Глава 5
Субаху
Сияние его величия распространялось и накрывало все вокруг.
После того как он сумел справиться с силой, полученной от того заблудшего, его сияние должно было проникнуть в самые отдаленные места этого мира. Высветить в нем нирвану. Показать дорогу к ней.
Или, по крайней мере, защитить от новых нападений.
Ожидание новых испытаний оказалось не таким уж и скучным.
Субаху чувствовал, как мощь буквально распирает его, и несколько раз порывался встать и пойти вперед, навстречу новым испытаниям. Реальность этого мира очень хорошо подчеркнул порез от меча. Ему было тяжело удержаться от действий, настолько реалистичной казалась здесь материальная составляющая.
Но Субаху знал, что как только встанет на путь физической силы, то проиграет. А ему нужно было не насладиться своим текущим состоянием, а прийти к нирване.
Поэтому он сидел и медитировал, ожидая знаков.
Потом стали появляться тени. Их привлекало сияние, что распространяла душа Субаху вокруг себя, он знал. Это и был еще один знак. Тени метались на границах его владений, на краю света, боясь приблизиться. Больше всего они были похожи на полупрозрачный черный шелк, мягко летящий в воздухе, в белизне его сияния.
Иногда то одна, то другая все-таки приближалась, и Субаху принимал их. Так же, как простил и проглотил ракшаса, так же, как соединился с заблудшим монахом. Уже после первого слияния он понял, что это души погибших людей. Слишком слабые, чтобы искать дорогу в нирвану самостоятельно. Слишком слабые, чтобы хоть когда-то достичь ее, сколько бы раз им ни давался шанс. Поэтому они и приходили к нему. Для того чтобы, пусть и в неполноценном, бессознательном состоянии, но достичь нирваны вместе с ним.
Так что — это был знак. Знак того, что Субаху на верном пути. Раз у него все больше и больше попутчиков, значит, наверняка путь есть, что бы там ни говорил монах.
Каждая тень добавляла Субаху новых сил. Совсем немного — едва заметно по сравнению с силами ракшаса, и совсем уж мизер, если сравнивать с тем, что оно получил от монаха. Но они приплывали, эти тени, одна за другой. А у него была впереди вечность, чтобы собирать их.
Раз все равно никто не спешит впускать его в нирвану, значит, можно поднабраться сил, чтобы ворваться в нее, если понадобится, разрушив все барьеры и одолев любое сопротивление.
Этот мир нравился ему все больше и больше. Он даже думал, что, возможно, это если и не нирвана, то неплохое место для отдыха. Совершенствования. Анализа всех своих достижений.
Лекс
Он творил с такой скоростью, словно боялся, что вот-вот у него отберут эту новую великолепную игрушку. Возможность вот так, одним мановением мысли, создавать целые миры, от горизонта до горизонта.
Это походило на запой, если бы он не был слишком молод и мог сравнивать. Из того, с чем он мог сравнить, это больше всего напоминало ему те дни, когда он только-только установил «Paint» на компьютере отца, с его разрешения, конечно. Но вот пробираться тайком в библиотеку-кабинет и ночи напролет рисовать на компьютере — на это Лекс разрешения точно не спрашивал. Потому что знал, что такого разрешения никто не даст.
Затем, позже, он слегка успокоился, и компьютерная графика стала выходить из-под его руки и днем, оставляя время на сон. Нашлись новые увлечения — как раз тогда их начали плотно обучать работе с маслом, так что рисунки на жестком диске отца стали появляться реже.
Но все же появлялись. Иногда Лекса так захватывала какая-нибудь новая идея, что даже отцу, пришедшему с работы, не сразу удавалось отогнать его от машины. До серьезных скандалов не доходило, но эта позиционная борьба за компьютерные ресурсы в отдельно взятой квартире в конце концов заставила отца пообещать сыну собственный десктоп. На день рождения. Следующий.
