Книга: Контрольный выстрел
Назад: Глава седьмая БОЙ МЕСТНОГО ЗНАЧЕНИЯ
Дальше: Глава четвертая ДНО МИРА

Часть  вторая
ВОЙНА ЗАКОНОВ. ПАНКРАТОВ  -  ГРЕХОВ

Глава первая
КОМАНДА

Два дня десантники приходили в себя после боя на базе эмиссара. Правда, в разных местах: Железовский — в своем бункере с женой и внучкой, Прохор Панкратов — у себя дома, также опекаемый женой, тестем и тещей Анастасией, и лишь Ставр с Герцогом остались на базе, где приняли участие в исследовании гигантского корабля эмиссара, захваченного без особых трудов десантом землян. Джезенкуир был слишком уверен в своих силах и поэтому не успел дать команду инку базы на самоуничтожение.
Несомненно, во время боя его поддерживали, подпитывали пси-энергией эгрегоры помощников: Алсаддана, ШанЭшталлана и Еранцева, потому что сразу после его гибели фоновый «шум» пси-поля, вызывавший у рядовых десантников обмороки и головные боли, ослабел и вскоре сошел на нет. База оказалась в руках людей, и ее решили сделать естественной резиденцией «контр-3», оставить в Солнце, изучить и приспособить для своих нужд. А изучать там было что: база оказалась многомерным объектом и скрывала в себе мир, эквивалентный по объему и массе таким космическим объектам, как системы солнечных преобразователей энергии, опоясывающие Солнце. Но мир этот был сложнее и таил неисчерпаемые запасы технологических решений, к которым земная наука только подбиралась.
Ставр и Герцог испытали истинное наслаждение в исследовательских походах по базе, удивляясь больше не высочайшему уровню чужой науки и техники, а тому обстоятельству, что все это великолепие было использовано во зло. Вопрос, почему эмиссар, существо, принадлежащее данной метавселенной, решил выступить на стороне ФАГа, остался открытым.
— Если только он лично не встречался с Фундаментальным Агрессором и тот его не закодировал,— сделал резюме Герцог, когда они с Панкратовым вернулись из очередного разведрейда.
Ставр покачал головой:
— Уровень владения полем Сил у эмиссара таков, что внушить ему что-то не представляется возможным. Хотя, с другой стороны, что мы знаем о возможностях ФАГа?
— Или даже о возможностях эмиссара второго порядка, которым нас пугает Грехов?
— Едва ли пугает, он знает, Пауль. Габриэль — экзоморф, и его возможности также лежат за гранью моего воображения. Уверен, он и с эмиссаром-2 справился бы, да только видит дальше и желает добраться до главного, до короля. Пешки и другие фигуры его не интересуют.
Герцог хмыкнул, разглядывая лицо Ставра, отливающее металлическим блеском.
— Не буду спорить. Как ты себя чувствуешь?
— Я быстро восстанавливаюсь, все нормально.
— Он взял тебя в свою команду? Когда вы отправляетесь?
— Пока не знаю, он даст сигнал.
— Желаю удачи, эрм. Хотел бы и я пойти с вами, да на Земле дел невпроворот. А уж если появится новый эмиссар...
Ставр встретил взгляд Герцога и поежился. Пауль тоже хорошо видел будущее и знал, какие испытания выпадут на его долю и на долю друзей.
Они расстались, а уже через час Панкратов услышал пси-зов Грехова:
«Мы ждем тебя, возвращайся».
Даже не переодевшись, как был в «бумеранге», Ставр преодолел миллионы километров и вышел из метро в доме Габриэля.
Здесь его ждал сюрприз. Едва он вошел в коридор, как наткнулся на трехметровую черную глыбу чужанина, до пояса завернутую в дырчатую, отблескивающую золотом фольгу. Остановился. Чужанин «смотрел» на него — в пси-диапазоне — с каким-то определенным интересом, потом сказал на своеобразном, ломаном пси-огненном языке, слова которого высвечивались в сознании собеседника в форме трепещущих струй северного сияния:
«Раддость видение... ощущалност... понимание?»
— Спасибо, взаимно,— ответил слегка растерявшийся Ставр. Приветствие чужанина было полно доброжелательности, отчего на душе стало теплее.
Чужанин шевельнулся и с глухим «тумм-тумм-тумм» зашагал по коридору к своим апартаментам, скрылся за дверью. Интересно, подумал Ставр, сколько на самом деле внутри его живет существ? Двое, семья, племя?
— Проходи,— раздался голос Грехова.— Тут тебя с нетерпением ждет еще парочка знакомых.
Ставр вошел в гостиную и увидел в креслах за столом множество людей: самого хозяина, Яна Тота, его отца Пайола Тота, Велизара, своего отца, Барковича, Железовского, Забаву Боянову и незнакомого молодого человека с улыбчивыми глазами, крепкого на вид, круглоголового и лысоватого. Кого-то он напоминал, этот парень. Но Ставру не дали вспомнить. Молодой человек встал и протянул руку, приятно улыбаясь:
— Не узнаете? А ведь мы знакомы.
— Это Диего Вирт,— буркнул Грехов, проверяя работу пси-фильтра, жестом указал на свободное кресло.— Присаживайся.
Ошеломленный Ставр сел, даже не поприветствовав остальных. Конечно, он все понял: Грехов перенес личность своего бывшего друга Диего Вирта в память витса, так сказать, «оживил» его. Но все же встретиться с Диего лицом к лицу не как с инком было непривычно.
Диего посмотрел на него понимающе, подмигнул, и Ставр опомнился, быстро окинув взглядом компанию, не обращавшую на него внимания. Только отец глянул недовольно да Ян Тот пошевелил пальцами в знак приветствия.
Видимо, гости находились здесь давно, потому что половина напитков была выпита, закуски съедены, и все перешли на сладкое, чай, кофе, лунный мед и горячие ягодные взвары. Ставр не сразу сообразил, что это прощание, поначалу он принял всех за команду, уходящую на поиски Сеятелей и Конструктора, поразившись, что она так велика.
— Если бы мы знали, почему Архитекторы и Конструкторы создали именно такой тип вселенной,— прогудел, очевидно заканчивая беседу, Железовский,— именно с таким набором констант, нам была бы ясней стратегия Игры.
— Вы напрасно приписываете им функции творцов нашего метагалактического домена,— возразил Ян Тот; разговор шел на звуке, а не в мыслесфере.— Принципы формирования фундаментальных постоянных, физических законов, установила воля «генома» Универсума, все остальные — исполнители.
