Глава 2
ДЕЛО О ЛАЙНЕРЕ ВАМПИРОВ
Вот уже две недели, как я был переведён из столицы и теперь служу в окружной полиции маленького провинциального городка Мокрые Псы. Первое время хотелось застрелиться от скуки и безысходности, но сейчас начинаю понимать, что здесь не так уж и плохо. Честное слово…
Незагазованный воздух, минимум автомобилей, незатейливые жители, простая еда и в целом всё как-то ближе к природе. Вроде как если бы первые поселения чертей на нашей планете всё ещё сохраняли свою наивную девственность. Недавнюю службу в столице я вспоминал уже как вчерашний сон, и меня уже не тянуло туда так, как вначале. А может, и не тянуло вообще. Что-то во мне изменилось, и новое место работы определённо начинало нравиться. Я даже свои записи стал вести более размеренно, художественно расписывая все детали…
Быть может, виной всему этому чудесная погода, золотая пора ранней осени? Солнце вечно прячется за тучами, светлеет поздно, темнеет рано, притом никакой сырости в воздухе, и дышится легко. Не знаю, как такое получается, наверняка дело в особенностях местного климата. Но ведь не всё определяется только им. Неменьшее значение имело и моё здешнее окружение…
Как упоительно бодрит простодушное невнимание шефа полиции Жерара Базиликуса, всегда вежливо, по нескольку раз на день хмурящегося в мою сторону. Кто знает зачем и почему? Спросить прямо — неудобно, он всё-таки мой начальник. Но я сразу собираюсь, вспоминаю, где и чего недоделал, а в результате рабочий день пролетает незаметно, оставляя хороший задел на завтра!
А чего стоят вечно зелёные глаза обаятельной Эльвиры? Это моя самая сокровенная тайна, нам ведь нельзя открыто проявлять чувств, ибо служба… Но, положа руку на сердце, не из-за неё ли я, собственно, остался здесь, хотя рапорт о переводе в ещё более дальнюю глушь только приветствовался бы нашим руководством. Хороших полицейских всегда не хватает, а уж выпускники столичной академии — вообще на вес золота. Но я остался в Мокрых Псах. И ничуть об этом не жалею!
Мне почти удалось привыкнуть к пристальному вниманию со стороны горожан и нехорошим взглядам, которыми одаривала меня каждая проходящая чертовка. Причём вне зависимости от возраста! В этом городке зачастую дряхлые бабульки с некупированными хвостами давали фору молодым. Не могу сказать, что это совсем меня не радовало.
— Мама-мама, а этот… этот подлицейский… он бил нас в садике! — радостно кричал мне вслед какой-нибудь малыш, от эмоций глотая слова, и его мама награждала меня злобной улыбкой и грозила кулаком. А на лбу было крупными буквами написано, что муж в командировке, ребёнка она уложит пораньше и свободна на всё что заблагорассудится. Приятно? Конечно, приятно!
И кстати, капрал Флевретти этим беззастенчиво пользуется. Я — нет, у меня было строгое воспитание, папа, капитан полиции, неустанно бдил за сыном, а мама, заставляя меня читать книги, между тем строго следила за подбором литературы. То есть о существовании таких развращающих книг, как «Люди — миф или фигня?», «Загляни бабушке под…» и печально знаменитой «У моего Билли есть ещё большая хреновина!», я узнал лишь от товарищей по полицейской академии. И до сих пор благодарен за это родителям…
После раскрытия дела о маньяке святой воды, как мы окрестили его в отчёте, ко мне, конечно, начали относиться получше, но само понятие «получше» у нас, чертей, тоже весьма своеобразно. И иногда его легко перепутать с «похуже». Одобрение может выражаться и тычком в бок, которым, злорадно улыбаясь, вас награждает случайный прохожий, и подножкой, и тысячей других мелких пакостей, которые могут навредить здоровью, а при невезении и жизни, но суть парадокса, что всё это на самом деле знаки искреннего дружеского расположения!
Я по-прежнему жил в гостинице «Рога под нимбом», но теперь муниципалитет снял мне более дорогой номер с небольшой комнатой отдыха, где стоял письменный стол, кресло и даже был проведён бесплатный Интернет. Совершенно необходимая вещь для каждого полицейского детектива, ибо художественное писание отчётов, по-моему, занимает неменьшую часть нашего времени, чем само расследование.
Целую неделю после того, как мы арестовали злодейского маньяка-почтальона, я был завален этой нудной бумажной рутиной. Кто не представляет себе, что это такое, лучше и не представлять вообще. Задержать преступника — только полдела, куда сложнее подготовить на него всю отчётность, доказательную базу, кучу бумаг, подтверждений, экспертиз, улик и результатов анализов. Иногда просто зашиваешься, а когда наконец свалишь всю бумажную гору с плеч, наступает рутина и скука…
И вот в последние два дня от безделья на меня навалилась такая дикая тоска, что я наконец решился сам позвонить Эльвире, от которой давненько не было вестей, и пригласить её на кофе с драконьим молоком. Разумеется, она меня предупреждала, что всю неделю пашет в редакции без продыху, все газеты округа и даже столицы требовали от неё интервью как невинной жертвы и прямой участницы ужасных событий. Но всё равно я на каком-то этапе думал, что интересен ей не только как объект журналистского расследования, но и что у неё ко мне нечто большее… даже личное…
Нет? Уже и не знаю. К сожалению, женщины не поддаются логике штатного полицейского детектива. Но если честно, то я надеялся, что, возможно, она сама мне позвонит. В смысле позвонит первой! Это свидетельствовало бы о том, что она действительно ко мне неравнодушна.
Но дни летели за днями, сотовый телефон мрачно молчал, и наступить на горло собственной гордости я решился довольно быстро…
— Э-э, недобрый день! Я вот решил…
— Привет, герой!
У меня почти пропало дыхание от радости слышать её мелодичный голос, мягкий, завораживающий, с чуть заметной интимной хрипотцой. И она, похоже, тоже была рада моему звонку. Но на предложение о встрече с сожалением ответила, что сегодня никак, она обещала после работы помочь маме отмыть трёх младших братьев.
— Ты же знаешь, как чертенята любят валяться в мазутных лужах. Так что, увы, но это на весь вечер.
— Тогда, может, завтра? — с надеждой спросил я.
— Завтра я должна подготовить всё к сдаче нового выпуска, из-за отъезда больше некогда будет это сделать. Обещала шефу, что успею, хоть кровь из носа.
— Какого отъезда? — не понял я.
— А я тебе не говорила? О, извини. Я еду освещать конференцию вампиров и упырей по вопросам искусственного питания. Да, понимаю, жуткая мутотень, но кто-то же должен…
— Нет-нет, что ты, это очень даже интересно, — торопливо возразил я. — Так они уже научились чем-то заменять крысиную кровь? Мне приходилось что-то об этом читать…
— Да, растительный аналог создан давным-давно, но споры до сих пор не утихают. Традиционалисты не соглашаются пить кровь из сои. Многие кричат, что для их организма она совершенно не годится и, более того, ведёт к преждевременному старению.
— Точно, — припомнил я. — У вампиров какой-то пунктик насчёт этой вечной молодости…
— Именно, хотя сейчас всё больше подтверждений, что большинство вампиров, которые особенно возмущались, на самом деле прекрасно её усваивают и насыщаются субпродуктом. Просто никто не хочет полностью переходить на сою, ведь главный кайф они испытывают не столько от вкуса крови, сколько от способа её добычи — убийства живой плоти!
— Да уж, от убийства соевых бобов столько удовольствия не получишь, — согласился я.
Эльвира неодобрительно пощёлкала языком. Знаю, она не приветствовала убийство крыс, кровью которых традиционно питаются наши вампиры, потому что выросла на крысоферме и заботилась о питомцах как о близких родственниках. Хотя любимым блюдом у неё до сих пор оставалось жаркое из крыс-двухлеток. Разговор постепенно перешёл на другие темы, и, поболтав ещё минут пятнадцать, мы ровно попрощались, традиционно желая друг другу покойной ночи. В смысле сна, крепкого, как у покойника…
Вот, собственно, и вся любовь. Я ведь говорил, что нам, полицейским, не стоит так уж открыто проявлять чувства. Как только девушка понимает, что интересна тебе, то либо убегает, либо садится на шею. Получается, что мне ещё стоило бы быть благодарным милой чертовке за столь деликатный отказ от кофе с молоком и всей романтикой.
Спал плохо. Ворочался и думал, что я ей скажу, если мы хоть когда-нибудь встретимся. Мысли были дурацкими, а все слова банальными, я тупо влюбился и не знал, что с этим делать…
Однако всё оказалось куда сложнее и наша встреча произошла гораздо быстрее, чем мне представлялось. Ибо на следующее же утро, когда я сумрачно припёрся на работу, только шагнув на порог, уже услышал её смешливый голосок:
— Ха-ха, да он ни за что не поедет! Мой шеф не сидит на диете и не занимается спортом, он такой толстый и неповоротливый, не то что вы…
Я ещё из коридора отметил, как Базиликус смущённо краснеет, сияя адским огнём во всё лицо. Эльвира, закинув ногу на ногу, сидела напротив, поясняя суть дела. Одетая очень нарядно, в красном кружевном корсете и обтягивающих бархатных брюках чуть более тёмного оттенка, местная журналистка выглядела просто восхитительно. Мой начальник проиграл сражение ещё до того, как она начала говорить, — у него просто не было шансов…
— Проблема в том, что со мной должен был ехать фотограф, но у него вьетнямнямская свинка. — Чертовка опустила бровки, сделав жалобное личико. — А скромной девушке, одной, без охраны и поддержки на целом лайнере вампиров, ни за что не справиться. Мне не простят провала задания! Ума не приложу, что делать, что делать…
— Кажется, я знаю, как вам помочь, — отважно прокашлялся комиссар Жерар. — С вами поедет мой лучший сотрудник, а вот, кстати, и он! Брадзинский, вы отправитесь на закрытую конференцию, чтобы помогать прессе в лице нашей очаровательной мадемуазель Фурье.
— Вы уверены, шеф, что я в эти дни не понадоблюсь вам здесь? — для вида засомневался я, в душе не веря своему счастью.
— Конечно, поезжайте, когда ещё с нашей зарплатой у вас выпадет возможность попасть в такой круиз. Уж не в этой жизни точно. — Шеф раскатисто рассмеялся, так что его мундир натянулся ещё больше, едва не лопаясь и обнажая несвежую рубашку.
Комиссар Базиликус вроде бы постоянно сидел на диете, но, как говорили, срываясь, примерно раз в месяц уходил в такой чревоугоднический загул, что за три дня возвращал весь тот один килограмм, что ему путём неимоверных усилий удавалось сбросить за четыре недели.
— О, вы так добры, месье Жерар, я с удовольствием приму помощь пана Брадзинского, — молитвенно скрестив руки на груди, простонала Эльвира. — Разумеется, все расходы наша газета возьмёт на себя. И… с меня сувенирчик!
Прощаясь, она улыбнулась мне уголком губ, бросив хитрый взгляд сквозь скромно полуопущенные ресницы.
— Помощь прессе — наш гражданский долг! Не беспокойтесь, мы с капралом Флевретти как-нибудь управимся без одного бесценного сотрудника, — хмыкнул ей вслед комиссар, видимо по-своему расценив моё смущение. Я же стоял столбом, не рискуя спугнуть удачу.
— Да, месье, вы абсолютно опять правы, — не совсем впопад поддакнул Флевретти, потягиваясь на стуле и делая очередной глоток своего неизменного томатного сока с перцем.
