предательски поддавалась, сырой мох расходился, ноги с чавканьем вырывались из мокрой ловушки.

Вскоре идти стало еще тяжелее — почва совершенно сгладилась, кочки исчезли, при каждом шаге мшистая поверхность начинала ходить ходуном, колебания разносились на несколько метров. Девушка тщательно прощупывала перед собой дорогу припасенной палкой, завидуя своему врагу. Тот, как и все его проклятые сородичи, обладал способностью к частичному изменению своего телесного облика. Вот и сейчас его следы стали напоминать отпечатки огромных изогнутых ласт, на таких ступнях можно без опаски передвигаться по самой гибельной трясине.

Несмотря на все предпринимаемые меры безопасности, ноги девушки несколько раз пробивали торфяную подушку, а затем она и вовсе провалилась сразу по пояс. Не растерявшись, Лина бросила перед собой палку и карабин, легла на них животом, осторожно, без резких рывков, высвободилась из болотной ловушки, медленно отползла от опасного места. Отдышавшись, девушка осознала, что больше не сможет идти точно по следу: враг специально выбирал для передвижения самую губительную топь. Делать было нечего, она свернула вправо, осторожно обошла несколько коварных окон и вышла на самый край мари, остановившись перед опушкой тайги.

Здесь дело пошло гораздо веселее, она быстро пошла вдоль леса, внимательно карауля следы противника. Пару раз задержалась, изучая свежие отметины на мху, но это были простые отпечатки звериных копыт. Дойдя до начала мари, девушка обескураженно остановилась: по ее расчету враг давно должен был выбраться из этого проклятого болота. Повернувшись влево, она дошла до противоположной опушки, но ничего интересного по пути не заметила. Демон смог ее как-то перехитрить, вышел из трясины раньше. Девушка явственно ощутила, что он начал отдаляться, но идти за ним вслепую, ориентируясь только на сенситивные способности, было рискованно. Необходимо обязательно найти место, где он выбрался на сушу.

Немного подумав, она вернулась назад, внимательно изучила первую пару копытных следов, прошла по ним несколько десятков метров, наткнулась на свежий помет сохатого. Враг мог видоизменить ступни ног, но на подобное вхождение в образ животного он явно не способен. Пройдя немного дальше, Лина изучила вторую пару. Оттиски копыт были вполне натуральные, но ей показалось, что расстояние между ними довольно необычное. Повернув в сторону трясины, она со всеми предосторожностями прошла около сотни метров, то и дело проваливаясь в торфяную жижу по колено. Но этот риск был щедро вознагражден — девушка все же нашла место, где противник остановился, изменил свои ноги, обзаведясь вместо ласт широкими копытами.

Теперь сомнений в принадлежности этого следа больше не было — Лина немедленно продолжила свой путь. Ее одежда промокла полностью, сырой тряпкой прилипая к замерзающему телу. Некогда новенький, до хруста выглаженный камуфляж был страшно вымазан болотной грязью, но в душе на миг вспыхнула радостная искорка. Враг впервые попытался сбить со своего пути назойливую преследовательницу, не желая встретиться с ней в открытом бою.

Практикантка очень надеялась, что он испугался.

Василий Иванович Бровкин, полномочный диктатор специальной операции Ордена, выбрался из тесной кабины истребителя, спустился по приставной лесенке, с наслаждением стянул с себя ненавистный противоперегрузочный костюм. Избавившись от неудобной сбруи, он наконец соизволил бросить по сторонам короткий взгляд, внимательно оценивая окружающую обстановку.

Аэропорт Нимгера было теперь не узнать, сонным царством здесь больше не пахло. Свободных площадок не было — все бетонные пятачки тесно забиты различными самолетами, боевые вертолеты стояли в два ряда по обе стороны от взлетной полосы. Они были не столь привередливы, как аэропланы, и могли садиться на любое ровное место с более-менее твердым покрытием. На одном краю летного поля вдоль невысокой бетонной стены протянулись шеренги темно-зеленых палаток, на другом располагалось около десятка единиц бронетехники. Повсюду виднелось новенькое, только что установленное аэродромное оборудование.

Чапай развернулся, быстро пошел навстречу здоровяку, вразвалочку идущему со стороны палаточного лагеря. Крепко пожав протянутую ладонь, он вопрошающе произнес:

— Ну и?

— Тот же хрен, только в профиль, — в тон ответил Клещ и пояснил этот технический термин подробнее: — Масть не идет! Погода испоганилась вконец: низкая облачность, временами дождь, местами снег, — авиация сейчас почти бессильна. Сегодня едва не потеряли одну машину: штурмовик шел на самой минимальной высоте, проводя съемку Матвеевки — второй уничтоженной деревни. Чудом не врезался в склон одиночного гольца — тот был затянут туманом, сливался с тучами. Сейчас ждем химикалии для опыления облаков, но пока они прибудут, пилотам тут делать почти нечего.

— Не могли раньше об этом позаботиться? Или задницы свои не слишком цените?

— Эх, Чапай! — печально вздохнул Клещ. — Да я их в первый же день заказал, но тут пока чего дождешься, рак на горе весь репертуар Витаса по три раза исполнит. Труба дело — полоса у нас всего одна, ставить технику просто негде, вон, даже рулежка до отказа забита. Транспортники разгружаем в максимальном темпе, быстро отпускаем их назад. Грузы в такой спешке часто путаются, теряются. Тут бардак из бардаков!

