Глава двадцать восьмая
Еще до того, как увидел змею, Аполлон понял, что случилось нечто ужасное. Памела застыла на месте, не закончив фразу, и сквозь наступившую тишину до Аполлона донеслось предостерегающее шипение гадюки. Бог действовал не раздумывая. Он ринулся вперед, вытянув руку и сосредоточив всю свою бессмертную силу на том, чтобы уничтожить гада, грозившего его возлюбленной.
Но ничего не произошло. Аполлон выругался, проклиная собственное бессилие. Нет! Он не был бессилен, просто теперь он был обычным мужчиной. И как мужчина, он должен был защитить Памелу. Со всей возможной скоростью он подбежал к ней. Змея казалась сплошным сгустком ярости. Ее треугольная голова приподнялась, узкие глаза смотрели на руку Памелы, находившуюся так близко, на расстоянии броска…
— Когда я шагну вперед, ты должна отпрыгнуть в сторону, — произнес Аполлон тихим ровным голосом.
Шипение змеи стало громче, и Памела открыла рот, чтобы возразить… предостеречь его… закричать… еще зачем-то… но было уже слишком поздно, Аполлон двинулся с места. Он оттолкнул ее и рванулся навстречу змее. Памела закричала, видя, как голова змеи ударилась о руку Аполлона. И тут же бог света, прорычав древнее проклятие, схватил толстое тело змеи другой рукой. И прежде чем змея успела изогнуться и снова напасть на него, Аполлон стремительно размахнулся и ударил злобную тварь головой о камень. Во все стороны брызнула кровь, но богу света этого было мало. Он снова и снова колотил змею о камень, а потом наконец швырнул ее безжизненное тело с обрыва в озеро.
Задыхаясь, он обернулся, чтобы посмотреть на Памелу. Она, съежившись, сидела на корточках недалеко от него, и ее глаза были огромными от ужаса.
— Она тебя укусила?
— Нет. — Памела судорожно качнула головой.
Аполлона охватило облегчение — но уже в следующую секунду его тело пронзило болью, и он упал на колени. Его рука! Он даже не почувствовал укуса гремучей змеи… его ослепляли ярость и желание защитить Памелу. Он посмотрел на горящую ладонь. Боль неслась в его тело от двух маленьких красных ранок рядом с запястьем, ниже большого пальца.
— Дай посмотреть…
Памела стояла на коленях рядом с ним, нашаривая рукой корзину. Ее лицо было белым, а руки дрожали, но голос звучал твердо. Аполлон показал ей руку, и Памела судорожно вздохнула.
— Боже мой! Я знала, что она тебя укусила… — Она всмотрелась в лицо Аполлона, прижимая к груди его ладонь и одновременно подтягивая поближе корзину. — Как ты себя чувствуешь?
— Весь горю, коротко ответил он, удивляясь, что еще может дышать.
Он попытался рассмеяться, но вместо смеха у него вырвался стон.
— Такое чувство, будто руку сунули в огонь.
— Все будет в порядке. Все будет хорошо. Так, сядь и прислонись спиной к камню.
Она поддерживала его за плечи, пока они не коснулись гладкого камня, и Аполлон почти упал назад; Памела твердила себе, что должна оставаться спокойной, что паниковать нельзя…
— Сиди прямо.
Она положила пострадавшую руку Аполлона ему на бедро, ладонью вверх, отчаянно пытаясь вспомнить все, что знала об укусах ядовитых змей. Вернель ведь заставила ее прочитать какую-то статью совсем недавно, статью о правилах безопасности во время пеших прогулок… Думай, думай, приказала себе она.
— Держи руку ниже уровня сердца, — сказала она Аполлону, и тот с трудом кивнул.
Памела повернулась к корзине.
— Где же этот долбаный сотовый… — цедила она сквозь зубы, с трудом удерживаясь от бессмысленного потока слов. — А!
Она быстро набрала нужный номер — «звездочка — шестьдесят два».
— Ну же, ну… — бормотала она.
Еще раз заглянув в корзину, она достала две бутылки воды. И, говоря в трубку, открыла бутылку и протянула Аполлону; он одним глотком наполовину осушил ее.
