Глава 5. ПОСЕЛОК
В эту ночь в Гринфилде спали только грудные младенцы да еще мистер Пермаршер, который принципиально не участвовал ни в каких общественных обсуждениях и увеселениях и жил на отшибе. Да и про него еще было не известно: точно ли он оставался в кровати и видел какой-то там по счету сон, сухой и черствый, как он сам, или же все-таки прислушивался к песням и веселому гаму на площади, выглядывал из-за шторы, глядя, как золотое перо чертит в ночном небе: «Питер молодец!», а другое перо, зеленое, рядом рисует: «Слава храброму Гану!» А по бокам загораются, затмевая звезды, фонтаны огня всех цветов. Потом все гаснет, и снова огненное перо выводит: «Питер, ты герой!» — или еще что-нибудь, что придет на ум создателю фейерверка.
Весь поселок, стар и млад, собрался на главной площади. Посередине, на специальном помосте, который обычно выращивали по случаю поселковых собраний или праздников, стоял столик, а на нем лежала лапа хорта, накрытая колпаком. Колпак принес биолог Сэм Дьюк, который очень беспокоился о сохранности трофея — наутро он собирался подвергнуть его всесторонним исследованиям. «А если его каждый потрогает, да пощупает, да кулаком по нему стукнет, от него ничего не останется», — заявил Сэм. Ну если не потрогать, то хотя бы взглянуть на наглядное свидетельство победы над ненавистным чудовищем хотел каждый.
Разведчик Питер Мельник сидел рядом с помостом (право принести кресло для победителя в жарком споре отстоял мистер Дзалевский), Ган лежал неподалеку. Перед Питером находился стол, весь уставленный яствами. К великому огорчению жителей Гринфилда, герой к угощению практически не притронулся, ограничившись куском мяса и стаканом вина. Зато Ган от еды не отказывался и одолевал миску, полную мяса.
Перед помостом горел зажженный по случаю торжества костер. Мэр, правда, сокрушался, что костер получился не такой большой, какой подобал бы для такого события, — некогда было, натащили веток, сколько успели, да из дома принесли запасенные поленья, вот и все. Зато поселковые мастера лайф-дизайна, арт-реала и прочих направлений, что расцвели в последнее время, постарались и продемонстрировали все, что умели. Огонь то начинал шипеть и пениться, точно газировка, окрашиваясь во все цвета радуги, то вытягивался вверх и раздувался, превращаясь в строящую гримасы потешную физиономию, на радость детишкам. В воздухе плавали, мерцая, крохотные сгустки света — знаменитые кноду-ганобу, энергетические талисманы, снимавшие боль и повышавшие настроение. В небе над домами висели только что созданные объемные экраны. На них, сменяя друг друга, то появлялись изображения героев сегодняшнего торжества, то сцены битвы с хортом — так, как их представляли создатели арт-реальности.
На земле тоже было весело. Музыканты, сменяя друг друга, играли не переставая, молодежь танцевала попеременно то завезенные из Системы новые танцы с проносами и прыжками, то вновь вошедшие в моду старинные пляски вроде рок-н-ролла и мазурки. Старшее поколение их по мере сил поддерживало, а дети просто носились вокруг костра, радуясь, что никто не требует от них срочно идти спать.
Воспользовавшись моментом, когда музыканты заиграли какую-то особо популярную мелодию и все отправились танцевать, разведчик негромко сказал:
— Здесь слишком шумно. Я собираюсь уйти. Ты со мной?
— Шум мешает, — согласился пес- Но я не доел.
— А тебе плохо не станет? — осведомился Мельник. — Это ведь уже вторая тарелка.
— Рррр, — ответил пес неразборчиво. Потом, дожевав кусок, выговорил: — Учить не надо. Хорошей еды много… — он запнулся, отрыгнув, — не бывает.
— Ну-ну, — сказал разведчик.
В это время танец закончился, и музыканты тут же заиграли новую мелодию. А к Мельнику приблизились трое членов поселкового совета во главе с мэром.
— Познакомься, Питер, — сказал мэр Корбел. — Это Дик Фрэнсис, моя правая рука в совете, которая не прочь стать головой; это…
— Но-но, полегче! — воскликнул Фрэнсис, крепкий человек в бейсболке. — Что гость обо мне подумает?
