Глава 2
Сокровище Ловкача, Исключающее Милость и Пощаду

Просторный холодный зал, в котором очутился Семён, вовсе не был похож на музейное помещение, где хранятся разные древние ценности. И на антикварную лавку — со стеллажами и выставленным на них дорогостоящим антиквариатом — никак не походил. Зал, скорее, напоминал складское помещение после панической эвакуации: по мраморному полу были разбросаны обрывки упаковочной бумаги, какие-то разбитые ящики, тряпки, грязные верёвки-бечёвки, гнутые гвозди и прочий мусор. Создавалось впечатление, что здесь совсем недавно то ли что-то спешно распаковывали, то ли не менее спешно запаковывали.

По стенам, тут и там, висели длинные полотнища, схожие с воинскими штандартами, разрисованные непонятными эмблемами и надписями — некоторые из полотнищ были безжалостно оборваны до половины. Словно их пытались второпях содрать со стен, а времени проделать это аккуратно не было; между полотнищами виднелась голая каменная кладка: Семён поднял голову — арочный потолок зала тоже был каменным.

На стенах, кроме драных штандартов, ещё имелось множество металлических чаш-светильников, в которых негромко шипело жёлтое газовое пламя: в зале было хоть и сумрачно, но разобрать, где что находится, Семён мог. Во всяком случае освещения хватало, чтобы не налететь в потёмках на какой-нибудь ящик или не пропороть ногу гвоздём.

Посреди зала, на чёрном возвышении, стоял хрустальный гроб. Нацеленный на необычную домовину луч единственного потолочного светильника был узконаправленным и ничего более не освещал; гроб сиял как витрина ночного супермаркета.

— Мар, — тихонько позвал Семён, — ты никакой засады не видишь?

— Вроде всё в порядке, — неуверенно ответил медальон. — Никого и ничего… Кроме смертного сундука, разумеется: там кто-то лежит. Дохлый кто-то… И магией оттуда тянет, от той стекляшки! Сильной магией… Ты уж будь поосторожнее, плохое это место. М-м, давай я на всякий случай невидимость включу?

— Давай, — Семён осторожно, на цыпочках, направился к хрустальному гробу.

Колпак невидимости, накрывший Семёна от макушки до пола, несколько искажал перспективу и слегка затемнял без того слабое освещение, потому Семён один раз чуть не налетел на битый ящик, но в последний момент всё же смог увернуться; смертный сундук, как его обозвал Мар, был окружён невероятным количеством хлама. Словно кто-то решил забаррикадировать гроб всяческим мусором от нежелательных посетителей.

— Наверное, экспонаты вывозили, — прошептал Семён, обходя очередной завал, — в срочном порядке. Как дед-угловик и предупреждал. А гроб на завтра оставили… Почему?

— Хрен его знает, — отозвался медальон. — Может, он неподъёмный какой? Или с ним особое обращение нужно… Э, какое нам дело до этого: берём палку и сразу же сваливаем, нечего нам задерживаться! Больно уж гнусное заведение, — Мар цыкнул, словно сквозь зубы сплюнул. — Не располагает к душевному комфорту.

— Эт-точно, — согласился с медальоном Семён. — Никакой радости, сплошная тоска и разрушение… Вешаться здесь славно. Включить «Реквием» Моцарта, послушать минут пять и повеситься на ближайшей чашке с огнём, в знак согласия с композитором. Типа положительной критики.

— Тут мертвяков и без самодеятельных критиков хватает, — уныло сказал Мар. — Вон, лежит красавчик… И кадуцей в руках держит. — Семён остановился возле гроба.

Возвышение оказалось узким дубовым столом, покрытым длинной чёрной скатертью; в хрустальном ларе, сложив руки на груди, лежал хорошо сохранившийся мужик бандитской внешности, с бритым черепом и густой бородой-лопатой, в серой долгополой сутане. В руках у мужика был зажат зелёный жезл, по виду вылитая милицейская палочка-выручалочка — вроде той, которой оснащены все гаишники. Казалось, что мужик вот-вот откроет глаза, откинет прозрачную крышку гроба и, обличительно грозя Семёну той палкой, потребует у него для начала водительские права, а после и какой другой документ, разрешающий всяким посторонним находиться в разорённом зале.

— Ну-с, и где та надёжная магическая охрана? — Семён медленно пошёл вокруг стола, приглядываясь и к гробу, и к самому столу: пока что никакой защитной магии не наблюдалось. Вообще.