Теперь еще придется побороться за то, чтобы он наступил.
Так вот, сейчас Лекс дорвался.
Внутренний двор его замка окружала открытая галерея, отделенная от двора лишь арочными колоннами. В углу, недалеко от ворот, ведущих к откидному мосту, в тени этой галереи, появилась еще одна дверь. Подобная остальным в замке — деревянная, окованная стальными полосами. За дверью тоже все было как обычно, как полагается в средневековом замке: низкий коридор с потолком-аркой, полностью выложенный из темно-коричневого, тонкого, значительно тоньше современного, кирпича. Такой Лекс видел на фотографиях развалин древнеримских построек.
Коридор, недлинный, вел ко второй двери, а вот она отличалась. Эта дверь больше походила на шлюз космического корабля, каким-то образом свалившийся на голову местному феодалу. А феодал додумался использовать его по назначению. Маловероятно, но возможно.
Лексу претила мысль мешать разные стили и эпохи в одном месте. Разным картинам нужны разные рамы. Старым маринистам — тяжелые и дорогие, с завитками. А сюжетам из «звездных войн» предпочтительно подбирать что-нибудь посовременнее. Поизящнее. Потоньше. Чтобы лучше смотрелись в современном интерьере.
Именно поэтому и появился этот коридор. Не коридор — переход от одного творения к другому. И шлюз, спрятанный в темной глубине замка, оказался разумным компромиссом.
Когда Лекс подходил к двери-шлюзу, она открывалась сама. Отмыкались блокирующие замки, и шлюз лепестками распадался в разные стороны, позволяя хозяину очутиться в своем новом творении. Из коридора через открытый шлюз можно было попасть на лестницу, ведущую наверх. Невысоко, где-то метра на два.
А наверху был целый новый мир!
Площадка, куда выводила лестница, квадратная и совсем небольшая, состояла из сплошного черного, чуть блестящего камня и была окружена водой со всех сторон. Такой же черной, как и камень. И поначалу, если не приглядываться, эти две поверхности почти сливались, хотя площадка поднималась над водой сантиметров на двадцать.
Лекса пока не интересовала поверхность этого мира, поэтому она целиком состояла из воды. От горизонта до горизонта — черная вода, зеркало и больше ничего. Но он учел рекомендации Михаила, и воды эти были неглубоки. Всего лишь несколько сантиметров, только чтобы прикрыть такой же черный, как и площадка, камень, из которого состоял весь новый мир. Прикрыть камень и оттенить то, ради чего Лекс создавал это место.
Иногда он спускался с площадки и бродил прямо по воде, чтобы лучше понять игру света, сложных теней и того, как отреагирует его творение на медленные, неторопливые круги, расходящиеся от каждого шага в бесконечность горизонтов.
А над этими горизонтами, сквозь пространство, летели планеты. Огромные, слишком близкие, чтобы на небе оставалось много свободного места для звезд. Ближайшая из соседок черного мира воды занимала четверть сектора, который Лекс как раз сейчас заканчивал. А перед ней летела маленькая луна. Той планеты — не этой. Она была ближе, чем ее хозяйка, но даже не пыталась загородить королеву нового неба. Ей удалось лишь слегка, не полностью, прикрыть одну из далеких гор соседки.
За первой, почти наполовину спрятавшись за ней, летела еще одна планета. Она была дальше и чуть меньше ближней, но все же и она была огромна. На небе планета занимала места раз в пять больше земной луны.
Лекс подумал и дал планетам имена. Хозяйка — громадина, заслонившая небосклон. По-простому — луна Хозяйки, что осмелилась вылезти вперед. И Кирпичуха. Последнее имя было не совсем верно. Пока. До нужного оттенка Лекс ее еще не довел. Цвет был коричневый, но он бы предпочел видеть его более красноватым. Просто сейчас мальчика значительно больше заботило другое — источник света. Откуда-то слева еще не поднявшееся из-за горизонта светило должно, просто обязано было правильно освещать эти планеты. Все три.
