* * *
Левашова хоронили на родине, в Нижнем Новгороде, согласно старинному обряду, со священником и оркестром народных инструментов, с отпеванием и разбрасыванием еловых веток.
На кладбище древней Варварки его провожали немногие родственники, друзья и приятели да почти вся смена пограничников с заставы «Стрелец», всего человек пятьдесят, но Ставр, присутствовавший на похоронах, видел еще две группы провожающих — сети ФАГа и подразделения «контр-3». Последние держали всю ситуацию под надежным прикрытием и вели себя значительно тоньше, чем боевики-наблюдатели эмиссара ФАГа, привыкшие к безнаказанности. В поле внутреннего зрения попадал еще один наблюдатель, однако Ставр опознать его не сумел, только уловил слабое колебание поля Сил. Это мог быть сам эмиссар, контролирующий реальные события, или Сеятель.
Когда над могилой покойного вырос холмик земли, Ставр побрел к выходу с кладбища, отмечая, как его повели наблюдатели заинтересованных служб. Он мог бы просто закрыться полем Сил, стать невидимым, но не захотел тратить энергию и время. Его и так вряд ли смогли бы узнать даже близкие друзья, потому что в общественных местах он появлялся, только сменив облик.
В голове кто-то словно тихо тронул гитарную струну. Ставр открыл личный канал связи.
«Зайди, поговорим»,— появился и нырнул обратно в тишину пси-голос Грехова.
Через полчаса Ставр выходил из метро нового дома Грехова, спрятавшегося под кронами сахалинской пихты и саянской ели на границе Тымь-Поронайского дола и Западного хребта Сахалина. Это было уже третье убежище экзоморфа, и Ставр не удивился бы, узнав, что Габриэль подготовил себе таких еще с десяток по всей Земле.
Обстановка в этой деревянной с виду избе ничем не отличалась от прежней, разве что комнат было поменьше да метро располагалось как бы в подвале, под землей.
В гостиной Ставра ждали сам хозяин, Диего Вирт и Герман Лабовиц, занятые какой-то работой с оперативным инком: перед ними медленно поворачивался красивый, сотканный из искрящихся паутинных сеточек, сверкающий огнями объем, в котором не сразу можно было угадать модель метагалактики.
— Прежде чем мы займемся делом,— сказал Грехов, не глядя на гостя,— я хотел бы предупредить тебя, юноша. Никогда больше не предпринимай сомнительных, не просчитанных авантюрных акций, да еще с привлечением дорогих сердцу людей. Пусть они и дороги только мне. Договорились?
Жаркая волна крови прихлынула к щекам, но взгляда от профиля Грехова Ставр не отвел и досаде овладеть собой не дал.
— Левашова убили по приказу Алсаддана.
— Допустим. И что? Твоя месть его воскресит? Твою мать убили по приказу Еранцева. Его смерть, вздумай ты запланировать операцию, ее воскресит?
Ставр сжал зубы.
— Алсаддан, Еранцев и Шкурин приговорены, и не надо мне читать мораль, отговаривать, приводить примеры и пугать антиэтикой мести. Дело даже не в мести, а в той маленькой детали, которую вы упускаете из виду: перечисленные мною лидеры продолжают свою деятельность! Скольких еще хороших людей, которые ни в чем не виноваты, они приговорят к смерти?
Грехов оторвался от созерцания своей необычайно красивой структуры, глянул на Панкратова с насмешливо-мрачным интересом.
— Я никогда не упускал эту деталь из виду, эрм. Но все же надо знать, когда стоит рисковать жизнью, даже своей. Ты нужен не только самому себе, но всем твоим друзьям и близким. Живой ты принесешь больше пользы. Или я ошибаюсь? Операцию надо готовить, тщательней, по уровню пять или шесть, только тогда она будет иметь шанс завершения в тех условиях, которые предложил нам Игрок.
Ставр, собравшийся уйти с «гордо поднятой головой», подумал и сел на диван в углу. Диего Вирт оглянулся на него с пониманием.
— Габриэль, это я уговорил парня взять меня с собой. Но они даже не маскируются, сволочи, работают в открытую! Знаешь, кто за мной гнался? Гуррах! Алсаддан и иже с ним считают, что могут теперь делать все что вздумается. А этот его «охотничий домик»? Крепость, рассчитанная на долговременную осаду! Пора заняться этими деятелями вплотную.
— Благодаря тому, что эти деятели «работают в открытую», все мы еще живы,— тихо вставил свой слоган Лабовиц.— С одной стороны, все наши близкие и мы сами находимся под ударом, с другой стороны, эта ситуация создает у помощников ФАГа ложную уверенность в абсолютной власти.
— Устами экзоморфа...— проворчал Грехов, и в это время в доме сработало метро. Гостем на сей раз оказался Пауль Герцог, в душе которого шел тоскливый дождь и свистел ледяной ветер. Ставр никогда не чувствовал его так остро и открыто.
— Габриэль, я знаю все о файверах и трансляторах Игрока, а также о вашем влиянии на события. Почему вы не вмешаетесь? Неужели не видите, что творится?!
— Вижу.
— Вероятно, вы тоже не все видите и знаете. Нагуали растут, как грибы, и уже весьма существенно мешают движению планет. В управлении социумом царит полный беспредел, террор стал государственным, охота на интраморфов почти узаконена... Сколько можно терпеть?!
— Сколько нужно. Вы пришли от имени руководства «контр-3» или по собственной инициативе?
Пауль словно погас, сгорбился, закрыл лицо руками, постоял и пошел к двери.
— Извините, Габриэль. У меня погибла жена... Я сам не свой! Извините...
— Подождите.— Грехов встал, подошел к Герцогу, обнял его за плечи.— Присядьте. Я знаю, что у вас еще остались сомнения, и вы должны кое-что узнать.
После некоторого внутреннего колебания Герцог прошел в гостиную, сел рядом со Ставром, пожав ему руку.
Грехов сходил на кухню, принес на подносе тоник, предложил гостю, вернулся в кресло. По команде инк развернул объем со схемой Солнечной системы. Схема отражала динамическое состояние Системы, и все ее объекты медленно двигались по своим, траекториям, орбитам и спиралям.
Ставр видел расположение объектов Системы и без помощи синтезированной картинки, но тоже разглядывал схему с интересом, вдруг осознав реальные масштабы изменений. Светящиеся рубиновым светом кляксы и нити нагуалей пронизывали уже четверть объема Системы и продолжали плести свою сложную и страшную сеть, кое-где создав непроходимые заслоны для спутников и планет, а также для космофлота землян.
— Такую схему разработал и аналитический центр «контр-3»,— сказал Герцог пренебрежительно.— В ближайшие пять-шесть дней следует ожидать столкновения с нагуалями Земли, Меркурия и Марса. И вопрос, который задал вам я, волнует и руководство «контр-3». Почему вы медлите? Неужели правда, что вы намеренно не вмешиваетесь в ситуацию, а иногда и противодействуете работе «контр-3»?
— Давайте посмотрим,— сказал спокойно Грехов,— на реальную расстановку сил. Такой схемы «контр-3» не имеет.— Он мысленно поговорил с инком, и сквозь прозрачно-льдистый объем схемы проросли еще три светящиеся разным цветом «паутинки»: оранжевая, желтая и вишневая.— Этого достаточно для примера, хотя для создания полной картины потребовалось бы показать весь домен. Я не хочу обидеть руководство «контр-3» и ее научно-оперативный коллектив, но реальная обстановка в Системе хуже, чем они себе представляют. Существует семь степеней проникновения нагуалей, привязанных каждая к своей области влияния на уровне физического закона. Планетарный и пространственный — самые наглядные из них для людей. Однако нагуали проросли в нашу метавселенную на всех ее этажах. Первый — план элементарных частиц. Увеличение массы электрона — следствие этого просачивания. И это, кстати, главный фронт Войны с ФАГом, поверьте мне на слово.
Второй этаж просачивания нагуалей — план биологических структур. Вы не анализировали рост заболеваний среди населения Земли и Системы в целом с момента возникновения нагуалей? Так вот, резко — в сто пятьдесят раз! — возросла смертность от кровоизлияний в мозг, тромбозов и инфарктов миокарда. Все это следствие внедрения нагуалей в тела людей, да и животных тоже.
Третий план — планетарный: нагуали появляются на планетах и координатно привязаны к ним. Четвертый — вакуум-пространственное просачивание, но уже привязанное при этом к звездам. То есть нагуали «сидят» внутри звездных систем, как тот, что прострелил лайнер «Баальбек», или нагуали в системах Тартара и Чужой. Затем пятый и шестой планы — уровня галактик и их скоплений. И, наконец, седьмой отражает уровень просачивания нагуалей в домен.