Он у нас в отличие от шефа, подсаживающегося то на китайскую, то на уарагвайскую еду, кажется, и питался только соком, а потому в плане фигуры был полной противоположностью главе отдела полиции. Тощий, как вампир после тысячелетней спячки, ленивый до разгильдяйства, любвеобильный до икоты и бескорыстный как никто, капрал обрекал себя на вечное прозябание без всякого служебного роста, но ни на миг и не сожалел об этом. Поверьте, такое бывает!
Ему хватало скромного жалованья, уставной полицейской формы и обширного дамского внимания, в котором он просто купался. Кстати, вампирская кровь у него и правда имелась или, вернее сказать, тенденция к вампиризму. Его прабабушка укусила его прадедушку в первую же брачную ночь, чтобы продемонстрировать наутро кровавые простыни. Тогда ещё была такая смешная традиция. За простыню без крови наутро легко мог последовать развод…
Сколько сил мне стоило спокойно отработать этот день — кто бы знал! В голове то и дело всплывал образ прекрасной журналистки и её чарующий голосок: «Я с удовольствием приму помощь пана Брадзинского!» О-о, это звучало просто волшебной музыкой…
На следующее утро в назначенный час я был на вокзале. Когда выходил из гостиницы, ещё не вполне рассвело и на душе пело возвышенное предвкушение чуда! Моя грудь вдыхала свежий запах пробуждающейся природы, и даже вороны на мёртвых вязах в аллее, сутки напролёт изрыгавшие проклятия, на время умолкли, устало задремав на своих ветках. И сейчас на перроне, в ожидании Эльвиры, на меня снизошло упоительное счастье от трогательнейшего единения со всем этим миром, таким мрачным, злым и одновременно таким чистым и восхитительно беззащитным в это дивное время суток…
Журналистка пришла на перрон в своём чёрном плаще, в котором я впервые увидел её, но в красном платке на голове и туфлях на высоченных каблуках она выглядела настоящей леди, сошедшей с обложки журнала «Chertopoliten».
— Ты чертовски сногсшибательна, — сказал я, приветственно пожав её пальцы и беря её чемодан.
Она опустила голову, попытавшись скрыть радостную улыбку.
— А ты не заметил кое-чего?
— Ты покрасила волосы? Сменила причёску? Новая губная помада? Опять нет…
— Я думала, заметишь ещё в участке, — чуть виновато поморщилась она. — Я купировала хвост.
— Что?!
— Ну да, а чего такого? Ты был прав, это ненужный атавизм. Сам же говорил, что в столице так больше не носят…
Я не сразу ей поверил. Но получается, она сделала это ради меня? Чтобы быть такой же, как я, и стать мне ближе?! Но это же больно…
— Так вот почему мы не могли встретиться раньше. — Я тихо взял её за руку. Она благодарно потёрлась лбом о моё плечо.
Мы молча дождались нашу электричку, чтобы к ночи уже быть в морском порту, из которого и уходил наш лайнер. Я не знаю, почему молчала она, у меня же просто не находились умные слова для начала разговора, а сыпать банальностями или благодарностями казалось и глупым, и пошлым…
Разместившись по полкам, мы бросили вещи, попросили проводника запереть купе и сразу прошли в вагон-ресторан, где заказали завтрак.
— А расскажи мне о своей службе в столице? — первой начала она. — Я никогда не была там…
— Ну-у… ничего особенно интересного, — начал было я, но, видя её поскучневшие глазки, тут же поправился: — Хотя, если вспомнить пару занятных дел о краже в магазине женского белья «Zara-a-a»… Меня тогда второй раз ранили в перестрелке, шайтан-террорист засел за рядами лифчиков и…
За разговорами день пролетел так быстро, что мы почти не замечали ужасных красот за окном — древних разваленных замков по берегам мутной чёрной реки, кладбищ, где жили деревенские баньши и гарпии, склепов всех архитектурных стилей и даже печально известного на всю страну Умертвийного болота, прославившегося своими знаменитыми плясками безумных призраков удодов-однолюбов. Ходили слухи, что учёные, изучавшие их поведение, сошли с ума.
Нам было просто не до них, тема стрельбы сквозь кружевное бельё и задержания преступника, повязанного элитными чёрными колготками с люрексом без шва, так захватила мою собеседницу, что я впервые почувствовал себя в шкуре капрала Флевретти…
Мы говорили и говорили об одном, о другом, о третьем и вообще обо всём на свете, так что даже не заметили, как прибыли на место. Я с трудом скрыл разочарование, но вовремя вспомнил, что у нас ещё почти неделя, а точнее, пять дней на морском лайнере вместе. То есть уж наговориться успеем точно. Я опустил окно в купе и жадно вдохнул ноздрями свежий морской воздух…
До причала мы доехали на туристском трамвайчике. Время позволяло, и мы этим воспользовались, чтобы немного посмотреть портовый город. Мы выехали на расцвеченную огнями главную улицу со множеством сувенирных палаток, киосочков и магазинчиков, которые работали круглые сутки. Посмотрели в окошко на дельфинариум с программой плавающих в огне вулканических дельфинов, парк аттракционов ужасов с иконами самых известных человеческих святых и экстремальным аттракционом «Русские горки» без санок…
А вышли у знаменитой дьявольской аллеи с самой большой и старой пальмой, которая по легенде была посажена самим Люцифером в пору, когда он увлекался парковым садоводством. Сразу за ней был выход к докам, где рядом с сухогрузами стояли танкеры, работали подъёмные краны, сновали рабочие-домовые в шипастых касках, а уже оттуда рукой подать до пристаней. На отдельно отгороженных причалах теснились слепящие своей белизной дорогие яхты, скутеры и катера…
— Вон он, наш «Падший ангел», правда красивый?
Я даже не сразу увидел так называемый лайнер, освещаемый прожекторами, он стоял у последнего причала, рядом с несколькими прогулочными моторками, мимо сновали грузчики с багажными тележками, торговки увядшими цветами, газированной серной водой и всякой сувенирной мелочью, покупаемой пассажирами в последний момент.
— Но это же обычный трёхпалубный речной теплоход? — неуверенно обернулся я.
— Ну да, — безмятежно откликнулась Эльвира. — На аренду настоящего океанского лайнера у вампирской ассоциации никогда денег не хватало. Они же все скупердяи как не знаю кто. Зато понтов выше бушприта! Поэтому едем на этом скромном теплоходике, который по всем отчётным документам ассоциации будет указан как лайнер. А тебе не всё равно?
— Да, в общем, не знаю, — замялся я.
— Поверь, — Эльвира доверительно взяла меня под руку, — на настоящий лайнер старина Жерар ни за что бы тебя не отпустил, не такой уж он и наивный. Плюнул бы на гордость и поехал бы со мной сам. А на этих скромных пароходиках его укачивает…
Я подумал, что как эту посудину ни называй, однако выходить в открытое море на речном теплоходе — это чистой воды безумие. Но раз Эльвира была так твердокаменно-спокойна, то показываться перед ней трусом и даже просто чересчур осторожным занудой мне не хотелось. Поэтому я промолчал, решив тайно спросить о предпринятых мерах безопасности у капитана, когда её не будет рядом.
Увидев, что она загляделась на чёрные розы в последней стадии увядания, я взял ей букет, украшенный траурным крепом.
— Как ты узнал, что это мои любимые? И пахнут гниением и тленом… — Она прижала их к груди и чмокнула меня в щёку.
— Жаль, ещё не окончательно высохли.
— Ничего, умрут у меня в каюте… Это было очень мило, спасибо, Ирджи!
Не забывая о своих обязанностях фотографа, я сделал несколько снимков суеты у причала и поснимал «лайнер». Потом крупным планом первых пассажиров — молодого вампира и девушку из вегетарианцев, пьющих только искусственную кровь. Таких сейчас немало, они стояли на второй палубе и о чём-то спорили, вернее, что-то доказывала девушка. Но, судя по отчаянию и слезам в глазах, видимо, не в первый раз и уже не очень надеясь на успех, а вампир с усталым и горестным видом тупо смотрел прямо перед собой на сонный город.
На причале среди пассажиров других кораблей, провожающих и тех, кто просто прогуливался по набережной, можно было высмотреть и остальных участников предстоящей конференции. По качающемуся трапу поднималась делегация мурмынских вампиров-традиционалистов, одетых в строгие костюмы а-ля граф Дракула. Они держались с заносчивым достоинством мелких князей, в которых с кровью предков (и тщательно отобранных жертв) из века в век передавались псевдотрансильванский прононс и изысканные манеры. Хотя, по идее, они были действительно древнего происхождения, но времена меняются, и дедушкины кружевные манишки в сочетании с красными кушаками на толстых пузьях выглядели до театральности наигранно…
Яркий контраст с ними составляли бритоголовые цыганские вампиры-нувориши, в атласных рубашках, мини-юбках с оборками и майках дорогих лейблов на голое, татуированное тело. Сплошь босые, шумные, блестящие вставными золотыми клыками, бренчащие кольцами-браслетами, ожерельями из ворованных монет и наигрывающие сами себе что-то заунывное на расстроенных гитарах в стиле «тимамотина». Хорошо хоть без вечно чумазых детишек, дёргающих прохожих за куртку и требующих не жадничать, а то хуже будет…
За ними выстроились краснолицые небритые виндусы-ракшасы с постоянно открытыми ртами, из которых вываливались огроменные клыки и капала слюна. Когда они радостно здоровались с зеленокожими обоснийскими вампирами, те невольно отдёргивали волосатые пальцы, выражая неодобрение такой фамильярности шевелением длинных чёрных усов и косматых бровей. Не потому что такие уж брезгливые, просто слюна у виндусов ядовитая…
Скромно выглядящие славяне-упыри, в длинных посконных рубахах, в простонародных лаптях, с добрыми голубыми глазами, длинноволосые и бородатые, стояли отдельно, никого не трогая и ни к кому не приставая. Наверное, они и кровь пьют так же застенчиво, с достоинством, без позёрства…
Впрочем, мои земляки из Полякии пестрели яркими кунтушами, блистали улыбками и гордо задирали подбородки, показывая всем, кто тут самый-самый-самый. Даже если клыки короче, сапоги дырявые, усы висят, кровяную колбасу на экспорт никто не покупает, а сама популяция мала до смехотворности — гонор превыше всего!
Таким образом, все вампиры старались нарядиться в свои традиционные национальные костюмы. Но это исключительно для данной конференции, в повседневное время они одеваются как обычные законопослушные граждане, никак себя не выпячивая…
Ох, если б я только знал, что нас ждёт в этом на первый взгляд таком мирном круизе, то взял хотя бы табельное оружие. Но продолжу по порядку, как положено в отчётах…
— Идём?
— Да. — Я кивнул окликнувшей меня Эльвире, подхватил её чемодан, перекинув свою дорожную сумку на плечо, и шагнул вслед за ней на трап.
Наверху гостей встречал капитан, высокий статный чёрт в парадной форме с рублеными чертами обветренного лица, ободряющей улыбкой и рогами в полосочку.
— Добро пожаловать на борт «Падшего ангела», мадемуазель… — Он проверил протянутые билеты. — О, мадемуазель Фурье, и месье… Брадзинский. Прошу вас! Стюард вас проводит. Жак, возьми багаж у месье.
Ушлый чертёнок в матроске и широченных клёшах выхватил у меня чемодан и быстрее ветра помчался по палубе. Эльвира прыснула в кулак, показывая на него глазами. Шустрый паренёк тем временем уже спустился на нижнюю палубу и добежал по коридору до нашей каюты, открыв её ключом.
