Глава 7
Спецоперация: Лукавое Искусство Монархических Переворотов

Фальк, откинувшись на пластиковую спинку кресла, с нескрываемым интересом разглядывал Семёна, словно у того на лбу червонец нарисовали. Семён терпеливо ждал продолжения разговора, но Фальк начинать беседу не торопился; Олия принялась нервничать, а Хайк, не дождавшись официанта, отправился к буфетному прилавку за пивом и всем остальным. Спросил только у Фалька вежливо:

— Пиво будете? — тот не отказался и Хайк ушёл.

— Знаете, Симеон, — выдержав длинную паузу, сказал наконец Фальк, — вы удивительно похожи на свой портрет. Вернее, наоборот, но это не важно… Талантливые художники в Имперском сыскном отделе работают, молодцы, придраться не к чему. — Семён молчал, не понимая, к чему клонит его собеседник, хотя одно уже было ясно: он, Семён, засветился. Впрочем, это Семёна не пугало, достаточно сказать Мару — и прощай, Мир Оборотней!

— Не волнуйтесь вы так, — Фальк заметил состояние Олии, — никто вас арестовывать не собирается, ни к чему оно ни мне, ни вам. Я действительно хочу сделать одно деловое предложение…

— Откуда вы меня знаете? — оборвал его Семён. — О предложениях потом.

— По роду службы, — Фальк Чёрный умолк: Хайк принёс пиво в высоких литровых кружках, Фальк взял одну, отпил с удовольствием. — Я состою в царском комитете народной безопасности, в оперативном отделе, чин и должность у меня сравнительно небольшие… но действую я от имени и по поручению моего прямого руководства: оно в курсе, что вы здесь, Симеон! Собственно, я сам вчера и доложил — лично, без официального рапорта, так что в нашем управлении мало кто знает о вашем прибытии… На днях к нам поступила ориентировка насчёт особо опасного вора-Симеона: внешние данные, особые приметы и портрет. Вместе со списком преступлений, большой список, должен сказать! Впечатляющий…

— Сейчас чай с пирожными принесу, — вполголоса сказал Хайк Олии. — Подожди минутку.

Фальк повернулся к Хайку и попросил:

— Вас не затруднит захватить креветок к пиву? С креветками вкуснее будет, — Хайк возражать не стал и снова ушёл к прилавку.

— Так вот, насчёт ориентировки, — Фальк вернулся к пиву. — Последний раз подобное сообщение мы получали от Имперского сыскного отдела лет десять тому назад: они тогда бухгалтера-казнокрада ловили, который главную имперскую казну основательно почистил. Поймали, не поймали — не знаю… Впрочем, не о том я! — с досадой прервал сам себя Фальк. — Наш Мир, хоть и считается формально владением Империи, но существует сам по себе: Империя не лезет в наши дела, мы — в имперские… Оборотней ни в одном Мире не жалуют, потому живём мы крайне замкнуто.

Как вы поняли, ориентировки Имперского сыска у нас редки и сложно было бы не обратить внимания на присланную новую, — Фальк подмигнул Семёну. — Я вчера друга-охранника подменял и как вас увидел, сразу понял: ба, да это же Искусник Симеон, тот самый! А с ним компания людей, не оборотней… Тем более, что сегодня ваш товарищ убедительно подтвердил мою догадку. — Фальк мотнул головой в сторону Хайка. — Когда у портье о возвратном спросил… У нас даже малые дети знают, кто это!

— И кто же? — Семён лениво жевал креветки, одну за другой, потягивал горьковатое пиво и жмурился на яркое солнце: отчего-то на душе у него было хорошо. То ли погода так действовала, то ли что другое, Семён не знал, но ощущение праздника не исчезало.

Олия, забыв о пирожных и чае, внимательно слушала рассказ Фалька; Хайк пил своё пиво с отсутствующим видом, думая о чём-то далёком, постороннем. Возможно, о конце света — слишком уж отрешённо он выглядел.