— Что мне есть на кого положиться, — невозмутимо ответил Корбел. — Это Луис Варгас, наш главный экономист, а это Джон Ли, он отвечает за культуру и науку. Тут у Джона возникла одна интересная мысль, и мы хотели ее с тобой обсудить. Ты не против?
— Конечно нет, — ответил Мельник. — Только вряд ли мы расслышим друг друга в таком шуме.
— Давайте зайдем в мэрию, — предложил Фрэнсис- Там будет удобнее.
Через несколько минут они сидели за столом в зале заседаний совета. Последним в дверь протиснулся Ган, который всегда любил послушать разговоры хозяина. А мяса, решил он, на сегодня и правда достаточно.
Мэр достал из шкафа бутылку и стаканы, разлил вино. Разведчик от угощения отказался, и мэр предложил:
— Может, принести тебе сока? Я знаю, ты любишь.
— Спасибо, Норман, ничего не надо, — ответил Мельник. — Так о чем вы хотели поговорить?
— Я хотел поговорить о хорте, мистер Мельник, — сказал Джон Ли. — Видите ли, мне с самого начала казалось удивительным, что этот хорт так отличается от остальных. Другие, конечно, тоже изредка нападают, но чтобы с таким упорством, с такой хитростью — нет. Мне казалось, что здесь что-то не так.
— Ну среди земных хищников тоже бывали людоеды, — заметил Мельник. — И они тоже встречались крайне редко — примерно как маньяки среди людей. Считайте, что ваш хорт — такой же маньяк.
— Мы тоже так рассуждали, — вступил в разговор Фрэнсис- Но ведь мы живем здесь уже пятнадцатый год. И какие-то твари нам всегда досаждали. Сначала лерды — их открыл еще Арни Райес, а назвал…
— Название дал, кажется, Делуре, биолог из второй экспедиции, — пришел ему на помощь Джон Ли.
— Да, верно, — согласился Фрэнсис- Так вот, значит, лерды, потом сигурлы — ну, вроде крыс, только здоровенные и всегда нападают стаями. А еще были вардаши, кроглы, хистаги, те же самые хорты. Но все они быстро усваивали, что с человеком лучше не связываться, и учились держаться в отдалении. Если сам к ним в пасть не лезешь, глупостей не делаешь, останешься жив. А этот нападал даже на группы вооруженных людей! Днем! Он точно знал, как люди видят, что слышат, какая у них реакция. Он вел себя как самый настоящий боевой супи!
— Кажется, я понимаю, к чему вы клоните, — сказал разведчик. — Вы хотите сказать, что…
— Что он не сам решил охотиться на людей, — закончил фразу Джон Ли. — И не сам стал такой сообразительный. Что его, возможно, кто-то улучшил.
— Тут еще вот что интересно, — сказал Корбел. — Почему этот маньяк, как ты его называешь, появился именно сейчас, когда у нас начались все эти неприятности — помнишь, я тебе рассказывал? Не раньше и не позже. Именно теперь, когда нас начали отсюда выживать, этот чертов хорт вдруг решил перейти на человечину. Это что, просто совпадение?
— Да, странное совпадение, — задумчиво сказал разведчик. — Что ж, это может быть похоже на правду. Жаль, что вы раньше мне этого не сказали — я бы принес не только лапу, взял бы еще кровь и мозг на анализ. А теперь уже не проверишь — активаторы распались, никаких следов нет. Хотя…
— Мне эта мысль еще месяц назад пришла, — признался Джон Ли. — Но я никому говорить не стал: и так все ходят подавленные, а если начнут думать, что кто-то на нас нашу же Никту натравливает, да прикидывать, кого еще можно улучшить и на поселок наслать — настоящая паника начнется. И потом, это же только предположение. Мало ли что придумать можно! Но сейчас, когда я услышал, как он от вас уходил, как из засады напал, то понял: хватит молчать, надо поделиться своими сомнениями.
— А натравить на нас много кого можно, — добавил Варгас- Тех же лердов, скажем, или сигурлов. А еще насекомых — ос, мух, комаров… Вот это было бы бедствие.