Лекс обернулся. Четыре. Сзади в одиночку разукрашивала свою часть небосвода еще одна — больше всего похожая на земную луну. И ее тоже надо было брать в расчет.
Статичный источник у него получался, но как только мальчик углублялся в движение, картинка слегка разъезжалась.
Лекс прикрыл глаза. Представил, как на уроках, абсолютно серые шарики на железных кольцах. Как они вращаются вокруг своего солнца. Как притягиваются и отталкиваются друг другом. Прокрутил эту картинку несколько раз, пока свет в его голове перестал сбиваться и терять то одну планетку, то другую. И лишь после этого снова открыл глаза.
Здесь все было посложнее — на каждой из тех планет, что он видел, был свой рельеф. Поверхность своего цвета. От светло-стальной у Хозяйки до соответствующей у Кирпичухи. Но теперь, как только в голове уложился порядок движения, сразу стало проще.
Последним штрихом Лекс поднял вблизи горизонта гору. Одну и не такую уж высокую. Хотя ее неглобальность выглядела таковой лишь отсюда. Как-то ему претила мысль о том, что ничто на его планете не будет возвышаться над черной водой.
Мальчик кинул камешек в воду, внимательно следя за расходящимися кругами. Как в них изламываются отражения планет. Лун. Множества звезд, пытающихся выглянуть из-за захвативших монополию гигантов. Звезды тоже давно сложились в сложный узор, местный аналог Млечного Пути. Он начинался где-то за спиной Хозяйки и резал надвое все небо. На две неравные половины. Миллионы звезд, настолько ярких, что даже отраженный свет от Хозяйки и Кирпичухи не способен был их заглушить.
Волна ушла к горизонту. Лекс удовлетворенно кивнул и спрыгнул вниз, обратно к шлюзу. У него появилось еще несколько идей по поводу долины среди гор, и ему не терпелось их реализовать.
* * *
На этот раз гость оказался ближе. Лекс почувствовал его сразу, лишь только закрылся шлюз за спиной и он подошел к двери во двор замка.
— Ты где был? — растерянно спросил Михаил, когда они встретились в том же месте, под дубом, у моста.
— Здесь, — недоуменно ответил Лекс. — А что?
— Как здесь?! — растерянности в голосе Михаила хватило бы на двоих. — Не было тебя здесь! Знаешь, как сложно найти мир, в котором нет хозяина? Только дуб и помог. Я его хорошо запомнил, сумел привязаться. Но когда шел, думал, что ты уже погиб.
— В смысле «погиб»?! Как бы ты попал ко мне, если бы я погиб? Я запутался, — честно признался Лекс.
— Ну попал бы… Сразу тебе скажу, я так и не разобрался, что первично, а что вторично. Но мир здесь, будь то крохотный подвальчик или целая долина, как у тебя, любой из них существует и без хозяина. Его можно найти, если раньше ты в нем бывал. Или, может, тебя в него кто-нибудь приведет. Таких пустых мест здесь множество, я видел некоторые. Ты можешь найти хозяина, а можешь просто найти мир. Но только если видел его до этого.
— А как же ты узнаешь, что это именно тот мир?
— Обычно именно тот. Хотя бывает, кое-кто и блуждает, создавая свои собственные фантазии. Но это легко проверить — всегда можно назначить встречу в одном месте. Если это тот мир, который существовал, то встреча состоится.
— А если нет?
— То каждый придет в свою собственную фантазию, и они не встретятся. Я пришел сюда, хотя тебя здесь не было, но пришел правильно.
— Интересно было бы найти забытый мир, — подумал вслух Лекс.
— Это невозможно, — тут же сказал Михаил. — Никак. Все, что нас окружает, основано лишь на нашем воображении. Ты никогда не узнаешь, нашел ли ты чужой забытый мир или просто создал свой.
