Кутузов и Михайлов приняли самое живое участие в подготовке прощального приема Рода и Сэлли. Повара «Ленина» работали целый день, готовя традиционный екатерининский банкет: дюжины блюд, супов, кондитерских изделий, жаркого, фаршированного листьями винограда с гидропонных плантаций, а между блюдами – маленькие рюмки водки. Во время еды говорить было невозможно: как только заканчивали одно блюдо, стюарды «Мак-Артура» несли следующее, или же, давая передышку пищеварению, звездные пехотинцы «Ленина» показывали танцы, в которые превратилась русская чечетка на холмах Екатерины. Вот уже девятьсот лет они сохранялись фанатиками, вроде Кутузова.

Но, наконец, оркестранты ушли, а стюарды убрали посуду, оставив гостям только чай и водку. Младший гардемарин «Ленина» предложил тост за императора, а капитан Михайлов предложил тост за царевича Александра.

– Смотрите, сам Царь собирается произнести тост, – прошептал Реннер Каргиллу. – Кто там еще остался?

Адмирал встал и поднял свою рюмку.

– Я ненадолго отложу свой тост, – сказал он. Возможно, бесчисленные рюмки водки и произвели на него свое воздействие, но никто не мог быть уверен в этом. – Капитан Блейн, когда мы встретимся в следующий раз, наши роли поменяются. Тогда вы должны будете сказать мне, что делать с мошкитами, и я не завидую вам в этом.

– Почему так нахмурился Хорват? – прошептал Каргилл. – Он выглядел так, словно кто-то сунул лягушку ему в постель.

– Верно. Не потому ли, что надеялся получить место в Комиссии? – спросил Синклер.

– Держу пари, что да, – вставил Реннер. – Сам я на это не рассчитывал…

– И все остальные тоже, – сказал Каргилл. – А теперь давайте послушаем.

– Мы должны со многим поздравить Лорда Блейна, – сказал Кутузов, – и именно для этого я приберег свой тост. Священник Харди сделает объявление.

Дэвид Харди встал, широко и искренне улыбаясь.

– Леди Сандра оказала мне честь официально объявить о ее помолвке с Лордом Блейном, – сказал Харди. – Позвольте первому поздравить вас с этим событием.

Все заговорили одновременно, но адмирал сделал знак, требуя тишины.

– А теперь мой тост, – сказал он. – За будущую маркизу Круцис.

Покрасневшая Сэлли сидела, пока все вокруг нее встали и подняли рюмки. Ну, вот, теперь все официально, подумала она. Отступление невозможно, даже если бы я и захотела… Конечно, я не хочу, но теперь это так неизбежно…

– А также за леди – члена Комиссии, – добавил Кутузов. Все снова выпили. – И за лорда – члена Комиссии. Долгой вам жизни и многих детей. Защищайте нашу Империю в переговорах с мошкитами.

– Большое спасибо, – сказал Род. – Я самый счастливый мужчина Империи.

– Может, ее милость хочет что-то сказать? – предположил Кутузов.

Сэлли встала, не зная, о чем говорить.

– Спасибо вам всем, – наконец, произнесла она и села.

– Снова куда-то делись все слова? – озорно спросил Род. – И со всеми этими людьми вокруг… Пожалуй, я упустил редкий случай…

На этом формальности закончились, и все столпились вокруг них.

– Желаю всего счастья мира, – сказал Каргилл, энергично встряхивая руку Рода. – Совершенно искренне, сэр. Империя не могла бы сделать лучшего выбора для этой Комиссии.

– Вы не поженитесь, пока мы не вернемся? – спросил Синклер. – Это будет нечестно – жениться в моем городе и без меня.

– Пока мы не знаем, когда это будет, – ответила ему Сэлли. – Но, разумеется, не до возвращения «Ленина». И, конечно, мы приглашаем всех вас на свадьбу. – Так же, как и мошкитов, мысленно добавила она. Интересно, как они воспримут это?

Прием превратился в калейдоскоп маленьких групп с Родом и Сэлли в центре. Стол офицерской кают-кампании убрали на палубу, чтобы освободить побольше места, и стюарды забегали с чаем и кофе.

