Глава 11
«ДЕВЯТЕРНАЯ УПРЯЖКА»

Солнце давно перевалило за полдень, но широкая соломенная шляпа оставляла лицо Суан в тени. Суан пропустила Логайна вперед, и тот ввел маленький отряд через Шиленские ворота в Лугард. Внушительные внешние стены города требовали ремонта; как заметила Суан, в двух местах серый камень осыпался и гребень стены оказался не выше обычной изгороди. Вплотную за Суан ехали Мин и Лиане, обе уставшие от того темпа, каким Логайн несколько недель гнал всех от Корийских Ключей. Ему хотелось быть главным, и чтобы убедить его в этом, требовалось немного. Пусть говорит, когда им утром выступать, когда и где останавливаться на ночь, пусть все деньги у него, даже пусть он считает в порядке вещей, что они прислуживают ему за едой, которую они же и готовят, — все это мало трогало Суан. Вообще-то, она даже жалела Логайна. Он ни сном ни духом не ведал, какую роль она ему уготовила. Большая рыбка на крючке — чтобы на живца поймать улов покрупнее, мрачно подумала Суан.

Номинально Лугард являлся столицей Муранди, резиденцией короля Роэдрана, но в Муранди лорды, бывало, приносили присягу на верность, а потом отказывались платить подати, а то и поступали наперекор воле Роэдрана. Вот и простой люд вел себя так же. Государством Муранди являлся только по названию — и народ едва соблюдал требуемую от него лояльность королю или королеве. К тому же трон иногда слишком часто переходил из одних рук в другие. Да еще страх, что Андор или Иллиан могут завоевать Муранди, вынуждал жителей страны сохранять какое ни есть, пусть и призрачное, единство.

Каменные стены прихотливо перегораживали город, состояние многих из них было еще хуже, чем внешних бастионов: веками Лугард рос без всякого плана, хаотически, как кому в голову взбредет, и не однажды город разделяли между собой враждовавшие аристократы. Мостовыми город похвастаться не мог, многие из широких улиц не были вымощены, но пыльными оказались все. Между громыхающими купеческими фургонами сновали мужчины в шляпах с высокими тульями и женщины в передниках поверх юбок, открывавших лодыжки; в дорожных выбоинах играли ребятишки. Лугард жил торговлей — из Иллиана и из Эбу Дар, из Гэалдана на западе и из Андора на севере. Огромные площади были заставлены фургонами, стоящими колесо к колесу, парусиновый верх многих опущен, над бортами виднелись всевозможные грузы. Другие пустовали в ожидании погрузки. Вдоль главных улиц выстроились гостиницы и постоялые дворы, конюшни и загоны, их было чуть ли не больше серокаменных домов и лавок, подведенных под черепичные крыши всех цветов — синего и красного, зеленого и пурпурного. В воздухе висели пыль и гам, звон металла из кузниц, грохот и скрип фургонов, ругань возчиков, громкий смех из таверн. Солнце, катящееся к горизонту, превращало Лугард в подобие печи, а сухой воздух будто навсегда позабыл о дожде.

Когда Логайн наконец-то свернул к конюшне и спешился позади гостиницы с зеленой крышей, которая называлась «Девятерная упряжка», Суан с облегчением сползла с Белы и осторожно похлопала косматую кобылку по носу, опасаясь ее зубов. Она склонялась к мнению, что ехать на спине животного — не самый лучший способ путешествовать. Лодка всегда слушается руля; а мало ли что взбредет в голову лошади. К тому же лодки не кусаются; правда, Бела тоже еще не укусила, но ведь может!.. Хорошо хоть, давно минули те первые дни, когда она, разбитая и одеревеневшая, едва могла вечером доковылять до лагеря, а Лиане с Мин наверняка ухмылялись у нее за спиной. Суан все равно чувствовала себя после дня в седле так, словно ее хорошенько отлупили, но теперь она научилась скрывать свое состояние.

Как только Логайн принялся торговаться с конюхом, долговязым конопатым стариком в кожаном жилете на голое тело, Суан бочком приблизилась к Лиане.

— Если тебе охота поупражняться в своих хитростях, — тихо промолвила она, — следующий часок попрактикуйся на Далине.