— Узнаю, — уверенно сказал Лекс. — Вот это-то я точно пойму сразу.
— Да и потом, — почти не слушая его, продолжил Михаил, — поверь, в этом нет ничего интересного. Большинство мест, созданных людьми, настолько ничтожны и неинтересны, что там не на что смотреть. Почти все просто воспроизводят свои квартиры, дома, города, если хватает сил. Сплошное убожество! Таких долин, как эта, я не видел здесь ни разу. Так что поверь, ничего интересного.
Лекс хотел было сказать, что долиной дело не ограничилось, но промолчал. Интересное наблюдение. Михаил не смог его почувствовать в мире Хозяйки и Кирпичухи. Значит, в нем можно было прятаться. Наверное, можно…
* * *
— Я ненадолго. Мне нельзя надолго. Сделай вон там домик. — Михаил ткнул пальцем в долину.
— Какой домик? — не понял Лекс.
— Ну такой, — Михаил развел руки в стороны, — некрупный такой домик, сельский, простенький. Но только внутренность оставь мне. Мне необходимо, чтобы я мог где-то здесь что-то создавать. Ты тут все так продумал, так четко все представил, что мне и приткнуться-то почти некуда поблизости… Создай. Мне нельзя надолго уходить.
Лекс понял, чего хочет его гость, и быстро поставил рядом с дорогой дом. Трактир. Простой, бревенчатый и одноэтажный, с большим двором и дверьми, приоткрытыми и скрывающими за собой темноту. Словно в отместку за то, что ему нельзя было продумывать внутреннее убранство, он тщательно прорисовал каждую деталь, каждую мелочь вокруг дома. Прислоненный к стене конюшни старый хомут, ржавую подкову, валяющуюся у крохотной кузни. Совсем маленькие окна, почти не пропускающие внутрь трактира солнечный свет, и то, что одна ступень на крыльце, средняя из трех, совсем расшатана. Доска на ней вот-вот подломится под очередным посетителем, если тот окажется потяжелее.
— Ты решил дать мне серию бесплатных уроков? — спросил Лекс, пока накидывал деталь за деталью.
Михаил, отвернувшийся, чтобы не мешать изменениям, неопределенно качнул головой.
— На самом деле пока что ты отплатил мне более чем достаточно. Этот дуб… Ты не представляешь, насколько сильны такие образы, насколько они укрепляют твой собственный мир. Позволяют чувствовать себя спокойнее. А вообще-то я всегда так делаю. Считай меня пацифистом. Но убивать всех, кто слабее тебя, чтобы выжить здесь… Еще в самом начале я решил, что лучше подохну. И знаешь — не прогадал. Сейчас я умею многое, на что не способен никто из самых сильных моих врагов.
— У тебя есть враги?
— Враги здесь есть у всех. У тебя, у меня, у всех. Разница лишь в том, что я своих — знаю. А вот ты своих — пока еще нет…
— Готово.
Михаил обернулся, посмотрел на дом и удовлетворенно кивнул.
— Все, что внутри, — мое, — напомнил он.
И дверь таверны тут же открылась полностью. Кто-то открыл ее изнутри.
На свет вышел рыцарь. Не совсем подходящий по внешности средневековому европейскому замку. Вообще неподходящий ни к какому историческому периоду, потому что одежда на нем представляла собой чудовищную смесь японских мотивов, чисто европейских плюмажа и гербового щита, а меч при этом больше походил на мечи варваров. Огромный и абсолютно неэстетичный, такой меч мог нести только великан. Впрочем, рыцарь тоже оказался немаленьким. Он едва протиснулся через дверь таверны, ему пришлось сильно наклониться, чтобы выбраться наружу.
Лекс усмехнулся.
— Что? — обиженно отреагировал Михаил. — Ну не у всех же твой талант.
Рыцарь ступил на крыльцо, и конечно же под ним тут же провалилась полусгнившая ступенька.