— Алло, это Памела Грэй. Я гостья Э. Д. Фоста. Мы с помощником находимся на гребне холма над озером в первом рукаве каньона, и его только что укусила гремучая змея. — Памела говорила быстро и отчетливо, как будто и не готова была удариться в панику.
— Прежде всего, вы уверены, что это была именно гремучая змея, мэм? — с профессиональным спокойствием спросил дежурный.
— Да, я уверена. Треугольная голова, тускло-коричневое туловище. И погремушка.
— Я немедленно высылаю к вам команду экстренной медицинской помощи, Памела.
Памела слышала, как пощелкивала и пищала рация где-то рядом с дежурным. Потом он стал задавать ей уточняющие вопросы:
— Куда именно она его укусила?
— В правую руку. Под большим пальцем, повыше запястья.
— Постарайтесь, чтобы он сидел или лежал и при этом его рука находилась ниже уровня сердца.
— Уже сделано.
— Он в сознании?
Памела посмотрела в глаза Аполлону.
— Да.
— Боль очень сильная?
— Да, он говорит, что его как будто жжет огнем. — Голос Памелы надломился.
— Памела, очень важно, чтобы вы сохраняли спокойствие. Не позволяйте ему впасть в панику. Он должен сидеть неподвижно, насколько сможет.
— Я понимаю.
Держи себя в руках, приказала она себе. Если она сама запаникует, он останется один.
— Хорошо, у вас есть вода?
— Есть.
— Промойте ранку, но поосторожнее, чтобы он при этом не слишком двигал рукой.
— Сейчас сделаю, подождите… — Она положила трубку на землю рядом с собой и схватила вторую бутылку воды. — Помощь скоро подоспеет, но укус надо промыть прямо сейчас. Надеюсь, тебе не будет больно, хотя и может быть… Ты должен сидеть как можно более спокойно, так что даже если будет больно — постарайся не дергаться.
— Делай что надо. Я не стану шарахаться от тебя.
Когда она осторожно взяла его за руку, Аполлон закрыл глаза, а когда на глубокие следы змеиных зубов полилась вода, он лишь задышал быстрее, но не пошевелился.
Памела вытерла мокрые руки о шорты и снова взяла телефонную трубку.
— Я это сделала. Что еще?
— Если у него на руках есть кольца, браслеты или часы, снимите их.
— Нет, он ничего не носит.
— Хорошо. Теперь вам нужно только успокаивать его и постараться, чтобы он не слишком сильно волновался.
— Может, надо наложить какую-нибудь повязку или еще что-то?
— Нет, укус слишком близко от запястья. Просто старайтесь его успокоить и не давайте ему замерзнуть. И не позволяйте заснуть. У него может ускориться пульс или возникнут затруднения с дыханием. Могут также начаться судороги, или он даже потеряет сознание. Яд гремучих змей вызывает очень сильную боль. Будьте готовы к его реакции.
— А когда к нам доберутся медики? — Памеле было трудно говорить, от страха у нее перехватывало дыхание.
— Они будут у вас меньше чем через двадцать минут. Держитесь, Памела. Укус гремучей змеи — дело серьезное, но совсем не обязательно смертельное.
Слово «смертельное» Памела восприняла как удар ножом в сердце.
— Я… я чувствую… — заговорил Аполлон, но тут же склонился набок, и его глаза закрылись.
— Ладно, жду, — сказала Памела в трубку, отбросила телефон и кинулась к Аполлону.
— Нет! — вскрикнула она, снова усаживая его спиной к камню. — Ты не можешь уйти!
Она коснулась его щеки. Кожа была горячей.
— Не оставляй меня!
Его ресницы затрепетали, глаза открылись. Он быстро заморгал, как будто не в силах сосредоточиться на ее лице.
— Памела… — слабым голосом произнес он.
— Аполлон, не уходи от меня! — жалобно сказала она.
Снова сунув руку в корзину, Памела достала льняную салфетку и, смочив ее водой из бутылки, осторожно отерла пот с его лица.
— Как приятно… — пробормотал он. — Прохладно… хорошо…
Он скривился, когда по его руке прокатилась очередная обжигающая волна боли.
— Так вот как чувствуют себя те, кого сжигают… Забавно, правда, что это должно было случиться именно со мной? — выдохнул он.
