Книга: Вишневый самурай
Назад: ГЛАВА 30
Дальше: ГЛАВА 32

ГЛАВА 31

Чувствуя, что последняя надежда на спасение без активного силового вмешательства исчезает окончательно, я увернулся от рук амбала и предложил Соломаху:
— Может, наладим конструктивный диалог? Предложение Иннокентию понравилось. Жестом он остановил подчиненных.
— Давай наладим, — согласился он. — Ты с моим папашкой девчонку не поделил?
— Можно сказать и так.
— И из-за нее убил моего отца?
— Не трогал я твоего отца! Он мне даром был не нужен!
— Зачем же тогда угрожал ему, вынуждал к встрече?
— Хотел узнать, что связывало его и Иоланду Городишек, — честно признался я.
— Как будто не знаешь, — не поверил Соломах. — Вижу, не хочешь ты разговаривать откровенно!
Он кивнул, и ко мне придвинулись амбалы. Я позволил подхватить себя под руки. Меня вывели в коридор и поволокли к знакомой уже кладовке. Открывавшаяся перспектива, откровенно говоря, не радовала: меня продержат в чулане еще несколько часов, возможно с тряпкой, пропитанной тошнотворной дрянью, на лице, затем отволокут к Соломаху, который никогда не поверит в мою непричастность к смерти его отца. Стало быть, нужно выворачиваться по дороге.
Я резко напрягся и подался назад, вырываясь из рук громил. Отреагировать они не успели. Я оказался позади конвоиров. Пнул одного в спину, второго сбил подсечкой и ударил в лицо ногой, чтобы не трепыхался, и бросился по коридору. Но далеко убежать не успел: в спину что-то клюнуло, и тепло разлилось от позвоночника.
Я почувствовал, что становлюсь невесомым. Мир преобразился вокруг. Поплыли радужные круги. Перед глазами порхали пчелки с широкими, как у бабочек, крыльями. Я воспарил над ковровым полом, закружился в изящном танце и резко обрушился в черноту. Сознание схлопнулось, как черная дыра…
Возвращение в мир живых было болезненным. Я открыл глаза, казалось, налитые свинцом. Тысячи игл впились в зрачки. Поморщился, застонал и обнаружил, что надо мной возвышается Гонза Кубинец — чрезмерно довольный и улыбающийся.
Надо же, сволочь! Я купаюсь в озере боли, а он лыбится, как клоун, обкурившийся дурью!.. Я пошевелился и понял, что нахожусь в горизонтальном положении. Медленно приподнялся на локтях… Неуверенно сел.
Я занимал диван гостевого кабинета первого этажа в собственном особняке на канале Беринга. Как тут очутился, хоть убейте — не имел представления. (Насчет убить — это не призыв к действию, а чистая гипербола!)
Помимо меня и Гонзы Кубинца в кабинете находились еще двое. В одном я с легкостью узнал инспектора Григория Лесника, хотя его изображение плавало, как на фотографии, брошенной в аквариум. Второго я не знал. На нем была полицейская форма. Фуражка с двуглавым орлом и девизом «Беречь и охранять» лежала на коленях. Я прищурился, силясь разглядеть знаки отличия, но безрезультатно.
В голове качались жирные, неповоротливые мысли. Я никак не мог понять, каким образом оказался в своем особняке, если сознание терял, как мне помнилось, на территории Иннокентия Соломаха.
— Просыпайся, ленивец! — подбодрил меня Кубинец.
Захотелось послать его и завалиться спать. Но в присутствии инспектора я испытывал смущение, как Наташа Ростова на первом балу.
— Какой сегодня день? — поинтересовался я, морщась от головной боли.
В кабинет вплыл Ян Табачник с подносом в руках. На подносе возвышался литровый бокал пива. Я понял, что пай предназначен мне. Сделалось легче, голова прояснилась. Я немедленно осушил половину емкости, после чего смог разговаривать.
Кубинец назвал мне день недели и точное время. Я удивился: от момента посещения «Гранд-Паласа» прошло не больше шести часов. Это радовало — время не упущено!
— Как я здесь оказался?
— Мы тебя привезли! — гордо заявил Кубинец.
— Очень признателен, — поблагодарил я, морщась от вернувшейся головной боли.
— Вас насильно удерживал в своем загородном доме Иннокентий Соломах — сын Валерия Соломаха, адвоката, убитого сегодня утром, — обстоятельно разъяснил Лесник, словно без него я этого не знал.
— И как вы вычислили мое местопребывание?
— Разговор наш помнишь? — приступил к разъяснению Гонза Кубинец. — Я сообщил тебе, что Соломаха убили. Ты заявил, что отправляешься домой. Я принял информацию к сведению и отправился по делам. Проверил, что там в Хмельном подвале… Где-то через час начал нервничать…
Гонза Кубинец весьма походил на курицу-наседку, которая ревниво печется о своем потомстве, никого не давая в обиду. Часто эта его особенность спасала мне жизнь. Похоже, и сейчас именно такой случай.