— Это ты специально? — подозрительно спросил Михаил.
— Нет, — Лекс помотал головой. — И в мыслях не было. Просто… я так видел.
— Ага, — глубокомысленно заметил Михаил. — Задираем нос. Художники, так сказать.
Рыцарь высвободил ногу из дыры и двинулся в их сторону.
— Уничтожь его! До того, как он дойдет до тебя. Если дойдет — убьет. И я не смогу его остановить.
— Зачем?
— Это урок. Ты забыл: я даю бесплатные уроки. Не теряй времени! Если что — я под деревом.
С этими словами Михаил беззаботно плюхнулся на землю и прислонился к дубу.
Лекс пожал плечами.
Сначала он попробовал в лоб: просто стереть рыцаря из этой реальности. Но чужое творение не хотело покидать мир долины.
Михаил под деревом усмехнулся:
— Ты, конечно, в своем доме, но не забывай, что силенок у меня побольше. Ты еще в штыковую пойди!
Лекс махнул рукой, указывая на рыцаря, и откуда-то из глубин замка, невидимые лучники выпустили тучу стрел. Вся таверна оказалась буквально изрешечена стрелами, они нашли каждое бревно. Немало из них попало и в мишень.
Рыцарь остановился, его колени подогнулись, и мертвая кукла упала.
— Почему он не исчезает? — спросил Лекс.
— А должен? — удивился Михаил. — Что это за фантазии? Потом почистишь.
Из двери таверны, по дороге выломав из косяка стрелу, вышел еще один рыцарь, почти полностью напоминающий первого. С фантазией у Михаила точно была напряженка.
— Это — рыцарь-вампир. Стрелами его не взять.
— Почему — вампир?!
— Я так вижу, — важно ответил Михаил.
Рыцарь осторожно спустился с крыльца и двинулся в сторону Лекса.
* * *
Между таверной и мостом лежало уже с десяток кукол в доспехах, когда Михаил поднялся.
— Ладно, мне пора. Ты быстро схватываешь, но все же тебе надо поднабраться сил. Напоследок — вот тебе еще трое. С этими справляйся без меня. Заодно поймешь, как это работает. И не забудь потом убрать таверну.
— Опасно оставлять другим лазейку?
— Ага. К тому же она здесь совершенно не к месту. Выпадает из пейзажа.
— Но рыцари же исчезнут, как только ты уйдешь? — уточнил Лекс.
— Это кто тебе сказал? — полюбопытствовал Михаил. — Вот я и говорю, поймешь. Успехов!
Михаил исчез, а трое рыцарей двинулись в сторону Лекса. Исчезать из его мира вместе со своим создателем они совершенно не собирались.
Мальчик вздохнул. На стене его замка взводились несколько скорпионов. А сам он, в отсутствие свидетелей, вполне мог позволить себе небольшую яму-ловушку прямо на пути излишне прямолинейного движения рыцарей. Так что вздыхал он не по поводу этих трех. Вздыхал он по поводу остальных, уже лежащих на земле. Теперь придется всех их убирать. За исключением того, кого ему представили вампиром, — он и так хорошо горел, и Лекс рассчитывал, что вымышленный вампир сумеет догореть самостоятельно.
Вот остальных убирать ему. А мальчик на примере ржавого меча, уже знал, как нелегко убирать из своего мира что-то, придуманное кем-то другим.
Павел
Сегодня он был бодр, сосредоточен и жизнерадостен. Это заметил даже отец, обычно вообще не обращающий никакого внимания на состояние сына. Заметил и решил поговорить с потомком, приобщиться к его активности. Стать с ним на одну ступеньку.
— Слышал? Автобус сгорел неподалеку. Дотла, со всеми пассажирами.
Не лучшая тема для общения, спросите любого. Но Павлу было все равно.
— Не слышал, — покачал он головой. — Ужас. И сколько там было?
