Глава 13
ЗАБРОШЕННАЯ ДЕРЕВНЯ

Как это обычно бывало, когда умирал кто-то невинный, мне начало казаться, что мир устроен несправедливо, и появилось острое желание переделать его по-своему. Больше всего я злился на Светлых богов. Какие они, к демонам, светлые, если у них в храме, можно сказать, под самым носом умирает мальчишка, который в жизни ничего плохого не сделал. Я бы еще понял, если бы Вальдейн не смог вылечить меня, но уж Клариса-то они могли бы спасти! Хотя, если хорошенько подумать, это лишний раз подтверждало мое мнение о всех богах, которым глубоко наплевать на земные дела, поэтому молиться им и о чем-либо просить их — пустая трата времени. Восстановить справедливость я, как всегда, решил доступными мне способами, не всегда гуманными, зато очень действенными.

Я спешил на юг, где за сплошной стеной леса должны были рано или поздно появиться долгожданные горы. Время шло к вечеру, но я не останавливался даже, чтобы развести костер и перекусить, хотя от голода живот буквально прилип к спине. Иногда на ходу я срывал несколько орехов, чтобы заглушить голод, или просто жевал веточку можжевельника, приятно пахнущую родным сосновым лесом. При свете дня дорога не казалась такой непроходимой, как ночью, и я бежал, лишь изредка перепрыгивая через лежавшие поперек поваленные деревья. Так бы я не останавливался, наверно, всю ночь, уставать я давно себя отучил, но есть хотелось зверски. Я могу не спать несколько суток подряд, а вот без еды мне приходится туго.

Место, где я повстречал Клариса, осталось далеко позади, когда я влез на высокий дуб посмотреть на горы, а заодно на заходящее солнце… Горы не приблизились ни на шаг, зато невдалеке блеснула вода. Дорога, оказывается, шла вдоль реки. Тут я уже совершенно отчетливо почувствовал, что умираю от голода и жажды, свернул с дороги и направился к реке.

Глинистый берег был высок и обрывист, чтобы спуститься к реке, мне пришлось сначала спрыгнуть с обрыва вниз, а потом съехать на ногах до самой воды. Как я буду выбираться наверх, я решил подумать, когда напьюсь. Несмотря на глинистое дно, вода была чистая и прозрачная. Удивительно, что в такой чистой воде не было ни одной, даже самой маленькой, рыбешки. И водоросли не росли на дне, как обычно бывает в таких ленивых, медленно текущих речках. Сначала я не обратил на это особого внимания, в Серебристых родниках у Черного замка тоже не водилось ни рыбы, ни водорослей, но вода там была просто замечательная. Я набрал полную пригоршню хрустально чистой воды поднес ко рту и чуть было не выпил, но шестое чувство, всегда безошибочно предупреждающее об опасности, заставило меня разжать пальцы, и вода тонкими струйками потекла обратно в реку.

В воде было что-то особенное, какой-то еле заметный запах то ли разложения, то ли еще какой-то гадости, но я понял, что выпить ее не смогу, даже если буду умирать от жажды, прямо как Счастливчик, которого ничто на свете' не может заставить напиться из грязной лужи. Внезапно мне вспомнился Роксанд, как он, тыча костяным пальцем в выполненную в виде гобелена карту на стене, рассказывает своим замогильным шепотом: «И река Хрустальная, вытекающая из ущелья, вся покраснела от их крови, и трупы плыли вниз по течению сотнями, и те, кто не остался лежать в ущелье, нашли свою могилу в безбрежном Пречистом озере. С тех пор вода из Хрустальной реки начала приносить мучительную смерть каждому, кто выпьет ее. Река получила название Мертвая река». Рассказ был о той самой последней битве Роксанда с темными эльфами, которая произошла в ущелье Потерянных Душ. Да уж, не везет так не везет! Не хватало еще напиться из Мертвой реки! Я облизал сухие губы и стал карабкаться наверх по сырой скользкой глине. Не тут-то было. До середины склона я еще мог добраться, предварительно сильно разбежавшись, но потом ноги начинали скользить и разъезжаться, как у новорожденного жеребенка, и я успешно оказывался на том же самом месте, откуда начал свое восхождение. После нескольких неудачных попыток пришлось отказаться от мысли распрощаться с Мертвой рекой как можно раньше. Я наградил парой не особенно лестных эпитетов злодейку-судьбу, которая привела меня в это проклятое место, и пошел вдоль воды вверх по течению, поглядывая на обрывистый берег.

