Глава 5
Бандитский налет
Собаки лают без устали как заведенные, обступив дерево со всех сторон. Туба так скребет лапами по стволу, что поднимается над землей на высоту человеческого роста. Правда, дальше ей никак не осилить, а потому она спрыгивает. Но вот были бы у нее кошачьи когти, как пить дать забралась бы на самый верх. Молодец собачка, настоящая белочница.
Конечно, белки Сергея интересовали меньше всего, потому как тратить дорогие патроны на них не было никакого желания. Это там, на Земле, патроны к мелкашке ничего не стоили и были подобны семечкам, а здесь еще предстоит найти того, кто возьмется за подобный заказ, да еще и узнать, во что все это выльется. Может, ну ее к ляду, такую охоту? Вот расстреляет последние патроны и забросит «тозик» куда подальше.
Но это так, поворчать. Никто же не заставляет тратить патроны на белку. Можно взять собак в поводки, отвести на километр в сторону и пустить по новой. А вот если собака работает по белке, что по деревьям как блоха скачет, то она и куницу и соболя почует, а эти уже чего-то да стоят, особенно последний.
Сергею припомнилась его промысловая жизнь в родном мире. Вот если бы не знать точно, что вокруг все чужое, то один в один открытие охотничьего сезона. Хм. И заработки у промысловика тоже схожие. Тут, пожалуй, даже поскромнее будут. С другой стороны, вроде не собираются они жить соболиной охотой. Ладно, чего загадывать. Будет время – будет пища. Сейчас конец октября, едва выпал первый снежок, зверь оделся в зимнее одеяние, самое время для охоты. Кстати, сегодня первый день.
Варакин переживал насчет собак. Все же начало сезона, а ну как обленились, или переход какую каверзу с ними сыграл. До этого-то, пока лес валили или на охоту для пополнения припаса ходили, вроде все нормально было, но то другое. У собаки по пушному зверю немаловажным является упорство. Она должна держать зверя все время на дереве, облаивать его непрерывно, пока охотник не ссадит добычу. А если она найдет соболя, покружит пять минут и охладеет, то какой от нее прок?
И переход собачки пережили нормально, и с обонянием у них порядок, и хватку не растеряли, но беда все же подкралась. И как всегда откуда не ждали. Уран, собака. Нет, то, что он собака, это понятно, но ведь он СОБАКА. Кобель недоделанный. Ну некогда Сергею было следить за своими питомцами. Вот и упустил все на свете. Машка уже ощенилась. Гора на подходе, куда ее на охоту тянуть. Ну и Туба. Она пока в порядке. Но тоже ждать недолго. И остается один только Уран. А ведь он-то как раз слабее всех собачек Сергея.
За потомство можно не переживать, тут порядок. Все собачки из разных гнезд, можно сказать, по сусекам скреб, а потом сам натаскивал и воспитывал. Но это единственное, что радовало. А вот как быть с планами – непонятно. Может, еще все и получится, вон, время только к обеду, а они уж третьего соболька на дерево загнали. Не куница, случаем?
Сергей навел перекрестье мелкашки точно в голову зверька, до которого метров пятьдесят. Тот забрался на самую макушку высокой ели, так что едва видно. Нет, соболь, значит, прыгать не станет. Соболь вообще редко когда поверху уходит, вот белка и куница, эти да, те еще акробаты, а соболек, он больше по матушке-земле. Так, ветра, считай, и нет вовсе. Ладно, мазать никак нельзя. Есть!
– Леха, не спи!
– Туба, Уран, стоять! Стоять, говорю!
– Все-все, успокоились. Мо-о-ло-о-дцы. Мо-о-ло-о-дцы, – приступает к увещеванию собак подбежавший Сергей, чтобы и добычу не попортили, и не обиделись.
Обидятся, и все, считай, день насмарку. Придется возвращаться в избушку или ограничиться обходом ловушек. Но и волю особо давать нельзя. Это же понимать надо, какой у собачек азарт, так что чуть только зяву поймал, и готово. И без того на фактории закупают пушнину по прямо-таки смешным ценам, а тут еще и потрепанная собачками – вообще даром пойдет.
Помнится, на ярмарке после удачного выстрела в пятигнедовик, который Сергей все же сбил, на круг им обломилась неплохая сумма в двенадцать крон. Варакин решил было использовать ее с умом и приобрести капканы. Собачки – это хорошо, но про капканы тоже не следует забывать. Ага. Размечтался одноглазый. Нет, где такое видано, чтобы капкан стоил две кроны?! Это при местном-то курсе!
Но управляющий тут же предложил аренду. Мол, многие промысловики так делают. А по окончании сезона расплачиваются. И цену назвал – пятьдесят гнедков за капкан. Да он эдак все капканы уже десять раз окупил. Впрочем, желающих хватало. Плохо ли, хорошо, но что-то заработать все одно получалось. А вот Сергей плюнул на предложение управляющего. Не в прямом смысле, разумеется, а просто вежливо отказался. Тут нет никаких сомнений, что управляющий и так обсчитывает в свою пользу, а как поссоришься… С конкурентом сговорится, не вопрос. Ну и куда ты со своей добычей? Только нарушать закон, а это риск, которого хотелось бы избежать. И потом, рисковать Сергей был готов, все дело в цене – за такую желания не было.
Поэтому он ограничился покупкой кое-каких мелочей, а также припасов к кремневым ружьям. Бедрич не подвел, как и вождь. Получив щедрое подношение, он дал «добро» на охоту в их лесах. Чем, собственно говоря, они с Алексеем сейчас и занимались.
Отсутствие капканов Сергей решил компенсировать устройством ловушек с петлями. Кто-то скажет – не гуманный метод. А какой он, гуманный, позвольте спросить? Пуля в лоб? Это да. Так гуманно, если забыть о том, что охота ведется только из-за красивого меха. Так. Стоп. Еще немного, и до Гринписа договориться можно, а оно им никак не надо.
Избушка встретила их холодом. Полностью выстыть она не успела, но все же от того тепла, что было поутру, не осталось и следа. Не беда. Вон и вода в кружке не замерзла, да и им все же теплее, чем на улице. Сейчас они растопят печь, и совсем хорошо будет. Помещение небольшое, так что протопится быстро, а вот с теплом расставаться будет неохотно.
У Сергея была мысль устроить домик из двух помещений, как у него было раньше. Но, как только он озвучил мысль, Бедрич чуть не обиделся – что же, он не сможет присмотреть за двумя лошадьми? Сергей не обманывался, если бы это стоило хуторянину хотя бы одну крону, тот не был бы столь уж радушным, прижимистый мужичок. Но тут вопрос был только в уходе, а там, где полтора десятка голов, легко присоседятся и еще две.
Вообще-то поначалу у них в собственности было четыре лошадки, доставшиеся им после разгона арачей, но так уж вышло, что после поездки в Опань их стало две. А что тут поделаешь, они не пинки и без седел ездить не умеют, так что первое, что сделали, это обменяли двух лошадей баш на баш – голову на упряжь с седлом. Животные у них были средненькие, так что сделку вполне можно было считать удачной, хотя седла и были в употреблении, потертыми и где-то нуждавшимися в мелкой починке. Но зато они оказались настолько удобными, что даже такие горе-кавалеристы, как они, чувствовали себя верхом вполне комфортно, чего не скажешь об уверенности. Но это ничего, все приходит с практикой, а здесь ее у них, похоже, будет предостаточно.
Так вот, избушка у них была однокомнатной, и обе собачки проживали с ними. Правда, все было за то, что в скором времени Туба присоединится к своим товаркам на хуторе. У-у-у, Уран, злыдень! Все планы порушил, гад. Вон, даже с двумя собаками сумели за день добыть четырех зверей, одна куница, она дешевле соболя, считай, в треть, но зато три другие чернобурки как на подбор. Словом, около четырех крон они сегодня добыли. Весь бы сезон так, и тогда бы они приподнялись неслабо.
