14
Мария Петровна Богатырева выкарабкалась из-под каких-то чемоданов и коробок уже после того, как над останками военно-транспортного самолета прошли на малой высоте черные треугольники.
Больше они не возвращались — видимо, сочли разбитый «Ил-76» слишком незначительной целью. Но даже один залп голубого града сделал свое дело.
Когда самолет пахал землю за взлетно-посадочной полосой, Мария Петровна каким-то бессознательным движением попыталась не то чтобы прикрыть младшую дочь своим телом, а скорее наоборот, опрокинуть ее на себя, чтобы девочке мягче было падать.
Теперь у Марии Петровны болел ушибленный затылок, трудно было дышать из-за сломанных ребер, но она была жива и могла двигаться. А Алена лежала неподвижно, как сломанная кукла.
С жутким вскриком мать бросилась к ней, но рефлексы опытного врача сыграли свою роль. Первым делом она пощупала пульс и посмотрела зрачки.
Зрачки были неестественно узкие, а пульс нитевидный, но это означало, что девочка не умерла. И еще — что дело тут не в телесных повреждениях. Никакие травмы не могут вызвать такое сужение зрачков.
В голову сразу пришла мысль о наркотиках, но она показалась Марии Петровне нелепой. Разве что в одной из коробок был кокаин, и Алена в момент катастрофы вдохнула слишком большую дозу.
Но если так, то надо немедленно нейтрализовать передозировку, а у Марии Петровны не было при себе даже аптечки.
Лихорадочно прикидывая, как вытащить девочку из самолета, Богатырева услышала, как кто-то пробирается к ней со стороны кабины.
— Эй, кто там! Помогите! — крикнула она, и увидела окровавленного человека в летной форме, который, приволакивая ногу, пробирался к ней через завалы.
— Черт, что это было? — пробормотал он. — Это что, все мертвые?
— Она жива! — сорвалась в крик Мария Петровна. — Моя дочь жива. Ее надо срочно в больницу!
— А другие?
За своей бедой Мария Петровна совсем забыла о других. А между тем в двух шагах от ее дочери лежала еще одна девочка, совсем маленькая. А у другого борта безвольно раскинул руки профессор филологии, и на его белой рубашке у галстука расплывалось маленькое голубое пятно.
Четыре «тарелки» в один проход обработали развороченный грузовой отсек «ила» голубым градом не хуже, чем самолеты сельскохозяйственной авиации обрабатывают поле химикатами от саранчи — чтобы ни одна тварь не ушла.
От верхней части фюзеляжа не осталось почти ничего. Стремительная коррозия распространялась от пролома на месте отвалившихся крыльев сетью ветвящихся трещин, и от сотрясения остатки металла посыпались вниз, дробясь на лету.
Некоторых пассажиров сильно побило этими обломками и даже посекло до крови.
У мальчишки-подростка, который лежал, запрокинув голову, посреди отсека, вся рубашка была в цветных пятнах — белых и голубых. Но кровь из разодранной щеки уже не текла, хотя с момента катастрофы прошли считанные минуты.
Все это Мария Петровна фиксировала периферийным зрением, а мозг продолжал работать только над одной задачей — как вытащить отсюда Алену и поскорее доставить ее до ближайшего медпункта, где есть хоть какие-то лекарства.
Где-то у пилотов наверняка была аптечка, но на вопросы о ней человек в летной форме отвечал нечленораздельно. Да и вряд; ли она поможет.
Мария Петровна начала уже догадываться, что кокаин тут ни при чем.
Она вляпалась рукой в голубую субстанцию, разбрызганную по всему салону и особенно заметную на светлой одежде и белой бумаге — и рука сразу стала неметь.
Тотчас же навалилась сонливость и неодолимая слабость, и с минуту Мария Петровна была на грани потери сознания. Но потом туман в мозгу отчасти рассеялся и осталось лишь какое-то блаженное ощущение лени и заторможенности.
Двигаться не хотелось, и на собственную дочь, неподвижно лежащую в нелепой позе, Мария Петровна смотрела теперь почти равнодушно.
Голос летчика отдавался в ее голове бессмысленным гудением, и он зря тратил силы, пытаясь убедить ее, что помощь скоро придет.
— Там видели, как мы разбились, — твердил он и махал рукой в сторону аэровокзала. — И Сашка за помощью пошел. Он сейчас приведет людей.
Мария Петровна попыталась сконцентрировать взгляд на его лице и произнесла непослушными губами:
— Голубые пятна… Не трогайте… Яд… Нар… Наркотик.
Летчик сразу отдернул руку от скамьи, на которую опирался ладонью. И сказал, оглянувшись в сторону кабины:
— Надо выбираться. Эта халабуда того и гляди вообще развалится.
Мария Петровна попробовала встать на ноги. Это было почти так же трудно, как космонавту после года на орбите, но вид дочери, которая Лежала как мертвая, но все-таки была жива, подстегивал ее.
— Помогите нести, — попросила она раза в три медленнее, чем в нормальном состоянии, безуспешно пытаясь оторвать дочь от пола.
У летчика это получилось лучше, и он фактически вынес на себе обеих. Как он ухитрился при этом открыть аварийный люк, сказать трудно, но наружу они выбрались втроем.
Мария Петровна на выходе сразу же повалилась в траву, Алену летчик аккуратно положил рядом и нырнул обратно в люк.
Из бессвязных фраз Богатыревой он понял, что другие тоже могут быть живы. А командир, который сам был еле жив и истекал кровью в кабине, не пострадавшей от голубого града, приказал ему позаботиться о пассажирах.
Впрочем, с командиром был еще один член экипажа. Они там как-нибудь вдвоем разберутся.
А Мария Петровна пыталась сфокусировать взгляд, чтобы увидеть, не идет ли помощь, но не видела ровным счетом ничего, потому что у обреза взлетно-посадочной полосы дымно догорали громадные крылья.
Их никто не тушил, и одно это уже наводило на нехорошие мысли.
Прошло еще несколько минут, прежде чем Мария Петровна пришла в себя настолько, что смогла самостоятельно пройти по борозде, проделанной фюзеляжем «Ил-76», до обреза полосы.
Керосин на полосе уже весь выгорел, и отсюда было видно, как люди перебегают от стоящих на поле самолетов к зданию аэровокзала.
Некоторые, впрочем, не бежали, а шли, ковыляли и передвигались чуть ли не ползком. А еще много людей просто лежали на бетоне в полной неподвижности.
На большой высоте, как стервятники в поисках добычи, кружили четыре инопланетных аппарата.
Бегущие люди сильно рисковали — «тарелкам» недолго было пикировать даже с этой высоты. Но аэровокзал казался более надежным убежищем, нежели поврежденные самолеты, попавшие под разрушительный белый град и убийственный голубой.
Но бежать через всю километровую полосу, да еще с девочкой на руках было чистым безумием. Укрыться на краю летного поля негде.
Мария Петровна собралась с силами, встряхнулась и пошла назад, к останкам самолета, где теперь уже два летчика укладывали в ряд неподвижные тела.
Они лежали в траве как мертвые, и только врачу было под силу обнаружить у этих людей признаки жизни. Но даже врачу казалось, что эта жизнь угасает на глазах.