Лиане подозрительно покосилась на Суан — после Корийских Ключей Лиане в нескольких деревнях испытывала свои улыбки и взгляды, но Логайн смотрел на нее равнодушно. Потом Лиане вздохнула и кивнула. Еще раз глубоко вздохнув, она заскользила вперед своей ошеломляющей покачивающейся походкой, ведя в поводу серую лошадь с выгнутой шеей и уже издали улыбаясь Логайну. Суан не понимала, как вообще возможна такая гибкая походка: у Лиане некоторые кости будто напрочь исчезли.

Придвинувшись к Мин, Суан заговорила так же тихо:

— Как только Далин закончит с конюхом, скажи ему, что идешь ко мне. Потом бегом в гостиницу и, пока я не вернусь, держись подальше от него и Амаены.

Судя по гаму, волнами выкатывавшемуся из гостиницы, народу там столько, что в той толпе и армия спрячется. И уж наверняка никто не заметит отсутствия одной женщины. В глазах Мин появилось свойственное ей ослиное упрямство, и она уже собралась открыть рот — несомненно, чтобы спросить, с какой стати ей все это надо делать. Но Суан опередила девушку:

— Просто сделай так, Серенла. Или ты не только тарелки подавать ему будешь, но и сапоги чистить.

Упрямое выражение не оставило лица Мин, но девушка угрюмо кивнула.

Сунув ей в руку поводья Белы, Суан поспешила прочь с конюшенного двора и направилась по улице — как она надеялась, в верном направлении. Ей бы не хотелось плутать по всему городу — по такой-то жаре и пылище.

На улицах было полно тяжелых фургонов, запряженных шестью или восемью, а то и десятью лошадьми. Возчики щелкали длинными кнутами и щедро осыпали проклятиями и бранью как лошадей, так и прохожих, проскакивавших между фурами. Просто одетые мужчины и возницы в долгополых кафтанах, шагающие в толпе, то и дело со смехом зазывали проходящих мимо женщин. Женщины в разноцветных, иногда полосатых передниках шагали, глядя прямо перед собой, словно и не слыша сальностей, гордо неся головы, обмотанные яркими шарфами.

Женщины без передников, чьи распущенные волосы рассыпались по плечам и чьи юбки оканчивались в футе, а то и больше от земли, зачастую отшивали охальников репликами еще похлеще.

Суан вздрогнула, сообразив, что кое-какие из предложений мужчин адресованы непосредственно ей. Рассердить ее они не рассердили — в своей целеустремленности она нисколько не рассматривала их применительно к себе, лишь стали для нее неожиданностью. Она до сих пор не привыкла к произошедшим в себе переменам. Мужчины находят ее привлекательной... Глаз Суан уловил отражение в грязном окне портновской лавки — не более чем туманный образ светлокожей девушки в соломенной шляпке. Она была молода; не просто молодо выглядела, как могла бы сама сказать, а именно молода. Немногим старше Мин. И вправду девушка, однако с преимуществами уже прожитых лет.

Вот оно, преимущество того, что тебя усмирили, сказала себе Суан. Ей доводилось встречать женщин, готовых отдать что угодно, лишь бы скинуть лет пятнадцать — двадцать. Многие сочли бы удачной сделкой, даже если бы заплатили ее цену. Иногда Суан ловила себя на том, что мысленно составляет перечень подобных преимуществ, вероятно, стараясь убедить себя, что они взаправдашние. С одной стороны, освобожденная от Трех Клятв, она могла, когда понадобится, врать без зазрения совести. И родной отец ни за что ее не узнает. На самом деле она выглядела не так, как в юные годы: изменения, которые наложила на нее зрелость, никуда не делись, но возвратившаяся юность смягчила их. С холодной беспристрастностью Суан подумала, что сейчас она, быть может, стала красивее, чем была в юности. В самые лучшие времена ее называли прелестной. Куда более обычным комплиментом бывало «милая». Но ей не удавалось связать это лицо с собой, с Суан Санчей. Лишь внутренне она оставалась прежней Суан. Разум и память хранили все ее знания. И в душе она по-прежнему оставалась собой. Но вот лицо...

В Лугарде некоторые из постоялых дворов и таверн носили звучные названия, например, «Молот коновала», или «Пляшущий медведь», или «Серебряная свинья», иногда название на вывеске сопровождалось аляповатой картинкой. Иные назывались так, что и вслух не произнесешь, самым приличным было что-то вроде «Поцелуй доманийской шлюхи». На вывеске красовалась меднокожая женщина — подумать только, голая по пояс! — с губками бантиком. Интересно, что бы сказала об этом Лиане? Памятуя, правда, на какую стезю она ныне ступила, бывшая Хранительница Летописей, наверное, взяла бы подобное себе на заметку.