— Возвратные — это оборотни, которые используют во время соревнований запрещённые к употреблению препараты. Допинг, если угодно. — Фальк выбрал креветку покрупнее, принялся её старательно очищать. — Препараты улучшают выносливость, увеличивают мышечную силу, укрепляют костную ткань, челюсти и клыки в особенности. Но только в обращённом состоянии! В человеческом облике они не действуют… почти не действуют. Обнаружить допинг в крови невозможно, нет таких способов, хотя исследования в этом направлении ведутся. Иногда после приёма допинг-препарата случается неконтролируемый возврат из человеческого состояния в звериное, с потерей разума… Временный возврат, часа на три-четыре. Но и за этот короткий срок возвратный может наделать много бед! Потому-то органами правопорядка и ведётся постоянная борьба с нелегальными производителями допинговых средств… По правде говоря, безуспешная борьба. — Фальк запил креветку пивом. — Слишком большие деньги крутятся в спортивном бизнесе! Тот же тотализатор, например.

— Понятно, — Семён видел достаточно фильмов о мафии, подробных объяснений ему не требовалось. — Я вот о чём спросить вас хотел: а как же вы, оборотни, полнолуние переносите? В городе, небось, с миллион жителей будет, а то и больше! Вы ж друг дружку давным-давно поубивать должны были и лошадей всех съесть, а они вон по улицам скачут, живые…

— Полнолунное обращение у нас под жёстким контролем, — заверил Семёна Фальк, — На то есть типовое, одобренное главным царским фармацевтом лекарственное средство, очень эффективное, практикуется всеми гражданами во время полнолуния в обязательном порядке. Ну а ежели имеется такое желание, то можно встретить полнолуние в специально отведённых для этого лагерях отдыха закрытого типа, с круглосуточным егерским контролем. Без фармацевтики встретить. Кстати, лагеря пользуются большим спросом.

— Под жёстким? — Семён недоверчиво покачал головой. — Вы уж скажете…

— Под очень жёстким, — с нажимом сказал Фальк. — Потому что ослушникам немедленно делают инъекцию, без суда и разбирательства.

— Смертельную? — ахнула Олия.

— Зачем же, — удивился Фальк. — Обычную, блокирующую способность к обращению. Навсегда блокирующую. Потому никто и не рискует… хотя, конечно, всякое бывает.

— Подумаешь, не сможет больше нарушитель в зверя превращаться, — пожала плечами Олия. — Тоже мне, беда… Жить-то он всё равно будет!

— Милая девушка, — Фальк вздохнул. — Для оборотня потерять способность к обращению равносильна тому, как если бы вы, скажем… э-э… перестали получать удовольствие от секса и утеряли способность к деторождению. Жить-то вы будете, не так ли? Но ущербно. — Олия вспыхнула, Семён нахмурился.

— Простите, если я что не то сказал, — поспешил извиниться Фальк. — Я забыл о ваших человеческих условностях… Мы к вопросам продолжения рода относимся гораздо проще, без ханжеских недомолвок. У людей такая сложная этика!

— Давайте ближе к делу, — остановил его Семён. — Извинения приняты. Какое у вас к нам предложение?

— К делу так к делу, — Фальк достал из кармана свежий платок, промокнул усы. — Сегодня ночью будет проходить финальное соревнование на Муравьиной Плеши — это стадион такой, за городом, — и, по традиции, на финале будет присутствовать сам царь: он и вручит главный приз победителю. Имеются сведения из верных источников, что во время проведения данного соревнования некие лица планируют устроить крупный террористический акт с возможным применением разрушительной магии, который и необходимо предотвратить. Моё руководство обращается к вам с настоятельной просьбой принять участие в превентивно-охранных мероприятиях, в целях обеспечения целости жизни царя и граждан, — Фальк явно утомился от такого обилия казённых фраз, видимо, не привык произносить их: сразу потянулся за пивом, запить сказанное. Семён уставился на Фалька в изумлении.

— То есть вы хотите сказать, что ничего воровать не придётся, а даже вовсе наоборот? Работать не вором, но охранником?

