Глава восьмая
ТРУДНЫЕ КОНТАКТЫ
Видимо, по укоренившейся привычке вставать раньше всех Додюр поднялся на ноги первый и принялся готовить завтрак. А когда товарищи стали протирать глаза и позевывая приподниматься, бросился раскладывать порции по тарелкам и пожаловался при этом:
— Ночью проходили мимо кухни и ничего прихватить не догадались! Чистой воды разгильдяйство!
На что жрец, ведущий жизнь аскета и довольно мало съедающий в последние годы, получивший в руки внушительную миску с прожаренными овощами и яйцом, зачерпнул еду ложкой и, не переставая жевать, принялся наставительно поучать:
— Никогда не следует переедать! Лишняя пища, особенно мясная, — это яд!
Оба его более молодые товарища принялись горячо возражать на такое изречение. Но потом замерли и рассмеялись: Фериоль сам для себя незаметно умял всю порцию быстрей всех и теперь протирал миску куском лепешки. Поняв причину смеха, все равно не признал поражения в споре:
— Я не виноват, что Додюр так великолепно готовит. Разум отключается…
После чего смеялись уже все вместе.
В общем, настроение у троицы было боевое. И долго засиживаться на месте не стали. Жрец вместе с коком поспешили на самые перспективные места наблюдения, а Менгарец, облачившись в подходящие для лесного барона одежды и прихватив свой огромный двуручник, поспешил к тоннелю, ведущему под горный массив Кряжистый угол. Да и то, пробираясь по узким переходам, несколько раз пожалел, что прихватил оружие: громоздкая железяка жутко мешала во время движения.
Про робота Виктор почти забыл, будучи уверенным, что противная железяка канула на глубину и там успокоилась навсегда.
Каково же было его удивление, когда, добравшись до лужи, он заметил плавающие на поверхности четыре ярко-желтых понтона из гибкого, сверхпрочного пластика. Оказалось, что проходческий агрегат экипирован наивысшей защитой от внешних факторов! Использовав надувные понтоны, он всплыл! Такой крендель и в магме не утонет. Вроде бы… Хотя сравнение с магмой оказалось чрезмерным: на той стороне лужи исследователю встретилась на первой сотне метров порванная гусеница. При такой поломке вообще стоило поражаться, как устройство смогло двигаться дальше, в сторону своей базы. Видимо, помогало себе с одной стороны манипуляторами, словно костылями. Но это не значило, что следовало расслабляться и списывать угрозу со счетов окончательно. Поэтому скорость пришлось сбавить до благоразумной, а меч положить в более удобное место.
Агрегат геологической разведки стоял на одной гусенице, уткнувшись бурами в первую дверь, свесив обессиленно все манипуляторы. Словно смертельно усталый путник, дошедший до родного дома и отдавший богу душу. Могло и так быть. Удар о кромку каменной грани, невидимой из-за вспененной воды, оказался настолько силен, что гусеница лопнула, корпус дал трещину, в батареи стала просачиваться влага. До базы «недоломок» все-таки добрался, а вот тут его уже замкнуло окончательно. На свет фары он не реагировал, на гул дрезины — тоже. Как показалось вначале — и на шаги человека бездушная железяка даже не дернулась.
Но меч Виктор прихватил, возложил его на плечи и стал осматривать дальние стены резко расширяющегося тоннеля более внимательно. Вскоре луч фонарика и в самом деле высветил интересное место, до которого можно было взобраться по нескольким валунам и опорным выступам породы. Туда человек и устремился, стараясь и меч держать на подхвате, и светить перед собой, и краем глаза посматривать на замершего в недвижной печали робота.
Перестраховка себя оправдала. Крот резко дернулся, вмиг развернулся на одной гусенице, приподнял телеобъективы и бешено замельтешил алмазными дисками. Стало понятно, что, находясь возле двери, он просто терпеливо улавливал отголоски доносящейся сквозь породу энергии и подзаряжал собственные батареи. А теперь вот был готов к отчаянной атаке. Да только человек совершенно не испугался. Еще и рассмеялся, замерев на валуне метровой высоты. Потом стал издеваться вслух, словно вел диалог с живым существом:
— Ой как страшно! Сейчас загнусь от смеха! Ну а дальше что, болванка ты чугунная? Так и будешь на месте колодец под собой копать?