– Вы, конечно, позволите мне поздравить вас, – мягко сказал им Бари. – И, надеюсь, получив мой свадебный подарок, вы не подумаете, что я пытаюсь подкупить вас?

– А почему кто-то должен так думать? – невинно спросила Сэлли. – Спасибо, мистер Бари, – хотя первая ее фраза прозвучала двусмысленно, улыбка была достаточно теплой, чтобы скрыть это. Сэлли не беспокоила репутация Бари, кроме того, он был достаточно приятным человеком за время их знакомства. Если бы только он избавился от своего безумного страха перед мошкитами!

Наконец, Род сумел выбраться из центра всеобщего внимания. Он нашел доктора Хорвата в углу комнаты.

– Вы избегали меня всю ночь, доктор, – вежливо сказал Род. – Мне бы хотелось знать, почему.

Хорват попробовал улыбнуться, но вовремя понял, что у него ничего не выйдет. Брови его на мгновение сошлись, потом вернулись на место.

– Буду искренен с вами, Блейн, я не хотел вашего участия в этой экспедиции – вы знаете, почему. Да, ваш человек – Реннер – убедил меня, что в случае с зондом у вас не было другого выхода. Мы с вами разные люди, но все-таки я полностью согласен с тем, как вы руководили кораблем. При вашем звании и опыте было неизбежно, что именно вы получите место в комиссии.

– Я не рассчитывал на это, – ответил Род. – Однако, с точки зрения Спарты, вероятно, вы правы. И поэтому вы обижены на меня?

– Нет, – откровенно сказал Хорват. – Как я уже сказал, это было неизбежно, а законы природы не могут меня обидеть. Но я рассчитывал на место в этой экспедиции, Блейн. Я был старшим ученым экспедиции и сражался за каждый клочок информации, полученной нами. Бог мой, если уж они дают членам экспедиции два места, то одно заслужил я.

– А Сэлли – нет? – холодно спросил Род.

– Она была очень полезной, – сказал Хорват. – Она очаровательна и сообразительна и, конечно, вам трудно быть объективным относительно нее… но, скажите честно, Блейн, вы действительно сравниваете ее компетенцию с моей?

Хмурость Рода исчезла. Он широко улыбнулся. Профессиональная зависть Хорвата не была ни комичной, ни патетичной, она была просто неизбежна, так же неизбежна, как его вера в то, что должность определяет его компетенцию как ученого.

– Успокойтесь, доктор, – сказал Род. – Сэлли оказалась в комиссии не из-за своих научных способностей. Императора интересовала не компетенция, а интерес, – он едва не сказал «преданность», но этого делать не следовало. – Кстати, то, что вы не были названы немедленно, – Род подчеркнул это слово, – является комплиментом.

Брови Хорвата поползли вверх.

– Простите?

– Вы ученый, доктор. Ваша жизненная философия – это объективность, верно?

– Более или менее, – согласился Хорват. – Хотя с тех пор, как я покинул лабораторию…

– Вы боролись за ассигнования. Даже будучи вовлеченным в политику, вы находили время, свободное от административных обязанностей, и помогали своим коллегам.

– Э… да. Спасибо. Немногие люди понимают это.

– Следовательно, ваше отношение к мошкитам должно быть таким же: объективным и далеким от политики. Но это не самый лучший курс для Империи. Ваши действия не отвечали бы требованию момента. С другой стороны, Его Величество знает, что Сэлли и я ставим Империю превыше всего. Нам внушали это с первого же дня после рождения. Мы не можем претендовать на научную объективность там, где затрагиваются интересы Империи. – Если это не пригладит его перья – черт с ним!

Однако, это подействовало. Конечно, Хорват не развеселился и явно не отказался от попыток получить место в комиссии, но он улыбнулся и пожелал Роду и Сэлли счастья. Род счел себя свободным и вернулся к Сэлли с чувством выполненного долга.

– Не могли бы мы сказать мошкитам хотя бы до свиданья? – умоляюще спросила Сэлли. – Род, не могли бы вы убедить его?