— Типа того, — согласился Фальк. — Хорошо оплачиваемая работа и всего на одну ночь. Дело в том, что обычную взрывчатку или чего другое мы и сами найдём, нет проблем, но когда дело касается магии, её оперативного обнаружения… Здесь необходим видящий, причём хороший! Такой, как вы. Среди оборотней видящих, увы, нету — не дано нам от природы ощущать магию. Да и крупных террактов у нас раньше не случалось, по мелочам всё и без магии, не любят оборотни магию-то, не жалуют её… Мы, скажу честно, были не готовы к эдакому повороту событий, не предусмотрели, а то бы непременно взяли в штат видящего из другого Мира, загодя. — Фальк сердито хлопнул ладонью по столу. — Мерзавцы! Не одно, так другое придумают, за ними не поспеешь!

— А если отменить финал? — задал вопрос Семён. — В связи со сложившейся ситуацией? — Фальк так посмотрел на него, что Семён понял: отменить нельзя. Никак.

— Что вы! Подобное решение вызовет бурю протеста, массовые демонстрации и волнения, а то и настоящий бунт, — Фальк озабоченно покачал головой. — Для нас соревнования на выживание — это всё! Это и политика, и экономика, и образ жизни наконец. Нет, ни в коем случае ни отменять, ни переносить нынешнее соревнование на другой день не можно. Опасно!

— Ладно, — Семён отхлебнул пива, подумал. — Моя… то есть наша задача в чём? И какая будет оплата?

— Задача простая, — Фальк, поняв, что Семён не против предложенной ему работы, заговорил уверено, деловито. — Осмотреть стадион перед соревнованием на предмет всяческих магических сюрпризов, а во время соревнования находиться рядом с царём, на всякий случай. Вы же не только видящий, но и действующий? Умеете воздействовать на магию? — Семён кивнул утвердительно.

— Замечательно, — обрадовался Фальк. — Теперь насчёт оплаты: пятьсот золотых вас устроит? Наличкой, без оформления бухгалтерской документации, лишняя огласка нам не нужна… Сумма немаленькая за одну единственную ночь в царской ложе, с просмотром финального боя! Может, и не будет никакого терракта, кто знает? — народный службист отвёл взгляд в сторону, уставился на что-то непримечательное за спиной Семёна. Ждал ответа.

— Врёт, жучара, — уверенно сказал Мар. — Цену ломит, вредитель. Ему, небось, тыщу золотых разрешили тебе отстегнуть, царя ведь охранять будешь, не мешок картошки! Вот он и ломит, чтобы подзаработать. Семён, не поддавайся на провокацию, дави его, дави!

— Девятьсот, — ровным голосом ответил Семён. — По триста на каждого. Предполагаю, что и вы, Фальк, не в накладе останетесь… Деньги вперёд, перед началом осмотра стадиона, такое моё условие.

— Договорились, — быстро согласился Фальк, — перед началом и получите. Я поехал в управление, а вы тоже не задерживайтесь: жду вас у стадиона через два часа, — Фальк встал и, не прощаясь, ушёл к дороге, ловить извозчика.

— Значит, не тыщу ему разрешили потратить, а полторы, как минимум, — с досадой воскликнул медальон. — Даже торговаться не стал… Эх, лоханулись мы, Семён! Тьфу, блин.

— Ребята, извините, что у вас согласия не спросил, — Семён обернулся к Олии и Хайку с виноватым видом. — Увлёкся как-то… Вы не против работы на стадионе?

— Ничуть, — Олия восторженно смотрела на Семёна. — Вот это хватка, вот это класс! Почти тысячу монет отхватить и всего-навсего за ночное дежурство, за просмотр драки оборотней, да какой — борьбы на выживание! Я бы сама денег не пожалела, чтобы увидеть такое, а тут ещё и заплатят… Я — за!

— Не думаю, что нам дадут спокойно посмотреть, — Семён недовольно поморщился. — Не думаю… Хайк, а ты как?