— Как дела с эвакуацией населения? Я же разрешил ее сутки назад.

— Две деревни уничтожены, то же самое случилось с тремя добычными и лесозаготовительными участками. Но всех остальных людей уже вывезли, последних старателей забрали буквально час назад. В общем, в опасном районе почти никого не осталось.

— Что значит — почти?

— Чапай, это же тайга! Для орехов, ягод или грибов еще не сезон, но там могут быть отдельные рыбаки, охотники, нелегальные мойщики золота, ломщики драгоценного и поделочного камня. Мужики могут мумие по скалам собирать… В общем, народ там наверняка остался, но найти их всех попросту невозможно. Мы внимательно следим за некоторыми тропами и большими реками, но пока без особого толку.

— Какие-нибудь свежие успехи есть?

— Летуны засекли небольшую группу ракшасов, отработали по ним из всего бортового вооружения. Потери противника неизвестны.

— Понятно. Местные власти нам не мешают?

— Да ты бы их только видел! Тут край непуганых идиотов! До них, по-моему, только сейчас начинает доходить, что в их городке происходит что-то не совсем обычное. Но выяснять подробности не торопятся, в сравнении с ними граждане Прибалтики просто живчики. Этим ребятам мы ничего лишнего пока не говорим, нам их горячее содействие не нужно, все, что требуется, решаем через вышестоящее руководство, где есть вполне осведомленные люди.

Уставившись в сторону здания аэропорта, Клещ удивленно присвистнул:

— Ну и язык у тебя, Чапай! Прямо волшебный: что ни закажи — так сразу и появляется! Гляди, кто к нам в гости пришел, — доблестный представитель местной администрации, легок на помине!

К ним приближался импозантный мужчина средних лет в строгом костюме и при сложенном черном зонте. Завидев Клеща, он заметно оживился, ускорил шаг, вытянул руку. Тот, посмотрев на протянутую ладонь, не сделал никакого встречного движения, а сразу указал на Чапая:

— Вот, знакомьтесь: Василий Иванович. Теперь он здесь у нас самый главный.

— Виталий Олегович, — представился чиновник и протянул руку Чапаю.

Тот взглянул на нее с таким нескрываемо брезгливым видом, будто собрался туда плюнуть. Прочитав это нехорошее намерение, мужчина неловким жестом опустил ладонь и, стараясь придать своему голосу уверенности, деловито поинтересовался:

— Как дела с поиском вашего упавшего спутника?

— Все идет по заранее утвержденному плану! — мрачно ответил Чапай.

— Ну что же, это очень хорошо! — идиотски улыбнувшись, заявил чиновник. — Тут у нас кое-какие небольшие проблемы возникли, по поводу нарушений правил эксплуатации городского аэропорта. Его начальник очень на вас жалуется. Вы бы не могли в самые кратчайшие сроки согласовать все эти вопросы с вышестоящим руководством?

Преобразившись в один миг, Чапай из угрюмого мизантропа превратился в свойского мужика с открытой, почти идиотской физиономией и панибратски хлопнул чиновника по плечу:

— Виталя! Да с кем там согласовывать? Видал я твое руководство, честно заявляю: впечатление просто незабываемое, до сих пор ночью кошмары снятся! Ты мне вот что скажи: как им с такими рожами жить не стыдно? Даже если трусы на голову надеть, все равно на люди не выйдешь — позор один! Нет, ты как хочешь, но лично я с ними общаться больше не намерен, и так едва до самой макушки не поседел!

— Простите, я никак не пойму, что у вас за род войск? — смог вклиниться в монолог Чапая чиновник.

Тот гордо хлопнул по музыкальному погону и угрожающе рявкнул:

— Ты что, сам не видишь, иуда пучеглазая? Я — полковник реактивной кавалерии!

— Да я не…

— Что ты там бормочешь, будто бородавки заговариваешь? Скажи-ка мне лучше, как собираешься оправдываться?

— Но в чем?! — изумленно выдохнул опешивший чиновник, вконец растерявшийся от бешеного темперамента Чапая.

— Дожили! — воскликнул диктатор, вздымая руки к небесам. — Я еще и объяснять тебе все должен? А может, еще и зад свой подставить? Ты давай, говори, не стесняйся. А! Вижу! Идея очень понравилась! С местной администрацией мне теперь все ясно! То-то намедни проезжал мимо вашей трижды протухшей управы и слышал, что там из окна доносится мелодия «Голубой луны»! Просто так подобную музыку нормальные люди не слушают!

— Да я…

— Молчи, выкормыш макаки! В этой ситуации попросту бесполезны всякие оправдания! Виталя, как ты можешь переступать порог этого гнезда разврата! Скажи мне честно: много голубых в вашей администрации?

— Я не пойму…

— Что тут такого непонятного? Неужели мой вопрос настолько для тебя сложен? Или в вашу администрацию одних дебилов принимают, по специальной медицинской справке?

Взглянув на чиновника странным, ошеломленным взглядом, Чапай рявкнул:

— Или ты тоже в их числе?! То-то гляжу, рожа такая слащавая, что медом намазана! Стручок недопиленный, да как ты посмел явиться на мои честные глаза? Я сейчас с твоей задницей такое сотворю, что в администрации ты больше работать не сможешь — нечем будет стул просиживать!

