Книга: Властелин Хаоса
Назад: ГЛАВА 14. Сны и кошмары
Дальше: ГЛАВА 16. Речение Колеса

ГЛАВА 15. Куча песка

Эгвейн открыла глаза и уставилась в никуда. Она лежала в своей постели и бесцельно теребила кольцо Великого Змея, которое теперь носила на шнурке на шее. Она перестала надевать его на палец, чтобы не привлекать к себе слишком много любопытных взоров. Эгвейн решила, что будет лучше, если ее, ученицу Хранительниц Мудрости, никто не станет считать Айз Седай Тем более что она таковой не являлась. Она была всего лишь Принятой, хотя так долго выдавала себя за Айз Седай, что чуть сама в это не поверила.
Лучик утреннего солнца пробивался сквозь полог, но в палатке все равно было темно. Эгвейн чувствовала себя так, будто вовсе не смыкала глаз. Голова отчаянно трещала. С того дня как Ланфир чуть не прикончила и ее, и Авиенду, а потом убила Морейн и погибла сама, Эгвейн после каждого посещения Тел'аран'риода чувствовала головную боль — хотя и не слишком сильную. Правда, Найнив еще в Двуречье научила ее использовать кое-какие травы. Были среди них и такие, что попадались здесь, в Кайриэне. Например, корень добросонника, или «спи покрепче», — он прекрасно избавляет от головной боли, а ежели и навевает дремоту, беда невелика. Поспать по-настоящему ей вовсе не помешает.
Эгвейн поднялась на ноги, ступая по коврам, подошла к голубому глазированному кувшину с водой возле большой хрустальной чаши и побрызгала себе на лицо. Вода была нехолодной и почти не освежала. На темной стене палатки висело маленькое зеркальце в золоченой рамке. Эгвейн случайно поймала в нем свое отражение, и щеки ее заалели.
— Ну, — прошептала она, — а ты как думала? Что должно было произойти? — Отражение в зеркале покраснело еще больше.
Все, что случилось во сне, просто во сне, а не в Тел'аран'риоде, никак не могло сказаться на действительности, но ей казалось, будто это произошло наяву. Лицо ее пылало. Гавин не имел права так поступать. Даже во сне!
— Это он виноват! — сердито заявила Эгвейн своему отражению. — Я тут ни при чем, и…
Она осеклась, сообразив, насколько глупо' винить человека за то, что привиделось ему во сне. А разговаривать с зеркалом еще глупее.
Задержавшись у выхода, Эгвейн наклонилась и выглянула наружу. Ее низенькая палатка стояла на самой окраине айильского лагеря Милях в двух к западу, за голыми холмами, высились серые стены Кайриэна. Между городом и воинским лагерем, там, где прежде находилась Слобода, нынче не было ничего, кроме выжженной земли. Солнце уже выглянуло из-за горизонта, и в лагере между палатками сновали люди.
Да, не слишком-то рано я сегодня встала, подумала Эгвейн, и щеки ее вновь разгорелись. Свет, неужто весь оставшийся день она так и будет краснеть из-за какого-то сна?
Спать по-прежнему хотелось отчаянно. Веки словно налились свинцом, взбодрить ее не мог даже запах готовившейся каши. Эгвейн снова рухнула на постель и принялась растирать виски. Ей казалось, что она слишком устала даже для того, чтобы приготовить отвар добросонника. По опыту Эгвейн знала: примерно через час тупая боль в висках должна уняться. Вот и прекрасно, решила она, когда проснусь, как раз и голова пройдет.
Не приходилось удивляться, что сны девушки заполнял Гавин. Порой она видела то же самое, что и в его снах. Точнее, почти то же самое — некоторые слишком уж смущавшие ее подробности исчезали или, во всяком случае, как-то затушевывались. В ее снах Гавин куда чаще рука об руку с ней любовался восходами и закатами да читал любовные стихи. Признаваясь в любви, он не заикался и не сбивался, а выглядел при этом таким же красивым, как наяву. Но многие картины ничем не походили на его сны, а иные казались совсем непонятными. Нежные поцелуи, длящиеся, казалось, целую вечность. Гавин стоит перед ней на коленях, запрокинув голову, а она сжимает его виски ладонями. Дважды подряд Эгвейн, с силой взяв Гавина за плечи, старалась повернуть его в другую сторону. Против его воли направить на иной путь. Один раз он грубо и резко высвободился, в другой каким-то образом сильнее оказалась она. Оба эти варианта развития событий накладывались один на другой, путались и тонули в тумане. В одном из снов Гавин тянул на себя дверь, силясь ее закрыть, и Эгвейн понимала — стоит исчезнуть этой узенькой полоске света, и она умрет.
Сновидения накатывались на нее одно за другим. Не все были о Гавине, а некоторые походили на кошмары.
Являлся ей Перрин. У ног его лежал волк, на плечах сидели ястреб и сокол. Птицы сердито переглядывались поверх его головы, но он, похоже, не замечал их вовсе, ибо был поглощен борьбой с собственным топором. В конце концов Перрин пустился бежать, топор полетел по воздуху следом, и все исчезло. Потом Перрин возник снова. Он по— прежнему бежал, но теперь не от топора, а от Лудильщика. Бежал все быстрее и быстрее, хотя она и призывала его вернуться. Мэт произносил нараспев странные, но почти понятные ей слова. Древнее Наречие, подумала Эгвейн, и тут на плечи Мэту уселись два ворона. Когти их впились в плоть, но Мэт не замечал птиц так же. как не замечал ястреба и сокола Перрин. На лице его промелькнул вызов, сменившийся затем мрачным сожалением. В одном из снов какая-то женщина, лицо которой было скрыто в тени, манила его на опасный путь. В чем заключалась опасность, Эгвейн понятия не имела, но чувствовала, что она ужасна. Были и сны о Ранде
— не все плохие, но все до единого чудные. Илэйн, силой ставившая его на колени. Илэйн, Мин и Авиенда, молча сидящие вокруг него кружком. Каждая из них по очереди возлагала на него руку. Ранд направлялся к пламенеющей горе, он шагал, и что-то хрустело под его сапогами. Эгвейн заметалась и застонала, ибо поняла: хрустели, крошась и размельчаясь с каждым шагом, печати с узилища Темного. Она не видела их, но знала это точно.
Подпитанные страхом сны Эгвейн становились еще хуже. Две женщины — странные женщины, которых она встречала в Тел'аран'риоде, схватили ее и приволокли к столу, за которым сидели другие женщины, в капюшонах. Те откинули капюшоны и все — до единой — оказались Лиандрин. Той самой Черной сестрой, что захватила ее в плен в Тире. Шончанка с суровым лицом протянула ей серебристый браслет, соединенный поводком с ошейником. Ай'дам. Эгвейн закричала от страха — однажды Шончан уже надели на нее подобный ошейник — лучше умереть, чем допустить это снова. Ранд выделывал коленца на улицах Кайриэна, со смехом поджигая молниями и огненными стрелами дома и людей. Следом за ним бежали другие мужчины — направляя Силу, они разили огнем налево и направо. Эгвейн знала об этой ужасной амнистии — указ о ней огласили и в Кайриэне, но даже во сне убеждала себя в том, что мужчин, желающих направлять Силу, Ранду не найти. Потом ее в Тел'аран'риоде схватили Хранительницы Мудрости. Схватили и, словно скотину, продали в какие-то земли, лежащие за Айильской Пустыней — так они поступали с захваченными в Пустыне кайриэнцами. Она стояла и будто со стороны видела, как расплывается ее лицо, раскалывается ее череп, а какие-то смутные, туманные фигуры тычут в нее твердыми палками. Тычут… в нее…
Задыхаясь, Эгвейн вскочила и увидела склоненную голову в белом капюшоне. Ковинде сидела на корточках рядом с ее постелью:
— Прошу прощения, Айз Седай. Я хотела разбудить тебя, чтобы прервать ночной пост.
