ГЛАВА 36

Пожар мы потушили. Благо на катере для таких случаев имелись огнетушитель и два ведра с длинными веревками. Ребята из полицейского управления помогли. Они зачерпывали из канала воду и заливали огонь, пока я пеной огнетушителя нейтрализовал особо мощные очаги. Урон был причинен изрядный, хотя все, конечно, могло оказаться куда хуже, если бы ребята из криминальной полиции не заметили в окошке катера языки пламени.

После тушения пожара инспектор Кариевский заявил:

— Ладно, езжайте домой. Адрес ваш нам известен. Разберитесь со своим катером, а завтра с утра жду у себя для дачи показаний…

Добрый дядя… Когда я увидел, во что превратились внутренности «Икара», мой мозг отказался заниматься любыми делами и лишь тупо возводил проклятия на голову идиота, забывшего отключить электрочайник.

Пожар, по счастью, никак не отразился на ходовых возможностях катера. Но находиться в капитанской рубке было невыносимо: духманчик стоял, хоть мертвых выноси! Одно слово — гарь…

Я завел катер, распахнул все имевшиеся в наличии окна и двери и взял курс на канал Беринга.

Получасовое плавание напоминало адскую пытку. Я задыхался. Мало мне пожара, так еще и солнце распалилось не на шутку, нагнав температуру в Санкт-Петрополисе до сорокаградусной отметки! Изредка я запускал автопилот и выскакивал на верхнюю палубу насладиться речной прохладой, но под палящим солнцем больше пяти минут не выдерживал и возвращался в дикую вонь капитанской рубки. Я физически ощущал, как пропитываюсь гарью.

Наконец впереди показался родной причал, и я издал радостный вопль команча, в период брачных игр сумевшего очаровать прекрасноликую скво. Осторожно припарковав «Икар», я включил сигнализацию, хотя кому теперь нужно мое пепелище?.. Счастье еще, что электрическая сеть мотора, компьютера и системы управления никак не зависела от электропитания каюты и рубки капитана. А то пришлось бы прыгать в воду и толкать катер до самого дома вручную!..

Выбравшись на гранит набережной, я решительно направился к крыльцу, пребывая в тягостном расположении духа. Я представлял себе счет за ремонт интерьеров «Икара» и прокладку новой электропроводки!

Гонза встретил меня на пороге. И закашлял, зажав нос рукой.

— Ты чем занимался? — прогундосил он. — С какого пожара прибыл?

— Вагоны грузил, — буркнул я, направляясь прямой дорогой в ванную комнату, чтобы избавиться от мерзкого запаха.

— Какие вагоны? — не просек тему Кубинец.

— Такие вот. Горелые, блин, вагоны, — добавил я новый мазок.

Скинув с себя всю одежду и запихав ее в мусорное ведро (запах не возьмет ни один самый разрекламированный порошок, такой духман неизлечим!), я забрался в ванну, настроил воду и стал наблюдать, как она истекает из крана, медленно заключая в объятия мое тело.

— Ты что, изверг, с нашим «Икаром» сотворил?! — возопил Гонза, врываясь ко мне.

Зря я, конечно, дверку не запер, но все-таки нельзя быть настолько бестактным!

— Ничего не делал. Погорел малость, — пробурчал я, закатывая в изнеможении глаза.

— Ни хрена себе «малость»! Такое ощущение, что ты на «Икаре» в локальной войне поучаствовал! Позволь узнать, хоть за правое дело сражался?! — бушевал Кубинец.

Если признаться, что горел по причине собственной забывчивости, то навеки обреку себя на муку ворчливого осуждения Кубинца. Он никогда не оставит меня в покое. До конца жизни моей будет меня клевать, пока не заклюет!

Я молчал, как глухонемой, к тому же страдающий прогрессирующей слепотой.

Чувствуя, что ответной реакции не добиться, Кубинец отступил и, понося меня на чем свет стоит, покинул ванную.

Из воды я выбрался спустя сорок минут, восемь раз натеревшись мочалкой и впитав в себя запах кедрового мыла. Одевшись во все чистое, нацепил на голову шляпу и спустился на первый этаж. В гостевом кабинете застал Гонзу Кубинца, который не преминул поинтересоваться:

— Ты знаешь, во сколько нам обойдется ремонт «Икара»?

— Догадываюсь, что в кругленькую сумму, — устало произнес я.

— Не то слово! — выдохнул Кубинец, показывая мне лист бумаги, на котором значилась итоговая сумма проплат за ремонт. Цифра действительно внушала уважение.

— Это только предварительная оценка!

— Дешевле новый катер купить, — внес я свою лепту в обсуждение проблемы.

— Может, и дешевле, но такую машину, как «Икар», нам не потянуть. Все-таки эксклюзив!

— Будем ремонтировать. Чай не разоримся, — согласился я.

— Вот и накрылась твоя яхта, — резюмировал Кубинец.

Я покорно умостился в кресле и включил компьютер. Душа требовала положительных эмоций. Я подумывал о том, чтобы сразиться в какую-нибудь зверски перестрельную игру, которая высосет из меня всю злость. И тут во входную дверь позвонили.

Кубинец состроил рожу Франкенштейна, что означало: ни за какие коврижки он не пойдет открывать, поскольку пребывает в самом злобном расположении духа. Пришлось мне оторвать свой зад от кресла.