— Знаешь, Мар, — озадаченно сказал Семён, завершив осмотр и вернувшись на прежнее место, — а ведь нету никакой колдовской защиты! Очень это меня настораживает…

— Ловушка! — категорично заявил медальон. — А дохляк в гробу — наёмный зомби-убийца. Ты крышку приоткроешь, а он тебя хрясть по лбу своей кадуцеиной и все мозги на пол. Что я, с зомбями не сталкивался, что ли? Вон, вроде давно мёртвый, а всё ещё свежий как огурчик. Лежит и, небось, коварные планы насчёт всяких черепно-мозговых травм строит… У, подлюка! Станса Ксанса на тебя с топором нету, начальника из зомби-филиала. — Мар крепко выругался.

— Погоди лаяться, — Семён взялся за крышку гроба. — Может, на самом деле он совсем мёртвый и неопасный! Проверить сначала надо, — Семён осторожно приподнял тяжёлую крышку, подождал немного — никакого шевеления в гробу не случилось — и, поднатужившись, поднял хрустальный верх. Крышка повернулась на хрустальных же петлях и остановилась в вертикальном положении; Семён на всякий случай резво подался от гроба в сторону.

Постояв с минуту на месте и убедившись, что ничего опасного не произошло — не завыла сигнализация, не появились разъярённые сторожа или наряд полиментов из вневедомственной охраны, да и сам подозрительный покойник так и продолжал лежать по команде: «Смирно! Всем умереть!» — Семён подошёл к открытому гробу и остановился в нерешительности.

— Чего тянешь, — забеспокоился Мар. — Думать о смысле жизни после будешь, на досуге, под пиво и воблу. Хватай палку и ходу отсюда, ходу!

— Погоди ты суетиться, — огрызнулся Семён, не отрывая глаз от жезла-кадуцея. — Тут такая, понимаешь, загогулина выходит…

— Где?! — всполошился медальон, — где выходит? Из носа? Изо рта лезет? Ничего не вижу! Ты уверен, что загогулина тебе не почудилась?

— Заткнись, — повысив голос приказал Семён: Мар немедленно заткнулся.

— Кадуцей, он абсолютно чёрный, — продолжил Семён. — На магическом плане. Такую черноту я видел только в Мире-Полигоне, когда мы от столба инферно спасались. Чёрный точь-в-точь как тот столб! Мне даже прикасаться к жезлу не хочется…

— Да? — расстроился медальон. — А что же тогда делать?

— Вот, стою и думаю, — пояснил Семён. — Прикидываю варианты. Скажи, Мар, а есть ли у тебя заклина…

Позади, в мусорной свалке, зашуршало; Семён обернулся — по мусору кто-то шёл. Кто-то, невидимый для обычного человека, не обладающего магическим зрением. Осторожно шёл, крадучись: если бы не жёсткая обёрточная бумага, попавшая под ногу невидимке, Семён не скоро бы заметил, что в зале он не один.

— Конкурент припёрся, — догадался Мар. — Ишь, крадётся… Ну, Семён, дождались мы подмоги! Сейчас всё и решится. Ты, главное, не мешай — пусть берёт кадуцей, пусть! Ежели его зомб не убьёт, и жезл ничего плохого с ним не сделает, тогда поступаешь так: бьёшь его сначала в подбородок, потом в солнечное сплетение, а после коленом в пах — нервная и осмысленная деятельность на время блокируется, мы берём кадуцей и гордо уходим за тысячью золотых… Надеюсь, ты видишь конкурента?

— Вижу, — еле слышно ответил Семён.

По залу, в направлении к хрустальному гробу, двигалось бирюзовое облачко, окутывающее тёмный человеческий силуэт — нерезкий, расплывчатый. Но, невзирая на расплывчатость, было видно, что человек ростом с Семёна, худощав и достаточно ловок: ящики и прочий хлам он огибал легко и грациозно, словно танцуя.

Семён отступил в сторону — незнакомец подошёл к гробу и остановился. Судя по тому, что невидимка стоял, оглядываясь по сторонам и не предпринимал никаких действий, таинственный конкурент был в растерянности — наверное, его смутила поднятая на гробе крышка. Семён осторожно пододвинулся ближе: он вовсе не собирался дать человеку бестолково погибнуть, пусть и конкуренту, — а то, что жезл смертельно опасен, в этом Семён ни капли не сомневался, нельзя такую чёрную штуковину голыми руками брать, — и чуть не закашлялся от неожиданности: от незнакомца пахло духами. Хорошими женскими духами, чем-то вроде знаменитой «Шанель», но несколько иначе. Хотя и не менее приятно.