— Неужто для этого потребовалось продырявить мне бок? — буркнула Эгвейн и тут же пожалела о сказанном.
Лишь на миг в голубых глазах Ковинде вспыхнула досада. Вспыхнула и тут же исчезла, уступив место обычному смирению гай'шайн. Поклявшиеся покорно повиноваться и не прикасаться к оружию один год и один день гай'шайн безропотно сносили все, что угодно, — брань, побои и оскорбления. Гай'шайн можно было ударить ножом в сердце, не встретив даже попытки сопротивления, правда, убийство гай'шайн айильцы считали столь же гнусным преступлением, как убийство ребенка. Оправдания виновному быть не могло: ему предстояло принять смерть от руки брата или сестры. И все же Эгвейн не сомневалась, что все это лишь маска. Гай'шайн оставались айильцами, а народ менее смиренный трудно себе представить. Ковинде, например, упорно отказывалась снять белый наряд по истечении своего срока, но Эгвейн видела в этом проявление не смирения, а гордыни, такой же, какая побуждает воина не отступать и перед дюжиной врагов. Таковы уж айильские представления о джиитох — невероятно путаные и сложные.
Отчасти именно по этой причине Эгвейн старалась следить за собой, когда имела дело с гай'шайн, особенно с такими, как Ковинде. Ведь понятия о долге и чести не позволяли им дать отпор, ответить грубостью на грубость. С другой стороны, Ковинде прежде была Девой Копья и станет ею снова, если Хранительницы убедят ее снять белый балахон. Ей ничего не стоило завязать Эгвейн в узел одной рукой — конечно, если не принимать во внимание Единую Силу.
— Я не хочу завтракать, — заявила Эгвейн. — Уходи и дай мне поспать.
— Завтракать не хочешь? — послышался голос Эмис. Она нырнула в палатку, позвякивая ожерельями и браслетами из золота, серебра и резной кости. У Хранительниц Мудрости не было колец, айильцы их не носили, но прочих украшений с лихвой хватило бы на трех женщин. — А мне казалось, что в последнее время к тебе вернулся аппетит.
Следом за Эмис вошли Бэйр и Мелэйн, точно так же увешанные украшениями. Эти три женщины происходили из разных кланов, но в то время как остальные Хранительницы Мудрости, пересекшие Драконову Стену, ставили палатки поближе к становищам своих септов, их палатки стояли рядом. Вошедшие расселись на ярких, украшенных кистями подушках в ногах постели Эгвейн и поправили темные шали, с которыми айильские женщины, кроме, разумеется, Фар Дарайз Май, похоже, не расставались никогда. Волосы Эмис были такими же серебряными, как и у Бэйр, однако в сравнении со старческим морщинистым лицом Бэйр лицо ее казалось удивительно молодым. Возможно, это впечатление усиливал и контраст между сединой и гладкой кожей. Сама Эмис уверяла, что волосы у нее такие светлые чуть ли не с рождения.
Обычно первыми разговор заводили Бэйр или Эмис, но сегодня эту обязанность взяла на себя зеленоглазая златокудрая Мелэйн.
— Если не будешь есть, то не скоро поправишься. А мы уж подумывали о том, чтобы взять тебя на следующую встречу с Айз Седай. А то они всякий раз спрашивают, когда ты наконец появишься…
— И всякий раз выказывают не больно-то много ума, как и все мокроземцы,
— едко вставила Эмис. Она не была ехидной по натуре, но встречи с салидарскими Айз Седай, видимо, делали ее таковой. Испокон веку айильские Хранительницы Мудрости, особенно те, которые, подобно Мелэйн и Эмис, умели направлять Силу, старались держаться подальше от Айз Седай. Кроме того, им вовсе не нравилось, что сестры из Салидара заменили на встречах Илэйн и Найнив. Впрочем, это не нравилось и Эгвейн. Судя по доходившим до Эгвейн рассказам о состоявшихся встречах. Хранительницы досадовали и оттого, что не сумели поразить воображение сестер величием и сложностью Тел'аран риода. Однако тут уж ничего не поделаешь, потрясти чем бы то ни было Айз Седай — задача почти невыполнимая.
— …но, боюсь, нам придется отказаться от своего намерения, — невозмутимо продолжила Мелэйн. Прежде язык у Мелэйн был что терновый шип. Она славилась язвительностью, но после недавнего замужества заметно переменилась. Похоже, нынче ничто не могло поколебать ее спокойствия. — Нельзя возвращаться в Мир Снов, пока твое тело не окрепло.
— А выглядишь ты больной, — заметила Бэйр сострадательным тоном, как нельзя лучше соответствовавшим всему ее облику. Правда, это не мешало ей порой проявлять большую суровость, нежели остальные. — Глаза усталые. Ты плохо спала?
— А как могло быть иначе? — проворчала Эмис. — Прошлой ночью я трижды пыталась заглянуть в ее сны и ничего не нашла. Разве можно хорошо выспаться, если не видишь снов?
У Эгвейн пересохло во рту, язык прилип к гортани. Они ведь запросто могли устроить проверочку и тогда, когда она несколько часов отсутствовала в своем теле.
Мелэйн нахмурилась, однако ее сердитый взгляд предназначался не Эгвейн, а все так же стоявшей на коленях с опущенной головой Ковинде.
— Рядом с моей палаткой есть куча песка, — промолвила она с почти прежней язвительностью. — Ты будешь перебирать ее, песчинка за песчинкой, покуда не найдешь красную. А если окажется, что эта красная песчинка мне не подходит, тебе придется начать все сначала. Ступай.
Ковинде поклонилась, коснувшись лбом цветного ковра, и мигом выскочила наружу. Мелэйн взглянула на Эгвейн и мягко улыбнулась:
— Ты как будто удивлена. Пойми, раз она не хочет делать то, что положено, я должна заставить ее принять правильное решение. И заставлю. Она утверждает, что служит мне, а стало быть, я за нее в ответе.
Бэйр замотала головой, так что качнулись ее длинные волосы.
— Ничего у тебя не выйдет. — Она поправила шаль на худых плечах. Солнце еще толком не встало, но Эгвейн уже потела в одной сорочке, тогда как эти женщины кутались в шали. Айильцы были привычны к куда более жаркой погоде. — Уж на что я стараюсь, луплю Джурика и Бейру, пока рука не устанет. Велю им снять белое, глядь, а еще до заката они снова обряжены как гай'шайн.
— Ужасно, — пробормотала Эмис. — С тех пор как мы пересекли хребет и забрались сюда, в мокрые земли, многие словно с ума посходили. Подумать только, уже четвертая часть тех, у кого вышел срок, отказываются вернуться в свои септы. Эти люди искажают смысл и значение джиитох, извращают его сверх всякой меры.