— Не знаю, — равнодушно сказал отец. — Полный. Человек двадцать. Просто рядом совсем, прямо у того места, где мы на дорогу из поселка выезжаем.
Разговор, как всегда, ни о чем. Павел бы забыл все сказанное, не выходя из-за стола, если бы его не накрыло некое странное чувство. Сопричастности?.. Словно он проходил мимо того самого автобуса и получил свою порцию смертельных ожогов.
Боль в предплечье показалась настолько сильной, что ему даже почудилось, будто кожа на руке начинает пузыриться от огня. Павел слегка дернул головой, избавляясь от наваждения, и все же сделал то, что делал всегда в подобном случае, — забыл о разговоре.
Хороший все-таки товар. Отруб, конечно, оказался длинноват. Такого с ним еще не было, чтобы так надолго вылететь в астрал, но оно того стоило. То ли спал, то ли не спал, но сейчас в нем бурлило столько энергии, что Павел не знал, куда ее девать. Сознание выкристаллизировалось в идеальное состояние. Казалось, что сейчас он заранее выиграет любую шахматную партию.
— Побегу, а не то опоздаю, — туманно кинул Павел, даже не утруждая себя правдоподобностью. Потому что знал: его все равно никто не слушает — так, вполуха. Впрочем, его это вполне устраивало.
— Машина как? — неожиданно поинтересовался отец. — Тянет еще?
— Ну… так. Физически тянет, конечно, морально слегка отстала. Но это ничего.
— Ладно, давай время выберем — съездим в салон.
— Отлично, пап, спасибо! Очень тебе благодарен. — Это было сказано искренне. Еще бы! То не допросишься, то подарки просто валятся с неба. Наверное, отец чувствует, что сын у него растет. Не просто подрастает, а становится серьезным игроком. А отец у Павла неглупый, знает, что сильных лучше держать в друзьях. И сын — не исключение.
— Все, убежал. Обсудим бюджет и варианты вечером, о’кей?
— Конечно.
Безразлично поцеловав мачеху в щеку, Павел выскочил наружу. Мачеха, впрочем, тоже практически не отреагировала, лишь так же безразлично эту щеку подставив. Она была умна и не пыталась лезть к Павлу с попытками сблизиться. К тому же у нее всегда находились занятия поинтересней.
Ну и конечно, Павел этому только радовался.
Промокашка была отличная. Его сверлила настойчивая мысль, что надо взять еще, именно из этой партии. Похоже, пропитка была не чистой «кислотой», а с какими-то экспериментальными добавками, катализаторами процесса, и это существенно усилило эффект.
Павел поехал сразу на точку. Единственное, чего он не понимал, так это зачем ему вся партия? Не то чтобы он спорил сам с собой, но назойливая, бьющаяся в голове мысль, что надо скупить все, что есть, не давала покоя. Она казалась… странной. Чужеродной. Хотя и ее вполне можно было объяснить.
Павел перехватил приятеля по дороге. Одного из его обновленной команды.
— Чего, куда? — спросил Сергей.
— Давай к «банкиру» заедем, хочу у него еще с той партии «серферов» взять.
— Давай, — охотно согласился Сергей. Он пользовался услугами их дилера дольше, чем Павел. Собственно, он и представил Павла «банкиру». И лишний раз съездить за товаром ему было только в радость. — Сразу и попробуем?
— Не, — покачал головой Павел. — Эти «серферы» такой «трип» организовывают, что на это надо несколько часов выделять. Так что я — пас. Вечером, дома, когда прислуга успокоится.
— А чего Филателист не предупредил тогда? Так, может, по таблетке пока? — тут же предложил приятель. — У меня есть.
— Сергей, — ухмыльнулся Павел. — Держи себя в руках. Чего ты как нарик какой, с утра пораньше? Таблетки, сам знаешь, вечером, под девочек. Сейчас-то чего даром гаишникам кровь портить? Да и отец вроде на новую «точилу» раскошелиться собрался, сейчас лучше не нарываться.
