Глава 8

Система воинских званий в Империи была крайне запутанна. С высшими понятно – это маршал на суше и адмирал на море. С теми, что на ступеньку ниже, тоже сложностей нет – полные генералы и генералы армий, а на флоте, соответственно, эскадренный адмирал. Но вот в том, что ниже, на трезвую голову непосвященный уже не разберется. К примеру, бригадный генерал вроде бы звучит серьезно. Но на деле максимум, что ему светит, – командование над группой из пары полков, а это будет около двух тысяч солдат (в лучшем случае). При этом полковник-легионер может руководить отрядом из трех-четырех тысяч солдат разных родов войск, хотя в нерегулярном легионе не более полутора тысяч бойцов. Генерал-советник и вовсе не имеет подчиненных, если не считать порученцев, денщиков, адъютантов и прочий люд. У простого обозного сотника под началом может оказаться несколько тысяч обозников, зато шан-полковник в лучшем случае руководит тремя сотнями саперов.

Кан Гарон был бригадным генералом. Карьера далась ему относительно легко – в армии он провел всего-навсего одиннадцать лет. Учитывая то, что минимальный срок службы, необходимый для получения такого звания, должен составлять не менее пятнадцати лет, весьма неплохо. Но для имперских аристократов существовала поблажка – отсутствие возрастной планки при поступлении на службу. Единственное требование – здоровья должно хватить ровно на столько, чтобы самостоятельно дойти до кабинета секретаря королевского префекта, занимающегося воинскими записями. А там даже делать ничего не надо – за тебя может заполнить бумаги простой писарь, записывая слова отца.

Так что армейскую лямку Кан начал тянуть с трех лет. Мог бы и раньше, если бы не отцовская лень. Разумеется, никто ребенка муштрой не доставал – он свой полк впервые в четырнадцать лет увидел. Полноценно служить начал в семнадцать, и нельзя сказать, что сделал головокружительную карьеру, – бывали бригадные генералы возрастом на четыре-пять лет моложе. Но что поделать – нет у Кана серьезных покровителей. Отец, промотав добрую половину наследства, ухитрился при этом разругаться со всем белым светом, нажив для себя и своего сынка немало недругов. Кан не раз из-за него попадал в неприятные истории.

Вот и теперь в такую же угодил. Все порядочные офицеры сидят сейчас в Тионе, уничтожая городские запасы спиртного. А столица Тарибели своими запасами славится – наверняка им надолго хватит. Он бы с удовольствием занимался тем же самым, если бы не проклятый приказ. Вот и пришлось вместо трактирной гулянки ускоренным маршем вести два пехотных полка к границе, а потом – дальше, уже по земле Северной Нурии. Маршал Гвул (чтоб он сдох в сточной канаве) решил, что на эту роль Кан подходит идеально (а еще он не забыл, как папаша Кана в свое время ему на дуэли кончик носа отсек – пришлось потом раскошелиться на серьезную операцию у магов). Приказ был прост – как можно быстрее добраться до Глонны и, действуя совместно с армией нурийцев, не позволить хабрийцам захватить столицу страны.

У Фоки, если не врут, тысяч сто солдат, кабы не больше. У Кана – тысяча семьсот, из которых половина – гарнизонщики из внутренних областей: эти ребята кровь видели только в колбасе. Кроме того, ему выделили настоящего мага – для связи, а также для противодействия отрядам врага, вооруженного пороховыми трубками. Маг этот с первого дня маялся желудком, его глаза все время находились в движении, с тоской высматривая места, способные укрыть хозяина: гадить на глазах солдат этот костлявый сноб стеснялся.

Интересно, как с такими силами остановить Фоку под стенами столицы? Да хабрийцы пешком эти стены снесут, если всей толпой ринутся. У него, по сути, лишь половина отряда боеспособна – Третий Риольский стрелковый полк. Да и с ним не все ладно: ведь половина офицеров – выскочки, прибывшие недавно с единственной целью – нахватать наград, числясь в авангарде. Солдаты, правда, настоящие звери, но половина из них откровенные бандиты, набранные, похоже, прямиком из тюремных подвалов. Но Шестой Ирдийский пехотный полк – это и вовсе сущее недоразумение: солдаты – трусливые болваны, спешащие наделать в штаны при одном упоминании о противнике, а офицеры – элитные идиоты, неспособные на карте найти Нурию. Одна надежда: если хабрийцы пойдут на приступ, можно успеть отвести солдат в комплекс дворцовых укреплений и уже там продержаться до прихода основной армии.