Грехов помолчал, чтобы слушатели переварили сказанное. Судя по реакции Лабовица и Диего, они тоже не знали всех масштабов внедрения нагуалей во Вселенную.
— ФАГ contra mundum...— сказал потрясенный Герцог, покачав головой.— Черт возьми, таких масштабов я и представить не мог! Но ведь это означает, что в любой момент при движении в Галактике Солнце может наскочить на галактический нагуаль...
— Такой вариант не исключен. Я советовал некоторым руководителям «контр-3» прекратить играть в войну и сосредоточить усилия на поисках альтернативных ответов ФАГу. Меня не поняли.
— И что из этого следует?
— Уровень социума, все эти войны с эмиссарами и слугами ФАГа — видимость Игры, не имеющая перспективы и полезная ФАГу. С ним надо воевать на уровне закона, а не с помощью оружия. В конце концов вы должны понять, что Война — лишь следствие Закона Перемен. Конечно, временная стабилизация Игры на нынешнем уровне возможна, но нельзя вернуть то, что было раньше.
— То же самое нам говорил Тот Мудрый... но даже его отец не поверил ему. Неужели это правда, и Махапралайя — великое уничтожение Космоса и всех Богов, в том числе Брахмы или Универсума, предсказанное еще индийскими мудрецами,— реальность?!
— Наш ум — не мера замыслов Бога,— улыбнулся Грехов,— как говаривали встарь. Даже вся Вселенная — всего лишь искра вечности, что уж говорить о человеке! Но вы правы, Пауль: жизнь — это борьба, и человек иначе не может. Боритесь, воюйте, пытайтесь объять необъятное, достичь недостижимое, и, может быть, когда-нибудь вы поймете замысел Игры.
— Это означает, что вы отказываетесь помочь нам?
— Это означает, что у каждого свой путь. Могу только добавить: в настоящий момент наши пути в какой-то мере совпадают.
Герцог залпом выпил бокал тоника, встал.
— Я понял, спасибо. Делайте свое дело, мы будем продолжать свое. Вероятно, вернуть былое счастье и благополучие невозможно, однако стоит побороться за то, чтобы в будущем наши дети были счастливы.
Он ушел, но еще долго по комнате бродило молчание.
— А ну-ка поясни мне свои слова,— проговорил наконец Диего,— о совпадении путей.
— Я имел в виду не себя и человечество,—сверкнул глазами Грехов,— а себя и Сеятеля! Я никогда не отделял себя от человечества, ты это знаешь.
— Откуда уверенность, что Сеятель знает о нашем бедственном положении... Впрочем, знает, конечно, но вот поможет ли?
Грехов вдруг исчез. Причем физически, на всех диапазонах чувствования! Затем одна из стен комнаты вспучилась, поплыла, выдавила из себя прозрачную фигуру с человеческими очертаниями, фигура прошествовала до другой стены, влилась в нее, но тут же выдавилась из потолка, вошла в пол... Раздался смешок, и посреди комнаты появился Грехов... нет, двое Греховых!
Ставр догадался первым, поднялся с дивана.
— Здравствуйте, Сеятель.
Один из двойников снова засмеялся, влился в соседа, тот поднял вверх руки:
— Прошу прощения, друзья. Я — не Сеятель, но... скажем так, его представитель. Впрочем, и Габриэлем Греховым назвать меня тоже нельзя, скорее, его вторым или сорок вторым «я».
Диего медленно поднялся, подошел к экзоморфу, глядевшему на него снизу вверх, обошел кругом и так же медленно обнял.
— Не пугай. Ты — Габриэль!
— Я его человеческая часть,— кивнул Грехов.
Глава одиннадцатая
И СПАСИ ЕСИ ВСЯГО МЯ ЧЕЛОВЕЦЕ
Несколько дней в Системе ничего особенного не происходило.
Грехов исчез и не появлялся даже на своих «конспиративных» квартирах на Сахалине, под Брянском и в Петербурге, хотя его искал не только Ставр, но и Диего, и руководители «контр-3».
Поскольку файверы тоже не подавали признаков жизни, Ставр увел Видану из аналитического центра и все эти дни колесил по Земле, тренируя девушку в умении видеть истинное положение вещей и тренируясь сам в многократном дублировании, то есть создании волевым усилием двойников, отличимых от оригинала только материалом. В конце концов это у него стало получаться неплохо, и он научился, не выходя из отеля, видеть и чувствовать все, что видел и чувствовал его «альтер эго».
Видана была вполне счастлива, судя по цвету ее ауры и бурным ночам любви, однако что-то ее тяготило, и Ставр обратил на это внимание.
— Что случилось? — спросил он ее ранним утром тринадцатого мая, проснувшись и обнаружив, что девушка не спит.— Что тебя мучит?
На эти сутки они остановились в Берне, в отеле «Кла-ас», недалеко от дворца Совета безопасности. Что предопределило выбор, понять было нетрудно: Ставра не покидало желание уничтожить Алсаддана, и он все время размышлял, как это сделать. Его экскурсии по Земле тоже подчинялись этому замыслу; они с Виданой посетили все места, где хоть раз появлялся президент Совета безопасности.
Видана придвинулась по широкой кровати к Ставру, поцеловала его в ухо, но он не дал ей начать игру, которая нравилась обоим.
— Рассказывай, не то прозондирую!
Девушка замерла, потом зарылась лицом в его волосы, прошептала на ухо:
— У нас будет ребенок...
Ставр несколько секунд не двигался, оглушенный сообщением, потом резко отстранил ее от себя:
— Не шутишь?!
— Нет! — удивленно и испуганно ответила она.— Почему ты спрашиваешь?
— Потому что мы с тобой прошли Д-коррекцию,— медленно проговорил Ставр,— которая, по некоторым предположениям ученых, нарушает гормональный баланс...
— Ну и что?
— Если этого не произошло, у нас родится... файвер! Видана недоверчиво глянула в горящие глаза Ставра,
пожала плечами.
— Разве это плохо?
Ставр засмеялся, бережно придвинул девушку к себе, начал целовать... и очнулись они через час.
Выпили по две чашки горячего шоколада, ни о чем друг друга не спрашивая, живя в одном поле эмоционального насыщения, потом Ставр сказал:
— Но тебя еще что-то волнует, я чувствую.
Видана отставила чашку, лицо ее стало грустным и виноватым.
— Дед пропал...
— Что?! — поперхнулся Ставр.— Аристарх? Когда?— Он почувствовал острый укол стыда. Со времени своего возвращения он с Железовским не общался и даже не интересовался, где тот и что с ним.— Говори: где, когда, что делал? Почему мне об этом никто не сообщил?
— Никто ничего не знает толком. Он никогда не предупреждал, ничего особенного не затевал... но вот уже больше четырех дней не дает о себе знать. Может быть, ничего плохого и не случилось, но... сердце подсказывает, что он в беде.
Ставр с минуту размышлял, потом стал одеваться.
— Подожди меня здесь, никуда не уходи. Буду часа через два.
— Я с тобой!
— Я не иду искать твоего деда, мне надо кое с кем посоветоваться. Жди.— И, не ожидая возражений, он вышел из отеля, предварительно трансформировав свой облик.
Ян Тот по обыкновению принял его в своей «монашеской келье» для размышлении. Судя по запаху, у него только что побывал кто-то из файверов, но Ставр не стал уточнять, кто именно.
— Ян, мне нужно выйти через поле Сил на Алсаддана.
— Зачем? — Тот Мудрый усадил гостя в кресло и предложил соленые орехи с безалкогольным пивом.
— Исчез дед Виданы. Предполагается, что его захватили боевики Хасана.
— Это не причина, чтобы использовать поле Сил.
— Он... не должен... жить!
Ян Тот внимательно глянул на невозмутимое лицо Ставра.
— Файвер, этот путь неперспективен.
— Я воин и свой путь выбираю сам.
— В таком случае и ищи способы выхода на Алсаддана самостоятельно. Если ты действительно файвер...
— А что, есть сомнения?
— Честно говоря, есть.
Ставр вышел в поле Сил, образовал персональную конфигурацию поля, выбросил «сеть» в сторону Яна и... столкнулся с такой же ответной конфигурацией, только многомерной и многовариантной. Несколько мгновений они танцевали в иной реальности, в сложнейшей круговерти рождающихся игровых ситуаций, ничем не отличимых от реальных миров, затем Ставр отступил. Невидимый вихрь фантомных преобразований погас.
Ставр молча поклонился, исчез, словно испарился в воздухе. Ян Тот прищуренными глазами глянул на пустое кресло, улыбнулся, подумав: доброго пути, файвер!
Вернулся Панкратов действительно через два часа. Видана бросилась ему на шею.
— Что?
— Ничего. Возвращайся к своим, я найду тебя.