И в следующий момент подавился собственным смехом. Робот манипуляторами приподнял свой корпус израненными катками вверх и, как лихой гонщик на авторалли, ринулся вперед на единственной гусенице. Зрелище было достойно записи в историю сообразительности искусственного разума, но Виктору стало не до сравнений. Он еле успел забросить свое тело в лежачее положение на уступ выше, как по тому валуну, где он только что стоял, стегнули манипуляторы, а буры вгрызлись в камень с душераздирающим визгом. При этом мелкая крошка так и брызнула во все стороны, пытаясь лишить зрения, а то и слуха противным рикошетом.
Как робот умудрялся стоять и дальше на одной гусенице, стало понятно после короткого выглядывания: он цепко держался за валун своими металлическими лапами. Буры он время от времени вытаскивал из углублений и переставлял чуть в сторону, отчего веера каменной крошки опять разлетались в стороны. Причем делал это с завидной регулярностью.
Вот на этом сообразительный человек робота и подловил. Подгадал момент, когда гравий перестал лететь, выбрал хороший упор на полке, размахнулся залихватски двуручником и острием двинул по прозрачной, покрытой металлизированным стеклом небольшой окружности. С первого же удара стекло помутнело и пошло трещинами. С третьего — перестало прикрывать основной тумблер-переключатель. Ну а потом пришлось потратить еще целых пять минут, чтобы деликатно коснуться кончиком тяжеленного меча именно нужной точки. Пот уже залил глаза, и мышцы спины заныли от перенапряжения, когда задуманное действие удалось: робот-крот, предназначенный для работы в самых экстремальных геологических условиях, замер в одно мгновение.
— У-уф! — простонал Виктор, разминая уставшие от неудобного положения члены. — А был бы ты человеком, ни за какую смазку не дал бы мне копаться в твоей голове.
После чего уже почти безбоязненно спустился вниз, потыкал мечом обвисшие манипуляторы и только после этого стал подсвечивать фонарем и разбираться с управлением аппарата.
Ничего сложного в этом не оказалось. Мало того, если бы человек знал голосовой пароль, состоящий из названия двух цифр, робот бы сразу остановился и не атаковал все, что двигается в пределах его телеобъективов. По сути, просчитав всего до сотни, легко пароль отгадать, но легче было аннулировать старый и ввести новый, чем заниматься экспериментами под рев сервомоторов и визг буровых вертушек. Конечно, могло быть и такое чудо, как общность пароля, и для отключения боевых роботов за второй дверью, но те никак не могли подчиняться голосовым командам. Только специальными пультами управления их можно было отключить. А раз пока эти пульты не найдены, то и голосом судьбу испытывать не стоит: а вдруг, как во второй раз, дверь расклинить так быстро не удастся? И весь залп достанется…
М-да! Лучше уж не думать, кому именно!
Разобравшись с управлением, введя новый пароль, Виктор опять-таки решил перестраховаться. И включил механического крота, стоя на валуне. Тот деловито мигнул диодом готовности, покрутил своими обзорными линзами и услужливо уставился на человека.
— Ну ладно, слушай первый приказ! Немедленно отыскать важную часть транспортной системы! Называется гусеница. Находится в тоннеле. Доставить сюда. Время не ограничено. При передвижении ничего не ломать и ни с кем не сталкиваться. Конец приказа.
— Приказ принят.
Звучащий без капли эмоций голос еще произносил последнее слово, а гусеница уже начала свое движение, разворачивая корпус. Затем манипуляторы поставили робота на бок, и уже в таком положении, на скорости пешехода, агрегат отправился выполнять задание. Возле стального мотоцикла он прошел впритирку, царапая стену, но не касаясь своего бездушного, в смысле высокотехнологичной электроники, собрата.
Глядя ему вслед, инопланетянин восхищался подобному равновесию, жалел одновременно: а что, если и вторая гусеница лопнет при такой двойной нагрузке? Тогда уж точно агрегат починить не удастся. Но решил пока не отвлекаться, там видно будет, и уже спокойно и вдумчиво принялся обследовать стены первой пещеры.