— Прошу, мадемуазель и месье! — Он распахнул дверь и внёс багаж. — Ваша каюта. А здесь, — толкнул дверь в маленьком холле, — ваша ванная с серой, огненный душ, если перестанет работать, просто дёрните за шнур посильней, туалет, все удобства. Если что-то понадобится — дайте знать. Кхе-кхе…
Я сунул ему немного чаевых, и он, довольный, выпорхнул из каюты с ещё большим ускорением, чем влетел в неё. Мне даже на секунду показалось, что он создал маленький вихрь, от которого зашевелились занавески на открытых иллюминаторах и самопроизвольно захлопнулась дверь.
— Милый мальчик. Такой активный и услужливый, — уже в открытую рассмеялась Эльвира. — А здесь неплохо, старенько, грязненько, прямо как дома.
— Мы будем жить в одной каюте?
— Ну, кровати-то тут раздельные, — покраснев и опустив голову, заметила она. — Это же двухместный номер. У нашего руководства не так много денег, чтобы брать для сотрудников отдельные номера. Они всегда так заказывают.
— И ты всегда живёшь в одном номере с фотографом? — невольно заинтересовался я.
— Это всего лишь работа, ничего личного!
— Знаешь, я всё-таки пойду выясню насчёт отдельного или в крайнем случае подселюсь к какому-нибудь вампиру.
— Ты будешь спать в одной комнате с вампиром? — картинно изображая обморок, ахнула Эльвира. — Да ты знаешь, что он с тобой сделает? Обмажет тебя зубной пастой во сне! А ко мне подселят какую-нибудь старую упыриху-астматичку с лысеющим злобным пуделем. Она будет кашлять всю ночь, а он храпеть. Ты этого хочешь?!
— Мгм… этого я и врагу не пожелаю, — неохотно буркнул я. — Ты права, с вампирами лучше не селиться, а свободных кают у них просто может не оказаться, если на лайнере вместимостью в двести пассажиров только на конференцию, как ты мне говорила, заявлено двести три участника.
— Ну вот. Было о чём спорить!
— Хорошо-хорошо, как скажешь. Если ты точно уверена, что я тебя не стесню…
В ответ она лишь вздохнула и закатила глаза.
Вообще-то, честно говоря, каюта мне тоже понравилась. Старинная мебель, небольшие иллюминаторы, стены обшиты чёрным деревом, искусственно декорированным под вид «после страшного пожара». Взгляд сразу останавливался на большом пологе из паутины над обеими кроватями, тонкая работа, труд сотен пауков, и как только такая ажурная вещь выдерживает морскую качку? А в центре потолка горела лампа с типовым плафоном в виде распластанной летучей мыши. Действительно, как дома, в детстве у меня в комнате была такая же…
Мы решили не задерживаться в каюте, а сразу пойти осматривать корабль.
— Думаю, мне стоит подождать тебя на палубе, — сказал я, выходя первым, чтобы дать Эльвире возможность привести себя в порядок. Женщины всегда тратят на такие вещи втрое больше времени, чем мы, мужчины, поэтому вечно опаздывают. К этому нельзя привыкнуть, но можно подходить философски…
Поднявшись на среднюю палубу, я оперся о перила и стал смотреть, как капитан встречает новых гостей. Он как раз объяснял что-то на пальцах двум пожилым вампирам в длинных лапсердаках и чёрных шляпах, судя по носам и пейсам, изряильтянам. А за ними стояли ещё трое кровососов, но уже в обычных современных строгих костюмах лишь слегка готического покроя. Эти явно наши, из Парижска, я таких пару раз арестовывал за появление на улице днём в нетрезвом виде и неподобающей одежде. Вообще-то, скорее, совсем без неё…
— Да уж, кажется, мы… Здесь собрались вампиры разного пошиба и… — произнёс рядом кто-то неприятным тонким дребезжащим голосом. Причём в свежести морского воздуха явственно ощутился аромат дешёвого алкоголя…
— Простите, вы мне? — Я обернулся и увидел тщедушного пожилого чёрта в потрёпанном костюме, со злым колючим взглядом, характерно красным носом и морщинистыми руками с длинными крючковатыми пальцами. Типичный алкоголик, и как только его пропустили на корабль?!
— А вам, юноша, видимо, такие сборища по…
Пренебрежительный тон и манера говорить тоже не вызывали мгновенного расположения к незнакомцу.
— Доктор Хам Хмельсинг, к вашим… — Он протянул мне влажно блеснувшую ладонь.
— Ирджи Брадзинский. — Я поколебался и не стал добавлять «приятно познакомиться», что-то отталкивающее промелькнуло в его лице и почувствовалось в липком рукопожатии.
— Вы эмигрант, как и…? У вас славянская морда и черты лица так…
Меня резко поразила эта пьяная наглость: когда всё время ходишь в полицейской форме, невольно привыкаешь к гораздо более вежливому обращению. А сейчас я в штатском, и вот пожалуйста…
— Нет, я не эмигрант. Но, собственно, какое вам дело до моего лица?
— Хм… А я был почти уверен, что…
— Вы меня извините. — Мой подчёркнуто-холодный тон намеренно противоречил словам. — Мне надо идти.
— Вы журналист или…? На этом полном вампиров корабле только журналист может быть столь беспечен, но… Просто я не люблю… Этим и вызвано, признаюсь, моё несколько неуважительное к вам…
— Вы пьяны или издеваетесь? — не выдержал я.
— О нет, не пьян, что… Простите меня, если я вас задел, молодой… Но ещё никто не упрекал меня в подстрекательстве к… — елейно откликнулся пассажир, не давая мне возможности окончательно утвердиться в праве заехать ему по уху.
Вряд ли, конечно, я бы стал это делать, мне бы не позволили честь мундира и уважение к старости. Хотя в данном конкретном случае стоило бы! Есть такие милые типажи, которые испортят вам всю кровь, наплюют в душу, обвинят во всех грехах и уйдут не извинившись, с чувством исполненного долга.
По счастью, в этот момент к нам на палубу поднялась Эльвира, в вечернем платье цвета чёрной морской волны, накинутом на плечи прозрачном палантине и туфлях-лодочках на шпильках в тон губной помаде. Я обернулся, дабы сразу увести её отсюда, но не успел…
— О, профессор Хам Хмельсинг! — неожиданно радостно кинулась она к старичку.
— Моя худшая… — На его лице отобразилось подобие язвительного удовольствия. — Вы были такая… мхм…
— Такая что? — с угрозой уточнил я, забыв, что переспрашивать что-то у него бесполезно.
— Такая вся…
— Да, это я освещаю конференцию для «Городского сплетника». А вы-то что здесь забыли, старый маразматик? — Эльвира нежно приобняла его за костистые плечи.
— Я, милочка, здесь просто по совету моего… Морской воздух полезен для моих…
— Понимаю, вы опять на охоте? — Она заговорщически посмотрела ему в глаза и сжала кулачки.
Профессор вытер старческую слезу и попытался ущипнуть её за попу.
— Эй! — Я рефлекторно схватил его за руку.
Моя спутница с возмущением округлила глаза, но в этом возмущении явно читалась симпатия к нетрезвому извращенцу.
— Простите, рука сорвалась, милочка, и… Ну отпустите же, вы, грязный…
Эльвира выразительно кивнула мне, и я выпустил его из захвата.
— Держитесь от неё подальше!
Старичок потёр пострадавший локоть, кинул на меня злобный взгляд и быстро захромал прочь.
— Он был твоим преподавателем? — поражённо спросил я. — С такой чудесной особенностью, не сказать дефектом, речи?!
— Это никому не мешало. Мы всё равно его не слушали, — беспечно откликнулась она, грациозно опираясь на перила.
— А что он у вас вёл? Ну, в перерывах между запоями…
— Читал лекции по психологии бытового вампиризма. Говорят, в молодости он был известным охотником, буквально одержимым борьбой с вампирами, пока они его не покусали пьяного в тёмном переулке за пабом. С тех пор он изучал вампиров только с научной точки зрения, даже купил по ним докторскую и выбрал мученическую стезю преподавателя пединститута, где я училась.
— Но он сказал мне, что не любит журналистов, и даже, приняв меня за твоего коллегу, повёл себя просто как свинья. Выходит, он ненавидел всех своих студентов?
— Конечно, за что мы его и сами ненавидели всем сердцем, — улыбнулась Эльвира, с любовью оглядываясь на скрывающегося из виду старика и беря меня под руку. Я на мгновение замер, это было приятно. Она впервые взяла меня так под руку, прижавшись к ней грудью.
Но я не смог сразу выкинуть из головы этого седого Хама Хмельсинга. Что-то в нём настораживало, хотя, возможно, причиной тому была только моя профессиональная подозрительность.
— Он что-то недоговаривает… — Я всё-таки не удержался, чтобы не заметить это вслух.
— Он всё время недоговаривает, — рассмеялась Эльвира. — С тех пор как его покусали. Слишком большой стресс, охотники жутко не любят, когда их дичь кусается…
Мы прошлись по средней палубе от носа до кормы, пока я восстанавливал нервы. Всё-таки её учителю удалось меня задеть, последний раз в славянской внешности меня упрекали однокурсники по академии, но там всё решали кулаки, и я быстро завоевал должное уважение. Надо быть проще, вспомнить, зачем я здесь, забыть о службе и переквалифицироваться в газетного фотографа. И я вновь занялся снимками…
Эльвира же присоединилась к группе вампиров, собравшихся у доски объявлений. На плакате с крупной надписью «Ежегодная конференция по вопросам искусственного питания и нетрадиционной косметики» висел план мероприятий. Итак, уже сегодняшней ночью нас ожидало:
1) Торжественное открытие.
2) Дегустация красных вин.
3) Ужин а-ля фуршет.
4) Шельмование изменников.
5) Концерт самодеятельности.
— Каждый год этот дурацкий концерт Эдика Калинкина, — угрюмо прошипел и оскалил клыки остроносый вампир, судя по рисунку вышивки на рубахе, из Маадьярии.
— Разрази меня гром, да этот эмигрант из Ухрюпинска дьявольски далеко пошёл, — сказал вампир с огненной шевелюрой и в скоттландском килте в красно-зелёную клетку.
— За такое, с позволения сказать, пение его часто посылают… Но он всегда возвращается! Опять будет нудеть под рояль свои печальные арии о бедном пастушке-вампире, который хотел укусить одну юную овечку, но всё никак не решался, — эстетствующе добавил мурмынец-традиционалист, и все сочувственно закивали.
В этот момент прозвучал трагический пароходный гудок, и мы медленно, под разноголосый хор вампиров со всех палуб, наконец-то отчалили. Меня вдруг замутило, надеюсь, это реакция на тоскливый вурдалачий вой (недаром в былые времена им пытали на допросах самых злостных преступников), а не морская болезнь. Правда, в море я ещё ни разу не был, но вроде бы вестибулярный аппарат у меня в норме, на каруселях никогда не тошнило, даже на небезызвестной «Дороге в ад на тележке шахтёра» не укачало, а там, вы знаете, такие виражи, что буквально видишь перед носом свои же пятки!
До начала торжественного открытия у нас было больше часа, и мы успели всласть прогуляться по всему пароходику, посмотреть читальный и танцевальный залы, заглянуть на камбуз, в музыкальный салон, конференц-зал, пройтись по шлюпочной палубе и, сев там на одну из скамеек, полюбоваться на огни удаляющегося берега. Ощущение качки значительно притупилось. Мы молчали, очарованные моментом, а наш кораблик мирно покачивался на тихих волнах, утверждая в душе покой и безмятежность…
А в результате неожиданно засиделись и немного опоздали к самому началу открытия конференции. Когда мы вошли в зал, где проходило это мероприятие, какой-то толстый маадьярский вампир, в чёрном готическом фраке и с золотой звездой на груди, уже зачитывал доклад перед разномастной вампирской публикой. Эльвире, как зарегистрированному представителю прессы, разумеется, освободили место в первом ряду, а мне пришлось жаться у стены, старательно щёлкая фотоаппаратом.
