8. Дождь

Оборачивались. Бросали работу. Стягивались в центр. По крайней мере, в этом лагерь Сорхе не изменился — все новости по-прежнему оглашались на утоптанной площадке для построений. Кто-то маленький несся со стороны поселка. Гоблин? Точно, он.

Подбежал, остановился, запыхавшись:

— Мать-перемать! — смерил взглядом не Финроя, который задумчиво обозревал лагерь. — Эльрика. — Что с тобой случилось? Была такая милая девочка!

— Именно что «была». Финрой, это Гоблин.

— К вашим услугам. — Гоблин поклонился. — Но на бога вы не похожи ни вот настолечко. — Он отмерил самый краешек когтя.

Финрой пожал плечами:

— Уж какой есть.

— А где… — Гоблин еще раз оглядел Эльрика. Легенду. — Все погибли, так? Шефанго молча кивнул.

— Стаф со Скифом тоже. Ну что, пойдемте. Богиня, я полагаю, будет с минуты на минуту. А ты, Легенда, видимо, станешь здесь новым командиром. Надеюсь, что ненадолго.

— Да? — Эльфийка подняла бровь. — Ну, спасибо.

— Да я не к тому. — Гоблин махнул рукой. — Раз уж Финрой здесь — значит, все скоро закончится. Так или иначе.

— Закончится, — кивнул бог. — И скорее так, чем иначе. Если только этот достойный юноша не учинит какого непотребства.

— Этот-то? — Гоблин на ходу обернулся. — Этот может. Да, тебя как звать-то? Не Эфой же, в самом деле.

— Эльриком.

— И как ты умудрился? Или умудрилась?

— Я умею менять пол.

— Час от часу не легче. — Чешуйчатая лапка поскребла чешуйчатую макушку. — Ага. Вот и богиня.

Золотое сияние разливалось в небесах. Так знакомо и привычно, словно и не было страшного похода. Казалось, вот сейчас хмыкнет насмешливо Рашид. Линнар пробурчит про себя что-то нелестное. Улыбнется, прищурившись, Йорик.

Йорик.

Она сходила, ступая по облакам, как по ступеням.

Девочка.

Богиня.

Солнце, зелень и свет. Сказочная красота, воплотившаяся в хрупкой фигурке. Огромные глаза и лучистая улыбка. И Сила. В каждом взгляде. В осанке. В повороте головы. В голосе мелодичном.

— Финрой. Я счастлива, что ты согласился помочь мне и братьям. Пророчество сбылось, и мы победим.

— Я не тебе помочь согласился. — Финрой почесал нос и чихнул. — Что это вокруг тебя вечно пыли столько?

— Это пыльца. — Сорхе сжала губы. — Цветочная пыльца.

— Ах да, плодородие и все прочее. Ну извини, забыл.

Финрой был человеком. Во всем человеком. Ни сияния, ни ауры мощи, ни божественной властности в хрипловатом резком голосе. Но божественная Сорхе остереглась показать свой гнев. Больше того, богиня улыбнулась:

— Пойдем со мной. Братья ждут. Нам нужно решить, как и когда мы начнем битву.

Синие глаза ощупали ее стройную фигурку:

— Ты, кажется, забыла спасибо сказать.

— Я благодарна тебе.

— Да не мне. — Финрой кивнул на Эльрика с Легендой. — Им спасибо.

И шефанго поежился. Сорхе скользнула по нему взглядом сначала равнодушно, а потом со странным, нехорошим каким-то интересом.

— Кто ты? — мелодично спросила-удивилась она. — Ты похож на… на одну девушку.

— Мое имя Эльрик.

… Чем пахнет воздух? Словно дурманное марево вокруг богини. И глаз не отвести от нее. От груди маленькой и высокой, от длинных стройных ног, угадывающихся под полупрозрачными одеждами, от плавных изгибов, выпуклостей и впадин ее изумительного тела. Манящего тела.

Запах…

Зов.

— Ты что, не слышишь меня? — Капризный голос смеется. И зеленые глаза смотрят понимающе. — Я сказала тебе спасибо, а ты даже не пожелал ответить.

Он удержался. Не потряс головой, чтобы разогнать дурман. Мельком заметил тревожный взгляд Легенды.

— Прости, богиня. Любой счел бы счастьем послужить тебе за одно только слово благодарности, но у меня есть еще и просьба.

— Да? — Она подошла ближе, и Эльрик почувствовал, что тонет в прозрачных глазах этой женщины. — Какая же?

— Йорик… — О чем ты думал, шефанго, когда явился сюда в мужском обличье?! Богиня плодородия! Неужели все видят ее так? Как же они живут? — Йорик. Он погиб, но ты можешь вернуть ему жизнь.

— Йорик? — Секундная заминка, задумчивость, и где-то в глубине души вспыхивает жутковатая радость. Она не помнит его. Не помнит. Значит, командор уже не соперник… — Ты говоришь о сотнике?

— Да. — Отвращение к себе побеждает даже дурман похоти. — О твоем сотнике, богиня. Ты отправила его на Цошэн, и он сделал все, чтобы мы с Легендой смогли дойти туда.

— Тебе нужна Пыльца жизни?

— Да.

— Ее нужно заслужить.

— Скажи, что я должен сделать?

— О! Ничего сравнимого с тем, что ты уже сделал. — Зеленые глаза оглядывают с ног до головы, вдумчиво и внимательно. — Ты молод. В тебе столько силы. И у тебя давно не было женщины. Как раз то, что нужно мне сейчас.

Легенда качнулась вдруг вперед, словно встать пыталась между Эльриком и богиней:

— Нет. Пожалуйста, Сорхе.

— Почему же? Если он хочет спасти этого… орка. — Заминка точь-в-точь как случалась у эльфийки, когда вспоминала о Йорике.

— Ты убьешь его.

— Я не могу убивать, Легенда. Я могу лишь дарить жизнь. А если кто-то и умирает от моей любви, что ж, значит, он оказался недостаточно сильным. Ты уже понял, Эльрик?

— Более чем.

— На самом деле мне нужно немножко больше, чем твоя сила. Мне нужен ребенок. От тебя, — подошла вплотную, белые пальцы скользнули по щеке, и от этого прикосновения Эльрик вздрогнул. Словно паук пробежал по лицу. — Да. В тебе есть что-то… Там, глубоко. Ты согласен?

— Да.

Он ответил раньше, чем успел подумать. Только так и нужно было. Миг промедления, и он отказался бы.

Ответил.

Через секунду готов был проклясть себя за ответ. И проклинал. Но молча.

— Теперь все? — обернулась Сорхе к Финрою.

— Теперь все, — кивнул бог.

— Сегодня ночью, Эльрик. — Силуэт богини уже дрожал, как плохая голограмма. — Там, где вы собирались вчетвером, помнишь? Ты, Линнар, Рашид и этот твой… Если ты умрешь, я найду кого-нибудь, кто отнесет пыльцу в Злой Лес. Я держу обещания. Надеюсь, ты тоже.

— Иногда.

— Прекрасно.

Сорхе исчезла, не попрощавшись. Финрой поклонился напоследок. Улыбнулся и исчез в клубах дыма и пламенных языках.

Эльрик заглянул в перепуганные глаза Легенды и повернулся к Гоблину:

— До вечера масса времени. Гоблин, пойдем, расскажешь новости. Да, кстати, объясни бойцам, что к чему, ждут ведь.

— Ну вот. Пришел. Раскомандовался. — Гоблин деланно улыбнулся. — То ли ты дурак, то ли, наоборот, такой умный, что даже я тебя понять не могу. В любом случае ты покойник, парень. Эльрик махнул рукой:

— Герои не умирают.

— Да? Ну тогда до смерти доведи эту суку. Извини, Легенда, грубый я. Эльфийка пожала плечами:

— Присоединяюсь к предыдущему оратору, Эльрик. В общем, смысл я поняла и желаю того же.

— Есть, мэм! — шефанго щелкнул несуществующими каблуками.

— В чем-то я ее понимаю, — улыбнулась Легенда, — ты уже сейчас впечатление производишь. А уж когда вырастешь… И мне, пожалуй, ребенка бы захотелось.

— Если бы я мог выбирать, — Эльрик поклонился с душераздирающей учтивостью, — я припомнил бы тебе эти слова. Года через два.

— Ну, может, еще и припомнишь. — Эльфийка улыбалась, но скулы ее зарозовели.

— Увы мне, у шефанго может быть только один ребенок. Если миледи проявит милосердие и не будет настаивать на…

— Как… один? — изумленно выдохнула Легенда. — Почему?

— Откуда я знаю. — Эльрик пожал плечами. — Эй, ты чего перепугалась-то?

— Но… как же… Как ты согласился?

— Не бери в голову. Стану женщиной и рожу сына от Йорика.

Гоблин, не пропустивший ни одного слова, хрюкнул что-то невнятное. Развернулся и отправился к ожидающим его бойцам. Этот Эльрик, при всех его странностях, верно заметил, что пора бы разъяснить обстановку.

* * *

Ночь глазела звездами, равнодушно выгнув спину-небо. Где-то шелестели деревья. А этот холм, с плоской, заросшей мягкой травой макушкой, возвышался над лесом. Здесь должно было быть ветрено, а было тепло, даже душно. Словно небо накрыло землю колпаком, и нет ни одного окна, чтобы распахнуть, впустить свежий воздух.

— Вот так, — удовлетворенно пробормотала Сорхе и потянулась. — У меня будет сын.

— Да.

Сил не осталось даже на то, чтобы говорить. А сын у нее действительно будет. У нее.

— Ты и вправду сильный. — Богиня гибко наклонилась, лицом к лицу. Зеленые глаза слабо светились. — Не многие из смертных способны пережить мою любовь. Йорик мог. Но в нем нету этой… тьмы. Или света. Что ты таишь в себе, мальчик?

Ее длинные волосы щекотали кожу. Кончики упругих грудей раскачивались, и взгляд невольно останавливался на них. На темных бутонах сосков. Сил не осталось. Но он снова хотел ее.

— Да, — кивнула она, наклоняясь еще ниже. Ее дыхание пахло свежими листьями. — Да. Так они и умирают. Я ненасытна в любви. Но ты не ответил. Что за силу ты прячешь?

Эльрик молча вдыхал душный, дурманно пахнущий воздух. Умереть? Не самая плохая смерть.

— Пол дела сделано. — Сорхе легла ему на грудь, глядя в лицо кошачьими глазами. — У меня будет сын. У меня будет Сила, которую ты носишь в себе. А теперь нужно дать Силу лесу. Ты пришел так вовремя, Эльрик. Мне совсем не хотелось становиться самкой какого-нибудь оленя или тигра. Мужчина-человек — это всегда интереснее. Лес… — Она выгнулась, когда кончиками когтей шефанго пробежал по ее спине, вздохнула прерывисто. — Лес должен жить. Потом, когда твой сын станет взрослым, мне не нужно будет искать себе самца. Он всегда будет рядом. И он будет наполовину богом. Мы с ним…

— Что?! — Эльрик задохнулся от отвращения и ужаса. — О чем ты?..

— О Силе, — рассмеялась Сорхе. — О Силе. Мне нужен мужчина четырежды в году, разве ты не знаешь? Ах, на самом деле мужчина нужен мне намного чаще, но четырежды в году лесу нужен дождь…

Тонкие когтистые пальцы сами зарылись в копну ее душистых волос. Эльрик рванулся, откуда только силы взялись, переворачивая богиню на спину.

— Ты ожил! — расхохоталась она, задыхаясь и вздрагивая в его руках. — Ты умрешь, мальчик.

Я… я опустошу тебя. Но эта смерть, это прекрасная смерть!

А в душе взорвались, развернулись ледяные лепестки черного цветка, и наплевать стало на жизнь, на смерть, на ночь и на лес вокруг, исчезла духота, сгинул дурман. Свежий воздух огладил разгоряченную кожу.

Сорхе кричала и царапала спину острыми ногтями:

— Еще! Еще, Эльрик! Ты умрешь… ты…

Сумасшедший ритм, сбивается дыхание, и рык рвется из груди. Два голоса. Пронзительный женский и рокочущий мужской.

Еще.

Гибкое тело бьется в ладонях.

Еще.

Черные тучи затягивают черное небо.