— Куда вы, туда и я, — коротко ответил Хайк. — Без вариантов.

— Ну и славно, — Семён взял креветку. — Допиваем пиво и двигаем к стадиону. Начинается работа!

— А как же конец света? — напомнил Семёну медальон. — Ты о нём не забыл? Собирался вроде подумать, решить чего-то… Или я ошибся?

— Ситуация изменилась. Что сейчас важнее, сам посуди, — внушительно сказал Мару Семён, — теоретический конец света в отдалённом будущем или жизни реальных людей и сегодня? Ну, не людей, оборотней… И девятьсот золотых в придачу.

— Девятьсот реальных золотых, конечно, — не раздумывая заявил Мар. — Дураков нету! Вопрос закрыт, я был не прав.

— То-то же, — Семён поднял кружку с пивом:

— За успех! — и выпил до дна. Тем более, что пива там оставалось немного.

…Стадион на Муравьиной Плеши, как Семён и предполагал, оказался той самой громадиной, которую он видел ночью из окна гостиничного номера. Стадион назывался «Плешка» и внутри напоминал хоккейный: такие же пластиковые сиденья, широкие проходы и высокие прозрачные щиты вокруг игрового поля. Но всё же отличия имелись, и отличия заметные.

Игровое травяное поле было исчерчено белой сеткой с крупными ячейками: как объяснил Фальк, это были выдвижные стенки — с их помощью можно было создавать подвижные лабиринты для игры «Найди и загрызи» и ей подобных; отделять пары соревнующихся во время боя на выживание с последующим объединением тех выживших в новые пары; также при помощи стен пресекалась массовая драка игроков с болельщиками. Подобные драки случались не часто, но всё же случались, особенно в финальных играх.

Как понял Семён, бои «на выживание» были действительно на выживание, по-настоящему, — проигравший зачастую погибал, несмотря на врождённое свойство оборотней быстро восстанавливаться: и впрямь, попробуй-ка восстановись, если тебе оторвали голову! Или перекусили пополам… Но желающих участвовать в играх возможность погибнуть не останавливала — выигравший получал крупный денежный приз, который с лихвой окупал и смертельный риск, и возможные увечья.

Стадион был открытый, без крыши, но с решетчатым железным куполом — на рёбрах купола, по периметру стадиона, висели мощные прожекторы для освещения трибун. Над игровым полем тоже были светильники, но другие, поменьше размером и укреплённые на специальной подвесной площадке: здоровенная площадка напоминала ровный потолок, раскинувшийся от одного конца игрового поля до другого.

Фальк пояснил, что малые прожектора — это узконаправленные лунные светильники, вызывающие эффект полнолунного обращения; также Фальк сказал, что во время натурального полнолуния соревнования, разумеется, не проводятся. Во избежание неприятностей! Были, мол, исторические прецеденты, но какие именно, народный службист уточнять не стал.

Прежде чем приступить к осмотру стадиона, Фальк выдал Семёну обещанные деньги: пересчитывать золото Семён не захотел, слишком долго пришлось бы возиться, время шло к вечеру, — он поручил Мару запаковать кошель одноразовым упаковочным заклинанием, заодно и пересчитать монеты. Паролем вызова Семён назначил фразу: «Деньги-дребеденьги»; Мар охотно выполнил поручение и с радостью сообщил, что монет не девятьсот, а целых девятьсот одна! О чём попросил Фальку не говорить: сам обсчитался, сам и виноват. Закон рынка, понимаешь…

Хайк, заинтересовавшись столь оригинальным способом хранения наличности, попросил упаковать в медальон и его золото, то, что Хайк унёс из сокровищницы королевы Яны — надоело ему таскать в сумке зряшную тяжесть. Мар отнёсся к просьбе с большим энтузиазмом: ему нравилось ощущать себя крупным банкиром, вернее, крепким банком! Хотя проку от того золота для него лично не было никакого.