Обернувшись на близкий рев двигателя, Чапай увидел, что на посадку заходит новый истребитель. Не поворачиваясь к чиновнику, он рявкнул:

— Брысь отсюда! И смотри у меня, Виталий Олегович, если не хочешь до конца жизни покупать в аптеке лекарства со скидкой, через сутки у меня должен быть полный список городских сатанистов и голубых. Без него мне на глаза больше не показывайся. В этой стране давно пора навести нормальный порядок. Массовые расстрелы начнем с вашего города.

Чиновника буквально сдуло, так с ним не разговаривали со времен армейской службы. Клещ покачал головой:

— Чапай, ты теряешь былую хватку! Раньше от тебя на своих ногах не уходили.

— Я сегодня что-то не в настроении, — буркнул диктатор. — Да и что с этими бургомистрами лясы точить? Помощи нам от них никакой, вреда тоже. Так, суета одна. Нет в стране порядка, все только и думают, как бы свою мошну потуже набить. При Сталине гораздо проще жить было: нам вежливо звонили, интересовались — нет ли где каких-нибудь проблем. Страна очень нуждалась в испытании своих новеньких атомных бомб, достаточно было показать точку на карте — и вскоре там поднимался радиоактивный гриб. В те времена было где разгуляться с размахом.

— Коммунисты тоже не подарок, — возразил Клещ. — Отмечались случаи попыток контакта с высшими демонами.

— Не одни они считают себя самыми хитрыми. Но коммунисты хоть пару раз в неделю думали о стране, а не только о своей любимой заднице, им позарез нужно было выиграть гонку у Запада. Хотели получить новые технологии и оружие любым путем, пусть даже заключив сделку с самим дьяволом. А сейчас всем на все наплевать, кроме кошелька. А его можно набивать вполне самостоятельно, без всякой помощи потусторонних сил. Нам сейчас здесь полное раздолье — руководство страны идет на что угодно, лишь бы избежать излишних потрясений. Что ты, ведь волновать электорат нельзя ни в коем случае! Технология оболванивания народа доведена теперь до полного автоматизма, не стоит его пугать внешней угрозой. Нам везде зеленая улица: ребята, делайте что хотите, но только не вызывайте ужас у населения, да еще и накануне выборов. Просто противно!

Между тем прибывший истребитель остановился, подбежавшие техники приставили стремянки, пилот и пассажир спустились на землю. Грузная высокая женщина, оглядевшись, направилась к парочке руководителей. Те переглянулись, на немой вопрос Клеща Чапай отрицательно покачал головой. Подойдя, настоятельница встала в двух шагах, коротко произнесла:

— Привет!

— Привет! — кивнул Чапай. — Тебя что, персонально прислали за мной приглядывать?

— Вроде того. Магистры опасаются, что ты начнешь здесь швыряться атомными бомбами направо и налево.

— Хорошая идея! Правильно опасаются, я именно об этом только и мечтаю. Проблема исключительно в том, что для меня пока нет достойных целей — не будешь же стрелять из пушек по воробьям.

— Магистры боятся, что после атомного взрыва может сильно возмутиться мировая общественность.

— Вот этого можно не пугаться совершенно точно, — убежденно заявил Чапай. — Современная мировая общественность возмущается только по прямому приказу, да при этом ее еще надо кнутом подгонять и в зад пинками подталкивать. Будут сильно гавкать — все объясним падением метеорита, уверен, сейсмологи с радостью подтвердят эту версию после соответствующего намека. Не первый раз, выкрутимся как-нибудь.

— Чапай, лично мне безразличны все твои чудачества. Можешь швырять свои бомбы или засовывать их в чьи-то задницы, я и глазом не моргну. Все, что меня здесь интересует, — Алина Ветрова. Я пришла за своей воспитанницей. Как обстоят дела с ее поисками?

Василий Иванович кивнул Клещу. Тот поспешно заговорил:

— Мы предполагаем, что объект с гольца Раскидистый движется к определенной цели — это их обычная манера поведения. Наложив на карту все найденные метки практикантки, мы уже получили примерное направление. Точно его не установишь — идти строго по одной прямой в тайге попросту невозможно. Мы нашли всего четыре точки на протяжении около пятнадцати километров. Будь это расстояние хотя бы в два раз больше, можно было бы определить траекторию довольно точно, а так мы получаем расширяющийся сектор в тридцать градусов — в него попадает большая часть опасного района. Даже в случае ясной погоды нам понадобятся сотни специальных вылетов поисковой авиатехники для его полного прочесывания, да и то без всякой гарантии на успех, еще и под угрозой обстрела с земли. Мы уже потеряли один вертолет, несколько других машин не раз пытались атаковать.

— А наземный поиск?

— Одна группа, усиленная спецназом, старается идти по следу. Дело там продвигается очень медленно — прошло много времени, погода дождливая, метки редкие, практикантке некогда было ставить их на каждом шагу. Сегодня с утра, с разрешения Чапая, забросил «Бешеных амазонок» на десяток километров в глубь опасного района. Те идут перпендикулярным маршрутом, стараясь пересечь поперек сектор предполагаемого прохода практикантки. Если они найдут ее след — мы получим искомую удаленную точку, она позволит гораздо точнее определить маршрут ее движения. Зона поиска сузится в десятки раз, мы найдем ее там очень быстро. В данный момент это попросту невозможно — если она все еще жива, то может находиться в любом месте на территории в десятки тысяч квадратных километров. Горы, тайга, сырые мари — там сам черт ногу сломит. А если вспомнить о том, что в этих краях сейчас хозяйничают дикие орды, — сразу выть хочется.