В силе основной армии Кан не сомневался – Фоку одним щелчком из Нурии выкинут.

Увы, добраться до Глонны отряд не успел. Хабрийцы, будь они неладны, ухитрились взять город с ходу – не теряя времени на осаду. Очевидно, командование нурийцев оказалось еще более тупым, чем офицеры Шестого Ирдийского (хотя это и кажется невозможным). Кан, получив неприятное известие, немедленно прекратил марш. И сейчас его отряд уже второй день торчал в захудалой нурийской деревне. Называлась эта деревня смешно – Шманьша, а ее население почти полностью состояло из подлейших воров. Те, кто не являлся ворами, были откровенными бандитами.

Сколько им придется торчать среди мерзких горцев – неизвестно.

Невеликое войско уже успело понести потери. Еще продвигаясь по земле Тарибели, они подверглись нападению – в засаду попал передовой дозор. Ночью злодеи зарезали несколько часовых и угнали десяток лошадей. Если бы не жесткий приказ, Кан остановил бы марш и все силы кинул на поиск негодяев. Увы, пришлось оставить эти злодеяния безнаказанными. Подлые хабрийцы не желали воевать честно. Ночью из темноты прилетали стрелы, испачканные в какой-то падали, – малейшая ранка приводила к заражению крови или жуткому нагноению. Лошади, попив из колодца, быстро дохли, падая с раздутыми животами. Разведчики пропадали бесследно – приходилось их отправлять сильными отрядами.

Новый приказ был достаточно прост: оставаться на месте, дожидаясь подхода основных сил. И чтобы не терять времени зря, заняться фуражировкой, подготавливая склады для приближающейся армии. И как это прикажете делать? Здесь, на чужой земле, опасны не только хабрийские бандиты, но и союзные нурийцы. Последние, наверное, даже более опасны. Менее чем полуторасотенный отряд куда-нибудь посылать – это огромный риск: прибьют всех до единого, или он вообще сгинет без вести в этом воровском краю.

Утром разведчики засекли кавалерию хабрийцев – крупный отряд появился в паре миль от селения. На коротком офицерском совете Кан отверг предложение атаковать противника всеми силами (ох уж эти идиоты-офицеры) и приказал занимать оборону. Нурийская деревня имела весьма выгодное расположение – длинной лентой тянулась вдоль дороги, уходившей к Тарибели, с двух сторон ее стискивали подступающие скалы. Взобраться на них могла лишь сумасшедшая обезьяна, так что флангового обхода можно не опасаться. Все строения были сложены из дикого камня, кроме того, по своей воровской привычке нурийцы ограждали свои дворы толстенными стенами из того же камня. Таким образом, противник, попытавшись атаковать отряд Кана, будет вынужден продвигаться через хаотичный лабиринт узких улочек, стиснутых высокими стенами. И за каждой стеной его будут ждать солдаты Кана. В Третьем Риольском шестьсот двадцать арбалетчиков и почти две сотни лучников. Запас стрел и болтов позволит легко отбить атаку даже десятитысячной армии.

Впрочем, Кан надеялся, что противник малочислен – перед ним сейчас всего лишь авангард хабрийской армии. Возможно, такой же несерьезный отряд, как и у него. Потопчутся вдалеке, потом засядут в такой же воровской дыре и тоже будут ждать подхода основных сил. Задача авангарда проста – обнаружить противника. Кидаться в бой авангард не должен.

В общем, все остается по-прежнему. Главное, не посылать отряды на север – враг теперь под боком. Кана смущало лишь одно: прошло два дня, а они не видели здесь ни одного нурийского солдата. По идее отступающие союзные войска должны стремиться отходить именно по этой дороге – кратчайшему пути к Тарибели. Но этого не было. Почему? Неужели кавалерийские части хабрийцев настолько многочисленны, что сумели перехватить всех отступающих? Не страшно – даже если это так, отряду Кана они ничего не сделают. Конная атака опасна на открытой местности, а в этом каменном муравейнике она обречена на провал.