– Вот, Алексей, четыре патрона, четыре шкурки, и, что самое интересное, далеко не дешевые.
– Ты это на фактории объясни.
– Ты чего, Леш? Да не бери ты в голову, нужно же с чего-то начинать.
– Согласен. Но только ты вот посчитал расход патронов и никак не учел наш труд, а мы сегодня километров пятнадцать намотали. За этой куницей, чтоб ей, так и вовсе километров пять гнались, пока она не угнездилась на той вершине. А получим мы за нее гнедков восемьдесят, при лучшем раскладе.
– Ничего. Завтра осмотрим наши ловушки, они тоже, знаешь ли, пользу приносят. Я чуть не половину зверя на капканы беру.
– Так нет капканов.
– Но ловушки-то с петлями я смастерил. Так что не переживай, все будет хоккей, йок макарёк.
– Все одно, не дело это.
– А у тебя что же, есть предложение какое?
– Есть. Найти инженера, и пусть он составит чертежи наших карабинов, нагана и оптики. Я так думаю, мы на этом сможем хорошо приподняться. Помнишь, сколько стоит толковое оружие? Этот «дятлич» куда как капризнее нашего, а и то на вооружении в армии состоит.
Ну да, в оставленном ими мире символом Дикого Запада был «винчестер», тут, похоже, эта роль будет отведена «дятличу», детищу рустинского оружейника. Хотя… Может, и так, а может, и эдак, кто знает, вдруг найдется какой иной бренд.
– Да и их револьверы нагану уступят и в количестве зарядов, и в самовзводе. А каждая идея чего-то да стоит, – все не унимался Алексей. – Вот и оптика. Думаешь, не уцепятся за возможность многократного повышения точности стрельбы?
Оно бы можно и послать Болотина с его нытьем, но зачем? Стемнеть-то стемнело, и в чаще делать нечего, но по сути еще совсем рано, не ложиться же спать в самом-то деле. Ладно бы светало пораньше, так нет же. Раньше семи не выйдешь, и то это только из-за необходимости обхода ловушек. Ну и сколько тогда спать? Да это же сдуреть можно и пролежни заработать.
Кстати, насчет часов, к приятному своему удивлению, они оказались не правы. Эволюция развития часов тут была весьма вихлястой, но все же победило деление круга на двенадцать равных частей, а учитывая то, что сутки здесь и на Земле – или в их мире, кто его знает, как правильнее, – между собой равны, то их часики могли быть вполне востребованы. Правда, с календарем был облом, по дням он никак не совпадал, но это уже и не принципиально.
Но продавать их они все же решили не спешить. Агрегаты во вполне работоспособном состоянии, много за них не выручишь, максимум по сотне крон, так что пусть пока послужат, ну а если уж совсем припечет, то можно будет и загнать. Был, правда, вариант нарваться на какого коллекционера, вот тогда можно было бы поднять посолиднее, раз эдак в пять, а то и больше, все же эксклюзивная вещь.
– Леш, ну кто станет цепляться за это новаторство? – Раз уж заняться нечем, Сергей решил поддержать разговор, да и приспустить Алексея не мешало бы, пока он сам себя не накрутил сверх меры. – Сам посуди, тут с производством патронов полный швах, как и со станками. А для наших голубушек нужна отдельная линия, да еще и пули, не принятый тут свинец. Такие патроны хороши для людей состоятельных, но никак не для солдата. А касаемо точности… Ты представляешь, сколько будет стоить тут такая оптика? Я не стану говорить про линзы, хотя они тут куда дороже, но одна только работа… да тут нужно задействовать часовых дел мастеров с их ювелирной точностью. И такую дорогую весчь в заскорузлые солдатские лапы? Не смеши мои тапочки.
– Хорошо. Магазин, в конце концов, можно переделать и под имеющийся тут патрон, как и калибр заявить соответствующий. От этого ведь надежность самой системы не пострадает.
– Насчет надежности не скажу. А насчет оружия… Леш, как думаешь, отчего тут армейские образцы делаются однозарядными? Кстати, я узнавал, «дятличи» не состоят на вооружении у кавалерии и вообще армией не закупаются.
– Как так? Мы же сами видели драгун с этими карабинами.
– Видели. Но я тут разузнал. Машинка в общем вполне надежна, хотя и требует ухода, но производится только для гражданского рынка. Вот револьвер под этот патрон, тот да, на вооружение принят и сейчас активно поступает в войска, заменяя пистонный. А карабин мимо.
– А почему?
– Основных причины две. Первая – маломощный патрон. Прицельная дальность у «дятлича» всего-то триста шагов, то есть двести метров, что несколько маловато для вояк. И вторая – скорострельность и соответственно невероятная прожорливость оружия. Есть серьезные опасения, что это приведет к чрезмерному перерасходу боеприпасов. Поэтому, в частности, кавалерии не запрещается покупать эти карабины вместо уставных однозарядных, но строго на свои средства. К тому же в носимом боекомплекте должно быть не менее полутора сотен выстрелов против положенной полусотни к уставным карабинам. И все это за свой счет.
– Это же сколько получается?
– Неслабо получается. Правда, драгуны закупают непосредственно на армейских складах, патрон-то под армейский револьвер. Так что им он обходится не по восемь гнедков, а по пять, но все одно кусается.
– Если позабыть про тренировку, то семь с половиной крон только на патроны, да и сам карабин семьдесят крон… Они что, больные, так тратиться? Да тут на эти деньги можно вполне сносно прожить год.
– Если сносно, то и два, при наличии собственного жилья. Но тут такое дело, что парни смотрят вполне практично. Основные дистанции боя редко когда превышают двести метров, а на таком расстоянии карабин довольно точен. Прибавь скорострельность порядка сорока выстрелов в минуту. Емкость магазина в шестнадцать патронов и возможность использования любой передышки для подзарядки, когда оружие все так же готово к стрельбе. Ты заметил, что с «дятличами» бродят в основном битые дядьки? Станут такие покупать туфту? То-то и оно. Жизнь, она куда дороже сотни крон. Кстати, револьверы с самовзводом не производят по той же причине – чтобы избежать перерасхода боеприпасов. Так что наши игрушки пока не в тему.
– Блин, и что, получается, теперь мы охотники-промысловики, и иное нам не светит?
– Спокойно, Алексей. С чего-то же начинать нужно. Я вон тоже был недоволен тем простым обстоятельством, что нам приходится батрачить на Бедрича. Помнишь, как ты успокаивал меня?
– Тут все верно. Нам нужно было изучить как минимум язык и составить представление об этом мире.
– Ну а теперь пришла пора понять, что, несмотря на нашу принадлежность к цивилизации, обошедшей местную минимум на полтораста лет, ничем таким сверхъестественным мы их потрясти не сможем. Так что придется вписываться в местное общество, а не ставить его с ног на голову.
– Вот это называется вписываться? По-моему, у этого иное название – влачить жалкое существование.
– Леша, ты бы поаккуратнее на поворотах.
– Сереж, я не хочу тебя обидеть. Да, ты жил этой жизнью и там, но сам подумай, по справедливости ли это было? Ведь за прямо-таки каторжный труд, по сути, промысловики получают гроши.
– Ну да. У тебя место было потеплее и получалось куда лучше, чем у меня. – Сергей честно старался, чтобы Болотин не смог определить, насколько его это задело, но не преуспел.
– Сереж, ты зря решил, что я считаю себя выше тебя. Да, я получал хорошую зарплату, при этом упахиваясь куда меньше, чем ты, к тому же круглый год, а не морозя хозяйство в охотничий сезон. Но получать достойную зарплату за свою работу – это нормально. Так почему мы должны равняться на то, что НЕ нормально? И потом, разве я хотя бы раз сказал «я»? По-моему, наоборот, звучало только «мы».
– Все, Леш, все. Уел. Каюсь. Был несправедлив. Ну что, промысловик, спать, а завтра снова в бой?
– Пока да. Но на будущий год нужно будет придумать что-то другое.