В том, что происходило, был виноват Ранд. Это он сделал всеобщим достоянием знание, доступное прежде лишь вождям кланов и Хранительницам Мудрости, рассказал всем о том, что прежде айильцы не прикасались к оружию и не прибегали к насилию ни при каких обстоятельствах. На этом основании некоторые решили, будто им следует стать гай'шайн. Другие отказывались верить в истинность этого утверждения, а стало быть, не признавали Ранда Кар'а'карном. Каждый день несколько человек уходили в горы, на север, и присоединялись к Шайдо. Иные просто побросали оружие и исчезли. Что с ними сталось, никто не знал. Сломило откровение — так говорили айильцы. Самое удивительное, за исключением Шайдо, никто и ни в чем не обвинял Ранда. Это больше всего изумляло Эгвейн. Пророчество Руидина гласило, что Кар'а'карн вернет Айил обратно и уничтожит их. Как он их вернет и куда, похоже, не понимал никто. Зато значение слова «уничтожит» уразуметь было несложно, но все воспринимали это спокойно, примерно так же, как восприняла Ковинде данное ей заведомо невыполнимое поручение.
В настоящий момент Эгвейн ничего не имела против того, чтобы все айильцы в Кайриэне облачились в белые одеяния. Ведь если Хранительницы Мудрости хотя бы заподозрят, чем она занималась… Эгвейн по доброй воле согласилась бы перебрать хоть сотню куч песка, однако опасалась, что ее ждет куда более суровое наказание. Как-то раз Эмис заявила, что если Эгвейн не будет следовать всем ее указаниям — а без такого обещания ее просто не пустили бы в таящий слишком много опасностей Мир Снов, — то она, Эмис, не станет ее учить. Остальные Хранительницы Мудрости ее поддержат, тут уж сомневаться не приходилось. Именно такого наказания Эгвейн страшилась больше всего. Лучше уж перебрать тысячу куч песка под палящим солнцем.
— Да не огорчайся ты так, — со смехом вставила Бэйр. — Эмис нынче сердита на всех мокроземцев, но вовсе не на тебя. Ты ведь почитай что стала дочерью наших палаток. Просто одна из ваших сестер, Айз Седай по имени Карлиния, разозлила ее, высказав предположение, будто мы удерживаем тебя здесь против твоей воли.
— Предположение? — Белые брови Эмис полезли на лоб. — Ничего себе предположение! Да она прямо так и заявила!
— Зато потом, ручаюсь, быстро усвоила, что язык порой не мешает и попридержать, — рассмеялась, раскачиваясь на подушках, Бэйр. — Когда мы уходили, она все еще верещала, пытаясь сорвать со своего платья алого полоза. Алый полоз, — добавила она, доверительно склонившись к Эгвейн, — очень похож на красную гадюку. Во всяком случае, на взгляд мокроземца. Правда, он вовсе не ядовит, но страху нагнать может.
Эмис хихикнула.
— И ведь стоило ей подумать, что он исчез, его бы мигом не стало. Но эта женщина решительно ничему не учится. Не может быть, чтобы Айз Седай, которым мы служили в Эпоху Легенд, были так же глупы. — Впрочем, гнев ее уже схлынул, и говорила она вполне спокойно.
Мелэйн фыркнула, не сумев подавить смешок, да и Эгвейн невольно рассмеялась. Частенько ей бывало непросто понять, в чем заключается соль той или иной айильской шутки, но в данном случае все обстояло иначе. Карлинию она встречала всего три раза, но, представив себе, как эта высокомерная, холодная как лед Айз Седай подпрыгивает и визжит, пытаясь стряхнуть с подола змею, чуть не покатилась со смеху.
— Ну с юмором, вижу, у тебя все в порядке, и то ладно, — промолвила Мелэйн. — А как голова? Больше не болит?
— Ни чуточки, — солгала Эгвейн, и Бэйр удовлетворенно кивнула.
— Вот и хорошо. Признаться, голова у тебя болела так долго, что мы стали беспокоиться. Некоторое время тебе придется воздерживаться от посещения Мира Снов, чтобы боль не вернулась. Но не бойся, все пройдет. Боль всего лишь подсказывает телу, что ему необходим отдых.
— И долго еще мне отдыхать? — спросила Эгвейн. Ложь ей претила, но безделье претило еще больше. Первые десять дней после того, как Ланфир нанесла ей удар, Эгвейн не только что-нибудь делать, но и соображать-то толком не могла: голова раскалывалась на части. Но стоило ей чуточку оправиться, и бездействие превратилось в пытку. От безделья руки чешутся — так сказала бы об этом ее матушка. Вот она и забралась в Тел'аран'риод тайком от Хранительниц Мудрости. Может, оно и нехорошо, но ведь, ничего не делая, ничему и не научишься. — Вы, кажется, говорили о следующей встрече?
— Может быть, — пожала плечами Мелэйн. — Посмотрим. Но ты должна есть. Если у тебя пропадает аппетит, значит, с тобой что-то неладно. Возможно, какая-то хворь, о которой мы не знаем.
— О, я поем, конечно, поем. — Запах каши и впрямь показался ей весьма привлекательным. — Я отказывалась потому… наверное, лень было вставать. — Встать и при этом не поморщиться оказалось не так-то просто — голова отчаянно болела при малейшем движении. — Кстати, ночью мне пришло в голову несколько вопросов.
— Еще? — Мелэйн в изумлении закатила глаза. — С тех пор как тебя ранили, ты задаешь в пять раз больше вопросов, чем прежде.
Это потому, что я пытаюсь разобраться во всем сама, подумала Эгвейн. Впрочем, сказать этого вслух она не могла, а потому молча вытащила из сундука свежую сорочку и заменила ею свою, взмокшую от пота.
— Вопросы — дело хорошее, — промолвила Бэйр. — Спрашивай.
Эгвейн продолжала одеваться — словно ненароком натянула такую же белую блузу из алгода и толстую шерстяную юбку, как и у Хранительниц Мудрости, — и при этом старательно, опасаясь выдать себя, подбирала слова:
— Можно ли оказаться втянутой в чей-либо сон против своей воли?
— Конечно, нет, — отвечала Эмис, — разве что если ты полная неумеха…
— Можно, если в этом замешано очень сильное чувство, — перебила ее Бэйр. — Скажем, если ты вздумала наблюдать за снами того, кто тебя любит или ненавидит. Как и за снами того, кого любишь или ненавидишь ты. Как раз поэтому мы не решаемся заглядывать в сны Севанны или беседовать во снах с Хранительницами Мудрости из Шайдо.
Эгвейн по-прежнему дивилась тому, как могут и эти и другие Хранительницы Мудрости из поддержавших Ранда кланов встречаться и беседовать с Хранительницами Мудрости Шайдо наяву. Считалось, что Хранительницы Мудрости стоят выше клановых раздоров и распрей, но, по мнению Эгвейн, отказавшись принять Кар'а'карна и даже поклявшись убить его, Шайдо зашли гораздо дальше.
— Покинуть сон любящего или ненавидящего тебя человека так же непросто, как выбраться из бездонной пропасти, карабкаясь по крутому склону, — заключила Бэйр.
— То-то и оно, — заметила Эмис, к которой, похоже, вернулось игривое настроение. — Именно потому ни одна ходящая по снам не совершит такой глупости, как попытка заглянуть в сон собственного мужа. Она искоса взглянула на Мелэйн. Та уставилась прямо перед собой, лицо ее мрачнело на глазах.