Кан был частично прав в своих предположениях. Кавалерия Фоки с блеском выполнила свою задачу, очистив дороги от нурийских солдат. Их, правда, было немного – с севера отступить не успели, из ловушки павшей столицы тоже никто не выбрался, а на юге гарнизоны были слабы и немногочисленны. Ополчение, ввиду бездарности командования, тоже собрать не успели, а те отряды, которые все же сумели организовать, стали легкой добычей – почти безоружные и без четкого руководства, они не представляли ни малейшей угрозы для хабрийских головорезов.

Столь молниеносной войны в этом мире давненько никто не видел – со времен Древних. До имперских и нурийских военачальников новости доходили достаточно быстро, вот только реагировали они на них с привычной медлительностью. Их приказы запаздывали – иногда до полного абсурда. Так, отряд Кана продолжал марш к Глонне, на поддержку гарнизону, целые сутки после падения города. В войне с Хабрией сутки – это очень много.

И Кан был неправ, считая, что основные силы Хабрии все еще остаются где-то под Глонной. Столица взята – им больше нечего там делать. Во дворце еще звенели мечи, а первые пехотные колоны уже потянулись на юг, спеша стать лагерем по дороге к Тарибели. То, что Кан принял за авангард, было отрядом разведки, изучавшим расположение имперцев. Самих имперцев хабрийцы заметили еще прежде, но сумели при этом не показаться на глаза.

У передового отряда хабрийской армии приказ был прост: ускоренный марш к границе с Империей. По пути с максимальной скоростью уничтожать все, что этому маршу способно помешать. При этом не жалеть пороха и без оглядки использовать любое вооружение, даже самое секретное, – сейчас важна лишь скорость. Восемь тысяч солдат и офицеров с минимальным обозом сегодня впервые наткнулись на имперскую армию – полуторатысячный отряд Кана. Одно название, что в нем два полка, – оба укомплектованы почти по минимуму. Война началась слишком внезапно, и подкрепления не успели подойти.

Перед хабрийцами стояла простая задача – отряд имперцев должен освободить дорогу. И сделать это надо быстро.

Главная проблема, стоявшая этим вечером перед бригадным генералом Каном Гароном, – как ночью уберечь свою нежную кожу от кровожадных местных клопов, подлых, как все нурийское.

Офицер всерьез считал, что этой ночью ему удастся поспать.

Кан Гарон, присев на кровати, вытянул ноги, позволяя денщику стягивать высокие сапоги. Настроение было прескверным – опять придется ночевать на комковатом сенном матрасе, кишащем голодающими клопами, а утром спать не дадут местные петухи. Их здесь видимо-невидимо, и, несмотря на все усилия солдат, поголовье этих птиц будто и не уменьшилось. Грязная деревня, почти утонувшая в навозе. Жители – воры: ухитрились даже уздечку с генеральского коня украсть. Не будь жесткого приказа, повесил бы с десяток на самых высоких деревьях, чтобы всем видно было. Так нет же: «Союзное население беречь. Никаких реквизиций и экзекуций без приказа не проводить». Что за жизнь – даже нурийца вздернуть не позволяют. А за околицей тоже ничего хорошего. Один солдат сломал обе ноги, ухитрившись провалиться в какую-то трещину, а все разведчики нахватались крупных черных клещей, причем одному эта тварь залезла в ухо, и теперь никто не знает, как ее оттуда вытащить. А еще местное ворье в коротких перерывах между кражами занималось выращиванием итиса. Эту дрянь здесь если и запрещали, то формально – росла беззаботно в каждом огороде или вовсе дичкой. Солдаты просекли это дело быстро, и теперь нормальных среди них осталось немного. Большинство обзавелось отвисшими челюстями и мутными глазами, норовящими разъехаться в разные стороны.

Первый сапог приглушенно хлопнул каблуком об утрамбованную землю. Ну что за нищета – даже в лучшем доме дощатых полов не наблюдается! За маленьким окошком, затянутым какой-то мутной пленкой, сверкнула вспышка, затем еще несколько – и тут же рядом, кажется под самой стеной, ударил гром.

Кан, подпрыгнув от неожиданности, коротко вопросил:

– Что это?!

– Не могу знать, – осторожно выдохнул перепуганный денщик.

– А что ты вообще знаешь, обезьяна копченая?! – выкрикнул генерал.