Кажется, здесь собрались вампиры всех видов. Правда, они предпочитают, чтобы их называли нациями (мурмынские вампиры, росские упыри, харвадские вурдалаки), слово «вид» опускает их к животным. Тогда как они, по уверениям их же учёных умов и историков, в большинстве своём являют пример самых высокоразвитых и цивилизованных существ в нашем мире!
Такое высокомерие, конечно, мало кому может понравиться. Поэтому остальная часть мира дружно считает их выскочками и снобами. Даже тихие рабочие домовые называют их «наши благородные господа-кормильцы» исключительно в ироническом смысле. Действительно, все вампиры непонятно с чего мнят себя аристократами, хотя в большинстве своём имеют самое пролетарское происхождение…
Итак, судя по костюмам, здесь собрались виндусы, цыгане, изряильтяне, маадьяры, румалы, поляки, россы, а ещё выбритты, парижсцы и, кажется, высокогорные скотты, если судить по изгвазданным в сырой могильной земле килтам, в которых они щеголяли.
Первый оратор, доктор Пияв из Поркса, выступавший с открывающим конференцию докладом, отстаивал новые технологии в вампирском пищепроме, доказывая, что это повысит популярность вампиров и даст им возможность сыграть большую роль в жизни общества.
— Искусственный заменитель крови — это будущее вампирской цивилизации! — уверенно вещал он, и журналисты торопливо записывали основные тезисы.
— Вампиры по своей сути противники всего растительного. Наш организм естественно отторгает растительную косметику, равно как и кровь на растительной основе, — услышал я раздражённый шёпот рядом со мной. Это был трансильванский вампир с беджиком представителя общества «За вечные ценности».
— Не у всех, о брат мой скептический, — с милой улыбкой возразил доктор Пияв. Чуткий вампирский слух иногда мешает вампиру сохранить диалог с приятелем в тайне от других вампиров, его слова слышат сразу все его соплеменники в радиусе километра. А обладающие особыми способностями ещё и дальше, эти бедолаги даже днём не могут спокойно заснуть в своём гробу в специальном подземном бункере из-за вечной болтовни соседей — вампиры любят потрепаться…
— Моя семья вот уже пятьдесят лет прекрасно обходится лишь томатным соком. И только по праздникам мы позволяем себе чуточку мякоти, — продолжал доктор Пияв елейным тоном святого проповедника. — И, как видите, я бодр, свеж, занимаюсь серьёзной научной деятельностью и ничуть не страдаю по крови невинно убиенных крыс…
По залу прокатился громкий страдальческий вздох, как я потом узнал, большинство уже устало от желания доктора Пиява привить всем подряд тот образ жизни, который вела его семья, своим навязчивым примером он заставлял обычных вампиров чувствовать себя кровавыми мясниками и злобными пережитками общества. А кому приятно такое о себе слышать?
Следующим взял слово некий Полидори, оказавшийся представителем какой-то мощной косметической фирмы. Он объявил, что в рамках главной цели ассоциации «Вампиры нового поколения» в его фирме разработали солнечную косметику с эффектом постепенного приучения вампира к солярию как к закаляющей и повышающей иммунитет процедуре.
Дальше шла получасовая демонстрация продукции с подробным описанием свойств кремов и бальзамов, омолаживающих организм, на основе 0,0002 % раствора серебра, ботекса внутривенно, и увлажняющего молочка для тела с «ароматом свежепущенной крови четвёртой группы, резус положительный». Вопреки устоявшемуся заблуждению, вампиры всё-таки изрядно стареют, а в поисках вечной молодости и серебром не побрезгуют…
Затем и он уступил место новому оратору, который заинтересовал меня настолько, что я даже забыл о своих обязанностях фотографа. Дело в том, что он не был вампиром. Даже больше — он был противником всех кровососущих. Невысокий смуглый мужчина, в костюме-тройке, с гладко выбритой головой, горделивым профилем и скальповой прядью, спускающейся к левому уху. Плюс два орлиных пера и боевая раскраска.
Заметив мой изумлённый взгляд, он дружелюбно улыбнулся и кивнул, представившись:
— Чунгачмунк Большущий Змей из племени Черепах. Последний индеец славного племени теловаров из Северной Примерики, окончил Гавгард, экономист, свободно владею шестью языками. На вашу конференцию приглашён согласно древнему договору. В прежние времена вампиры-эмигранты, переселяясь в прерии Примерики, заключали соглашение с местными индейцами о разделении зон охоты. Если кто-то нарушал территорию и выходил на кровавое дело в непосредственной близости от стойбища, то воины племени покидали вигвамы, превращаясь в тотемных зверей, и шли прогонять врага! Но времена изменились, и я рад приветствовать всех вас как друзей, а не врагов…
Зал слаженно поаплодировал, расцвёл скалозубыми улыбками. Трогательный юмор ситуации, как мне потом объяснили, заключался в том, что тотемом теловаров была черепаха. С медведями, волками или бизонами вампиры, благоразумно, ничего не заключали. А свирепые черепашки, бегущие мстить тебе по горячему следу, это всё-таки не столь страшно…
Собственно, об этом индеец и говорил, коротко, по существу, благодаря присутствующих за то, что договор соблюдается, а то многие его братья-охотники как ушли в поход лет двадцать назад, так до сих пор и не вернулись, хотя за соседним холмом их уже видели.
Вампиры дружно аплодировали ему стоя!
А меня вдруг опять замутило, я посмотрел в окно. Мы шли вдоль береговой линии, держась не более мили от полосы прибоя. Это немного успокаивало. Капитан был явно не дурак и, похоже, не собирался выходить в открытое море на речном теплоходе, даже если вампиры самонадеянно называли его лайнером и ждали от скромного пассажирского судёнышка равных возможностей с океаническим рассекателем волн.
Эльвира стенографировала, карандаш в её тонких пальчиках так и мелькал, я волевым усилием подавил подступающую тошноту и сделал несколько фото с учётом её просьбы: «Взять крупно оратора и поснимать с разных точек аудиторию». Работа газетного фотографа оказалась весьма необременительной, а в чём-то даже увлекательной.
Все вампиры, сидящие на почётных местах, представляли собой интересные типажи. Бледные, строгие, сплошь косящие под дворян (даже полуграмотные оборванцы-ракшасы), худющие до непристойности и вечно улыбающиеся своим потаённым мыслям. Они слушали ораторов вполуха, о чём-то перемигиваясь меж собой. Курили, ни у кого не спрашивая разрешения, строили глазки Эльвире и ещё двум молоденьким журналисткам — корреспондентам других изданий.
Один что-то насыпал в стакан с водой, возможно, лекарство, но какое у вампиров может быть лекарство? Они и не болеют-то никогда. Самое страшное, что их может прихватить, — это несварение желудка, оттого что кровь попалась несвежая или просто он до икоты ею упился.
Второй, явно москвитянин с беджиком «Не брак!», вообще сидел с ноутбуком на коленях, нагло сливая в Интернет всё, что его здесь забавляло. Судя по ехидной улыбочке, его комментирование происходящего на конференции было весьма хлёстким. Пополняет враньём свой ЖЖ, к радости услужливых френдов и визжащих девочек-подпевал…
Однако стоило мне всерьёз заняться работой, как был объявлен перерыв на чашечку горячей искусственной крови и свободное времяпровождение для желающих выйти в туалет. После чего следовало продолжение конференции в приватной обстановке за банкетным столом…
Эльвира встала, потянулась и, не закрывая блокнота, предложила мне пройти с ней в ресторан поужинать. Уже за столиком, показывая ей на экране фотоаппарата отснятые кадры, я обратил внимание на некоторые детали, которые не сразу бросались в глаза.
Один из италийских вампиров протягивал кому-то записку за спиной оратора, жаль, из-за крупногабаритности последнего не было видно, кому именно. У двух маадьяр из рукавов выглядывали тонкие рукояти стилетов. Изряильтяне же буквально были напичканы оружием — от засохших кусочков мацы для метания в глаз до мини-гранатомётов под длинными лапсердаками.
Но Эльвира отмахивалась от этих очевидно опасных фактов, как от надоедливых цветочных фей. К примеру, традиционные кинжалы вампиры носят как часть национального костюма, на деле они с затупленными лезвиями. Записки за спиной лектора — обычная практика, не отрывать же его выкриками из зала. А если мне и показалось, что кто-то кому-то что-то сыпет в стакан, то через два часа будет видно — недалёкие студенческие шутки с пургеном для вампиров самое милое дело.
— Оставь это, не собираешься же ты их допрашивать без повода, — автоматически буркнул я себе под нос. — Твоя задача — фотографирование!
Да, повода как будто действительно не было. В ту минуту я и предположить не мог, как же быстро он появится. И весьма существенный повод! Но сейчас мне абсолютно не хотелось выглядеть в глазах Эльвиры нервным параноиком, и я был рад, что к этому времени как раз накрыли столы и начался полуторжественный ужин-банкет с дегустацией вин в честь открытия конференции.
Вампиры расселись за столы, каждый со своей национальной группой, вышколенные официанты в морской форме тут же поставили перед ними хрустальные графины с соевой кровью и новым искусственным заменителем, о котором долго вещал один из его производителей.
— А обещанная программой дегустация красных вин? — вполголоса уточнил я у обслуживающего наш столик официанта.
— Будет подано сию минуту, месье офицер, — тонко улыбнулся он. — Вас выдаёт военная выправка и насторожённый взгляд. Служите в полиции или военной разведке?
— Закроем тему. — Я уставился в меню.
Официант понимающе подмигнул и отошёл.
— Что это, котт де бёфф-стейк на Т-образной кости?! Я не ем кошек!
— А зря, они вкусные, хоть и дорогие. Но не облизывайся, на деле просто хорошо прожаренная свинина на косточке. Зато именно от этого словосочетания произошло популярное слово «котлета», — улыбнулась Эльвира.
— А, понятно, — неуклюже попытался выкрутиться я. — Просто у нас в Полякии традиционно считают, что это блюдо готовится из котов, пойманных в августе. К концу лета коты обычно жиреют.
— Да-а, — мечтательно зажмурилась она. — Как-нибудь надо заглянуть к тебе на родину и полакомиться натуральной пищей. Свозишь меня на охоту?
— Мой дядя — начальник охотничьего хозяйства, у них этих кошек по двору бегает, хоть из окна стреляй, — гордо выпрямился я, лихорадочно придумывая причины для вежливого отказа, если вдруг действительно придётся ехать. У меня ведь вообще нет дяди!
Но у Эльвиры уже загорелись глаза, она радостно продолжила:
— А как ты относишься к корейской кухне?
— Собаки там тоже есть, — неуверенно кивнул я.
— О… мм… как соблазнительно! Но это не скоро, а пока я, наверное, буду пюре-эпатаж!
— Постой-постой, у нас эпатаж — это когда пюре надевают тебе на голову?!
— Какая у вас запущенная, дикая, необезображенная культурой страна… — с нескрываемой завистью вздохнула моя журналистка.
— Если «киш» — это запеканка… — продолжал я, изучая меню. — Дай угадаю. Киш-миш — запеканка из мышей! Так?
— Моя любимая, — покивав, облизнулась Эльвира.
— Тогда я возьму, пожалуй, эпатаж-а-кресен, это ведь пюре с крысой, я правильно понял?
— К сожалению, с обычным кресс-салатом. И кто его ест в нашем мире?
— Но уж эпатаж-кресси точно с крысой?!
— Вегетарианский, с луком и морковью, — покачала она головой, глядя на меня с жалостью. Эх, не поесть мне сегодня крысы! — Как так вышло, что, служа в Парижске, ты не знаешь наших самых популярных блюд?