— Он, гад, ещё и бабским одеколоном мажется! — изумился медальон. — Тем более в ухо ему, в ухо! То есть в челюсть. Но когда жезл возьмёт, не раньше. — Мар, посчитав инструктаж законченным, притих в ожидании.

Незнакомец склонился над гробом и протянул к жезлу руки.

— Стой, дурак! — Семён крепко схватил невидимку за плечо. — Не трогай, убьёт! — Человек вздрогнул, отпрянул от гроба и… И упал. Семён еле успел подхватить обмякшее тело.

— Что там? — забеспокоился Мар. — Чего он? С испугу помер? Вот незадача… Ты, Семён, поспешил однако. Вот учишь тебя, учишь, как надо грамотно поступать, а ты всё одно по-своему! Как мы теперь кадуцей сопрём? — закручинился медальон. Семён не ответил: положив незнакомца на пол, он осторожно похлопал того по щекам, пытаясь привести в чувства; под руку попались длинные волосы. Крякнув от изумления, Семён легонько провёл рукой по груди отключившегося с испугу конкурента — это была девушка. Без всяких сомнений.

Пальцы Семёна наткнулись на металлическую бляшку, лежавшую на груди девушки; круглая железка была прикреплёна к цепочке. Едва Семён прикоснулся к металлическому кругляшу, как бирюзовое облачко заморгало: Семён сжал бляшку в кулаке и облачко, делавшее нежданную посетительницу невидимой, исчезло. Семён разжал пальцы — бирюзовое сияние больше не появилось — и, отпустив кругляш, выпрямился.

— Ба! — радостно завопил Мар. — Узнаю! Узнаю кулон-плетёнку и камушек на полтора карата! Вон, и глаза с ресницами тоже на месте… Семён, да это же та самая девица из ресторана! Конкурентиха, чтоб я поржавел! Ха, мне всё ясно — никакая она не надзирательница, и это хорошо, а то я уж подумал… Да фиг с ним, чего я там сам себе понапридумывал, главное — она из наших, из своих! Фу, гора с плеч… Глянь-ка, глянь! Одета также, как и ты, в трико и мягкие туфли. Сговорились вы, что ли?… Ого! У неё на руках перчатки! Серебряные, надо же… То-то она так смело к нефритине потянулась.

— Выключи невидимость, — указал Семён, присаживаясь на корточки рядом с девушкой. — Хватит человека пугать. Эй, подруга, — Семён ещё раз похлопал девушку по щекам, но безрезультатно. — Мар, дай-ка твоей минеральной воды, она сейчас в самый раз будет, — рядом, на полу, возник стакан с заказанной водой: Семён набрал полный рот минералки и прыснул девушке в лицо.

Девушка открыла глаза, посмотрела на Семёна непонимающим взглядом, села и первым делом схватилась за кулон, проверяя, на месте ли он. А уж после вытерла лицо рукой в перчатке. И уставилась на Семёна.

Мар не соврал: девушка была хороша! Красива не броской фотомодельной красой, холодной и глянцевой, а… Семён не смог точно подобрать определение. Красивая и всё тут! Высокий лоб, удивлённо приподнятые брови; большие испуганные глаза, серо-голубые; чистая матовая кожа; слегка припухлые губы; чёрные тяжёлые волосы… Если бы Семён встретил такую девушку на Земле, он подумал бы, что в роду у неё были итальянцы. Или испанцы — короче, кто-то из южан.

Хотя таких глаз у испанцев-итальянцев, как правило, не бывает.

— Тебя как зовут? — миролюбиво спросил Семён девушку.

— Вы… вы меня видите? — с непонятным ужасом спросила девушка, зачем-то оглядываясь по сторонам; голос её, мягкий и тихий, слегка дрожал.

— Конечно вижу, — подтвердил Семён. — Почему бы и нет, раз твоя невидимость отключилась? Ну, так как тебя зовут?

— Теперь уже всё равно, — обречёно ответила девушка, — можно и сказать. Меня зовут Олия, — она легко встала на ноги, поднялся и Семён.

— Значит, ты тоже за кадуцеем? — спросил Семён, глядя на её руки. — Вижу, подготовилась толково! Перчатки, верно, специальные, защитные? Где взяла?