— «Откуда это? Кто создал эту природу в то время, когда не было ни чего бы то ни было, ни ничего, и мрак покрывался мраком?» — продекламировал Велизар.— Древние мыслители, создатели «Вед», задавались теми же вопросами, что и мы, а разгадки как не было, так и нет. Голос Пустоты не зря советовал «искать забытые следы чьей-то глубины». Кто мне ответит, по какой причине Универсум воюет с другим таким же Универсумом, с другой, равноподобной ему Вселенной?
— Для него это может быть не Война, а Игра.
— Суть дела термины не меняют. Я понимаю, что концепция совершенства природы — иллюзия, но война, в которую втягиваются, помимо их воли, целые цивилизации, какие бы цели она ни преследовала,— отвратительна!
— Люди, глядя на Вселенную с поверхности Земли,— обронил Грехов,— напоминают мне ученого, рассматривающего картину в микроскоп. Что он может увидеть? Только текстуру краски. Чтобы увидеть картину целиком, надо взглянуть на нее издали. Так и в нашем случае: чтобы оценить стратегию Игры-Войны Универсумов, надо выйти за пределы Вселенной.
— Вы выходили? — спросил Ян Тот с жадным любопытством.
Габриэль засмеялся: - — Для этого надо стать Конструктором или хотя бы ФАГом. Нет, за пределами Универсума я не был, за границей домена — был.
— И что там?!
— А ничего,— под общий смех ответил Грехов.— В языке человеческом нет слов, чтобы описать ту метавселенную. Могу лишь сказать, что Игрок-ФАГ добивается, судя по всему, упрощения континуума нашего мира, вырождения сложных форм взаимодействий, что ведет к «короткому замыканию» домена и к выходу его из Игры. Естественно, при этом выбываем из Игры и все мы, живущие в домене.
Наступила тишина.
Потом Баркович сказал, по своему обыкновению задрав голову и глядя на Грехова поверх носа:
— Но кто может поручиться, что Конструктор выступит на нашей стороне, а не на стороне ФАГа? Ведь он легко может уйти в другую метавселенную.
Грехов погрустнел.
— Конструктор — символ мира, который давно не существует, чьи законы нам неизвестны — я имею в виду этические нормы, законы морали. Конечно, он может принять сторону Игрока, обладая собственной оценкой этических состояний, но он родился здесь, в Системе, и наш дом — его дом, а мы — его меньшие братья, странным образом ставшие приемными родителями. Да и не в нас, собственно, дело. Конструктор, как до него — Архитекторы, рожден Универсумом, который не враг самому себе. Я не знаю, заложены ли в его геноме этические принципы типа «не навреди» или это уже наше, человеческое, изобретение, но все положительное, духовное, что мы создали за все время существования Вселенной, наверняка передается выше, из домена в домен через поле Сил в «мозг» Универсума, изменяя матрицу мира. Любое другое изменение есть насилие, что и демонстрирует ФАГ. А Конструктор насилия не любит. Это все, что я знаю.
Снова короткая тишина повисла в комнате. Потом встал Пайол Тот, за ним Велизар и Баркович.
— Пора за работу, друзья. Счастливого вам пути!
Они пожали руки Грехову, Вирту и Ставру, ушли. Железовский, Боянова и Прохор Панкратов задержались, и было понятно, какие чувства их обуревают.
— Если бы не обстоятельства,— пробасил Железовский,— я бы пошел с вами.
— Да и я тоже,— кивнул смущенно Прохор.— Да что уж там, не люблю я долгих прощаний. Ни пуха вам ни пера! — Он повернулся к сыну.— Забежишь на минуту домой?
Ставр кивнул.
— Не забывайте, что он в розыске,— сказал Железовский.— Еранцев не оставляет надежды заполучить «террориста» и устроить показательный судебный процесс.
— Вряд ли это ему удастся,— заверил Ставр.
Трое интраморфов тоже вышли, причем Забава Боянова передала Ставру слоган нежного сочувствия и прощания, но ему недоставало еще одного прощания, и Грехов это понял:
—: Двух часов тебе хватит?
Ставр покраснел, но взгляда не отвел.
— Хватит.
— Тогда встречаемся здесь же через два часа. Постарайся не ввязываться в сомнительные истории, тем более, когда тебя разыскивает безопасность.
— Постараюсь. Один только вопрос: кто еще пойдет с нами?
— Все, кого ты видишь.
Ставр оглядел улыбающихся Яна Тота и Диего Вирта, кивнул:
— Годится. А чужанин?
— И он тоже.
— Тогда все в порядке.— Ставр взметнул вверх кулак и стремительно вышел, уже видя, как он обнимает Видану.
Слова Грехова «постарайся не ввязываться в сомнительные истории» он вспомнил в тибетском бункере, где встречался с Виданой.
Им никто не мешал, и два часа пролетели незаметно, а потом в бункер ворвался Ярополк Баренц в боевом «бумеранге» и взял на прицел замерших друг возле друга молодых людей.
— У меня мало времени, ребята. Я знаю, Ставр, что ты улетаешь с Греховым. Ответь на вопросы, и я вас отпущу. Кто в команде? Когда старт? Откуда? В каком направлении?
— Зачем это вам? — спокойно спросил Ставр, хотя внутри у него все сжалось. Он знал, что Баренц, закодирован и работает на ФАГа. Каким же образом ему удалось проникнуть в заблокированный для него канал метро?
— Как вы сюда попали?
— Пути Господни неисповедимы,— мрачно пошутил бывший воевода синклита.— Давай говори, мальчик, не заставляй меня применять силу. У меня тут целый арсенал в костюме: «шукра», «универсал» и кое-что помощней. Даже тебе не справиться с выстрелом в упор.
— Может быть, поработаем в контакте?
— Я уже немолод, да и после того, как ты «поработал» с Джезенкуиром, вряд ли найдется охотник составить тебе конкуренцию. Давай не тяни.
— А если я не скажу, вы нас убьете?
Видана, ничего не понимая, переводила взгляд с одного на другого.
— Ты о чем, Ставр? Чего вы хотите, Ярополк?
— Я не один,— медленно сказал Баренц, темнея.— Со мной взвод гуррах с аппаратурой зондажа. Я убивать вас не буду, вас убьет зондаж. У меня нет выбора.
— Выбор есть всегда,— раздался сзади ровный голос, и в помещение вошел Габриэль Грехов собственной персоной. Не обращая внимания на готового открыть стрельбу Баренца, прошел на середину комнаты, мельком взглянул на полуодетых Ставра и Видану, на пустую бутылку шампанского на столике возле кровати.
— Идите, ребята.