— Во-первых, прослужил я там недолго, во-вторых, больше учился, чем служил, в-третьих, жалованье сержанта не позволяло шататься по дорогим ресторанам, а в-четвёртых, как видишь, я там не прижился. Славянская морда, как выражается твой бывший наставник…
Тот же подмигивающий официант подал нам наконец красное сухое черногорийское вино «Рванац», и разговор плавно перешёл на другую тему. В какой-то момент я отвлёкся от рассуждений моей милой собеседницы о пользе ежедневной бутылки вина для цвета лица девушек и услышал обрывки разговора за соседним столиком.
— Мы — потомки ангелов и женщин, с которыми они воссоединились, и потому должны питаться кровью. Ибо именно кровь крыс — единственное, что смогло заменить амброзию, которой насыщались наши прародители на небе. Историю ещё никто не отменял! — горячо доказывал самый молодой в компании маадьяр.
— Альтернативную историю? О да… Но поверьте, скорее наши праотцы были наказаны за то, что ослушались Бессмертного, и он сделал их детей чудовищами, которые не могут выжить без крови. Но, разумеется, это всего лишь легенда, калька с более древних мифов, согласно которым Творец, создавая мир, населил его людьми, вампирами и чертями, — чуть насмешливо отвечал толстый вампир, явный типаж учёного…
— Не спорю, коллега, ведь всем известно, что людей выдумали, чтобы пугать детей. Хотя с научной точки зрения можно признать, что они вымерли в результате эволюции. А мы, вампиры, были всегда, даже до сотворения мира! Поэтому мы однозначно порождение древней Тьмы, а не кудрявых светлых ангелов… — поддержал его седой вампир в тупецкой феске с кисточкой.
Видимо, обсуждалась очередная многотомная теория происхождения вампиров. Они безумно любят мусолить эту нескончаемую тему…
— Вампиры как потомки ангелов, сошедших на землю и вступивших в связь с первобытными чертовками? Интересное мнение. — К компании присоединился ещё один вампир с бокалом искусственной крови в руках.
— Это уже вполне доказанный факт! — горячился молодой маадьяр. — Поначалу наши прародители быстро умирали, так как не могли пить материнского молока и глотать любую земную пищу, но потом аналог небесной амброзии был найден, и это оказалась… крысиная кровь! Только она, питая, продлевает нам жизнь. А не какой-то томатный сок… Лишь тёплая кровь — наша единственная, естественная, традиционная, проверенная веками пища!
— Возможно, возможно… Но сами постулаты в корне неверны! Лично я убеждён, что это была божественная кара для ослушавшихся Всевышнего ангелов-отщепенцев. Именно их дети не могут жить без крови крыс и вечно обречены быть изгоями общества! А после смерти их ждёт ещё и вечное проклятие! То есть всех нас оно ждёт, — качая головой, заключил толстый маадьяр со скорбью, к которой примешивалась изрядная доля театральщины.
— Я бы скорее назвала это наказанием крыс. Их-то за что было карать? — не выдержав, возмутилась Эльвира. Она произнесла это достаточно тихо для ушей чёрта, но не вампира.
Дискутирующие за соседним столиком разом уставились на нас. Да и не только они…
— Может быть, и есть за что, нам не дано постигнуть промысел Высшего Разума, — с масленой улыбочкой чуть поклонился италийский вампир, в котором я узнал рекламировавшего косметику для солярия, что подтверждал его беджик с надписью «Кармил Полидори — специалист по макияжу». А я-то всегда думал, что Кармил — это женское имя. Но у этих вампиров всё не как у чертей…
— Верно, — закивали его соратники, — не нам судить само Небо!
— Но амброзия и кровь? Какое в них сходство? — не отступала Эльвира.
— И та и другая дарует бессмертие, и это всё, что нам нужно знать, — зевнул сидящий неподалёку от нас вампир из выбриттов, с вальяжным видом откидываясь в кресле, так что стал виден и его беджик, который гордо гласил: «Лорд Рутвен».
Я подавился смешком. Вот в этом они все: нарочитое подчёркивание своего аристократизма, каждый второй вампир обязательно лорд, граф или князь. В крайнем случае незаконнорождённый отпрыск таинственного знатного рода, а какого именно, загадочно умалчивается, потому что род этот слишком высокий, чтобы упоминать его вслух, чаще всего намекая на королевский дом.
Но, видимо, мой смех был слишком вызывающ, присутствующие с упрёком развернулись в мою сторону. Вампиры очень обидчивые, как и все нацменьшинства, и всё время подозревают, что их ущемляют в правах. В своё время партия вампиров-политиков правого толка долго добивалась, чтобы их народ наконец-то признали неоднократно подвергавшимся безобразным угнетениям и гонениям. Можно подумать, не они сами были в этом виноваты! Сильно сомневаюсь, что такое признание им нужно было, но добивались, лишь бы к их вечным претензиям начали прислушиваться, раньше-то над их придирками просто смеялись. Однако поправка в закон прошла, вампиры победили. И сейчас смех (читай: издевательство) над вампиром уже шёл по статье «ущемление прав нацменьшинства»! За что суд мог и с должности снять, и срок дать, и штраф выписать немалый в зависимости от «тяжести нанесённого оскорбления»…
Пришлось состроить независимо-отрешённую физиономию. Когда им стало нечем подпитывать свои подозрения в «вампироненавистничестве», они сразу успокоились и вернулись к поискам ответа на вопрос, откуда они произошли. Теория о предках-ангелах была не новой, скорее даже весьма популярной в среде вампиров, и они носились с ней по поводу и без, только бы лишний раз напомнить себе, но больше окружающим о своей предполагаемой исключительности.
Эльвира демонстративно достала блокнот и написала так, чтобы я видел: «Самое главное, что эта дурацкая фантазия об ангелах стала пропагандистским оружием традиционалистов, так как полностью оправдывает питьё крови! Бедные мои крыски…»
Я улыбнулся, взял у неё карандаш и сделал ниже приписку: «100 %». Она тоже улыбнулась и с намёком постучала ноготком по пустому бокалу. В самом деле, нам-то какое дело до всего этого пустопорожнего спора? Мы почти одновременно кивнули официанту, тот долил вина — вкус «Рванца» великолепен, его поставляют, с чёрных склонов Бувды…
Эльвира вновь начала что-то писать, а я погрузился в мысли. Надо же, оказывается, есть вампиры-вегетарианцы, вампиры-традиционалисты и вампиры нового поколения, пьющие искусственный заменитель. Вот они сидят, рассуждают о томатном соке и о крови, чокаются, обсуждают проблемы сосуществования в социуме. Дружно спорят о том, какие радужные перспективы ожидают их всех после слияния партий «За традиции, уклад и веру предков!» и «Кровососы с левым уклоном в сторону Зелёного Мира!».
Похоже, что все типы вампиров собрались на этом корабле. Носители восточной и западной культур, ещё несколько столетий назад развязывающие непримиримые войны из-за того, кто вампир, а кто упырь, смеются, хлопают друг друга по плечу, фотографируются вместе в национальных костюмах…
Но это лишь видимость. Внешнее. Внутри же здесь всё напоминает настоящий серпентарий, гигантский клубок ядовитых пресмыкающихся со смертельным ядом на кончике клыков. Вампирам нельзя доверять. Никому. Никогда. И они сами это знают, поэтому их даже силой не заставишь повернуться к собрату спиной. Даже если они в одной социальной и национальной группе…
Меж тем на маленькой сцене, где стоял большой белый рояль, начались приготовления, зажглись зеленоватые софиты и к нам вышел молодой вампир в небесно-голубом свитере и туго облегающих джинсах. Виртуозно засучив рукава, он с делано-смущённой улыбкой откинул крышку рояля и взял первый аккорд. Это был тот самый парень, которого я видел ещё с пристани с немного странной девушкой в предыстерическом состоянии. Значит, он и есть их знаменитый артист Эдик Калинкин. Приглашённые вежливо замолчали.
— Ну, послушаем, какую музыку сочиняют эти эстеты в голубом. — Я с насмешливой улыбкой повернулся к Эльвире и вдруг увидел, что она не сводит с этой бледной немочи восторженного взгляда. Меня она, кажется, даже не слышала.
Бегло пробежавшись тонкими пальцами по клавишам, вампир запел неожиданно мягким тенором:
Здравствуй, нежная овечка,
Я хочу твоё сердечко,
Улыбнись, и я навеки твой…
Моя милая овечка,
Перейдём со мною речку,
Посидим со мной в глуши лесной…
Моя сладкая овечка,
Я целую тебя в плечико,
Я хочу тебя, хоть волком вой!
И зал уныло подхватил известный, похоже, всем здесь припев:
О, тёплая кровь моей чудной овцы,
Точите резцы, точите резцы!
— Пошли отсюда, — потянула меня за рукав Эльвира, — скука зелёная!
— Но… я подумал, тебе это нравится…
— Мне?! Да он поёт это на каждой конференции, искренне убеждённый, что такая нудятина достойна стать всемирным гимном вампиров нового поколения! Хотя-а… А давай ещё немного послушаем, — вдруг передумала она. — Чем-то он берёт, этот парень, не пойму чем, но… мрм… он милый!
— Наверное, голосом, — съязвил я, потому что голос у него был ужасный, у нас, чертей, так медоточиво и сладко поют только геи. — А я, пожалуй, пойду, гм… если понадоблюсь, я в баре.
Эльвира что-то невнятно пробурчала в ответ, и я под неодобрительными, косыми взглядами вампиров пошёл к выходу. С гордо поднятой головой, но в душе у меня будто совы толпой нагадили… То есть настроение ни к чёрту! И чем ей мог понравиться этот лощёный хлыщ?!
Я уже поднимался на третью палубу, где сегодня, прогуливаясь, заметил бар, а вслед мне всё ещё неслось слаженным хором:
Навек нас связала томления нить,
Разок укусить, разок укусить…
Мне захотелось сплюнуть, до того от всей этой дряни было тошно. Я бухнулся на высокий стул в баре и тупо заказал себе пиво, когда услышал за спиной:
— Дзень добри, друже! Пан ведь с Полякии. Ми слухали, цо ви з поляцким выговором?
— То так, есм из-под Крякова, — сразу обернулся я.
— То добрже, пан, — широко улыбнулся мне дородный глава поляцкой делегации в расшитом кунтуше. — А есм з-под Величек. Были в той земле чи нэ?
— Так, панове, — ещё раз кивнул я. — Быв малем, упадал в шахту, ну же спасли.
— Чёрне Боже. — Шестеро моих земляков перекрестились левым знамением. — Як спасся-то пан?
— Мой старий хлоп Якуб Вендрович вытягнул за гайтан. Он же и настоял, цоб я учився на полицейского.
— За то треба випить, — предложил первый, и по его знаку мне налили гранёный стакан из тайно пронесённой бутыли. Отказать я не мог, пригубив глоток тёмного крестьянского самогона. Вампиры выпили то же самое, но пополам с томатным соком.
— З яаких земель шановне панство? — Я поклонился остальным.
— З-под Маршавинска.
— З-под Черноцерковска.
— Маршавинск, Маршавинск… Это не то мисто, где есть помник злодию Сусанину?
— То так, пан, — широко приобнял меня один из вампиров. — Мий дед быв у том походе, и Сусанин его вбил!
— Он многих вбил, — сурово согласился я.
— За то теж треба випить, — вновь подняли чарки поляцкие упыри.
Отказать я опять не мог.
…Последнее, что я помню, — распахнутые в изумлении глаза пришедшей за мной Эльвиры.