— У деда, — Олия, вспомнив о перчатках, сорвала их с рук и швырнула на пол. — В шкафу лежали. Их там много… Пошли скорей отсюда, пошли! Куда угодно, но скорей!

— А как же кадуцей? — не понял Семён. — И я, и ты шли за одним и тем же. Я должен его взять, у меня заказ, я…

— Это смерть, — глухо сказала девушка. — Окончательная, бесповоротная. Стоит дотронуться до жезла голыми руками и всё! Даже запасные жизни не помогут. — Олия твёрдо посмотрела Семёну в глаза. — Я не собиралась воровать дедушкин кадуцей! Я хотела его всего лишь перепрятать. Чтобы вы, Симеон, до него не добрались.

— Опаньки! — вскинулся Мар. — Таки нас опознали, Семён! Тьфу ты… Нет, слава нас погубит. Однозначно!

— А кто твой дед? Коллекционер-богач, которого недавно чуть не ограбили, да? — Семён поднял перчатки и протянул их Олии. — Возьми, чего разбрасываться нужными вещами, пригодятся когда-нибудь.

— Они одноразовые, — Олия поморщилась. — И жгут руки. Я их никогда больше не надену… А мой дед — Мастер Четырёх Углов, который вам заказ и оформил. Вы, между прочим, сейчас в подвале его… вернее, нашего замка находитесь. — Олия огляделась по сторонам с затравленным видом. — Умоляю, давайте скорее уберёмся отсюда! Здесь полным полно следящих глаз! Техномагия, дед у чужих много лет тому назад купил… Я хотела незаметно и по быстрому, а теперь… — девушка прижала ладони к лицу и вдруг горько заплакала.

— А… э… — только и сказал ошарашенный Семён, сжимая в руке одноразовые перчатки. — Нда-а…

— Включаю транспортное заклинание, — торопливо предупредил Мар. — Разбираться друг с дружкой и переживать будете в другом месте, — в тот же миг Семён оказался в меблированной гостиной знакомого номера-люкса, откуда совсем недавно убыл по адресу, предложенному щедрым дедушкой Олии. Навстречу своей несостоявшейся окончательной смерти.

Олия стояла рядом, всё ещё прижимая ладони к лицу, но плакать уже перестала.

— Извините меня, — Олия вытерла глаза ладонью, — я вовсе не плакса! Но дедушка меня никогда не простит, — убито добавила она. — Никогда. — Судя по интонации сказанного, это было правдой.

— Ты, знаешь что, ты присядь, — Семён положил серебряные перчатки на оказавшийся поблизости журнальный столик. — И я тоже сяду. Надо всё же поговорить толком, — Семён уселся в кресло, закинул ногу на ногу; Олия пристроилась на краешке соседнего, по другую сторону журнального столика, кресла.

— Э-э… — сказал Семён, не представляя, с чего начать свои расспросы. — Ты есть хочешь?

— Хочу, — девушка несмело улыбнулась. — Я, когда сильно пугаюсь, потом голодной становлюсь. Это нервное, да. Но от чая или кофе я бы не отказалась.

— С пирожным, — подсказал Семён. — Видел, знаю! Сейчас сообразим, — Семён огляделся. — Мар, ты у нас организатор бывалый, подскажи, как в номер еду заказать можно? Не хочу я Олию в ресторан вести, не тот момент. Должен ведь у них какой-нибудь звонок быть, горничную там вызвать, или официанта… Не чёрствыми же пирожками нашу гостью угощать!

— Не видел я никаких звонков, — буркнул Мар. — Попробуй громко потребовать в свой номер того-то и того-то, наверняка гостиничная магия тут имеется… Пирожки чёрствые, ха! А кто виноват? Я, что ли? — Медальон обиженно умолк.

— Верно, — Семён проигнорировал последнее заявление Мара. — Сейчас, Олия, всё будет. Наверное. — Семён прокашлялся и громко сказал в пространство:

— Прошу доставить в мой номер два кофе и пирожных… Ты какие любишь? — Семён глянул на Олию.

— Эклеры, — подсказал девушка. — Или бисквитные. Какие будут, такие пусть и принесут.

— Короче, кофе и разных пирожных, — закончил свой заказ Семён. — Десяток.

Над журнальным столиком замерцало розовое зарево: через пару секунд на столешнице стояли две кофейные чашечки, фарфоровый кофейник и квадратный подносик с разложенными на нём маленькими пирожными. Разными, как и было заказано.