— Свойства пруви не передаются по наследству, вы же знаете, — сказал Мельник. — Так что превратить всех ос в убийц не получится.
— Да, конечно, но нам бы хватило и одного роя, — сказал мэр. — Но ты, Питер, не договорил, мы тебя перебили, уж прости. Ты вроде сказал, что что-то еще можно узнать?
— Да, можно попробовать, — сказал разведчик. — Крови уже нет, но можно взять костный мозг, сердце, сухожилия… Пусть ваши биологи посмотрят повнимательнее — вдруг что и найдут. Так что я, пожалуй, вернусь в то ущелье, позанимаюсь еще с этим хортом.
— Ты оказал бы нам большую услугу, Питер, — сказал Корбел. — Может, и правда удастся что-то выяснить. Но это, надеюсь, не помешает твоим планам? Ты же всегда занят, заявки на год вперед…
— Сейчас ничего срочного нет, — успокоил его Мельник. — Мы с Ганом как раз собирались задержаться у вас на недельку, походить тут…
— Отличная идея! Просто отличная! — обрадовался мэр. — Только почему на недельку? Тут для разведчика дел на год хватит! Мы тебе составим список объектов, где надо побывать, изучить; каждый — просто загляденье!
— Под номером первым надо поставить ту долину на востоке, где Соренсен видел шагающие деревья, — сказал Фрэнсис- Исайя, конечно, человек честный, но все же музыкант, фантазия у него богатая — так не могло ли это ему привидеться? Уж больно странно звучит: шагающий лес, верно?
— Да, вот ты бы и проверил, — поддержал его Корбел. — Ну а если бы убедился, что все правда, да еще принес саженец такого дерева — наши биологи тебе бы памятник поставили. Ну а потом, думаю, пещера Люсинды — правда ли…
— Да погоди ты, Норман, со своей пещерой, — перебил его Фрэнсис- Место, конечно, интересное, к тому же твоя дочка ее первая открыла, но есть кое-что поважнее.
— Что же, интересно? — осведомился раздосадованный мэр.
— Приматы, вот что! Есть тут человекообразные или нет? Охотники несколько раз видели похожие следы. Чьи они — обезьяньи, каких-то еще животных, а может, вообще здешних дикарей? Тогда ситуация наша сильно осложняется. Вот что надо выяснить!
— Но ее выяснить можно только одним способом — поймав такого примата, — заметил Джон Ли. — А если уважаемый господин Мельник посвятит этому все время, но так и не найдет ни одного следа, мы не приблизимся к ответу ни на шаг. Нет, я бы оставил приматов на заднем плане, как попутную задачу. А отправился прежде всего на запад. Во-первых, это направление хуже всего исследовано из-за болот. Во-вторых, на снимках видно, что там лежат густые леса. Что там растет, в этих лесах? Иногда ветром оттуда приносит летающие плоды. Круглые такие, вроде крупной черешни, снабжены такими… вроде как парашютиками. На Земле так семена разносятся, а плоды — никогда. Вот бы узнать, на чем они растут…
— Я тоже об этом думал, — признался Варгас. — И мне представлялись какие-то гигантские деревья, вроде секвой или эвкалиптов.
— Вот ты, Питер, все это и проверишь, исследуешь, и назовут все эти объекты твоим именем, — заключил мэр Корбел. — И будут в каталогах «шагающие деревья Мельника», «псевдоприматы Мельника», «секвойи Мельника»… Разве плохо?
— Нет, не плохо, — согласился гость. — Правда, на Семеле уже описана «гигантская ехидна Мельника», но…
— Подумаешь, ехидна! — воскликнул Фрэнсис- У нас-то вон сколько всего! А знаете что? — Новая идея воодушевила члена совета. — Поживете тут недельку, познакомим вас с хорошей девушкой. Вы парень видный, да еще герой, — с таким любая будет рада познакомиться. Или вы уже того — связаны, как говорится, узами брака?