Еще.

Ледяной холод в груди. Пустота.

Смерть?

И кричит, заходится криком богиня:

— Нет! Нет, хватит… Перестань! Не… не надо… больше…

И хлынул дождь.

Тонкая женская фигурка на темной траве. Почти безжизненная. Вздрагивают полураскрытые губы. Обморочно закатились глаза.

Ослепительная молния рассекла небо треххвостой плетью.

Мужчина поднялся на ноги. Огромный. Страшный. Потоки воды лились с гривы мокрых волос, и молнии бросали блики на обнаженную кожу. Громовой рокот в небесах, и, как ответ, как яростный вызов, тяжелый рык рвется из груди. Хриплый, торжествующий рык зверя. Лес притих. Ветер прижался к земле. Женщина на траве шевельнулась, неуверенно приоткрыла глаза:

— Ты… Кто ты?

В блеске молний мгновенный просверк клыков.

— Меня здесь нет. И никогда не было. Тебе домой пора, девочка.

Сорхе застонала, когда горячие руки подняли ее с земли.

Домой. Она и была дома. В лесу. И впервые за всю ее вечность лес показался ей опасным.

* * *

К полудню появился Финрой.

В просторном доме Гоблина было людно. Там оживленно обсуждали цену, назначенную Сорхе за Пыльцу жизни, и конечно же то, что Эльрик, ну, тот, который был Эфой, вернулся утром живой и здоровый, да еще и принес совершенно вымотанную Сорхе.

Сам Эльрик отсиживался в пустом доме, который занимал когда-то Йорик. И было ему муторно до зелени в глазах. Стыдно было. С женщиной, любой женщиной, даже такой, как богиня, нельзя поступать по-свински. В плотской любви нет и не может быть победителя или побежденного. Иначе любовь превращается в войну. Как же получилось, что ночью он забыл этот закон? Не забыл даже — втоптал его в грязь, сознательно унизив женщину!

А еще отвратительное ощущение чужого присутствия. В себе самом. И если бы действительно чужого! Тогда проще было бы. Списать на вторгнувшегося неизвестно откуда чужака свою злобу, звериное упоение силой, свое желание уничтожить, смять тело и душу Сорхе. Но ведь именно что свое. Тот чужак, кем бы он ни был, являлся неотъемлемой и вполне узнаваемой частью самого Эльрика.

От этого становилось совсем тошно.

— Гостей принимаешь?

Бог войны стоял в дверях и разглядывал комнату с любопытством дизайнера.

— Куда ж от вас денешься? — Шефанго кивнул на лавку. — Садитесь.

— А ты чего на полу?

— Привычка.

— Угу. — Финрой прошел в дом. Придирчиво перебрал пальцами мех постеленной на лавку шкуры. — Волк! Где только поймал?

— Это не я. — Эльрик пожал плечами. — Это Йорик. Ну, хозяин. А волки здесь водятся. Мало, правда.

— Держи. Сорхе просила передать. — Бог вынул из-за пазухи глиняную корчажку с полкулака. — Я у нее на посылках теперь. Остальной кагал по углам сидит, глаза таращит и идти наотрез отказывается. Не знаю уж, как ты сумел ее… в общем, сумел, но ни один из этих к тебе теперь и близко не подойдет.

— Они меня за кого принимают? — угрюмо поинтересовался Эльрик, принимая корчажку. — За маньяка?

— Они не принимают. Чувствуют они. Выражаясь языком общедоступным: нутром чуют. — Финрой вздохнул и достал из кисета трубку. — Может, все-таки отсыпать тебе травки?

— Спасибо, не надо.

— Ну, как знаешь.

— Что они чуют?

— Да если б я знал. — Бог подергал себя за смоляной ус. — Я вот тоже чувствую. Объяснить только не могу. Меч еще этот… Ладно, когда идти-то думаешь за другом своим?

— Сейчас. — Эльрик поднялся на ноги.

— Можно я докурю? — Финрой ухмыльнулся. — Без меня тебе туда все равно не добраться.

— Ладно. — Шефанго исчез за занавеской, отделявшей от комнаты крохотную спальню. Через минуту вышел…

— Опаньки, — сказал Финрой и поднял выпавшую трубку. — Ты и вправду девица! Я думал, врешь.

— И сейчас меня зовут Тресса. — Девушка повела плечами, встряхнулась, заново привыкая к одежде, ставшей слишком просторной. Придирчиво оглядела новые замшевые сапожки. Старые, разношенные, но, увы, слишком большие забросила в угол. — По-моему, так лучше, не находите?

— Лучше, чем что? — Бог войны понаблюдал, как прошлась шефанго из угла в угол.

— Лучше, чем мужчиной?

— Конечно, — с энтузиазмом подтвердил Финрой. — Девица вообще лучше, чем парень. Что, идем?

— Идем, — кивнула Тресса. — Вот только причешусь.

* * *

… Морок. Обман.

Тело само дергается назад. Жуткая, бесформенная тварь расплывается, сливаясь с туманом.

Что-то кричит за спиной Эфа. Настоящая. Живая.

Зеленая муть душит. Нечем дышать.

Йорик рванул из ножен мечи. Крутнулся, рассекая туман, как живую плоть. И взвыло вокруг. Заплясало. Шарахнулось. Легкие жадно глотнули воздух.

В бой, как в танец.

Мечи гудели, упруго подавалась под ногами земля, выгибались, отдергивали плети-щупальца зеленые, мутные твари. Расступались и тут же снова смыкались вокруг, сближались, затягивая редкие просветы. Все труднее становилось дышать. Бесплотные ленты сплетались, не пускали воздух. И клинки, казалось, тяжелели с каждым взмахом.

Удар. Еще. И еще. Не уйти уже от боя — мутная взвесь окружила со всех сторон. И надо драться. Чтобы те, кто остался, чтобы Эфа… Она жива еще. Глухо, издалека, как сквозь вату, но голос ее был слышен.

Вздох.

Последний?

Нет. И хватает сил, чтобы полоснуть клинка ми, вслепую, наугад. Полоснуть. Попасть. По вяз кому, податливому, как вата.

Воздух… как не хватает воздуха… Черные пятна перед глазами. Шумит в ушах кровь. И рукояти мечей выскальзывают, выпадают из ослабевших пальцев…

Все.

А со следующим вздохом воздух, чистый, показавшийся неожиданно холодным, хлынул в легкие. Йорик хватанул пальцами, нашаривая мечи, не нашел и инстинктивно дернулся в сторону — вырваться из проклятого тумана. Но на плечи и на ноги навалились. Он зарычал, выгнулся, пытаясь освободиться…

— Злой у тебя командир, — прокаркал где-то рядом неприятный голос. В глазах прояснялось медленно.

— Не злой он.

Эфа? Ну да. Эфа. Мутновато-расплывчатым пятном узкое лицо в обрамлении белых волос.

— Просто бой еще не закончен. Йорик вздохнул и закрыл глаза:

— Я не злой. Это точно. Эфа, ты мне не кажешься?

— Что?

Диковатые алые огни. Клыки скалятся в улыбке:

— Бредите, сэр Хасг?

Тяжесть на плечах исчезла, и в поле зрения рядом с Эфой появился мужчина. Громадный.

Черноусый. С короткими седоватыми волосами. Смотрел задумчиво и с любопытством. Словно оценивал.

— Давно ли я сэр? — Язык ворочался неохотно. Как будто отвык. — Я даже не дворянин, где уж в рыцари?

— Посмертно. — Эфа пожала плечами. — Ну, то есть вообще-то ты считаешься пропавшим без вести, но это так, из вежливости. Тебе дворянство дали и рыцарское звание за спасение «Гончей». Как бишь там… «Ценой своей жизни…» и все такое.

— Ты вспомнила, — констатировал Йорик и — сел. Голова закружилась. Орк снова прикрыл глаза. — Вспомнила.

— Ты как?

— В порядке. Но у меня масса вопросов.

— Это Финрой. — Эфа кивнула на своего спутника.

— Можно я лягу? — слабым голосом попросил Йорик. — Ты всегда так буднично сообщаешь такие новости?

— Твоя школа.

— Значит, вы уже побывали на Цошэн?

— Кто еще выжил?

— Легенда.

— А Тэмор?

— Нет.

— Ясно.

— Вот так и я однажды все испортил, — подал голос Финрой и поднялся на ноги. — Женщину нужно сперва целовать, а потом расспрашивать. А лучше всего вообще не расспрашивать. На то она и женщина, чтобы самой все рассказывать.

Ответом богу войны была неловкая, напряженная тишина.

Финрой вздохнул и поглядел на небо:

— Пойду я, прогуляюсь. Сотто поищу. А вы делайте что хотите, учить вас все равно без толку.

Он ушел совершенно бесшумно. Просто исчез в прозрачном подлеске. Йорик проводил бога взглядом. Покусал, задумавшись, губу.

— А ведь меня убили, — сказал он наконец. — Или что-то вроде.

— Что-то вроде.

— М-да. Спасибо.

— За что?

— За спасение.

— Можно подумать, ты не стал бы меня спасать.

— А ты не сказала бы спасибо? Как тебя зовут по-настоящему?

— Тресса Эльрик де Фокс.

— Принцесса! — Йорик присвистнул. — Я служил у твоего отца.

— Знаю. Он рассказывал. — Тресса поморщилась и сердито фыркнула. — Если тебя это так беспокоит, я была мужчиной все это время, ясно? И спасал тебя мужчина. И жизнью ты обязан, если непременно хочешь считать долги, тоже мужчине.

— А рычит на меня сейчас глупая девчонка, которой еще и шестнадцати не стукнуло.

— Стукнуло! — взвилась шефанго. Прищурилась, раздувая тонкие ноздри:

— Издеваешься?

— Просто странно себя чувствую. — Йорик взял ее руки, узкие ладони с твердыми мозолями. — И не в долгах дело. Я тебе и вправду благодарен. Согласись, это так естественно — быть благодарным за спасение собственной жизни. Или тем более за ее возвращение. Но как ты это сделала?

— Живая вода. На самом деле заслуга принадлежит сотто.

— Ясно. Хорошо, что мне дали дворянство.

— Почему?

— Терпеть не могу мезальянсы.

Алые глаза так близко, что можно разглядеть тонкие как волос вертикальные зрачки. Шефанго. Нелюди из нелюдей. Так ведь и орки нелюди. И, сбившись, зачастило сердце, когда почувствовал он клыки, длинные и твердые под обманчивой мягкостью ее губ.

— Прав Финрой. Начинать нужно было с этого. Эфа уткнулась головой в его плечо:

— По-моему, ты боялся.

— Еще бы. Прослыть растлителем малолетних. Это в мои-то годы!

— Я уже десять навигаций как взрослая.

— Девочка. — Йорик поцеловал ее снова. Провел губами по тонким дугам бровей. Коснулся резко очерченных скул и упрямого подбородка.

— Боги. — Она вдруг вывернулась и заглянула ему в глаза напряженно и недоверчиво. — Так это правда? Ты действительно живой? Живой.

— Да. — Он по-прежнему держал ее руки. — Более чем.

— Я не могла закрыть глаза… — Что-то в голосе Эфы (Трессы… ее имя теперь Тресса) сломалось, и орк притянул девушку к себе, обнял, перебирая пальцами ее волосы. — Не могла… тебе. У нас так не делают. У вас тоже… Ты был как живой… Все эти дни, вечность, Йорик. Мужчиной или женщиной, не важно. Совсем. Ты друг. И ты — любимый. Как ни прячься — не спрячешься. А нужно улыбаться. Нужно… потому что она боится еще больше, и кто-то должен быть смелым. А ты… Тебя убили. И я знала об этом, я помнила… каждый день, каждый миг помнила.

Плакать она не умела. Такие не плачут. Они либо смеются, либо злятся и убивают. Поэтому слова спотыкались и мешали друг другу. А он слушал молча. Говорить ничего не нужно было.

Девочка.

И надо бы помнить, что по меркам своей родины она действительно взрослая. Что лет ей, или, как говорят на Анго, «навигаций» уже за восемьдесят. Что старше она, чем иные старики-люди. Надо бы помнить. Да только вот она, девочка, девчонка, уродливо-прекрасная, самая желанная, единственная любимая из всех женщин, что встречал он, командор Хасг. И он старше. Все равно старше. Тем более что восемь десятков навигаций для шефанго — те же шестнадцать лет.