— Во всяком случае, не сделает это дважды, — добавила Эмис.
Бэйр ухмыльнулась, морщинки на ее лице стали еще глубже. Нарочито не глядя на Мелэйн, она продолжила:
— Для некоторых это оборачивается потрясением. Скажем, просто так, для примера, ежели джиитох уводит мужа от женщины, а она, как распоследняя дуреха, твердит, что раз он уходит, значит, ее не любит.
— Она нас не о том спрашивала, — выдавила из себя Мелэйн. Щеки ее стали пунцовыми.
Постаравшись не выдать своего удивления и любопытства, Эгвейн деланно небрежным тоном спросила:
— А что, если ты и не пытаешься туда заглянуть? Мелэйн взглянула на девушку с благодарностью. Впрочем, хоть Эгвейн и сменила тему, она не отказывалась от намерения когда-нибудь разузнать, в чем было дело. Небось презабавная история, коли уж Мелэйн так покраснела.
— О чем-то подобном я слышала, когда была молодой и только начинала учиться, — отвечала Бэйр. — Учила меня Мора, Хранительница Мудрости из Крепости Колрада… Так вот, она говорила, что, если чувство очень сильно, если любовь и ненависть столь велики, что вытесняют все остальное, тебя может затянуть в сон, даже если ты туда не заглядывала.
— Надо же. Я ни о чем подобном не слышала, — промолвила Мелэйн. Лицо Эмис выражало сомнение.
— Так ведь и я не слышала такого ни от кого, кроме Моры, но Мора, скажу я вам, была удивительной женщиной. Когда она умерла от укуса змеи-кровавки, ей, как поговаривали, было уже под триста, а выглядела она моложе иных из вас. Я была совсем девчонкой, но хорошо ее помню. Сколько она всего знала и как умела направлять Силу! Хранительницы Мудрости из всех кланов приходили к ней за знаниями… Я думаю, что такая сильная любовь — или ненависть — встречается очень редко. Однако с ней, по ее словам, это случалось дважды. Один раз с мужчиной, который стал потом ее первым мужем, а другой — с соперником третьего мужа.
— Триста лет! — поразилась Эгвейн, успевшая наполовину зашнуровать свои мягкие, до колен сапожки. Вряд ли даже Айз Седай доживают до такого возраста.
— Я же сказала «как поговаривали», — с улыбкой отозвалась Бэйр. — Некоторые женщины стареют медленнее других, вот как наша Эмис, ну а уж про таких, как Мора, слагают легенды. Когда-нибудь я расскажу тебе историю о том, как Мора сдвинула гору. Во всяком случае, так принято считать.
— Когда-нибудь? — переспросила Мелэйн чересчур вкрадчивым тоном. Очевидно, ее раздражало как увиденное во снах Бэила, так и то, что об этом прознали другие. — Я еще девчонкой слышала все рассказы о Море и помню их наизусть. Займемся другим: раз Эгвейн проснулась и скоро оденется, ей надо как следует поесть. Мы за этим и присмотрим. — Судя по блеску в зеленых глазах Хранительницы, она вознамерилась проследить за тем, чтобы съедено было все до последней крошки. По-видимому, ее подозрения насчет здоровья Эгвейн вовсе не улеглись. — И тем временем ответим на остальные вопросы.
Эгвейн судорожно принялась придумывать следующий вопрос. Обычно их было хоть отбавляй, но события прошедшей ночи навели ее только на один. Если она ограничится этим, они, чего доброго, примутся гадать, не связан ли вопрос с тем, что девушке захотелось пошпионить за чьим-то сном.
А вопрос задать требовалось — хоть какой-нибудь. Но никак не о своих необычных снах, хотя, возможно, некоторые из них имели определенное значение. Анайя утверждала, будто Эгвейн обладает даром Сновидицы, иными словами, способна видеть во сне возможное развитие событий. Похоже, все три Хранительницы Мудрости придерживались того же мнения, но они говорили, что развить этот дар она может только сама, черпая опыт и знания в себе. В любом случае Эгвейн не собиралась обсуждать свои сны с кем бы то ни было. И без того эти женщины знали о происходившем в ее голове слишком много. Больше, чем следовало.
— Э… а что известно о ходящих по снам, которые не являются Хранительницами Мудрости? Я хочу сказать… встречаете ли вы в Тел аран риоде других женщин?
— Иногда, — ответила Эмис, — но редко. Без наставницы женщина может и не осознавать, что происходит. Думает, будто ей снится сон, только необычно яркий и правдоподобный.
— И разумеется, — добавила Бэйр, — сон может убить невежду, прежде чем она успеет чему-нибудь научиться…
Сумев обойти опасную тему, Эгвейн позволила себе несколько расслабиться. Узнала она даже больше, чем рассчитывала. Например, не оставалось сомнений в том, что она любит Гавина. Значит, любишь?'— прошептал тихий голосок. И готова это признать? А из всего случившегося явствовало, что и он любит ее. Пусть даже во сне ему видится то, чего он не осознает наяву, с мужчинами такое бывает. Но неужто Хранительницы Мудрости правы, и он любит ее так сильно, что… Нет. С этим придется разобраться потом, ведь она даже понятия не имеет, где он сейчас находится. Главное сейчас — понять, где подстерегает опасность. Но уж во всяком случае теперь она сумеет распознать сон Гавина и не угодить в него. Если, конечно, тебе самой не захочется туда угодить. Внутренний голос прозвучал довольно ехидно, однако Эгвейн надеялась, что Хранительницы Мудрости примут краску на ее щеках за здоровый румянец. И ей очень хотелось знать, что же означают эти странные сны. Если, конечно, они вообще что-то означают.
Илэйн, позевывая, взобралась на каменное крыльцо, чтобы видеть поверх людских голов. Сегодня в Салидаре не было ни одного солдата, но улицы и без того были полны народу. Люди карабкались на каждое возвышение, высовывались из окон, и все как один не сводили глаз с Малой Башни. Над толпой висело молчание — слышались лишь шарканье ног да редкое покашливание — поднявшаяся пыль забивалась в горло. Утреннее солнце уже палило вовсю, но люди почти не двигались — лишь некоторые женщины обмахивались веерами.
В проулке между двумя крытыми соломой домами стояла Лиане. Она опиралась на руку рослого, сурового с виду мужчины, которого Илэйн прежде не видела. Не просто опиралась, а чуть ли не висела на ней. Скорее всего, он был одним из ее агентов. Среди соглядатаев Айз Седай подавляющее большинство составляли женщины, но Лиане, похоже, имела дело только с мужчинами. Она старалась, чтобы они не попадались на глаза посторонним, но Илэйн не раз замечала, как бывшая Хранительница Летописей поглаживает какого-нибудь малого по щеке или строит ему глазки. Илэйн не сомневалась: вздумай она сама испробовать эти доманийские штучки, любой мужчина решит, что она его завлекает и обещает при этом невесть что. Но Лиане каким-то образом ухитрялась обставить все совсем иначе — стоило ей одарить мужчину своей улыбочкой, и он чувствовал себя счастливым, словно заполучил сундук золота.