На нашем крыльце прогуливался Григорий Лесник в штатском. Это обстоятельство, видимо, подчеркивало, что его визит носит частный характер. Как не впустить рядового обывателя?

— Какими судьбами? — растроганно открыл я объятия.

Однако мой жест был воспринят как издевательство. Лесник строго посоветовал:

— Кончай шутовством заниматься!

— Какое шутовство? Я на полном серьезе. Если бы не вы, то мой катер отправился бы сегодня в кузню Вулкана на Переплавку!

— Не понял? — Лесник потряс головой, недоумевая.

Мы вошли в гостевой кабинет. Я предложил ему кресло, а сам устроился за своим столом. Шаг за шагом поведал обо всех событиях, произошедших со мной сегодня. Лесник слушал внимательно, храня гордое выражение лица. Ни тени улыбки не отразила его хмурая физиономия. Закончив рассказ, я умолк, а Григорий Лесник заявил:

— Ну, Даг, рассказывай, что обещал. Я хочу понять все. Каким образом Соломах связан с этой историей? Кто такой твой черный человек?

Сказано было сильно, только вот с ответами на вопросы пока не получалось.

— Завтра с утра встречусь с Соломахом, после того как совершу набег на участок криминальной полиции Центрального района, тогда и смогу дать исчерпывающую информацию, — пообещал я.

— Тебе помог мой звонок?

— Инспектор Кариевский был сама душка.

— Вот и ладненько. Значит, результатов у тебя еще нет?

— Признаться честно, не имею даже полной картины. Только разрозненные фрагменты, которые никак не состыковываются. Возможно, завтрашний разговор с Соломахом…

Договорить я не успел. Раздался звонок во входную дверь. Кубинец демонстративно уткнулся в телефонный справочник, показывая, что и на этот раз я не могу на него рассчитывать. Пришлось извиниться перед Лесником, подняться и идти самому. У Яна Табачника, как назло, был выходной, поэтому никто не спешил мне на помощь.

Открывать сразу я не стал — конфуза мне только не хватало! Взглянув в глазок, обнаружил на крыльце четверых посетителей. Троих быстро идентифицировал: Ваня Дубай в компании Скалы и Эскимоса, которые проверили наш особняк на прочность и обломали зубы. Четвертый мне был незнаком.

Я поспешно вернулся в гостевой кабинет и с порога потребовал:

— Гонза, отведи инспектора на экскурсию в Хмельной подвал!

Кубинец думал было возмутиться, но мое зверское выражение лица убедило его, что делать этого не стоит.

Дождавшись, пока Гонза уведет Лесника, я бросился к входной двери: звонок истошно верещал, свидетельствуя о настырности посетителей.

Дубай встретил меня вопросом:

— Ты что, подрабатываешь теперь в пожарном депо? Я пропустил его иронию мимо ушей. Мы прошли в гостевой кабинет. Я занял свое кресло, а ребята расселись кто где.

— В общем, Туровский, я обещал тебе, что все выясню — вот и выяснил. Дело оказалось даже проще, чем я предполагал. Получи человека, который непосредственно общался с заказчиком ночного визита к тебе… — Дубай указал на незнакомца. — Прошу убить и разжаловать: Кися по кличке Нос.

Кися Нос смутился. Ему явно не понравились предложения Дубай.

— Рассказывай, Кися, не смущайся, — подбодрил его Дубай.

Нос запинаясь и коверкая слова, приступил к рассказу.

— Я, это самое, сидел, короче, в баре одном. Называется, типа, странно, бар тот: то ли «Самурайская вишня», то ли «Сакура и дуб» — хрен их, япошек, разберет!

— «Вишневый самурай» — подсказал я.

— О! — обрадовался Кися. — Точняк. «Вишневый самурай» — так кабак и назывался… Сидел, короче, водяру глушил. Тут друган мой подваливает. И предлагает, типа, это самое: работенка — не пыль, можно хорошо управиться. Ну, я смекнул, что не грех кусок схавнуть. Было бы желание… Спрашиваю, чего, типа, требуется. А он мне и заявляет, что к козлу одному забраться и мордяшник ему начистить. Я мозгой прикинул, что такое дело можно пацанам сбросить, а самому процентик куснуть. Все узнал и нашим пен-силам скинул. Скала с Эскимосом козлом и занялись. Еще раз Кися Нос скажет слово «козел», и я его аккуратненький носик поправлю под Пиноккио.

— Как дружка твоего зовут? — поинтересовался Дубай.

— А?.. Так это, Стае Прощелыгин. Корефан мой старый.

— Тебе он знаком? — спросил Дубай.

— Будто тебе не знаком! — язвительно отрезал я.

Дубай промолчал.

Значит, меня заказал агент Иоланды Городишек… Зачем? Охотится за списком, который я добыл у Волокитина?.. Интересная получается комбинация. Над ней стоило поразмыслить, и не только поразмыслить, но и с Прощелыгиным встретиться. Вызвать к себе, пока не подозревает подвоха, и серией вопросов повергнуть в нокаут.

— Слушай, если хочешь, могу помочь тебе с ремонтом «Икара», — внезапно предложил Ваня Дубай. — Специалисты классные, мне несколько обязаны. Так что выйдет бесплатно.

— Идет! — ухватился я за последнее слово. И тут во входную дверь позвонили вновь.