Упаковав и золото Хайка, медальон возвестил, что у них нынче на балансе шесть тысяч монет без малого и с такими деньжищами можно послать нафиг всех оборотней вместе с их царём и удариться в бега, пока не началось. В смысле, пока террористы чего вредного для целостности банка-медальона не устроили… Семён посоветовал Мару заткнуться и не мешать оплаченной работе: он, Семён, в отличии от некоторых железяк, имеет совесть! Мар, словно давно ждал повода, тут же пустился в философские рассуждения об относительности понятия «совесть» в различных жизненных ситуациях: кончилось дело тем, что Семён спрятал медальон под куртку, откуда голос Мара доносился едва слышно и работе не мешал.

Семён и его команда обошли сначала все внутренние помещения стадиона — как ни странно, их оказалось немного, в основном комнаты ожидания для участников игр, с обязательными лунными светильниками помимо обычных, дежурных: Фальк, ставший на время проводником и экскурсоводом, отвечал на любые вопросы, связанные с проведением соревнований. В комнатах ожидания оборотни-игроки готовились перед выходом на поле — их, обращённых, экипировали работники стадиона, нечувствительные к лунному свету из-за специально принимаемых лекарств. Экипировали в личные доспехи игрока, от которых в немалой степени зависел исход боя, и потому нужен был глаз да глаз — не так доспехи застегнул, ремешок какой излишне перетянул и всё, не дошёл до финала игрок, хорошо если живой остался… Потому-то игроки-профессионалы предпочитали, чтобы их готовили к сражению близкие родственники.

Хотя и здесь не обходилось без накладок: Фальк, похмыкивая в усы, рассказал историю о том, как одна неверная жена готовила мужа к очередному поединку — мало того, что излишне перетянула на его доспехах все застёжки-завязки, так ещё перед выходом пригоршню мёрзлых лосиных блох мужу под панцирь насыпала, специально их в баночке на льду держала. А поединщиком у несчастного мужа как раз любовник той неверной жены был… Блохи, понятное дело, скоро отогрелись и в самый неподходящий момент принялись мужа люто грызть; мало того, многие из блох во время боя и на любовника-поединщика перескочили! И вместо нормальной схватки получилась идиотская комедия: весь стадион ревёт, жаждет крови, а эти двое бросили грызню и принялись с остервенением чесаться, но много ли в тех железках почешешься… не поверите — они под рёв зрителей помогли друг дружке доспехи сорвать, где зубами, где когтями, и чесались до тех пор, пока их из брандспойтов водой не окатили! Конечно же, оба немедленно были сняты с соревнования за применение недозволенных в честном бою средств… блохи не допинг, сразу видны! А искать правого и виноватого не стали, кому оно нужно, после такого срама…

Что там дальше произошло с теми двумя неудачниками и одной неверной женой, Фальк не знал, давно это было, но с тех пор у оборотней бытует выражение «Подпустить блоху» — поговорка, как понял Семён, схожая с земной про медвежью услугу.

Ни в комнатах ожидания, ни в подсобных помещениях Семён магии не обнаружил, ни вредной, ни полезной, о чём Фальк сделал соответствующую запись в протоколе осмотра, где все и расписались, после чего антиколдовская бригада пошла наверх обследовать трибуны.

На трибунах и без Семёна с его компанией народу хватало: ретивые охранники-службисты тщательно осматривали кресла, выискивая прикреплённую к спинкам-сиденьям-ножкам взрывчатку или что иное подозрительное; царскую ложу, устроенную на уровне первого, самого нижнего яруса, проверяли особо тщательно, уж там службистов было тьма-тьмущая, не сосчитать сколько! Царская ложа — защищённый стальными листами домик-выступ, с бронестеклом во всю лицевую стену, — напоминала пустую сахарницу, облепленную муравьями: охрана проверяла домик и снаружи, и внутри. Семён заглянул в окно-стену, увидел, что там не только содрали декоративную обшивку с кирпичных стен, но даже разобрали полы и презрительно усмехнулся: вряд ли неведомые террористы стали бы минировать ложу, слишком это просто! Слишком это на поверхности… Усмехнулся и пошёл по рядам кресел, делать свою работу.