— Нет, узами я не связан, — улыбнулся разведчик. — Но…
— Но твоя работа этому не способствует, верно? — продолжал напористый Фрэнсис- Вечно в разъездах, сегодня одна планета, завтра другая, потому ни семьи, ни дома. Но ведь когда-то это может и измениться, а? Ведь ты не супи, у которых это все того… — Дик Фрэнсис неопределенно махнул рукой. — Ты же пруви, у тебя с девушками… Или я не прав? Тогда ты извини…
— Нет, все в порядке, — успокоил его гость, — Красивых девушек я вполне замечаю. Но…
— Но не всякая жена согласится, чтобы мужа месяцами не было дома. — Фрэнсис мог говорить и за двоих. А иногда и за троих. — И ничего страшного! У нас девушки стойкие, терпеливые. Представь: будет у тебя здесь, на Никте, место, где…
Его монолог был прерван самым неожиданным образом. За дверью раздалась приближающаяся музыка, шум шагов, она распахнулась, и в зал вошло множество народа.
— Правильно мы угадали! — воскликнула шедшая впереди высокая смуглая красавица. — Они похитили нашего героя, увели в свою пыльную пещеру и кормят скучными разговорами. А в это время народ Гринфилда ищет его, чтобы отблагодарить.
— Да, мы хотим вручить господину Мельнику наши подарки, — подхватила другая девушка, такая же красивая и еще более бойкая. — Мы понимаем, что разведчик не может возить всюду множество вещей, и, хотя наши мастера с радостью вручили бы ему все, что умеют делать, мы выбрали лишь два подарка. Первый вручает Норма Хайек.
Она посторонилась, пропуская вперед хрупкую темноволосую женщину. Держа перед собой сложенные ковшиком ладони — словно несла птенца или жемчужину, — она приблизилась к разведчику. И когда он поднялся ей навстречу, она раскрыла ладони, и с них взлетел крохотный мерцающий комочек.
— Это мой последний кноду-ганобу, — сказала мастер-креатор. — Я закончила его только вчера. Теперь он ваш. Он повышает настроение, снимает боль и усталость, ускоряет заживление ран. Если у вас кончится еда, он какое-то время может поддерживать ваши жизненные силы. Еще его можно использовать в качестве проводника: из всех возможных путей он выбирает самый безопасный. Вот видите, он уже признал в вас друга.
Светящийся мотылек и в самом деле пристроился на плече разведчика и слегка притушил свое сияние — словно уснул.
— На Земле за такую штуку платят бешеные деньги, — прошептал на ухо Мельнику Дик Фрэнсис- Не каждый богач может себе позволить. А для нас Норма выращивает их задаром. Видел их на празднике? Это общественные. А личный — только для тебя.
— А теперь Марвел Гхон, — провозгласила девушка, взявшая на себя роль ведущей.
Пожилой индус вышел вперед, неся в руках что-то, закутанное в красную шаль. Он снял ткань и поставил свою ношу на пол.
Розовое существо размером с кошку больше всего походило на маленького слоника с большими выразительными глазами и довольно симпатичного. Оно казалось сделанным из глины и напоминало статуэтку. Мельник уже было решил, что так оно и есть, когда розовый слоник повернул голову, оглядел комнату и направился к нему.
— Это доро, — объяснил Гхон. — Он тоже умеет искать безопасный путь, но не только. Он умеет находить воду, определяет стороны света на любой планете, чувствует радиацию и другие вредные излучения. Он предупреждает о них, меняя окраску на красную. Еще он может протиснуться в щель, куда не пролезет человек, и передать видеоинформацию, создав экран. Он сделан из кремнийорганических соединений и может переносить любую температуру. Энергию он берет из солнечного света и различных полей, ему требуются лишь несколько камешков и стакан воды в неделю — для поддержания обмена веществ. В общем, это хороший помощник для разведчика. Да, чуть не забыл: его зовут Чака.
Маленький Чака тем временем обошел вокруг Мельника, принюхался, забавно шевеля хоботком, и устроился возле его ног.
— А этот подарок я сделаю от всех девушек Гринфилда! — напоследок заявила красавица. — Я подарю ему свой поцелуй!
Подойдя к Мельнику, она встала на цыпочки и поцеловала его — и, как заметили окружающие, вовсе не в щеку. Эта акция сопровождалась аплодисментами остальных участников.
— Ну а теперь танцевать! — воскликнула смуглая красотка, первой вошедшая в мэрию.