— Но мне кажется, лично вы не верите в гибель Ветровой? — с любопытством поинтересовалась настоятельница.

— В этой непростой жизни надо верить хоть во что-то, — невесело усмехнулся Клещ. — Лично я верю в то, что эта практикантка все еще жива. Кстати, у вас есть ее фотография?

— Да. Но, может, пройдем в помещение? Тут дождь начинает накрапывать.

Троица поспешно направилась к штабной палатке. Подойдя к небольшому столику, настоятельница разложила на нем тонкий ноутбук, быстро нашла нужный файл. На экране появилось немного испуганное девичье лицо. Темные волосы, стандартно постриженные на монастырский манер, правильный овал, серые взволнованные глаза, вздернутый носик и чувственные губы. Облик немного портили слишком резкие скулы, но все равно — девушка была весьма красивой. Чапай сокрушенно покачал головой, тихим голосом неразборчиво произнеся что-то про задницу, а Клещ охнул и заявил:

— Да она просто красотка! Честно говоря, я представлял эту практикантку несколько иначе. Что-то мощное, с квадратным лицом и огромными руками. Эдакий детеныш гориллы, идущий по следу, растопырив ноздри. Жаль, что фигуры здесь не видно!

— Не сомневайся, там все в полном порядке, — заверила его настоятельница. — Если кое-где добавить немного мяса, то Ветрова может спокойно выбирать карьеру фотомодели, успех будет гарантирован.

— Не представляю, чтобы такая красотка в одиночку бродила по тайге вот уже пятый день, — заявил Чапай. — Не хочу вас сильно огорчать, но готовьтесь к тому, что поисковая группа в любой момент сообщит нам о находке тела.

— Я вызвал сюда Графа, — коротко заявил Клещ.

Собеседники невольно притихли. Было отчего: к Графу в Ордене относились с суеверным уважением. Никто не знал его настоящего имени и деталей биографии. Даже примерный возраст являлся тайной за семью печатями. Некоторые шептались, что это и вовсе не человек, а какое-то бессмертное существо из нижних миров, каким-то чудом адаптировавшееся к земным условиям и помогающее организации в обмен на гарантию безопасности. Мало кто мог похвастать тем, что видел его своими глазами, но, по общему представлению, это был широкоплечий гигант двухметрового роста, даже в жаркий день кутающийся в черный плащ с низким капюшоном. Он являлся одним из сильнейших экстрасенсов современности, более того, его сверхъестественный талант был весьма многогранен. Этот загадочный человек отличался довольно тяжелым характером и наплевательски относился к строгой дисциплине Ордена. Приказывать ему было совершенно бесполезно, а кроме того, таких смельчаков давно уже не находилось: Граф слыл большим оригиналом и мог очень некрасиво пошутить над нежелательным собеседником.

— Ты ему приказал? — удивленно спросил Чапай.

— Вы же знаете, ему так просто не прикажешь. Я элементарно поговорил с ним по телефону, обрисовал сложившуюся здесь ситуацию, спросил, не может ли он помочь нам с поисками практикантки. Он сказал, что попробует, но для этого должен быть поближе к месту событий. В общем, скоро Граф будет здесь.

— Здесь? — хором выдохнули Чапай и настоятельница.

— Да! Честно говоря, я удивлен, что его еще нет.

В этот миг занавесь на входе быстро качнулась, внутрь вошел маленький нескладный человечек явно семитской внешности. Наиболее примечательной его чертой были оттопыренные уши, на которые опиралась спортивная кепка. Оглядев всю троицу брезгливым взглядом маленьких темных глаз, он с характерным одесским акцентом ехидно поинтересовался:

— Это кто это тут у вас так удивлен моим долгим отсутствием? Молчите все! Я сейчас сам скажу! — резко выкрикнул он и, зажмурив глаза, строго указал пальцем на опешившего Клеща: — Ты! Я знаю! Молчи! Ничего не говори! Я все вижу сам!

Закатив глаза, он задрал лицо к потолку и на одном дыхании монотонно произнес:

— До шести лет ты часто мочился в постель, в одиннадцать украл из кошелька отца четыре рубля с мелочью. Вижу, вижу, как своими глазами — ты заглядываешь под юбку двоюродной тетке, твои губы пересохли, дыхание тяжелое, ты… Все, больше ничего не вижу! Но берегись — не пройдет и месяца, как ты непременно подцепишь триппер!

Повернувшись к насторожившемуся Чапаю, он просверлил его рентгеновским взглядом и сокрушенно покачал головой:

— Я таки дико извиняюсь, но какой идиот допустил к руководству операцией столь законченного антисемита?