— Так просто? — изумился Семён. — И стоило мне прошлый раз в ресторан идти, когда, оказывается, всё можно с прямой доставкой в номер? Мар, ты почему не предупредил!

— А ты что, спрашивал меня? — с усмешкой в голосе ответил медальон. — Тем более, что и сам должен был сообразить. Не первый раз, поди, в гостиницах останавливаешься… А в ресторан ты, Семён, не зря сходил — ещё неизвестно, как бы ты к Олии отнёсся, если бы я её там не увидел и не опознал после, в зале с гробиной.

— С кем вы всё время разговариваете? — поинтересовалась девушка, разливая по чашечкам кофе. — Нас же двое! — Олия взяла пирожное.

— Вот с этим типчиком, — Семён постучал пальцем по медальону. — Моё магическое прикрытие. Болтун, хулиган и циник. Верный друг и товарищ! Надёжный. — Семён тоже взял чашечку.

Мар крякнул, но комментировать сказанное Семёном не стал.

— Тот самый медальон-талисман? — поразилась Олия, даже пирожное забыла надкусить. — Который Вирти-тонкорукий создал, придворный астролог императрицы Файли? Дедушка столько о нём рассказывал, о вашем талисмане! Говорил, что для любого вора, даже самого никудышного, это настоящая удача — завладеть тем медальоном. Что очень хотел бы иметь его в своей коллекции, и что не остановится ни перед чем, даже перед убийством, чтобы… — Олия внезапно замолчала и уставилась в чашку.

— Вот! — внушительно изрёк Мар. — Видишь, как некоторые меня ценят! Готовы убить вседисковую воровскую знаменитость ради обладания мной. А он с дурацкими претензиями, пирожки чёрствые вспомнил, фи! — Медальон был явно польщён услышанным. Хотя и старался не подать виду.

— Об этом, Олия, я как раз и хотел с тобой поговорить, — Семён отхлебнул из чашечки: кофе был крепкий, горячий и в меру сладкий. Хороший кофе. — О том, почему твой дед решил меня убить. Но теперь вопрос отпал — мне всё ясно. Из-за моего медальона. Так?

— Нет. — Олия поставила чашку на столик. — Вернее, да — и из-за медальона тоже. Вы, Симеон…

— Давай на «ты», — решительно сказал Семён. — Я-то к тебе на «вы» не обращаюсь! Хотя, возможно, это и невежливо с моей стороны, но так уж получилось. На «ты», договорились?

— Договорились, — Олия взяла ещё пирожное. — Знаете, Симеон… Знаешь, Симеон, — поправилась Олия, — сколько людей мечтают тебя убить?

— Меня? — оторопел Семён. — Хорошенькое начало для разговора… И за что, если не секрет?

— За всё, — девушка надкусила пирожное. — За то, что ты удачлив; за то, что не состоишь в Гильдии Воров, что живёшь сам по себе, никому не подчиняясь и никому не кланяясь. А это не каждый может себе позволить — не подчиняться никому! Далеко не каждый…

— Ну, на службе-то я не состою, — согласился Семён, — но кой-какое начальство у меня всё же есть. Имперское, высокопоставленное, — Семён многозначительно поднял глаза к потолку. — Я у него в дежурных помощниках числюсь: беглых дублей при необходимости отлавливаю.

— Я не о том, — Олия потянулась было к следующему пирожному, но остановилась. — Хватит, а то поправлюсь, — девушка откинулась на спинку кресла и продолжила, изредка отпивая кофе:

— Ты, Симеон, свободен и знаменит. Очень знаменит! А многим такое положение дел не нравится. Моему деду, например. Он же, Симеон, тебя люто ненавидит! Да-да, ненавидит! Но, по-моему, это всё из-за зависти к тебе.

— Ко мне? — Семён от удивления, не глядя, чуть было не поставил свою чашечку мимо стола, но вовремя спохватился. — Да на кой я ему сдался, твоему деду? Он богат, у него есть всё… И власть есть! Такая власть, что ему кто угодно другой позавидует! Кроме меня. — Семён покачал головой. — Мне власть не нужна. Никакая.

— Вот, — Олия подалась вперёд. — Вот именно! Ты, Симеон, сам по себе! Всё время — сам! Вокруг тебя то и дело что-то происходит, всякие невероятные события вседискового размаха случаются, а ты этим не пользуешься! Другой на твоём месте, с твоим талантом, сколотил бы свою какую организацию, воровскую ли, политическую, без разницы — поклонников у тебя во всех Мирах хватает, информационные линии связи общедоступны, — и попытался бы пробиться во власть, войти во дворцовую знать… В высший правительственный круг войти! А ты этого не делаешь. Почему?