Крепко схватив Мельника за руку, она потащила его на улицу. Все повалили вслед за ними. Дружной веселой толпой жители поселка возвратились к помосту, где шел праздник, и уже собирались организовать хоровод вокруг героя, когда обнаружили, что он исчез. Как и когда это случилось, никто не заметил.
…Питера Мельника окликнули, когда он подходил к дому мэра. Оглянувшись, он увидел спешащих за ним Корбела и его дочь Люсинду.
— Бессердечные мы все-таки люди! — сообщил Норман Корбел, приблизившись. — Человек устал смертельно, ранен, спать хочет, а мы тут вокруг него пляски устраиваем. Я так сразу и подумал, что ты к нам пошел, отдыхать.
— Я не слишком хочу спать, — ответил Мельник. — И раны мои давно зажили. Но мне ужасно неудобно быть в центре внимания. Ваши земляки не очень обиделись, что я ушел?
— Нет, что ты! — заверил его мэр. — Все так и решили, что ты устал. Люди у нас все-таки понятливые, — закончил он, не заметив противоречия со своим предыдущим утверждением. — Но что мы здесь стоим? Идем в дом.
И он распахнул дверь, пропуская гостя вперед. Однако первой в гостиную проскользнула маленькая серая тень: сменивший цвет и потерявший всю свою милую неуклюжесть Чака проводил разведку.
— Чудесные у вас люди! — согласился Мельник, входя в осветившуюся при его появлении гостиную. — Я и раньше знал, но теперь… Как они на меня смотрели! И эти подарки… Я правда очень тронут, но я чувствовал себя, словно голый среди одетых, понимаете?
— Конечно! — опередила отца Люсинда, невысокая девушка лет двадцати пяти. — Я все время чувствовала, как вам неловко. Мне и самой было не по себе. Но наши так давно не устраивали праздников, им так хотелось…
— Ты, наверно, сразу спать? — прервал мэр рассказ дочери. — Комната для тебя готова.
— Если ты не возражаешь, я бы хотел помыться, — сказал гость. — А потом я бы посмотрел новые работы Люсинды. Когда я только прилетел пять дней назад, торопился, и вообще не до того было, но я заметил, что появилось что-то новое.
— Да, нового много, — подтвердила Люсинда. — Я с удовольствием покажу. Приятно, что вы заметили.
Когда спустя полчаса гость (уже не в комбинезоне, а в обычной одежде) вернулся в гостиную, его ждал накрытый стол, посреди которого возвышалась запыленная бутылка, весь вид которой говорил о ее почтенном происхождении.
— Я надеюсь, ты не откажешься… — сказал мэр. — Хотя бы кусочек мяса, а? Или овощи? Это наши, местные, таких ты больше нигде не попробуешь! А вино? Это же настоящее бордо, я привез его пятнадцать лет назад с Земли! Ты не подумай: бочонок был хорошо закупорен, никакого доступа воздуха, оно только лучше стало. А то на празднике, я заметил, ты так ничего и не попробовал.
— Хорошо, Норман, давай попробуем ваших овощей и выпьем вина, — сказал Мельник.
Они сели за стол, и гость по совету хозяина положил себе на тарелку небольшой кусок чего-то, напоминавшего розовый огурец. Мэр разлил вино и поднял свой бокал.
— За твою победу! — провозгласил он, — За спасение нашего поселка!
— Ну это была не только моя победа, — заметил гость: он знал, что Ган не пропустит его слова мимо ушей (а Ган пришел вместе с ними или был уже в доме?). — Да, кстати, если мы снова к этому вернулись, я хотел спросить. Там, в мэрии, ты говорил о неприятностях, которые у вас начались в одно время с нападением хорта. Ты мне раньше о них не рассказывал.
— Я тебя пригласил для смертельно опасного дела, с которым никто из нас не мог справиться, — ответил мэр. — Зачем бы я стал тебя нагружать еще и нашими мелкими проблемами? Но если тебе интересно, изволь. Видишь ли, как раз в то время, когда появился этот хорт, Комиссия сменила нам инспектора. Она для поселков Края выполняет роль головной организации, их инспектор посылает отчеты и в Управление безопасности, и в ЮНЕСКО, и в Совбез. С прежним инспектором мы находили общий язык. Он мне указывал на какие-то упущения: ну, что вентиляцию на руднике надо улучшить, прививки вовремя делать, отчеты о каждом случае гибели искателя посылать; я соглашался, потому что все было по делу, потом мы с ним выпивали по стакану вина, и он улетал. А новый… Но сначала, позволь, я тебе еще налью. Кстати, как вино? И закуски? Люси, подложи гостю стурдии, он еще не пробовал.