Окончание его выкрика утонуло в целой серии ударов грома. Кан, позабыв, что остался в одном сапоге, ринулся на двор. Выскочив за порог, он уставился в небеса. Там было на что посмотреть – к звездам поднимались тоненькие огненные иглы. Их было очень много – десятки загадочных штуковин. Достигнув зенита, они сокращались в размерах, превращаясь в оранжевые точки. Далее эти точки быстро эволюционировали в огненные шарики, стремительно увеличивающиеся до габаритов диска Уиры, а то и Меры. В конце своего пути эти странные штуки обзаводились ярким хвостом, направленным вверх, после чего исчезали из виду, скрываясь за стеной, окружавшей двор. Вслед за этим сверкала вспышка и гремел гром.

Кану доводилось видеть ракеты, запускаемые по праздникам, – фейерверки в Империи из моды никогда не выходили. Но сейчас ему и в голову не пришло, что его отряд подвергается ракетному обстрелу, – он вообще не понимал, что происходит. Но справедливо подозревал, что это наверняка очередная неприятность. И скорее всего, похуже, чем голодные клопы.

В настоящих боях Кан не участвовал – так, мелкие операции по наведению порядка среди обнаглевших дикарей. Но армия вдолбила в него четкую заповедь: если вообще не знаешь, что делать, делай хоть что-нибудь – лишь бы не стоять на месте с разинутым ртом. За неверный приказ наказывают редко, а вот за бездействие – почти всегда.

– Солдаты! Все на позиции! Нас атакуют!

Крик генерала был адресован, конечно, не солдатам – его глотка не настолько луженая, чтобы орать на целую милю. Главное, встряхнуть ближайших подчиненных – разное офицерье подручное. Ухватив первого, кто попался – перепуганного ординарца, – заорал ему в лицо:

– Быстро приведи ко мне мага! Вытащи его из кровати! Если его нет в кровати – из нужника вытащи! Бегом его ко мне! Я сказал, БЕГОМ!!!

Остальных разослал к полкам – пусть поторопят командиров. Надо вытащить солдат на позиции. Проклятые хабрийцы опять придумали какую-то гнусную подлость – не хотят честно воевать. А может, это у них магия какая-то. Хотя откуда у Фоки такие сильные маги?

Очередной взрыв прогремел совсем рядом – наверное, в соседнем дворе. По кронам деревьев с визгом пронеслось что-то злобное и явно опасное, срезая на своем пути ветки и листья. Генерал инстинктивно втянул голову в плечи, только тут вспомнив, что он без доспехов, да еще и бос на одну ногу.

Проклятые хабрийцы…

Из-за угла выскочил ординарец, за ним, путаясь в своем тяжелом плаще, семенил худющий маг. Кан, сдержав в себе порыв разбить ударом кулака это мерзкое топоровидное лицо, заорал:

– Что это такое?! Что за магию устроили эти гниды?! И почему вы это до сих пор не остановили?!!

Маг, надо отдать ему должное, не растерялся и ответил четко:

– Это не магия – это какое-то необычное оружие. Похоже на пороховые бомбы, запускаемые с помощью ракет. Маги от этого не защитят, как и амулеты.

– Как не защитят?! Для чего тогда вы здесь?! Мне сказали, что вы должны уничтожать отряды с пороховым оружием! Вот и уничтожайте, пока они всю деревню не разнесли!

Маг указал рукой в небо – туда, где десятки ракет, достигая пика траектории, начинали свой смертельный спуск.

– Они движутся слишком быстро. И их очень много. А я один, и я не могу действовать на все сразу.

– Действовать?!

– Да, действовать. Если в этих штуках порох, я могу легко его воспламенить.

– Так давай же – чего ты ждешь?!

– Я опасаюсь последствий. Они движутся слишком быстро, мне трудно сосредоточиться и еще труднее воспламенить порох на безопасной дистанции.

– Да делай хоть что-нибудь!!! Только не стой здесь, как чучело огородное!!!

Маг начал действовать. Генерал поневоле замер, не обращая внимания ни на что, – он хотел увидеть, как работает его маг.