— Нафиг нам тот круг нужен, — высокомерно отозвался Мар. — Нам заклинания требуются и деньги! Как говорил один из моих хозяев: «Деньги — это свобода. А свобода — это всё!» Ты, Семён, так и передай своей девице-красавице. Слово в слово.

— …не понимает тебя дед, Симеон, совсем не понимает. И потому — боится. Боится и завидует! Твоим возможностям, Симеон, завидует, твоему таланту. — Олия, конечно, не слышала реплики Мара. А Семён передавать ей слова медальона не стал.

— Какому таланту? — невозмутимо поинтересовался Семён. — Воровскому? Нет у меня, Олия, склонности к воровству. И не было. Это всего лишь случай, что я стал вором с прикрытием, не более.

— А разве я о воровстве говорила? — Олия несмело улыбнулась. — Я говорила о таланте! Таланте работы с магией: умением не только видеть колдовство, но и воздействовать на него! Вручную. Этого не может никто!

— Откуда такие познания? — помолчав, спросил Семён: услышанное его не обрадовало. Собственно, он никогда и не скрывал своего умения, мастерство в карман не спрячешь, но услышать такое от внучки Главы Воровской Гильдии было нерадостно — значит, и Глава тоже знает. Наверняка.

— Полнятся Миры слухами, — уклончиво ответила Олия. — Ты, Симеон, видимо, нечасто в линии связи заглядываешь. Там много чего о тебе сообщается… а если хорошенько поискать, да обдумать всё найденное, то можно сделать верные выводы!

— Какие, например? — заинтересовался Семён. — Расскажи, Олия! Заинтриговала ты меня, чесслово.

— Потом, ладно? — девушка отвела взгляд в сторону. — Нет у меня сейчас настроения разные вседисковые сплетни и слухи пересказывать…

— Потом, так потом, — не стал возражать Семён. — Останусь я до поры, до времени заинтригованным. Вернёмся лучше к кадуцею: что это за мужик с жезлом и бородищей, в хрустальном гробу? Откуда тот гроб у твоего дедушки? Да, кстати, и о дедушке расскажи поподробнее, пожалуйста, — мне надо знать, на какие пакости он ещё горазд! Таких дедушек надо изучать досконально, под микроскопом, чтобы вовремя от них предохраняться. Чтобы мухоморов в суп не накидали тайком, — Семён долил себе и Олии в чашечки кофе.

— Не знаю я, откуда тот гроб и кадуцей, — не обидевшись на «мухоморов», с сожалением призналась Олия, — дедушка в тайне это держит. У него много чего есть, из разных Миров… много чего интересного и опасного! А гроб стоит в подвале нарочно: дед присылает туда неугодных ему людей из Гильдии. Даёт частный заказ выкрасть нефритовый жезл для своей коллекции — то якобы для проверки мастерства, то за тысячу золотых, то на «слабо» берёт, когда как… Смотря на что те бедолаги клюнуть должны… Они, простаки, и пытаются выкрасть! А после их на заднем дворе хоронят. Там у нас уже целое кладбище, — девушка вздохнула. — А дед у меня всё равно хороший, — невпопад сказала Олия, — он меня воспитал, когда родители умерли. Ни в чём мне не отказывал! — И вызывающе посмотрела на Семёна: но Семён возражать не стал — хороший, так хороший. Родственников не выбирают.

— Убьёт он меня, — поникнув, созналась Олия. — Найдёт и убьёт, я же его предала… Нельзя мне в наш замок возвращаться! Никак нельзя.

— Крутой у неё дедуля, — неодобрительно заметил Мар, — хотя и невероятно добрый. Благостный, мда-а… Представляешь, Семён: изумительно хороший старичок убивает изумительно любимую внучку — ну чем не сюжет для картины? Кадуцеем, ага. Или посохом. Зверски.

— Какое предательство? — Семён не сомневался в ответе, но хотел убедиться наверняка.