— Спасибо, Норман, вино просто замечательное, но мне больше не надо, — сказал Мельник. — Я пью понемногу, ты же знаешь. Ты за меня не беспокойся и рассказывай дальше.
— Что ж, давай дальше, — согласился Корбел. — Значит, прилетел новый. И в первый же визит выписал мне целых три штрафа. Один, — мэр стал загибать пальцы, — за нарушение безопасности на шахте. Другой за то, что школа работает, как он записал, «в неприспособленном помещении».
— Это он о доме миссис Хайек, — пояснила Люсинда. — Надо же такое сказать! Нигде таких условий нет! Дом мастера кноду-ганобу — это же как… ну, как рай, наверно. Там так радостно всегда! Дети оттуда уходить не хотят!
— А школу мы хотели построить, да детей оказалось меньше, чем рассчитывали, — объяснил мэр. — Вот миссис Хайек свой дом и предложила. Ну да ладно, эти штрафы — еще не беда. А вот третий — это как раз беда. Третий он выписал «за отказ от освоения полезных ископаемых». И сразу на два миллиона, представляешь?
От возмущения Корбел вскочил и стал расхаживать по гостиной.
— Виноваты мы, что ли, что у нас в окрестностях оказался целый букет — и уран, и ртуть, и кадмий? — воскликнул он. — Да, не хотим мы их осваивать, и другим не дадим. Не за этим мы сюда летели. Не хотим мы развивать здесь ни промышленность, ни торговлю с финансами и превращать Никту во второй Марс. Никто в поселке этого не хочет, никто! Одни сюда прилетели, чтобы ощутить себя в первозданном крае, ходить по неизвестным землям, каждый день открывать что-то новое. Они и ходят, открывают; километров на шестьдесят вокруг поселка более или менее разведали, а еще тысячи остались — на всю жизнь хватит, и еще детям с внуками останется. Другие, вроде миссис Хайек или моей Люси, приехали заниматься творчеством. Их немного, но благодаря им наш Гринфилд знают во всей Системе. Ну а большинство, вроде меня, прилетели просто начать жизнь с чистого листа. Сидеть на крылечке, обсуждать с приятелями, что нового открыли Друз и Соренсен, и какую траву вырастил Джон Ли, и какое существо создал Гхон, и знать, что вокруг тысячи километров совершенно неизведанных земель — это, знаешь ли… За этим стоило лететь через два Коридора!
— Но рудник-то вы все же открыли, — заметил разведчик.
— Во-первых, он маленький, — слегка успокоившись и возвратившись на место, ответил мэр. — Во-вторых, платина — благородный металл, вреда от нее никакого. А потом, надо же дать занятие таким, как я или мой друг Фрэнсис. А то и на крылечке сидеть надоест. Ну и средства дает. Не все же за счет Хельдера кормиться. Он, конечно, человек щедрый, всем поселенцам помогает, но надо и на себя рассчитывать, верно?
— Штраф тоже он заплатил? — спросил Мельник.
— Он, кто же еще. Без него мы бы пропали. Ну что, понравилась стурдия? Попробуй теперь жуфре — это, скажу тебе, что-то…
— Спасибо, Норман, я больше ничего не хочу, — заявил разведчик. — Я бы теперь посмотрел работы Люсинды, и — спать. Ты мне только скажи: ты же не считаешь, что это Комиссия натравила на вас хорта?
— Нет, конечно, — согласился мэр. — Да они и придираться не сами по себе начали. Я уверен, что на них давят компании.
— «Space Minerals»? — уточнил гость.