— Ну ладно, а ничего бы так «качели» у тебя получились, — тут же сдался Сергей. Он был вообще парень покладистый. Если его не зажимать совсем уж сильно. А таких банальных ошибок, которые может наделать только совершенно не разбирающийся в основах управления лидер, Павел себе не позволял.
* * *
Филателистом дилера звали не напрасно. Он действительно и всерьез увлекался марками. Настоящими. Всегда носил с собой целый альбом. И, насколько мог судить Павел, некоторые из марок в этом альбоме действительно были и старыми, и редкими, и дорогими. А некоторые продавались в случае чего прямо из альбома и шли очень хорошо, хотя в их художественной ценности Павел сильно сомневался.
Приятели застали дилера там, где и можно было его найти в это время дня, — в тихой кафешке недалеко от дороги. С чашкой кофе на столе, аккуратно поставленной рядом с газетой. Сам Филателист в это время нежно переворачивал страницы своего альбома, рассматривая то ли марки, то ли… марки.
— Случилось что? — беззаботно спросил дилер, противореча своим тоном своему же вопросу. Тон показывал, что у него настолько все повязано, что случиться ничего не может в принципе.
— Да нет, — присел рядом Павел, — ты отбанкуешь сегодня?
— Как всегда? — расслабленно поинтересовался дилер.
— Нет, — мотнул головой Павел. — Тех «серферов», последних, у тебя много еще? Хочу все забрать.
— Что, экспонат такой хороший оказался? Или хочешь сам за реализацию взяться?
— Да так и не скажешь. Просто в душу легло. Сам знаешь, как это бывает. Чувствую — это мое. Боюсь потерять. Так как, скинешь?
— Почему нет? Забирай. С собой у меня три полоски по три. Хватит?
— Ты не понял, Филателист. — Павел наклонился вперед и понизил голос. — ВСЮ партию. А эти, я, конечно, сейчас и заберу. Когда подгонишь остальное?
— Скидку хочешь?
— Конечно, хочу. Но жать тебя не буду.
— Ну есть еще… десятка два полосок. Эта партия мне вообще случайно залетела.
— Заберу, — кивнул Павел. — Подвози. И узнай все же, что да как и можно ли раздобыть еще, на будущее.
— Ты как агент под прикрытием прямо, — ухмыльнулся Филателист. Ухмыльнулся расслабленно, но глаза его при этом стали колючими.
— Ты же знаешь, что мой папа делает столько денег, что я в жизнь на мелочь размениваться не буду. Просто говорю — в душу легло. Поговори. Я лишнего не спрашиваю, готов все брать через тебя.
— Ладно, вечерком подбирайтесь. Туда, — Филателист неопределенно махнул рукой в сторону. Место знали все. Покопался у себя в альбоме и положил на стол конверт. — На это цена та же. На остальное — пять процентов сброшу.
Павел убрал конверт со стола, переждал, пока подошедший официант унесет пустую чашку из-под кофе, и отдал деньги. Поднялся с места.
— Не волнуйтесь, я расплачусь, — благосклонно попрощался Филателист.
Павел пожал плечами. С учетом того, что они так ничего и не заказали, Филателист был безумно щедр.
Уходя, Сергей поднял руку, сжатую в кулак, в извечном приветствии всех борцов этого мира, и вместо «no pasaran» произнес:
— Turn on, tune in, drop out!
— Детский сад, — пробормотал Павел. Тихо, так чтобы Сергей его не услышал. А вслух добавил: — Ты просто современная Долорес Ибаррури. Далеко пойдешь.
Сергей смущенно улыбнулся. Павел никогда не забывал зарабатывать дополнительные очки лидерства. Лишними не будут.
Когда они садились в машину, в его голове бился один-единственный вопрос: зачем все-таки ему такое количество замечательных «серфингистов»?