Род беспомощно взглянул на адмирала.

– Моя леди, – сурово сказал Кутузов, – я не хочу обманывать вас. Когда мошкиты прибудут на Новую Шотландию, ими займетесь вы, а не я, и вы будете говорить мне, что нужно с ними делать. Но пока этого не случилось, мошкиты под моей ответственностью, и я не собираюсь менять условий их содержания. Доктор Харди может передать им любое послание.

Что бы он сделал, если бы Род и я приказали ему пропустить нас к ним? – подумала она. – Как члены комиссии. Нет, это вызвало бы скандал, а Род, кажется, считает адмирала полезным человеком. Случись это, они никогда бы не смогли работать вместе. Кроме того, Род может и не сделать этого, даже если я попрошу его.

– Дело в том, что эти мошкиты не такие уж и друзья, – напомнил ей Харди. – Они так мало контактировали с людьми, что я почти не знаю их. Уверен, что все изменится, когда мы прибудем на Новую Шотландию, – Харди улыбнулся и сменил тему. – Я уверен, что вы сдержите свое обещание и подождете с женитьбой до возвращения «Ленина».

– Но я хочу, чтобы нас обвенчали вы, – быстро сказала Сэлли. – Мы будем ждать вас!

– Спасибо, – Харди собирался сказать что-то еще, но тут кают-кампанию пересек Келли и отсалютовал Роду.

– Капитан, я перенес ваши вещи и вещи леди Сэлли на «Гермес». Они просят поторопиться.

– Келли – это моя совесть, – улыбнулся Род. – Но он прав, Сэлли. Нам пора, – он глубоко вздохнул. – После такого обеда тяжело будет оказаться при трех g.

– Я тоже должен идти, – сказал Кутузов и неловко улыбнулся. – Прощайте, леди. И вы тоже, капитан. Желаю удачи. Вы были хорошим офицером.

– Почему… Спасибо, сэр, – Род обвел взглядом кают-кампанию и заметил Бари, пересекавшего комнату. – Келли, адмирал принимает ответственность за Его Превосходительство…

– С вашего разрешения, канонир Келли продолжит командовать звездными пехотинцами, несущими охрану, – сказал Кутузов.

– Конечно, сэр. Келли, будьте чертовски осторожны, когда вернетесь на Новую Шотландию. Он может попытаться бежать. Понятия не имею, что он задумал, но приказ достаточно ясен, и мы должны продолжать его охрану. Он может попытаться подкупить одного из ваших людей…

Келли фыркнул.

– Лучше бы ему не пробовать.

– Да. Что ж, до свидания, Келли. Не давайте Набилу всадить вам кинжал в бок. Я хочу, чтобы вы были со мной на Новой Шотландии.

– Да, сэр. И будьте осторожны, капитан. Маркиз убьет меня, если с вами что-то случится. Он сказал это, прежде чем мы покинули Круцис Корт.

Кутузов громко откашлялся.

– Наши гости должны срочно покинуть нас, – объявил он. – Поздравим их еще раз.

Род и Сэлли вышли из кают-кампании, сопровождаемые криками, среди которых были и пьяные. Прием, похоже, заканчивался.

Курьерский корабль «Гермес» был очень мал. Его жилое пространство было не более, чем на катере «Мак-Артура», хотя по размерам он был гораздо больше. За системами жизнеобеспечения находились баки с топливом, двигатели и узкие, но вполне проходимые лазы. С трудом преодолев их, они оказались внутри.

Занятий на крошечном суденышке было мало, к тому же высокое ускорение делало реальную работу практически невозможной. Помощник хирурга наблюдал за пассажирами и течение восьми часов, чтобы убедиться в их возможности переносить ускорение, а затем одобрил просьбу Рода увеличить его до 3,5 g. При таком весе самым лучшим было спать и ограничить умственную деятельность до минимально необходимых переговоров.

Когда они достигли точки Олдерсона, Глаз Мурчисона был огромной звездой позади, а мгновением позже превратился в яркую красную звезду на фоне Угольного Мешка. И в этом глазу была маленькая желтая мошка.