— И она, и русские из «ЧТМ», и китайцы, и еще одна, забыл, как ее… Они еще несколько лет назад предлагали нам продать землю (деньги, кстати, неплохие давали), а самим переселиться в другое место. Может быть, здесь же, на Никте. Несколько раз предлагали, и очень настойчиво. Они даже островок для нас приглядели, все хотели меня туда свозить, показать. Только народ Гринфилда от всего этого отказался.
— Кажется, я понимаю почему, — сказал Мельник.
— Конечно! Мы эти места обустроили, столько сил вложили — и все им отдать? — воскликнул Корбел.
— И люди за это погибли, — поддержала отца Люсинда. — У нас ведь уже кладбище свое образовалось.
— А им, промышленникам, ведь что нужно? — начал объяснять мэр. — Для начала устроить здесь десяток подземных взрывов, чтобы спрямить все к чертовой матери (рельеф здесь, видишь ли, для развития промышленности слишком изрезан), потом нагнать техники, срыть, что осталось, и понастроить рудников, фабрик и космопортов. Ну еще характеристики атмосферы изменить, чтобы посуше было и дожди не мешали. А потом ртуть добывать, уран обогащать и гнать потом все это добро на Арес, Марс, Луну — да хоть на Землю! А мы, значит, должны тихо сидеть на своем островке, заниматься своим креаторством и нос в их дела не совать. Но что тогда останется от Никты? И что от нас?
— Так ты считаешь, что эти компании могли подкупить чиновников, а еще нанять людей, чтобы те натравили на вас хорта? — спросил гость.
— В общем, да, — подтвердил мэр.
— Хорошо, что ты мне все рассказал, — сказал разведчик. — Над этим стоит поразмышлять. Кое-что, правда, вызывает сомнения.
— Что, например?
— Дело в том, что улучшать такое малоизученное существо, как хорт, очень сложно. Таких специалистов можно по пальцам пересчитать. А потом — это же явный криминал! Чтобы солидные компании на это пошли… Не знаю… Ладно, я над этим еще подумаю. А пока… — Разведчик повернулся к Люсинде. — Вот эта вещь — там, в углу, — она ведь новая, верно?
— Ну не такая уж новая, я ее полгода назад закончила, — ответила девушка.
— Но все равно я ее не видел. Можно посмотреть?
— Конечно! — ответила Люси, и они отправились в угол гостиной, где на подставке мерцало нечто, со стороны напоминавшее неправильной формы кристалл синего хрусталя.
При приближении людей кристалл ожил. Его пространство осветилось, и в нем, сменяя или, скорее, перетекая друг в друга, стали возникать сгустки огня. Вначале ими можно было просто любоваться, как любуешься костром; но языки холодного пламени на глазах обретали форму, в них мелькало что-то знакомое; Мельник не уловил момент, когда они превратились в образы, получили смысл, и перед ним стала разворачиваться некая история.
Вот ее герой еще ребенок, совсем маленький. Внимательные глаза малыша повернулись, и разведчик понял, что ребенок его видит; он даже успел улыбнуться, но образ уже сменился, возникла новая картина. Теперь это была школа, мечи и карты, развешанные на стенах, монах-путешественник, рассказывающий о дальних странах… А вот и любовь — иссушающая и безответная. Ее любят трое, она же никого; она требует от своего избранника великих подвигов, славы, может быть, власти. Ранним утром, не простившись с родными, герой с купеческим караваном отправляется в путь. Множество опасностей, жестокие схватки, тайна за каждым поворотом… Спасение от разбойников случайно встреченного путника, оказавшегося принцем; любовь его сестры, козни соперников, ложное обвинение, тюрьма… Побег, скитания, победа над страшным чудовищем, державшим в страхе целый город, — победа, о которой никто не узнает и которую припишет себе другой… Случайно услышанный рассказ о далекой загадочной стране, ее поиски, множество приключений… И спустя годы — возвращение в родной город, встреча с той, которую когда-то любил, пепел на месте костра, могила матери, раскаяние… И снова в путь, навстречу неизвестному…
Мельник с трудом очнулся, возвращаясь в гостиную. Он снова стоял перед кристаллом, мерцавшим всеми оттенками синего.
— Ну как, вам понравилось? — услышал он голос Люсинды. — Скажите, что вы увидели?
— Это было просто замечательно! — ответил Мельник. — Потрясающе интересная история. Приключения, сражения… Знаете, она была словно про меня.