Глядя поверх голов, Илэйн высмотрела Бергитте — сегодня утром та предусмотрительно держалась в сторонке. Хорошо еще, что нигде не видно этой несносной Арейны. Ночь выдалась изнурительной до крайности, Илэйн и спать-то легла уже засветло, причем скорее всего не отправилась бы в постель и тогда, не скажи Бергитте Ашманайлле, будто, на ее, Бергитте. взгляд, Илэйн неважно выглядит. Дело, конечно, было не в том, как она выглядела, — связь со Стражем действовала в обоих направлениях, и обе они чувствовали состояние друг друга. Положим, она и впрямь малость притомилась, но все равно могла направлять более мощные потоки, чем половина собравшихся в Салидаре Айз Седай, а работы оставалось хоть отбавляй. Благодаря той же связи она знала, что Бергитте и вовсе не ложилась. Ее, Илэйн, отправили в постель словно какую-то послушницу, тогда как сама Бергитте всю ночь напролет носила раненых и разбирала завалы!
Вновь поискав взглядом Лиане, Илэйн увидела, что та протискивается сквозь толпу в поисках местечка поудобнее. Рослый мужчина исчез, словно его и не было.
Рядом с Илэйн на крыльцо вскарабкалась Найнив, оттолкнув при этом пытавшегося залезть туда же дровосека в кожаной безрукавке. Тот, пробурчав что-то себе под нос, скрылся в толпе, а Найнив принялась отчаянно зевать. Лучше бы она этого не делала, ведь дурной пример заразителен. Из-за нее и Илэйн зевнула так, что челюсть хрустнула.
Если у Бергитте и могло быть какое-то оправдание, то Найнив мучила себя попусту. Теодрин наверняка и думать не думала, что после всего случившегося Найнив останется бодрствовать. Илэйн сама слышала, как Анайя велела Найнив ложиться в постель, а что из этого вышло? Вернувшись, Илэйн застала Найнив сидящей на колченогом табурете. Раскачиваясь из стороны в сторону, та то и дело роняла голову на грудь, бормотала себе под нос какую-то чушь — дескать, она всем им покажет, и Теодрин в том числе.
Через браслет ай'дам Илэйн передавалось обычное ощущение страха, но также и нечто иное, похожее на удивление. Когда началась заваруха, Могидин спряталась под кровать. Никто ее не заметил, работать ей не пришлось, так что в отличие от прочих она отдохнула, а когда суматоха малость улеглась, успела еще и поспать. Похоже, старая поговорка насчет удачи Темного порой оказывается правдивой.
Найнив снова начала зевать. Илэйн поспешно отвела глаза и прикрыла рот ладошкой. В толпе между тем нарастало нетерпение — люди переминались с ноги на ногу все чаще, покашливали все громче.
В Малой Башне все еще заседал Совет, но чалый мерин Красной сестры уже ждал ее перед бывшей гостиницей. Так же как и дюжина Стражей в меняющих цвета плащах — им предстояло сопровождать Тарну первые несколько миль на ее пути в Тар Валон в качестве почетного эскорта. Толпа не просто ждала отъезда посланницы Башни. Люди рассчитывали услышать нечто важное, а потому не расходились, хотя в большинстве были так же измотаны, как и Илэйн.
— Как ты думаешь, она… она… — Найнив широко зевнула и прикрыла рот ладошкой.
— Ох, кровь и пепел, — пробормотала Илэйн. Точнее, и пробормотать-то толком не смогла — зевота не позволила. Хоть нянюшка Лини и говорила, что кто бранится, тот тупица, и твердила, будто после некоторых выражений не худо прополоскать рот, Илэйн полагала, что порой без крепкого словечка не обойтись.
— Нашли кому устраивать такие проводы, — проворчала Найнив. — в толк не возьму, почему с ней так носятся.
— Потому что она Айз Седай, соня, — промолвила невесть откуда взявшаяся Суан. — Две сони, — поправилась она, взглянув на Илэйн. — Тот, кто без конца зевает, крупной рыбки не поймает.
Илэйн плотно прикрыла рот и смерила Суан ледяным взглядом — самым холодным, на какой была способна, но он, как обычно, не произвел на ту ни малейшего впечатления. Отскочил, словно дождик от черепицы.
— Тарна — Айз Седай, девочки мои, — продолжала Суан, пристально разглядывая то ли лошадей, то ли стоявшую перед каменным строением аккуратную повозку. — Айз Седай есть Айз Седай, и ничего с этим не поделаешь.
Найнив посмотрела на Суан, но та не заметила этого весьма неодобрительного взгляда. Илэйн порадовалась тому, что у Найнив достало ума попридержать язык. Не хватало еще затеять перепалку, в которой Суан все едино взяла бы верх.
— Чем закончилась ночь? Велик ли урон? — спросила девушка.
Не оборачиваясь — она смотрела туда, откуда предстояло появиться Тарне,
— Суан ответила:
— Здесь, в деревне, погибло семеро, а в солдатских лагерях — целая сотня. Все эти топоры, мечи… они летали, рубили налево и направо, а остановить их никто не мог, ведь Айз Седай в лагерях не было. Сейчас-то они там, Исцеляют, кого могут.
— Лорд Гарет? — спросила Илэйн чуточку встревоженным тоном. Возможно, теперь этот человек и охладел к ней, но она помнила, что для маленькой девочки у него всегда находились и теплая улыбка, и леденцы в кармане.
Суан хихикнула, да так громко, что люди обернулись взглянуть, в чем дело.
— Этот? — пробормотала она. — Целехонек. Об него рыба-лев, и та зубы обломает.
— Похоже, ты нынче в хорошем настроении, — не удержавшись, съязвила Найнив. — Что случилось? Тебе удалось что-нибудь вызнать о послании Башни? Гарет Брин просил тебя стать его женой? Кто-то умер и оставил тебе…
Илэйн старалась не смотреть на Найнив; у нее и так от желания зевнуть челюсти сводило.
Суан устремила на Найнив пристальный взгляд, но та не отвела глаз, хоть они у нее и слезились.
— Если ты и впрямь что-то разузнала, — встряла Илэйн, желая разрядить обстановку, — то поделись с нами.
— Женщина, вздумавшая выдавать себя за Айз Седай, — пробормотала Суан,
—словно размышляя вслух, — рискует оказаться по уши в кипящем котле, а уж ежели она причисляет себя к определенной Айя, то именно эта Айя и спустит с нее шкуру. Мирелле часом не рассказывала вам о том, как — кажется, это было в Чачине — она изловила женщину, выдававшую себя за Зеленую сестру? Бывшую послушницу, так и не сумевшую выдержать испытание на Принятую? Порасспросите ее на досуге. Рассказ займет часа два, не меньше. Думаю, прежде чем Мирелле закончила с ней возиться, та глупая девчонка не раз успела пожалеть о том, что ее не усмирили и не обезглавили.
Однако эта угроза, равно как и устремленный на Найнив сердитый взгляд, не возымели ни малейшего действия. Наверное, и Илэйн, и Найнив слишком устали, чтобы пугаться.
— Ты расскажешь мне все, что тебе известно, — не повышая голоса, промолвила Илэйн, — или, когда мы в следующий раз окажемся наедине, я научу тебя сидеть смирнехонько. И можешь жаловаться Шириам, если угодно.
Неожиданно Илэйн взвизгнула. Суан, ущипнувшая ее за бедро, отдернула руку, не пытаясь скрыть, что это сделала она.
— Меня не запугаешь, девочка, пора бы тебе понять. Ну а насчет послания Элайды ты знаешь все не хуже меня. И узнала раньше многих других.