Не было шаманских песен, не было размахиваний посохом или молний, устремлявшихся к мерзкому оружию еще более мерзких хабрийцев. Маг просто посмотрел в небеса и недовольно буркнул:

– Слишком они быстрые. Придется жарить точками по облаку на пути. Надолго меня не хватит – тут нужен десяток таких, как я, если не больше.

После этого он напрягся, нижняя челюсть чуть задрожала, взгляд устремился в бесконечность, руки вытянулись вверх, между ними заколыхалось марево, будто над раскаленной землей. В следующий миг в небесах распустился огненный цветок – одна из ракет взорвалась в воздухе.

Кан не сдержал довольной ухмылки:

– Вот видите! Умеете же!

Сейчас маг приловчится – и прекратит этот ужасный обстрел. Деморализованные солдаты успокоятся и удержат позицию, если хабрийцы решатся на ночную атаку. В небе вспыхнуло еще раз – маг перехватил очередную ракету. Отлично, сейчас все наладится!

Маг, видимо и сам уверовав в свои способности, слишком увлекся. Он просто хотел сэкономить силы, выстроив облако искаженного пространства, куда попадут сразу две ракеты. Ракеты действительно попали в ловушку, вот только взорвались они несколько позже, чем маг рассчитывал.

От своих новых друзей Фока получил немало полезных технологий, в том числе и ракетное оружие. Телеги с залповыми установками за раз выпускали по восемь простейших снарядов. Медный цилиндр порохового двигателя увенчивался осколочным зарядом, снабженным примитивным взрывателем, срабатывающим при ударе о землю. Это было не слишком эффективно – снаряду желательно взрываться в воздухе, над головами вражеских солдат. В этом случае поражающее действие будет максимальным. К сожалению, первые батареи добрались до деревни уже в сумерках, и полагаться на данные кавалерийской разведки артиллеристы не решились. Пришлось отказаться от применения шрапнели – ночью скорректировать дистанцию нелегко, а за перевод дорогостоящих боеприпасов впустую могли наказать. Да и накрывать ею противника, укрытого за каменными стенами, не слишком эффективно.

Маг подорвал эти ракеты слишком поздно. Два взрыва слились в единое огненное облако, на землю обрушился ливень осколков. Если бы снаряды достигли земли, вреда наделали бы гораздо меньше – разрываясь в каменном лабиринте нурийской деревни, где все постройки жмутся друг к дружке, они поражали только тех солдат и жителей, что оказывались в считаных шагах. Разрушить преграды не получалось – фугасное действие ракет невелико. Большая часть осколков впустую била по крепким стенам, не причиняя вреда. Но не в этом случае: железный ливень обрушился прямиком на головы.

Кан, подпрыгнув от близкого страшного грохота, радостно ухнул. Еще одна ракета уничтожена магической силой, а может, и две – уж слишком сильно рвануло. Под ухом что-то прозвенело, маг, стоявший рядом, видимо от избытка впечатлений, громко чавкнул с каким-то странным треском. Генерал, обернувшись, испугано шарахнулся. Его бригадный маг продолжал стоять на том же месте, задрав к небесам остатки головы. Верхней части черепа не было вообще, из зияющей дыры струилась комковатая кровавая масса.

Тело мага еще не успело осесть на землю, как до Кана начало доходить: дело очень плохо. Позиция, прежде казавшаяся неприступной, теперь представлялась ловушкой. В этом лабиринте и днем нелегко организовать грамотную оборону, а ночью, под таким обстрелом… Его отряд неизбежно выродится в кучу не связанных между собой групп, действующих на свое усмотрение. Он просто не сможет здесь управлять солдатами. А если этот кошмар не прекратится, то к утру и управлять некем будет – все погибнут, как этот маг.

Кан принял самое простое решение: надо покинуть деревню. В этот момент он еще не думал о безоглядном отступлении – для начала ему хотелось вывести отряд из ловушки, нормально построить, организовать управление. Наверняка многие офицеры убиты и ранены, солдаты деморализованы: стоит промедлить – и остановить панику будет уже невозможно.

Во все концы деревни понеслись вестовые. Подвывающий от ужаса, почти сбрендивший денщик принес генералу чужую кирасу, весьма тесную. Про сапог этот каналья даже не подумал, но Кану сейчас было не до обуви. На своем коне он успевал всюду, личным примером внушая офицерам бесстрашие, а солдат ободряя видом живого и невредимого командующего.