— Но я хочу с тобой...
— Понадобится твоя помощь, я позову. Без возражений!
И Видана, никогда не видевшая друга таким, отступила.
Проводив ее до метро, Ставр переместился на борт спейсера «Волхв», некоторое время работал с инком информационной сети «контр-3», потом уединился с командиром корабля в его личной каюте и вскоре после этого спейсер ушел в рейс без всяких диспетчерских проводок и лоцман-карт. Вышел он возле Фаэтона-2, где катапультировал «пузырь» с пассажиром в сторону «раздробленной» планеты, уже потерявшей свою шарообразную форму от столкновений с нагуалями. Мысль спрятаться здесь от посторонних глаз и поэкспериментировать со своим пси-резервом показалась Ставру настолько удачной, что он даже не стал ее анализировать.
На этот раз пробраться внутрь Фаэтона, превратившегося в два длинных языка из камней и пыли, оказалось легче. Не помешали даже кварковые кластеры, послужившие ядрами нескольких массивных конденсаций астероидов. Ставр «уютно» устроился в центре одного такого маскона и сосредоточился на самом себе, настраивая тело в резонанс с колебаниями вакуума. Сознание съежилось, потеряло власть над телом, область чувств, наоборот, скачком расширилась, слилась с космосом, и огромный энергоинформационный океан поля Сил распахнулся перед человеком, включившим подсознание или, скорее, сверхсознание...
Ориентироваться в этом океане было непросто, однако Ставр уже имел опыт и вскоре добился необходимой четкости гипервидения и точности попадания в необходимые узлы данных. Грехов открыл ему глаза на главную возможность — переходить в состояние инсайта в режиме «привидения», быстро преодолевать «нижние» этажи информационного поля, где его могли запеленговать стерегущие эгрегоры ФАГа.
Космос вокруг перестал дрожать, раскачиваться, взрываться, корчиться, изменяться каждое мгновение и стал прозрачным вплоть до границ домена. Ставр почувствовал себя, как человек, который вышел из душного помещения в зимний мореный день, яркий и солнечный, и вдохнул холодный, кристально чистый воздух.
Черная бестелесная тень, похожая на крыло гигантской птицы и лапу зверя одновременно, пала сверху, но свободно прошла сквозь голову-тело-сферу чувств Ставра, растаяла где-то внизу. Кто-то пытался зацепить его, разглядеть и схватить, но не смог.
Ставр перестал отвлекаться, сосредоточил внимание на Системе.
Сначала он бережно «повертел в руках» Землю, ощущая все ее «опухоли» и «раны». Как раз в этот момент планета наткнулась на небольшой, размером в полметра, нагуаль, и столкновение породило землетрясение силой в семь баллов и две волны цунами: точка удара пришлась на середину Атлантического океана, а точка выхода нагуаля из тела планеты — на окраину Тихого. Ставр даже почувствовал боль —будто его самого насквозь проткнули иглой через грудь, сердце, лопатку, спину. А таких столкновений Земля испытывала до десятка в неделю! Что случится с ней при столкновении с нагуалем километровой длины или больше, можно было судить по трагедии Плутона и Марса.
Если о Плутоне Ставр уже знал — самая дальняя планета Солнечной системы развалилась на три снежно-ледяных кома, которые образовали вместе с Хароном, спутником Плутона, «группу толкающихся борцов сумо»,— то результат столкновения Марса с нагуалем видел впервые.
Многострадальный сосед Земли, дважды наказанный Конструктором, получил теперь «нокаут» от ФАГа. Нагуаль, встретившийся на орбите, пробил его навылет, проделав в теле планеты огромную стокилометровую дыру! Однако Марс не разрушился полностью — видимо, Плоть Бога, «ремонтная нашлепка» Конструктора, сцементировала его и добавила прочности. И все же Марс перестал быть домом для людей. Окутавшись пыльными бурями и смерчами, потеряв часть атмосферы, содрогаясь от тектонических сдвигов, он потерял скорость и стал приближаться к Солнцу.
Только теперь Ставр вдруг окончательно осознал всю трагическую суть Закона Перемен, сформулированного Греховым: мир никогда не будет таким, каким был прежде!
Эмоции мешали видеть, как навернувшиеся на глаза слезы, и Ставр отключил сострадательный контур сферы переживаний. Оглядел Систему, находя новые нагуали, затем кинул взгляд на Галактику.
Со стороны казалось, что она еще держится, сохраняет спиралевидную структуру, но нагуали уже сплели внутри ее свою колючую «вирусно-паучью» сеть и начали разъедать форму, разрушать ветви и даже звезды, за многими из которых потянулись многомиллионнокилометровые дымно-плазменные хвосты.
Понаблюдав, как один из невидимых «кораллов» проходит сквозь звезду, разбивая ее на гигантские капли жидкого ядерного огня, Ставр перевел взгляд на скопление галактик, обнаружил и там звездно-туманные всплески, рожденные объемным волокном сросшихся вместе нагуалей, и вернулся в свое логово.
Несколько минут он отдыхал, ощущая течение космоса через голову и все тело, чувствуя дисгармонию, несмотря на отключенный эмоциональный центр. Попытался осторожно «пошевелить» своим гигантским телом в пространстве пси и неожиданно обнаружил посторонние вкрапления, уплотнения пси-поля, испускающие нездоровый «жар», протянувшие по всей Солнечной системе когтистые лапы зла и насилия. В следующее мгновение одна из лап потянулась к глазам и горлу Ставра, уцепилась за нервные узлы, попыталась войти в голову, и Панкратову пришлось прятаться на высших горизонтах поля Сил. Он уже понял, что увидел гипнотрансляторы ФАГа, установленные им по Системе и создающие «виртуальную реальность», которую люди принимали за объективное состояние мира. И еще он понял, что трансляторы эти — живые существа! А может быть, даже скопления живых существ, образующие эффект эгрегора.
Отдышавшись после бегства, Ставр попытался вспомнить расположение трансляторов. Четыре из них явно находились на Земле, по одному — на Венере, Марсе, в системе Сатурна и на одном из спутников Урана, но Грехов говорил о девяти центрах. Где же девятый?
Он снова спустился на более энергонасыщенный уровень поля Сил и столкнулся с чьей-то волей, обозревавшей Систему. На этот раз противник был опытнее, мощнее и действовал молниеносно, едва не воткнув в «глаз» Ставру копье пси-разряда. Панкратов отбил выпад своим пси-щитом и отступил, соображая, кто бы это мог быть. Грехов, да и Ян Тот, отрицали появление в Системе эмиссара ФАГа в виде личности, носителя интеллекта и тела, но это мог быть только эмиссар.
«Ничего, мы еще встретимся, дьявол! — подумал Ставр с холодной угрозой.— Мне бы потренироваться еще немного с переходами по «зданию» Сил...»
В третий раз он рискнул выглянуть из «окна здания» в отраженном пси-свете, пассивно, не обнажая вектора внимания, лишь собирая энергию пси-излучений «антенной» тела. Миновал ждущих на разных этажах давешнего гиганта и многолапых хищных «пауков»-трансляторов и почти сразу наткнулся на слабый высверк пси-ауры Железовского. Спустя несколько мгновений Ставр определил координаты Аристарха и выяснил, кому принадлежит этот комплекс зданий.
Можно было попытаться выйти на мысленные сферы начальников и сторожей данного района, чтобы выяснить все детали захвата Железовского и, вероятно, с помощью гипервнушения приказать освободить его, но в этот момент в поле ясного надсознания Ставра вторглась чья-то энергичная мысль:
«Уходи оттуда, файвер! Немедленно! У тебя всего несколько минут!»
Ставр не сразу узнал Грехова, да и не Габриэль это был, а интегральная личность Сеятель-Грехов:
«Я в «пузыре».
«Он тебя не спасет, а приемов защиты от «черной музыки» ты еще не знаешь. Уходи!»
И Панкратов, поверив доброжелателю сразу, начал действовать.
Он выбросился из «пузыря», задав ему траекторию движения в противоположном направлении, выстрелил во все стороны «уши» своих пси-антенн, чтобы определить возможного противника, который выследил его, а сам полез через плотную массу астероидов к «поверхности» Фаэтона, надеясь успеть выйти в открытый космос и вызвать спейсер «Волхв».
Он преодолел две трети расстояния до «поверхности», когда понял, что не успевает. Перешел в гиперрежим, щедро расходуя пси-резерв, и работающий в бешеном темпе мозг нашел решение проблемы: время послушно замедлило ход, остановилось совсем. Это не означало, что Ставр еще больше ускорил темп своей жизни. Он просто вышел из энтропийно-вероятностного потока по «другому вектору», как бы возвысился над движением Вселенной, сам стал вселенной, способной сосредоточиться на любом участке своего тела и даже изменить деталировку.