– Ну думай. У тебя в этом плане мозги лучше закручены, я же все больше палить в разные стороны.
– Кстати, Сереж, я все спросить хотел. А отчего у тебя охотничьих патронов всего-то пара десятков, а остальные все вроде как боевые?
– Те пара десятков с прошлого сезона остались, а остальные я у одного прапора купил, вдвое против магазинных, и себя и батю обеспечил.
– А я слышал, что охотничьи вроде для этих целей лучше.
– Правильно слышал. Но и эти при малой доработке тоже будь здоров. Там всего-то кончик чуть подпилить напильником, да пару надрезов на пуле, и молотит хоть куда.
– А точность не падает?
– Падает. Да только ты же на охоте не станешь палить за пять сотен метров, а до трехсот вполне приемлемо, впрочем, как и охотничий патрон. Ладно, спать давай, умник. И смотри, головную мышцу напрягай всю ночь, как нам стать местными Рокфеллерами и на охоту ходить только ради удовольствия.
– А вот и придумаю.
– А я и не сомневаюсь. И вообще, я за любой кипеш, кроме голодовки.
У дровяного отопления есть один значимый недостаток – дрова прогорают куда быстрее, чем каменный уголь. Данное обстоятельство приводит к тому, что утром вставать довольно зябко. Это характерно в тех случаях, когда ты ложишься спать рано, а впереди у тебя долгая зимняя ночь, в течение которой никто в печь дровишки не подбрасывает, так как не лунатики. А что делать, если скука одолевает? Нет, поговорили, конечно, славно, да только все одно спать завалились в десять, а вставать не раньше семи.
Все же неплохо было бы иметь запас книжек. В бытность свою на Земле Сергей много читал, чтобы скоротать как раз вот такие вечера. Вопреки расхожему мнению покупал он не новые книжки, а уже бывшие в употреблении, так было дешевле. К букинисту какие только книжки не несли, были и те, которым нет еще и месяца со дня выхода из печати, и совсем уж древние, лохматого года. Но тут с книжками не развернешься. Цена слишком кусается, а у них с деньгами не густо. Впрочем, можно купить и бывшие в употреблении, правда, при школе и на факториях выбор скромный, как говорится, бери что есть и радуйся.
Но попробовав почитать местных писателей, Сергей пришел к выводу, что при всей своей любви к чтению их читать он не сможет. Изложение местных романов было наивным и пафосным одновременно. Словом, не тот стиль, к которому привык Варакин. Возможно, хватив скуки этой зимой, он и изменит свое мнение, но пока подобное не наблюдалось.
Затопить печь. Приготовить завтрак. Покормить собак, но не досыта, отъедаться вечером будут. Собрать рюкзак. Подхватить оружие. Вот, пожалуй, и все приготовления к следующему трудовому дню. Обед будет в лесу, для этого все необходимое имеется, поэтому причин возвращаться в избушку нет, да и не находишься сюда обедать.
Обход ловушек порадовал. Из десятка четыре сработали наилучшим образом. Правда, в двух были все еще живые собольки, но Сергей быстро устранил этот недостаток. Да плюс, пока обходили, подстрелили еще двоих. И все это до обеда. Лихо.
Настроение Алексея заметно улучшилось, но не сказать, что выправилось полностью. Было заметно, что вчерашний разговор для него не прошел бесследно, и он постоянно напрягает головную мышцу, чтобы придумать какой-нибудь оригинальный способ скорого обогащения. Менять мир и прогибать его под себя желания не было никакого, но в то же время и бродить до скончания своего века по лесам ему претило.
К концу дня они вернулись в избушку с восемью тушками, отчего Сергей откровенно пребывал в крайней растерянности. Он не мог поверить в то, что все происходящее не бред, а вполне себе реальность. Количество зверя было просто запредельным, о таком он не мог подумать даже в самых смелых своих мечтах.
В довершение ко всему Уран обнаружил еще и медвежью берлогу. Шкура медведя, она куда дороже будет, а мясо его, в отличие от соболей, которые шли только собакам, можно и самим употребить в пищу. Медвежатину Сергей уважал.
– Завтра с утра отправимся к Кафкам, – сдирая с соболя шкурку, произнес Сергей.
– Чего это? – позвякивая посудой в процессе приготовления ужина, поинтересовался Алексей.
– Как это чего? Про медвежью берлогу уже забыл?
– А на потом оставить нельзя? Он ведь в берлоге и никуда не денется.
– И не подумаю откладывать. Ты медвежатину когда-нибудь ел?
– Нет, как и волчатину.
– Много потерял. Ну да ничего, завтра поешь.
– А если у Кафок какие планы? Вот так вот они сидят и ждут, когда Сергей Иванович пригласит их поохотиться на мишку.
– А зачем нам Кафки? Я что, подрядился на них пахать? Хватит, им и без того по долгам ввек не расплатиться. Хотя и платить не собираются, все бы на халяву проскочить.
– Так ты что же, думаешь, мы вдвоем справимся?
– А чего там управляться?
– Ну я не знаю. Охота на медведя всегда была опасным занятием.
– Это смотря как охотиться. Если так, чтобы кровушку разогнать по жилам, тогда да, тогда может быть очень даже опасно. А если подходить к этому делу с промысловой точки зрения да умеючи, то ничего сложного.
– Вот так вот просто?
– Ну конечно. Чего сложного стрельнуть спящего мишку в берлоге.
– А если выскочит?
– Я уж на десяток медведей ходил, и из берлоги мишка только раз вырвался. Из них три раза один был, так вообще все тишком да ладком прошло.
– А зачем тогда к Кафкам идти?
– Странный ты. Мишка, он ведь не легонький, что же его на себе волочь, да и из берлоги выковыривать придется. Лошадь нужна, а то надорвемся. Опять же вход в берлогу он затыкает пробкой из сухого мха и листьев. Руками все разгребать? Вилы не помешают. А где все это находится?
– Слушай, а тут ведь вроде как получается наша Северная Америка.
– Куцая она какая-то получается, хотя и похожа, чего уж там, как и пинки эти, и все остальное. А ты это к чему?
– Так ведь гризли.
– Что гризли?
– Ну гризли, они вроде как побольше наших мишек будут.
– А какая, к ляду, разница, гризли он или среднестатистический бурый мишка? Медведь, он и здесь медведь. Так что обложим вход парой-тройкой бревнышек, чтобы, случись, не выскочил сразу, откопаем пробку да стрельнем его прямо в яме. Потом выволочим наружу, разделаем и к вечеру управимся. Даже лошадь на хутор вернуть успеем.
– Просто как-то все.
– А чего усложнять? Леш, я вот лясы точу, но шкурки деру, а ты ерундой маешься, а ведь есть-то хочется.
– Ага, извини, что-то я отвлекся, – возвращаясь к обязанностям кашевара, засуетился Алексей.
Как и предполагали, в путь выдвинулись еще до рассвета. До хутора пару часов идти, не меньше. Потом еще обратно, да до берлоги еще часа полтора. Вот и выходит, что только дорога съест минимум часов одиннадцать. А ведь еще и петли обойти нужно. Не дело, когда добыча бесхозной остается. Эдак и на охоту времени не останется. Это Сергей что-то расслабился, строя планы на сегодняшний день.
Нет, все же возвращать лошадь пока не к спеху. Нарубит лапника, устроит ей шалашик, чтобы ночь нормально перестояла, а с утра отведет. Подумаешь, день без охоты, медвежья шкура это с лихвой перекроет. Но петли они все же и завтра обойдут. Так будет правильно. Кстати о лошадке. Раз пошла такая пьянка, нужно будет не забыть ей корма прихватить.
Как раз рассвело, когда они были примерно метрах в трехстах от хутора Кафок. Самих построек пока не видно, но им эти места отлично знакомы, ведь именно здесь они валили деревья для домика, в котором сейчас ютилась вся большая семья. Так что расстояние они могли указать с точностью до десятка шагов.