Наконец на боковой улице, не уступавшей шириной главной, сразу за безворотным проемом в одной из обваливающихся внутренних стен, Суан отыскала нужную гостиницу — три этажа нетесаного серого камня, увенчанного лиловой черепичной крышей. Вывеска над дверью изображала невероятно пышнотелую особу, всем покровом которой служили лишь волосы, расчесанные так, чтобы скрывать как можно меньше ее прелестей; красавица сидела верхом на неоседланной лошади. Суан узнала название, намалеванное на вывеске, и сразу отвела от нее взор.

Затянутый сизым табачным дымом общий зал был полон мужчин. Они пили, хрипло и сипло смеялись и норовили ущипнуть какую-нибудь девушку-прислужницу из тех, что бегали по залу, выбиваясь из сил, с вымученными, точно приклеенными улыбками. В конце длинной комнаты, под аккомпанемент цитры и флейты, мелодия которых тонула в галдеже посетителей, пела и танцевала на столе молодая девушка. Время от времени певица кружилась, отчего юбка высоко взлетала, открывая ее голые ноги чуть ли не на всю длину. Услышанные обрывки песни вызвали у Суан желание с мылом вымыть рот девушки. С какой стати женщине разгуливать без одежды? Зачем женщине петь об этом толпе напившихся оболтусов? Раньше Суан не приходилось бывать в подобных местах, и она не желала задерживаться здесь и лишней секунды.

Ошибиться, кто в этой гостинице хозяйничает, было невозможно: высокая, крепкая женщина, чью могучую фигуру стягивало красное шелковое платье — шелк блестел и словно тлел. Выдающийся вперед подбородок и жесткий рот обрамляли тщательно завитые, крашеные кудряшки — даже природе не под силу наградить волосами такого оттенка, не говоря уж о том, что рыжие волосы вовсе невозможны в сочетании с такими темными глазами. То и дело покрикивая на девушек-подавальщиц и отдавая им распоряжения, хозяйка останавливалась то у одного столика, то у другого, перебрасывалась с посетителями несколькими словами, хлопала кого-то по спине и хохотала вместе со всеми.

Деревянной походкой, пытаясь не обращать внимания на устремленные на нее оценивающие мужские взгляды, Суан приблизилась к женщине с кармазиновыми волосами.

— Госпожа Тарн? — Ей пришлось три раза, каждый раз громче, повторить имя, прежде чем хозяйка гостиницы взглянула на нее. — Госпожа Тарн, я ищу работу. Я петь умею...

— Если умеешь, так отчего не поешь? — засмеялась та. — Ну, певица-то у меня есть, но чтоб она отдохнула, не худо заиметь и еще одну. Ну-ка, покажи ноги.

— Я знаю «Песню Трех Рыб», — громко произнесла Суан. Это должна быть нужная ей женщина. Не могут же две женщины в одном городе иметь волосы такого темно-красного цвета, как не могут они и отзываться на нужное имя в нужной гостинице.

Однако госпожа Тарн расхохоталась еще громче и хлопнула мужчину за ближайшим столиком по плечу, отчего бедняга чуть со скамьи не навернулся:

— Здесь эту песню мало кто просит спеть, а, Пэл?

Щербатый Пэл, с извозчичьим кнутом на плече, загоготал, вторя хозяйке.

— И еще я знаю «Небо голубеет на заре».

Женщина затряслась, утирая глаза, точно от смеха на них слезы выступили:

— Знаешь, да? Верю, парням понравится. А теперь покажи-ка мне свои ноги. Ноги, девочка, или проваливай отсюда!

Суан замешкалась, но госпожа Тарн выжидающе смотрела на нее. И все больше мужчин с любопытством поворачивали головы. Это должна быть та самая женщина. Суан медленно подтянула юбки к коленям. Рослая хозяйка нетерпеливо взмахнула рукой. Зажмурившись, Суан стала все выше и выше подбирать юбки. Она чувствовала, как с каждым дюймом лицо пылает все сильнее.