— Возвращайтесь, все прощено? — недоверчиво спросила Найнив.
— Что-то вроде того, ну, ясное дело, она навалила кучу рыбьих потрохов насчет единства Башни, дескать, нынче оно необходимо, как никогда. И уверяла, будто всем, кроме «замешанных в открытом мятеже», опасаться нечего. Слова у нее что угри — скользкие, не ухватишь. Одному Свету ведомо, что за этим кроется. Мне — нет.
— Но чего ради они это скрывают? — требовательно вопросила Илэйн. — Не думают же они, что кто-нибудь и вправду вернется к Элайде. Все, что им нужно, — с толком использовать свой козырь. Логайна.
Суан промолчала, хмуро уставясь на дожидавшихся Тарну Стражей.
— А я в толк не возьму, зачем они просят дать им еще время, — пробормотала Найнив. — Сами-то ведь наверняка знают, что им следует делать.
— Суан попрежнему молчала, и брови Найнив поползли вверх. — Ты так и не узнала, каков их ответ?
— Теперь узнала, — отрезала Суан и пробормотала себе под нос что-то насчет дурех, которые слабоваты в коленках. Внутренне Илэйн вынуждена была с ней согласиться.
Неожиданно парадная дверь бывшей гостиницы распахнулась. Оттуда вышли шесть Восседающих в своих шалях с бахромой — по одной от всех Айя, кроме Красной, — за ними Тарна, а следом и все остальные. Если собравшиеся рассчитывали увидеть какую-нибудь пышную церемонию, то их ожидало разочарование. Тарна взобралась в седло, обвела взглядом Восседающих, с непроницаемым видом оглядела толпу и ударила пятками в бока своего мерина. Тронули своих коней и Стражи. По толпе пробежала рябь, люди расступались, давая дорогу Айз Седай и окружавшему ее эскорту.
Приглушенный гомон не стихал до тех пор, пока Тарна, выехав за околицу, не пропала из виду. Затем Романда взобралась на повозку, поправила шаль с желтой каймой, и на улице вновь воцарилось молчание. По обычаю, право объявлять решение Совета предоставлялось старейшей из Восседающих. Разумеется, ни осанка, ни походка, ни черты лица Романды не указывали на ее преклонный возраст, и лишь по собранным в пучок на затылке седым волосам можно было догадаться, что Айз Седай уже немолода. Интересно, подумала Илэйн, а сколько ей лет? Выяснить это не представлялось возможным, ибо спрашивать о возрасте Айз Седай считалось непозволительной грубостью.
Сплетая несложные потоки Воздуха, Романда добилась того, что ее высокое сопрано было отчетливо слышно всем заполонившим улицу людям. Слышно так, словно каждый из них стоял рядом с ней.
— Многие из вас провели все эти дни в тревоге, но беспокоились вы напрасно. Вышло так, что Тарна Седай приехала сюда первой, но, не случись этого, мы сами отправили бы письмо в Белую Башню. В конце концов, вряд ли можно сказать, что мы здесь прячемся… — Айз Седай сделала паузу, чтобы дать толпе посмеяться, но этот риторический прием не сработал. Люди смотрели на нее молча. Романда поправила шаль и продолжила: — Наши намерения неизменны. Мы стремимся к правде и справедливости, к тому, чтобы все наши деяния шли только во благо…
— Во благо кому? — пробормотала Найнив.
— …и хотя не ищем вражды, сдаваться не собираемся. Трудитесь спокойно, зная, что пребываете под нашим покровительством. Так будет и когда мы вернемся — а это произойдет непременно — и займем принадлежащие нам по праву места в Белой Башне. Свет да осияет всех вас! Свет да осияет всех нас!
С этими словами Романда спустилась с повозки. Вновь послышался приглушенный гомон. Негромко переговариваясь, люди начали расходиться. Лицо Суан казалось высеченным из камня, она стиснула зубы и поджала губы так, что от них отхлынула кровь. Илэйн собралась было задать вопрос, но Найнив спрыгнула с крыльца и принялась протискиваться к трехэтажному каменному зданию. Илэйн быстро последовала за ней. Она еще прошлой ночью боялась, как бы Найнив в запале не выложила все, что удалось узнать, — ведь если Совет и следует подталкивать, то делать это нужно с умом, осторожно А подталкивать, видимо, придется — выступление Романды наводило именно на такую мысль Говорила она много, но при этом ухитрилась ничего не сказать. Потому Суан так и разозлилась.
Пытаясь протиснуться между двумя здоровенными малыми, метавшими сердитые взгляды в спину только что растолкавшей их в стороны Найнив, Илэйн обернулась и приметила пристальный взгляд следившей за ней Суан. Поняв, что ее увидели, та притворилась, будто высматривает кого-то в толпе, и поспешно спрыгнула с крыльца. Илэйн нахмурилась. На самом ли деле Суан разочарована? Возможно, ее неведение и ее досада — всего лишь притворство? Затея с побегом в Кэймлин — Илэйн полагала, что Найнив все еще не оставила ее, — была худшей глупостью, какую только можно вообразить, но путешествие в Эбу Дар она и сама предвкушала с удовольствием. Правда, это совсем другое дело, такая поездка может принести немалую пользу. А здесь одни подозрения и секреты, в которых все едино не разобраться. Только бы Найнив все не испортила.
Найнив ей удалось настигнуть, лишь когда та как раз возле повозки, с которой только что выступала Романда, нагнала Шириам. Там же были и Морврин с Карлинией — в шалях. Сегодня утром все Айз Седай надели шали. Шапочка темных, коротко остриженных кудряшек являлась единственным напоминанием о несчастье, совсем недавно приключившемся с Карлинией в Тел'аран'риоде.
— Нам нужно поговорить с вами. Без свидетелей, — обратилась Найнив к Шириам.
Илэйн вздохнула. Не самое лучшее начало, но могло быть и хуже.
Некоторое время Шириам молча смотрела на обеих Принятых, а затем, бросив взгляд на Карлинию и Морврин, кивнула:
— Ладно. Поговорим в доме.
Когда они повернули к выходу, оказалось, что как раз между ними и дверью стоит Романда. На плечах этой видной вальяжной женщины красовалась расшитая цветами и лозами шаль с желтой каймой и знаком Пламени Тар Валона. Не обращая внимания на Найнив, Желтая сестра улыбнулась Илэйн — одной из тех ласковых улыбочек, которых девушка всегда опасалась. А вот на Шириам, Карлинию и Морврин она смотрела совсем по-другому. Бесстрастно, с высоко поднятой головой, она дождалась, когда те, еле заметно присев в реверансе, пролепетали: «С твоего позволения, сестра» Только после этого Романда посторонилась, причем довольно громко фыркнула.
Простой народ, разумеется, ничего не замечал, но до ушей Илэйн долетали обрывки разговоров, касавшихся Шириам и ее маленького совета. Некоторые полагали, будто они занимаются лишь повседневными мелочами, сберегая тем самым время Совета для более важных дел. Иные знали, что эта компания оказывает на Совет определенное влияние, а уж какое — каждая судила по-своему. Романда принадлежала к тем, кому казалось, что эти шестеро берут на себя слишком много, — возможно, из-за того, что в их тесном кружке не было ни одной Желтой сестры, а Голубых было две.
Переступая порог, Илэйн чувствовала на спине ее взгляд.