— Я... буду... стрелять! — скрежещущим голосом произнес Баренц.
— Идите, идите.— Грехов подтолкнул растерянную Видану к выходу.— Старик шутит.— Повернулся лицом к Баренцу и шевельнул пальцем. Комната с гулом качнулась, изменила форму, сжалась и снова стала прежней.— Пусть дети уйдут, Ярополк, а мы поговорим.
Ставр хотел возразить, но встретил черный, бездонный взгляд Грехова и повел Видану к двери, захватив по пути одежду.
В коридорчике они оделись, заняли кабину метро, вышли в Софии, поднялись на холм, освещенный лучами вечернего солнца. Ставр поцеловал девушку в щеку, но Видана удержала его:
— Что происходит, эрм? Почему Баренц... там... с оружием? Он с ума сошел?
— Нет, Дана, его запрограммировали.
Глаза Виданы расширились, она закрыла губы ладонью.
— Боже мой! Что же теперь будет?
— Не знаю. Грехов найдет выход. Кстати, ты совершенно не обратила внимания на... мой... на меня...
— Обратила, мой милый. Ты теперь похож на металлическую статую, разве что чуть более теплую. А вот ты —действительно не заметил...
— Что?
— Я тоже сделала Д-прививку, так что мы теперь неразлучны. Уговори Грехова, чтобы он взял меня с вами. Я просила, но он отказал.
Ставр долго смотрел на зябко вздрагивающую девушку, на губах которой играла легкая улыбка, осторожно обнял, словно драгоценную вазу из хрупкого хрусталя, поцеловал в губы.
— Ты очень красивая на фоне вечернего солнца.— Отступил на шаг, откровенно любуясь ею.— Но ведь кто-то должен ждать меня здесь, дома? Какой еще стимул может гнать интраморфа из дальних далей на Землю?
— Лицемер! — Она сердито топнула ногой, отвернулась.— Уходи, видеть тебя не желаю.
Когда она повернулась обратно, его уже не было рядом, и душа девушки рванулась следом, плача и смеясь, обнимая и целуя...
* * *
В бункере Железовского уже никого не было, и Ставр завернул к Баренцу, который жил на окраине Североморска. Однако воеводы дома не оказалось. Постояв в задумчивости у дверей, Ставр сел в такси и вернулся обратно к метро, с горечью пережив встречу с бандой ублюдков на аэрах, которые с визгом и хохотом облили светящейся краской монумент Славы на берегу Кольского залива, возведенный в честь моряков, погибших во время Второй мировой войны, сотни лет назад.
Мир не менял своих ориентации на вседозволенность и продолжал смеяться, любить, веселиться, искать наслаждений, беситься и ненавидеть, несмотря на неумолимое приближение «конца света» в паутине нагуалей. Те же, кто это ощущал, спешили воспользоваться своим знанием, презирая всех, в том числе и самих себя, возводя свои потребности в ранг высшего закона, отрицая нормы морали и этики.
Проводив глазами армаду «ангелов ада», закусивших удила, Ставр повернул аэр на восток и вскоре вылетел из городской визуально-рекламной зоны, остановил такси над лесом, оглянулся.
Сзади над ночным городом вставали столбы и облака света, носились рои цветных огней, пронзали небо трассы звезд, струи искр соединялись в слова и образы, распадались, чтобы снова собраться в объемные фигуры и радуги реклам. Ветер принес шум, беспечный смех, крики, обрывки музыки, и Ставр, передернув плечами, бросил машину вниз, к метро.
Однако точно такая же светошумовая феерия встретила его и в Брянске, где жил Грехов. Ставр не стал выходить прямо в доме Габриэля, а решил воспользоваться такси и пожалел об этом, когда наткнулся точно на такую компанию, что и в Североморске. С окончательно испорченным настроением он снизился и на бреющем полете, на высоте не более метра над водой, добрался до владений Грехова, расположенных на обрыве над Десной.
Никто не бросил ему упрека в задержке экспедиции, хотя все давно уже были готовы к походу.
— Извините за опоздание,— сказал Ставр без особого раскаяния. Повернулся к Грехову, который возился над каким-то живым с виду черным слизняком.— Что вы... сделали с Баренцем?
— Ничего,— оглянулся Габриэль.— Он будет спать в одном из моих ранчо до нашего возвращения. Надевай-ка вот это,— Грехов ткнул пальцем в «слизняка».
— Что это?
— Твой новый костюм взамен «бумеранга». Д-прививка дает тебе возможность носить защитную оболочку из «чистой энергии».
— Но мне необязательно...
— Мы пойдем туда, где люди жить не могут, и защита понадобится солидная. Эта штука — подарок Сеятеля, можно сказать, кусочек его плоти. С ним тебе не страшны будут никакие низкоэнергетические процессы вплоть до ядерного синтеза или распада.
— А... остальные... как же?
— За нас не беспокойся,— поднял отсутствующий взгляд Ян Тот.— Мы с Диего в Д-прививках не нуждаемся, а наш друг Мориончик имеет свой защитный костюм.
— Кто это — Мориончик?
— Мы есть вот,— ответил, входя в комнату, скалообразный чужанин.
Диего Вирт засмеялся, дружески потрепал Ставра по плечу, и тот молча принялся стаскивать с себя «бумеранг».
«Слизняк» растекался по телу упругой, покалывающей электрическими разрядами пленкой, и прошло немало времени, прежде чем Ставр привык к новому костюму, угадывающему желания, подчиняющемуся любой мысленной команде и вообще ведущему себя как дополнительный, но вполне естественный орган человеческого тела. Он мог формировать дополнительные конечности, оружие — типа лазера или «универсала», мог встраивать в себя другие виды оружия от парализатора до аннигилятора «шукра» и кайманоидских уничтожителей, а также любую другую аппаратуру и снаряжение. Кроме того, костюм утилизировал все отходы метаболизма и превращался в любой вид одежды, вплоть до «хамелеона», костюма-невидимки. Еще несколько лет назад, до изобретения уников, такой костюм мог бы произвести неизгладимое впечатление, нынче же Ставр не пришел в восторг от возможностей новой одежды, и не в последнюю очередь потому, что «чистую энергию» мог носить далеко не каждый человек. Если уж новая Д-кожа меняла не только энергетику тела, но и психику испытателя, то «сверхкожа», то есть «чистая энергия», тем более придавала человеку новые качества, превращала его в «птицу пространства», свободную от пут земного тяготения, смены дня и ночи, воздуха, привычного образа жизни.