На следующее утро я проснулся с больной головой. Как будто сотня мелких бесов пинала её изнутри маленькими ножками в футбольных бутсах. Я валялся на смятой кровати полностью одетый, только ботинки аккуратно стояли у кровати. Эльвиры в комнате не было. Это хорошо.
В смысле хорошо, что она не осталась стоять надо мной немым упрёком моего позора. Сержант полиции, находясь на задании, напился в первый же день и рухнул, бросив её одну на растерзание всем вампирам этой проклятой конференции! Полный провал, полный…
Но тут до моего слуха донёсся звук льющейся воды в ванной. Ага, она принимает серный душ. Боль сразу утихла. Как будто бесы тоже заинтересовались и отвлеклись на куда более интересные фантазии. Шум воды стих. Я поспешно вскочил с кровати, чтобы приветствовать её так, как будто ничего не случилось. Но «бесы» опять взялись за своё, перейдя в моей бедной голове на какое-то дикое регби без правил!
Стиснув зубы, я с удвоенной энергией выполнил пару гимнастических упражнений и сделал вид, что неспешно навожу порядок, заправляю постель. Когда она встала в дверях, пришлось обернуться. Не могу сказать, что я не ждал этого момента, наоборот, скорее жаждал затаив дыхание…
Но Эльвира не стала делать мне подарок, не заслужил, да я и сам знал это. Она вышла одетая, даже шейный платок в тон брючному костюму (весьма элегантному, кстати) не забыла повязать.
— Утро злое, — громко поздоровалась она, язвительно прищурясь.
— Злое, злое… Как ты спала?
— С твоим-то храпом? Отлично. Лучшего снотворного не придумаешь.
— Спасибо, — смутился я, это было приятно, и наконец решился спросить о том, что меня действительно мучило. — Скажи, что вчера со мной было? Прости, но я абсолютно ничего не помню. Надеюсь, хоть не запятнал честь мундира?
— Ха!
От этого задушевнейшего «ха!» мои бесы мигом улетучились, оставив меня один на один с чувством долга и стыдом.
— Ты правда не помнишь? Ну тогда тебе будет интересно. Собирайся, расскажу по пути. Думаю, мы ещё не пропустили завтрак.
Я взял чистую одежду в ванную, быстро умылся (душ приму потом), переоделся и пошёл опустив голову, как побитый пёс, за бодро цокающей каблучками журналисткой. Пока шли, Эльвира, не стесняясь ничьих ушей, громко рассказывала, что я вытворял, напившись с поляками…
Как немузыкально пел «Эва Польна нэ сгинэла!», как заставлял мурмынского упыря повторять слова гимна, или он нас не уважает?! Как на спор кидался пончиками в бармена, как мерился со всеми армрестлингом, а проигравшего заставлял пить ту самую поляцкую самогонную дрянь! Как развлекался, сбивая летучих мышей, в которых всё ещё превращаются в сумерки некоторые вампиры-традиционалисты, метким выстрелом пробки из-под шампанского! Нет, нет, не-э-эт…
— Гостей конференции! Ай-ай-ай! Как вы могли, сержант Брадзинский?! Они уже отправили жалобу в нашу… то есть мою редакцию. Меня ждёт страшный разнос от шефа по возвращении!
— Это был не я, — густо покраснел я.
— Ещё как ты! — И Эльвира демонстративно скосила глаза в сторону соседнего столика, откуда на меня угрюмо взирали два вампира с синяками вполлица. Лично я не мог понять их недовольства. У нас, поляцких чертей, считается комплиментом, когда тебе стреляют вслед. Это значит — боятся и уважают! Зачем сразу обижаться-то? Так я ей и сказал…
— У вас, может, и да. Но эти выбриттские вампиры — жуткие зануды и не понимают вашего простонародного юмора.
— Мне стоит перед ними извиниться?
— Да, и не один раз! — уверенно кивнула она.
Я сделал скорбное лицо (что было нетрудно) и, подойдя к выбриттам, коротко поклонился:
— Простите за вчерашнее, господа. Я не хотел вас оскорбить. Не учёл разницу менталитетов. Надеюсь, мы останемся друзьями и вы позволите мне угостить вас шампанск…
— О нет! — резко прижавшись друг к другу, взвыли они.
Адское пекло! Зачем я напомнил о шампанском, теперь у них с ним не лучшие ассоциации…
— Извините ещё раз…
— Сэр! Вы не джентльмен, но мы даруем вам извинение, — выдержав паузу, процедили вампиры и оба, задрав носы, отвернулись.
Я молча откланялся (голова продолжала невыносимо болеть) и присоединился к Эльвире, которая набирала еду со шведского стола. Она встретила меня сочувственным взглядом, в котором уже не было осуждения. Я понял, что прощён, и это несколько утешило уязвлённое снобами-выбриттами самолюбие. На завтрак взял только чай, есть не хотелось совершенно…
— Не переживай, — улыбнулась Эльвира и погладила меня по руке. — Хочешь, как-нибудь после конференции постреляем в них вместе?
— А как же твой шеф? — Я удивился и обрадовался её предложению.
— А-а, кажется, я поспешила паниковать. Забыла, что он тоже не любитель вампиров. — Она насыпала себе низкокалорийных сушёных пауков и залила молоком (популярный завтрак, мой шеф сейчас только на них и сидит, его очередная «эффективная» диета). — Три года назад они укусили его собаку, теперь она спит только в кладбищенской земле, а утром грязными лапами разносит её по всему дому.
— Да, похоже, что особенно их никто не любит. — Я серьёзно посмотрел ей в глаза, хотя долго в них смотреть без риска потерять душу было невозможно. — Твоё предложение очень заманчиво, но вчера я позволил себе забыть, зачем сюда приглашён. Фотоотчёт, видеоряд, иллюстрации к прошедшему мероприятию! Я — представитель прессы. Кого и где снимаем сегодня?
Эльвира понимающе улыбнулась:
— Ладно, тогда нам надо бодренько подкрепиться и через пару часов бежать в конференц-зал. Сегодня выступают традиционалисты. А они, в отличие от вегетарианцев, натуры горячие. Значит, будет шумиха, скандал, оскорбления оппонентов и, надеюсь, хотя бы маленькая драка…
— Обещаю фоткать без передыху!
Высокомерные вампиры потягивали кровь из высоких бокалов через разноцветные трубочки и делали вид, что не обращают на меня внимания. Я выпил две или три чашки зелёного чая с лимоном, но это мало помогло, в голове всё ещё громыхало. Можно под шумок принять стопку в баре, но при Эльвире как-то неудобно…
Когда наконец мы вышли подышать свежим воздухом, мимо нас прошмыгнули два стройных вампира из Мурмынии с надувными гробами под мышкой. Они шли на шлюпочную палубу, к маленькому бассейну.
Я знал, что вампиры нового поколения не только не спят днём (таких сейчас всё больше среди молодёжи, пока их организм не изношен, он более устойчив к солнечным лучам), но ещё и загорают, демонстрируя своё обмазанное бриолином мерцающее тело. Но, конечно, под пляжными зонтиками — с ними и загар ровнее, и риска меньше.
Минус лишь в том, что, как существа «высокородные», они напрочь лишены чувства стыда и загорают абсолютно голыми. Меня, как нормального мужчину, с такого воротит, но есть категория девушек, которые млеют от вялых вампиров с кожей в блёстках. У каждого свои возрастные комплексы… А вот искусственный загар в косметических салонах им категорически противопоказан, там просто убойная доза ультрафиолета, сжигающая вампира напрочь, до горстки пепла. Для них солярий — синоним крематория.
В бассейне уже загорали, плавая в своих надувных гробах в позе покойника, трое италийцев и виндус. Набриолиненные — не продыхнёшь!
В общем, похоже, что только старички-традиционалисты до сих пор спали в своих каютах, остальные веселились, купались и заказывали лёгкие коктейли. Здесь же стоял стол со специализированной продукцией по уходу за кожей на солнце, и представитель фирмы раздавал желающим пробники нового крема для блестящего загара.
— Я бы тоже окунулась. Пойду за купальником. А ты не хочешь?
Я покачал головой, снял рубашку и, заняв два свободных шезлонга рядом — для себя и Эльвиры, прилёг на один из них. Не знаю, что больше слепило — солнце или тела вампиров (похоже, блеском для тела «Интимная искорка» по последней моде пользовались практически все), но, едва я прикрыл глаза, как сзади раздался язвительный голос:
— Чудесное утро, не правда…? Было бы, если бы не толпа кровососов вокруг и все они…
— Зачем же вы тогда поплыли на лайнере вампиров? — несколько раздражённо спросил я, с трудом заставляя себя повернуться к этому типу.
Бывший учитель Эльвиры, с растрёпанной седой шевелюрой, в семейных трусах, с жёлтыми детскими надувными нарукавниками и вечным недовольством в поджатых губках, подозрительно уставился на меня:
— А вам, конечно, всё здесь…?
— Это моя работа, я фотограф. А что здесь делаете вы? Я уже спрашивал вас об этом вчера, и вы не ответили. Может, вопрос не понравился?
Видимо, мои слова попали в точку. Он оскорблённо взвился, раздувая ноздри:
— Это что, допрос или…? Я обратился к вам только потому, что вы здесь один из немногих… Это единственная причина, и ничего более мне вам не…
Я промолчал и снова закрыл глаза, давая понять, что мне тем более нет до него никакого дела. К тому же голова раскалывалась, надо срочно спросить пару таблеток спазмалгона у стюарда…
— Не буду вам докучать, молодой…
— Сделай меня такой же! Умоляю, сделай! — А это уже совсем другой голосок, нежный и девичий. К тому же я вроде его уже где-то слышал…
— До чего дошло, нет, вы только…! — возмущённо закудахтал Хам Хмельсинг, удаляясь к бассейну. — Чертовки хотят стать грязными…! Ничего святого у нашей молодёжи, куда смотрят их…!
Я снова открыл глаза и с любопытством поискал источник тронувшего меня нежного голоса. Это была та самая юная девушка, что привлекла к себе моё внимание вчера на пристани, а потом громче всех аплодировала, когда её идеал в голубом свитере сел к роялю и пробежался пальцами по клавишам. Теперь она расположилась в шезлонге у корабельного борта неподалёку от меня.
Сам Эдик Калинкин (такое имя трудно не запомнить) — вампир, красавец, музыкант и певец — стоял у перил, раскинув руки и подставляя тёплому морскому ветру своё сухощавое телосложение. Девушка мялась за его спиной, то и дело поправляя тёмно-красный купальник и нервно заламывая руки. Он, естественно, не обращал на неё ни малейшего внимания. Странная пара…
Как я сразу не заметил, что она чертовка? Хвост, конечно, купированный, но, видимо, недавно, она всё ещё двигает задом так, словно хвост у неё есть. И золотистый пушок, покрывающий спину, тоже явно свидетельствовал о её чертовском происхождении. Видимо, вчера меня ввело в заблуждение её бледное лицо и отсутствие рожек, наверняка так же спиленных.
Ага, у неё ещё и красные линзы. Да девочка просто косит под вампира! Многих беспокоит эта распространяющаяся с недавнего времени среди юных чертей мода на вампирскую тематику. Но все понимают, что это только временное увлечение и оно проходит, как все детские болезни. Чертенята помладше играют в очкастых волшебников на метле, а малыши-горгулии — в говорящих драконов с планеты Перн. Но чтоб реально пытаться стать вампиром?!
— Я готова стать на колени!
— Я сказал, нет. Ты не понимаешь, о чём просишь…
— Ах так, ну ты ещё пожалеешь об этом!
— Быть может, девочка, быть может… А пока принеси мне крем, мой кончился.