— Ишь, скромница, — довольно фыркнула госпожа Тарн. — Ладно, но коли ты лишь эти песни знаешь, то лучше тебе иметь ноги, к которым мужики падать будут. Правда, каковы они у тебя, сказать нельзя, пока не снимешь эти шерстяные чулки. Так, Пэл? Ладно, ступай со мной. Может, голос у тебя и есть, но все равно в таком шуме я ничего не услышу. Идем, девочка! Давай, шевели копытами! Да поживей!

Глаза Суан широко раскрылись, засверкали, но хозяйка уже широко шагала в глубину общего зала. Чувствуя, как хребет у нее стал будто железный стержень, Суан выпустила юбки и поспешила следом, пропуская мимо ушей гогот и бесстыдные предложения. Лицо у нее было каменным, но в душе гнев мешался с тревогой.

До возведения на Престол Амерлин она отвечала за сеть осведомителей Голубой Айя; и до ее возвышения, и после некоторые из глаз и ушей были ее личными агентами. Может, она больше и не Амерлин, и даже не Айз Седай, но Суан по-прежнему знала всех этих соглядатаев. Когда Суан приняла бразды правления сетью шпионов своей Айя, Дуранда Тарн уже служила Голубым сведения ее всегда оказывались значимыми и своевременными. Глаза и уши имелись не везде, тем более преданные — на всем протяжении от Тар Валона до Лугарда Суан в достаточной мере доверяла лишь одной, в Четырех Королях, в Андоре, но та исчезла. А в Лугард вместе с купеческими караванами стекалось и потом расползалось отсюда много новостей и слухов. Здесь несомненно найдутся соглядатаи и других Айя, и нельзя забывать о такой возможности. Будешь осторожна — и лодка целой домой вернется, напомнила себе Суан.

Хозяйка превосходно подходила под описание Дуранды Тарн — и вряд ли другая гостиница носила бы столь гадкое название, — но почему она отвечает Суан таким образом? Ведь Суан дала ей понять, что сама она — тоже агент Голубых. Ей пришлось пойти на риск — и Мин, и Лиане тоже теряли терпение, не говоря уж о Логайне. Осторожность-то, может, и вернет лодку домой, но порой смелость одаривает полным трюмом. В худшем случае Суан может треснуть хозяйку гостиницы чем-нибудь по голове и удрать. Но, прикидывая рост и вес женщины, как и крепость ее рук, Суан лишь тешилась надеждой, что ей удастся выскочить из потасовки победительницей.

Ничем не примечательная дверь в ведущем к кухне коридоре открылась в скудно обставленную комнату — стол и стул на синем половичке, большое зеркало на стене и, как ни удивительно, полочка с десятком книг. Как только дверь за женщинами захлопнулась, поумерив, хотя и не заглушив, доносящийся из общего зала гомон, рослая хозяйка повернулась к Суан, уперев кулаки в могучие бедра:

— Ну ладно. Чего тебе? Не надо называться — я твоего имени и знать не хочу, будь оно и впрямь твое, а не выдуманное.

Напряжение Суан отчасти спало. Чего нельзя сказать о гневе.

— Незачем было так со мной там обращаться! По какому праву? Чего вы добивались, заставляя меня...

— Право у меня есть, — отрубила госпожа Тарн, — как и необходимость. Явись ты к открытию или закрытию, как и полагается, я бы втихую провела тебя сюда — никто бы ничего не узнал. Думаешь, кое у кого из тех мужчин не зашевелились бы в голове всякие вопросы? Например, с чего это я тебя повела сюда, будто старую подругу, которую давно не видела? Я не могу допустить, чтобы мною заинтересовались. Тебе еще повезло, что я не заставила тебя встать на стол вместо Сусу и спеть песню-другую. И веди себя со мной как следует. — Она угрожающе подняла широкую жесткую руку. — У меня замужние дочки старше тебя, и, когда я их навещаю, они ходят на цыпочках и говорят как полагается. Ты, госпожа Обманка, сама явилась ко мне. Значит, знаешь, почему пришла. Твоего крика там не услышат, а если и услышат, никто не вмешается. — Коротко кивнув, словно уладив это дело, она вновь уперла кулаки в бедра: — Итак, чего тебе надо?

Несколько раз во время словесной атаки хозяйки Суан пыталась заговорить, но госпожа Тарн напирала на нее, точно приливная волна. Суан к такому не привыкла. Когда хозяйка закончила свою речь, Суан дрожала от ярости, побелевшие пальцы стискивали юбку. Она изо всех сил сдерживала бурлящий в ней гнев. Я — просто еще один агент, твердила себе Суан. Больше не Амерлин, просто еще один соглядатай. Вдобавок она подозревала, что Дуранда вполне способна претворить свои угрозы в жизнь. Еще кое-что новенькое для Суан — опасаться кого-то лишь потому, что тот сильнее и здоровее.