Ставр даже начал было опасаться, не изменится ли его психика до такой степени, что он забудет и родителей, и Видану, и вообще Землю, но Грехов, тонко понимающий состояние контрразведчика, успокоил его:
— Не уходи в самоанализ слишком глубоко, мальчик. Как говорили в древней Индии, ты теперь — дигамбара, то есть «одетый пространством», не более того. Природа лепила тебя миллионы лет, и база твоя — база человеческого существа с его трагической раздвоенностью. Даже мне не удалось сбросить с себя ярмо человеческих эмоций и желаний, хотя' я и вышел за пределы смысла жизни. Но в общем-то дальнейшая твоя судьба зависит только от тебя, от твоего ума, запасов духовности и воли. Не уверен — не берись за дело совсем.
— Я — воин! — помедлив, мрачно ответил Ставр.
— Тогда все в порядке. Поехали, орлы.
Но в этот момент кто-то вышел из кабины метро, большой и сильный, заглянул в гостиную. Они увидели перед собой Аристарха Железовского.
— Пришел проводить,— сказал тот вслух.— Уж простите старика за сентиментальность. Возвращайтесь с «серым призраком» или лучше с Конструктором. Только пусть он не слишком сильно трясет Систему.
— Хорошо, что зашел,— сказал Грехов.— Передай начальству «контр-3», что К-мигрантов необходимо нейтрализовать в первую очередь. Найти и уничтожить! Иначе они наделают много бед. Было время, когда с ними можно было договориться, теперь же в их психике произошли необратимые изменения. Этот случай лечению не поддается.
— Да, я знаю.
— Гуррах тоже не подарок, но их мало, и с ними нужно говорить на их языке, языке насилия и равнодушия. Проиграв, они уходят. Их цивилизация практически выродилась. Вселенной не нужны такие сверхагрессивные, хотя и технически талантливые существа, и мне их жаль. И еще: как только появится эмиссар-два, уходите в подполье. До нашего возвращения.
— Как мы это обнаружим?
— Почувствуете. Прощайте, Аристарх. Железовский качнул головой, отступил.
— Ну уж нет, прощаться я не намерен. Желаю удачи!
Ставру очень хотелось обнять деда Виданы, но он боялся, что эти суровые люди, в окружение которых он попал, его не поймут.

Глава вторая
ОРИЛОУХ - М13

В метро зашли вчетвером. Чужанин Морион имел собственную станцию и стартовал первым.
Мигнули стены, сердце ухнуло в пятки, прыгнуло к горлу, и сквозь зелень в глазах проступил новый рисунок на стенах кабины. Грехов шагнул в проем двери первым, за ним вошли. остальные.
Кабина-метро оказалась установленной в центре круглой башенки с прозрачными стенами, сквозь которые виднелся снежно-хрустальный пейзаж Орилоуха. Прыжок на сто парсеков занял всего несколько секунд.
Ставр, как и его спутники, конечно, видел ландшафты Орилоуха, хогя не в натуре, а в записи, на виом-картинке.
Теперь же он мог любоваться красотами этого странного мира воочию.
Мир Орилоуха представлял собой сложнейшее многомерное планетарно-инженерное сооружение размером с Сатурн. Из космоса оно смотрелось, как планета, окутанная снежно-ледяной, геометрически идеальной ажурной коркой, однако на самом деле «планета» орилоунов была делом их рук, искусственным объектом, приспособленным для проживания в нем таких сверхэкзотических существ. С новой точки зрения, согласно которой орилоуны — потомки чужан, «живые математические формулы», рассматривать их обиталище было интересней втройне.
Самым поразительным в жизни орилоунов было не мгновенное, но очень быстрое и плавное изменение ландшафтов планеты при каждом их действии. И Ставр только теперь воочию убедился, что такое жизнь «математических формул»: каждый их шаг действительно представлял собой процесс математического преобразования, который существенным образом менял жизненное пространство этих формул и сами формулы! Представить этот процесс в уме было несложно, увидеть его реализованным — поразительно!
И Ставр, и Ян Тот, и Диего Вирт еще долго рассматривали бы поминутно меняющиеся пейзажи Орилоуха, но в один из моментов трансформации возле башенки метро, установленного, очевидно, много лет назад Греховым, возник, словно из-под земли, трехметровый, ажурный, ослепительно белый одуванчик, на котором восседала черная с золотом глыба чужанина.
— Прибыл наконец,— будничным тоном прокомментировал Грехов.
Ставр понял, что это Морион.
— На чем это он? Неужели у орилоунов существует транспорт?
— Это, собственно, и есть орилоун.
Чужанин слез с одуванчика, как большой и неуклюжий медведь, потопал к башне, а одуванчик вдруг превратился в друзу прозрачных кристаллов с тысячью мелких радуг в каждом.
Но и эту форму орилоун держал недолго, плавно преобразовал тело в снежную розу, потом в сложное переплетение цветов и снова стал одуванчиком, хотя несколько иных размеров и очертаний.
Ставр зачарованно смотрел на процесс трансформации орилоуна и не мог отвести взгляд.
Грехов открыл тамбур, чужанин протиснулся в башню, замер посередине. Между ними произошел быстрый разговор на сверхскорости, и, видимо, Габриэль знал другой способ связи с чужанами, потому что в пси-диапазоне Ставр их не услышал. Грехов повернулся к своей команде.
— Он говорит, что орилоуны не знают, куда ушли «серые призраки», но зато готовы указать нам дорогу к сооружению, которое оставили Сеятели в одном из шаровых звездных скоплений в Геркулесе. По земным каталогам это М13, двадцать три тысячи светолет от Солнца. Отсюда, с Орилоуха, примерно столько же.
— Что за сооружение? — заинтересовался   Ян Тот.
— Подозреваю, что этого никто не знает.— Грехов снова обратился к чужанину, выслушал ответ.— На человеческий язык я бы перевел смысловое значение сооружения как «структурный стабилизатор». Но лучше поглядеть на месте, не так ли?
— Туда проложена ветка метро?
— Нет, придется преодолевать пространство варварским способом, на спейсере.— По мимике собеседников Грехов понял, о чем они подумали, и добавил: — Естественно, на спейсере орилоунов. Подходит нам такой транспорт?
— Прокатиться надо,— выразил общее мнение Диего Вирт.— Только не наткнуться бы на нагуаль.
Грехов вошел в метро и через несколько минут вышел с шестиногом, похожим на земного варана.
— Пойдет с нами.
— А-а, дракоша.— Диего Вирт шлепнул варана по морде, глянул искоса на Ставра.— НЗ, акваблок, кое-какое снаряжение. Мало ли что может пригодиться.