Чапай с удивлением почувствовал в себе сильнейшие позывы к покаянию и едва не попросил прощения за свои националистические воззрения, с трудом удержавшись в последний момент, сопротивляясь настойчивому давлению экстрасенса. Тот мрачно добавил:

— А ваши люди-таки дико невоспитанные! Пока я сюда шел, меня окликали целых два раза, причем очень грубо. Но ничего, у них теперь будет очень много свободного времени, чтобы подумать о своем поведении в приятной обстановке.

— Что вы с ними сделали? — охнул Клещ.

— Ничего. Я ведь тихий и незлой человек, все вокруг хорошо знают — Граф и мухи не обидит. У этих молодых ребят были такие кислые физиономии, что я таки подумал, что они все страдают от жестокого запора. Пожалев несчастных, я благородно совершил акт милосердия — сменил его на затяжной неудержимый понос. Когда я их видел последний раз, они куда-то торопились.

Настоятельница усмехнулась, а экстрасенс, подскочив к ней, галантно поцеловал огромную ладонь и вежливо поинтересовался:

— Мадам, вы не заняты сегодня вечером?

— Увы, вся в работе!

— Вот так всегда! Чувство долга превыше личного счастья!

— Вы найдете мою девочку в этой проклятой тайге?

— Мадам! — охнул Граф. — Вы посмотрите на меня внимательно, а потом выйдите из палатки и гляньте на эту ужасную тайгу! Разве можно представить нас вместе? Нет, я ни за что не стану искать вашу девочку, но могу попробовать помочь в меру своих скудных возможностей.

— Что вам для этого надо? — поинтересовался Клещ.

— Какой-нибудь ее личный предмет.

Куратор склонился, покопался в картонном ящике, стоящим под складным столиком, вытащил пустую обойму от карабина:

— Вот это подойдет?

— Господи! Куда же катится мир?! Неужели от молоденькой девушки не осталось ничего, кроме этой дурацкой, явно смертоубийственной железки?

— Есть еще несколько отстрелянных гильз от карабина и одно кольцо от гранаты, — застенчиво предложил Клещ.

— О боже! Вы бы мне еще противотанковый снаряд предложили для сеанса ясновидения! Как можно работать в таких нечеловеческих условиях, да еще и под сверлящим взглядом махрового антисемита! Какая чума заставила меня сесть в этот ужасный самолет! Нет ли у вас нежно надушенного носового платка, или хотя бы грязного белья, на худой конец?

— Вы имеете в виду ее белье? — тупо уточнил вконец растерявшийся Клещ.

— Нет! Ваше! — брызгая слюной, взорвался экстрасенс. — Я, знаете ли, всю жизнь страдаю от позорного фетишизма, особенно неудержимо меня привлекают грязные солдафонские трусы недельной носки!

Настоятельница улыбнулась, а Чапай сделал почти одухотворенное, задумчивое лицо, явно запоминая понравившуюся фразу. Граф резко плюхнулся на стул, сжал в ладони обойму от карабина, нервно потер ее пальцами другой руки, закатил глаза. Несколько мгновений в палатке царила полная тишина, как вдруг из уст его полились лихорадочные фразы:

— Вижу! Вижу пустую пирамиду, очень большую… Нет! Нет! Там внутри есть люди, они умирают! Вокруг лед — это все происходит в Антарктиде! Голые люди крепко обнимаются на берегу большого озера… Нет! Все только что сказанное — ложная информация, это был просто просмотренный ею фильм! Красивая девушка сидит в кресле и смотрит красивый эротический фильм. Она… она рада, что у нее сейчас новая прическа, но чего-то боится… Чего… Чего… Понял! Она очень боится, что мобильный телефон так и не зазвонит!.. Патроны легко входят в обойму, работает только одна рука, вторая искалечена, она помогает стальной клешней…

Троица слушателей недоуменно переглянулась. Клещ шепнул:

— Надо слушать все! Авось и выплывет что-то важное!

Между тем экстрасенс продолжал нести полный бред:

— Из вертолета выходит крупная женщина в черном боевом скафандре. В руке она несет большую бутылку самодельного лимонада… Жажда! Очень сильная жажда! Хочется напиться прямо из лужи, но нельзя! Ей нельзя болеть, иначе невозможно будет продолжать преследование!.. Быстрая река, в ней живет огромная рыба… Да она просто гигантская! Рыба нападает, сильно бьет большим красным хвостом… Очень жаль свой прибор ночного видения, девушка к нему давно привыкла. Ремни у него хорошо подогнаны, кое-где приклеены тонкие полоски кожи и мягкой резины… Вижу маленькую избушку. Там… там за дверью враг… страшный враг. Но она должна… Что должна?.. Надо продолжать преследование!.. Скоро за ней придет поисковый вертолет, он просто обязан прийти еще до вечера… Болото… Грязное болото. Враг путает свои следы, он тоже боится… Нужна помощь… Холодно, очень холодно… вся одежда на девушке вымокла, не осталось ни одной сухой нитки… Хочется заплакать… Правый ботинок не выдержал, расползается двойной шов… Сколько же можно еще идти!.. Постойте! Вижу! Есть конец этому пути!!! Есть!!! Там рядом яма в земле! Она почти засыпана, и возле нее лежит ржавый лом… Огонь! Море огня! Самолеты! Снова огонь!.. Ничего больше нет! Все сгорело, вокруг только невесомый пепел и пыль, ноги утопают в них по щиколотку. Смерть! Все уничтожено! Но яма осталась!!! Она почти полностью засыпана пеплом, но там все же есть жизнь!.. Камень!.. Там был камень!!! Он пришел за ним!!! О Господи, я не вижу!!! Где же мои глаза?! Нож!.. Нож пробивает боевой скафандр, как бумагу!.. Нет! Практикантка!.. Нет!!! Не надо!!!