— Так оно и есть, — подтвердила девушка. — Ведь в ченджере каждый видит свое. В этом заложены восемь нитей рассказа. Подходишь немного с другой стороны — видишь новый. Мирта, моя подруга, увидела там шесть историй о любви и две сказки. Интересно, что вы увидите с других сторон. Но это потом, ладно? Вы ведь у нас еще погостите, посмотрите. А сейчас пойдем в мастерскую, я покажу остальное.
Мастерская располагалась рядом с гостиной, на первом этаже. Ее большая часть была отгорожена стеклянной перегородкой. За стеклом виднелись автоклавы, реторты, какие-то приборы — там Люсинда работала. Остальное пространство занимали стеллажи и полки, уставленные кристаллами разных форм, цветов и размеров.
— Вот в этом, — девушка указала на сиреневый кристалл, напоминавший восьмиугольную башню, — я дала волю своей фантазии. Я вспоминала все сказки, которые знала, и придумывала новые. Тут есть и волшебники, и драконы, и заколдованные замки, и рыцари… А вот тут, — она повернулась к кристаллу, состоявшему из двух половинок: черной и белой, — я попробовала поразмышлять о жизни и смерти, о времени и вечности. Не знаю, что из этого получилось. Я еще никому не показывала, кроме папы. Но он плохой судья — ему все мои работы нравятся. А мне самой больше всего нравится вот эта.
Они подошли к зеленому кристаллу, напоминавшему по форме дождевую каплю, укрепленную на подставке.
— Здесь я размышляла о нашей Никте, — объяснила Люсинда. — О лесах, животных, о нашем поселке. О том, что уже было, и о том, что нас еще ждет. В общем, это такое признание в любви. Вот и все, что я сделала за последний год. Кроме… кроме вот этого.
Она засунула руку в глубину стеллажа и достала крошечный синий кубик со сглаженными углами.
— В нем шесть нитей, по числу сторон, — сказала Люсинда. — Но определенных историй здесь нет, скорее это определенные настроения. Я не случайно оставила его напоследок. Я делала его для вас, это подарок. Надеюсь, он не займет много места.
И она протянула кубик Мельнику. Он бережно принял теплый на ощупь мерцающий кристалл.
— Я очень тронут… — начал он, но Люсинда не дала ему закончить.
— А еще я хотела бы сделать такой же подарок, как Жанна — там, в мэрии, — сказала она. — Я имею в виду вот это.
Она шагнула к разведчику, встала на цыпочки, и он ощутил прикосновение ее губ в уголке рта — там, где виднелся давно заживший шрам.
Мельник по-новому взглянул на девушку, которую помнил еще маленькой девчонкой. Было заметно, что над ее внешностью не потрудились нанокосметологи и она не могла участвовать в поселковых конкурсах красоты. Однако никакое улучшение, как известно, не может добавить девушке обаяния. Но Люсинда и не нуждалась в такой добавке. Ему хотелось сказать ей что-то нежное и вместе с тем верное, объяснить… что? Он сам еще точно не знал.
Сигнал, раздавшийся откуда-то из глубины дома, прервал опасную паузу. Люсинда прислушалась (сигнал успел еще дважды повториться, потом замолчал) и с удивлением сказала:
— Это дальняя связь. Странно — время неурочное. А спутник выходит из Коридора всегда в одно и то же… Значит, что-то срочное. Пойду спрошу у папы.
Однако никуда идти ей не пришлось: мэр Корбел сам появился в дверях мастерской. Вид у него был настолько озадаченный, что Питер Мельник спросил:
— Что-то случилось? Ты выглядишь так, словно тебе позвонили здешние дикари и попросили устроить для них концерт.
— Нет, это не дикари, — ответил мэр. — Это сам Гленн Хельдер. И он срочно требует тебя. Пойдем, я тебя провожу.
Проводив гостя в кабинет, мэр вернулся к столу, налил в бокал вина. Посидел, разглядывая его на свет, потом сказал, обращаясь то ли к дочери, остановившейся в дверях мастерской, то ли к лежащему у камину Гану:
— Кажется, и в этот раз Питеру не удастся у нас погостить. Хотя бы недельку…