Это был передвижной склад с запасами сгущенной воды, энергоконсервов и пищи, приготовленной по технологии «джинн», то есть с применением субмолекулярного сжатия. Весил он по меньшей мере полторы тонны.
Не говоря ни слова, Грехов направился к тамбуру, за чужанином, который снова оседлал орилоунский одуванчик. Однако остальным не пришлось залезать на этот псевдоживой транспортный механизм. Стоило им выйти из башни метро (энергокостюм Ставра сам перестроил форму, защищая хозяина от местных условий: минус пятьдесят градусов по Цельсию, воздух — смесь гелия и водорода), как часть почвы под ними свернулась бутоном тюльпана и втянула команду в какой-то снежно-ледяной тоннель. Стены тоннеля помчались назад со все возрастающей скоростью, создавая иллюзию движения, хотя Ставр подозревал, что никуда они на самом деле не перемещались. Просто «мир живых формул» изменил свое состояние таким образом, чтобы совместились координаты месторасположения землян и планетарного «космодрома».
Тоннель изогнулся вниз, словно собираясь загнать людей в недра планеты, но это ощущение оказалось ложным — вынесло их на свет, на поверхность.
Пейзаж вокруг был уже другим, напоминал земной величественный заснеженный лес, только деревья в этом лесу на самом деле были орилоунскими аналогами спейсеров самых разных размеров, но одинаковой формы: остроконечная елка с невероятно сложным рисунком лап и иголок. Вероятно, орилоуны выращивали свои корабли, а может, синтезировали из тела планеты, применяя направленный процесс «кристаллизации».
— Если бы не наше задание, я бы здесь остался,— сказал Ян Тот.— Весь мир Орилоуха — гигантская овеществленная формула, вернее, математический процесс, изменяющийся со временем в соответствии с нуждами орилоунов, целенаправленных информпреобразований. Вот почему орилоуны так неохотно покидают свой мир.
— Почему же? — не понял Диего Вирт.
— Потому что каждый орилоун — лишь- часть общей формулы, часть процесса, неспособная к законченному преобразованию, то есть к. волеразумному действию. Ну, как бы часть тела, «усыхающая» при отделении. Они не могут долго находиться вне «общества», запас преобразований слишком мал для полноценного обмена информацией, и, достигнув «потолка», когда дальнейшие процессы обмена идти не могут, орилоуны «засыпают».— Ян подумал и добавил:— Или умирают. Для меня же самое поразительное состоит в том, что они все время изменяются, каждую секунду, каждый миг. Например, «конь», что принес на себе нашего Мориона, уже далеко не тот, что был вначале. Да, я бы остался здесь...
— В чем же дело? — спокойно отозвался Грехов.— Оставь двойника, для тебя они сделают исключение.
— Не понял!
— Мы для мира Орилоуха представляем посторонние включения, мусор, грязь, а вернее, нечто вроде информационного «вируса», искажающего адекватность и чистоту внутренних преобразований. Когда-то давно орилоуны весьма жестоко расправлялись с нашими разведчиками и контактерами, пока те не прекратили исследования.
— Что ж, если вы договоритесь с ними, я оставлю дубль, а на обратном пути заберу,— сказал Ян Тот.
Морион ждал товарищей возле одной из елок высотой в полсотни и диаметром основания в сто метров. Форма елки изменилась уже в тот момент, когда к ней приблизился чужанин, а когда подошли остальные члены экипажа, она и вовсе превратилась в сложнейший конгломерат морозных узоров. Чем-то этот конгломерат походил на «серого призрака» в момент размышления, и Ставр поделился впечатлением с Греховым.
— У тебя хорошая интуиция,— рассеянно сказал Габриэль, разговаривая одновременно с чужанином.— Сеятели — конечная стадия развития форм жизни, которое образует цепочку: Тартар — Чужая — Орилоух — цивилизация «серых призраков». Все они одного корня, но разного уровня выхода в наш мир. Сеятели эволюционировали на миллионы лет раньше, только и всего.
Ставр уже слышал подобную версию от Яна Тота, но, получив подтверждение Грехова, все же пережил несколько удивительных мгновений соприкосновения с тайной. Чужанин, Грехов и Ян уже скрылись в недрах орилоухского спейсера, а Ставр все еще дивился на него, пока развеселившийся Диего не подтолкнул Панкратова в спину:
— Смелей, эрм, еще не то узнаешь.
— Ну и дела!
— Это уж точно.
И они заторопились на зов руководителя экспедиции.
Внутри корабль орилоунов ничем не отличался от «тоннеля», по которому только что «путешествовали» земляне: ни одного источника света, но прекрасная видимость, красивые, гармоничные изгибы белоснежно-хрустально-серебристых стен с «морозным» рисунком, бегущие по потолку «живые» сталагмиты, разглядывающие гостей, какие-то ниши, большие и маленькие залы, заросшие перепонками и ледяной паутиной. Но ничего из быта людей гости не увидели, хотя Ставр подспудно ожидал каких-то волшебных превращений, хотя бы визуально имитирующих земные условия. Единственными понятными предметами, попавшимися на глаза, оказались вполне земные — с виду снежные — кресла, предложенные пассажирам в одном из залов.
Пол в этом заде был похож на замерзшую речную гладь с редкими барашками и волнами, потолок напоминал арочное перекрытие из невероятной красоты изогнутых балок.
— Садитесь,— кивнул на кресла Грехов.— Хозяин сам знает, что делать, а во время полета нам придется довольствоваться своими запасами. Есть-пить хотите?
— Я думал, нам предложат комфортные каюты,— весело сказал Диего.— Неужели орилоуны не могут создать для нас земные условия?
— Потерпишь, аристократ. К тому же орилоун, внутри которого ты находишься, и без того рискует жизнью или, во всяком случае, здоровьем. Он запросто может подхватить какую-нибудь «болезнь» вроде необратимых изменений при одном только контакте с нами.
Диего присвистнул:
— Героический парень! Так что же, мы теперь будем сидеть и ждать, пока не прилетим?
Чужанин, скалой торчащий в гуще «зарослей», скользнул по «льду» пола к стене, зала и растворился в ней без следа.
— А он орилоуну не создает дискомфорта?
— Они родственники в каком-то смысле, так что за него не беспокойся. А нам лучше посидеть тихо.
Все расселись по креслам, замолчали. Через некоторое время Диего не выдержал:
— Хоть бы видеть, куда летим...
Не успел он закончить, как пол под ногами потемнел, стал прозрачным и превратился в экран или, скорее, огромное окно, сквозь которое стал виден космос.