— Мне велено передать сообщение. Для собрания тех, кому мы служим. — Суан надеялась, что госпожа Тарн припишет напряжение в ее голосе страху, который хозяйка на нее нагнала. От женщины можно добиться большего, если она посчитает, что Суан основательно запугана. — Их не оказалось там, где мне было сказано. Я могу только надеяться... Вдруг вы поможете? Может, вам известно, как их отыскать?

Сложив руки на массивной груди, госпожа Тарн разглядывала девушку:

— Ага, умеешь нрав свой сдержать, когда надо, а? Хорошо. Что стряслось в Башне? И не смей отнекиваться, что пришла не оттуда, моя миленькая. У твоего послания такой курьер, который с первого взгляда за милю виден. В деревне ты бы никогда не набралась этакой кичливости.

Прежде чем ответить, Суан глубоко вздохнула.

— Суан Санчей усмирили. — Голос ее даже не дрогнул, чем она была очень горда. — Элайда а'Ройхан — новая Амерлин. — Однако Суан не удержалась от намека на горечь.

На лице госпожи Тарн не отразилось ровным счетом ничего.

— Что ж, это объясняет некоторые полученные мною приказы. Некоторые. Значит, ее усмирили, да? Мне казалось, она вечно будет Амерлин. Видела ее однажды, в Кэймлине, несколько лет назад. Издали. Видок у нее был такой, будто на завтрак она сыромятные ремни жует. — Немыслимые алые кудряшки качнулись, когда хозяйка гостиницы мотнула головой. — Ладно, что сделано, то сделано. Среди Айз Седай раскол, верно? Это единственное подходящее объяснение и моим приказам, и тому, что усмирили старую перечницу. Башня расколота, а Голубые подались в бега.

Суан скрипнула зубами. Она пыталась напомнить себе, что эта женщина хранит верность Голубой Айя, а не лично Суан Санчей, но убеждения мало помогали. Старая перечница, вот как? Да ей самой столько лет, что она мне в матери годится. Тогда бы я точно утопилась. Через силу она проговорила смиреннее некуда:

— У меня очень важное послание. Мне как можно скорей нужно отправиться в дорогу. Вы можете мне помочь?

— Важное, вот как? М-да, что-то я сомневаюсь. Какую-то ниточку я могу тебе дать, но беда в том, что расшифровывать смысл всего предстоит тебе самой. Ну что, хочешь, чтобы я сказала? — Женщина отказывалась идти легким путем.

— Да, скажите, пожалуйста.

— Салли Даэра. Не знаю, кто она такая или кем была, но мне велено назвать это имя всякой Голубой, которая случится рядом и будет иметь потерянный вид. Одной из сестер ты быть не можешь, но нос задираешь совсем как они, поэтому получи. Салли Даэра. Делай с этим что хочешь.

Усилием воли Суан подавила охватившее ее радостное возбуждение и всем своим видом демонстрировала удрученность:

— Я тоже о ней не слыхала. Придется продолжать искать.

— Если отыщешь их, передай Айлдене Седай: что бы ни случилось, я буду верна. Я так долго работала на Голубую Айя, что просто ума не приложу, что еще могу делать.

— Я передам ей, — откликнулась Суан. Она и не знала, что на посту ответственной за глаза и уши Голубых ее сменила Айлдене; Амерлин, из какой бы Айя она ни возвысилась, считалась вышедшей из всех Айя, но ни к одной из них более не принадлежала. — Наверное, вам нужно придумать какую-то причину, почему вы не взяли меня. По правде говоря, петь я не умею. Сойдет такая?

— Будто кому-то из той толпы это интересно. — Рослая женщина ехидно изогнула бровь и ухмыльнулась, что очень не понравилось Суан. — Пожалуй, милочка, кое-что я нашла. И дам-ка я тебе маленький совет. Если ты не соблаговолишь слезть вниз на ступеньку-другую сама, то какая-нибудь Айз Седай непременно спустит тебя с лестницы — все ступени пересчитаешь. Удивляюсь, как этого до сих пор никто не проделал. Теперь ступай. Вон отсюда!