До этого дня Кан был простым генералом, которых в имперской армии развелось слишком уж много – хоть полки из них формируй. Не будь войны, так бы и дожил до пенсии, не продемонстрировав своих способностей, и даже сам о них не заподозрил бы. Отец считал его полным бездарем, то же самое считали и высшие офицеры, доверяя ему командование над захудалыми гарнизонами в самых сонных уголках Империи. Сам Кан Гарон, если откровенно, тоже считал себя ни на что не способным.

В критических ситуациях человек иногда узнает о себе много нового. Кан оказался отличным военным, хотя этого не осознал. В ситуации, где разгром его отряда был почти неизбежным, он действовал правильно, почти инстинктивно найдя единственно верный способ спасти свой отряд от полного уничтожения и досадить врагу. Он не знал, что противник в шесть раз превосходит его по численности. Но понимал: нельзя даже мечтать об атакующих действиях. Спастись можно лишь маневром. Надо выйти из-под этого проклятого обстрела.

Ему удалось вывести за околицу оба полка. При этом пришлось бросить тела убитых, да и раненых вместе с ними. Труп полковника Манириса, командира Третьего Риольского, тоже оставили. Кану пришлось даже наорать на солдат, упрямо пытавшихся вытащить носилки с обезображенным куском мяса, еще недавно бывшим молодым офицером.

Когда последние группки выбирались из лабиринта селения, на противоположном его конце загремели частые хлопки. К тому времени обстрел почти прекратился, и слышимость была отличная. Кан, опознав эти звуки, побледнел:

– Проклятье! Пороховые трубки! Пехота Хабрии входит в деревню!

– В кого же они там стреляют?! – чуть ли не пропищал Грониус, полковник Шестого Ирдийского (столь же тупой, как и его никчемные солдаты).

– В кого?! В наших солдат, заблудившихся в этой проклятой деревне! И в нурийцев – хабрийцы их недолюбливают. Причем это у них взаимно. Полковник, сколько у вас осталось людей?

Пухлый коротышка, поерзав в седле, испуганно признался:

– Не знаю. В этой темноте ничего не понять.

– А что вы вообще знаете?! Немедленно отводите полк на юг, за реку. Двигайтесь в темпе – враг вот-вот начнет атаку. Я с Третьим Риольским попытаюсь их задержать. Ваша задача – сожгите мост при приближении противника. Если мы перед этим не успеем вас догнать, не ждите: мост важнее. Навалите дров на настил и под него – по берегу сушняка хватает. Затем без привалов двигайтесь дальше на юг, ко второму мосту, и тоже его сожгите. Учтите – если промедлите, полк уничтожат. Судя по всему, перед нами очень сильный отряд хабрийцев – у простой разведки не бывает боевых машин, способных причинять такой ущерб.

Глупый Грониус даже сейчас рискнул допустить промедление:

– Для того чтобы сжечь мосты, хватит и сотни солдат во главе с грамотным сотником. Не лучше ли мне остаться здесь, поддерживать вас?

– Выполнять!!! В темпе!!! – яростно заорал Кан. – Каждый потерянный миг – это подарок хабрийцам!!!

Полковника будто ветром сдуло. Все – теперь надо продержаться немного, чтобы этот рохля успел подготовить мост к уничтожению. Генералу никто этого не приказывал – он действовал по своей инициативе и при этом не сомневался, что делает все правильно. Пусть даже его потом накажут за самовольство – так тому и быть.

Жалко только ребят из Третьего Риольского. Если атака будет столь же серьезна, как обстрел, потери окажутся огромными. Если бы была возможность, Кан бы оставил в заслоне Шестой Ирдийский. Этот полк не жалко – пусть хоть целиком поляжет. Но, увы, это невозможно. Такие горе-солдаты и на миг хабрийцев не задержат. Нет, здесь нужны настоящие головорезы вроде риольцев.

– Солдаты! Ваш полковник убит, теперь я лично командую вашим полком! Сейчас мы организованно, в боевом построении будем отходить на юг, вслед за Шестым Ирдийским. Враг силен, и нам придется несладко! Я прошу немного – отбить первую атаку! Это будет кавалерия! В темноте они не понимают, что мы не превратились в стадо и отходим организованно! Они думают, что мы драпаем без оглядки, и мечтают рубить нас на скаку! Выстроим каре, примем их на копья и накроем из луков и арбалетов! Это их остудит – прыти поубавится! А потом, пока они не очухались, доберемся до реки! Сожжем мост и будем идти на юг всю ночь, без привалов! Мы оторвемся! Но не забывайте – сперва надо отбить одну атаку!