Сгущались сумерки, а я все брел вдоль реки. На мои сапоги налипло столько глины, что из нее вышел бы, наверно, хороший кувшин для вина. Перспектива провести ночь около мертвой воды меня не вдохновляла, и настроение испортилось вконец. Берег нависал козырьком над головой. Под таким берегом хорошо прятаться от дождя, но, чтобы влезть на него, нужна была по крайней мере веревка. И вдруг, уже совсем смирившись с мыслью, что мне придется плестись под обрывом до самого ущелья Потерянных Душ, куда должна привести меня река, или попросту умереть от жажды, я увидел осадную лестницу, прислоненную к обрыву, как к стене какого-то замка. Только подойдя поближе, я понял, что передо мной никакая не лестница, а остатки рухнувшего в воду моста. Поперечные перекладины, которые я и принял за ступени, в большинстве своем сгнили или попросту отсутствовали, но что такое несколько сломанных ступеней для человека, способного лазать по отвесным стенам (если они, конечно, не слеплены из скользкой глины).

Выбравшись наконец на высокий берег бывшей Хрустальной, а теперь Мертвой реки, я решил, что мои злоключения подошли к концу. Передо мной была деревня, а это значило, что ужин без проблем мне обеспечен.

Ни одного огонька не было видно, но это меня не смутило. Эти крестьяне обычно очень рано ложатся спать, чтобы потом встать пораньше, еще до восхода солнца, для каких-то одним им ведомых дел. Я огляделся по сторонам, выбирая дом побогаче, но все дома были какие-то неказистые, старые, поросшие внизу лишайником, крыши местами прогнили и обвалились темные окна зияли пустыми провалами. Было такое впечатление, что деревня заброшена, притом очень давно. Скорее всего, люди покинули деревню, когда река перестала давать им воду и пищу. Но все-таки внутренний голос говорил мне, что деревня не пуста, а в таких вопросах мой внутренний голос никогда не ошибался. И сейчас я ощущал чье-то присутствие, как будто кто-то наблюдал за мной из засады, может, даже из одного из этих темных окон. Я сделал несколько осторожных шагов в сторону дома, откуда, как мне казалось, на меня был устремлен недружелюбный взгляд, и не ошибся. Из-за висящей на одной петле двери, еле протискиваясь в проем, один за другим появились двое верзил. Ростом раза в два выше меня, с ярко-рыжими волосами над низкими лбами, говорящими о почти полном отсутствии интеллекта, и огромными сучковатыми дубинами в когтистых пятернях, они явно не собирались проявить гостеприимство и угостить меня ужином. Скорее наоборот, ужином для них должен был стать я.

— Человек — хороший еда! — прорычал один из них и довольно бесцеремонно попытался садануть меня своей дубиной. Естественно, я не стал дожидаться, когда дубина опустится мне на голову, а проворно отскочил в сторону.

— Еда бежать в лес! — завопил тот, который пытался меня прикончить. — Крок быстрей ловить!

Второй, которого, по-видимому, и звали Кроком, неуклюже затопал в мою сторону, на ходу поднимая дубину. Убежать от них было проще простого, но в мои ближайшие планы входило провести ночь в этой деревне, и я не имел ни малейшего желания менять их из-за каких-то тупых великанов, то ли огров, то ли троллей. К тому же я с утра был злой, как демон, и у меня просто руки чесались на ком-нибудь эту злость сорвать.

Я нырнул под занесенную для удара лапу с дубиной, подпрыгнул и от души врезал кулаком туда, где над необъятным брюхом, по моему предположению, должно было находиться солнечное сплетение. Удар, который вроде бы должен был свалить даже медведя, заставил Крока только звучно рыгнуть и, размахивая дубиной, приняться крушить деревья, покосившиеся изгороди и вообще все, что подворачивалось под его горячую лапу. Я, естественно, не подворачивался, зато подвернулся его приятель-тролль, за спину которого я вовремя отошел. Удар Крока угодил ему прямо по лбу, заставив крякнуть и покачнуться.

— И ты потерпишь? — крикнул я в ухо ошарашенному троллю с ветки росшего у старого колодца векового дуба, на которую вскарабкался, пока тролли соображали, что произошло. Такой дуб не свалил бы ни один из них, и я чувствовал себя в полной безопасности. — Он тебя ударил ни за что ни про что, а ты даже не хочешь дать ему сдачи? Ну ты и слабак!