Она выговорилась и сейчас сидела молча, спрятав лицо у него на плече. Потом отстранилась резко:

— Извини.

— За что?

— «За что», — хмуро передразнила Тресса, — за то, что разнылась.

— Малыш, — очень серьезно и тихо произнес Йорик, — женщине нужно иногда быть слабой. И если ты не позволишь себе этого со мной, то с кем же тогда?

— Слабой быть нельзя.

— Знаешь, как тяжело было бы мужчинам, если бы женщины скрывали свою слабость?

— Знаю, — вздохнула Тресса, — меня тоже чаще всего тянет на эдаких большеглазых былиночек со взглядом олененка. Слабые потому что. Их хочется защищать и… и просто хочется.

— М-да. Шефанго. — улыбнулся Йорик. — Ладно. Я привыкну.

Кто-то шел через лес, хрустя сухими сучьями и распевая нечто начисто лишенное мелодии. Недостаток слуха, судя по всему, должен был восполняться громкостью исполнения.

— Финрой, — безошибочно определила Тресса.

— Деликатный, — отметил Йорик. — Может, он и не бог вовсе?

— Бог, — шефанго достала из кисета свою прокуренную трубку, — я знакома с тремя богами, и двое из них очень приятные люди. А третья… она и не богиня вовсе. Ты прав был, когда говорил, что Сорхе демон.

— Еще не хватало ей быть богиней.

— Угу. А Финрой, он… В нем самодовольства нет. Может, это и есть божественность?

— Скромность как признак божественности? Вернусь домой, напишу монографию.

— Которую по счету?

Йорик почесал нос:

— Ты и об этом знаешь?

— Пфе! Кумир моей молодости! — Тресса затянулась. — Я о тебе знаю больше, чем иная служба безопасности. И о званиях научных, и о карьере военной, и о приключениях на свою задницу, и даже о том, как тебя под трибунал отдавали.

— Это было давно. И меня оправдали. Великая Тьма, я чувствую себя глубоким старцем.

— Что, все так плохо? — сочувственно поинтересовался Финрой, выходя на полянку. — Ничего, сотник, такое бывает после воскрешения. Если через недельку не наладится, напомни мне, я подскажу рецептик. Разом помолодеешь.

Тресса закашлялась, подавившись дымом.

— Обойдусь, — с достоинством ответил Йорик и отнял у шефанго трубку. — Предсмертной затяжки меня лишили, так хоть посмертную выкурить.

— Ну, раз уж у вас тут все в порядке, — сказал Финрой, усаживаясь, — можно и о делах поговорить. И о богах, которых вы демонами считаете.

Справедливо считаете, не спорю, но по местным меркам и они за богов сойдут. Тебя в лагере помнят. — Бог бросил тяжелый взгляд на Йорика. — Мне пока судить трудно, но, надо думать, командир ты правильный. Я верну вас ко времени вечерней поверки, так лучше будет, и там уж ты сам разберешься, кто выжил, кого убили, что дальше делать. Подготовлены твои парни неплохо, так что, будем надеяться, войну они переживут. Тем более что всей войны — одна большая драка.

Финрой сделал паузу. Йорик отдал трубку Трессе.

— Теперь о тебе, воин из воинов. — Бог пригладил усы. — Сама понимаешь, что в лагере остаешься либо ты, либо Сорхе, и скорее она, чем ты. От вашего желания тут ничего не зависит. Так что тебе придется драться в другом месте, и, в отличие от сотника, там шансов выжить почти нет. Помолчи, желтоглазый, — рыкнул он на подобравшегося орка. — Помолчи и вспомни, что твоя женщина еще и мужчина. Шафут, властитель дум, согласился принять тебя, шефанго. Он тоже боится. Но он сильнее остальных. Я предупредил его сразу, что любая попытка влиять на тебя его методами закончится смертью. Не твоей, ясное дело. Рассказал о Пожирателе, Сорхе тоже от себя добавила, так что он поверил и в душу тебе лезть не станет. Остальное — твое дело.

— Я вижу, что у меня больше вопросов, чем у тебя ответов, — заметил Йорик, глянув на девушку. — Скажи сразу, имеет ли смысл о чем-то спрашивать?

Тресса покачала головой.

— Ясно. — Орк кивнул. — Забудем.

— Войска будут разбиты на две неравные группы, — как ни в чем не бывало продолжил Финрой. — Одна примет участие в основном сражении. Армия на армию, все честно, никакой магии. Командовать буду я, так что там все будет как надо. Вторая группа, в полсотни бойцов, будет штурмовать царский дворец. Там хранится Кристалл, и оборотни попытаются вынести его. Ваша задача, — бог ткнул в Трессу узловатым пальцем, — перехватить эту штуку.

— Всего пятьдесят бойцов, — жестко повторил Йорик. — Сколько оборотней будет с царем?

— Много, — поморщился Финрой. — Но зато с солдатами Шафута будут маги. И больше полусотни им туда не перебросить. Просто сил не хватит.

— Дворец нельзя взять без магии?

— Во дворец без магии не попасть. Никак. Он чуть сдвинут во времени. Какие-то доли секунды, но… сам понимаешь.

— Я-то понимаю. — Орк скрипнул зубами. — Но кому здесь под силу сделать такое? Финрой пожал плечами.

— Даже я не помню, кто это учинил. Но в какой-то степени это на руку штурмующим, потому что попасть во дворец не может и большинство оборотней. Лишь члены царского рода. Поскольку они немножко маги. Их, конечно, тоже хватит с лихвой, но это лучше, чем столкнуться со всей армией, не находишь?

— Нет, — отрезал Йорик.

— Правильно, в общем-то, — вздохнул бог, — Но для Трессы там будет безопаснее всего.

— Неужели?

— Представь себе. И поумерь праведное негодование, если бы тебя не угораздило подохнуть в Лесу сотто, ей не пришлось бы… — Сказал, как отрезал.

В глубине янтарных глаз орка загорелись темные огоньки.

— Продолжай, бог, — мягко произнес сотник. — Продолжай. У тебя есть что сказать, а мне интересно послушать.

— Обойдешься, — отмахнулся Финрой. — Вроде я все объяснил. Да, последний штрих: Легенде лучше идти с тобой, девочка. Знаю, что чужим советам никто и никогда не следует, но все-таки постарайся, став мужчиной, поменьше думать о ее безопасности и побольше о своей собственной. Потому что если погибнет эльфийка — это просто погибнет эльфийка. А вот если тебя убьют раньше времени, я не знаю, что будет, и не хочу знать.

Тресса молча накручивала на палец кончик косы.

Финрой ждал.

— Не обещаю, — вздохнула шефанго, — но попробую.

— Лучше так, чем ничего. Дыши ровнее, сотник. Я погорячился. Ты погорячился. Это бывает. До вечера еще есть время, наслаждайтесь жизнью, пока можно. Сотто там, — бог кивнул в глубь Леса, — отравы всякой приволокли. Ягоды, грибы, дрянь какая-то безалкогольная. Оружие твое, желтоглазый, там же лежит. В общем, вас ждут. А меня выгнали. Я им, понимаете ли, мешаю. Так что идите. Ближе к вечеру здесь встретимся. Да, кстати, все веселье начнется через день, Шафут за тобой, Тресса, завтра с утра явится. Будьте готовы.

Йорик и Тресса кивнули молча. Потом поднялись и побрели неспешно, обходя высоченные толстые стволы.

— Ты обещал забыть, — напомнила шефанго, глядя, как Дхис, соскользнув с запястья, ползет в сторону ближайшего дерева.

— Я забыл. Пойдем к твоим сотто, раз ждут. Сказок, поди, хотят. Ты помнишь еще сказки-то?

— Я помню замечательную сказку про орка-полукровку, хулигана и беспризорника, который из ничего стал всем.

— Банальный сюжет.

— Зато жизненный.

— Не правда. В жизни так не бывает.

— Да ну?

— Представь себе. В жизни он обязательно женится на принцессе. Ну, в крайнем случае, на потенциальной принцессе. У вас еще не изменились законы престолонаследия?

Это официальное предложение?

— Руки и сердца. — Йорик упал на колено, вскинул голову, ловя взгляд Трессы. Глаза его смеялись, но в солнечной желтизне пряталась, не таяла льдинка-тревога.

— А вы обеспечены? — строго спросила шефанго. — Хватит ли у вас средств содержать жену? Ваше общественное положение отвечает моим запросам? Хороший ли вы семьянин?

— Да. Да. Нет. Не знаю.

— Ах, как вы убедительны! Могу ли я устоять?

— Вы согласны?

— Согласна.

— У вас так принято, да? — спросил из-за дерева скрипучий голосок.

Йорик вскочил на ноги, нашаривая отсутствующие мечи. Тресса бросила руку к ножу. Сотто вышел из-за ствола и смотрел на них с искренним любопытством.

— Дожили, — вздохнула шефанго. — Скоро на сотто кидаться начнем.

— Это будет интересно, — заверил их маленький дух Больших Деревьев. — Пойдемте, я покажу куда.

* * *

Йорик придирчиво осмотрел оба своих клинка. Оружие выглядело нетронутым, но обычные кожаные ножны оказались оплетены узорной сеткой изумрудно-золотых нитей.

— Так красивее, — простодушно объяснил Говорящий-с-людьми. — Тебе не нравится?

— Мне все нравится, — растерянно ответил орк. — Особенно нравится то, что я живой. За это я вам безмерно признателен.

— Почему нам? Тебя спасла Сказочница.

— Ей отдельное спасибо. С церемонным целованием стоп.

— Да, у вас странные обычаи, — кивнул дух. Тресса хмыкнула:

— И бриться не понадобилось, — напомнила она Йорику. — Я совсем недавно оценила это в полной мере. Просыпаешься, а бриться не надо.

Сотник коснулся подбородка тыльной стороной ладони.

— Гм. Действительно. В воскрешении есть масса маленьких приятных моментов. По крайней мере, некоторые обычаи приобретают реальный смысл. Перед смертью же как принято: побриться, умыться, белье чистое надеть… что еще?

— Последний стакан водки, сигарета и женщина.

— Вот чего я был лишен! — Орк закатил глаза. — Надо наверстывать. Сигарету заменим трубкой. Водку вообразим…

— А женщину?

— Ты меня просто смущаешь.

Сотто собрались вокруг и слушали с таким интересом, что Тресса сама начала смущаться. Дхис, видимо нагулявшись вдоволь, свалился откуда-то сверху прямо на стол и принялся заглатывать ягоды. Этот маленький змей был прожорлив сверхъестественно.

— Расскажи нам, — попросил Говорящий-с-людьми, — что было дальше? Если, конечно, там нет тайн.

— Тайны есть. Но кое-что рассказать можно.

И снова, как тогда, когда жив был Тэмор и Йорик не успел еще погибнуть, а Тресса была Эфой, не помнившей прошлого, не думавшей о будущем, сотто слушали, собравшись в круг. Внимательно слушали. Таращились огромными, даже днем чуть светящимися глазами. Тихо поскрипывали в самые напряженные моменты сказки-были.

Йорик тоже слушал. И тоже внимательно. Он обещал забыть, но обещать и выполнять обещанное — это разные вещи. Сотник ждал оговорки. Хотя бы один намек или полунамек, чтобы понять, что же было на самом деле. О чем начал говорить и замолчал тут же взъярившийся Финрой? Что отказалась рассказать шефанго? Важно было, он не знал толком зачем, но очень важно было понять, как же сумела спасти его, воскресить из мертвых эта девочка.

Тошно было сотнику. Не Легенда, а он должен был быть с Трессой или с Эльриком, какая, к бесам, разница, там, на склонах Цошэн. Не валяться мертвым в Лесу, под опекой глазастых духов, а подниматься к жилищу Вэйше. Защищать, а не ждать, пока спасут его самого.

Должен. Должен. Никакой пользы от переживаний не было. Что сделано, то сделано, а что не сделано… то можно наверстать. Правда, очень хотелось верить, что возможности наверстать упущенное не будет. Уж лучше чувствовать себя должником, чем подвергать свою любимую опасности. Да, через день начнется бой. Бойня. И опять он ничего не сможет сделать для девочки-шефанго. Сотня бойцов, за которых он отвечает. Да наплевать на них! Нет. Нельзя.