Кстати, Кафки уже приступили к рубке леса. Ну да, чего тянуть-то. Леса заготовить нужно изрядно, а помощников у них теперь нет. Лучше бы, конечно, дождаться, когда слой снега станет потолще, тогда шансы расколоть ствол куда меньше, но, с другой стороны, справлялись же они летом, так что ничего страшного не случится.
Выстрел прозвучал неожиданно. За ним разноголосицей еще три. Потом еще один. Сергей с Алексеем остановились и переглянулись. Оружие стаскивать с плеча нет никакой необходимости, оно и так в руках. Несколько неудобно, но лучше уж так, чем потом выхватывать его с плеча и уж тем более из-за спины, чай, не лето, одежка особым удобством не обладает. А места тут тревожные, так что с оружием лучше не расставаться и быть готовым ко всему.
– Ты думаешь то же, что и я? – нервно сглотнув, спросил Алексей.
– Бедрич три шкуры со своих спустит за бесполезную пальбу. Да и на тренировке так стрелять не станешь. Вишь, как заполошно палили?
– Пинки?
– Скорее всего. Больше некому.
В этот момент опять донеслась разноголосая трескотня – стреляли из ружей, карабинов и револьверов. Криков, столь характерных для пинков, слышно не было. Да и вообще, если это действительно они, то можно только удивляться тому, насколько они хорошо вооружены.
– Ты как знаешь, Леха, а я пошел, – решительно произнес Сергей.
– Я с тобой.
Видно, что страшно мужику, но настроен решительно. Не отвернет и пойдет до конца. Это хорошо. Не дело оставлять в беде тех, с кем хлеб делил. Подумаешь, Бедрич обладает присущей крестьянам хитринкой и прижимистостью. Но это не значит, что он готов на гадости и не придет на помощь, случись в том необходимость. Вот и они готовы… Оба… Ну раз уж так, то…
– Забирай левее, зайдешь с юга.
У Алексея и без того вид был не из храбрых, а при постановке подобной задачи глазки так и забегали. Одно дело – быть вместе с Сергеем, и совсем другое – вдруг остаться одному. Они ведь не знают, сколько их там.
– Леш, если их слишком много, то выстрелы с разных сторон их испугают и они побегут, – успокаивая Болотина, заговорил Сергей. – Воевать на три стороны – удовольствие маленькое.
– Это если Кафки еще держатся.
– А чего палить, если дом уж взяли? Патроны-то не бесплатные. Да и не могли их врасплох застать, там же мои собачки, а они не волкодавы, тихо бросаться не умеют, такой лай поднимут, что мама не горюй.
– Ладно, – наконец решительно произнес Алексей, словно отважившись броситься в прорубь в сильный мороз.
– Леш, только не геройствуй. Сможешь в кого попасть – хорошо, а нет… Хоть в воздух пали, только шуму побольше.
– Да ладно тебе. Я уже был в бою. Забыл?
– Помню, помню, – тут же пошел на попятную Сергей. – И еще. Сзади они никого не ждут, но ты все равно по сторонам повнимательнее.
– Ну? Все? Или еще инструктаж на полчаса заведешь?
Хорохорится, а сам едва не в истерику впал. Но нет. Не сорвется. Такие на одном характере будут держаться. Сергей-то поначалу думал – гусь столичный, а на деле парень оказался со стержнем.
– Не трухай, Леха. Все будет пучком, – все же решил поддержать друга и вселить в него уверенность Варакин.
Он с чувством толкнул Алексея в плечо, придавая ему нужное направление, и, как только тот начал движение, шагнул в сторону и сам. Сергей собирался зайти справа, так как с той точки просматривался весь обширный двор хутора, пока лишенного глухой ограды.
Впрочем, если Бедрич не сглупит, то такая ограда и не появится. Самое разумное – это сделать легкий забор из тонкого штакетника, с просветами. Такая конструкция вполне удержит хищников, не сможет служить прикрытием в случае нападения двуногих и не перекроет обзора к подступам. Глухой забор оправдывает себя только при наличии достаточного числа защитников или в больших населенных пунктах, а так только помеха и на руку нападающим.
Здесь и жилые дома ставят немного на отшибе, со свободным пространством вокруг, чтобы легче было обороняться. Если есть наемные работники, то они живут в домиках на хозяйственном дворе, одновременно охраняя хозяйское добро. Если нет, то проще лишиться скотины, чем домашних. А ведь постройки очень даже можно использовать и как прикрытие.
Так. Бедрич решил не оригинальничать и поставить дом в сторонке, на возвышенности. Вот и бревна уж складирует. Метров двести до хоздвора, где сейчас все семейство проживает. Безопасность блюдет.
Сергею были прекрасно видны все подходы с северной стороны, с южной должен будет прикрыть Алексей. Но похоже, что там никого и нет. Нападающие используют как прикрытие конюшню, которая одновременно и за коровник. Один из них укрылся за штабелем бревен. Еще один в повозке. Парусины на ней сейчас нет, сняли, чтобы не портилась, так что видно его хорошо. А что, вполне нормальная позиция – и недалеко, и борта от пуль отлично спасают.
Что там имеется? Ага, лошадей вроде как шесть, и все под седлами. Значит, не меньше шести должно быть. Получается, в конюшне четверо. А, нет, вон сзади дом перекрывает еще один. Но сидит тихо. Скорее всего расчет на то, что нервы у обороняющихся не выдержат и они попытаются сбежать через эти окна.
Ну да. Взять забаррикадировавшуюся в доме семейку без каких-то спецсредств, измором или не устроив пожар весьма проблематично. Здесь вам не тут. Все серьезно и по-взрослому. Окна небольшие, только чтобы чуток свет пропускали, и те забраны массивными ставнями с прорезанными бойницами. Дверь тоже толстая и с бойницей. Словом, пинкская территория, чего еще ждать-то. Да и вообще, в этих местах предпочитали строить не столько дома, сколько блокгаузы. Безопаснее так, надежней.
Получается, до троих из шестерых Сергей вполне сможет дотянуться. Тот, что в повозке, конечно, лихо прячется за бортом, но эти плахи непробиваемы для свинцовой пули, а из его карабина достать даже сквозь нее вполне реально, да что там реально, без усилий.
Рассматривая в оптику двор, обнаружил и своих питомиц. Машка и Гора до конца исполнили свой долг перед людьми. Как видно, они подняли шум, оповестили людей об опасности и даже пытались воспрепятствовать незаконному проникновению на частную территорию, а затем пали от выстрелов. Ну да, они же охотницы, а их прятаться или уворачиваться от оружия никто не учил. Их дело обозначить добычу, облаивать и всячески препятствовать бегству, пока хозяин не поставит точку.
При виде пристреленных собак в Сергее вскипела такая злость, что он был готов голыми руками рвать ублюдков, посмевших сотворить подобное. Четыре года эти собачки жили с ним вместе, можно сказать, под одной крышей. Сколько трудов в них вложено, сколько любви и даже частичка самого себя. Ну, суки! Никого не выпущу, йок макарёк!
Новый всплеск стрельбы. Как видно, перед этим нападающие перезаряжались. Из дома им ответили парой выстрелов, не иначе лишь бы обозначить свою решимость драться до конца, чем в надежде попасть в укрывшихся. Кстати, непонятно, к чему такой тарарам. Тут ведь снайпером нужно быть, чтобы ранить стрелка за узкой бойницей.
Нет, при наличии возможности хорошо прицелиться, а главное будучи под нормальным углом, можно и без оптики. Но все одно стрелком нужно быть хорошим, а там таких не было. Отчего так? А просто все. Хорошие стрелки вот так жечь боеприпасы не станут. Варакин бы не стал.
Но тут ему стало очевидно, что не стоит себя считать самым умным, а остальных вышедшими погулять. Оказывается, нападающие прекрасно знали, что и, главное, для чего делали. Под прикрытием непрерывного треска выстрелов один из лихих – а кто же еще станет атаковать мирного хуторянина? – выскочил из конюшни и, добежав до дома, вжался в бревенчатую стену.