Откинувшись на спинку стула, Граф резко отбросил обойму, потер ладонями слезящиеся глаза. Потряся головой, он угрюмо заявил:

— Плохо! Информации совсем мало.

— А поконкретнее нельзя? — поинтересовался Клещ. — Кроме ерунды, мы пока ничего так и не услышали.

— Ерунды? — подскочил экстрасенс, бешено вращая разъяренными глазами.

— Успокойтесь! — попросила настоятельница. — Ваши слова действительно были очень необычны, мы почти ничего из них не поняли. Господин Клещ просто до глубины души потрясен невероятной фразой о том, как нож легко пробивает боевой скафандр. Он, знаете ли, сделан из прочнейшего псевдохитина, его не всякая пуля поцарапать сможет.

— Ничего не могу с этим поделать, — неприязненно произнес Граф. — Я видел это совершенно отчетливо. Нож небольшой, лезвие длиной примерно с ладонь. Рукоятка самодельная, набрана из кожаных кружков. Она увесистая и хорошо сидит в ладони, не скользит и не морозит пальцы. Резкий удар снизу, броня поддается, сталь входит в живую плоть. Я даже почувствовал, как от страшной нагрузки ломается кость девичьей руки. Очень неприятное ощущение, но скажу вам как есть — это событие еще не произошло. Оно может возникнуть в будущем, а может и не реализоваться никогда.

— По описанию это очень похоже на личный нож Ветровой, но как все это с ней увязывается? — спросила настоятельница.

— Сам не знаю. Но точно скажу: все это касается человека, долго контактировавшего с этой обоймой.

— Ее держали в руках несколько спецназовцев и я, — отозвался Клещ.

— Вот поэтому я и говорю, что носовой платок или белье гораздо предпочтительнее, подобные вещи лучше сохраняют след ауры владельца.

— Но вы можете хотя бы приблизительно нам сказать, жива ли Ветрова сейчас? — спросила настоятельница.

— Да, я практически уверен в этом на сто процентов, — заявил Граф. — Девушка провела эту ночь в маленькой охотничьей избушке — это совершенно точно. Кроме того, по-видимому, сегодня же она едва не утонула в болоте. И третий достоверный факт — возле цели ее пути находится старая, почти засыпанная яма, рядом с ней на куче светлых камней лежит ржавый шестигранный лом. Видение будущего довольно затруднено и неоднозначно, но мне показалось, что эта местность подвергнется страшной бомбардировке, там сгорит все, возникнет огромная пустошь, засыпанная пылью и пеплом.

— Алина при этом погибнет? — вновь спросила настоятельница.

— Да, там не выжить никому, — уверенно ответил экстрасенс, но поспешил добавить: — Однако могут быть разные варианты, ведь будущее не определено окончательно до самой встречи с настоящим.

— Что-то еще? — впервые произнес Чапай.

— Да. То место, куда направляется эта ваша практикантка, — оно очень важное. Конец пути — это ключ к решению всех ваших проблем. И еще, мне показалось, что она каким-то образом вчера подала вам сигнал о помощи, только я не понял подробностей и способа. Кроме того, в голове все время вертится нечеловеческий, ужасающий голос, он говорит что-то про камень, который их непременно спасет. Больше ничего не могу сказать — остались какие-то раздерганные обрывки.

— А все-таки? — насторожился Клещ.

— Вижу огромный рыбий хвост красноватого цвета, взметающийся из воды, маленькие кедровые шишки с пустыми орехами, какие-то бесконечные алюминиевые провода, лежащие прямо на земле, рыболовный крючок, сделанный из шприца. В общем, полный бред!

— Ну не скажите! — Чапай покачал головой. — Если верить вашей информации, то конечная цель пути преследуемого демона располагается в местности, где велись геологоразведочные или гарнодобывающие работы. Клещ, мы сможем вытащить из этого хоть что-нибудь полезное?

— Вряд ли, — угрюмо ответил помрачневший куратор. — Судите сами. Южная Якутия очень богата полезными ископаемыми: золото, платина, уран, слюда, драгоценные камни и апатит. Все это добывалось и разведывалось десятилетиями, кое-где работы продолжаются и сейчас. Первые шурфы тут начали бить еще в девятнадцатом веке. В те годы сюда на летний сезон добирались вездесущие китайцы, мыли по ручьям золотой песок. Никаких карт разработок тех времен не осталось, их попросту не было, но тут не найдешь ни одного ключа, чтоб не встретить следов добычи или разведки. В Нимгере своя большая геологическая база, на золоторудном комбинате есть разведочный отряд, в свое время здесь неплохо поработала Приленская экспедиция — искали уран. Ее материалы до сих пор засекречены. А еще были слюдянщики и вездесущие старательские разведчики, которым правила не писаны. Нет, нам этот шурф с каким-то ржавым ломом на отвале не найти и за десять лет, тут даже думать нечего. Нужны какие-нибудь дополнительные приметы или подробности.

— А болото? — спросила настоятельница.