Оказывается, они уже стартовали, хотя никаких ощущений при этом не испытывали. Далеко внизу, слева от кресел, на фоне редкого бисера звезд светился белесый шарик Орилоуха, справа сверкала, как бриллиант, центральная звезда Системы, и все это плавно уменьшалось в размерах, уходило назад, пока за считанные минуты планета и ее солнце не стали такими же искрами, как и звезды Галактики.
— Идем шпугом,— сказал Диего.— Оказывается, орилоуны тоже умеют ходить с двойным ускорением, как наши спейсеры.
И снова, будто отреагировав на его слова, стали прозрачными стены зала и потолок. Со всех сторон люди в креслах были теперь объяты тьмой космоса. Стал виден Млечный Путь, но не так, как с Земли. Орилоух был расположен, во-первых, ближе к ядру Галактики и как бы над ее плоскостью, а во-вторых, в другом спиральном рукаве. Хорошо было видно, что это действительно спираль.
Над головой слабо светилось скопление галактик Волосы Вероники, левее — горели облака света в Треугольнике, правее и под ногами сияли цепочки далеких галактик в Персее и Геркулесе, а еще дальше чернел абсолютный провал без единого лучика света — войд, гигантская, в миллионы парсеков, ячейка пространства, свободная от звезд и их скоплений, окаймленная со всех сторон волокнами галактических скоплений.
Люди, знавшие толк в красоте и гармонии, созерцали бы эту волшебную, хотя и достаточно привычную, картину долго, если бы не маневр орилоуна. Спейсер изменил ориентацию, замер на мгновение, задрожав, как бьющий копытом в нетерпении рысак, и рванулся вперед со все возрастающей скоростью.
— Поздравляю,— сказал Грехов с рассеянным видом.— Он решил показать нам все эффекты хода на сверхсвете. Видимо, понравились мы орилоуну. Когда меня транспортировали внутри «призрака», я ничего не увидел.
— Это значит, что орилоуны овладели «штриховой» сверткой измерений,— сказал Ян Тот.— Кстати, Габриэль, а лемоиды случайно не родственники орилоунов? Вы ведь в курсе, что возле нагуалей сначала появились лемоиды, а движутся они тоже в манере «струнного штриха».
— Лемоиды не имеют к орилоунам ни малейшего отношения. По одной из версий, это всего-навсего пузыри иного вакуума, макроквантовые флуктуации глюонного поля вблизи нагуалей. И разума в их поведении не больше, чем в горении костра.
— Есть и другие версии?
— Есть объективная реальность... не допускающая таких эффектов в нашей метавселенной.
— Так что же, лемоиды... не существуют? Грехов не ответил, закрыв глаза.
Ян Тот хмыкнул, переглянулся со Ставром, которого тоже заинтересовали намеки Габриэля.
— Жаль, я не начал этого разговора раньше. Надобно проверить кое-что... Габриэль, а горынычи — тоже фантомы?
Грехов открыл глаза, в которых туманилась неизбывная печаль.
— Файвер, ты все понимаешь с ходу, а с проверкой потерпи до возвращения.
Тот кивнул и, не отвечая на недоуменный взгляд соседа, ушел в свои мысли. Ставр не решился переспрашивать его, хотя ничего в диалоге Яна и Грехова не понял.
— А все-таки вы не ответили,— сказал Диего Вирт.— Мы не наткнемся на нагуаль, как лайнер «Баальбек»?
— Думаю, что орилоун знает, как обойти нагуаль. А если нет, значит, не судьба.
— Ну спасибо, отец родной,— фыркнул Диего.— Утешил!
Орилоунский спейсер продолжал пожирать пространство, набирая скорость небывалыми темпами, и уже начали сказываться эффекты приближения, а потом и пересечения границы скорости света.
Сзади звезды поредели и покраснели, впереди сгустились и поголубели. Затем небо позади стало черным, впереди же все звезды собрались в один гигантский рой, все увеличивающийся по мере того, как спейсер догонял кванты света, излучаемого задними звездами. И наконец рой впереди стал сжиматься, сиять все ярче, пока не сжался в точку, окруженную более слабым гало. А когда скорость корабля стала почти сравнимой с бегущей «струной», произошел как бы сильнейший разряд, пространство лопнуло, разорвалось, и во все стороны прянули потоки и клочья звездного огня...
Стены зала потускнели, картина космоса, проколотого «иглой» спейсера, исчезла... чтобы через мгновение появиться снова в прежнем обличье. Корабль окружало множество неярких, но крупных, в большинстве своем красных и оранжевых, звезд. Одна из них, бордово-малиновая, сияла совсем близко.
— Мы у цели,— очнулся Грехов от своих размышлений.— Шаровое скопление М13 перед вами, господа. Около шестисот холодных красных гигантов поздних классов от М до К. Прошу любить и жаловать. Ждите, нас позовут.
Ставр и Ян Тот переглянулись. Было заметно, что Тот Мудрый заинтригован, и Панкратов позавидовал его увлеченности и любопытству. Тот был исследователем до мозга костей и жил в своем мире — мире вечного зова тайны и творческого поиска.
— На таком корабле можно долететь и до границ домена,— сказал Диего Вирт дипломатично.
— Вряд ли,— возразил Ян.— Размеры домена — десять сантиметров в степени миллион. Для преодоления такой бездны пространства требуются другие методы преодоления линейных расстояний.
— Ты прав, дружище,— сказал Грехов.— И такие методы существуют. Нам предстоит в этом убедиться.
Из стены вышел чужанин, сказал на своем пси-визуальном языке:
— Выходить есть возможность. Люди встали из кресел одновременно.
* * *
С точки зрения землянина, ничего похожего на космическое сооружение они не увидели.
Спейсер висел рядом с туманно-белесой трубой диаметром в километр-два, уходящей в обе стороны в бесконечность. Труба и представляла собой загадочный «структурный стабилизатор», созданный «серыми призраками» неизвестно когда и неизвестно для каких целей.
Ставр оглянулся.
Группа землян вместе с чужанином и «вараном» автоматического склада висела рядом с орилоунским спейсером, ставшим вдвое короче по сравнению с первоначальными размерами. Видимо, преодоление более двух десятков тысяч световых лет стоило ему потери половины запасов энергии и массы.
— Попрощайтесь с ним,— сказал Грехов.— Он возвращается.
Благодаря скафандрам из «чистой энергии» казалось, что они с Панкратовым находятся в открытом космосе в обычных костюмах. Впрочем, и «пузыри» на Яне и Диего производили почти такое же впечатление. Если бы кто-нибудь из нормальных людей увидел их команду сейчас, он поверил бы в чертовщину.