Его отлично видно в оптику. Никакой лихой ковбойской шляпы, одет по погоде, шапка на голове. Разве только куртка хотя и меховая, но явно коротковата для верховой езды. Но, может, под это дело у него все же имеется нечто длиннополое, способное защитить, а то, если иначе, легко можно заработать себе такой геморрой, что мама не горюй. Другое дело, что в бою такое одеяние будет неудобным. Так, ладно, что там еще? На бедрах две кобуры в оружейном поясе, на котором видны желтые патроны. Выходит, револьверы из новомодных и сейчас находятся именно там, где и должны. А вот в руках у него нет ничего.
Мужик лыбится во все тридцать два зуба и показывает тому, кто остался в конюшне: мол, порядок. А чего не порядок, порядок, конечно. Он, гад, сейчас в мертвой зоне, и, чтобы до него добраться, нужно в окно выглядывать. Ну и что с того?
Сунет револьвер в бойницу и станет стрелять? Можно, конечно, но эдак его скорее израсходуют. Он-то будет бить вслепую, потому как даже если сумеет туда заглянуть, то со света ничего не увидит. А вот из дома его рассмотрят враз.
Вдруг из ворот конюшни, описав дугу, к ногам мужика, прижавшегося к стене дома, упали переметные седельные сумки. Все интереснее и интереснее. А чего же он сразу без сумки бежал? Наверное, чтобы не мешала. Мужик достает оттуда что-то похожее на коротенькие такие и толстые палочки. А вот это уже весело. Это очень весело.
– Эй, старик, не глупи. Мой человек у твоего дома, у него взрывчатка. Одной шашки хватит, чтобы вынести дверь. Потом бросим вторую и войдем спокойно. Все, кто не помрет, будут оглушены, и вы ничего не сможете поделать.
– А почем мне знать, что ты не обманешь?
Голос Бедрича, на удивление, звучит так же громко, как и бандита. Не иначе как кричит прямо в бойницу. Неужели сейчас договорятся? В принципе, иного выхода у Бедрича нет. Устранить опасность, иначе как высунувшись из дома, он не сможет, а тогда его однозначно подстрелят. И потом, у него за спиной семья.
Вот если дать понять, что у него есть союзники… Нет, тогда весь эффект неожиданности псу под хвост, а это в нынешних условиях половина победы. Хм. И даже больше, потому как он сможет достать уже четверых.
– А зачем мне тебя обманывать? Ладно бы я предлагал тебе это, если бы только собирался подобраться к дому, но мой человек уже там, и осталось только поджечь шнур. Старик, я даже согласен, если вы останетесь при своем оружии. Нам нужно только тепло и возможность перевести дух. Два дня, это все, что нам нужно. Мало того, мы щедро заплатим.
– Ага, ты заплатишь. Нешто думаешь, я тебя не признал?
– Да не знал я, что тут именно ты живешь. Ну было в харчевне, так и быльем поросло, я, чай, тоже не прав был.
Ого. Вон кого принесло. Но это все лишнее, сейчас они точно договорятся, а вот это Сергею никак не нужно. Скажете, цена жизни собачек и человека несопоставимы? Может, и так. Но Сергей думал иначе. А еще… Он был просто уверен, что так просто ничего не закончится и бандиты непременно покажут свой звериный оскал. Может, им как раз не хочется ранить девок, с которыми есть желание поразвлечься.
Но это Варакину легко рассуждать, будучи на своем месте и понимая, что ничего еще не закончилось, а пока даже и не начиналось-то толком. А как быть Кафке, которому свет в окошке показали, и вроде все так логично, одно к одному укладывается?..
В свете изменившейся обстановки номер один – мужик со взрывчаткой, номер два – тот, что за бревнами, а то еще перебежит. Третий – тот, что за домом. В повозке на закуску, он точно никуда не денется, будучи уверен в том, что в надежном укрытии. Ладно, приоритеты определены, задачи поставлены.
Выстрел! Мужик с динамитом как-то бочком откинулся на бревенчатую стену и медленно сполз по ней. Но еще до того, как он коснулся земли, а остальные осознали произошедшее, прозвучал второй выстрел. Второго бандита бросило грудью на бревна, а потом он медленно начал скатываться набок.
Вжью! О как! Как же ты, зараза, сразу меня просек-то? Сергей едва успел навести перекрестье на стрелка, сидящего в ямке за домом, как он снова выстрелил. Бах! Тук-к! Удар пули в бревно тупой, словно кто молотком двинул. Ну, сука! Бах! Вжью! Это уже сбоку. Да чтоб вам!.. Стрелок еще успел перезарядиться, а вот вместо того, чтобы в очередной раз выстрелить, как-то уж очень лихо мотнул головой и опрокинулся на спину. Получи, гаденыш!
Бах! Вжью! Бах! Тук-к! Твою ж мать! Мало ему стрелка, укрывшегося за бортом повозки и чувствующего свою полную безнаказанность, так еще один, выбравшись из конюшни, занял позицию за углом. Грамотно так занял, ничего не скажешь. Но с тобой чуть погодя. Выстрел резкий, как удар плети, что сильно выделяет его среди остальных, громких и басовитых. Никаких сомнений. Умник в повозке уже не думает ни о чем, кроме как о своей ране, а может, у него нет и этих мыслей, потому как все его помыслы уже обращены к вечному. Но с этим потом.
Стрелок за углом бьет, что твой пулемет, раз за разом посылая пули в засевшего за бревнами Варакина. Свинец то проносится мимо с противным жужжанием, то глухо ударяет в дерево, то, взлохматив борозду, с завораживающим «птью-у» рикошетит и уносится в сторону. А вот Сергей не суетится. В поле зрения треть головы, не больше, остальное укрыто срубом и прислоненным к стене передком, с помощью которого перевозили бревна. Впрочем, стрелку это не помогло. Очередной хлесткий выстрел «мосинки», и он отвалился за стену.
Но это еще не все. Сергей лихорадочно вталкивает в приемник патрон и посылает вперед затвор, отозвавшийся сытым клацаньем. Где последний?
Ушлый, зараза. Еще немного, и он будет недосягаем, скрывшись за деревьями. Воспользовавшись ситуацией и звериным чутьем прочувствовав, что это конец, главарь – а таким прытким мог оказаться только он – вскочил на коня и, нахлестывая уставшее животное, устремился к лесу. Нет, не врал вожак, что им нужен отдых, по лошади видно, что заморенная и, несмотря на неглубокий снег, всего-то, считай, землю припорошило, передвигается с трудом. Может, и в остальном не врал? Хрена! Сколько волка в овечью шкуру ни ряди, все одно хищником останется. Не сегодня, так завтра такое мирное решение однозначно боком вылезло бы.
Последние сомнения прочь. Приклад упирается в плечо. Взгляд наводит панораму на цель. Что за?..
Все бы ничего. И Бедрич с его домашними вроде как и не чужие. Да даже если подумать, что семья Кафка должна им как земля колхозу, уж жизнями обязаны точно, а женщины так и не только. Каково бы было в рабстве у пинков племени арачи? Уж не сахар, это точно. Но с другой стороны – соседи. Это в городах просвещенного двадцать первого века живущие на одной лестничной площадке друг друга не знают, а тут соседи совсем по-другому воспринимаются. Да что там, вон Сергея взять и его земляков.
Словом, нет иного пути, как только за семейство Кафка вписываться. И по полной, по самые помидоры. Все так. Но как же страшно. Алексей никогда не считал себя трусом, да и не был им по сути. Даже явное превосходство противника не могло заставить Болотина спасовать. И когда на том холме они отбивали незнакомых хуторян, он не испытывал ничего подобного. Нет, страшно ему было всегда, но он находил в себе силы переступить через этот страх.