После мучительного мыслительного процесса, который длился у тролля, наверно, целую вечность, до него, видимо, дошел смысл произошедшего. Он почесал загривок, взвыл, как десяток разъяренных орков и, размахивая своей огромной дубиной, бросился на Крока.

Тролли осыпали друг друга ударами, от которых дрожала земля, а я, сидя на ветке дуба и болтая ногами, подбадривал их одобрительными возгласами:

— Так его, Крок! Да по башке бей, урод! А ты чего стоишь? Дай ему в ухо! Ну-ка посмотрим, кто из вас сильнее!

Тролли — существа азартные. Еще в детстве я слышал множество сказок о том, как хитрые лесорубы или охотники в свободное от работы время выманивали у глупых троллей их богатства, предлагая померяться силой и пуская им пыль в глаза с помощью какого-нибудь хитроумного трюка. Меряться силой с троллями и обманом заставлять их поверить, что я сильнее, как делали все эти сказочные герои, мне казалось не особенно честным, но я был не против посмотреть, как тролли сами вышибут друг из друга мозги.

В этой схватке победил Крок. Его приятель споткнулся, и коварный тролль обрушил на его склоненную голову сокрушительный удар. Мне показалось, что я услышал хруст ломающихся шейных позвонков, а может, это был треск обвалившейся под тяжестью туши изгороди.

— Крок сильнее всех! — гордо заявил еле державшийся на ногах тролль. — Крок один есть добыча!

— Крок сегодня вообще не будет есть, — возразил я, спрыгнул с ветки дуба, подобрал одну из валявшихся на земле жердей, видимо оставшихся от бывшего частокола, и от души всадил ему эту тупую длинную палку прямо в брюхо, как копье. Глаза Крока вылезли из орбит, дубина с глухим стуком вывалилась из лап, он схватился лапами за жердь, попытался вытащить ее, но не тут-то было. Из спины у него торчало добрых три локтя деревяшки. Крок сделал еще несколько шагов, смотря в никуда стекленеющими глазами, и мешком рухнул на траву.

Я за ноги оттащил обоих великанов и скинул с обрыва прямо в Мертвую реку, чтобы не портили окружающий пейзаж, затем вернулся в деревню. На то, что могут заявиться другие тролли, мне было наплевать, таких неуклюжих существ можно не бояться, даже если они внезапно появятся перед самым носом. Пока такой недотепа будет замахиваться своей дубиной, я успею три раза его убить.

Первое, что я сделал, это напился из колодца. Вода пахла плесенью и тиной, но это была обычная вода, какая бывает в заброшенных колодцах, и самое страшное, что могло случиться от нее, так это легкое желудочное расстройство. Я пил прямо из деревянного ведра, треснувшего в нескольких местах, отчего половина воды вылилась, пока я доставал ее из колодца, а вторая половина насквозь промочила мою тонкую рубашку, больше подходившую для пира в королевском замке, чем для ночевки в лесу в самом конце лета. Ночи были холодные, после таких ночей утром по земле стелется туман, и мне как-то сразу захотелось развести костер и немного погреться и обсохнуть. Но любопытство гнало меня сначала осмотреть полуразвалившиеся деревенские дома. Вдруг я обнаружу что-нибудь интересное! «Знаешь, от чего ты умрешь, Рикланд? — сказал как-то Роксанд. — От своего неистребимого любопытства! Когда-нибудь ты захочешь узнать, нет ли чего-нибудь интересного в Лучшем мире, и отправишься туда, чтобы проверить». В Лучший мир я пока не спешил, хотя смерть меня не пугала, даже когда заглядывала прямо в глаза. Я считал, что жизнь прекрасна и удивительна, а в этом мире есть еще столько интересного, что всей жизни не хватит, чтобы все узнать. В этом я был похож на Энди, он тоже хотел узнать все на свете. Только он узнавал из книг, а я на собственном, иногда горьком, опыте.

На этот раз все обошлось без проблем. Я смастерил факел и обошел несколько домов, начиная с того, откуда появились тролли. Покинуты они были не меньше сотни лет назад, вся обстановка превратилась в труху, только стены, срубленные на века, стояли, как и сто лет назад, даже не покосившись. В домах было полно всякой истлевшей рухляди. Какие-то тряпки, сундуки с посудой. В общем, ничего интересного. Хотя, откровенно говоря, что я собирался найти интересного в крестьянских домах? Глупо было на что-то надеяться И вдруг я услышал песню. Песня была еле слышна сначала я даже подумал, что мне просто почудилось. Я тряхнул головой, но наваждение не исчезло. Я прислушался. Высокий женский голос тихо пел грустную песню:

Где ты, дом мой средь пышного сада?