Глубокий, всеобъемлющий, невероятно облегчающий покой всепонимания снизошел на Ставра, вдохнул в него уверенность и мощь, приобщил к чему-то еще более глубокому, всеобъемлющему, беспредельному и вечному. Это «беспредельное» как бы погладило его по плечу, и Ставр ответил ему благодарным трепетом души.
В следующее мгновение он сосредоточился на транспортном отсеке спейсера «Волхв» и «проявился» там тихо и незаметно, не поколебав даже атомов воздуха. Еще через несколько мгновений он стал свидетелем реакции ФАГа на его эксперименты с полем Сил.
Внутренняя судорога, не видимая ни людьми, ни приборами технических систем, охватила часть Солнечной системы от орбиты Земли до орбиты Сатурна, прошлась по двум длинным каменным струям Фаэтона-2 и слизнула их, как языком, не оставив даже пыли. Почему этот удар Грехов назвал «черной музыкой», Ставр понял спустя секунду: внутри спейсера родился странный и страшный молекулярный резонанс, от которого останавливались сердца и лопались сосуды головного мозга. Слышен этот резонанс был действительно как музыка, жуткая, диссонирующая, рождающая дикий страх и судороги, музыка смерти!..
* * *
Седина отца бросилась в глаза, и Ставр обнял его с болью в сердце. Прохор переживал смерть жены до сих пор, хотя умело скрывал свои чувства под маской вечно озабоченного делами человека.
Встреча их состоялась дома у Прохора, куда старший Панкратов вызвал сына для важного разговора по заданию центра «контр-3».
— Мы знаем, что Сеятель давно бродит по Системе. Почему он не хочет встретиться в нами, обсудить проблемы, помочь? Хотя бы с анализом ситуации?
Руководство «контр-3» не знало истинного положения дел, а объяснять было еще рано, ФАГ мог узнать об этом и нанести упреждающий удар.
Ставр прошел в свою бывшую спальню, отметив, что там все осталось неизменным с момента его «отделения» от семьи. Постоял в комнате матери, пытаясь проглотить ком в горле, вернулся в гостиную.
Прохор налил в рюмки темно-коричневого «Кристалла», и они выпили. Ольга стояла между ними, обнимая их и улыбаясь, и оба чувствовали ее тепло.
— Па, у тебя скоро появится внук,— сказал Ставр, чувствуя легкое головокружение.— Или ты желаешь внучку?
Отец смотрел на него с изумлением и недоверием, и Ставр добавил:
— Во всяком случае невестка появится точно. Ты ничего не имеешь против Виданы Железовской?
Прохор потянулся к нему через стол, и тень Виданы обняла их обоих, как обнимала только что тень Ольги; обе тени слились.
— Только у меня просьба. Загрузите ее какой-нибудь работой в вашем аналит-центре. Она рвется в бой вместе со мной, а я буду ходить там, где ей не пройти.
— Хорошо, нет проблем. Когда ты?..— Прохор не договорил, Ставр остановил его жестом: кто-то «ощупывал» дом со всех сторон недобрым взглядом. Но это был не эмиссар ФАГа, а деятель рангом пониже.
— Ты никого не ждешь, отец?
— Должен был прийти Герцог.
— Это не Герцог.— Ставр сосредоточился.— Это К-мигрант Григ и представители отдела безопасности. Видимо, по твою душу, отец. Тебе нельзя было появляться дома. Хорошо, что я здесь.
— У нас еще есть время...
— Не торопись, я хочу кое-что выяснить, пусть войдут.
В течение следующих двух-трех минут дом был. окружен со всех сторон силами отдела безопасности, настроенными весьма решительно, и в дверь позвонили. Первыми в прихожую вошли два офицера службы общественного порядка, удивленные радушным приемом, и К-мигрант в форме сотрудника безопасности.
— Проходите, проходите,— позвал их Прохор из гостиной,— не стойте на пороге.
— Так, и младший здесь,— констатировал Григ, появляясь в гостиной.— Очень хорошо, можно закрывать розыск. Господа, вы обвиняетесь в террористической деятельности и подлежите задержанию. Вот ордер на арест.— К-мигрант вытащил белый квадратик, над которым сформировалась светящаяся эмблема прокурорского надзора.— Дом окружен, сопротивление бессмысленно.
— А если мы все-таки будем сопротивляться? — поинтересовался Прохор.
— Вас уничтожат.— Григ кивнул одному из офицеров, тот вышел и вернулся с небольшой аэроплатформой, на которой лежал омерзительно живой на вид «слизняк».
— Младший знает, что это такое,— сказал Григ.— Какие-нибудь разъяснения еще требуются?
Это был тот самый «слизняк», пожиратель материи, что напал на Акутагаву во время боя с К-мигрантами, но сейчас он был свернут и ждал команды.
— Что же это вы постеснялись взять с собой гуррах? — с иронией спросил Прохор.— Это ведь их оружие.
Трехзрачковые глаза Грига затуманились. Иронии он не понял и силился разгадать ее смысл.
— Выходите, поговорим в другом месте.
— Позвольте задать только один вопрос,-— тихо проговорил Ставр.— Зачем вы взяли Аристарха Железовского и держите на базе гуррах?
К-мигрант некоторое время стоял неподвижно, мигнул дважды, соображая, потом отступил в сторону:
— Взять их!
В то же мгновение комната заполнилась людьми, вернее, двойниками Ставра и Прохора, образовавшими внушительную толпу.
— Берите,— сказали они хором.— Кого именно брать будете?
Офицеры нерешительно остановились, оглядываясь на К-мигранта. Тот исподлобья оглядел «толпу», выбрал двоих:
— Этих!
Он ошибся, и Ставр мог бы отпустить безопасников с фантомами, но у него возникла другая идея.
«Стоять!» — скомандовал он на уровне рефлекторного управления органами человеческого тела, и офицеры застыли, скованные «браслетами» временного паралича мышц.
На Грига эта команда не подействовала, и Ставр, напрягшись, «влез» в его мозг и «отключил» связь с двигательным аппаратом, а заодно выяснил, как управлять «слизняком».
Прохор посмотрел на сына непонимающе.
— Что ты с ними сделал?
— Уходим,— ответил Ставр.— Эти ребятки побудут здесь, пока мы не исчезнем. Но вам в «контр-3» стоит подумать, почему тебя застукали дома сразу же после твоего появления. Если бы за домом велось наблюдение, я бы почуял.
Усилием воли он толкнул «слизняка», направляя его на нужный объект, и тот, развернувшись в двухметровую «простыню», прыгнул на К-мигранта.
— Черт! — сказал Прохор, глядя на то место, где только что стоял Григ.— Никак не привыкну! Может, не стоило с ним так... сурово?
— Они... убили маму! — хрипло ответил Ставр.— И многих других.
Прохор кивнул, переводя взгляд с застывших офицеров на сына.
— Значит, ты и в самом деле... файвер?
Вместо ответа Ставр убрал двойников, оставив двоих, преобразовал облик отца и свой так, что они стали неотличимы от офицеров безопасности, вырастил фантом К-мигранта, и все «пятеро» потопали к выходу.
В саду они сели в патрульный птеран, освободив его от оперативников, взлетели. Сопровождавшая их обойма конвоиров спохватилась, когда птеран с задержанными сел возле метро и его пассажиры исчезли в общем зале.
Вышли Панкратовы в хижине Грехова на Сахалине.
Прохор ничего не спрашивал, только думал о чем-то, изредка посматривая на сына внимательно и с какой-то печалью. Ставр не мешал ему, исподволь готовясь к сеансу связи с Греховым. Большой эйдос теперь не пугал его, но требовал глубокой концентрации.
Грехов ответил быстро, словно ждал Панкратова:
— Файвер, не выходи больше в Большое поле, на тебя охотится эгрегор Алсаддана. Где ты?
— У тебя на острове. Отец хочет поговорить с Сеятелем, устрой им встречу.
— Сейчас буду.
Ставр почувствовал затылком дыхание чужой воли, знакомой по эмоциональному насыщению и внушаемой угрозе, быстро свернулся и вышел из поля Сил.
— Сейчас прискачет Габриэль.
— Я так и понял, что это его обиталище. Соки у него какие-нибудь есть? Во рту пересохло.
Ставр скомандовал домовому принести напитки и с удовольствием выпил сам два стакана клюквенного морса. Грехов прибыл, когда они принялись за фрукты.
Он вошел стремительно и бесшумно, заполнив собой сразу весь дом, и Ставр понял, что экзоморф отыскал Сеятеля и теперь соединял в себе две личности.
— Задавай свои вопросы, па,— сказал Панкратов-младший.— Перед тобой Сеятель.