Шириам провела девушек в свою личную комнату, расположенную рядом с бывшим обеденным залом. То было небольшое помещение с поеденными жучком деревянными панелями. Возле стены стоял заваленный бумагами письменный стол. Выслушав просьбу Найнив сплести заслон против подслушивания, Айз Седай приподняла бровь, но малого стража установила, не задавая вопросов. Вспомнив о похождениях Найнив, Илэйн проверила, плотно ли закрыто окно.
— Я жду чего-нибудь не менее важного, нежели сообщение о том, что Ранд ал'Тор находится на пути сюда, — сухо обронила Морврин. Две другие Айз Седай обменялись быстрыми взглядами.
Илэйн с трудом подавила негодование — они явно считали, что она и Найнив утаивают секреты, касающиеся Ранда. Это они-то, со своими вечными тайнами.
— Новости у нас не о том, — сказала Найнив, — но в некотором смысле не менее важные…
Слово за слово она рассказала о том, как они попали в Эбу Дар и нашли там тер'ангриал в виде чаши. Выложила, конечно, не все — Белую Башню вообще не поминала, но самое существенное сообщила.
— Вы уверены, что эта чаша действительно тер'ангриал? — спросила Шириам, когда Найнив закончила. — Тер'ангриал, способный влиять на погоду?
— Да, Айз Седай, — ответила Илэйн, полагая, что сейчас тот случай, когда лучше не мудрить, а просто сказать правду.
Морврин пробурчала что-то невразумительное — эта женщина сомневалась всегда и во всем.
Шириам кивнула и поправила шаль.
— Ну что ж, прекрасно. В таком случае мы отправим послание Мерилилль. — Серая сестра по имени Мерилилль Синдевин была послана в Эбу Дар, дабы убедить королеву поддержать Салидар. — А от вас потребуются все подробности.
— Да ей нипочем его не найти, — вырвалось у Найнив прежде, чем Илэйн успела открыть рот. — А вот мы с Илэйн найдем непременно.
Взгляд Айз Седай стал холодным.
— Мерилилль Седай вряд ли сможет отыскать чашу, — поспешно вставила Илэйн. — Мы побывали там и видели место, где она хранится, но даже нам будет непросто разыскать ее наяву. А увидеть собственными глазами и прочитать описание — это не одно и то же.
— Эбу Дар — не место для Принятых, — сухо промолвила Карлиния.
Морврин заговорила не столь сурово, хотя и ласковым ее голос назвать было трудно:
— Каждой из нас следует делать то, к чему она более всего пригодна, дитя. Ты думаешь, Эдесина, Афара или Гизин горели желанием ехать в Тарабон? Разве им под силу замирить эту неспокойную землю? Но мы должны делать все возможное, и потому они там. Кируна и Бера сейчас, наверное, уже за Хребтом Мира. Они ищут Ранда ал'Тора в Айильской Пустыне, и все потому, что некогда мы предположили — только предположили! — что он может быть там. Мы оказались правы, но их труды все равно пропадут втуне, ибо в пустыне его давно нет. Все мы делаем то, что можем, то, что должны. Вы обе — Принятые, а Принятым не пристало мотаться по городам и весям. Вы можете и должны оставаться здесь и учиться. Да и будь вы полноправными сестрами, я все равно оставила бы вас здесь, в Салидаре. Уже сотню лет никому не удавалось сделать столько удивительных открытий за столь короткое время.
Найнив, по своему обыкновению, игнорировала то, чего не хотела слышать, и сосредоточилась на Карлиний.
— Нам уже случалось помотаться по городам и весям, и мы неплохо управились своими силами. Не думаю, что в Эбу Дар хуже, чем в Танчико.
Похоже, Найнив даже не замечает, как остервенело она вцепилась в косу, подумала Илэйн. Неужто ей никогда не уразуметь, что простой любезностью можно добиться многого, а тот, кто лезет напролом, рискует попасть впросак?
— Я понимаю вашу озабоченность, Айз Седай, — промолвила Илэйн, — Однако хоть это, возможно, и прозвучит нескромно, никто не обладает такими познаниями об Эбу Дар, как я. Я имею в виду познания, необходимые при поисках тер'ангриала. И уж конечно, мы с Найнив скорее найдем чашу сами, чем кто угодно по нашему описанию, сколь бы подробным оно ни было. Всего-то и потребуется несколько дней рекой до Эбу Дар и обратно, ну, и несколько дней на сами поиски в городе, само собой, под приглядом Мерилилль Седай. — Илэйн хотелось перевести дух, но она удержалась и продолжала без остановки: — А вы тем временем сможете отправить послание одному из соглядатаев Суан в Кэймлине, с тем чтобы Мерана Седай получила его, как только прибудет туда с посольством.
— Во имя Света, это .еще зачем? — недоуменно спросила Морврин.
— Я думала, Найнив уже объяснила вам, Айз Седай. По-моему, точно я не поручусь, но мне так кажется, чтобы задействовать чашу, потребуется еще и способный направлять Силу мужчина.
Естественно, подобное заявление не могло не вызвать некоторой сумятицы. Карлиния ахнула, Морврин что-то забурчала себе под нос, а у Шириам челюсть отвисла. Найнив тоже разинула рот, но только на миг:
по наблюдению Илэйн, она успела прикрыть его прежде, чем Айз Седай успели что-либо углядеть. Впрочем, им было не до того. Суть же дела заключалась в том, что это ошеломляющее заявление представляло собой просто-напросто ложь. Именно простота, по замыслу Илэйн, и должна была стать ключом к успеху. Считалось, что наиболее впечатляющих результатов в Эпоху Легенд добивались мужчины и женщины, направлявшие Силу совместно, возможно, даже в соединении. А коли так, с той поры вполне могли сохраниться тер'ангриалы, требовавшие воздействия мужчины. В любом случае, если уж ей не под силу задействовать чашу в одиночку, стало быть, никто в Салидаре не сможет этого сделать. Ну разве что Найнив. А вот от возможности повлиять на погоду Айз Седай вряд ли откажутся, и ежели поверят, что для этого необходим Ранд, будут иметь дело с ним. Ну а коли потом выяснится, что можно было и без него обойтись, что с этим справятся и несколько женщин, соединившись, — невелика беда. Они уже свяжут себя с Рандом накрепко, так, что не разорвать.
— Все это интересно, — промолвила Шириам, — но ничуть не меняет того факта, что вы — Принятые. Мы отправим письмо Мерилилль, а о вас обеих шел разговор…
— Разговор! — вспылила Найнив. — И вы, и Совет только этим и занимаетесь! Одна болтовня! Мы с Илэйн можем доставить такой важный тер'ангриал, а вы, знай, кудахчете, ровно куры на насесте. — Говорила Найнив взахлеб, слова выталкивали одно другое, а уж в косу вцепилась с такой силой, что Илэйн испугалась, как бы она не оторвалась. — Сидите здесь и надеетесь, хотите надеяться, что Том, Джуилин и другие по возвращении вас утешат. Скажут, будто Белоплащники не собираются обрушиться на ваши головы. Только вот не явились бы Белоплащники сюда следом, наступая им на пятки. Вы сидите и размышляете над предложением Элайды, вместо того чтобы дело делать. Знать не знаете, как поступить с Рандом, и это в то время, когда ваше посольство уже на пути в Кэймлин! А сказать вам, почему вы только сидите да ведете пустые разговоры? Вы насмерть напуганы — вот почему! Вы боитесь всего на свете — и раскола в Башне, и Ранда, и Отрекшихся, и Черных Айя. Вчера вечером Анайя допустила промашку — сказала, что у вас есть план на случай нападения Отрекшихся. А когда появился пузырь зла — хоть теперь-то вы в это поверили? — выяснилось, что кружки, в которые вы соединились, действуют вразнобой, не в лад и невпопад. В каждом из них послушниц больше, чем Айз Седай! А все почему? Да потому, что лишь немногие сестры знали об этом плане заранее. Вы думаете, что Черные Айя находятся прямо здесь, в Салидаре. Боитесь, как бы о вашем плане не прознал Саммаэль или кто— нибудь еще. Вы не доверяете даже друг другу! Никому не доверяете! Разве не поэтому вы не отпускаете нас в Эбу Дар? Боитесь сами не знаете чего, то ли даже нас принимаете за Черных Айя, то ли опасаетесь, как бы мы не убежали к Ранду, то ли… то ли… — Найнив сбилась и набрала в грудь воздуха. На протяжении всей этой тирады она не переводила дыхания.