Ни единого намека на выход на поверхность. В большой пещере за первой дверью тоже ничего не оказалось, зато послышался гул возвращающегося робота. Гусеницу он приволок, зажав ее манипулятором, но вот те же манипуляторы никак не были приспособлены для такого сложного и объемного ремонта, как установка гусеницы на место. Немного подумав над перспективой использования такого помощника в создавшихся условиях, Менгарец вскрыл отсек с ремкомплектом и в течение часа пыхтел и потел, восстанавливая разорванную гусеницу и вколачивая не слишком внушительным молотком два новых металлических пальца на свои места.
А когда крот пробежался пробных несколько метров и на его панели загорелись обозначения полной готовности к работе, человек попытался в доступной форме сформулировать очередной приказ-задание:
— Следует пробить из этого места по кратчайшей прямой штольню на поверхность. Но ни в коей мере не пересекаясь с охранными периметрами боевых роботов. Уклон не более тридцати градусов. Форма — овал. Высота — сто шестьдесят сантиметров. Ширина — крайняя база катков. Вопрос: сколько понадобится для этого времени?
Видимо, в электронной памяти проходчика хранились данные чуть ли не обо всем горном массиве, потому что ответ последовал моментально:
— Четыре часа тридцать две минуты!
На что Виктор и надеялся. Ну разве что за девять веков здесь произошли невероятные подвижки горных пород. Но и это сразу исключалось: землетрясений здесь не было в принципе за это время, иначе дворец давно бы вместе с Шулпой превратился в руины.
Так что решение напрашивалось наиболее простое: пусть себе железяка преспокойно копает, а самому пока можно смотаться во дворец и там проведать товарищей. Вдруг они чего сверхважного подслушали.
Приказ был повторен уже не в виде вопроса. Да и сформулирован с некоторыми уточнениями. Конкретнее: по факту нетронутости последних десяти сантиметров породы, перед выходом на открытый воздух. Робот-проходчик все прекрасно понял, огласил прием приказа и с лихостью помчался в левый, самый дальний угол пещеры. Видимо, оттуда и вела кратчайшая прямая линия к поверхности. Вскоре послышался визг и гул бурения, услышав который Виктор облегченно вздохнул и поспешил к мотодрезине.
Да только взгляд невольно зацепился за большую бронированную дверь, и инопланетянин замер на месте. А вдруг робот вернется или кто другой сюда сдуру заберется и выпустит все подряд уничтожающую смерть?
— Только не это! — Восклицая вслух, Менгарец подхватил оставшиеся инструменты из ремкомплекта и поспешил к двери.
Как и предполагал, ручку удалось снять, свинтив около двух десятков прижимных болтов. Теперь даже при всем желании случайный человек или тот же робот не сможет нажать туда, где надо, и запустить механизм открытия двери. А ручку вместе с болтами удалось надежно спрятать в расщелину и завалить мелкими обломками. Без миноискателя никто не отыщет.
На всякий случай еще и первую, тонкую дверь прикрыл плотно и заблокировал новым паролем. И только после этого помчался во дворец.
Добравшись до товарищей по партизанскому отряду, выслушал по очереди каждого. Запланированными, назревающими событиями оказался удовлетворен. Гражданская война на Шлеме уже практически началась. Не очень глобальная, но в столицах и крупных городах борьба за политическую власть и влияние на долгие годы оставит континент на обочине развития цивилизации. Что в данный момент больше всего и требовалось. А дальше видно будет.
Никакой паники по поводу исчезновения кипы бумаг и одной трети золотого запаса из кассы покойного тоже не наблюдалось. Оставшиеся в живых соратники и в самом деле не знали конкретной суммы хранящихся у будущего короля денег. Как и отношения никто из выживших соратников Элвиса Парайни к секретным гербовым бумагам не имел.
Понятно, что в здешнем стане тут же отыскался наследник, самый верный и преданный делу человек, вокруг которого объединились войска и стали готовиться в путь к собственной столице. Еще бы, ведь следовало немедленно наказать узурпатора, который однозначно вступил в сговор со злокозненным принцем-отравителем заранее, но теперь слишком рано празднует победу. Только и оставалось вновь обозначенному претенденту на трон дождаться действенной помощи от единственного оставшегося у власти лидера Триумвирата.