Осмотр стадиона закончился, когда уже начало смеркаться. Не найдя ничего подозрительного, Семён и компания в который раз расписались в протоколе осмотра, после чего Семён вздохнул с облегчением: ему уже порядком надоели все эти бюрократические заморочки, хотелось наконец отдохнуть от беготни по трибунам и посмотреть обещанное представление. Так как наблюдать за соревнованием им предстояло из царской ложи, то Фальк немедля провёл туда Семёна и его команду через отдельный, усиленно охраняемый вход.

Царская ложа выглядела изнутри целёхонькой, словно её и не разбирали до основания: натёртый паркетный пол, занавеси на стенах, ряд мягких кресел возле стены-окна, столик с бутылками и закусками, кабинка туалета — словом, всё чин-чинарём, располагайся и отдыхай себе на здоровье! По-царски.

Фальк приволок откуда-то стулья, расставил их вдоль стены. Пояснил, что, как правило, в ложу посторонние охранники не допускаются, у царя свои телохранители, потому и не предусмотрены дополнительные сидячие места. Но сегодня день предстоит особый, тревожный… вернее, ночь… и царь милостиво разрешил наёмному магу Симеону, вместе с его командой, присутствовать при нём. Ну, и ему, Фальку, тоже такая честь выпала, за компанию. Хотя, как подумал, Семён, скорее всего Фальку поручили следить за той наёмной командой, на всякий случай…

Семён, пользуясь отсутствием монарха, подошёл к окну.

Небо в перекрестьях купола было чёрным, ночным; трибунные прожектора трудились во всю, заливая ряды неприятным, бледно-фиолетовым заревом: лунные светильники над игровым полем пока что бездействовали. Народу уже собралось изрядно, почти все места были заняты: поток зрителей-болельщиков, спускающихся по лестницам проходов, редел — соревнование, похоже, должно было начаться вот-вот.

— Ваше величество! — громко отрапортовал Фальк за спиной Семёна, — группа магоохраны к работе готова! Старший — бригадир Фальк, служба народной безопасности. — Семён поспешно отступил от окна и повернулся лицом к монарху.

Царь оборотней совершенно не походил на царя, вернее, на расхожий образ монарха великого и всеблагого, мудрого, чуткого, утомлённого бременем вечной ответственности… на образ, созданный историческими фильмами и книгами — не походил! Причём разительно.

Перед Семёном стоял наголо остриженный громила ростом чуть ли не под потолок, с низким лбом, глубоко посаженными глазками-бусинками и квадратной челюстью; вместо роскошных одежд и походной мантии на царе оборотней был всё тот же, набивший оскомину, болотного цвета костюм неопределённого покроя, такой же как и у всех жителей города; короны у царя не было. Громила что-то безостановочно жевал, оглядываясь по сторонам: взгляд у царя был цепкий, оценивающий — разок глянул на Семёна, что-то решил про себя и тут же потерял к наёмному магоохраннику всяческий интерес; монарх прошёл к креслам и сел в центре ряда.

Семён даже подумал сперва, что не царь то вовсе, а один из его телохранителей, проверяющий состояние помещения, ан нет! Вошедшие следом двое, ростом едва пониже царя, были одеты в чёрную, как у Фалька, полувоенную камуфляжку, подпоясаны и вооружены: помимо обязательных кобур с пистолетами у каждого телохранителя на поясе ещё висел устрашающих размеров кинжал в узорчатых ножнах. Насколько Семён помнил, более всего оборотни страшились серебра — значит, наверняка клинки у тех кинжалов были серебряными! Пули в патронах, скорее всего, тоже не из свинца отливались…

Телохранители остались у входа, сложив руки на груди, и с бесстрастным видом смотрели куда-то вдаль: ни новоявленная магоохрана, ни Олия их не интересовали — они были на службе. Приказано царём не трогать человеков — не тронут, а прикажет убить — убьют.