Отвратительная женщина, рычала про себя Суан. Если б был какой-нибудь способ, наказала бы ее, чтоб у нее глаза на лоб полезли. Она полагает, будто заслуживает большего уважения, да?

— Благодарю вас за помощь, — холодно промолвила Суан, присев в реверансе, который своей грациозностью украсил бы любой королевский двор. — Вы очень добры.

Суан сделала уже три шага через общий зал, когда позади нее возникла госпожа Тарн и громким голосом насмешливо крикнула ей вслед, без труда перекрыв хохот и возгласы:

— Подумать только, какая застенчивая девица! Ноги стройные и белые! От них у любого мужика ум за разум зайдет, весь на слюну изойдет! И что, заголосила будто ребенок, когда я попросила показать их вам! Хлопнулась задом на пол да как заревет! Такие округлые бедра, на любой вкус, а она!..

Суан споткнулась под обрушившимся на нее валом хохота, который так и не заглушил потока красочных описаний хозяйки. Лицо Суан горело, красное, как свекла. Она сделала еще три шага, а потом кинулась бежать.

Выскочив на улицу, Суан остановилась перевести дух и успокоить гулко колотящееся сердце. Вот ведь мерзкая старая карга! Мне бы... Но не важно, что ей хотелось сделать; главное, старая греховодница сказала то, что Суан так хотела услышать. Дело не в Салли Даэра — этой женщины вообще не существовало. Поняла бы только Голубая, другим не догадаться. Салидар. Место, где родилась Диане Ариман, Голубая сестра, ставшая Амерлин после Бонвин. Та, которая подняла Башню из руин после тех бедствий, в которые ее ввергла Бонвин. Салидар. Последнее место, где будут искать Айз Седай, если не считать, конечно, Амадиции.

По улице в сторону Суан ехали двое верховых в белоснежных плащах и сверкающих кольчугах, неохотно поворачивая лошадей и уступая дорогу фургонам. Чада Света. В эти дни они попадаются чуть ли не на каждом шагу. Склонив пониже голову и отступив к зелено-голубому фасаду гостиницы, Суан настороженно наблюдала за Белоплащниками из-под полей шляпы. Всадники жесткие лица под сверкающими коническими шлемами — скользнули по ней взглядом и проехали мимо.

В досаде Суан прикусила губу. Шарахнувшись от Белоплащников, она, вероятно, только привлекла к себе их внимание. Если б они увидели ее лицо?.. А, ничего. Белоплащники готовы убить встреченную ими одинокую Айз Седай, но у Суан-то отныне больше не лицо Айз Седай. Однако они заметили, что она пыталась спрятаться от них. Если бы Дуранда Тарн не вывела ее из себя, она не совершила бы такой глупейшей ошибки. Суан еще хорошо помнила время, когда такая мелочь, как замечания госпожи Тарн, и на волосок не поколебала бы ее шага. То время, когда эта крашеная грубиянка-переросток, несносная, точно торговка рыбой, и пикнуть бы не посмела. А коли этой мегере мои манеры не по нраву, то я... Нет, Суан должна своим делом заниматься, не то госпожа Тарн отлупит ее так, что и в седле не усидишь. Порой трудно забыть о тех днях, теперь навсегда минувших, когда Суан призывала к себе королей и королев, и те не смели не явиться по ее приглашению.

Широко шагая по улице, она посматривала по сторонам, причем так сердито, что кое-кто из возчиков прикусил язык и благоразумно воздержался от комментариев, которые так и просились вслед одинокой хорошенькой девушке. Кое-кто.

Мин сидела на скамье возле стены в переполненном общем зале «Девятерной упряжки» и наблюдала за столом, окруженным стоящими мужчинами. У кого-то висел на плече свернутый кольцами извозчичий кнут, на поясе у других красовались мечи — то были купеческие охранники. Еще шестеро сидели плечом к плечу за столом. Мин даже различала сидящих на дальнем краю стола Логайна и Лиане. Логайн сидел хмурый и недовольный, остальные же мужчины на лету ловили каждое словечко улыбающейся Лиане.

В воздухе плавал густой табачный дым, и в гуле голосов почти тонули мелодия флейты и барабана и пение девушки, танцующей на столе между сложенных из камня очагов. Песня была про женщину, которая уверяла шестерых поклонников, что каждый из них — единственный мужчина в ее жизни. Хотя от слов песни Мин то и дело бросало в краску, она находила песню не лишенной интереса. Время от времени певица кидала ревнивые взгляды на столик, вокруг которого толпилось столько народу. Если быть точнее, то на Лиане.