По поводу использования Шулпы как некоего единого культурного и политического центра континента пока ничего так и не решили. Хотя вся внутренняя охрана дворца теперь только и состояла из элитных гвардейцев герцога Паугела Здорна. Вполне возможно, что старый рыцарь мог и задуматься об императорской короне на своей убеленной сединами голове. Оставалось для этого только уничтожить принца в момент его прорыва через мост да обрести Для себя с помощью оружия и огромной массы воинов нескольких влиятельных союзников на континенте.
Результат тоже не вполне устраивающий Монаха Менгарца, но временно терпимый. Если герцог и в самом деле возжелает, а главное, сумеет стать единоличным диктатором Шлема, то и на него немного ядовитого порошка осталось. А мало будет, так Фериоль еще приготовит.
Расставаясь, Виктор предупредил друзей, что постарается забрать из штаба весь запас мяса и прочего съестного. Ведь при общении с катарги, если, конечно, удастся с ними встретиться, угощение тоже будет занимать не последнее место. Так что его в ближайшее время могут не ждать, а поздним вечером самим наведаться в кухонное хозяйство замка. Тем более что тропинки уже все изведаны и проверены.
Во время сборов в Колыбельной рюкзак оказался полон не только продуктами, взять пришлось с собой и сонм осветительных приборов, тент, немного керосина и теплой одежды. Менгарец хорошо помнил, как мерз первые пару ночей после своего крушения на дельтаплане в неприступном ущелье. Ну и опять-таки, скорее всего, придется тащить с собой верный двуручник. По этому поводу и размышления имелись определенные: «Что-то он в последнее время становится нужным до крайности. Нигде без него не обойтись! Так и в самом деле в волшебство начнешь верить…»
Время прибытия к проделанному проходу в скалах он выбрал самое верное: геологический робот как раз выполз задом из пробитого отверстия и деловито отправился на свое, заранее определенное человеком место. Встал вопрос, активировать ли его снова на уничтожение всего живого, но ведь друзей он не предупредил! Пароль им дать забыл! А вдруг они озаботятся его отсутствием и поспешат сюда на помощь? Да мало ли еще чего срочного может случиться, после чего Фериоль помчится сюда. Поэтому введение робота в боевой режим было неприемлемо. В крайнем случае можно будет задействовать крота, просто пробегая мимо него. Но это в том случае, если сзади, с поверхности, вдруг объявится и погонится нечто опасное.
Запоздало сожалея о своей непредусмотрительности, Менгарец прицепил на пояс технический молоток из ремкомплекта, приспустил рюкзак со спины чуть ли не на самые бедра, согнулся на должную высоту, взял меч словно копье и тронулся на подъем. Двуручник еще и противовесом служил, помогая наклоняться вперед, против тянущего назад рюкзака.
На полпути инопланетянин раскаялся в своей щедрости и запасливости. Зачем брал так много угощений и керосина? Кому нужна теплая одежда, если истекаешь потом от неимоверной жары и духоты? И на кой черт он прет в гору эту железную оглоблю?!
На последней четверти он двигался лишь на отупляющем упорстве и в крайнем напряжении тела, усиленного ботами желе гарбены и техническим совершенством Колыбельной. Другой бы легкоатлет уже давно скатился вниз бездыханным, а он все шел, шел, шел… Пока чуть не разбил прикрепленный на лобовом ремне фонарик о приблизившуюся стену. Причем в тот момент понял, что если станет отдыхать, то ничего не получится, он просто задохнется от недостатка кислорода! Не догадался дать роботу задание сделать хотя бы маленькое отверстие наружу для притока свежего воздуха! Или отводную штольню пробить в сторону на финальной части.
Отдохнуть не получалось, потому ухватил молоток и несколько раз саданул им по прочной породе. Да где там, даже не шелохнулось ничего! И молоток отскакивал, словно от наковальни!
В который уже раз пришлось воспользоваться незаменимым двуручником. Нисколько не опасаясь сломать острие оружия, Виктор стал орудовать им словно простым ломом, проклиная собственную непредусмотрительность.
Благо еще, что с третьего удара оставшийся простенок к свободе покрылся трещинами, а с пятого внутрь хлынул поток ледяного воздуха, а глаза ослепил яркий дневной свет. Вовремя! Легкие заработали, как меха, очищая тело от переизбытка углекислого газа.