— Скорее, проекция Сеятеля на матрицу Грехова,— уточнил Габриэль.— Вопросы задавать поздно, Прохор. «Контр-3» расшифрована эмиссаром ФАГа, и он готовит полное уничтожение всей сети, чтобы, образно говоря, впредь не забивать себе этим голову и не ждать удара в спину.
— Ты же говорил, что эмиссара в Системе нет,— бросил подобравшийся Ставр.
— Его и нет... такого, каким все его представляют. Эмиссар второго уровня есть существо коллективное, опирающееся на эгрегоры, вернее, составляющее массивы этих эгрегоров. Разве ты этого не понял, когда ворочался в поле Сил, как... слон в посудной лавке?
Ставр покраснел.
— Я понял, что гипнотрансляторы ФАГа — и есть эгрегоры. На Земли они помощней, на других планетах послабей...
— Соображать надо быстрей, файвер. Эмиссар появляется в нужном месте, в Системе, например, когда это необходимо, концентрируя волю всех людей, образующих эгрегоры. Он состоит как бы из миллионов ячеек-умов, собираясь в один гигантский мозг, а точнее — рой! И он уже готов появиться, ты разбудил его своей неосторожной возней в Большом эйдосе.
— Я... я... не хотел...
— Черт побери, объясните мне, наконец, что происходит! — сказал Прохор.
Сеятель-Грехов посмотрел на него, как бы припоминая, перестал сновать из спальни в кабинет и обратно, присел на деревянный стул у стены.
— Извините, Прохор. Времени у нас, как всегда, очень мало, поэтому буду предельно краток.— И Грехов в нескольких слоганах передал Панкратову-старшему суть происходящих в Системе событий.
Наступившую тишину нарушил Ставр:
— Габриэль, почему я... слон в посудной лавке? Я ходил по эйдосу очень осторожно...
— Выходить в эйдос надо в режиме мерцания, а не лезть напролом через все этажи и стены. Лови подсказку.
Ставр поймал сложнейший слоган, содержащий приемы проникновения в эйдос в форме «привидения», на несколько секунд ушел в подсознание, исчезнув даже визуально. Правда, отец не обратил на это внимания.
— Как все... жестоко! — сказал он, закрыв глаза.— Кое у кого из нас были сомнения... уж слишком гладко проходили наши операции... А мы грешили на Алсаддана, считали, что он — главный исполнитель воли эмиссара... если не сам эмиссар.
— Алсаддан — личность сильная и страшная, и добивается он абсолютной власти в Системе. Еранцев и Шкурин для него конкуренты в борьбе. Пока они делают общее дело, он их не тронет, но потом...
— То есть они обречены.
— Но сам Хасан находится в таком же положении. Пока он действует в нужном направлении, эмиссар его поддерживает, а потом выбросит за ненадобностью. Самое смешное, что, даже если Алсаддана поставить диктатором Системы, он не сможет удержать власть такого объема.
— Что же нам делать?
— Немедленно эвакуировать женщин и детей за пределы Солнечной системы! Остальным готовиться к эгрегорному отпору, то есть настроить все светлые эгрегоры к пси-войне на этом уровне. Только в этом я вижу шанс для «контр-3» выжить.
— Мне поверят не все...
— Вы же координатор!
— Не имеет значения, кое-кто в руководстве «контр-3» тоже видит себя диктатором.
— Я могу переместить вас в будущее,— медленно сказал Сеятель голосом Грехова; даже Прохор понял, что предлагал свою помощь именно «серый призрак».— Или в другие времена.
Прохор вздохнул, расправил плечи.
— Спасибо. Времена не выбирают. В них живут и умирают.— Он повернулся к Ставру, обнял его, похлопал по спине.— Держись, мальчик, еще свидимся.
Ушел.
Оставшиеся в комнате проводили его пси-взглядами до метро, глянули друг на друга.
— Готовься к драке, файвер,— сказал Сеятель-Грехов (скорее Грехов).— Зови остальных. Попытаемся изменить Предбытие, область потенциально возможного, в соответствии с нашими законами. Игроку действительно наплевать, сколько погибнет даже не людей — цивилизаций! — при его очередном ходе. Но мы ведь — люди! И защищаем людей, какими бы они ни были.
— Мы были звездами. Истоки наши в них. Все в мире скроено из их горячей ткани,— продекламировал Ставр.
Грехов-Сеятель улыбнулся.
— А ты романтик, файвер. Не обижайся, это комплимент. Но все же опасайся подниматься по лестнице Сил выше своих возможностей. Для человека, пусть он даже трижды файвер, существует биологический предел, до которого он в состоянии держать форму... и контролировать психику.
— Я сам себе предел! — выпрямился Ставр.
В глубине дома гулко всхлипнуло чужанское метро, раздалось знакомое «тумм-тумм-тумм», и в гостиную вполз чужанин Морион.
— Привет, дружище,— сказал он голосом Диего Вирта.
— Привет,— растерялся Ставр, ожидая обычной огненной пси-речи, а не слов человеческого языка.
Грехов хмыкнул.
— Как видишь, чужане сложа руки не сидят, совершенствуются. Пошли, дружище, нам пора делать свое дело.
— Куда? — спросил Морион.
— Выключать из действия гуррах.
— А дружище Ставр?
— У него свои заботы — спаси еси всяго мя человеце...
Глава двенадцатая
ВОЙНА АБСОЛЮТОВ
Солнечной системе грозило полное разрушение: она медленно, но неумолимо приближалась к мощному кусту сросшихся нагуалей, способному разорвать на куски любую звезду, планету, искусственное сооружение.
Но и без того Система уже потеряла Меркурий, Плутон и десятки крупных спутников. Многие планеты, в том числе Марс и Венера, сошли со своих орбит. По Системе потянулись длинные хвосты из обломков, пыли и дыма, напоминающие дымные струи пожарищ.
Земля натыкалась на шипы нагуалей все чаще. Одна из таких встреч не прошла для нее бесследно. Нагуаль размерами в сорок метров пропахал гигантскую борозду по Ливийской пустыне, развалил надвое нагорье Тибести и снес полностью гору Эми-Куси высотой в три с половиной километра.
Возникшее в результате землетрясение разрушило все близлежащие города с их системами коммуникаций, а число жертв превысило восемьдесят тысяч человек.
Паника, охватившая население Африки, перенеслась на другие континенты, и началось великое повальное бегство землян, грозившее затопить поселения людей на других планетах, хотя и те не были гарантированы от столкновений с нагуалями.
На фоне этой битвы за место под Солнцем, за беспрепятственный подход к станциям метро произошла другая битва, почти не замеченная нормальными людьми, но более важная в любом отношении: битва темного эгрегорного воинства эмиссара второго плана с эгрегорами интраморфов.
Началась она атакой на работников «контр-3», которых успел выявить штат помощников ФАГа во главе с Еранцевым и Шкуриным. Однако предупрежденные Прохором Панкратовым и Пайолом Тотом интраморфы «контр-3» сумели прикрыть себя групповым пси-полем светлых эгрегоров, хотя и не объединенных в общую систему, но организованных не хуже.
Битву эту невозможно описать словами. Для каждого из ее участников она складывалась по-разному, в зависимости от характера, физического и психического состояния, опыта, знаний и фантазии, каждый испытывал разные эмоции, переживая одни и те же воздействия неодинаково.
Так, например, для самого Прохора этот иллюзорный бой (с реальными последствиями) происходил в космическом пространстве: на него напало целое семейство чужан — поток раскаленных до рубинового свечения камней, и ему пришлось расстреливать их до тех пор, пока не кончился боезапас в аннигиляторе. С последним роидом он вынужден был бороться, как с борцом сумо, заставляя противника промахиваться при попытках тарана.
Конечно, Прохор понимал, что никаких чужан на самом деле не было, однако сражаться с гипновнушением приходилось в полную силу: любое уклонение или попытка самоанализа были чреваты психической травмой, а то и смертью.
Битва закончилась вничью. То ли эмиссар «явился» в Солнечную систему частично, не активизировав все свои «ячейки» — эгрегоры людей, то ли он просто провел еще одну разведку боем для окончательного выявления противостоящих ему сил. К последнему мнению склонялись и руководители «контр-3», которые попытались отстроиться от гипноволны, излучаемой трансляторами ФАГа. Волна «иной реальности» продолжала действовать на людей и паранормов, не обладающих достаточной пси-защитой, и даже сильным интраморфам, таким, как Герцог и Пайол Тот, удалось очистить свое сознание с трудом.
Во время битвы, происшедшей утром двадцать пятого мая, случился странный скачок плотности чужого пси-поля, отмеченный всеми, кто участвовал в сражении. Впечатление было такое, будто произошел внезапный выход из строя целого «подразделения» ФАГа. А двадцать шестого мая стала известна причина этого явления.