— Я не дала тебе погибнуть, Симеон, — помедлив, ответила Олия. — Хотела перепрятать жезл, чтобы ты не нашёл… я после кадуцей на место вернула бы. Но теперь… Там, Симеон, в подвале, везде глаза разбросаны: и на полу, и на стенах… маленькие, стеклянные. Как бусинки. Их сразу и не заметишь… Дедушка у чужих оптом купил, специально для своего подвала. Чтобы потом в записи всё внимательно рассмотреть, что да как… Утром и посмотрит, обязательно. А там — я. И ты.

Симеон, нам бежать отсюда надо! Мастер Четырёх Углов знает, где ты остановился… Он придёт сюда, я чувствую! И придёт не один.

Семён озадаченно глянул на девушку: та смотрела на него широко раскрытыми от страха глазами. И были глаза у неё сейчас тёмно-синими, глубокими, как апрельское небо поздним вечером; Семён невольно залюбовался, но тут же одёрнул себя.

— Во-первых, Олия, откуда такая трогательная забота обо мне? — несколько смущённо спросил Семён. Он вовсе не хотел допрашивать девушку, но приходилось. — Помереть не дала, надо же… А во-вторых — откуда твой дед знает, где я нахожусь?

Олия опустила взгляд, нервно потеребила кулон на груди — бриллиантик сверкнул многоцветными лучиками — и неохотно сказала:

— Мне дедушка поручил найти тебя и проследить, с кем ты встречаешься, какие заказы выполняешь… Поручил потому, что я лучше всех в нашей Гильдии с линиями связи работаю… умею искать в них всё, что нужно для Гильдии, и делать правильные выводы из найденного тоже умею! Работа у меня такая — находить по крохам полезные сведения. Например, у кого есть нечто особо ценное и в каком месте оно, это нечто, спрятано. Нужных Гильдии людей тоже я нахожу… Поисковая наводчица я, Симеон. — Олия искоса глянула на Семёна, как он отнесётся к сказанному ею. — Очень хорошая поисковая наводчица, между прочим! — Олия говорила так, словно оправдывалась перед Семёном, как будто он её в чём постыдном уличил: возможно, профессия аналитика-наводчика в Гильдии совершенно не котировалась, не престижной была, и Олии было стыдно признаваться в этом знаменитому вору… Вору, которому она час тому назад спасла жизнь. Вернее, пыталась спасти — Семён и сам не прикоснулся бы к той опасной вещице, к окаянному жезлу, постоял бы над хрустальным гробом и ушёл, чёрт с ними, с теми деньгами… Но ведь пыталась!

— И давно ты за мной следишь? — полюбопытствовал Семён. — Ты не бойся, ни ругать тебя, ни обижать я не стану. Поисковая наводчица — это замечательно! Нужная работа, интересная! Хотя я впервые о такой специальности слышу… Давно, да?

— Два Мира тому назад, — Олия говорила, не поднимая глаз. — Нашла… вычислила… А, не важно как! Нашла, короче, и стала следить.

— Два Мира тому назад, — задумчиво произнёс Мар. — Это где ж было-то? О, вспомнил! Это когда пианину в борделе разломали! Ну, Семён, насмотрелась она на тебя, поди… На красивого такого и пьяного. В стельку. — Медальон коротко хихикнул; Семён потёр лицо — что-то щёки ни с того, ни с сего разгорелись. Словно он с мороза пришёл.

— Понятно, — сухо молвил Семён. — Представляю, что ты там видела… Скажи, а почему ты решила меня уберечь от дедушкиного заказа?

Олия вспыхнула, словно и она на морозе побывала. Ничего не ответив, девушка поставила кофейную чашечку на стол, встала с кресла, огляделась.

— Мне в порядок себя привести надо, — Олия не смотрела на Семёна. — Ванная там? — и, не слушая запоздалого ответа, уверенно направилась в нужном направлении: похоже, планировку номера она знала досконально. Или бывала уже здесь, или в гостиничной информационной линии подсмотрела, когда следом за Семёном в пансионат прибыла.

— Семён, — в изумлёнии, словно не веря самому себе, воскликнул медальон, едва Олия вышла из гостиной, — да она… Она же к тебе неравнодушна! Вот это да-а… Любовь с ней, что ли, стряслась? Нам только влюблённой внучки деда-убийцы не хватало. Ха! Знал бы Мастер Четырёх Углов, чем рядовое задание по слежке за великим Искусником Симеоном для его внучки станется, он бы её на замок в кладовке запер и ключ для надёжности проглотил… Ты чего не отвечаешь, а? Тебя что, тоже ключом попользовали, но разводным и по голове? Хе-хе! — Мар засмеялся было, но тут же умолк: Семён на шутку никак не отреагировал, как сидел сиднем в кресле, так и продолжал сидеть, лишь глазами хлопал; вид у великого Искусника Симеона был донельзя глупый. Словно его и впрямь оглушили.