Первым побуждением Илэйн было попытаться както сгладить случившееся, но разве можно сгладить горный хребет? Однако, бросив взгляд на Айз Седай, Илэйн на миг позабыла даже о том, что своей невыдержанностью Найнив, скорее всего, загубила все дело. Эти лишенные всякого выражения лица, эти глаза, казалось способные видеть сквозь камень, не должны были говорить никому ни о чем. Но Илэйн смогла кое-что в них увидеть. И вовсе не ледяной гнев, каковой должен был обрушиться на дерзнувшую так забыться в присутствии сестер Принятую. В них застыло желание что-то скрыть, а скрывать в нынешних обстоятельствах имело смысл лишь одно. Найнив была права — они боялись. И боялись признаться в этом даже себе.
— У тебя все? — спросила Карлиния голосом, способным заморозить солнце.
Илэйн чихнула и стукнулась лбом о стенку котла. В нос ударил запах пригоревшего супа. Под палящим солнцем огромный кухонный котел раскалился так, словно его и не снимали с огня. Илэйн истекала потом, да что там истекала, пот струился с нее ручьями. Выронив кусок грубой пемзы, она подалась назад, вылезла наружу и, привстав на колени, свирепо уставилась на свою соседку. Точнее сказать, на ее зад, поскольку именно эта часть тела Найнив высовывалась из лежавшего на боку другого котла, чуток поменьше. Илэйн пнула соседку в бедро и угрюмо усмехнулась, услышав звон — голова стукнулась о железо — и сердитый возглас. Попятившись, Найнив вылезла наружу и злобно сверкнула глазами, чему не помешал и поспешно прикрытый перепачканным в саже кулаком зевок. Илэйн не дала ей возможности заговорить:
— Тебе что, приспичило? Не могла попридержать свой дурацкий язык еще хотя бы минут пять? Все было в наших руках и только из-за твоей несдержанности пошло прахом. Ты нам обеим ножку подставила.
— Все равно они не отпустили бы нас в Эбу Дар, — проворчала Найнив. — А насчет подножки, так это не только моя заслуга. — Она смешно выставила подбородок и, задрав нос и глядя на Илэйн свысока, заговорила таким тоном, словно отчитывала пьяного бездельника, взобравшегося на чужую лошадь: — «Айз Седай обуздывают свой страх, им не пристало поддаваться ему. Ведите, и мы охотно последуем за вами, но вам надлежит вести, а не ежиться от страха в пустой надежде на то, что все ваши проблемы невесть почему разрешатся сами собой».
Илэйн почувствовала, как разгораются ее щеки. Не может быть, чтобы она так выглядела. И уж конечно, слова ее звучали совсем по-другому.
— Да, — сказала она, — пожалуй, мы с тобой обе повели себя не очень разумно, но… — Заслышав шаги, девушка осеклась.
— Ну что, деточки золотые? Я гляжу, вы тут отдохнуть решили? — Улыбка Фаолайн была настолько далека от дружелюбия, насколько это вообще возможно.
— Как вы, наверное, догадываетесь, я здесь не ради удовольствия. Я намеревалась посвятить сегодняшний день своим делам, по важности лишь немного уступающим вашим, золотые деточки. А вместо того мне приходится надзирать за двумя Принятыми, которых за их дурость послали чистить горшки! Следить, чтобы вы не улизнули, словно жалкие послушницы, каковыми вам и следовало бы быть. А ну, за работу! Пока вы не закончите, я не могу уйти, а у меня нет ни малейшего желания торчать тут весь день.
Смуглая курчавая Фаолайн занимала в Салидаре такое же положение, как и Теодрин, — выше Принятых, но ниже полноправных сестер. Какое должны были занять и Илэйн с Найнив, если бы последняя не повела себя точно кошка, которой наступили на хвост. Найнив, да и она сама, как неохотно признала Илэйн. Об этом намерении Шириам обмолвилась мимоходом, когда объясняла, сколько часов им придется провести за самой грязной работой, какую только смогут подыскать для них поварихи. При этом девушкам ясно дали понять, что про Эбу Дар нечего и заикаться. Письмо к Мерилилль должны были отправить к полудню, и сейчас оно, наверное, уже находилось в пути.
— Мне… жаль, что так вышло, — промолвила Найнив, и Илэйн удивленно заморгала. Чтобы Найнив да вдруг стала извиняться — вот уж диковина, почище снега посреди лета.
— Мне тоже жаль, Найнив.
— Жаль им, бедняжкам, как же, — сказала Фаолайн. — Видела я такие сожаления. А ну живо за работу, а не то, когда закончите эти котлы, я найду повод спровадить вас к Тиане.
Бросив сокрушенный взгляд на Найнив, Илэйн заползла обратно в котел и с куском пемзы яростно набросилась на нагар от супа, словно ей предстояло стереть в порошок саму Фаолайн. Каменная крошка и почерневшие пригорелые кусочки овощей полетели по сторонам. Нет, дело не в Фаолайн. Это все Айз Седай — сидят сиднем, когда надо действовать! А она все равно доберется до Эбу Дар, непременно найдет тот тер'ангриал и использует его, чтобы привязать их всех к Ранду. Они ее еще узнают… Илэйн чихнула — так, что с нее чуть туфли не слетели.
Шириам отодвинулась от забора, сквозь щель в котором подглядывала за молодыми женщинами, и зашагала по проулку, местами поросшему пожухлой травой.
— Мне жаль, что так вышло, — сказала она, но, припомнив слова и тон Найнив, а также этой несносной девчонки Илэйн, добавила: — Отчасти. так ядовито, как умела Карлиния ухмыльнулась — только она.
— Ты что же. собираешься рассказать Принятым то, о чем знает менее двух дюжин сестер?
Шириам бросила на нее такой взгляд, что Карлиния тут же закрыла рот.
— Чужие уши частенько оказываются там, где мы меньше всего ожидаем, — коротко промолвила Шириам.
— В одном эти девочки правы, — сказала Морврин. — Насчет ал'Тора. Надо решать, что делать. Какие возможности у нас остались?
Шириам, однако, весьма сомневалась в том, что не все возможности уже исчерпаны. Дальше три Айз Седай шли молча.
Назад: ГЛАВА 14. Сны и кошмары
Дальше: ГЛАВА 16. Речение Колеса