— …и отдала мне меч, — задумчиво закончила Тресса.

Сотто возбужденно заскрипели.

— Ты принесла его? — приподнимаясь, спросил Говорящий-с-людьми. — Ты его принесла? Хочешь, мы сделаем его таким же красивым, как у твоего мужчины?

— Я оставила его в лагере. — Шефанго покачала головой. — Это хороший меч, но ему не место в вашем Лесу.

— Почему?

— Если б я сама знала. — Она вздохнула и намотала на палец свисающий хвост Дхиса. — В нем сила. Сила злая. Зачем такая здесь?

— Тебе не нравится твой меч?

— Нравится. Но не так, как ваш Лес. Кто-то должен убивать, а кто-то лечить. Вы лечите. А он убивает. Понимаете?

Глухой шум, не то в кронах деревьев-великанов, не то сотто прогудели, соглашаясь. Они понимали. Все они понимали, духи Больших Деревьев.

— Волшебный меч, отданный богиней, — пробормотал Йорик, разглядывая узоры на ножнах своих клинков. — Чем дальше, тем интереснее.

— Как в сказке, — согласилась Тресса. — Чем дальше, тем страшнее. На самом деле я понятия не имею, чем он волшебный. Магию чувствую, но вот какую? Она не похожа ни на одну из четырех основных.

— Есть еще и пятая. И даже шестая, по слухам. Основными я бы их не назвал, скорее исключением из общего ряда.

— Это какие?

— Ну, о магии богов, я полагаю, ты знаешь.

— Слышала. Встречалась даже. Финрой тот же или Вэйше… Нет, меч на них не похож. А шестая какая?

— Это из области легенд, — честно предупредил Йорик. — В Холлангском университете существовала когда-то кафедра изучения Закона. Потом ее прикрыли.

— В связи с неперспективностью?

— Ладно бы так. В связи с отсутствием материала для изучения. А разговоры продолжают ходить. Что есть, мол, некая вселенская Сила, воплощенная… Нет, воплощенная, это вряд ли. Скажем так — абсолютная справедливость. И якобы эта Сила время от времени проявляется. В основном чтобы дать по мозгам и правым и виноватым.

— Разговоры ведь не бывают на пустом месте.

— Именно что на пустом. Ты по Дороге никогда не ходила?

— Я еще маленькая, — сердито напомнила Тресса, — нам нельзя заниматься магией до двадцати одного года. А мне всего шестнадцать.

— Кто-то недавно рычал «мне уже шестнадцать». Ладно, опустим. А бродя по Дороге без особой цели, время от времени случается натыкаться на… Как бы это назвать… В общем, есть такой термин «постмировая каверна». То есть был мир. И нет мира. Целой Вселенной как не бывало. И воняет из этих самых каверн очень странной Силой. Ну, ты сама понимаешь, наверное, что мир не может просто взять и исчезнуть. Мир уничтожить — это не всякому богу дано. А каверны тем не менее есть. Кто-то ходит и грохает вселенные, как елочные шарики.

— И это назвали абсолютной справедливостью? Бред какой-то.

— Если бы, — вздохнул орк. — На одну каверну я когда-то сам натолкнулся.

— И как?

— Страшно, — признался Йорик. — Очень. Похоже на чисто отмытый морг. Трупы уже убраны, дезинфекцией воняет, пол блестит… Пусто. И мертво.

— А всех перемен — только новые трупы, так?

— Ты мило продолжаешь ассоциативные цепочки. В общем, да. Хотя гипотезы выдвигаются самые разные. В том числе и такие, что убитый мир — это шанс для Творцов попробовать еще.

— Для Творцов? — Тресса улыбнулась. — Ты поганый поклонник Темного бога, командор. Разве не доказано, что наш мир создан Флайфетом?

— Разве не доказано, что оскорбительным именем Флайфет именуют Светлого Владыку только еретеки-шефанго? Даже орки и те зовут его Сияющим.

Сотто, услышав о богах, навострили уши. И пришлось рассказывать им старые-старые легенды эльфов и орков. Легенды о сотворении мира, о любви и ненависти, дружбе и предательстве. О богине с именем Двуликая, воплощавшей в себе Смерть и Жизнь, Свет и Тьму, Зло и Добро. О том, как брат обрек на муки брата, бог предал бога, о войне, что разразилась потом, залив кровью целый материк.

А потом пришло время возвращаться. Потому что небо над Лесом стало по-вечернему светлым. Темнело здесь быстро, а Финрой просил вернуться до темноты.

Над поляной, где дожидался их Финрой, горел неяркий огонек. Бог сидел на траве, поджав ноги, курил трубочку и читал толстую книгу, судя по картинкам, совершенно неприличную.

— Явились, — кивнул он, не отрываясь от чтения, — сейчас… Эк он ее, а! И ведь не хотела, дурочка.

— Ты о ком? — настороженно поинтересовалась шефанго.

— Да здесь одна, — Финрой захлопнул книгу, она исчезла, и огонек погас. — Ну что, в лагерь?

— Угу, — без особого, — энтузиазма буркнул Йорик. — В лагерь.

* * *

— С ума сойти! — ахнула Тресса, узрев выстроившихся на плацу бойцов.

Сотник строго приподнял бровь и недоверчиво оглядел строй, заглядывая через головы первой шеренги.

— Парад, сэр, — унылым голосом объяснил Гоблин, — в честь вашего возвращения… сэр. Они сами, я тут ни при чем.

— Отчеты? — бросил Йорик, не отрывая глаз от своих солдат.

— На столе, сэр.

— Можно я тоже в строй? — Тресса высмотрела свой десяток. — Я тоже чистенькая и гладковыбритая. Общего вида не испорчу.

— Испортишь, — пробормотал орк. — Ты погляди, а! Даже воротники и манжеты чистые!

— У меня тоже!

— Стой, где стоишь.

— На меня смотрят.

— Еще бы!

— Я стесняюсь.

Орк наконец оторвался от созерцания принарядившихся вояк и уставился на Трессу.

— Безрукавку зашнуруй потуже, — посоветовал Йорик, — меньше будут смотреть.

И развернулся к строю, уже деловой, строгий и чуть пугающий, каким был всегда, до тех пор, пока не звучала для солдат команда «вольно».

— Десятники.

Десятеро, хвала богам, подтянулись, хотя, казалось бы, дальше уже некуда.

— Доклады о новичках перед отбоем.

— Да, сэр. — В один голос. Едят глазами. Костьми лягут за сотника.

— Рансо!

— Да!

— Дежурство по лагерю!

— Понял.

— Дельмек. Техтиер. Даур.

— Да, сэр!

— Охрана периметра.

— Понял! — привычно слаженно.

— Гоблин!

— Да. — Пауза тянется… И вместо унылого поскуливания Гоблин рявкнул вдруг:

— Сэр!

Йорик вздрогнул. Строй тоже.

— Скотина.

— Так точно, сэр.

— Благодарность от лица командования, — мрачно буркнул Йорик. — Ты молодец. Спасибо. И прекрати выпендриваться.

— Да пожалуйста. — Гоблин умудрился пожать плечами, продолжая стоять «смирно».

— Вольно. Разойтись.

* * *

Легенда сидела в сторонке, строгала ножом тонкий прутик и наблюдала за лагерем. Тресса сидела рядышком. Шила себе маску из куска черного шелка и тоже наблюдала за лагерем.

Лагерь кипел и бурлил.

Бойцы старых наборов разрывались между шефанго и Йориком, хотелось поговорить, но сотник исчезал и появлялся в самых неожиданных местах, устраивая периодически выволочки, и поймать его было сложно. А Эфа, которая Тресса и которая еще и Эльрик… к ней подходить было как-то боязно. Кто она сейчас? Как с ней разговаривать? Да и неудобно как-то расспрашивать девчонку… Была бы Эфа — ее можно, а Трессу эту… А ну как засмущается. И в зубы даст.

Новички отирались в сторонке, брошенные и десятниками, и инструкторами. Взирали на суматоху с легким недоверием. Про Йорика они слышали. Сотник стал легендой еще до того, как ушел в безнадежный поход на Цошэн. А уж когда вернулся, его только что не обожествили. Новобранцам слабо верилось в то, что сказочный герой, орк-полукровка, действительно существует. Тем более не верилось, что он может явиться во плоти.

Явился однако же. И сам того не желая, нагнал страху.

— Тебя здесь все равно Эфой зовут, — заметила Легенда, высматривая сотника.

— Пускай зовут, — пожала плечами Тресса. — Прозвище так и так нужно заслужить.

— Зачем?

— У нас так принято. Имя, ну там, наследный конунг Эльрик де Фокс или просто Эльрик сын Оттона — это для детей. А у воина должно быть прозвище. «Наследный конунг Тресса де Фокс, прозванный Эфой». Неплохо звучит, по-моему. Не слишком претенциозно?

— Эфа же умерла.

— Эфа умерла. А прозвище осталось. — Тресса сделала последний стежок. Подергала шнурки маски. — Вроде держится.

— Надоело в бурнусе ходить? Шефанго вздохнула:

— Бурнус — это одежда. А на голове я ношу юкколь. Но в ней не всегда удобно.

— Да? Тебе вроде нравилось.

— Нравилось. Но маска тоже хорошо.

— Для этого… орка стараешься?

— Для кого же больше? — Тресса сверкнула улыбкой. Легенда поежилась. Все-таки у шефанго жуткие лица.

— Не связывалась бы ты с ним, — в который уже раз посоветовала эльфийка.

— Поздно. — Тресса завязала шнурки маски. В черных прорезях алые глаза сверкали, как драгоценные камни. — Он сделал мне официальное предложение, и я его официально приняла.

— Дура, — констатировала Легенда.

— Зато в девицах не засижусь, — безмятежно мурлыкнула Тресса. И вытянулась на травке, созерцая звездное небо.

— Дура.

— Это ты уже говорила.

— И еще раз скажу. — Легенда раздраженно бросила оструганную веточку. — Открой глаза, девочка. Присмотрись ты к нему повнимательнее.

Дело ведь даже не в том, что этот твой… что он орк. В конце концов, вы можете быть равнодушны к вере. Но он же трус, жалкое ничтожество, раб, счастливый тем, что он раб, неужели ты этого не видишь?

— Рассердиться, что ли? — нейтральным тоном проговорила Тресса.

— Подожди ты сердиться! Вспомни лучше, что я тебе рассказывала там, на Цошэн. Про Йорика и Сорхе. Помнишь?

— Ну? И что?

— Сорхе, может, и любила его, но этот… Для него богиня была всего лишь возможностью стать командиром. Фаворит. Постельный полководец. Неужели же ты не видишь очевидных вещей?

— Ты бредишь? — сочувственно поинтересовалась шефанго. — Легенда, что случилось? Голова не болит?

— Не веришь, — в сердцах бросила эльфийка. — Да ты хоть знаешь, что Сорхе с ним делала, когда была не в духе? Вот просто так, от плохого настроения! Ни один мужчина, если он мужчина… да что там, никто, в ком есть хоть капля гордости, такого бы не потерпел. Помнишь этих, ты их назвала… назвал… в общем, пожирателей душ? Помнишь?

— Ну?

— Богиня точно так же развлекалась, чтобы успокоиться. Она твоего… этого… она его по частям разбирала. И снова собирала. Как ей заблагорассудится. И ты думаешь, он спорил?

— Откуда ты это знаешь?

— От Сорхе. Она рассказывала мне все. Вообще все, понимаешь? Она знает этого… лучше, чем он сам. Всю его мерзкую душонку. Действительно мерзкую, поверь мне, Тресса. Трусливую, подлую, честолюбивую… Он же смесок, чего ожидать от смесков?

— Ну, допелись. — Шефанго перевернулась на живот. — Слушай, Легенда, извини, конечно, но ты себя сейчас ведешь как сука. Не в моих правилах защищать мужчин, когда я сама женщина, но ты попробуй подумать, а выбор у Йорика был?