— Эй! — забеспокоился Мар, — ты это прекрати! Любовь — дело хорошее, одобряю, но сейчас тебе о другом думать надо. О том, куда ноги из пансионата делать! Дедуля утром сказку про хрустальный гроб посмотрит, разъярится и прибежит сюда вприпрыжку как есть, в халате и панамке. Типа разборку устраивать! А оно нам надо? Я-то, конечно, и с тридцатью дедами в панамках управлюсь, подумаешь, но после могут возникнуть осложнения и проблемы. Хотя проблема, кажись, у нас и так уже имеется, — медальон расстроено покряхтел. — Вон твоя проблема, из ванной возвращается…

Олия буквально преобразилась: на ней было асфальтового цвета платье типа «сафари» из плотного материала, со множеством карманов на молниях-застёжках — платье, совершенно не подходящее для официальных приёмов, но удобное и практичное в походе; белая блузка и белые же туфельки на низком каблуке. А ещё Олия воспользовалась косметикой, которой у Семёна, конечно же, никогда в ванной не было. И быть не могло.

Семён встал из кресла, с недоумением уставился на девушку.

— Что-то не так? — забеспокоилась Олия, оглядывая себя. — Вообще-то этот маскировочный костюм раньше никогда сбоев не давал! Хотя и старая модель… «Летучая мышь», конечно, не то, что твой, Симеон, штучный «Хамелеон», но тоже многое умеет! Я его в прошлом году из одного забытого спецхранилища выкрала, — с гордостью сообщила девушка. — Сама, без помощи деда! Нашла через линию связи и выкрала.

— Про «Хамелеон» она тоже знает, — вкрадчивым голосом отметил Мар. — Очень, очень продвинутая девица! Любознательная. Хм, не удивлюсь, если и кулончик у неё с магическим секретом, наподобие меня. Хотя вряд ли, я — уникальный и неповторимый! На весь белый свет один-единственный. Что меня и радует.

— Нет-нет, Олия, — поспешно ответил Семён, — всё в порядке! Меня косметика смутила, — Семён развёл руками. — Вроде бы не было её в номере! Да и у твоего бывшего наряда карманов тоже не имелось.

— Ах, вон что! — Олия легонько прикоснулась пальцем к своему кулону. — Всё необходимое — здесь. Это не обычное украшение, кулон у меня вместо сумочки: транспортно-упаковочные типовые заклинания, то да сё… и вместо стандартного опознавательного медальона тоже. Очень удобно! Оригинальная разработка, сделана по заказу моей прабабушки. Фамильная ценность, уникальная!

— Я так и думал, — недовольно проворчал Мар. — Но всё же я куда как уникальнее! В тыщу раз! А то и в две. Ты, Семён, поглядывай за девицей, больно она шустрая какая-то. И костюмчик у неё имеется, и кулончик фамильный, особый… А, может, она нарочно к тебе подосланная! Уж чересчур гладко одно к другому ложится: вот тебе и благородная спасительница, полностью экипированная к походу, и злобный дедушка-гонитель в наличии, от которого вам надо спасаться; подозрительно, ей-ей! Лично мне — крайне подозрительно.

— Не ревнуй, — шепнул Семён. — Тебе это не идёт.

— Но подозревать-то я имею право? — угрюмо возразил Мар. — Или как?

— Сколько угодно, — разрешил Семён. — Только молча, про себя.

— Наивный ты, — с укоризной сказал медальон. — Чересчур к людям доверчивый, эхма! — и умолк: наверное, снова принялся злостно подозревать. Но уже молча, как и было приказано.

— Олия, — начал было Семён, но тут в дверь номера постучали. Требовательно, постучали, по-полиментовски громко. Без оглядки на поздний час.

— Это мой дед! — вскрикнула девушка, прижимая руки г груди. — Да-да, это он! Мы пропали. Симеон, уходим, прошу! Куда угодно, но уходим!

— Сначала посмотрю, какой такой это дед, — угрожающе пообещал Семён, направляясь к двери. — А удрать мы всегда успеем! Мар, готовь на всякий случай переброску в любой другой Мир, — и открыл дверь.

За дверью стоял Хайк, друг и телохранитель Семёна.

Муж королевы Яны.