Эпилог

Трансильванец нервничал.

Чувство было непривычным, а все непривычное Трансильванец не любил. Лифт остановился, двери бесшумно раздвинулись, он, как всегда, дождался окончания проверки, которая сегодня длилась чуть дольше обычного, и пошел по коридору.

Старец ждал его, сидя за столом.

Лицо терялось в тенях, лампа была выключена, и все в кабинете казалось размытым, словно находилось не в фокусе. Трансильванец прислушался к своим ощущениям — какой-то едва слышный отзвук воспоминания проскочил на границе сознания, но тут же исчез, поскольку Старец заговорил.

— Итак, операция закончилась. Артефакт у вас.

— Так точно. — Начальник спецгруппы кивнул, решив отвечать как можно более коротко и сжато.

— Однако, насколько я понимаю, Логвинова успела лишь в последний момент, и если бы не вмешательство Воронцова и его ученика, как его… Сабурова, исход был бы совершенно иным.

Трансильванец помедлил.

Больше всего хотелось промолчать, ведь что бы он ни сказал — это выглядело бы оправданием, а оправдываться он не любил. Но молчание смотрелось совершенным мальчишеством. Ощущать себя школьником, которого вызвали в кабинет директора, хотелось еще меньше.

— Это моя вина. Я не смог уложиться в отведенные на подготовку сроки.

Старец махнул рукой:

— Бросьте. Вы прекрасно знаете, что ни одна операция не идет по плану. Результат достигнут — это главное. Мне ли вам говорить о роли случая. Поставьте контейнер на стол, не держите.

Трансильванец осторожно водрузил на угол стола массивный стальной ящик, обшитый серебряными пластинами. Старец наклонился вперед, осмотрел его, осторожно откинул крышку.

Колокольцы лежали в специальных, выложенных бархатом, углублениях. Даже на вид неимоверно старые. Не вызывающие ни малейшего отклика. Именно это беспокоило Трансильванца больше всего. Он не чувствовал магического фона. Логвинова сказала, что во время скоротечного боевого контакта с противником она видела, как Дениса Сабурова отбросило прямо к открытому ящику с артефактом. Контакт был возможен. Последствия, разумеется, могли оказаться самыми непредсказуемыми. Но такое глухое молчание?

Однако Старец не казался встревоженным или раздраженным.

Он покивал, перевел взгляд на Трансильванца и неожиданно мягко сказал:

— Хорошо. Я считаю, что вы и ваши люди прекрасно поработали. Логвиновой объявите благодарность, о полагающемся ей вознаграждении я сам позабочусь. Теперь идите. Артефакт оставьте, я распоряжусь, чтобы его поместили в спецхранилище.

Неожиданно Трансильванец почувствовал огромное облегчение. Он понял, что хотел бы никогда в жизни больше не видеть то, что находится в этом ящике. А лучше бы он вообще никогда о Колокольцах и не слышал.

Дождавшись, когда за посетителем закроется дверь, Старец встал, мягко обошел вокруг стола, пододвинул к себе ящик и, закрыв глаза, положил на средний по размеру Колоколец руку. Сосредоточился.

Никакого отзвука.

Он попробовал с другим — ни малейшего результата.

Колокольцы были мертвы. В них не сохранилось и следа той силы, что таилась много тысячелетий.

Старец улыбнулся.

Тени в углах кабинета сгустились, превратились в непроглядный мрак. В кабинете явственно повеяло магией. Древней, забытой много веков назад. Именно ее присутствие мимолетно почувствовал Трансильванец.

— Ты уже здесь? — спросил Старец, не отрывая взгляда от Колокольцев.

— Да, разумеется. — Из мрака выступила закутанная в коричневый плащ фигура. Островерхий капюшон полностью скрывал лицо, но глубокий сильный голос явно принадлежал мужчине. Властному, привыкшему повелевать. Впрочем, сейчас его обладатель явно обращался к равному.

— Инициация состоялась. — Старец кивнул на контейнер с артефактом.

— Ты уверен?

Человек в плаще приблизился, протянул к Колокольцам руку. Ладонь, появившаяся из широкого рукава плаща, оказалась широкой, с длинными сильными пальцами. Такая ладонь могла одинаково хорошо сжимать и рукоять меча, и перо.

— Да. Действительно. Ни малейшего отзвука, — сказал гость, выждав несколько секунд.

— Что же. Первый этап пройден. — Старец задумчиво вертел в руке взятый со стола нож для разрезания бумаг.

— А что Ворон, Зеркальце и другие носители Старого мира?

— Нет. Они ничего не чувствуют. Для них это была просто еще одна операция.

— Это хорошо. Не нужно, чтобы телохранители знали слишком много. Пусть просто собираются вокруг него.

— Да-да, — несколько рассеянно ответил Старец, — мальчику еще надо многому научиться. Это лишь начало пути.