Несколько минут потратив на отдых и адаптацию зрения, Монах осторожно выглянул в образовавшуюся дырку величиной с кулак. Хотя опасаться уже было бы поздно: находись кто рядом, уже бы обязательно заглянул внутрь нежданно, с грохотом появившегося отверстия. Взору открылось небольшое, зажатое между отвесных скал пространство. Причем сразу место показалось до странности знакомым, и уже через пару мгновений пришло узнавание: «Ущелье Крушения! Именно сюда я рухнул со своим дельтапланом! Ха-ха! Вон и озеро с ледяной водой. Зато теперь понятно, куда из него просачивается вода для охлаждения реактора станции, работающего в режиме ожидания. А за той грядой наверняка небольшой ледник. Дальше тоже понятно: при посадке выбрали самое огромное ущелье, которое теперь у меня за спиной и внизу, посадили туда плотно станцию и прикрыли сверху бетоном и природными обломками скал. Тут и зная конкретно место посадки, за века к вожделенным тайнам не пробьешься…»
Но опасаться здесь присутствия посторонних не стоило. Ущелье Крушения являлось провалом в горах без единой тропки наверх. Менгарец сам после падения сюда на дельтаплане потратил один день и забрался только на первый уступ из трех. Так что теперь уже более смело раскурочил треснувшие обломки, расширил дыру и выбрался на поверхность. Робот рассчитал верно, выбирая самую короткую дистанцию прохода по прямой линии: пробурил отверстие у основания тех самых уступов, по которым и оставался единственный путь в окружающие межгорья. Скорее всего, с краев скал никто этой дыры не заметит даже случайно.
Пройдя несколько шагов, стал по-хозяйски осматриваться. Старое кострище так и осталось нетронутым. Запас обгоревших бревен позволил бы легко и беззаботно переночевать раза три. Разве что от косули да дикого подсвинка, принесенных орлами для угощения человека и кормежки птенца, остались только белеющие, основательно почищенные зубами мелких грызунов кости.
Но с едой проблем нет, как и с размышлением по поводу привлечения сюда катарги. Если они и в самом деле такие умные, то наверняка заметят вздымающийся из ущелья дым и догадаются заглянуть с визитом. А там глядишь, и появится кто из тех, знакомых с его свистом. Те самые особи, с которыми он пытался наладить общение и начать хоть какой-то диалог. Кстати, диалог, как таковой, с этими гигантскими созданиями так тогда и не получился. Скорее монолог и театр одного актера. Нет, двух! Тогда еще в показательном обучении участвовал перекормленный птенец с кошачьим именем Мурчачо.
Вспоминая перипетии своей последней встречи с орлами, Виктор принялся быстро разводить костер, благо что все необходимое с собой имелось. Высекать искру и мучиться с подсушенным мхом, как в прошлый раз, не пришлось. Правда, когда костер разгорелся, пришлось мох все равно собирать и кидать в огонь, иначе дым получался бледненький и плохо заметный.
Зато когда извивающийся столб, трущийся и прилипающий к отвесной стене над озером, поднялся выше окружающих скал, человек посчитал основное дело сделанным. Теперь следовало только терпеливо ждать. Если до вечера никто из катарги не появится, придется еще раз сюда наведаться. Если и второй раз дымом никто не заинтересуется, значит, орлы улетели или в другие места, или вообще на Первый Щит. Ведь у них как раз там и находилось основное место обитания.
А чтобы не терять время даром и хоть как-то восполнить затраченные с самого утра калории, инопланетянин привольно расположился в знакомой выемке между валунов, разложил свои припасы и принялся наверстывать давно пропущенный обед. До заката оставалась еще парочка часов, и этого времени для гигантских орлов, обладающих феноменальным зрением, вроде должно хватить. Для угощения хотелось оставить как можно больше пищи, но, с другой стороны, и голод — дело весьма неприятное. Поэтому Менгарец набросился на еду со всем своим молодецким усердием. Правда, взгляда почти не отрывал от кромок скал, внимательно осматривая весь кусок чистого, голубого неба. Наверное, только благодаря этому сразу заметил некоторое изменение на кромке, там приподнялась чья-то голова, и теперь сидящего у костра человека внимательно рассматривали. С другой стороны, хорошо рассмотреть наблюдателя мешали встречные лучи местного светила, которое уже изрядно склонилось к западу, но вот некий конус на голове заставлял предположить, что это воин, скорее всего, в шлеме.