— Дохлый номер, — разочарованно вздохнул Клещ. — Здесь они просто повсюду. Хорошо бы только внизу, так нет — самые приличные мари спокойно тянутся поверху. Множество местных ручьев вытекают именно из них. Даже если приказать пилотам приглядываться ко всем болотам — ничего путного из этого все равно не выйдет. Практикантка не будет там барахтаться весь день, она давно ушла в тайгу, а след человека с воздуха не различить.

— Но есть же специальная аппаратура, — сказал Чапай. — Она легко позволяет обнаружить человека с воздуха.

— У нас всего один подобный комплект, — заявил Клещ. — Ждем второй, но особой надежды на них у меня нет. Радиус действия инфракрасной поисковой аппаратуры очень невелик, кроме того, для уверенной работы прибора надо, чтобы вертолет передвигался помедленнее, на небольшой высоте. Его моментально собьют, вы же сами понимаете, над тем районом надо летать метеоритами, да еще и курс ломать по десять раз на километр.

— А что за сигнал могла подать ваша воспитанница? — спросил Клещ.

— Сама над этим сейчас размышляю, — ответила Мюллер. — Ясно, что не сигнальный костер, это что-то более надежное или хитрое. Может, лесной пожар устроила?

— Нет, — уверенно произнес Клещ. — Июнь месяц, все сырое, из огнемета не поджечь. В горах даже снег не везде сошел, до пожаров еще не меньше месяца, при условии, если не затянутся дожди, а по прогнозу все к тому идет.

— Тогда не знаю, — задумчиво произнесла настоятельница.

В этот самый момент Махров находился всего лишь в километре от штабной палатки. Инженер связи в очередной раз терзал диск старенького телефона, пытаясь дозвониться по резервному номеру, на мобильный телефон настоятельницы. Выслушав неутешительный ответ автомата, он повесил трубку, решив попробовать дозвониться с утра. Про первый номер Сергей даже не вспоминал: там ясно сказали, что Панарин Игорь Владимирович вряд ли появится на работе в ближайшие дни.

Лина медленно миновала возвышенное подножие склона одинокого гольца, лишь пару раз выйдя на голые каменистые осыпи. Большая часть ее пути проходила в густых зарослях кедрового стланика. Холод достал до самых костей, мокрая одежда не только не грела, скорее наоборот— высасывала последнее тепло из тела. В ботинках сочно чавкала стекающая вода, выдавливаясь через верх и щели. Девушка радовалась, что не стала надевать плащи они бы не слишком здесь помогли. Тонкая пленка давно бы изорвалась о ветки, а так она в потемках на привале сможет из них соорудить маленький навес и попытаться укрыться от этого нудного непрекращающегося дождя, перемежающегося с мокрым снегом.

По пути она нарвала пару десятков стланиковых прошлогодних шишек — они в изобилии висели по кустам. Но вылущивать орехи было некогда, передвижение здесь требовало немалых усилий, то и дело приходилось помогать себе руками. Уткнувшись в особо мощные, монолитные заросли кедровника, она попыталась в самом трудном месте перелезть через него по стволам. Дело пошло хорошо, но вскоре она увидела, что до земли уже около двух метров. Практикантка поняла, что последние минуты передвигалась как Тарзан в своих джунглях. С трудом спустившись назад на землю, она продолжила двигаться по ней, не рискуя больше делать такие опасные трюки.

Врагу здесь тоже приходилось очень несладко. В некоторых местах он не выдерживал, давал волю своей ярости, сметая переплетенные ветви и рубя толстые стланиковые стволы. По таким просекам идти было довольно удобно и очень приятно, ведь на эту расчистку противник терял немало своих сил. К сожалению, он не часто баловал свою настырную преследовательницу, большую часть времени приходилась карабкаться буквально по метру. Вряд ли она делала здесь даже километр в час. С такими темпами продвижения уже опустилась ночь, а практикантка все еще находилась на виду гольца.

Идти по густым зарослям в потемках было практически невозможно. А сегодня из-за низкой облачности действительно наступила почти полная тьма, ничуть не похожая на обычную в эту пору белую ночь. Тут и днем не очень-то сладко, а сейчас и того хуже — быстро сломаешь ногу или оставишь глаз на сухой ветке. Но и прекращение движения грозило большой бедой. К ночи похолодало еще сильнее, снег срывался все чаще и чаще. Учитывая вымокшую одежду, можно не сомневаться в скорой смерти от неминуемой гипотермии. Спасти девушку мог только хороший костер, но развести его в этом царстве сырости под непрерывным дождем было нелегко.

Лина вытащила свой верный нож с удобной самодельной рукояткой, набранной из кружков темной замши. Он приятно лег в ладонь, не холодя пальцы и не скользя по мокрой коже ладони. Срезав несколько кусков тонкой стланиковой коры, она разложила их на земле, прикрыла плащом, чтобы не намокли раньше времени. С трудом отломив толстую сухую ветвь, принялась нарезать с нее тонкую стружку. Она знала, что, как ни силен дождь, внутрь древесины влага никогда не попадает. Достаточно убрать наружный промокший слой и можно спокойно настрогать сухих полосок — самого лучшего средства для растопки.