— Был. Но он боялся… А еще ему нравилось. Нравилось быть рабом. Сорхе сказала мне, что ему…

— Сорхе много чего говорит. И сколько я ее знаю, она еще ни разу не сказала правду. Ты своей головой поработай. Йорик — командир. Я тебе могу сказать, что он прирожденный командир. Он отвечает не только за себя, и ты должна это понимать. Тебе ведь тоже приходилось быть наверху. А мы все здесь зависели от Сорхе, на самом-то деле. От этой самовлюбленной дуры. Ты знаешь, какие порядки в других лагерях? Там за разговор, вроде такого нас с тобой сожрали бы совершенно случайно этой же ночью. Здесь куда свободнее. И бойцы здесь лучше. И гибнут куда реже. Хотя должно было быть наоборот, потому что наша богиня самый тупой представитель высших демонов. Самый тупой и самый истеричный. Йорик… Он прикрывал нас всех. От нее. А еще, но об этом тебе Сорхе, разумеется, не говорила, он был единственным, кто мог поставить твою подружку на место. Не всегда. Но довольно часто.

— Это он тебе сказал? — поинтересовалась Легенда.

— Шутишь? — Тресса глянула на нее. — Мужчины не обсуждают женщин, это женщины обсуждают мужчин.

— Тогда откуда…

— У меня есть глаза и уши. И немножко мозгов между ушами, чтобы сложить два и два.

— Не уверена, — задумчиво произнесла эльфийка. — У тебя есть глаза, но ты закрыла их, любуясь собственными фантазиями. Уши у тебя тоже есть, но ты не хочешь слышать. А мозги свои ты используешь, чтобы придумывать оправдания там, где оправданий нет и не может быть. Ты рассказала ему, чем пришлось платить за его жизнь?

— Зачем?

— А он спрашивал?

— Зачем?

— Да хотя бы из любопытства!

Тресса рассматривала травинки, потеряв всякий интерес к разговору. Легенда поднялась и ушла не прощаясь.

* * *

Йорика эльфийка поймала уже после отбоя, когда десятники, отчитавшись, разошлись, кто спать, кто дежурить. Вошла без стука. Йорик вздохнул разочарованно и поднялся из-за стола:

— Вечер добрый. Садись.

Легенда села на широкую лавку. Помолчала с минуту, разглядывая сотника. Тот, в свою очередь, смотрел на нее. Откровенно любовался, не слишком стараясь сдержать улыбку. Ухмылку. Паскудную, типично орочью похотливую ухмылку. Желтые противные глаза поблескивали в пламени светильников.

— Я подумала, что тебе многое может быть любопытно, — сказала наконец Легенда. — И пришла ответить на незаданные вопросы. Вообще-то это должна была бы сделать Эфа. Но она не пожелала.

Йорик молчал. Во взгляде его мелькнул неподдельный интерес, но хозяин не поощрил гостью ни словом, ни хотя бы кивком.

— О том, что ты обязан жизнью Эфе, ты догадался и сам, полагаю. И с легкостью могу предположить, что такие, как ты, долгов не считают и обязанными себя чувствовать не умеют. Но ты хоть знаешь, какую цену назначила Сорхе за твою жизнь?

Орк смотрел все так же молча. Только интерес в глазах стал напоминать интерес какого-нибудь садовода к особо колючему сорняку.

— Тресса может становиться мужчиной, — сообщила Легенда. Что, если сотник не знает об этом потрясающем факте. — Пока еще не мужчиной, конечно. Так, мальчиком. И вот с этого мальчика Сорхе стребовала ночь и ребенка. Понимаешь, о чем я?

Он понял. Он все прекрасно понял, и на какой-то миг эльфийка почувствовала себя виноватой, когда увидела его разом побелевшее лицо. Даже яркие тигриные глаза стали блеклыми и расширились, как от чудовищной боли, зрачки.

— Да. — Она подавила мимолетное раскаяние. — Эльрик заплатил за твою никчемную жизнь. И этот долг тебе в жизни не отдать…

— Заплатил? — хрипло переспросил Йорик. — Уже? Это уже… было?

— Было, — бросила Легенда. — И поздно что-то менять.

Сотник откинулся на стену и вздохнул, словно не дышал все время, пока эльфийка говорила.

— Женщина. — Он прикрыл глаза. — Ты меня в могилу сведешь раньше срока. Неужели нельзя было выложить все это в обратном порядке?

— Что? — Уже собравшись уходить, она остановилась, хмуря красивые брови.

— Ничего. — Йорик махнул рукой. — Спасибо, конечно, за то, что рассказала, но любовь к драматическим эффектам тебя когда-нибудь погубит.

— Что? — тупо переспросила Легенда и прокляла собственное косноязычие.

— Иди. — Орк слабо улыбнулся. — Иди. Или я тебе голову отрежу. Брысь отсюда! — рявкнул он, когда увидел, что эльфийка даже не шевельнулась.

— Скотина, — прошипела Легенда. И с достоинством вышла, захлопнув за собой тяжелую дверь.

Дошло до нее только на улице. Йорик не хуже, чем она, а может, и лучше, знал, когда именно Сорхе нужны жизни мужчин. Ему ли не знать эти сроки? Он испугался того, что Эфе или Эл-рику, не важно… заплатить только предстоит. Если бы у Легенды хватило ума остановиться на этом. Какой бес дернул ее продолжать?

— Дура, — констатировала эльфийка, в который уже раз за прошедший вечер. И отправилась спать. Почему с этим орком у нее все всегда выходит наперекосяк? Нет, от проклятых добра не бывает.

* * *

Наконец-то наступила ночь. Ночные голоса перекликивались в ночном лесу. Ночные птицы пролетали на фоне ночного неба. И звезды смотрели по-ночному пронзительными взглядами.

— Последняя, — промурлыкала Тресса, сладко потягиваясь на мягких шкурах, — совсем последняя ночь. И первая. Забавно.

Йорик ничего забавного в этом не видел. Машинально попытался удержать девушку, но та выскользнула и подошла к окну:

— Луна почти полная. О чем думаешь, командор?

— О тебе.

— Почему не «о нас»?

— Не знаю.

— Рассказывай. — Она вернулась обратно и снова улеглась рядышком. — Рассказывай, что ты думаешь. — И добавила, улыбнувшись: Люблю, когда меня хвалят.

— Моя любовь к тебе достигла совершенства… — вспомнил Йорик древние строчки.

И как прекрасна ты, владычица моя!
Как сердце полно слов,
Но в трепете блаженства
Язык мой бедный нем…

Трудно сказать лучше. А мне самому никогда не уложить мысли не то что в стихи, хотя бы в слова…

Этот ценный рубин из особого здесь рудника,
Этот жемчуг единственный светит особой печатью,
И загадка любви непонятной полна благодатью,
И она для разгадки особого ждет языка

— Этот поэт жил не в нашем мире, — заметила Тресса.

— Не в нашем, — кивнул Йорик.

— Вообще-то, — промурлыкала шефанго, — стихи принято читать до того, как…

— А знакомиться — после, — с готовностью согласился орк.

— Еще! — потребовала Тресса, умащиваясь на плече сотника. — Читай еще!

Я песнь о ней сложил, но вознегодовала,
Она на то, что ей пределом служит стих
«Как мне тебя воспеть?» — Она мне отвечала
«Стиху ли быть красот вместилищем моих?»

— Ах так! — острыми зубами шефанго тяпнула его за ухо. — Хочешь дырок сразу под четыре серьги? Могу устроить.

И как-то сразу стало совсем не до стихов. Вообще не до чего стало. Только где-то на самом краю мыслей, как на самом краю жизни, мерцало тускло: «Последняя ночь… совсем последняя ночь».

А потом он лежал и думал. Думал, что, наверное, нужно чувствовать себя должником, но никак не получалось. Была чуть горькая радость от осознания жертвы, принесенной ради его «никчемной жизни». И только усмешку вызывал собственный ужас, когда рассказала Легенда о цене, затребованной богиней. Сорхе могла убить… должна была убить. И не убила. Не получилось что-то у Дарующей Жизнь. Дождь и гроза вчера разразились страшные, как и положено, однако Тресса — вот она, спит, уткнувшись носом ему в плечо. А ребенок… Что ж, шефанго чтят традиции, но даже они, если погибает последний в роду, не оставив наследника, вспоминают о медицине. Хвала богам, врачи там, дома, творят воистину чудеса. Будет ребенок у Трессы. Будет он и у нее-Эльрика. Все будет так, как должно и должно.

Только… «последняя ночь… совсем последняя ночь».

* * *

Шафут в человеческом облике явиться не пожелал. Просто тень сгустилась под потолочными балками, и прозвучал густой, томный голос:

— Взошедший на Цошэн, ты готов отправиться со мной, дабы воевать за мое могущество?

— Кажись, тебя, — буркнул Гоблин Эльрику и сгреб кости в стаканчик. — Потом доиграем.

— И проигрыш потом отдашь?

— Какой проигрыш? Я еще, может, отыграюсь. Или в картишки перекинемся.

— Ну-ну. Готов, — кинул Эльрик в пустоту, почувствовав некое нехорошее напряжение. — Только нас двое.

— Не важно. Идите в круг света и не бойтесь, что бы ни случилось.

— Ясно. — Шефанго снял со стены свой меч.

… Легенда, просидевшая все утро в обиде на белый свет, бросила в петлю саблю. Затянула рюкзак. С подозрением оглядела упомянутый круг света, что возник тут же, в доме, на дощатом полу. Поморщилась:

— Вечно ты меня куда-нибудь впутываешь.

— Лучше со мной, чем с Йориком, — резонно возразил Эльрик.

Впрочем, это эльфийка и без него понимала. В световое пятно они шагнули вместе.

Тряхнуло. Закружилась голова, верх и низ поменялись местами, а после и вовсе перепутались. Мир крутнулся сразу по нескольким осям. Потом полыхнуло белым до яркой синевы и больно стукнуло в пятки.

— Опаньки! — Эльрик поймал Легенду. Поставил на ноги. — У Финроя это лучше получалось.

— Так он и постарше. — Эльфийка огляделась. — Мы опять в горах?

Вопрос ответа не требовал.

А лагерь Шафута совсем не походил на лагерь Сорхе. Начать с того, что дома здесь были каменные. Маленькие, круглые, белесые, чем-то они напоминали домики эннэмских пастухов. Точно так же лепились к монолитным скальным стенам. Точно так же выкраивали каждый относительно ровный кусочек земли в крохотной долине, чтобы укрепиться на нем и застыть, по самые глаза надвинув низкую крышу.

И люди здесь были другие. Точнее, здесь были Люди.

— Человек, — пробормотала Легенда, глядя на того, кто шел к ним со стороны поселка.

— Это местный. — Эльрик кивнул, изображая поклон.

Ему в ответ поклонились низко, но с достоинством:

— Светлых вам мыслей, воины.

— Э-э… и вам… — Таких приветствий слышать еще не доводилось.

— Светлых вам мыслей, — с легкостью ответила Легенда. — Он не очень разговорчив, — ухмыльнулась она в сторону Эльрика. — И довольно косноязычен.

— Великим воинам не нужен длинный язык, — сообщил эльфийке невысокий, смуглый красавец, вооруженный кривущим мечом. — Это вы взошли на Цошэн и привели Финроя?

— Мы.

— Что ж, милости просим к нашему огню. Мне приятно познакомиться с людьми, служившими в лучшем из отрядов.

Эльрик смотрел по сторонам, следуя за Легендой. А эльфийка говорила за двоих. Блестела глазами, сверкала улыбкой, золотые волосы сияли под солнцем. Красивая женщина. Очень. А этих здесь, надо полагать, осаждают оборотни-барсы, или ящерки, или еще какая мразь подобного же рода. Подобраться к поселку в человеческом обличье трудно, а вот в зверином — с нашим удовольствием.

Шафут. Властитель дум. Или душ? Он собрал к себе остатки местных, преданных своим богам, как собаки, а может, и сильнее. Вот, значит, как выглядели те, кто жил на Острове до войны. Не отличить от эннэмцев. Даже одежда похожа на горскую. Тоже ведь, надо думать, не всегда они здесь обитали. Потому и поселились в горах, а не в джунглях. Выбрали климат попривычнее. И осталось их всего полсотни. Остальных извели на жертвоприношения.