Где отец и родимая мать?

Как могли вы любимое чадо

Замуж в дальнюю землю отдать?

Не люблю я постылого мужа.

Он старик, хоть и очень богат.

А зимою здесь лютая стужа,

И сугробы до крыши лежат.

Меж собою соседи бранятся,

И дерутся всю ночь мужики.

Я уже перестала бояться,

Лишь вздыхаю от смертной тоски.

В чаще леса есть омут глубокий.

Поздно ночью к нему прибегу

И поплачу в тиши одинокой

На высоком крутом берегу.

На ветру наклонилась рябина

Над стоячею темной водой.

Я не верю, что злая чужбина

Отпустить меня может домой.

Может статься, что ночью случайно

В омут с берега я упаду,

Обернусь белокрылою чайкой

И дорогу до дома найду.

Ужасно тоскливая песня, я никогда не слышал ее раньше. Ни на королевских пирах, ни в кабаках, ни в военных походах не поют таких песен. А в этой покинутой деревне она была как раз к месту. Призрак? Вряд ли. Если бы в деревне обитал призрак, никаких троллей здесь бы и в помине не было. Примитивные твари боятся призраков больше смерти. А вот почему обладательница голоса распевала тут, под боком у этих людоедов, мне было совсем уже непонятно. «Странная тут собралась компания», — подумал я и пошел на голос.

Голос доносился из самого убогого домишки. По странной случайности в этом покосившемся, наполовину вросшем в землю доме полностью сохранилась крыша. Как только я открыл скрипучую дверь, голос умолк, раздался какой-то шорох, и в домике воцарилась тишина. Я осветил факелом комнату и понял, что нахожусь в жилище троллей. Посередине комнаты стояли сдвинутые вместе два стола, под ножки которых были подставлены деревянные колоды, чтобы столы были хоть немного по росту хозяевам жилища. Стульями служили поставленные на бок сундуки, а вместо кроватей на полу были навалены какие-то шкуры и куча тряпья. Над потухшим очагом висел громадный котел, а из него торчала обглоданная кость сомнительного происхождения. И ни одной живой души, как будто пел и в самом деле призрак. Но взгляд на себе я чувствовал, смотрели на меня из-под кучи грязных тряпок и шкур, валявшихся на полу. Я подошел поближе, присел на корточки и тихо, почти шепотом, чтобы не напугать обладательницу таинственного голоса, сказал:

— Эй, красавица, вылезай оттуда. Все равно я тебя нашел!

Тряпки зашевелились, и передо мной появилась самая обыкновенная человеческая женщина неопределенного возраста, с изможденным лицом, чем-то напоминающая нищенок, которые обычно во множестве собираются в Веселой деревне во время ярмарки. Женщина часто моргала и щурилась от яркого света. Вскоре она все-таки смогла рассмотреть меня и скороговоркой зашептала:

— Беги отсюда, милый юноша, беги что есть силы! Здесь логово страшных великанов! Сейчас они ушли на охоту, но когда вернутся, не пощадят тебя! Беги, может, ты еще успеешь спастись!

— Что-то у меня нет желания ни от кого спасаться, — презрительно произнес я. — К тому же мне кажется, что тролли уже не придут. А они тебе кто, родственники или просто знакомые?

— Я их пленница. Но почему ты так спокойно говоришь? Ты что, мне не веришь? Тролли действительно сейчас должны вернуться. Они всегда ночью охотятся, а утром возвращаются с добычей. И поверь, мне не раз приходилось готовить для них и человечину!

— Ну если ты им не родственница, то, наверное, не очень расстроишься, узнав, что они умерли?

— Как умерли? — Женщина вытаращила глаза, и так казавшиеся огромными на исхудавшем лице. — Не надо так шутить, сынок. Тролли не раз убивали взрослых вооруженных людей, а у тебя нет даже меча.

— Я не шучу. Они напали на меня, и мне пришлось их убить. Разве ты не слышала шума возле твоей двери? Один из троллей ревел как лось. Даже если ты спала, то должна была проснуться.

— Да, я слышала какой-то шум. Эти великаны так часто дерутся между собой. Мне даже не пришло в голову, что кто-то сможет их убить. Но как тебе удалось?

— Я помог им подраться между собой насмерть, — усмехнулся я. — Так что теперь ты свободна и можешь вернуться домой.