Ярополк Баренц, которого усыпил Грехов накануне похода за Сеятелем, очнулся в одной из «явочных» квартир Габриэля, проанализировал свое положение и вышел оттуда с намерением кое-что изменить. Проникнув в арсенал Управления, он взял четыре заряда типа «Пустыня», превратил себя в сверхмощную бомбу и явился в резиденцию Шан-Эшталлана на Тиморе. Когда его остановили витсы охраны, Баренц, привел в действие взрыватель. В результате на месте культового комплекса Всемирной миссии магов и спиритов образовалась цилиндрической формы впадина диаметром в девять километров и глубиной в сорок метров. Шан-Эшталлан, естественно, перешел в состояние пара вместе со своими приближенными, а с его исчезновением отключился и местный эгрегор, ослабив пси-кулак эмиссара.
Файверы в сражении эгрегоров почти не участвовали, собираясь вступать в бой только в случае крайней необходимости, отведя себе место в резерве. Они-то сразу определили, что эмиссар действовал в Системе «вполовину мощности». Оставалось тайной, зачем он это сделал, какую цель преследовал, объявляя о своих намерениях уничтожить противника в пси-диапазоне.
Ставр готов был подключиться к отражению атаки в любой момент, но его отговорил от этого шага Грехов, передав ему откуда-то (не с Земли) слоган:
«Не суйся в свалку! Они обойдутся и без тебя. Выручай Аристарха, забирай Видану, других женщин и выводи их на Орилоух через мой канал метро на Сахалине. Там они будут в безопасности. Относительной, конечно».
«Но мы можем задавить эмиссара...»
«Не теряй времени!» — пси-голос экзоморфа оборвался, как натянутая струна.
Ставр некоторое время прислушивался к «шуму» сражения в пси-эфире и принялся действовать, как советовал Грехов.
Он остановился в Ялте, в одном из пустующих коттеджей для отдыха высокопоставленных лиц, на берегу моря. Коттедж он забронировал через координатора жилфонда, представившись «помощником президента Совета безопасности», да и внешность изменил, хотя мог бы любому нормалу при встрече внушить любой образ.
Подготовка к переходу на метасознание не заняла много времени. Ставр уже понял, что такое «режим мерцания», подсказанный ему Габриэлем, и проникновение в поле Сил считал основной формой жизни файвера, хотя сам еще не совсем был готов к ней.
Он легко преодолел первые «этажи» Большого эйдоса, где сидели и ждали интраморфов пси-сторожа ФАГа, обнаружил еще одного слухача, чья воля ощущалась почти физически на всех планах сознания, но не стал выяснять, к какому лагерю тот принадлежит.
Пси-облако, соответствующее эгрегору гуррах, он почувствовал, не особенно напрягаясь. Да кайманоиды и не прятались за стеной «абсолютного зеркала», уверовав в свою безнаказанность и всесилие эмиссара, которому подчинялись слепо, не раздумывая, как роботы. Ставр побродил возле облака, приглядываясь к обстановке (Берн, парк фон Бюлова, аттракцион эйдоигр и Военно-исторический музей), ловушек не обнаружил и перешел в гиперрежим.
Спустя незначительное время (сотые доли секунды) он определил состояние Аристарха (бункер под землей, накрытый колпаком «зеркала», охрана — полувзвод гуррах, сам Железовский слаб, но в сознании, хотя пытали его здорово — от химии до гипногенераторов) и вошел с ним в контакт:
«Привет, патриарх».
«Кто... кто это?! Что нужно?»
«Аристарх, я Ставр. Через минуту войдет кайманоид, сил хватит скрутить его?»
«Силы найдутся. Где гарантии, что ты... Ставр?»
«Снимите с него костюм, он растягивается, и выходите как ни в чем не бывало. Метро у них на третьем этаже, чуть выше, стартуйте сразу в Софию, к Забаве. Ждите меня».
Железовский еще что-то спросил, но Ставр перешел на другие частоты пси-поля и начал искать тех, кто командовал опорным пунктом гуррах. К счастью, К-мигранта там не оказалось (из всей их обоймы, по расчетам, остался лишь один малыш Стенсен), иначе Ставр не рискнул бы ломать его волю на расстоянии. С кайманоидами же сделать это было проще. Внедрив необходимые установки в сознание начальника «гарнизона», Ставр вышел из гиперрежима, устав, будто сутки ворочал тяжелые мешки.
Отдохнул в приятной прохладе, чувствуя движение подозрительных пси-аур в пределах всего Симеиза. Расслабился до полузабытья, потягивая тоник. Прикинул, сколько времени потребуется Аристарху, чтобы добраться до дома, и начал собираться.
Последующий час ушел на поиски бабки Анастасии, деда Ратибора, отца, Забавы Бояновой и Виданы. Приказав отцу (тот удивился, но возражать не стал) собрать всех близких на квартире Железовского, Ставр добрался до аналитического центра «контр-3», все еще продолжавшего работать в прежнем темпе, забрал ничего не подозревающую Видану и доставил ее к Железовскому.
Дом Аристарха напоминал разбуженный пчелиный улей: все любили Железовского и поздравляли с освобождением больше себя, чем его. Он же, растерявшийся от неожиданного подарка судьбы, все еще не веривший в свободу, принимал поздравления, успокаивал Забаву и бережно обнимал прижавшуюся к нему внучку.
Когда в гостиной появился Ставр, все замолчали.
— Рад видеть вас в добром здравии,— улыбнулся Панкратов-младший.
Железовский, мягко отодвинув женщин, подошел к нему, постоял мгновение и облапил по-медвежьи.
— Я твой должник, мальчик.
— Что происходит? — подал голос Ратибор.— Зачем ты нас здесь собрал?
Ставр напрягся, передавая всем слоган подготовленной информации, подождал, пока новость впитается в головы присутствующих. Тишину нарушило только сдавленное восклицание Виданы:
— Никуда я отсюда не побегу!
— Пойдешь,— ласково погладил ее по волосам Железовский, повернул голову к Ставру.— Почему Орилоух? А, скажем, не одна из погранзастав дальнего космоса?
— На Орилоух власть эмиссара-2 не распространяется: он является как бы родиной «серых призраков», и, уходя из домена, Сеятели побеспокоились о его безопасности. Но главное, что орилоуны — наши друзья, вернее, друзья Грехова. Он договорился, чтобы вас там приняли.
Видана вырвалась из рук Забавы, подошла к Ставру, умоляюще глядя на него.
— Я с тобой!
Ставр отрицательно качнул головой, скосил глаза на ее живот, сказал шепотом:
— Побереги его... нашего будущего файвера.
— Если все обстоит таким образом...— начал Ратибор.
— Пошли, нечего рассусоливать,— проворчал Железовский.— Мы уже однажды уходили и вернулись. Женщины, собирайтесь, берите только самое необходимое. Я возьму НЗ и оружие.
— Но я все же хотел бы...
— Не дергайся, старик.— Анастасия взяла под руку Ратибора.— Я верю, что мы вернемся.
Прохор подошел к сыну, которого обняла Видана.
— Я останусь. У меня еще есть возможность уберечь сеть «контр-3» от разгрома. Координатор я или нет?
Ставр знал, что такой возможности у отца не будет, но знал также, что уговорить его спасать только себя и своих близких не удастся.
— Будь осторожен, па. Чтобы уберечь «контр-3», надо все время прикрываться полем эгрегора, хотя это и не гарантирует безопасность. Как только почувствуешь, что пришло время, уходи на Орилоух.
Прохор обнял сына и Видану, попрощался с остальными и ушел. За ним последовал Ратибор, заявивший, что у него остались кое-какие неотложные дела и что он всех догонит. Остальные, примолкшие и потерянные, собрав вещи, ждали команды, и даже Аристарх Железовский вдруг оробел отчего-то, осознав, что это прощание! Прощание с домом, городом, Землей, Солнцем, с другими людьми, с образом жизни, со всем тем, что он любил и защищал.
— Время! — тихо напомнил Ставр.
Заплакала Галена, мать Виданы, женщины бросились ее успокаивать, сами с трудом удерживаясь, от рыданий. Ставру сделалось больно, однако он был воином и показывать свои переживания не имел права.
Он проводил их до дома Грехова, где был установлен орилоухский вариант метро. Видана никак не хотела уходить, цеплялась за него, пока он сам, поцеловав до боли в губах, не отнес ее в кабину. А потом, когда дом опустел, долго стоял возле метро, опустив руки и ни о чем не думая...
* * *
Ян Тот нашел Ставра в поле Сил почти сразу же после ухода группы Железовского на Орилоух.
— Файвер, начинаются главные события. Эмиссар-2 не смог реализовать план ФАГа, и ему на смену придет эмиссар третьего уровня, а это, сам понимаешь, уже уровень влияния на галактические скопления, что нам пока недоступно.