— … Поначалу решил, что тебя задержали какие-то дела. Попытался перезвонить, но твой телефон оказался отключенным. Ты не стал бы отключать трубу— это не в твоих правилах. Я заподозрил неладное. Интуиция тоже подсказывала, что тут нечисто. Взял такси и отправиться к Стрелке Васильевского острова — по крайней мере, на связь со мной ты выходил оттуда. Возле причала обнаружил твой «Икар». Машину бы ты просто так не бросил… Первым делом я попытался проникнуть на борт. Отключил сигнализацию…
— Каким образом? — удивился я, допивая кружку.
— Уметь надо! — ухмыльнулся Кубинец. — Обыск катера ничего не дал. Тогда я связался с Григорием Лесником и сообщил ему о твоей пропаже. А также о том, что этим утром ты собирался встретиться с Валерием Соломахом.
— Но как вы меня нашли? — не понял я.
— Лесник предположил, что ты находишься в доме Соломахов. Он сразу просек ситуацию. Ему уже довелось пообщаться с сынком адвоката.
— Иннокентий явно знал что-то необычное, когда мы допрашивали его утром относительно отца. Он был очень зол и определенно что-то задумал, — пояснил Лесник.
— Замечательно! — оценил я. — Какие вы все Сократы и Диогены, вместе взятые! Аж завидки берут! Пиво в бокале кончилось. Я изрядно захмелел.
— Кому-то руками работать, а кому-то и головой! — подцепил меня Лесник.
— Если бы я не был таким выжатым, то мы бы непременно подискутировали, а так — лучше пивка выпью! — заявил я. Но ноги не держали. Как старик, страдающий ревматизмом и артритами всех возможных конечностей, я мог мечтать только о кресле-качалке, теплом пледе и кубинской сигаре. Пришлось удовольствоваться надеждой, что Ян Табачник, достаточно хорошо изучивший мои вкусы, догадается сам повторить заказ.
— Мы встретились с Кубинцем и отправились к Соломаху. Несколько неофициально, поскольку у меня не было ордера на обыск. Вообще-то я не имел права вламываться в его дом, но куда деваться? Взяли мы ребяток и поехали. Как раз успели к той потасовке, в которой тебя обломили в нокаут.
— А чем? — поинтересовался я.
— Соломах ампулой выстрелил. В ней дрянь какая-то, думаю, наркотическая. Мы ее отправили на анализ криминалистам. Кажется, теперь Иннокентию не отвертеться.
— Как вы в дом-то проникли? — поинтересовался я.
Последняя деталь… Дальше пусть вся делегация убирается побыстрее из особняка, а я залезу в ванну с горячей водой, вооружусь бокалом пива и несколько часов поблаженствую, обновляя воду!
— Незаконный взлом… — пояснил Лесник. — Пробрались через сад — благо, Соломахи собак не держат. И вышли прямо к дому. Домишко-то у них, надо сказать, сумасшедший. Интересно только, кого этот адвокат защищал, чтобы такую хоромину выстроить?.. Окошечко одно было приоткрыто. Кубинец забрался внутрь, а я отправился в обход. Позвонил — никто не ответил. А в доме бойня, похоже, началась… — Кеша-то жив? — спросил я.
— Живехонек! В офисе криминальной полиции сидит! — доложил, усмехаясь, Лесник. — Теперь не отвертится. Все факты против него.
— Какие факты? — поинтересовался я, чувствуя, что делаю глубокую гадость.
— Как какие? — опешил от моей наглости Лесник. — Насильное удержание человека! Можно, в принципе, и захват заложника приписать! Требование выкупа… Есть что инкриминировать!
— А кто кого задерживал? Захватывал? — изобразил я ужасное удивление. Лесник позеленел.
— Тебя, — осторожно сказал он.
— Меня никто не задерживал, — заявил я. Лесник раскашлялся.
— Я приехал побеседовать с Соломахом. Совершенно добровольно.
Григорий Лесник после такого демарша вполне может вообще отказаться разговаривать со мной. А уж в мой дом точно не заявится… Но по-другому я поступить не мог: очень надо с Иннокентием Соломахом пообщаться. А тут появилась грандиозная возможность заполучить козырь в рукав, который и крыть-то нечем! Как не использовать такую возможность?
— Туровский, ты сошел с ума? — поинтересовался Лесник.
— Извини, у меня нет выбора, — оправдываясь, произнес я. — Поверь, это в наших общих интересах. Соломах — рыбка мелкая, зато может помочь найти человека, который убил Городишек и Епифановых.
Я понимал, что подставляю Лесника: без моего заявления ему будет трудно объяснить, на каком основании он проник в дом к Соломахам. Но другого выхода я не видел,
Лесник не произнес ни слова. Просто поднялся и гордо удалился, увлекая за собой поручика (наконец-то я смог разглядеть его знаки отличия). Кубинец посмотрел на меня, как апостолы смотрели на Иуду, и отправился провожать инспектора. Я понял, что с Гонзой предстоит весьма неприятный разговор.
Назад: ГЛАВА 30
Дальше: ГЛАВА 32