— У меня нет дома, сынок, — вздохнула женщина. — Я — Мира, жена лорда Таккела из Эльмариона. Дракон сжег наш замок, уничтожил большинство жителей окрестных деревень, а те, кто уцелел, пошли искать убежища в лесах Фаргорда. Где-то здесь недалеко должно быть эльмарионское поселение, и мы с мужем и сыном направлялись именно туда. Но, видимо, нам неверно указали дорогу. Мы заблудились в лесу, потом вышли на заброшенную дорогу и пошли по ней. Мы думали, что дорога приведет нас к человеческому жилью, но она привела нас к троллям. — Мира всхлипнула. — Они убили моего мужа, а меня забрали с собой. Своих женщин у троллей не было, а им понадобилась хозяйка в доме. Нашего маленького сына, который успел спрятаться, они не заметили. Ему было всего пять лет. Наверно, его съели дикие звери. — Мира окончательно разрыдалась. Как обычно, при виде плачущей женщины я растерялся. Мне захотелось утешить ее, я пробормотал, что ее сын, быть может, жив, но, как видно, я не умею успокаивать плачущих женщин, мои слова вызвали лишь новый приступ рыданий.

— А почему ты не сбежала? — спросил я, когда Мира выплакала, наверное, всю воду, которую выпила за два предшествующих дня. — Тебя ведь не держали взаперти.

— Несколько раз я пыталась убежать, но каждый раз меня ловили и жестоко избивали. Я уж и надежду всякую оставила на избавление! Как бы я хотела отблагодарить тебя, сынок, но у меня ничего нет. Скажи мне хотя бы, как тебя зовут, чтобы я могла молиться за тебя.

— Меня зовут Рикланд, и молиться за меня не стоит. Лучше ответь мне на один вопрос. Ты сказала, что тролли убивали вооруженных людей. Ты не знаешь, куда они дели их оружие?

— Наверно, бросили в лесу. Тролли не любят железа. Хотя, по-моему, какие-то вещи хранятся в этом сундуке. Тролли нашли его в доме, но не смогли открыть.

Как здоровенные тролли умудрились не справиться с ржавым железным замком на сундуке, было трудно представить. Судя по их силе, они могли бы сорвать этот замок одним движением. Даже я, ослабевший после болезни, просто повернул замок, и ржавые кольца, в которые он был вставлен, сломались пополам. Наверное, тролли действительно не любят прикасаться к железу.

— Надеюсь, кроме тебя, наследников у троллей нет? — осведомился я, открывая сундук.

В сундуке оказалось несколько кошельков с деньгами, медная кольчуга, дешевые женские украшения и, о радость, меч. Меч был ржавый, зазубренный и с паршивым балансом. Судя по всему, он был выкован деревенским кузнецом за несколько серебряных монет для своего небогатого соседа, решившего податься в наемники. Но все же это был меч, и я обрадовался ему, как радуются старому доброму другу после нескольких лет полного одиночества.

— Смотри-ка, Мира! А ты говоришь, что у тебя ничего нет. Ну что, отдашь мне меч в качестве награды?

— Конечно, бери, что хочешь! Здесь и так все твое, ты ведь убил троллей, значит, все их добро теперь принадлежит тебе.

— Не думаю, что мне захочется взять что-нибудь кроме меча, а вот тебе деньги не помешают, если, конечно, ты захочешь вернуться к людям. Куда ты пойдешь?

— Еще не знаю. Наверно, попытаюсь отыскать эльмарионское поселение. Ты не знаешь, где оно?

— Я знаю несколько эльмарионских деревень, но все далеко отсюда. Этот лес мне совершенно незнаком. Кроме храма Светлых богов и этой заброшенной деревни, я не встретил ничего похожего на человеческое жилье. Я шел в сторону гор, но это не важно. Я могу проводить тебя до храма или до эльмарионской деревни, если она существует, как тебе будет угодно.

Темнота за крохотным оконцем поредела, занималась заря, когда мы с Мирой покинули заброшенную деревню. Она захватила с собой в дорогу увесистый кусок копченой оленины. «Не пугайся, это оленье мясо. Я приготовила его для себя и спрятала от троллей», — успокоила она меня, заметив мой настороженный взгляд. Голодная смерть мне больше не грозила. Но главное — у меня наконец появился меч, и я был полностью готов отправиться на рудники и выпустить кишки всякому, кого сочту виновником злоключений несчастного Клариса или кто мне просто не понравится! Правда, сначала придется проводить Миру, не бросать же слабую женщину одну в лесу.