Стараясь ничем не показать, что он заметил наблюдателя, Виктор продолжал спокойно кушать и подбрасывать мох в костер. В любом случае хвататься за меч смысла не было. Если тут и проходит какой одиночка, а то и отряд охотников, то ничего трагичного в этом нет. Ну увидят на дне неприступного ущелья человека, так ведь чего сразу в него тыкать стрелами? В любом случае поинтересуются вначале, как он туда попал и что там делает. Одежда на нем вполне соответствующая местным нарядам, так что, кто он такой, поинтересуются только в последнюю очередь.
Наблюдение немного затягивалось, и это начинало нервировать. Чтобы дать себе некоторый простор и сменить угол зрения, Менгарец встал и принялся делать возле костра разминочные упражнения. И вот во время наклона всего лишь на мгновение упустил торчащую над гребнем голову из виду. Пока прикрыл ладонью лоб, пока сфокусировался, только и успел осознать, что к нему несется нечто летящее, грязно-серого цвета и с коричневыми разводами на крыльях. Причем как только птица поняла, что человек ее заметил, издала резкий, устрашающий звук.
То, что это не был орел из семейства катарги, опозналось сразу. Потому что по размерам раза в два меньше и уж совсем не белого цвета. В том, что хищник, даже сомнений не оставалось. Кто еще станет атаковать человека? А вот то, что верный двуручник в момент атаки оказался слишком далеко, вообще в голове не укладывалось. В два огромных прыжка Виктор попытался достичь валуна с другой стороны костра и уже прыгнул в третий раз, намереваясь ухватиться за рукоять в падении, а дальше уже — как получится.
Но он весьма неудачно споткнулся и покатился по камням, пытаясь хоть один из них подхватить и не глядя швырнуть в нападающего.
Над ухом раздался странный клекот, и вместо смертельного удара по голове клюв птицы постучал слишком осторожно, словно по хрупкому стеклу. А потом раздался свист, условно означающий «давай дружить!» Не веря ушам, Менгарец вывернул голову, насколько мог, и встретился взглядом с взглядом огромного птичьего глаза. А потом и второй свист послышался, который повторился несколько раз весьма старательно:
— Большой. Человек.
Причем птица как-то слишком радостно и интенсивно продолжала прижимать человека крылом, нисколько не опасаясь раздавить того насмерть или поломать ребра. И только присмотревшись к огромному, с его руку клюву, Виктор заметил небольшой, но довольно специфический дефект, который имелся у одного весьма прожорливого птенца.
— Мурчачо?! — воскликнул он с узнаванием. — Неужели это ты?! — Затем резко вывернулся, вскочил на ноги и уже без всякого страха стал постукивать кулаком по клюву и трепать по нагрудным перьям. — Мурчачо! Как же ты вымахал всего лишь за месяц! Ха-ха! А почему же ты не белый? Потому что еще маленький? Да какой же ты маленький?! Уже больше меня ростом! Ай да Мурчачо!
Затем догадался перейти на свист, пользуясь теми сочетаниями звуков, которым когда-то обучал взрослых катарги, используя для уроков птенца. Оставалось поражаться, как это создание, в тот момент имевшее всего несколько суток от рождения, запомнило язык свиста и теперь может вполне сносно на нем произнести нужное слово. Да и понял он все прекрасно, когда человек просвистел:
— Кушать. Еда малого катарги! — подзывая за собой к валуну и поспешно доставая угощения в виде мяса, лепешек и сыра. — Еда для Мурчачо! Мурчачо молодец, хороший, сильный, большой!
Орел довольно клекотал в ответ, принимая угощение на свой огромный, жесткий язык и отправляя моментально в свою ненасытную утробу. Понятно, что такие маленькие кусочки для него что мухи для слона, он бы с удовольствием и целого поросенка проглотил. Но оставалось только радоваться, что он ест осторожно, хотя время от времени так и норовит прижаться то клювом, то боком, то крылом прикрыть. Совсем не реагируя на то, что человек от таких дружеских, а то и сыновних чувств чуть с ног не валится каждый раз.