Семён присел на краешек стула, уставился в окно: игровое поле было как на ладони, всё ж первый ярус, как-никак! Прожектора над трибунами сильно потускнели за то время, пока Семён разглядывал царя, зато включились на полную мощность лунные светильники — сейчас игровое поле напоминало ночную лужайку, залитую ярким колдовским светом. Эльфов на ней только не хватало, или фей… Или оборотней. Потому что никакого действия на игровом поле не происходило.

Семён не знал, так ли оно должно быть или не так, специальная это задержка или случайная — мало ли какие правила у оборотневских игрищ! Но, судя по оживлению в рядах и приглушенному шуму за окном, что-то действительно было не в порядке; царь нетерпеливо заёрзал в кресле, приподнялся было и сел — на поле из десятка открывшихся ворот побежали люди в чёрном, много, целая толпа. Вернее, игроки-оборотни, откуда здесь людям взяться-то… и довольно неуклюжие игроки! Оборотни бежали странно переваливаясь на ходу, вприпрыжку; Семён пригляделся и изумлённо покачал головой — надо же, как он ошибся… Это были птицы с чёрным оперением, не до конца оформившиеся под лунными светильниками в комнатах ожидания, но вполне убедительные птицы. «Забавно у них состязания начинаются,» — подумал Семён. — «Бой в воздухе, что ли? Кто больше ламп клювом расколошматит? Не-ет, скорее всего это группа поддержки вышла, для разогрева зрителей,» — и, успокоившись, приготовился смотреть развлекательную программу.

— Кто пустил орнитов?! — рявкнул, вскакивая с кресла, царь. Голос был ему под стать, хриплый и трубный. — Откуда они, серебро им в кровь, взялись, если в программе наземный бой?!! — Семён подобрался: ого, в соревновании возникли непредвиденные изменения… совсем непредвиденные! Настораживающие.

Оборотни-орниты полностью обратились в птиц: разом, словно по команде, они взмахнули крыльями и взлетели, стаей пронеслись под светильниками, бросив густую тень на игровое поле — Семён успел заметить, что в лапах орниты держали какие-то круглые блестящие предметы, и откуда они их только взяли? — и резко ушли вверх, в ночную темноту. А после этого начался кошмар…

Из неба на ряды со зрителями посыпались те самые блестящие предметы: не долетев до рядов, шары гулко взрывались, оставляя в воздухе облака дыма; осколки дробно застучали по крыше и бронестеклу царской ложи. Жуткий рёв тысяч перепуганных болельщиков заглушил частые взрывы; народ в панике кинулся с трибун кто куда, давя и сминая всё на своём пути; дымные облачка возникали то там, то тут, по всему стадиону, над всеми секторами — словно кто-то, не целясь специально, лупил по зрительским рядам шрапнелью из зенитки.

— Серебряные бомбы! — зарычал царь, кидаясь к окну. — Сволочи! Сволочи!! — и замолотил по стеклу кулаками; телохранители, сорвавшись с места и позабыв о магоохранниках, бросились к монарху — то ли оттащить его от окна, то ли прикрыть собой в случае, если стекло не выдержит прямого попадания бомбы, Семён не понял. Не успел понять.

Видимо, покушение разрабатывалось именно с учётом того, что телохранителям в этой ситуации будет не до посторонних, не до чужаков: первая пуля вошла одному из охранников в затылок и на бронестекло плеснула коричневая жижа вместе с вырванным пулей глазом; следующий выстрел достался второму телохранителю, в шею, в позвоночник, — он, телохранитель, тоже умер сразу, а вот третьего выстрела не последовало, хотя Фальк стрелял очень быстро и очень метко: Хайк всё равно оказался проворней. Семён ещё поворачивал голову на звук стрельбы, а Хайк уже отнял пистолет у народного службиста, оторвав ему кисть руки вместе с оружием, и вдобавок тут же с хрустом свернул Фальку шею. После чего сел на стул и принялся вытирать руки краем настенной занавеси.