Высокая доманийка, входя вместе с Логайном в гостиницу, уже, можно сказать, вела его на веревочке, а ее волнующая походка и тлеющий в глазах огонек привлекли к ней столько мужчин, сколько и мух на плошку с медом не налетит. Чуть не вспыхнула кровавая драка, Логайн и купеческие охранники схватились было за мечи, уже блеснули ножи, на шум прибежали коренастый хозяин гостиницы и два весьма дюжих молодца с дубинами. А Лиане моментально потушила готовое разгореться пламя, точно так же, как и возбудила страсти, улыбка тут, пара-тройка слов там, взгляд этому, погладить по щеке того. Даже хозяин торчал рядом с ней до последнего, ухмыляясь словно последний болван. Не будь у него дел, он и сейчас бы тут рассиживал. А Лиане еще полагает, будто ей нужно практиковаться! Нет, это совсем не справедливо.

Если б я могла так крутить всего одним мужчиной, я была бы несказанно довольна. Может, она меня научит... О Свет, о чем я думаю? Она ведь всегда была сама собой, другим оставалось либо принимать ее такой, какая она есть, либо не принимать вовсе. А теперь она подумывает изменить себя — и все ради какого-то мужчины! И без того худо, что пришлось напялить платье, вместо того чтобы носить привычные куртку и штаны. Увидел бы он меня в платье с низким вырезом! Показать-то у меня есть что, не чета Лиане, а она... Хватит об этом!

— Мы отправляемся на юг, — произнесла у плеча девушки Суан, и Мин вздрогнула от неожиданности. Она и не заметила, как Суан вошла в гостиницу. — Немедленно.

Судя по блеску в глазах Суан, она что-то узнала. Но вот поделится ли она своими сведениями? Похоже, она по-прежнему считает себя Амерлин.

— К ночи до гостиницы добраться не успеем, — сказала Мин. — Могли бы здесь переночевать, комнаты есть.

Спать лучше не под забором и не на сеновале, а на кровати, пусть даже обычно ее приходилось делить с Лиане и Суан. Логайн предлагал снимать комнату каждой из троих, но Суан была прижимиста, хотя деньгами распоряжался скуповатый подчас Логайн.

Суан огляделась — те, кто не засматривался на Лиане, слушали певицу.

— Это невозможно. Я... По-моему, обо мне могут начать расспросы Белоплащники. Мин тихонько присвистнула:

— Далину эта новость не понравится.

— Тогда ничего ему и не скажем. — Бросив взор на столпотворение вокруг Лиане, Суан покачала головой: — Просто шепни Амаене, что нам нужно уходить. А он уж за ней пойдет. И будем надеяться, остальные не потянутся следом.

Мин криво улыбнулась. Суан постоянно твердила, мол, ей все равно, что главенство забрал Логайн, вернее, Далин. А тот по большей части просто глядел на нее как на пустое место, когда она пыталась заставить его что-то сделать. Однако Суан, как видно, ничуть не поколебалась в своей решимости вновь привести того к покорности.

— Кстати, а что это такое — девятерная упряжка? — спросила Мин. Она уже выходила из гостиницы посмотреть на вывеску над дверью, нет ли какого намека — но там красовалось лишь название. — Восьмерные я видела, и десятерные, но из девяти лошадей — ни разу.

— В этом городе, — натянуто промолвила Суан, — лучше об этом не спрашивать. — Внезапный румянец на ее щеках навел Мин на мысль, что ответ на этот вопрос Суан прекрасно известен. — Сходи за ними. Впереди дальняя дорога, незачем время терять. И чтобы тебя никто, кроме них, не услышал.

Мин тихонько хмыкнула. Ее никто и не увидит, эти остолопы только на Лиане и пялятся, а та им лишь улыбается. Интересно знать, каким таким образом Суан привлекла внимание Белоплащников? Хуже для беглянок не придумаешь, а ошибки — это на Суан вовсе не похоже. Еще Мин хотелось бы знать, как заставить Ранда смотреть на нее таким взором, какими все эти мужчины пожирают Лиане. Если их четверке предстоит скакать всю ночь — а Мин подозревала, что так оно и будет, — может. Лиане все-таки шепнет ей пару-тройку советов.