Но тут он вдруг осознал, что если допустит хотя бы один промах, то это будет все… Конец… Те, с кем он сейчас может столкнуться, будут его убивать, и плевать им на то, кто он есть на самом деле. Решил играть в игры, где выживает сильнейший, получай полной мерой.
Трясясь как осиновый лист, он занял позицию, указанную Сергеем. Конечно, о конкретном месте разговора не было, только о направлении, но вот это поваленное дерево в двухстах метрах от хутора вполне подойдет. Правда, просматривается не очень – сарай, в котором находится инвентарь, перекрывает половину двора и дома. Да и конюшня только с тыльной стороны видна. Хотел было переместиться на другую позицию, но понял, что не в состоянии пошевелиться.
Странно. Отчего же так страшно? Ведь тогда он тоже понимал, что пинки могут напасть на них и убить. Так отчего же он отчаянно боится именно сейчас? Наверное, все дело в том, что тогда рядом был вечно уверенный в себе или умеющий выглядеть именно так Варакин. Толика этой уверенности передавалась и Алексею. А сейчас его рядом не было. Если Сергей не наврал и действительно двинулся на выручку хуторянам, то он сейчас на противоположной стороне.
Стоп! Это что за мысли такие? А где Варакин еще может быть?! Ясное дело там, с другой стороны, и сейчас готовится драться. Тряпка. Соберись. Там ведь женщины, дети. А тут граница и полное беззаконие.
Он медленно и как-то картинно наполовину отвел затвор, а затем вернул его вперед и провернул. Все. Карабин к бою готов, патрон в патроннике. И вот еще – дрожь прошла. Он готов. Может, поменять позицию? Нет. Бессмысленно. Самая удобная с другой стороны, ее-то и выбрал Сергей, собираясь играть первую скрипку, а с этой, как ни встань, все одно какая-нибудь постройка прикроет часть двора. Так какой тогда смысл лишний раз дергаться? Пусть начнется, а там будет видно.
Сначала стрельба. Она предстала какой-то нереальной, картинной, а вернее, чем-то таким, к чему он, Болотин, не имеет никакого отношения. Палят стрелки по бревнам, только щепки летят да эхо носится. А еще двор сизым пороховым дымом заволокло.
Потом переговоры. Всех слов не понять, но из той трети, что он умудряется разобрать, следует, что бандиты вроде как зажали хуторян в угол и у тех выхода иного нет, кроме как идти на мировую. Может, все же пронесет. Вроде ни раненых, ни убитых с обеих сторон нет. Правда, Алексею видна одна лайка, кажется Машка, она в крови и не шевелится. Но ведь это же собака, не человек.
И вдруг началось. Хлесткий, как удар плети, выстрел. «Мосинка», больше просто нечему. Мужика у дома тут же свалило. Вдогонку звучат несколько выстрелов, более глухих, но карабин Сергея раз за разом оглашает окрестности, без труда выделяясь из общей массы. Насколько эффективно ведется стрельба, не понять, так как результат не виден, но вроде то один, то другой стволы противника замолкают.
Вот из-за конюшни показываются сразу двое. Один падает на колено за углом здания и стреляет куда-то в сторону бревен, где должен будет подняться дом Кафки. Алексей бросает взгляд туда же. Так и есть. За невысоким штабелем засел Сергей. Видно его не очень хорошо, но рассмотреть можно.
Алексей вскидывает карабин и целится в спину бандиту, ведущему огонь по Варакину. Палец оглаживает холодный металл спускового крючка, но найти в себе силы, чтобы нажать на спуск, не получается. Живой человек… Он должен стрелять в живого человека.
Но ведь уже стрелял и даже убил. Убил. А потом блевал дальше чем видел, спрятавшись от постороннего взгляда, и не спал двое суток. А еще… Там были краснокожие дикари, а здесь… Ну да, бандиты… Ну вроде как бандиты… А может, это они с Сергеем сейчас совершают преступление, стреляя в цивилизованных людей. Ведь есть же законы и суд.
Вот мужик отвалился в сторону и затих. Все, выстрелов больше не слышно. Только топот. Ага. Точно, топот. Всадник. Лошадь, без сомнения, устала, и ей не удается в достаточной мере разогнаться, но тем не менее мужик в короткой кожаной куртке на меху довольно быстро приближается к Алексею.
Опять карабин вскинут. Человек в прицеле. Нужно стрелять. Черт! Черт! Черт! Ну хотя бы шугануть, а там Серега разберется. А-а-а, падла!!! Не в состоянии выстрелить в человека, до которого всего-то уже метров тридцать, Алексей выскочил из укрытия, все так же продолжая удерживать бандита в прицеле. Или не бандита? Совсем запутался.
– Стоять!!! Стоять или стреляю!!!
Всадник резко вскидывает руку, и Болотин отчетливо видит черный провал револьверного ствола, уставившегося прямо на него. Казалось бы, расстояние все еще метров двадцать, ну никак не меньше, но он видит все в деталях. Полыхнуло. Выстрел вышел каким-то сдвоенным. Левую руку ожгло огнем, отчего он выронил карабин и зажал рану. Бандит, нелепо взмахнув руками, вывалился из седла, подняв небольшое облачко рыхлого снега. Лошадь же пробежала дальше.
Ах ты… Ну ты… Ах ты падла. И он еще сомневался?! Да гасить его нужно было сразу. Ах ты тварь! Карабин так и валяется в снегу. Алексей делает несколько шагов, подбирает выпавший у поверженного Сергеем противника револьвер, взводит курок. Получай! Калибр у револьвера солидный, миллиметров десять, никак не меньше. Половину черепа буквально сносит, выплескивая мозги, загваздывая все ошметками и образовывая на белом снегу эдакий своеобразный кровавый нимб.
Взгляд на того, что лежит в полутораста метрах. Вроде не шевелится. Ну и хрен с тобой, золотая рыбка. Вот сейчас подберет карабин, подойдет и добьет. Потому как не хрен. Потому как человеческого языка тут не понимают.
Он подобрал карабин. Лошадь. Уставшее животное, более не понукаемое никем, практически без движения стояло всего лишь в двадцати метрах. До то ли убитого, то ли раненого бандита около двухсот. Ну не бросать же кобылу в самом-то деле.
Когда он подошел к лошади, то первое, что бросилось ему в глаза, это пухлые переметные сумки. Он, может, и не обратил бы на это особого внимания, если бы из-под клапана одной из них не выглядывал уголок какой-то бумажной пачки уж больно веселенькой расцветочки. Заглянул. Охренел.
Нет, он не ошибся. Это была скрепленная полосатой бумажной лентой пачка десятикроновых купюр. Если в пачке их сто, то это была тысяча крон ассигнациями. Рядом с ней пачка пятикроновых ассигнаций, трехкроновых, однокроновых. Во второй картина схожая, а еще на дне заметны какие-то странные бумажные свертки в форме цилиндров. Золотые кроны?
Голова поплыла. Это сколько же здесь?! Если учесть курс местной валюты… Да они самые настоящие богачи! Стоп! Спокойно. Главное, без шума и пыли. Потом все расскажет Сергею. Сейчас не стоит. Главное, чтобы Кафки ничего не узнали. Только Богу известно, как поведет себя человек, всю жизнь знавший нужду и вдруг оказавшийся рядом с таким состоянием.
Так. Вот стародревнее дерево с дуплом. Никто его рубить пока не собирается. Сейчас все силы уходят только на полезное, а эту трухлятину можно и потом убрать, нечего на нее время тратить. Это правильное решение. Пусть и дальше стоит себе и никому не мешает. Застегнуть клапаны сумок. Забросить их в дупло. Так. Снаружи вроде не видно. Вот и ладушки. Теперь коняга. Пошли обратно.
– Леха, это что было, йок макарёк?! Ты какого хрена из себя майора Пронина строил?! Почему не стрелял?!
– Сереж, я это… Ну растерялся.
– Дебил ты, Леша. А если бы все по-другому обернулось?
– Прости, Сереж. Я больше не буду. Честное слово.
– Что с рукой?