— Не уверен.
— Я знаю, что ты научился выходить из потока событий, но все равно это уровень четырехмерного континуума. Эмиссару-3 ты неровня, не заблуждайся на этот счет. С ним может справиться только над-Закон, для формирования которого у нас уже нет времени.
— Что предлагаешь?
— Он появился не внезапно, слушай эйдос, а как только произойдет интеграция эгрегоров, ликвидируй Алсаддана. Это сразу ослабит...
— Понял. Надо выбить лидеров, эгрегоры без них перестанут быть управляемыми и выйдут из борьбы. Я могу взять на себя и Шкурина с Еранцевым.
— Эйфория от успехов вредна для здоровья. До встречи, эрм.
Не выходя из поля Сил, Ставр огляделся, отметил присутствие в поле еще одного файвера, ответившего ему «подмигиванием», и поднялся над Солнечной системой, взирая на нее с высоты. Однако оценить бедственное положение Системы ему не удалось. Некто огромный, как Вселенная, надвинулся из-за спины, из мрака, отодвинул в сторону созерцателя-Ставра, чтобы глянуть на родину человечества.
Ощущение нависшего сзади гиганта было столь реальным, что Ставр попытался «оглянуться», хотя и так смотрел во все стороны сразу, обладая миллионами глаз, став пространством, планетами и астероидами, потоками излучений, скоплениями полей, сооружениями землян, всем человечеством сразу.
Гигант «сзади» покачал головой и, не обращая внимания на замершего «рядом» человека, как бы шагнул вниз, к Солнцу, ушел, растворился в темноте, в сложных завихрениях бегущей по своим орбитам материи и колючих зарослей нагуалей.
Ставр еще не успел отдышаться, уже догадываясь, кто выглянул из многомерности и появился в Системе, как вдруг второй толчок поколебал поле Сил, так что оно «завибрировало», отзываясь фантомным эхом, перестраивая информационную матрицу в связи с рождением нового действующего лица. И это был уже явно посланец ФАГа, эмиссар третьего — галактического уровня, потому что основным впечатлением от его «фигуры» было ощущение холодной, беспощадной, прицельной угрозы.
Сжимаясь под страшным взглядом, Ставр скользнул назад, на Землю, в свое тело, чтобы предупредить друзей о «пришествии» эмиссара, собраться с силами и сделать свой ход в начинавшейся Игре-Войне.
На этот раз эмиссар задействовал, интегрировал, собрал воедино в один гигантский пси-конгломерат не только подвластные ему темные человеческие эгрегоры, но и большое количество интраморфов, подчинившихся давлению чужой воли, а также эгрегоры гуррах и более низких рангов — сообществ животных и растений. Мало того, у эмиссара оказались припрятанными в Системе искусственно созданные гипногенераторы, нечто вроде витсов, но на биологической основе — те самые «живые» пси-узлы, которые засек Панкратов во время своих тренировочных вылазок в поле Сил. Возникла колоссальной сложности, протяженности и мощи разумная система пси-связей, представляющая собой единый организм. Он мог все! Или почти все — от внушения любому человеку, коллективу, всему человечеству самой абсурдной идеи до их физического уничтожения. И он пошел бы на этот шаг, будучи частью Игрока, абсолютно не сомневаясь в допустимости уничтожения возникающих препятствий, выражая один абсолютный Закон — волю господина! Если мастера-исполнители внутри пространства Игры подчинялись ее высшим законам, то сами Игроки подчинялись только себе! Эмиссар, воплотившись в Солнечной системе, став ее полновластным хозяином, мог позволить себе не думать о последствиях разрушения человеческой цивилизации, для него она была препятствием на пути к цели.
Неизвестно, предполагал ли он встретить сильное сопротивление, обладая информацией, поставляемой ему помощниками более низкого ранга, но, судя по его реакции, такого отпора не ожидал.
Это нападение ФАГа на защитную систему человечества не шло ни в какое сравнение с прежними. Очевидно, его прошлогодняя атака на интраморфов синклита, да и недавняя попытка уничтожения «контр-3» были только пристрелочными выстрелами, пробой сил. Но самым крупным просчетом ФАГа была уверенность в том, что люди не знают истинного положения вещей, не видят, что космос превращается в забитое «тиной» нагуалей болото, что звезды, планеты, весь миропорядок — обречены. Эмиссар ФАГа понадеялся, что его гипнотрансляторы, внушающие людям виртуальную, неадекватную реальность, не будут раскрыты. В результате он получил ответный удар организованной «контр-3» системы эгрегоров, заставивший его с удивлением взглянуть в лицо неожиданно возникшему сопернику.
Перед «контр-3» не стояла задача уничтожения эмиссара, что было равнозначно гибели миллионов людей, и это, конечно, ослабляло позицию контрразведчиков, возглавляемых лидером мексиканского эгрегора Пайолом Тотом. Просто же «вышвырнуть» пси-сущность эмиссара за пределы «тела» человечества, за пределы Солнечной системы, не хватало сил. Наступило томительное равновесие, сопровождавшееся потерями с той и другой стороны, а по сути — с одной, потому что в обоих случаях умирали люди, не выдерживающие энергоинформационных перегрузок.
Именно в этот момент в битву вступили файверы, поколебав чашу весов не в пользу чудовищного пришельца.
В считанные секунды были уничтожены лидеры многих темных эгрегоров: Алсаддан, Еранцев, Шкурин, Файле ибн Канна, Кравчук, Римский, Духан Духанович, Етоев, Чадвич, Рэй Смит, Пак Ен Чон и другие,— что, конечно, сразу вывело из-под контроля эмиссара значительную часть эгрегоров. Однако этого было мало, эмиссар имел резервы и немедленно привел их в действие, то есть форсированно включил гипногенераторы, состояние которых контролировали кайманоиды (для чего они, по сути, и предназначались). На короткое время потенциалы пси-полей выравнялись, после чего неизбежно должна была наступить развязка...
И снова человечество получило помощь, которую не ожидал никто, даже лидеры «контр-3». В сражение вмешались Грехов, чужанин Морион, команда орилоунов и Диего Вирт, четырьмя молниеносными ударами разрушившие четыре гипногенератора — два на Земле, один на Марсе и еще один на Венере. Диего, орилоуны и чужанин при этом погибли: первый во время отступления, после взрыва, остальные — сами послужив бомбами, создавшими на Плоти Бога на Марсе и на Венере гигантские кратеры...
Несколько мгновений после этой вести Ставр провел в горестном оцепенении, не желая верить, что товарищей Грехова, ставших и его друзьями, нет в живых. Потом выпрямился во весь свой немалый рост — по пси-понятиям, естественно. Стряхнул с себя вцепившихся было в тело сторожевых «псов» эмиссара и отодвинул в сторону рать светлых эгрегоров, чтобы встретить воинство эмиссара и его самого лицом к лицу.
Чередой пронеслись в памяти подобные противостояния в истории человечества: богатыри Яна Усморя и печенегского исполина Калга, русского князя Игоря и половецкого князя Кончака в Диком поле, Челубея и Пересвета на Куликовом поле, тевтонских рыцарей и русских на Чудском озере, Петра I и шведского короля Карла, Кутузова и Наполеона, фашистских полчищ и славянских воинов, исламских фанатиков и простых людей практически во всех странах света, террористов и стражей порядка, охраняющих жизнь и покой людей. И вот новое противостояние, гораздо масштабнее и серьезнее прежних, грозящее уничтожить не человека, не войско, не страну — все человечество! Цивилизацию! И какая разница была для Ставра, для воинов, сражавшихся за свободу и жизнь,— рассчитал ли кто-то из богов-Игроков эту Войну или просто сработал Закон Перемен? Ни в том, ни в другом случае людей не спрашивали, хотят ли они жить. Ярость, поднявшаяся в душе Ставра, гнев и обида вдруг освободили скрытые запасы сил, открыли тайники души и психики, о которых он не подозревал.
Исполин, что родился в результате проснувшегося в человеке метасознания, конечно, не мог победить эмиссара, но остановить его на время сумел. А потом к Ставру присоединились файверы, Габриэль Грехов и орилоуны, и наступил миг взаимного уничтожения! Потому что эмиссар в принципе был равнодушен к своей судьбе, и вариант уничтожения его устраивал. Он все равно добивался при этом поставленной цели, а какой ценой — его не волновало. Как не волнует, скажем, игрока в шахматы жертва пешки.
Из дальних далей прилетел вдруг зов-стон Виданы: «Любимый, держись!..»
Ставр не успел ответить. Внезапно все изменилось!