А женщин их разбросали по другим лагерям. Солдатиков ублажать да жратву готовить. Ну, это еще по-доброму. Только непонятно, куда детей девали. Непонятно. И даже думать не хочется, если вспомнить, что владыка вод, Дунноу, имеет привычку принимать облик огромного аллигатора.

— Вы можете разместиться здесь, — сказал их провожатый, показывая на выглядевшую нежилой хижину. — Сожалею, воин, — он снова поклонился Эльрику, — но у нас нет ни одного дома, в котором тебе было бы удобно. Ты высок, как настоящий житель равнин. Отдыхайте, если нуждаетесь в отдыхе. А потом идите к храму, там мы скажем вам свои имена и узнаем ваши.

— Два дня уже отдыхаем, — буркнул Эльрик, скидывая рюкзак. — Хватит.

— Да уж. Пойдемте знакомиться, — согласилась эльфийка.

Храма как такового не было. Шестеро людей и двое нелюдей собрались вокруг того, что здесь называли алтарем. Алтарь как алтарь. То есть проще не придумаешь — плоский камень. Никаких следов жертвоприношений — ни цветов, ни курений, ни даже бараньих потрохов. Чистенько так.

А попахивало гадко. Тот запах, который ощущаешь не обонянием, а чем-то… названия этому чувству еще не придумали. Люди говорят: шестое. Шефанго: седьмое. В общем, демоном пахло. Куда сильнее, чем от Сорхе.

— Мое имя для людей Маган, — произнес встретивший их красавец. — И Шафут удостоил меня великой чести командовать верными ему.

Отпив из широкой чаши, Маган передал ее соседу.

— Мое имя для людей Садай, и я командую десятью верными Шафута.

Чаша идет дальше.

— Мое имя для людей Дан…

— Атар…

— Остас…

— Чалпан…

«… Командую десятью верными Шафута».

«Десятники, стало быть, — констатировал Эльрик. — И Маган — полусотенный».

Чашу протянули ему, и шефанго незаметно понюхал бурый напиток. Пахло странно. Эльрик сделал глоток и с трудом сохранил невозмутимое выражение лица. Ладно хоть в маске. Командиры «верных Шафута» пили неведомого происхождения самогон. Редкая дрянь.

— Мое имя Эльрик, — прямо сказал шефанго. — И для людей и для нелюдей. И я никем не командую.

Легенда фыркнула, нарушая общую торжественность момента. К содержимому чаши лишь губами прикоснулась — ее скривило от одного только запаха.

— Мое имя Легенда Кансар. — Она отодвинула посудину подальше, не зная, кому ее отдать. — И я тоже — никем.

— Давай. — Маган взял чашу у нее из рук. — С церемониями покончено. Шафут узнал ваши имена. Теперь можно и пообедать.

— Так-то лучше, — тихо-тихо, почти про себя пробормотал Эльрик.

* * *

— Поначалу замысливалось, что штурмовать дворец будут люди Сорхе, или люди Йорика, как принято говорить в других отрядах, — рассказывал Маган. — Вы лучшие, во всяком случае, считается, что вы лучшие. А сотника вашего я видел не раз, когда он выбирал себе новых бойцов, и сказать о нем могу только хорошее. Плохие слова о таких говорят враги.

— Почему же планы изменились?

— Потому что силы жрецов, как выяснилось, почти не действуют на чужеземцев и тем более на нелюдей. Они могут открыть путь во дворец моей полусотне и вам двоим. Но чужаков смогли бы провести только два десятка. А нелюдей и того меньше. Однако бойцов Сорхе хвалят не зря. Да и у других богов неплохие отряды. Так что, я думаю, они сумеют оттянуть на себя большую часть дворцовой охраны. У оборотней просто выхода не останется — им придется драться в поле.

— Кто мешает отсидеться во дворце?

— И потерять все, кроме бесполезного Кристалла? На крови убитых боги укрепят свое могущество, и оборотням не останется места для жизни.

— Если верить легендам, присутствие Финроя гарантирует победу.

— Что делает?

— Победит тот, на чьей стороне Финрой, так?

— Да. Но даже оборотни не сдаются без боя.

— Бред собачий.

— Это дела богов и тех, кто осмелился бросить им вызов, — наставительно сказал Маган. — Не нам судить их?

Эльрик кивнул и достал трубку. Судить он никого не собирался. Уже завтра все должно закончиться, а сегодня ему ни до чего нет дела. Боги, оборотни, Шафут и Маган — все суета сует.

Он закурил. Десятники вытаращились с откровенным любопытством, только Маган сохранил невозмутимость.

— Это их обычай, — объяснил он снисходительно. — Я же рассказывал, что Йорик и Ольтар. сотник Дунноу, пускают дым изо рта. Такие у них обряды. Их люди поступают так же. У нас тоже есть свои обычаи. — Он все-таки поглядывал на трубку с некоторым интересом. — Ты Эр… Эрр… ты, белый воин, и ты, Легенда, будьте с нами сегодня ночью. Вам не нужно ничего делать, просто будьте у алтаря, чтобы Шафут мог видеть ваши души.

— Ох нет, спасибо, — пробормотала эльфийка. — Может, он так перебьется?

— У нас вообще нет душ. — Эльрик взял руку Легенды. Чуть сжал холодные пальцы. Она накрыла его кисть другой рукой. — Мы — нелюди. Нам души не положены.

— Разве такое бывает? — Маган поднял брови.

— Еще как, — уверенно кивнул де Фокс. — Никто другой не смог бы взойти на Цошэн.

Маган задумался было, но Атар вывел командира из раздумий, шепнув на ухо:

— Тот, у кого лицо, как у этого нелюдя, наверняка не имеет души.

Легенда покосилась на Эльрика. Наверняка ведь тоже слышал. Шефанго сидел живым воплощением глухоты. Попыхивал себе трубочкой. Поймав взгляд Легенды, улыбнулся, оскалив два ряда своих кошмарных зубов.

— Да, пожалуй, — сказал Маган. И поднялся. — В таком случае, может быть, вы покажете, на что способны бойцы Сорхе? И посмотрите, что умеют мои люди?

— Запросто, — согласилась Легенда. — Сейчас вот… Эльрик обряд закончит.

* * *

— Полевые испытания оптимизма не внушают, — подвел шефанго печальный итог.

Бойцы Магана, потирая синяки, расползлись в стороны и поглядывали на чужаков без особого дружелюбия. Сам Маган поковылял «готовиться к молитве». Он был последним в длинной череде охотников испытать силы пришельцев. Последним и получил. Эльфийке и шефанго даже не пришлось взяться за оружие.

— Я все ждала, когда ты зевать начнешь, — призналась Легенда, потирая отбитую руку. — Они тут вообще не знают, что такое бой. Кидаются скопом, мешают друг другу. О чем думает Шафут?

— О Кристалле, — зло буркнул де Фокс. — Знаешь, зачем этот их Маган на полигон для новичков ходил? Не за людьми же, ему люди не нужны. Он ходил, чтобы на других посмотреть. Воспитательный момент, так сказать. Могу поспорить, что ему там и Йорик, и этот Ольтар в зубы давали. Не со зла, конечно, а потому что он сам рвался их силы проверить. А толку?

— Хочешь сказать, Шафут надеялся, что Маган сам поймет?

— Ну, примерно. Позавидует. Начнет работать. А он, видишь ли, считал, что сотники — лучшие бойцы. Другие же ничем не лучше его людей. И не чесался.

— Откуда ты знаешь?

— Да я не знаю. Я предполагаю. С этими богами самые дикие версии обычно оказываются самыми верными.

— Злишься?

— Я в ярости, — уже спокойно ответил Эльрик. — Это команда самоубийц, и мы с тобой — единственные, кто может что-то сделать. Вся надежда на то, что охрана дворца действительно будет драться в поле.

— Во всяком случае, этот… твой орк сделает для этого все возможное.

— С чего бы?

Легенда вздохнула и возвела очи горе. Она так и не смирилась с тем, что шефанго временами не понимает очевиднейших вещей.

— Пойдем к дому, что ли. — Де Фокс поморщился. — На нас так смотрят, что я жду стрелу в спину.

— Дом! — фыркнула Легенда. — У нас в монастыре свинарники лучше.

— Уж во всяком случае больше.

— Ну да. Для тебя это актуально.

— Ладно, — Эльрик махнул рукой, — все равно спать лучше на улице, внутри наверняка клопы или блохи.

— В нежилой-то хибаре? Нет, если хочешь — пожалуйста. Хотя у тебя, пожалуй, и выбора нет.

Обойдя домишко в бесплодных поисках окон, Легенда открыла низкую дверь и заглянула в хижину.

— Темновато, — сообщила она, обернувшись к Эльрику. — Пустовато. Не сказать, чтобы чисто. Да еще и тесно.

— В общем, обычный нищий дом обычного нищего горца, — подытожил шефанго. — Нам с тобой предстоит насыщенный вечер. Предлагаю помыться, вон там подальше речка должна быть, и погрузиться в медитацию.

Ты умеешь медитировать?

Не так, как анласиты.

— А как?

— Ну, вы молитвы читаете, а я о прекрасном думаю.

— О женщинах?

— И о лошадях. А еще об оружии. О выпивке. О хорошем табаке. О деньгах. Кому бы в зубы дать. У меня очень богатый внутренний мир. А потом, когда Маган в себя придет, надо будет узнать, какие у него планы на завтра. Поподробней. И внести коррективы.

— Тут-то он тебя и зарежет.

— Или я его. — Эльрик хмыкнул. — А ночью займемся любовью и к утру будем как новенькие.

— С Маганом любовью?

— Зачем? С тобой.

— Перебьешься. — Легенда вздернула нос и отвернулась, почувствовав, что краснеет.

— Это точно, — грустно вздохнул шефанго. — Такие, как ты, не про нашу честь.

Легенда выдержала паузу. Повернулась, чтобы сказать, что все не так уж безнадежно. А Эльрика за спиной уже не оказалось. Он неспешно шагал к реке.

— Чистюля, — с досадой фыркнула эльфий-ка. — Ну и бесы с тобой!

К возвращению де Фокса она уже вытащила из рюкзаков свернутые одеяла. Собрала хворост и развела костер. Причесалась. И когда шефанго приблизился, молча протянула ему котелок.

Эльрик понял и пошел обратно к реке.

Потом они пили травяной чай, а Дхис, оглядевшись и убедившись, что ничьи любопытные глаза за ними не наблюдают, сполз с запястья и пристроился к кусочку копченого мяса.

— Я себя так неуютно даже на Цошэн не чувствовала, — призналась Легенда, пальцем гладя змея по узорной спине. — Там хоть ясно было, что все враги. А здесь… не враги, но чужие. И не страшно. Просто противно.

— Ну, не все чужие, — в кружку пробурчал Эльрик.

Эльфийка улыбнулась:

— Даже в лагере, где Йорик твой, и то лучше.

— Там вообще xopoшо — мечтательно произнес шефанго.

— Угу, — кивнула Легенда. — Странно так. Вроде и не любят меня твои друзья, а все равно.

— Друзей там осталось, из тех, что не любят, Гоблин с Йориком. Остальные на тебя пялятся и слюну глотают.

— Не так уж это и плохо, между прочим.

— Кто бы спорил.

Замолчали так же неожиданно, как начали разговаривать. Почему бы не помолчать? Никто не мешал им сидеть возле догорающего огня и думать свои мысли. Люди Магана держались особняком и даже не глядели в сторону чужаков. Это было хорошо, хотя, наверное, не правильно.

Дхис уполз в хижину. Время от времени появлялся оттуда, отрыгивал к ногам Эльрика задушенную мышь и снова отправлялся на охоту. Эльрик мышей задумчиво собирал и складывал в котелок. Эта идиллия продолжалась довольно долго, казалось, мышей пятнадцать, не меньше. Потом Легенда очнулась от раздумий, узрела безобразие, и пришлось снова идти к реке. Отмывать посуду. С песочком, чтобы блестело.

А в лагере тем временем успели поужинать. Потом разошлись по хижинам. И оттуда стали сходиться к алтарю, принарядившись, серьезные и сосредоточенные.

— Может, пойдем погуляем? — спросила Легенда, когда откуда-то появился в лагере одетый в расшитые узорами шкуры худой человек. Лысый череп его покрыт был разноцветной татуировкой, подведенные сажей глаза смотрели дико, а ногти на пальцах, непомерно длинные, извивались и скручивались, как ленты бересты. — Не нравится он мне.