Сегодня Фока впервые в жизни увидел настоящего имперского генерала. Под словом «настоящий» он подразумевал армейского офицера, а не тех хлыщей, которые с разными миссиями появлялись в Хабрии во времена «великой дружбы» кетра с Империей. Их он за вояк не считал – щеголей с зеркально отполированными пуговицами, с ног до головы в позолоте и побрякушках, с тщательно завитыми париками и напомаженными губами. Глаза сальные, голос слащавый, брюхо выше носа. Выпусти такого на поле боя – у солдат от смеха щеки порвутся.

Этот на щеголя непохож. Никакой позолоты, парика тоже не наблюдается, а уж о помаде на губах и заикаться не приходится. Пуговиц не видать – их скрывает простецкая черненая кираса, заменяющая модный камзол. Металл попорчен многочисленными царапинами и вмятинами – судя по блеску, повреждения свежие. Крепкие штаны тоже без изысков, да и не особо чистые. На правой ноге высокий сапог, левая – босая. Глаза мрачноватые, затаенно-сердитые, под доспехом, судя по косвенным признакам, имеется брюшко, но в рамках приличий – толстяком не назвать. Больше всего генерал напоминал взъерошенного воробья, пострадавшего в неравной драке с целой стаей (что, впрочем, близко к истине). Весь какой-то нахохлившийся, обозленный на пакости судьбы, но готовый клевать обидчиков и дальше.

Генерал стоял на обочине дороги, почти равнодушно наблюдая, как мимо него на юг движется монолитная колонна хабрийской армии. На свиту кетра и на самого кетра он не обратил ни малейшего внимания. Или не понял, кто к нему подошел, или это ему было неинтересно.

Но Фоку это не обидело – он не настолько гордый:

– Приветствую вас, имперский бригадный генерал Кан Гарон. Любуетесь нашей армией?

Пленный офицер, не оборачиваясь, мрачно ответил:

– И вам привет, кетр Хабрии Фока. Нет, не любуюсь… Размышляю, сколько же сил у нас уйдет, чтобы эту ораву похоронить.

– Имперский генерал шутит? Приятно, что у вас еще сохранилось чувство юмора. Скажите, генерал, вы по своей инициативе занялись уничтожением мостов или выполняли приказ?

– По своей.

– Как интересно – у вас не только чувство юмора имеется, но и собственное мнение. Вы одаренный человек, даже странно, что нам удалось вас схватить.

– А чего тут странного? Ваших кавалеристов было раз в пять больше, чем солдат в моем заслоне. Будь их хоть три к одному, мы бы, может быть, сумели выдержать, а так… Нас просто растоптали толпой…

– Совершенно верно. Но все же ваши солдаты сумели ошарашить моих кавалеристов. Мы потеряли около трех сотен убитыми и ранеными – при таком неравенстве сил потери серьезные. Я так понимаю, вы остались у деревни, чтобы позволить второму отряду уничтожить мосты? Вы хотели задержать нашу армию?

– Да.

– Поздравляю – вам это удалось. Реки здесь несерьезные, и саперы быстро восстановят мосты, но часов пять-шесть вы у нас отвоевали.

– Думаю, больше – пехоту вы переправите легко, а вот телеги обоза по поспешно наведенным мостикам не перевезти.

– Ошибаетесь – вы просто не знаете, каковы наши саперы в деле. Три часа максимум – и мост готов. Конечно, будь эти речушки пошире, все было бы не так, но, увы, это почти ручьи. В этих горах серьезных преград нет.

Генерал не стал расстраиваться:

– Ну что же, пять-шесть часов – это тоже неплохо.

– Да. Вы действовали грамотно и сумели нам досадить. Но ведь сумей вы уйти, вас бы за такую инициативу наказали. Нам известно, что ваше командование приказывало мосты беречь. Ваш отряд оставили в деревне заслоном, чтобы не давать моим солдатам выйти к рекам. Получается, вы не просто проявили инициативу – вы нарушили прямой приказ. Зная ваши порядки, не удивился бы, если б вас разжаловали. Не правда ли смешно – наказать офицера за умелые действия?