– Что?
– С рукой что, спрашиваю. Леха… Леха, йок макарёк! Твою ж дивизию, сто тридцатый полк. Кафки, мать вашу! Да выйдите вы наконец на улицу! Бедрич, Алеш, Даска! Леша, да что с тобой, паразит ты эдакий?!
– Ну что с ним? – ввалившись в дом с ворохом вещей, спросил Сергей.
Встревожен не на шутку. Еще бы, у Алексея был такой вид, что краше в гроб кладут. Бледный и даже серый. Варакин всегда пребывал в уверенности, что ранение в руку не может быть смертельным. Однако уверенность – это одно, а знание – совсем другое. Вот сейчас было полное ощущение, что Болотин умирает, и именно от ранения в руку.
– Спит, – устало произнесла хозяйка дома, вытирая руки тряпицей.
– Как спит? Без сознания?
– Ну можно и так сказать, но скорее все же спит, – улыбнулась Даска, и Сергею тут же стало ясно, что все в порядке. – Он потерял много крови. Пуля-то кость не задела, но крови пустила много. Если заразы какой не случится, то через несколько дней встанет.
Ага. Даске верить можно. Через руки жены Бедрича столько раненых прошло, со счету собьешься. Она, конечно, не врач, но в последнюю войну в Старом Свете была сестрой милосердия в госпитале, так что насмотрелась на всякие ранения предостаточно.
– Спасибо тебе, Сергей. Уж второй раз спасаете вы с Алексеем наше семейство.
– Ничего, Бедрич, жизнь, она странная штука, то так повернется, то эдак вывернется. Так что еще сочтемся. Ладно. Давай глянем, чего там нам Бог послал. – Сергей сбросил добычу на большой обеденный стол, где уже лежала часть трофеев.
Нет, ну а чего теперь делать-то? С Алексеем вроде порядок. Эти все – жмуры. Да и поделом. Так что теперь пора бы разобраться и со столь внезапно доставшимся наследством. По всему получается, что этих парней они застали на горячем и порешили вполне законным образом. Мало ли что они договариваться начали. В хуторян стреляли? Стреляли. Смертельную угрозу представляли? Представляли. Двери взрывать собирались? Собирались. Тут законы в отношении бандитов просты. Нарвался – получил, так тебе и надо. Поэтому все их имущество сейчас принадлежит друзьям.
Бедрич облизывается, глядя на это богатство, но тут какое дело – глаз видит, да зуб неймет. Ни одного из нападавших хуторяне так и не смогли приласкать. Опять же тут не о доле в трофеях думать нужно, а о том, что второй раз благодаря знакомцам беды большой избежали. Впрочем, чего это? Они и так не забывают. Ну а взгляд такой – так это нормально. Тут ведь никаких сил не хватит на подобное богатство спокойно взирать.
А взяли друзья очень даже неслабо. Восемь револьверов, четыре из которых новые, под унитарный патрон, еще четыре капсюльные. Три карабина «дятлича», еще один похож на него, наверное, ранняя модификация. Окошка для заряжания нет ни сбоку, ни снизу, и вообще непонятно, как это делать. Ага, вот, значит, как, сверху. Для этого нужно снять заглушку с пружиной. Геморройно как-то. Еще один карабин, похоже, этот армейский, однозарядный. Вроде такие же видел у драгун. Последней была двустволка, один в один как и та, что они взяли с индейцев.
С боеприпасами у нападавших было все в порядке. Всего, вместе с тем, что было на поясах и в сумках, удалось взять около пяти сотен револьверных патронов, сотню к армейскому карабину и полсотни к двустволке. Порох, пули, капсюля как для револьверов, так и для переснаряжения патронов. Ну что же, вполне разумно. Если снаряжать патроны самостоятельно, то это дело обходилось в три гнедка. Вон, Бедрич, как только узнал о подобном, тут же закупил капсюля и форму для отливки пуль.
Еще имелся десяток динамитных шашек в бумажных цилиндрах, уже изготовленных к применению. Их вполне можно было использовать как гранаты, так как в каждую вставлен капсюль со шнуром длиной сантиметров пятнадцать. Имелась и катушка с этим шнуром, который достаточно было привязать к тому, что торчал из шашек, если время взрыва нужно отдалить.
Впрочем, насчет динамита уверенности не было никакой, просто именно это название всплыло у Сергея по аналогии с вестернами. Уж больно все тут было похоже, разве только одежда отличалась, да и то не сильно, все же похожие условия.
– Бедрич, а ты не слишком… Еще рванет, – вспомнив, что динамит несколько капризная взрывчатка, Сергей попытался урезонить хуторянина, небрежно бросившего сумку со взрывчаткой под окно.
– Это бур. В него хоть стреляй, ничего не случится, подожжешь – будет спокойно гореть, нагреешь – расплавится. Без капсюля ничего не будет. А вот если бы был пал, то дело другое, его лучше вообще в дом не вносить, да и работать с ним удовольствия мало. Опасно. От него сейчас уже отказываются.
– А ты откуда так много знаешь?
– Так в прошлую войну воевал, а там как только забавляться не приходилось.
– Ясно. Давай дальше глядеть.
Нашлись и наличные. Вообще, богатенькие буратины попались. В общей сложности в их карманах и сумках обнаружилось триста пятьдесят шесть крон. Примерно треть из них валийские, но Бедрич говорит, что они, считай, один к одному с рустинской кроной. Хм. Если учесть тот факт, что Сергей планировал за год заработать не больше полутора сотен крон… Да они прямо-таки богачи. Оружие в отличном состоянии, лошади далеко не последние в ряду, седла и сбруя хорошей работы – все это богатство навскидку тянуло как минимум на тысячу крон.
Но как там говорится – жадность порождает бедность? Вот и не надо жадничать. Мало ли кто и чем обязан. По сути, если бы не Кафки, что глаза мозолили бандитам, то не видать друзьям этих трофеев как своих ушей. Остается надеяться, что Алексей согласится с этим решением. С другой стороны, а чего ему возражать, когда собственных талантов хватило только на то, чтобы подставиться?
Сергей быстренько отделил все четыре капсюльных револьвера и двустволку со всеми припасами и снаряжением. Потом присовокупил пачку с полусотней револьверных патронов. Вроде нормально получается. Хм. Еще как нормально. Даже если хуторянин заболеет на голову и решит продать все это, то по самым скромным прикидкам он сможет выручить минимум сотню крон. Это если отдавать все скопом и не торговаться. Мало? Вот только Бедрич делать этого не станет. Нет, не теперь. Раньше, может, и решил бы, что оружия в доме в достатке, но только не сейчас.
– Забирай, Бедрич. То ваша доля с этих бандюков.
– Щедро.
– По мне, так и нормально.
– Слушай, Сергей, а стоило ли так-то? Они вроде как уговориться уж хотели. Или за собачек осерчал?
– Вот, значит, как?! – Сергей едва не задохнулся от возмущения. – Ты что же, и впрямь решил, что они разошлись бы с тобой миром? Может, ты думаешь, что они и за постой заплатили бы?
– Но ведь они и впрямь могли всех вот этим положить, и мы им не помешали бы. – Бедрич показал на взрывчатку.
– Насчет арачей ты что-то не сомневался.
– Так то дикари. А это белые.
– А ты не подумал, что женщины твои мертвые им не нужны были? С мертвецами не больно-то и позабавишься.
– Так они же…
– Бедрич, хватит лясы точить. Лошадям присмотр нужен, а ты с железками возишься, как юнец, – не выдержала камланий над трофеями Даска.
– Так там Алеш с братьями управляется, – пожав плечами, возразил было хозяин.
– А ты поди погляди, как там они управляются. Кони-то и впрямь запаленные, кабы не сгубили, – продолжала настаивать супруга.
– Ладно. Иду.
– Ты чего это, старый, удумал? – как только оказались на улице и Сергей не мог видеть происходящего, набросилась на мужа Даска.