Угощения кончились в течение минуты, ну максимум полутора. Но только встретившаяся пара разных существ попробовала складывать свистом более длинные фразы, как заявилось еще три, на этот раз взрослых орла катарги. Похоже, что те самые опекуны, которые на второй день крушения доставили сюда как самого птенца, так и бревна, мясо и огромный топор лесоруба.
Чинно уселись напротив, сложили крылья и выжидательно уставились на человека. Мол, чего надо? По крайней мере, именно этот вопрос просматривался в их взглядах и слышался в вежливом клекоте.
Ну Виктор и начал объяснять. Попутно пытаясь ввести в прежний словарный запас свиста новые понятия и целые предложения. И добрый десяток слов, похоже, запомнили орлы с ходу. Особенно такие, как «нельзя», «можно», «надо», «друзья» и «дружить». Но это не слишком облегчило поставленную человеком задачу.
Что он только не делал, не изображал в дополнение к своему свисту: строил из меча на своей спине дельтаплан, махая руками; изображал катарги; показывал маленького человека опять под дельтапланом и все это рисовал углем на валунах, а потом и на большой боковой стене ущелья. Кажется, именно рисунки оказались наиболее действенным способом общения, обучения и пояснения своей основной просьбы. А та сводилась только к одному: хоть как-то передать весточку для того самого малого человека, который может летать на дельтаплане и сейчас находится в Чагаре. Для пояснения последней детали Менгарец даже нарисовал довольно подробную карту здешнего мира. Что характерно, короли небесного океана, привыкшие и умеющие смотреть на весь мир сверху, сразу оценили удивительную точность нарисованной схемы, скорее всего, поняли ее и даже затеяли на эту тему между собой короткий, но яростный спор. Потом еще слушали довольно внимательно до самого заката, а когда почти стемнело, один из катарги протянул лапу вперед и стал свистеть:
— Катарги летят. Маленький человек, давать дружить, большой человек. Большой — спасаться от опасности. Маленький ждет Чагар. Дай мне весть.
Так он повторил несколько раз, пока до человека не дошел весь смысл этой топорно построенной фразы. Орлы готовы лететь в Чагар и даже отыскать известную им Покорительницу Небес, но требуют еще и какую-то для нее конкретную весточку. Или сувенир. Или предмет. Или письмо.
«Ну про письмо — это я уже загнул, — пытался интенсивно сообразить Виктор, что такого у него есть особенного из вещей. — Потому что если они просто сбросят письмо на Чагар, оно может попасть вообще в нежелательные руки. Вполне возможно, что весть о моем воскрешении для принцессы будет выгодно некоторое время держать в тайне. А вот дать пернатым друзьям какой-то предмет, который бы сразу подсказал Розе о моем отменном самочувствии, — это еще тот вопрос! Что бы такое придумать? Да еще немедленно?»
Он бросился перебирать все свои вещи в рюкзаке, в карманах и за пазухой. Первое, что подходило хоть как-то, был толстенный стержень, который черной «вечной» краской мог рисовать еще долгое время. Но он в отряде был единственный, и только им партизаны делали зашифрованные значки на стенах и перекрестках тайных ходов. Можно, конечно, и на угольки перейти, или чернильными принадлежностями, рисовальными кистями во дворце разжиться, но сам себе стержень еще ничего не значит.
А вот фонарь!
В отряде имелось целых четыре фонаря, и были все надежды, что еще новые отыщутся на нераскрытых объектах. Тем более что фонарь символизировал собой много важных вещей: и подземелья, и свет, и инопланетную энергию. Так что, только получив именно такую посылку, Роза догадается о многом. А если еще и выдумку задействовать да нечто вспомогательное прибавить…
Вскоре требовательно протянутая лапа катарги оказалась перевита широким ремешком, к которому крепился фонарь, а на самом ремне виднелись написанные с обеих сторон плоскости буквы. Даже если их прочитает враг или посторонний человек, они для него ничего особенного значить не будут. А вот принцесса только по этим трем словам уже догадается обо всем остальном. Потому что кто еще иной, кроме одного человека, может такое написать на ременном креплении фонаря: «Люблю! Скоро вернусь!»