— А как же мы? — спросил Ян Тот.
— Дальше мы пойдем своим ходом. Следуйте за мной.
Грехов стал отдаляться от группы, приближаясь к белесой трубе. Через минуту он превратился в точку, коснулся трубы и исчез в ней без следа. Тотчас же за ним двинулись чужанин и «варан»-склад.
— Я подозреваю, что это нечто вроде визуального эффекта стационарной «сверхструны»,— сказал Ян Тот, не утративший привычки анализировать непонятные явления.
— Что и каким образом может стабилизировать «струна»? — скептически отозвался Диего Вирт.— Габриэль сказал, что это «стабилизатор структур».
Висящий сзади орилоун вдруг исчез. Домой он решил возвращаться в режиме «струны», развлекать ему больше было некого.
Ставр пожелал ему доброго пути и дал команду своему невидимому костюму начать движение.
Труба стабилизатора начала приближаться, увеличиваться в размерах, пока не превратилась в почти плоскую стену голубовато-серебристого тумана. Ставр направил себя в то место, где один за другим исчезли Грехов и чужанин, невольно задержал выдох, будто нырял в воду, и... оказался в нормальном земном помещении, похожем на зал визуального контроля какого-нибудь спейсера. Посредине стояли на полу — гравитация в зале тоже была вполне земной — Грехов, чужанин и еще один человек, оказавшийся... вторым Греховым, только одетым иначе — в серый уник со множеством кармашков и молний.
— Ага, вот они где,— раздался голос Диего, и рядом с Панкратовым появились Ян Тот и Вирт. Последовала пауза, которую со смешком прервал Диего:
— Значит, мы попали, куда надо? Вы не Сеятель случайно?
— Это инк местного обслуживания,— проворчал Грехов.— И все, что вы видите,— иллюзия уровня-5. Контрразведчик, надеюсь, понимает в этом толк.
Ставр кивнул.
— «Структурный стабилизатор» создан «серыми призраками» недавно,— продолжал Грехов,— лет сорок назад по нашему летосчислению, и служит он для контроля состояния вакуума в нашей метавселенной. «Серые призраки» тоже знали о просачивании в наш мир «вируса ФАГа» и приняли кое-какие меры.
— Ну хорошо, это действительно стабилизатор и он что-то здесь стабилизирует, но нам-то от этого какой прок? Если твой двойник — не Сеятель, знает ли он, где искать своих хозяев?
— Как вам сказать,— улыбнулся псевдо-Грехов совсем по-греховски.— И да, и нет. Думаю, что Сеятели ушли из данной метавселенной в соседний домен, а может быть, и вообще вышли за пределы Универсума, в Большую Вселенную, было у них такое намерение. Однако их можно отыскать.
— Каким образом?
— Вы находитесь внутри двенадцатимерного континуума, который можно охарактеризовать как перегиб пространств. Иначе говоря, это одновременно и канал мгновенной масс-транспортировки.
— Я был прав,— хладнокровно заметил Ян Тот.— Это полуразвернутая «сверхструна».
Двойник Грехова с интересом глянул на ученого.
— Кажется, я имею честь встретиться еще с одним из файверов?
Ян Тот хмыкнул:
— Вы имеете в виду, что я — представитель пятой волны разума? В таком случае, вы тоже один из нас?
— О нет, я лишь машина для обслуживания инфинитного канала, инк, как принято говорить у вас, но я уже имел дело с файверами и могу выделить их из толпы. Прошу ваших друзей не обижаться.
Ян Тот шагнул к псевдо-Грехову, перешел на другую пси-частоту, и Ставр перестал его слышать. Габриэль кивнул, отвечая, видимо, на вопрос, подошел к Диего и Ставру.
— Пусть поговорят, пока есть время, у них есть общие темы.
—Я не все понял насчет «пятой волны»,— сказал Диего Вирт.— Что Ян хотел этим сказать?
— Что хотел, то и сказал. Он — файвер, то есть разумное существо пятого поколения сапиенс-волны в нашем домене. Его родина — Земля, предки — люди, но все равно он файвер. Другие «пятерочники» родились в других местах, они есть даже среди известных вам кайманоидов и соотечественников эмиссара Джезенкуира. Помните, «серый призрак» сказал, что в результате действий Конструкторов должна была появиться раса их прямых потомков — Инженеров, четвертая волна? Этого не произошло, но родилось множество цивилизаций типа земной,, которые и стали четвертой волной разума экспансивно-агрессивного эволюционного вектора. Вот из нее и вылупится когда-нибудь более мощная, изначально толерантная пятая волна.
— Уже вылупилась,— тихо сказал Ставр. Грехов посмотрел на него с одобрением.
— В общем-то Ян и другие — лишь первые ростки новой сапиенс-жизни, но и ты, эрм, недалек от прорыва в эту жизнь. Хотя путь твой будет извилист и горек.
— Но этот твой двойник говорил, что уже встречался с файверами,— заметил Диего.— Кого он имел в виду?
— Меня.
Ставр ожидал именно такого ответа, и все же ему стало не по себе. С другой стороны, он прекрасно понимал, что ему дается единственный реальный шанс стать файвером и пригласил его Грехов в команду, возможно, с этим расчетом. Готов ли он пойти так далеко? Ставр подумал и признался в душе самому себе: нет, не готов. На Земле его ждала Видана... и родители. И друзья... и множество неотложных дел. Может быть, потом, когда закончится эта странная Война-Игра и все определится?
— Все определится раньше,— сказал Грехов с иронично-грустной улыбкой, свободно прочитав мысль Панкратова.— файвер — это не профессия, а состояние, определенное координатами твоей судьбы на линии Преджизнь — Жизнь — Наджизнь — Сверхжизнь. Наши координаты пока полны неопределенности Жизни. Кстати, состояние файвера вовсе не означает, что ты отринешь все человеческое и, как ангел, воспаришь в горние выси. Ян Тот, например, родился файвером, но он человек со всеми вытекающими отсюда последствиями. И эмоциями. И тоже может любить и ненавидеть.
— Что-то в этом я сомневаюсь,— проворчал Диего, склонный к прямоте.— А ты? — обратился он вдруг к чужанину.
— Мы понимать люди редкость,— ответил еще более прямо застигнутый врасплох Морион.
Габриэль засмеялся и отошел к беседующей паре. Инк «стабилизатора» и Тот Мудрый закончили разговор и рассталась, довольные друг другом.
— Я к вашим услугам,— сказал двойник Грехова, уже перенявший часть личных черт Яна.— Что вам будет угодно?