— Пойдем, — согласился Эльрик. — Дхис, мы уходим.

Змей свалился с крыши, обвился вокруг щиколотки и прикинулся браслетом.

Они поднялись, игнорируя зазывные взгляды жреца, и ушли к реке, где шумела вода, до блеска облизывая прибрежные валуны. Где вскипали пенные буруны, когда быстрый поток обегал торчащие камни. Где росли широкие деревья, где темные листья смотрели на светлое дно. Сидеть не хотелось — насиделись за день, поэтому Эльрик с Легендой пошли по скользким камням, вверх по течению. Молча. Слушая шум воды. И остановились, только когда загудела под ногами земля.

В лагере Шафута начинался обряд. И небо в той стороне потемнело, словно капнул кто-то на вечернюю синеву серыми чернилами.

— Этот придурок еще и силы у них жрет, — с досадой сказал шефанго. Камень у него под ногами качнулся и ухнул вниз, в бешено несущуюся воду. Вскрикнула Легенда. Свистнул, как бич, хвост Дхиса, обмотавшегося вокруг толстого древесного корня.

— Когда успел на руку перебраться? — меланхолично подивился Эльрик, ухватившись за тот же корень другой рукой и выбираясь наверх.

— Это… Шафут, — выдохнула Легенда, оттаскивая шефанго подальше от обрыва.

— Я ж тебе говорил, у Сорхе мы беды не знали. — Эльрик погладил змея по узкой голове. — Спасибо.

Дхис промолчал, в том смысле, что всякие дураки спасения, в общем-то, не стоят. Не согласиться с ним было трудно.

— Знаешь, что будет забавнее всего, — сказал де Фокс, усаживая Легенду на чахлую траву и сам садясь рядышком, — если выяснится, что у Магана и плана-то никакого на завтра нет.

— Так не бывает, — покачала головой эльфийка.

— Ха, — грустно вздохнул Эльрик. — «Не бывает» не для этих… — он огляделся и сбавил голос, — поганых мест.

От сорвавшегося сверху камня они увернулись с легкостью.

* * *

В лагерь вернулись, когда стемнело. Спустились по узкой тропинке над обрывом — Легенда цеплялась за руку де Фокса, опасаясь свалиться в стремнину — и вошли в поселок, где горели костры да медленно переползали со стены на стену уставшие тени людей.

Эльрик остановил одного из бойцов, сонного, осоловевшего:

— Где дом Магана?

Тот безразлично махнул рукой на одну из хижин. Туда и направились.

У порога шефанго помялся нерешительно, рассматривая крышу, что была на уровне его глаз. Глянул на Легенду.

— Ладно, — хмыкнула та и сунулась вовнутрь:

— Маган, прости, что так поздно, но не уделишь ли ты нам пару минут?

— Они здесь не делят время на часы и минуты, — пробормотал Эльрик, обозревая ту часть эльфийки, которая осталась на улице.

Легенда досадливо топнула ногой.

— Маган, выйди, поговорить надо.

— Почему бы вам не зайти? — сонно ответили из хижины.

— Потому что Эльрик не поместится, — объяснила Легенда.

— Заходи одна.

— Маган, лучше выйди сам! — рявкнул де Фокс, теряя терпение.

Что-то скрипнуло. Что-то упало. Легенда отошла от дверей, пропуская полусотенного.

— Ну? — недовольно спросил Маган.

— У тебя есть план дворца? — с места в карьер нетал Эльрик.

— Какого дворца?

Шефанго сделал паузу, считая про себя до двадцати пяти, а Легенда объяснила:

— Дворец царя оборотней. Есть у тебя его план?

— Есть.

— Захвати его с собой, и пойдем к нашему костру.

Маган вздохнул и полез обратно в хижину.

Минут через пять шуршанья и перекладывания чего-то тяжелого командир показался вновь. Протянул шефанго пергаментный свиток:

— Вот. Я вам зачем?

— Чай пить, — отрезал Эльрик.

Была его очередь разводить костер, но Легенда в темноте все равно не разглядела бы черный рисунок на темном пергаменте, так что эльфийка взялась хлопотать по хозяйству, а де Фокс с Маганом развернули план. Эльрик присвистнул восхищенно: дворец производил впечатление. Строили его с умом и размахом.

— Что там? — спросила Легенда, разводя огонь.

— Замок вашего императора помнишь?

— Еще бы.

— Ну вот, что-то в этом роде.

— Замок нашего императора штурмом взять невозможно, — холодно возразила эльфийка. Язычки пламени лизнули тонкие сухие ветки, пробежали дальше. Костер затрещал, разгораясь.

— Этот, как бы, тоже не того. Маган, каким образом ты собираешься действовать завтра?

— Придет жрец, — зевнул полусотенный, — проведет нас куда-нибудь, а мы оттуда пойдем убивать.

Легенда, держа пустой котелок в руках, сделала странное движение… Эльрик отмел мысль о том, что эльфийка собиралась надеть котелок на голову командиру.

— Сходи-ка за водой, — ледяным голосом скомандовала она, не глядя на де Фокса.

— Запросто.

Когда он вернулся, Маган уже резал мясо, используя в качестве скатерти пергамент с планом дворца.

— Пусть, — махнула рукой Легенда. — Толку-то. Он говорит, что жрецам все равно куда забрасывать отряд. Хоть на крышу, хоть в подвал.

— А где хранится Кристалл?

— А он не то чтобы хранится. Он у царя. В корону вделан.

— Царь-то где?

— Ну, Эльрик, ты здесь тоже глупеешь. К царю так запросто не попасть. У него дополнительная защита стоит. Я там видела одну симпатичную залу — Легенда кивком поблагодарила Магана, протянувшего ей самый аппетитный кусок, — там всего два выхода. В два коридора, соответственно. Если маги закинут нас туда, пускай люди Магана ломятся в одну сторону, а мы с тобой пойдем в другую. Оборотни должны отвлечься на людей.

— Думаешь?

— Знаю. — Интонации были один к одному Эльриковы, но шефанго этого не заметил. — От Магана и его бойцов так и прет магией. Ты не чувствуешь?

— Тут повсюду магия.

— Я как раз повсюду не чую, — призналась Легенда. — В любом случае, мы с тобой светимся куда меньше. Можно сказать, вообще не светимся.

— Есть шанс проскочить незамеченными. А куда?

— Смотри. — Эльфийка стряхнула с пергамента нарезанное мясо, расстелила лист поближе к огню. — Вот она, эта зала. А вот покои царя. Штурм планируется незадолго до рассвета… Лучше бы, конечно, попозже, чтобы зверье это на основную битву отвлеклось, но Маган говорит, что позже нельзя. В общем, к этому времени царь, скорее всего, заканчивает ужинать и ждет начала событий. Он слышит, как во дворец вламываются враги. Что он делает?

— Бежит оборонять.

— Бежит прятаться, — покачала головой Легенда. — Ничего-то ты, Эльрик, в царях не смыслишь. Его войска на поле, в ожидании битвы, там все без него решится. А во дворце его телохранители и родственники. Лучшие из лучших. Отобьют как-нибудь. Его задача спасти себя, Кристалл и семью. Куда он может побежать?

— Вот в эту непонятную пустоту. Вряд ли здесь стены такие толстые.

— Умничка. Я тоже решила, что там какой-то пролаз. Теперь погляди на залу, откуда мы начнем путь. Видишь — почти прямой коридор. И пересекается он с другими всего четыре раза. Ближе к царским покоям просто ничего нет.

— Его-то и будут стеречь.

— Верно мыслишь. Туда-то и пойдет Маган. Правда, Маган?

— А? — Полусотенный вскинул голову.

— Мы высадимся сюда. — Легенда ткнула план дворца под нос командиру. — А вот путь в царские покои.

— Прямой. — Маган почти проснулся, осознав, что завтра будет так близко к цели. — Вижу. По нему и нужно идти.

— По нему вы и пойдете, — кивнула эльфийка.

— Мы? А вы куда же?

— В другую сторону. Будем… как это… да, вызывать огонь на себя. Вот и все, собственно. Спасибо за помощь. Кстати, может оставишь пока пергамент? Мы тут еще посидим, подумаем.

— Оставлю. — Маган тяжело поднялся на ноги. — Чистых вам снов.

— Угу, — буркнул Эльрик, подтягивая план дворца к себе.

— Чистых тебе снов, — отозвалась Легенда. Полусотенный убрел в темноту.

— Смежная зала, — пробормотал де Фокс и, не глядя, потянулся за кипящим котелком. Обжегся. Зашипел. Дхис взволнованно выметнулся на рукав, разинул пасть.

— Умнеешь на глазах, — прокомментировала Легенда и принялась заваривать чай. — Смежная зала. За ней еще одна. А в следующей стена как раз и скрывает ту пустоту, в которую, по нашим предположениям, кинется царь. Теперь скажи честно, мне не привиделось тогда, на Цошэн, что твой меч режет камень?

— Не привиделось. Я о том же думаю.

— Ну, значит, решено. Если что-то пойдет не так, а что-то обязательно пойдет не так, будем действовать…

— По обстановке. — Эльрик достал кружки. Задумчиво поглядел на исходящий паром котелок. — Трава! Лучше бы мышей сварили. Зря, что ли, Дхис старался?

* * *

Он заканчивал бриться, когда из-за камней появилась еще сонная Легенда. Пробормотала вяло:

— Доброе утро.

И начала умываться без всякого удовольствия.

— Доброе, — невнятно согласился Эльрик, выскабливая подбородок.

Эльфийка поплескалась еще немного, потом села на берегу и начала рассматривать гаснущие звезды.

— Они там спят все еще, — сообщила она наконец.

Шефанго критически разглядывал себя в маленькое зеркальце.

— А дома давно депиляторы придумали, — пробормотал задумчиво. — Спят, говоришь? — Он тоже бросил взгляд на светлеющее небо. — Значит, у них принято идти в бой без завтрака.

— У них вообще в бой ходить не принято.

— Легенда, не злобствуй. Да, они были когда-то мирными людьми. Они такими и остались. Можно ли их за это винить?

— Я и не виню. — Эльфийка пожала плечами. — Просто мы вполне можем умереть в ближайшие часы. А рассчитывать на помощь этих недоделков не приходится.

— На помощь в чем? В умирании?

— Тебе стоит поработать над шутками, — посоветовала Легенда. — Я, может быть, боюсь.

— Не буду говорить, что страх необоснован, — признал Эльрик. — Но могу обещать, что сделаю все, чтобы ты осталась жива.

— Не вздумай. Лучше вообще забудь, что я женщина.

— Легко сказать, — вздохнул де Фокс.

— Кстати, — Легенда подняла голову, — я ему рассказала.

— Кому? И что?

— Йорику.

— Рассказала о чем?.. Что? — Белые брови Эльрика сшиблись на переносице и дернулись тонкие губы. — Ты рассказала?

— Ну да. — Она даже не пошевелилась. — Он с такой легкостью принимает жертвы. Я Думала, хоть это зацепит. Между прочим, ничуть не зацепило.

— Зачем? — Шефанго присел рядом. Смотрел не сердито даже, растерянно как-то. — Зачем ты… Почему?

— Чтобы посмотреть, до каких пределов ему наплевать на все, кроме себя. Чтобы убедиться, что я права, — нет таких пределов. Может быть, чтобы сделать ему больно. Но как раз это и не получилось.

— Не понимаю, — пришибленно пробормотал Эльрик. — Ничего не понимаю. — Он потряс головой, словно надеясь привести мысли в порядок. Снова глянул на Легенду. — Что тебе сделал Йорик? Ладно он, но что я — то тебе сделал? Не можешь же ты только из-за того, что мы поклоняемся другому богу…

— Он и тебя в свою веру переманил? Пауза была полна горького недоумения.

— Устал я с тобой, — искренне произнес наконец де Фокс.

Это Легенду даже рассмешило. Такой тон и такие слова пристали старику, а не мальчишке. Через секунду она обиделась. Так, про себя обиделась. В конце концов, для того и рассказала о беседе с Йориком, чтобы Эльрик разозлился. Пусть лучше считает ее, как там Тресса говорила: «ведешь себя как сука»? В общем, пусть лучше считает ее кем угодно, чем будет отвлекаться в бою.