Нарезав щепок и тонкой стружки, Лина разложила их на пласт коры, прикрыла плащом. Тело, лишенное энергичного движения, заколенело вконец, девушку непрерывно сотрясала крупная дрожь, иногда непроизвольно звенели зубы. Держась на одной силе воли, чтобы не улечься на землю, свернувшись калачиком, она продолжала подготавливать более толстые дрова. Под конец, подтащив сюда все доступные сухие стволы стланика, что были в округе, она принялась добывать огонь.

Руки ее были мокрые, вытереть их было совершенно нечем. Кое-как стряхнув с них влагу, Лина достала из кармашка жилета полиэтиленовый сверток с припасенными сухими полосками бересты. Взяла из него около половины растопки, оставив остальную кору на черный день. При этом невесело улыбнулась — по ее мнению, хуже сегодняшней ночи быть ничего не может. На всякий случай она вскрыла сразу два пистолетных патрона, опасаясь того, что порох все равно подмокнет, несмотря на все ее предосторожности. Собрав всю волю в кулак, на миг поборола дрожь и четким ударом разбила капсюль. Вспыхнувший двойной заряд мощного кордита едва не сжег ей ресницы, но результат был превосходным: жадно занялась сухая береста, за ней огонь перекинулся на тонкие стружки.

Подкармливая разгорающееся пламя крошечными порциями растопки, Лина обложила его более толстыми обструганными ветками. Ладони, почувствовав приятный жар, послали импульс всему телу, немедленно заныли промороженные, натруженные суставы, настойчиво требуя своей доли тепла. Минут через пять девушка окончательно убедилась, что мелкий нудный дождь уже не сможет задавить разгоревшееся пламя, отодвинулась в сторону, перестав прикрывать его сверху курткой. Подбросив в костер все остатки мелких и струганных дров, она расстелила рядом на ветвях стланика один плащ, другой положила под ним, на мягкую подушку ягеля. Сняла брюки, вместе с курткой развесила их возле огня, рядом, на высокий камень поставила ботинки. Может дождь стихнет окончательно и все это хоть немного подсохнет.

Присев возле костра, она подбросила в него щедрую порцию отсыревших мертвых веток. Поначалу от них не будет никакого толку — один дым, но, едва пламя доберется до сердцевины, здесь сразу станет веселее. Сняв футболку, Лина тоже повесила ее возле самого огня, воткнув для этого пару веток. Следя, чтобы жар не повредил одежду, она разобрала карабин, почистила все детали обрывком бинта, другим куском, смоченным смазкой из крошечной масленки в пенале приклада, протерла их заново, придирчиво оглядывая, не появилась ли где ржавчина. Вытащив шомпол, тщательно отдраила ствол. Осмотрела патроны, надеясь, что защитная водоотталкивающая пленка не подвела и они не вымокли от таких передряг. Ей бы очень не хотелось остаться без оружия. Повторив те же процедуры с пистолетами, она закончила возню со своим арсеналом. Проверила гранаты и сигнальные ракеты, осталась довольна их состоянием. Для поисковиков специально подготавливали боеприпасы, защищенные от влаги, сейчас эта предусмотрительность технических служб Ордена принесла свои плоды.

Разложив вокруг костра собранные стланиковые шишки, она оставила их сохнуть до рассвета. Как ни велик голод, ночью Лина их есть не станет, слишком это долгое занятие. Завтра обязательно выдастся удобный участок пути, где можно будет спокойно воспользоваться этой калорийной пищей бурундуков, раскусывая маленькие орехи на ходу. Сейчас ей надо попытаться отдохнуть, заснуть хоть бы ненадолго. Девушка не боялась, что враг подкрадется к ней незамеченным: в этих непролазных дебрях такое просто невозможно представить. Кроме того, она очень хорошо запомнила после ночевки в избушке, что при его приближении чувство присутствия противника становится просто всеобъемлющим, оно не даст ей спать, обязательно разбудит.

Положив в костер три толстых стланиковых ствола, девушка приготовила оставшиеся дрова, собрав их в одну кучу, под рукой. Присела на пленочный плащ, подобрав ноги под себя. Лицо и грудь приятно обволакивало потоком тепла, но обнаженная спина продолжала противно мерзнуть. Поняв, что сидеть с комфортом здесь не получится, Лина встала, убрала плащ, сняла мох с каменной почвы, палкой сделала в ней неглубокую ямку, щедро нагребла туда раскаленных углей от костра. Присыпала пылающее углубление землей, вернула ягель на место, вновь застелила пленку.

Первое время сидеть на этой кочке было не лучше прежнего, но постепенно тепло начало просачиваться наружу, приятно грея поджатые пятки и копчик. Подкинув в костер еще парочку крупных веток, Лина подвинула прогоревшие стволы, села поудобнее, закрыла глаза. Спать хотелось настолько сильно, что она, пожалуй, смогла бы уснуть сейчас даже стоя на голове. Ей не помешало даже ощущение влажного холода на голой спине.

Вскоре дождь стих совершенно, перестав постукивать по плащу над головой. Еще через пару минут с неба посыпались совершенно сухие хлопья снега. Но этого практикантка уже не видела — сидя перед костром, она крепко спала, чуть наклонившись вперед. Когда пламя стихало, девушка отводила в сторону руку, нащупывала кучу дров, схватив несколько веток, подбрасывала в огонь, придавая ему новую силу.

При этом Лина даже не просыпалась.