Юная чертовка, сжав кулаки и кусая губы, поднялась и, выпрямив спину, быстрым шагом ушла с палубы. Обнажённые вампиры демонстративно уступали ей дорогу, словно боясь запачкаться…
— Что-то произошло? — спросила у меня подоспевшая Эльвира и, понизив голос, многозначительно добавила: — Мимо только что пробежала Памелла. Она была в ярости!
— Кто? Какая Памелла? — Я уставился на Эльвиру (она выглядела сногсшибательным совершенством в бордовом купальнике), но спохватился и с трудом заставил себя смотреть ей только в глаза.
— Да нынешняя девушка Эдика Калинкина! Она тоже своего рода знаменитость. Звезда последних страниц светских журналов. Тема статей неизменна: когда наконец он сделает её вампиром. Романтично, правда? — Эльвира посмотрела на голую звезду долгим взглядом с поволокой. Я отогнал от себя пошлую мысль, что она его неприкрыто вожделеет…
— Сделает вампиром кого? Но ведь это невозможно, потому что… Она чертовка, и этим всё…! — сердито профырчал вернувшийся из бассейна профессор.
— Да, она, конечно, никогда не станет такой, как они. Это её и бесит, — сострадательно вздохнула моя мечта. — Но его укус всё равно способен изменить сущность чертовки. Если пёс моего шефа предпочитает спать в могильной земле, а не в конуре на тёплом коврике, то и она, возможно, начнёт есть мясо с кровью или загорать без одежды. Почему нет? Ну хочет глупышка стать вампиром, и всё тут! А если женщина чего-то хочет, то она это получит любой ценой…
— Бред и… ик… ик! Это просто сублимация комплекса девичьей…?! — повысил голос Хам Хмельсинг.
Ого, судя по запаху, он уже успел где-то принять на грудь…
Я откинулся в шезлонге и постарался отключить голову, мне это почти удалось. То есть если у Эдика, его пассии и профессора есть проблемы, то это не значит, что я должен взваливать их на свои плечи. Я полицейский. Хорошо, в данный момент скромный газетный фотограф. Но по-любому не психолог и не брачный агент! Пусть сами разбираются, боль в висках только-только начинала гаснуть, новые стрессы мне не нужны…
— Ты уверен, что не хочешь разок нырнуть? Там весело, я перевернула пару гробов с вампирами.
Свежевыкупанная Эльвира встала передо мной. Чертовски соблазнительная, яркая, со стекающими по гладкой коже жемчужными каплями воды. Наверное, я всё-таки за депиляцию у женщин, хотя золотисто-рыжий пушок, которым обычно покрыты все чертовки, её бы тоже красил. Да такую девушку вообще ничем невозможно испортить…
— Нет? Ну тогда всё, пора за работу!
Усилием воли я оторвал взгляд от её пупка и начал подниматься. Боль сразу вернулась, но долг превыше всего…
— Идём, лентяй! — Она цапнула меня под руку и почти силой увела с палубы. Автоматически я ещё раз отметил загорающего певца-вампира и спешащую к нему Памеллу…
Всё, что было дальше, как-то прошло мимо меня. Я даже не помню, кто читал доклады, о чём, с каким успехом, кого и как шельмовали и чем мы во время этого конкретно занимались. Эльвира у кого-то брала интервью, я не переставая щёлкал фотоаппаратом. Каждый кадр отдавался звоном в моей тяжёлой похмельной голове. Сколько помню, в последний раз я пил эту самогонную дрянь с одноклассниками на школьном выпускном. Зачем было вчера и всё было как было?!
Наконец Эльвира не выдержала, повела меня в бар и заставила выпить рюмку водки.
— Хочешь, приляг отдохни. Потому что ты мне будешь нужен через час на конференции.
Я благодарно кивнул, с трудом добрался до своей каюты, поставил будильник, рухнул, и дальше ничего не помню.
Проснулся оттого, что чьи-то сильные руки поставили меня вертикально. Эльвира строго смотрела мне в глаза.
— Конференция уже началась. Я бы тебя не будила, но сейчас будет выступать старейшина всех вампиров, и это необходимо сфотографировать.
— Ну и сфотографировала бы сама, — буркнул я, чувствуя угрызения совести, ибо будильник я элементарно не услышал.
— Да запросто! Только ты куда-то засунул фотоаппарат, и я не могу его найти.
Теперь уж мне пришлось проснуться окончательно. Голова ещё болела, но не так, как днём. После коротких поисков мы убедились, что в каюте его точно нет. В конце концов, злополучный фотоаппарат обнаружился в баре. Я умудрился тихо забыть его на барной стойке. Да стольких глупых промахов у меня в жизни не было, а тут за два дня?!
Хорошо, что бармен, толстый чёрт с непроницаемым лицом добродушнейшего маньяка, прибрал его от греха подальше и сейчас вернул при первом намёке. Хотя и потребовал назвать марку аппарата. Я не знал, но Эльвира, разумеется, вспомнила, фотоаппарат-то редакционный.
А в результате на лекцию вождя традиционалистов мы опоздали. Зал был полон, все ждали, но, по счастью, главы всех вампиров ещё не было. Поскольку свободных мест не осталось, мы с Эльвирой встали у двери.
Мимо нас, толкнув меня острым локтем, пролетел молодой мурмынский вампир. Он вскочил на сцену, опрокинул два микрофона и, повернувшись к залу перекошенным лицом, истерично прокричал:
— Великий Арон Мультури мёртв! Его убили!
Над залом пронёсся тихий стон ужаса.
Вампиры вставали, хватались за сердце, плакали, требовали подтверждений, свистели. Назревала паника и хаос…
Тело среагировало быстрей, чем мозг. Я быстрым шагом дошёл до сцены и повернулся к залу:
— Я сержант полиции Ирджи Брадзинский! Всем оставаться на местах и сохранять спокойствие!
В зале мигом повисла затаённая тишина. Видимо, где-то глубоко внутри даже такие эгоисты, как вампиры, привыкли подчиняться государственной власти.
— До тех пор, пока корабль не прибудет в порт, объявляю себя ведущим расследование этого преступления. — Я вытащил из нагрудного кармана свой полицейский значок, демонстрируя его сидящим в зале. Хорошо, что не потерял, как фотоаппарат, и не забыл в номере, а то бы выглядел полным дураком, а главное, не смог бы взять ситуацию в свои руки. — Если среди присутствующих есть другие представители полиции, охраны, юристов — прошу подойти ко мне.
Никто не шевельнулся.
— Я могу вам дать своих ребят, офицер, — деликатно прокашлявшись, сказал капитан. — У нас уже очень давно не было никаких инцидентов, поэтому о профессиональной охране мы не позаботились.
— Сколько здесь выходов?
— Из зала? Три. По двум сторонам сцены и центральный, для зрителей.
— Поставьте своих матросов у дверей. И никого не выпускайте.
По залу разнёсся возмущённый ропот, выкрики и свист.
— До моего распоряжения никто не выходит, — громко повторил я.
Капитан кивнул и быстро отдал распоряжения. В одно мгновение у всех трёх дверей уже стояли по два дюжих стюарда.
— Безобразие, мы не обязаны вам подчиняться! Кто вы такой?! А Лестат вышел! Я тоже так хочу! Убийца вампиров на корабле! Мы все здесь как овцы в загоне! «Точите резцы, точите резцы-ы-ы!» Выпустите нас сейчас же! А у меня клаустрофобия, я даже в гробу с крышкой спать не могу-у-у…
Неожиданно кто-то сзади положил мне руку на плечо, я резко обернулся. На меня пристально смотрел индеец, рассказывавший вчера про родовое заклятие, которое при первой опасности заставляет их народ превращаться в черепах и гнать врага по следу. Его лицо было сурово…
— Чунгачмунк готов помочь бледнолицему вождю!
— Мне не… ах да, конечно. Спасибо. Но думаю, что пока не нужно, — попытался вежливо отказаться я, но увы…
— Я следопыт. Могу идти по запаху убийцы. Нас учили выслеживать кровососов.
— Ещё неизвестно, кто это сделал, вполне возможно, что это и не вампир.
Индеец посмотрел на меня с такой тонкой улыбкой, что я понял — другого зла он в этом мире в упор не видит. Я вынужденно похлопал его по плечу и поймал того молоденького вампира, который в этот момент как раз срывался с места, намереваясь нарезать круги по залу с тем же дурным воплем: «Арона Мультури убили-и-и!»
— Где вы обнаружили тело? Отведите меня к нему.
Нужно было как можно скорее осмотреть место преступления, пока там не натоптали или убийца не ликвидировал улики. А ведь это ему легко удастся, когда туда хлынет волна паломников, скорбящих и любопытствующих.
— А мне что делать, брат мой? — перегородил мне дорогу настырный индеец.
— Посторожите здесь, чтобы никто не выходил, — уступил я, больше чтобы отвязаться от вождя, чем сколько-нибудь веря в реальную помощь с его стороны. Мне не хватало участия профессионалов, но я знал, что доверять в этой ситуации, пока хоть что-то не прояснится, здесь нельзя никому.
Я взял молодого вампира под локоть, с трудом удержавшись, чтобы привычно не завернуть ему руку за спину, и пробился к дверям.
— Почему вы сказали, что его убили? — Мы быстро шагали по палубе к ВИП-каюте старейшего главы традиционалистов.
— Что же может быть очевиднее мёртвого тела?!
— Хорошо, как вы обнаружили тело? И кстати, представьтесь.
— В смысле? — окончательно стушевался вампир, видимо, он перенервничал и не понимал очевидного.
— В самом прямом. Только не волнуйтесь. — Я дал ему возможность выровнять дыхание. — Давайте знакомиться — Ирджи Брадзинский, сержант полицейского отделения из Мокрых Псов. А вы?
— Я секретарь конференции, Николя Арнэри. — Он вытер набежавшую слезу, кое-как овладел собой и продолжил: — Преподобный опаздывал и…
— Преподобный? Он был священником?
— Нет, просто такова уважительная форма обращения к нашим старейшинам. А он был у нас самым старейшим старейшиной. Какая утрата… Какая страшная утрата для всего сообщества!
— В самом деле, — пробурчал я себе под нос. Голова перестала болеть после вчерашнего, но виски уже начинало ломить от нехороших предчувствий. Дело будет непростым…
Наконец мы дошли до нужной каюты. Мой сопровождающий открыл её, достав из кармана ключ. На мой молчаливый взгляд ответил сразу:
— На тот момент мне показалось, что запереть дверь будет лучше.
Я кивнул, в душе зауважав секретаря за умение сохранять холодный рассудок в такой сложной ситуации. Хотя, с другой стороны, подобное хладнокровие не вязалось с тем паническим отчаянием на его лице, с каким он объявлял о смерти преподобного, и по-настоящему сильной скорбью. Без фальши, в таких вещах уж как-нибудь привыкаешь разбираться…
ВИП-каюта Мультури была раз в пять больше обычной и состояла из нескольких комнат. Но за телом далеко ходить не пришлось. Старейшина лежал всего в паре шагов от входа на смятом коврике, неуклюже подогнув под себя левую ногу и разбросав руки, словно старая, никому не нужная кукла, а из его впалой груди торчал деревянный карандаш.