— Встретиться с Сеятелями нам угодно,— ответил Грехов.— И мы их найдем.
— Я доставлю вас до следующего перегиба у границ домена, дальше спросите дорогу у других. Прощайте.
Инк исчез, а вместе с ним исчезла и обстановка «спейсерного» зала. Команда землян и чужанин повисли в жемчужном тумане, в невесомости. Затем словно птица махнула над ними гигантским крылом, туман расползся в стороны, открывая бездну под ногами, и Дно Мира ринулось навстречу сквозь эту бездну...

Глава третья
НА ЗЕМЛЕ

С трудом переставляя ноги, Видана пробиралась по узкому каменному ущелью, стены которого, то пышущие жаром, то леденящие, испускающие волны жуткого холода, норовили зажать девушку, расплавить, заморозить или просто раздавить. Но она, упорно раздвигая эти стены руками и телом, шла вперед, превозмогая слабость и боль, останавливаясь только тогда, когда кожа начинала зудеть и чесаться, отваливаться кусками, обнажая твердый, в зеленых пятнистых разводах, хитиновый панцирь...
Видана резко села на кровати и замерла, глядя куда-то далеко, сквозь стены, не узнавая обстановки. Потом, поддерживаемая заботливой рукой бабки, легла, расслабилась, виновато улыбнулась.
— Сон плохой пригрезился? — проговорила Забава Боянова.— Что-нибудь со Ставром случилось?
— Нет, я к нему шла... он далеко, я это чувствую... и очень чешется кожа!
— Как же ей не чесаться, коли ты сделала себе Д-прививку. Терпи теперь. Надо же, что мужики с нами делают! И ведь каждый раз мы все равно покоряемся им. Нет, плохо природа устроена, менять законы надо.
Видана закрыла глаза. Вновь вернулась головная боль, не уничтожаемая волевым усилием, а кожа на теле зудела так, что хотелось царапать ее, рвать ногтями, снять с себя чехлом, и пусть уж действительно будет вместо нее хитиновый панцирь, лишь бы она не раздражала, не чесалась.
Забава вздохнула, подошла ближе и замерла, опустив на голову и грудь внучки ладони. Через минуту Видана почувствовала облегчение, благодарно сжала руку Бояновой, но биоперенос действовал недолго, с час, потом перестраивающийся организм девушки вновь напомнил о себе, и ничего поделать с этим было нельзя, пока не закончится процесс.
По щеке Виданы поползла слеза. Забава хотела пожурить ее, напомнить, ради чего она пошла на рискованную операцию с Д-прививкой, но вдруг повяла, что девушка плачет не от физической боли, а оттого, что вспомнила отца. У Бояновой тоже подступил комок к горлу...
В комнату заглянул только что вернувшийся Железовский, сразу наполнив собой весь дом, и обе женщины почувствовали его молчаливую любовь и нежность, никогда не выражавшиеся в словах, но излучаемые и ощущаемые даже на расстоянии.
— Как дела, дед? — попыталась улыбнуться Видана.
— Как сажа бела,— ответил Аристарх, подсаживаясь к кровати внучки.— А ты неплохо выглядишь, я ожидал увидеть мумию.
— Типун тебе на язык! — проворчала Забава, чмокнула мужа в щеку.— Вы тут поговорите, а я пока приготовлю завтрак.
— Что бы я без тебя делала! — сказала с улыбкой Видана, сжимая обеими руками громадную длань деда.— Рассказывай. Есть новости?
Аристарх понял, что она имела в виду Ставра, но сделал вид, будто речь идет о другом. У Виданы странным образом светились глаза и губы, и сердце деда сжалось от предчувствия: Д-прививка меняла не только плотность тканей, но и всю энергетику человека, а имелись подозрения, что и психику, и не было уверенности, что девушка выдержит перестройку.
Тихо «качнулась» Вселенная, передав толчок мозгу и костям черепа. В голове зазвучал Голос Пустоты:
— Никто меня не... носите зонтики... падение реальности плачет красным ветром...
— Он сошел с ума! — прошептала Видана.— Я даже чувствую, как он страдает, пытаясь сообщить нам что-то важное.
— У тебя развилась джунглевая чувствительность,— пошутил Аристарх.— Но ты, наверное, права, Голос страдает, как и все мы. Новостей хороших мало; Дана. О Грехове с командой известно лишь, что они добрались до Орилоуха. Где они сейчас, никто не знает. А у нас — ты сама видишь, что делается.
— Аристарх, к нам гости,— подала голос Забава. Через минуту в спальню вошли трое мужчин: Прохор
Панкратов, Пауль Герцог и Людвиг Баркович, и в доме сразу стало шумно и весело.
Каждый принес подарок, фрукты и вино, и даже Баркович, сбросив маску, галантно поцеловал пальцы девушки, сообщив искренне, что она обворожительна. Видана повеселела, справилась с очередным приступом боли и меланхолии и с удовольствием окунулась в атмосферу доброжелательности, шутливой пикировки и улыбок. Не хватало в этой компании только Панкратова-младшего.
Час пролетел незаметно. Говорили о чем угодно, только не о делах. Баркович рассказал, как он удил рыбу в озерах Плоти Бога на Марсе и все время вытаскивал лягушек-мутантов. Герцог поведал историю знакомства со своей будущей женой (оказывается, месяц назад он женился!), вычислившей его еще будучи десятилетней девочкой. Прохор Панкратов привел в пример своих родителей, потом себя, развеселив всех жалобами на «тиранство слабого пола». Эти разговоры подвигли Аристарха рассказать романтическую историю любви Ратибора Берестова и Анастасии Демидовой, и к ее концу за столом установилась тишина. За всеми воспоминаниями маячила загадочная фигура Габриэля Грехова, также любившего Анастасию, но сумевшего заковать свои чувства в стальные латы воли и уйти. Правда, не только у Виданы, зачарованно вслушивавшейся в рассказ, сложилось впечатление, что Грехов вернулся на Землю не в последнюю очередь из-за своей любви.
Приблизился приступ. Видана почувствовала, что начинает растворяться в тяжелом гуле, с каким через все ее тело потекла Вселенная, и вскрикнула, на мгновение увидев в черной бездне стремительно падающего вниз Ставра. Боль хлынула в глаза, в кончики ушей, в пальцы, в сердце, и девушка уже не видела, как ее перенесли на кровать, подключили к медицинскому комбайну и сделали сеанс биопереноса.
Через несколько минут она уже спала.
Назад: Глава седьмая БОЙ МЕСТНОГО ЗНАЧЕНИЯ
Дальше: Глава четвертая ДНО МИРА