Царь обернулся, глянул на труп Фалька — под расстёгнутой курткой была видна подмышечная кобура, — покривился брезгливо, сказал:

— Зря. Надо было вначале допросить. Эй ты, маг! — царь ткнул пальцем в сторону Семёна, — немедленно разбей стекло! Мне надо под лампы, авось успею! Живо бей стекло, кому говорю! Возвращаться слишком долго… Бей!

— Мар, — Семён говорил торопливо, злить царя было ни к чему, — сможешь бронестекло разбить?

— Запросто, — не менее торопливо ответил медальон, — только пусть царево величество в сторону свалит, а то пришибу!

— В сторону! — крикнул Семён царю и махнул рукой, — прочь!

Царь отскочил от окна.

Почти сразу же ударил гром, от которого Семён едва не оглох: бронестекло покрылось трещинами, помутнело и рассыпалось множеством крошечных осколков, похоронив под ними царевых телохранителей; в комнате сразу стало очень шумно, Семён даже сквозь глухоту слышал отчаянные крики гибнущих оборотней. Царь, рыча от ярости, длинным прыжком вылетел из ложи, приземлился у прозрачного ограждения игрового поля и, не теряя скорости, врезался всем телом в преграду. Та не выдержала, проломилась: царь вбежал в искусственный лунный свет, на ходу срывая с себя одежды. Поначалу орниты царя не заметили, — куда там, в такой-то суматохе! — а уж после атаковать его было поздно: царь оборотней начал превращаться. Буквально за секунды его тело раздалось и покрылось твёрдой чешуёй, блестящей как сталь; шея вытянулась, голова стала плоской и рогатой; хвост и крылья прорезались одновременно, и выросли с пугающей быстротой, как в компьютерном мультфильме. Царь оборотней… дракон-оборотень задрал голову к чёрному небу, заревел, пустив длинную струю рыжего пламени, и взлетел в неспокойное небо.

Охота началась.

Самая финальная и самая беспощадная.

— Эта, — рассудительно сказал Мар. — Сдаётся мне, что пора линять отсюда куда подальше. Тут сейчас такие разборки будут, что и нам достанется на всю катушку! Или бомбой серебряной убивать начнут, или в давке потопчут, или охранники пристрелить попробуют, а оно нам надо? С такими-то деньжищами… Ты, Семён, как хочешь, а я вас отсюда выдёргиваю, — не успел Семён возразить, хотя чего уж возражать, всё правильно, как Мир Оборотней исчез.

Место, в которое нынче попал Семён, выглядело достаточно странно, но вполне узнаваемо: квадратный светильник на потолке и однотонно-тёмный ковёр на полу; два мягких дивана, прикреплённых к противоположным стенам, с широкой багажной полкой над каждым из них; деревянный столик у большого зашторенного окна.

Пол комнаты ощутимо подрагивал и под ним то и дело что-то ритмично постукивало.

Это, несомненно, было купе — причём очень просторное купе! До непривычности просторное.

— Ты куда нас притащил, банк самоходный? — устало спросил Семён, поворачиваясь к окну спиной. — Где мы?

Олия сидела посреди купе на стуле, бледная, испуганная — Мар так и прихватил её, вместе со стулом, — а Хайк с флегматичным видом продолжал вытирать руки обрывком занавеси.

— Понятия не имею, — хихикнул медальон. — Ты ж знаешь, что нынче с адресами творится… В хорошее место прибыли: ни оборотней тебе, ни бомб, натуральная благодать! Передохнёте на диванчиках, поспите, а утром дальше куда двинем… только придумай, куда! Ты, кажись, о конце света заботился, типа разобраться что к чему и конкретно отменить его? Вот и отменяй! У тебя получится, я знаю.

— Я? Отменить конец света? — Семён озадаченно потёр подбородок. — Хм… интересная мысль. А почему бы и нет? — и вдруг понял, что у них появилась очень важная цель всего путешествия! Можно сказать, смысл существования.

Конкретный.