Частью своего гигантского тела Ставр осознал себя стоящим на вросшем в землю валуне, посередине поляны в лесу, в окружении друзей. Здесь были Ян Тот, Баркович, Железовский, Пайол Тот, Варфоломей Иван I, будда Нагарджуна, князь Орест, Герцог, Берестов — все те, кто принял на себя ответственность за исход Войны. Все молчали, слоено ожидая того, кто собрал их здесь, и он появился из-за деревьев — обыкновенный молодой человек в льняной рубашке, подпоясанной кушаком, загорелый, белозубый, со шрамом на щеке. Он шел, нагибался, собирал землянику и ел.
. Земля то и дело вздрагивала и колебалась, из-за холмов и лесов доносился приглушенный гул небывалой битвы — как отражение настоящего сражения, объявшего все планеты Солнечной системы, весь социум, всех людей от мала до велика, а незнакомец спокойно брел по лесу и собирал ягоды. Остановился на краю поляны, словно только теперь увидел толпу людей. Доел ягоды, аккуратно вытер губы и руки и поклонился:
— Здравы будьте, крестные.
Но каким бы простым и доступным ни казался этот парень, даже на расстоянии чувствовалась его внутренняя, непреодолимая, нечеловечески чудовищная мощь.
Захолонуло сердце. Ставр понял, что это Конструктор!
— Вы звали меня, я пришел.
— Пресапиенс, человечество гибнет! — хрипло выговорил Ставр.— Помоги спасти его... и нас...
Конструктор, принявший человеческий облик для контакта, подошел ближе, оглядел молчаливую компанию, кивнул кому-то, как хорошему знакомому. Ставр оглянулся: из-за спин выглянул Грехов.
— Ты тоже так считаешь, Инженер? — спросил Конструктор.
— Нет, не считаю,— ответил Грехов с обычной угрюмой сосредоточенностью.— Я не намерен спасать все человечество, создавшее себе удобный потребительский рай, но в данный момент решается судьба моих друзей, а я всегда был на их стороне.
— Что ж, эту позицию я уважаю. А вы как думаете, отец? — Конструктор нашел глазами Варфоломея Ивана I.— Вы ведь духовный наставник человечества и знаете его потенциал.
— Мне трудно принимать решение в таких условиях, сын мой. С одной стороны, мировые религии, послужившие грандиозным фундаментом культурных традиций человечества, до сих пор служат разделяющим мир фактором. С другой стороны, пути к Богу могут быть различными, Согласно верованиям и учениям, ибо многообразие систем лишь подтверждает неисчерпаемость и совершенство Божественного мира, непознаваемость Универсума. Нынешняя действительность жестоко и непримиримо противопоставила наши лагеря, но все же я верю в людей, сын мой, и не отвернусь от них в гордыне.
— И вашу позицию я уважаю, отец, хотя у нас разные взгляды на совершенство Божественного мира и на пути его достижения. А насчет просьбы спасти человечество... Почему вы все думаете, что его надо спасать? С момента рождения человечества прошло достаточно времени, чтобы оно образовало метацивилизацию, объединившись с другими разумными существами, однако оно этого не сделало. И, смею считать, не сделает. Неспособно! Ваш расчет, Инженер, на синергическую связь людей и негуманов тоже не оправдался, не так ли? Люди не нашли общего языка с чужанами и орилоунами. Ваш единичный опыт не в счет.
Грехов промолчал.
— Так за что же спасать человечество? Разве файверы, будущие Инженеры, не в состоянии без него обойтись?
Ответом Конструктору снова было молчание.
— И если, допустим, я приму такое решение, как его осуществить? Нейтрализовать эмиссара? Но ведь он уже сделал свое дело и практически не нужен.
— Уничтожить нагуали,— сказал Ян Тот.
— Уничтожить их можно, только изменив законы данной метавселенной, причем для ликвидации нагуалей разного уровня надо изменять разные законы. К примеру, чтобы очистить электроны от «вирусных» добавок нагуалей, надо на порядок увеличить скорость «мигания» кварков, составляющих электроны. А чтобы избавиться от нагуалей третьего уровня, растущих в пространстве звездных систем, необходимо изменить закон о необратимости времени. И в том, и в другом случае неизбежно изменится состояние метавселенной, а уцелеет ли при этом человечество, гарантии никто дать не может. Даже я. Даже Универсум!
Допустим, я попытаюсь что-то сделать. Но ведь в чем загвоздка: уверены ли вы, что это соответствует желанию Универсума?
Среди окружавших Ставра людей прошло движение, но ни один из них не произнес ни слова. Все они мыслили быстро и поняли Конструктора мгновенно.
Парень со шрамом виновато развел руками.
— К сожалению, это правда. Универсуму не нужно изменение домена, подготовленное ФАГом с помощью внедрения нагуалей, но его не устраивает и резкое освобождение домена от нагуалей, потому что он ответил на ход Игрока в иных пространственных областях, на иных уровнях Абсолюта. Поиск адекватного ответа Игроку в вашей метавселенной для него уже не очень важен. Единственное, что было важным — сохранить от взрыва Тартар, для чего он и послал сюда представителей.
— Кого именно? — заинтересовался Ян Тот.
— Меня,— ответил Грехов.
— И меня.— Раздвинув людей, вперед вышел еще один незнакомый молодой человек, чем-то похожий на Конструктора.
Без особых усилий Ставр понял, что это Сеятель.
— Почему Универсуму более важным оказалась судьба Тартара?
— Потому что Тартар — сверхген другого Игрока! — оглянулся на Тота Мудрого Сеятель.— По каким-то причинам Архитекторы не позволили ему развернуть свою генетическую программу, и Тартар остался «соринкой» в глазу великана — Универсума, хотя и пытался проявить себя. Эти попытки вы знаете: цивилизация чужан, потом орилоунов, затем, наконец, появились мы, «серые призраки». Мы ушли отсюда, из вашего домена, лишь по той простой причине, что поняли — реализовать себя в полной мере не сможем.
— Почему?
— Это было бы равносильно тому, что делает сейчас ФАГ, хотя, может быть, все происходило бы гораздо медленней и казалось бы естественным процессом. Но если бы Тартар в те времена начал выход в домен из-под свернутых измерений, не поздоровилось бы и всему Универсуму. Естественно, он не мог этого допустить. Да и я приложил немало усилий, хотя целью моего вмешательства было сохранить мир Тартара и Чужой для реализации в Большой Вселенной. Скоро мы уйдем отсюда, из «клетки» Универсума. Надеюсь, вы нам не откажете в помощи? — Сеятель посмотрел на жующего травинку Конструктора.— Впрочем, мы справимся сами. Но я хотел бы, чтобы вы представились моим друзьям. В большинстве своем они не знают, кто вы, принимая за другого.
Парень со шрамом кивнул, грустно улыбнулся в ответ на сверкнувший взгляд Грехова, снова слегка развел руками.
— Я — это я, Конструктор. И я же — Игрок! Не в оправдание, а для объяснения могу добавить, что я не предполагал, что моя Игра с Универсумом, клеткой плоти которого является ваша метавселенная-домен, отразится на судьбах вашей Вселенной, на судьбах существ, давших мне жизнь.
Долго-долго толпа немо взирала на смущенно-печальное лицо Конструктора, озаряемое изнутри всполохами неведомых эмоций. Потом Ставр сошел с валуна, вышел вперед, обернулся к остальным (все это время, конечно схватка с эмиссаром продолжалась на других горизонтах метасознания):
— Я, Ставр Панкратов, ратный мастер и файвер, готов к формированию над-Закона, способного остановить ФАГа (Ставр спиной ощутил тяжелый высверк взгляда Конструктора, но не обернулся) в пределах Солнечной системы. Готовы ли вы помочь мне?
— Это может стоить тебе жизни,— очень тихо сказал Грехов.
— За ценой мы не постоим,— так же тихо ответил Баркович, становясь рядом с Панкратовым.
Потом к ним после недолгих колебаний присоединился Ян Тот, придвинулись ближе будда Нагарджуна и князь Орест, но их остановил Варфоломей Иван I:
— Не надо делать красивые жесты, друзья, мы все плывем в одной лодке. Что надо делать, сынок?
Панкратов повернулся к стоящим вместе Сеятелю и Конструктору, вдруг почувствовав, как эмиссар — там, в реальности боя — испуганно посмотрел на своего задумавшегося повелителя.
— Пожалуй, я все-таки предпочту сделать красивый жест,— с улыбкой сказал Сеятель, шагнув к остальным, повернулся к Конструктору, разглядывающему людей,— В принципе мы в вашей власти, Игрок. Да, мир изменится в любом случае, таков закон власти, Закон Перемен. Но... пусть он изменяется в соответствии с волей тех, кто его населяет. Вам доступна логика этого уровня? Делайте свой очередной ход.
И Конструктор...
notes