Кан пожал плечами:

– Могли и разжаловать, я бы тоже не удивился.

– Ваш отец в опале – ему запрещено появляться в Столице. Ваша сестра – вдова при живом муже: он заперт в темнице якобы за участие в заговоре. Вам двадцать девять лет, а вы всего лишь бригадный генерал с сомнительными видами на повышение. Служили вы в самых дальних дырах, по сути разделяя опалу вашего отца. Этой ночью вы доказали, что на голову выше того серого быдла, что именуется «имперские офицеры». И заметьте – никто этого не оценит. Зачем вам это надо? Ваша Империя огромна и сильна, но это лишь внешняя мишура. Вам в свое время повезло – вы ухватили лучшие земли, почти не тронутые Древними, ухитрились на основе сохранившихся знаний создать уникальную школу боевой магии и отобрали драконов у кочевников. Все это позволило стать Империи главной силой этого мира и кичиться своей великой цивилизованностью на фоне отсталых дикарей. Но вечного не бывает – у вас уже прогнило все, что только могло прогнить. Зависть и многочисленные обиды повернули против вас весь мир – даже преданные холопы только и мечтают о том, чтобы всадить нож вам в спину. Ваши командиры почти поголовно шпионы – мы узнаем о ваших планах раньше, чем приказы доходят до офицеров вроде вас. Немало достойных представителей имперских родов служит у меня. Они делают это не за деньги – они хотят справедливости. Империя привыкла давить и делает это, не задумываясь… Трудно жить раздавленным… Мы не остановимся на границе – мы пойдем дальше. Наш поход – это начало конца вашей Империи: она не выдержит серьезной войны. Да, силы Хабрии не слишком велики, но задавит Империю не Хабрия – ее начнут рвать со всех сторон, почуяв слабость. Я говорю прямо – присоединяйтесь к нам. Вы хороший офицер, и у нас таких ценят. Никто из тех, кто служит мне верно, еще об этом не пожалел. А когда все это закончится, вы получите награду по заслугам. Выбор за вами.

Генерал недолго думал над ответом:

– Мой отец – пьяница и кутила, он вечно в центре непрекращающихся скандалов. Из-за этого в итоге ему и запретили появляться в Столице. Моя сестра – распутница, а ее муж состоял в тайном обществе, практиковавшем человеческие жертвоприношения и изнасилования детей обоего пола. Моя карьера не блестяща, но, если откровенно, я большего и не заслуживал: этот бой – мой первый. Так что рано вы меня записали в ряды тех, кто озлоблен на Империю, – мои родные получили свое по справедливости, как и я. Насчет Империи… Мне не раз доводилось видеть карты, и, если не ошибаюсь, по площади моя страна раза в три больше Хабрии, как и по населению. Даже если ополчится весь мир, в худшем случае силы окажутся приблизительно равны. Конечно, вы правы – у нас сейчас хватает проблем. Но принц Монк, похоже, взялся за дело серьезно – Империя на глазах очищается от грязи. Предатели, перешедшие на вашу сторону, – та самая грязь. И я не имею с ними ничего общего – я давал присягу. Да и, в отличие от них, у меня хорошая память: я прекрасно помню, что вы сделали с людьми, посадившими вас на трон. И мне этот поступок понравился – я согласен, что предатели не заслуживают иного. Так что мой ответ – нет. Причины я вам изложил.

Фока едва удержался, чтобы не похлопать в ладоши, – ответ Кана его позабавил:

– Браво! Вы умны, обладаете чувством юмора и в придачу ко всему еще и верны присяге. Вы понимаете, на что себя обрекаете, отказавшись от такого предложения?

– Понятия не имею. У вас за это вешают или на кол сажают?

– И то и другое – под настроение палача. Но не стоит начинать молиться богам: таких, как вы, стоит беречь. Верность – это редкий товар, а в сочетании с умом и вовсе немыслимо редкий. Я уничтожу то, за что вы присягали, и после этого мы вернемся к нашему разговору. Если вы вдруг перемените свое мнение раньше – дайте знать.

Фока указал на генерала:

– Отмыть его, одеть и обуть, охранять с уважением – он мой гость.