Я быстро присел рядом, раздвинул пальцами веки и посветил маленьким брелком-фонариком. Если зрачок становится вертикальным, то вампир жив, припомнил я долгие лекции в годы своей учёбы в академии. Если зрачок круглый, то он умер. Если квадратный, то вампир пьян или очень удивлён. Увы, зрачок оставался круглым…
Признаться, я был в лёгком недоумении. На практике со смертью вампира полицейский может столкнуться раз в жизни, и то если крупно повезёт. Общеизвестно, что сами вампиры друг друга не убивают. Просто на свете очень много тех, кто был бы рад убить кровососа, и именно потому у вампиров вековой опыт выживаемости. Судите сами…
Они сильны, умны, хитры, всегда поддерживают друг друга и держатся стаей. Когда им требуется, они блестяще интригуют, натравливают, подставляют, но так чтобы взять и убить собственными руками — да никогда! Это верх дурного тона…
Вампира, убившего собрата, покрывают вечным позором и не пускают в приличное общество. Он становится изгоем, какие бы высокие цели мести или захвата власти ни преследовал. Нельзя, табу, незачёт! Чёрт побери, да над ним даже дети в любом супермаркете смеяться будут. Но если не вампир, тогда кто?
На корабле из приглашённых гостей не вампиры только я, Эльвира, её полусумасшедший профессор, кто-то из столичной прессы и команда, часть из которой тоже может иметь смешанную с вампирской кровь, видно по профилю и форме черепа. Ах да, и ещё этот индеец Чунгачмунк, который вообще непонятно кто, какая-то охотничья получерепаха. То есть круг подозреваемых не так узок, как хотелось бы.
Да, плюс ко всему ещё эта странная девушка, мечтающая стать вампиром. Её тоже не стоит сбрасывать со счетов, хотя это опять-таки нелогично. Если она хочет, чтобы её приняли, то должна со слезами умолять господина Арона Мультури, а не убивать его. Да и каким образом? Кто поверит, что старейший вампир клана традиционалистов безропотно позволил убить себя юной, романтически настроенной дурочке?!
Я меланхолично начал осмотр помещения, Николя встал в сторонке, прикрыв узкое лицо руками…
Распахнулась дверь, и за моей спиной раздался милый голос:
— Проверенный закон бытия: где есть полицейский, там всегда появляется труп. Если бы я не знала, что спьяну ты продрых полдня, точно бы решила, что ты его и грохнул, чисто для поддержания традиции.
— Я страж закона, — строго напомнил я. — И вынужден взять это дело в свои руки. По крайней мере, до прибытия береговой полиции или высших чинов.
— Чем я могу вам помочь, пан офицер? — в струнку вытянулась Эльвира. — Ты же не всерьёз предполагал, что эти добрые моряки удержат меня в общем зале…
— Для начала оставь свои неуместные шуточки. И как-нибудь успокой парня, он уже начинает всхлипывать, а меня это отвлекает.
Представительница прессы привычно кивнула, сострадательно выгнула бровушки и что-то мягко зашептала на ухо бедному вампиру. Я же наконец смог сосредоточиться на трупе.
Никаких видимых телесных повреждений, кроме торчащего карандаша в груди, на первый взгляд заметно не было. Осторожно приоткрыв рот убитого вампира, я убедился, что пены на губах нет, как нет и резко характерных запахов яда. Версию отравления почти наверняка можно отставить. Как и физическое удушение, никаких посторонних следов на шее не было…
— Как его убили? — сипло спросил секретарь. Он всё ещё стоял у двери и старался не смотреть на тело.
— Судя по всему, вот этим деревянным карандашом.
— Но это невозможно! То есть… не может быть, чтобы тело преподобного Арона было таким трухлявым. Ведь ему не было ещё и пятисот…
— Но он был старейший? — уточнил я, хотя и сам никогда не думал, что вампира так легко убить.
— Он стал им не по возрасту, разумеется, есть вампиры и старше. Господин Мультури прожил достойную жизнь, не запятнав её ни единым неблаговидным поступком. Поэтому и получил титул старейшины. Простите, я не могу здесь больше оставаться, мне слишком больно видеть его. Вы позволите мне удавиться?
— Что сделать? — недопонял я.
— Удалиться, — поправился он.
— Конечно.
И секретарь выскочил из каюты, его плач был ещё долго слышен в узком коридоре…
Задумчивая Эльвира осторожно подошла ко мне и присела рядом на корточки.
— А чему ты особенно удивляешься? Кол — самое традиционное оружие для убийства вампиров. Чего гадать?
— Согласен, другой причины для смерти нет, — признал я. — Яд, железо или пуля не причинили бы ему вреда. А вот обычный деревянный карандаш, воткнутый точно в сердце… Кто-то хорошо разбирается в физиологии вампиров.
— Я тебя умоляю, — криво улыбнулась девушка. — Это кто же на корабле, полном вампиров, не разбирается в их физиологии?!
— Тоже верно. И всё-таки думаю, косметический карандаш что-то здесь не…
Нас прервал деликатный стук в дверь. В каюту осторожно вошли помощник капитана с двумя матросами.
— Пан офицер, — с явно выраженным славянским акцентом обратился ко мне старший, — капитан сказал, что вам может понадобиться помощь.
— Да. Будьте добры, предупредите береговую охрану, что у нас чрезвычайное происшествие. Проследите за тем, чтобы никто никаким образом не мог покинуть судна. Я закончу осмотр тела, а ваши матросы перенесут его куда-нибудь в отдельное помещение, где нет солнечного света и достаточно холодно.
— Будет исполнено, пан офицер, — кивнула команда. — Располагайте нами.
— Да, на корабле есть свободная каюта? Мне понадобится комната для допросов.
— Найдём, — козырнул помощник капитана.
Я ещё раз бегло осмотрел ногти трупа, проверил карманы и разочарованно махнул рукой:
— Уносите.
Пока матросы возились с телом Мультури, а Эльвира уже что-то деловито строчила в блокноте, я ещё раз обратился к помощнику капитана:
— Когда мы прибудем в порт?
— Развернём судно и будем завтра к вечеру.
— Тогда выпустите всех из конференц-зала. Тех, кто будет мне нужен, я допрошу лично.
— Думаю, вам подойдёт каюта номер тринадцать, пан офицер. Она на средней палубе и часто свободна из-за суеверия пассажиров, как вы понимаете. Все боятся, что им чрезмерно повезёт…
Я кивнул и поблагодарил его. Мы суеверно боимся цифры «тринадцать», это нормально. Если вам начинает везти словно сумасшедшему, такое счастье не длится долго, а падать с высоты кратковременного везения в пропасть вечного невезения не хочет никто…
Когда моряки ушли и мы остались вдвоём с Эльвирой, я ещё раз внимательно осмотрел место преступления. Увы, никаких особенных улик найдено не было, современные убийцы редко оставляют на месте преступления свой паспорт, фотографию или водительские права.
— Ладно, главное, при любых обстоятельствах действовать строго по инструкции. Надо найти лист бумаги, составить список подозреваемых и поочерёдно вызвать их на допрос.
Опытная журналистка привычным жестом вырвала листок из своего блокнота, положила перед собой на столик и, держа наготове ручку, обернулась ко мне. Но прежде чем продиктовать ей первое имя, я на всякий случай осмотрел и все остальные помещения — спальню, комнату для приёма гостей, туалет, душ.
Всё было чисто. Следов борьбы, посторонних предметов и фактов сокрытия улик не обнаружилось. На крючке висел парадный халат покойного, это не подозрительно. Вот разве что в раковине в сливном отверстии застряла карандашная стружка. Похоже, что здесь недавно точили карандаш. Интересно, не тот ли самый?
Ну хоть какой-то след! Я оторвал кусочек бумажного полотенца, аккуратно завернул в него улику, убрал в карман и вернулся в кабинет.
— Так, список наиболее явных подозреваемых невелик, — признал я, и моя спутница быстро начала стенографировать на бумаге. — Это ты, Хам Хмельсинг, Чунгачмунк, та девушка Памелла или кто-то из команды.
— Ты и меня включил в список?! — возмутилась Эльвира. — Не верю своим ушам…
— Ну, во-первых, ты не вампир, во-вторых, сама признавалась, что не любишь кровососов. То есть ни моральных, ни национальных ограничений для тебя нет. Ладно, шучу, стандартный полицейский юмор, — поспешно добавил я, встретившись с ней взглядом. Ярость её глаз могла расплавить вечные ледники в Северном Аду и даже заставить их гореть синим пламенем.
— Профессор тоже ни при чём, — подумав, мрачно добавила она.
— Скорее всего, но у него есть реальная причина для мести. Будешь спорить?
— Нет. Но он ни при чём, уверена.
— Женская интуиция? — примиряюще улыбнулся я. — Хорошо, давай опросим свидетелей.
— А разве у этого убийства есть свидетели?!
— Свидетели всегда есть, даже когда они об этом не знают. Сначала появятся косвенные. Но постепенно из их разрозненных свидетельских показаний вычертится и вскроется главный подозреваемый.
— То есть убийца?
— Возможно. Давай по порядку, начнём с этого сентиментального секретаря, который и обнаружил труп.
Я распахнул дверь и попросил дежурного матроса найти для меня Николя Арнэри и привести его в тринадцатую каюту. Тот растерянно развёл руками, но проходивший мимо молодящийся вампир в красном камзоле и с моноклем в левом глазу охотно вызвался ему помочь. Я подтвердил команду, и они оба бросились исполнять. А я ещё раз прошёлся по всем комнатам, заглянул во все углы, выпустил Эльвиру, вышел сам и запер дверь на ключ.
Когда мы спустились палубой ниже и дошли до каюты, отведённой мне для допросов, нервничающий секретарь уже был там. Мы вошли, я сел за стол, а Эльвира встала за моей спиной с блокнотом на изготовку.
Под нашими неподкупными взглядами глаза молодого вампира забегали…
— Я уже всё вам рассказал, — срывающимся голосом начал он.
— Вы рассказали нам, как обнаружили тело. Но мне нужно знать о всех пассажирах корабля, с которыми имел контакт преподобный, — сказал я, жестом предлагая вампиру сесть на койку напротив. — Вы ведь секретарь конференции, а значит, должны знать участников.
— Ну-у, не всех, конечно, но кого-то знаю…
— Понятно, скажите, у Арона Мультури были какие-то встречи в рамках конференции, заявленные в протоколе?
— Да, разумеется, я взял документ с собой. Вот, сначала два представителя словеновских упырей, потом — италийская диаспора, господин Льюи, одна надоедливая девица, врач-ревматолог из Стумбула и ближе к рассвету — глава компании по производству искусственной крови с дегустацией образцов. Его рабочие часы планировались быть весьма насыщенными.
— Ясно, значит, последним в живых, мм… — замялся я. — Относительно живых — вас ведь совсем живыми не назовёшь?.. Итак, значит, его видел представитель компании по производству искусственной крови? По крайней мере, мог видеть.
— Нет, преподобный в последнюю минуту отменил встречу, — покачал головой Николя. — Перенёс на завтра.
— Хм… Это интересно. Почему?
— Он сослался на усталость, сказал, что ему надо отдохнуть и собраться с мыслями перед выступлением на конференции.
— Оно было важным?
— Для нас все речи старейшины важны!
— Да, да, разумеется, — рассеянно согласился я. — А кстати, почему с такой деловой востребованностью у него не было личного секретаря? Я так понимаю, что, несмотря на возраст, он вёл весьма активную жизнь…
— У него был секретарь, но преподобный уволил его буквально за неделю до конференции.
— За что, если не секрет?
— Не знаю точно, по слухам, что-то личное. Но, кстати, он здесь, на корабле, и если хотите, вы можете расспросить его сами, — предложил вампир, но как-то нерешительно, и как-то странно посмотрел на меня, или мне показалось?
— Так он здесь? Просто чудеса какие-то. Как его имя?
— Его зовут Лестат, фамилию не помню. Я вам больше не нужен? Тогда можно мне уйти? — Николя начал потихоньку сползать с койки.
— Хорошо. Только сначала вы не могли бы позвать этого самого Лестата?
Не успел он ответить, как в дверь заглянул тот вампир в красном камзоле, который вместе с матросом бегал за секретарём.