— Я в лагерь. — Она поднялась на ноги. — Не задерживайся. Все вот-вот начнется.

Услышал он ее? Разве поймешь? Ладно, все, что нужно было сказать, она сказала. Все, что не нужно, кажется, тоже сказала. А жалеть об этом, если все пойдет как надо, можно будет дома. Или вовсе не придется жалеть.

* * *

Они так и не перемолвились больше ни словом. Де Фокс вернулся в лагерь уже перед самым отбытием. Равнодушно кивнул Магану. Без всякого интереса глянул на кучку жрецов, один другого страшнее.

Легенда чувствовала себя неловко. Эльрик, кажется, тоже.

А время замерло, сжалось и вдруг пошло раскручиваться невидимым маховиком, обдавая лицо соленым ветром.

Высоченная, расписанная невероятными узорами зала. Короткое замешательство, а шефанго уже вышвыривает Магана в нужную дверь. И полусотня, с ревом, размахивая оружием, кидается следом за командиром.

Эльрик взрезал стену лезвием своего меча. И камень подался. Неровные края арки-прохода. Соседняя зала.

Они ворвались туда одновременно. Плечом к плечу. Легенда слышала рык Эльрика и собственный яростный крик. Наконец-то бой. После бесконечно долгого ожидания — последний, самый кровавый, самый важный бой.

Их встретили… Не сказать, чтобы именно встретили, скорее, успели развернуться. Даже получилось некое подобие стычки. Эти, во дворце, меньше походили на людей, чем лесные оборотни. А пугали больше.

Легенда боялась их. Ихмолчания. Уродливых, диковинной лепки лиц. Или все-таки морд? Длинных когтей на покрытых шерстью пальцах. Она рубилась вдохновенно и отчаянно. Страх поначалу добавляет сил.

А потом звери… твари подались назад. На мгновение. Замешательства хватило, чтобы переломить ход боя. Краем глаза видела эльфийка, что Эльрик сдернул маску. Вот уж на кого смотреть точно не стоило. Лучше оборотни.

И дальше. Взрезая плоть камня, как масло, как желтый ноздреватый сыр, который не крошится под ножом.

Где-то за стенами кричали. Далеко. Или отдаленно. Толстые стены, не вдруг определишь, откуда идет звук.

Проскочили почти пустую залу, не отвлекаясь на мелочи вроде вздрогнувших у дверей охранников. Зашелестели шелково шпалеры. Вскрикнула стена, когда вошел в нее клинок.

А дальше был коридор. И ступени, уводящие вниз. Действительно, потайной ход. Времени не; было даже на то, чтобы порадоваться собственной прозорливости. Вдвоем в узком проходе было не развернуться, и Эльрик вырвался вперед. Он все хочет сделать сам, этот шефанго…

Вниз, вниз и вниз. По узким ступеням.

Сухим и гладким.

Дикая мысль мелькает, сама себе удивляясь: «Как может быть сухо в подвале?»

Да какая разница?

Вниз.

Взлетала над плечами шефанго белая коса. Эльрик рубил кого-то. Еще. И еще. А она, Легенда, не могла даже разглядеть, что там, впереди. Слишком узкий коридор. Слишком близко стены. Рядом не встать. Зато и нападают по одному. Она спешила, ступая след в след. И убивать хотелось, и страшно было, что Эльрика… Нет, думать об этом… даже думать нельзя. Нельзя.

И, словно отвечая на мысли, с грохотом обвалился потолок впереди. Россыпь каменных глыб перегородила коридор. Не пройти. А из-за обвала стрелы. В лицо. В упор стреляют.

— Эльрик! — вскрикнула Легенда, уже видя, как насквозь пробивают шефанго закаленные острия. Как, сбившись на полушаге, падает он… — Дурак! — рычала эльфийка. Она богохульствовала на всех языках. Она не слышала себя. Она в ярости била кулаками в широченную спину.

Эльрик развернулся под ливнем стрел. Вырезал кусок стены слева. Зарычав, навалился плечом на тяжелую глыбу, выдавил ее и забросил Легенду в проем.

— Вперед!

Там, за стеной, была зала. Тихо было. И красиво. Цветная мозаика мягко светилась в льющихся через высокие окна солнечных лучах.

— Варварство, — выдохнула эльфийка, глянув на черную дыру в узорчатой стене. Перешагнула рассыпавшиеся по паркетному полу осколки камня.

— Жить-то хочется. — Эльрик отвел ее подальше от пролома.

— Ты ранен?

— Нет. Пойдем, изгадим еще пару стен.

— Хочешь обойти засаду?

— Да.

Сказано — сделано. Они пробежали через анфиладу просторных зал. Держались потайного хода. Эльрик время от времени останавливался, вслушиваясь не то в себя, не то в тишину вокруг. Сверялся со своим шестым чувством.

Легенда же слушала магию. Ею, странной, незнакомой, пропитан был весь дворец. Редкие вспышки отмечали крохотные отряды оборотней, что стягивались в потайной ход. Встречать дерзких пришельцев.

Прежде чем сообразили охранники, что пришельцы их попросту обходят, эльфийка и шефанго почти до конца пробежали целое дворцовое крыло. И когда в очередной зале навстречу спешащей паре убийц выскочили наконец царские гвардейцы, Легенда даже обрадовалась тому, что враг появился. Хоть и ясно было: если нашли, значит, — будут убивать. Значит, отряд Магана уничтожен и все силы оборотней брошены теперь против двоих, всего двоих бойцов.

Хриплый, каркающий смех напугал. Еще больше она испугалась, когда поняла, что смеется сама.

И снова можно стоять рядом, рубить вместе, как один разящий клинок. Надо спешить. Пластать саблей из ниоткуда появляющиеся жуткие рожи. Уворачиваться от ударов.

Эльрик рядом, огромный и страшный. Он не рычал больше. Он молчал, как твари, которых он убивал. Только чужая плоть хрустела влажно, брызгая на одежду алым.

Они то врывались в потайной ход, то выламывались из него, наткнувшись на очередную преграду. Позади рушились камни — меч пластал иногда опорные стены, и потолки провисали под собственной тяжестью. Ноги скользили. Не то по мрамору, не то по крови. И очередная — которая по счету? — короткая схватка. Со звоном катится, подпрыгивает на звонких камнях…

— Корона, — сипло прошептала Легенда. — Эльрик! Эльрик!

И поняла, что шефанго не слышит ее.

* * *

Они были уже глубоко под землей. В просторной красномраморной пещере, где тусклые лучи синеватого света слоились, высвечивая оборотней, сбившихся в кучку посреди зала.

Легенда смутно угадывала чернеющую в дальней стене арку. Враг не нападал и не отступал. Это было непонятно. Но значения уже не имело, ведь корона вот она, под ногами…

А из высокого проема, по пятеро, сохраняя строй, начали выходить люди Магана. Значит, они все-таки выжили? Обогнули дворец. И сейчас можно ударить по врагу с двух сторон. Добить. Уничтожить.

Только что случилось с Эльриком?

И… как же страшно порублена полусотня Магана.

Страшно.

Медленно доходит, очень медленно, что с такими ранами не живут. И страх собственный тоже не спешит нахлынуть. Вместо этого накатывает, дрожью отдается в теле ужас застывшего рядом шефанго. Не разобрать, куда смотрят его глаза. Не разобрать, но и так ясно, что Эльрик раньше, чем Легенда, разглядел и понял: с другой стороны в колонный зал входили мертвые. Шафут — властитель дум, властитель душ… Ему и вправду проще с мертвыми, чем с живыми…

И ту! же, словно прорвалась плотина, ужас захлестнул с головой. Легенда упала на колени, не в силах даже кричать. Бойцы Магана приближались к оборотням молча и размеренно, все так же сохраняя безупречный строй.

Оборотни не пытались драться. Еще плотнее сбились в кучку.

Надо было бежать. Бежать отсюда. Страх убивает верней, чем враг.

А среди оборотней не было мужчин.

Не похожие на людей, женщины все-таки выглядели женщинами. Или самками. Они шипели, на глазах меняя форму. Превращались в самых странных чудовищ. И оставались на месте. В центре круга, образованного самками, угадывались детеныши.

Шефанго высился башней в одном коридоре.

Мертвые выходили из другого.

Больше выходов не было.

И тут — дошло наконец и до них — закричали детеныши. Заскулили, заплакали. Страшно.

Шефанго вздрогнул, выходя из оцепенения. Шагнул вперед.

— Эльрик, — Легенда еще цеплялась за корону оледеневшими пальцами, — хватит. Пожалуйста.

— Нельзя… — прошептал шефанго, делая еще шаг.

Бросив драгоценность, эльфийка повисла на его руке всей тяжестью.

А де Фокс вдруг улыбнулся. Так искренне, открыто, по-детски. И ударил Легенду о стену, стряхивая, как налипшую грязь.

* * *

— … Пожалуйста.

Голос долетел едва слышно. Грохочущая поступь мертвяков рождала эхо, эхо множилось, металось между колоннами, вздрагивали стены.

Страх. Страх отдавался в висках с каждым толчком сердца. Удивительно, что сердце еще билось. Страх смешил.

Смешно.

Смех рождался где-то под черепом. И в глазах потемнело.

Нет. Нельзя. Смех — это смерть. Это Зверь.

Нельзя.

Убивать.

Нельзя убивать детей.

Что-то повисло на руке, пытаясь задержать, мешая… секунды щелкали звонко, проносясь мимо. Одна. Вторая. Третья…

Дико плакали детеныши.

Он ударил рукой о стену, сбивая повисшую тяжесть, и уже в броске понял, что опоздал. Совсем. Детей не спасти. И развернулся пружиной в самом центре безмолвной толпы, кромсая мертвых, как живых. Смех клокотал, клубился в горле, черной тяжестью леденел в груди. Страх, боль, злоба. Чужие. Чуждые.

— Как посмел ты, смертный?! — Дрогнули каменные своды. Но последний из мертвяков уже распался надвое, заливая кровью изгаженный пол.

Мало. Как мало! Скольких еще нужно убить, чтобы вздохнуть, чтобы растаял ледяной ком жуткого веселья? Скольких еще?..

Легенда поднималась на ноги, цепляясь за стену скрюченными пальцами. Синий камень сиял у нее под ногами. Покореженная корона валялась в стороне.

Кристалл.

Эльрик видел сейчас только движение. Движение эльфийки. Живой. В ней билась кровь. Под тонкой кожей, под хрупкими ребрами было сердце. Горячее, такое податливое и упругое, когда рвешь его на волю…

Смех.

Нельзя.

Кристалл различался смутно. Голубоватое свечение. Алая жизнь Легенды вызывающе била в глаза. Нужно было бросить меч в ножны, но пальцы отказывались разжиматься. Скребанув когтями по полу, он подобрал камень.

— Эльрик?

И Зверь вырвался. Сорвал засовы на дверях души, когда пальцы обжег синий лед.

Кристалл. Сила, ради которой убивали. Убивали. Детей. Бесполезная Сила.

Камень вырвался из скрючившихся пальцев. Ударился о пол. Подскочил и снова упал. Он не разбился. Он и не мог разбиться.

Все зря.

Закон нарушен. Нарушителям — смерть.

С коротким стоном меч взрезал воздух, обдав Легенду порывом холодного ветра. Эльфийка шарахнулась в сторону. Поскользнулась на крови. Упала. И снова лезвие миновало ее.

— Эльрик!

Алые глаза смотрели слепо. Кривились и вздрагивали черные губы, белым блестели клыки.

Свист лезвия. Прядь золотистых волос падает на пол. И напрягаются жилы, страшно проступают черные вены на тонких запястьях шефанго, когда руки выкручивают, уводят клинок от последнего, смертельного удара. Уводят. В сторону. И вниз. К вызывающему блеску синего камня. Не разбить его. Не сломать. Но этот меч…

А взрыв почему-то был белым.

И в осознании собственной смерти странным утешением стала мысль, что гибнет все. Живых не останется. Ни людей, ни демонов, ни богов.

Может быть, это тоже счастливый финал?

Назад: Тресса де Фокс

На главную: Предисловие