– Да я что?.. Я…
– Замолчи, пока скалку на горбу не сломала. Думаешь, не поняла, что жадность тебе разум застит? Это он все больше с железками возится, а ты, паразит, от денег зенки не отводил.
– А ты видела, сколько там? Да нам за два года таких денег не заработать.
– Ох, Бедрич, Бедрич… Мы парням по гроб жизни обязаны, а ты… бог со мной. О дочках своих да невестке подумай, что было бы с Саркой, Эмкой и Ханой.
– А что было бы? Тот атаман сказывал, что никого трогать не будет, уж к уговору шло, а тут они влезли.
– Слушай, если так жадность обуяла, то продай все оружие. Я так думаю, возьмешь немало. Но на парней напраслину возводить не смей. Сергей и без того щедр с тобой дальше некуда. Второй раз твое семейство из беды вызволяет, а ты вместо благодарности камень за пазухой упрятал. Грех это.
Бедрич внимательно посмотрел на жену, а потом вдруг понурился. Права благоверная. Как есть права. Жадность, а скорее все же зависть его обуяла, да так, что о всем добром позабыл. Не по-божески это, заглядываться на чужой каравай, да не с радостью за соседа, а с думами черными.
Но с другой-то стороны… Он бьется как рыба об лед, уж сколько лет пытается вырваться из тисков нужды. Переплыл океан, в долги тому банку влез, чтобы ссуду взять, жилы рвет из последних сил. А тут пара бездельников, иначе и не скажешь, постреляли пару минут, да еще все по закону – и приходи, кума, любоваться. Да если бы ему эти деньжищи, то он враз отбил бы долги в банке и работал бы только на себя, уж и не думая ни о какой ссуде.
– Знаю, что грех. Но ведь вон куда нужда клятая загнала. Здесь никто и селиться-то не хочет. А тут…
– Бедрич, ладый. Забудь, – прижавшись к мужу, начала увещевать Даска. – Не наше это. А мы заработаем еще. А то давай продадим то оружие, куда как легче станет. Долг полностью закроем, если с умом расторгуемся.
– Ты это брось. Деньги бы на оружие тратить я поостерегся, но коли выпало, то избавляться от него не стану. Тут без этого железа никак нельзя. Ладно, пойду к лошадям. Ты бы это… Сергею хоть скажи, чтобы он прибрал свое богатство. А то, не ровен час, закатится куда гнедок, так потом краснеть придется.
– Обязательно скажу. Иди уж. – Даска с довольной улыбкой подтолкнула мужа к конюшне. Отпустило мужика, ну и хвала Создателю.
Тем временем Сергей с хмурым видом навис над столом, подобно Кощею, что над златом чахнет. Впрочем… Привалившему богатству он конечно же радовался, не без того. Но тут какое дело выходит. Не получится просто так прикопать тела в чаще. Не подпишутся на это хуторяне. Придется ехать в Опань, да еще и везти с собой мертвяков. Там нужно будет объяснить, что да как было. Комендант форта, как лицо, наделенное полномочиями гражданской власти, должен будет учинить расследование.
Оно вроде как земли и не новорустинские, но, с другой стороны, власти так не считают. Всякий раз, как срастается нужным образом, они стараются показать, что земли западнее нынешней границы также подпадают под их юрисдикцию. Таким образом они подспудно готовят почву к тому, что эта территория уж давно и по праву входит в Новую Рустинию и только по недосмотру пока не заселена. Обычная в общем-то практика в Новом Свете. Просто рустинцы не так нахально действуют, как другие державы, что обосновались на этом материке.
Только по окончании официального расследования дело можно будет считать закрытым. Впрочем, проблем тут не должно быть. Даже в землях восточнее границы, где закон куда как крепче вцепился в людей, с расследованием никто особо не заморачивается. Напал первым и получил в зубы, так тебе и надо. Достал первым оружие – виноват. В этих пограничных краях бывало и такое, что все расследование заключалось в записи коменданта в амбарной книге, где кратко указывались суть происшествия, его результат и решение, принятое по данному поводу. Слово коменданта – закон. Все. Никакой лишней бюрократии.
Нет, дела тоже очень даже заводили, это уже все больше там, где есть законники. Но какие дела! Докладная законника об обстоятельствах происшествия, пара опросных листов свидетелей. Ну и хватит, пожалуй. И это по делу об убийстве. Словом, при таком раскладе вроде и опасаться нечего, но, с другой-то стороны, такая вот простота – это же райские кущи для самых страшных злоупотреблений. Вот и думай, как тут быть.
Но, похоже, поездки в форт все же не миновать. Даска, конечно, быстренько надавила на горло жабе, обуявшей Бедрича, только полный глупец не понял бы, что тот от зависти весь гусиной кожей покрылся, но похоронить это происшествие она не даст. Хозяйка хутора уверена в правоте своих и в том, что закон сейчас на их стороне. А ну как они скроют происшествие и о том станет известно? Что тогда будет? Нет, она баба умная, а потому огребать неприятности для семьи на ровном месте не позволит.
– Сергей…
– А?.. Чего тебе, Эмка? – От неожиданности Варакин даже вздрогнул. Вот же… испугала.
– Спасибо, что от бандюков оборонил.
– А-а. Ну это завсегда пожалуйста. Мы же как… Видим, девахи в беде, так сразу всех к ногтю, а потом благодарность требуем.
– Ох и балабол же ты, Сергей.
– Ну-у я так…
А вот договорить не получилось. Девица ужиком юркнула к нему, обхватила за шею и единым махом дотянулась до его губ, запечатав поцелуем. И вот ведь бестия малолетняя – сама на голову ниже, на цыпочках еле тянется, да еще и на шею давит, чтобы пригнуть кавалера, но управилась. И резво так. Сергей даже и сообразить-то толком не успел. А пока приходил в себя, Эмка, смущенно прикрывшись уголком платка, уже шмыгнула за дверь, выбежав на мороз.
То, что мала годами, не вопрос. А вот насчет остального… Не такая уж она и маленькая. И кстати, они там на гульбищах своих не иначе как не только танцы танцуют. Нет, ничего такого про местную молодежь сказать нельзя, все же тут к целомудрию и правилам приличия отношение куда как строгое, но вот то, что они там целуются, это факт.
Брр. Тормози. Ребенок же совсем. Четырнадцать только, а тебе уж двадцать пять в этом году будет. А ей пятнадцать. А еще через год по местным меркам уже и замуж можно… А не пошел бы ты лесом?! Мать ему сколько ни сватала, так он только нос воротил, а тут… Так, а кто о женитьбе-то? Стоп. Тут тебе не там.
Ох, йок макарёк, так это, выходит, мало было одной головной боли, получи вторую. Хотя… После ярмарки Сарка как-то уж от Алексея отвяла. Появился у нее вроде какой ухажер. Ага. От одной отделались, получите вторую. Кстати, она уж его Сергеем именует, напрочь потеряв «дядько», звоночек, однако. Не. Ну его к ляду. Вот закончат с этим делом – и до самой весны в избушку. Все одно зимой отправляться в путь глупо, а там вместе с Кафками на весеннюю ярмарку, и дальше как бог положит.
А ведь девка хороша. Хороша, кто же спорит. Да только ты пока не определился, чем займешься. Оно можно бы и хутор поставить. А что, деньги – вот они. К сельской жизни привычен. Но как быть с Алексеем? Не усидит в деревне, зачахнет. Отпустишь одного, обязательно куда влипнет. А у Сергея сейчас роднее человека нет. Решено. Сначала попробуют устроиться получше, а там уж видно будет, и Эмка подрастет за это время.
Как говорится, выйти замуж не напасть, лишь бы замужем не пропасть. Или это девок касается? Да какая, собственно, разница. Главное, что точно сказано, а остальное неважно. Какие его годы, женится еще. Там, на Земле, не спешил, а тут-то куда? Ни кола ни двора, как у того латыша, у которого хрен да душа. Короче, ну их, эти мысли.