— Все будет хорошо, — сказала Памела, промокая его лоб. — Медики будут здесь через несколько секунд.
Они привезут сыворотку, противоядие. С тобой все будет в порядке. Ты просто обязан поправиться.
Аполлон снова заморгал, пытаясь справиться с туманом перед глазами.
— Ты плачешь… — Его здоровая рука попыталась смахнуть слезы со щек Памелы, но тут же бессильно упала. — Не плачь, сладкая Памела. Я ведь уже говорил тебе, что Подземный мир — чудесное, редкой красоты место. Как ты, моя половинка, женщина редкой красоты.
— Не говори о Подземном мире! — Слезы уже настоящим потоком хлынули из глаз Памелы. — Ты не можешь умереть. Ты Аполлон, бог света!
— Ну, прямо сейчас бог света более чем смертный мужчина. — Аполлон замолчал.
Он задыхался, и говорить ему было трудно. Огонь из его руки быстро распространялся по всему телу. Аполлон чувствовал, как боль впивается в плечо и, словно поток горящей смолы, проливается в грудь.
— Памела, послушай… Гадес говорил мне, что души-половинки всегда находят друг друга. Жизнь за жизнью они встречаются снова и снова. Помни это…
В его груди как будто что-то взорвалось, и лицо Аполлона искривилось от боли. Он как будто провалился внутрь себя, в выжженное пространство. Аполлон закрыл глаза и соскользнул в черное ничто.
— Нет! — закричала Памела.
Руками, дрожащими так сильно, что она почти не владела ими, Памела коснулась его лица. Секунду назад его кожа была горячей; теперь она стала прохладной и влажной. Памела попыталась нащупать пульс, но ей это не удалось. Нет! Такого просто не могло быть! Невозможно, чтобы такое случилось! Памела стремительно встала и, запрокинув голову, яростно закричала, обращаясь к небесам:
— Зевс! Твой сын умирает! Где ты? Спаси его… открой свой чертов драгоценный портал и забери его домой! Что ты за отец такой?!
Небо вдруг замерцало слабым светом, раздвинулось, как гигантский занавес, и какой-то молодой человек повис над Памелой. Он был одет в короткую тунику, очень похожую на ту, в какой был Аполлон в вечер их первой встречи, и в золотые сандалии, державшиеся на перекрещенных на лодыжках ремнях, на пятках трепетали крылышки — и такие же крылышки венчали его похожую на шлем шапку и хрустальный жезл в его руке. Его короткие вьющиеся волосы были почти белыми, а на красивом лице отражалось мягкое веселье.
— Что? Неужели ты утратила дар слова оттого, что твои вопли действительно достигли Олимпа?
Памела прищурилась, узнав тот самый надменный тон, который много раз слышала в голосе Артемиды.
— Сначала спаси его, — резко сказала она. — А уж потом можешь меня оскорблять.
Бог удивленно вскинул брови.
— Ты хоть понимаешь, с кем говоришь, смертная?
— Да. — Она почти выплюнула это слово, полная разочарования. — Раз ты весь обвешан крыльями, ты, должно быть, Гермес. Поговорим позже. А сейчас спаси его.
Гермес негодующе фыркнул.
— Какая дерзость! — Он посмотрел на неподвижное тело Аполлона и с отвращением покачал головой. — Думаю, это он тебя так испортил.
Памеле захотелось вцепиться ему в глотку.
— Ох, но совершенно незачем так пылко изображать заботу. Зевс не позволит Аполлону умереть.
С этими словами Гермес махнул хрустальным жезлом в сторону Аполлона, и тело бога света окатило дождем искр, похожих на салют в честь Четвертого июля. Когда искры коснулись его, грудь Аполлона поднялась в долгом вздохе, а глаза открылись. Он огляделся в смущении, увидел Гермеса и нахмурился.
— Ох, я знаю, знаю, — сказал парящий в небе бог. — Ты ожидал Гадеса, или Харона, или еще кого-нибудь столь же ужасного.
— Я уже объяснял тебе, Гадес — мой друг. Так что поосторожнее, когда говоришь о нем. — Голос Аполлона звучал хрипло, ему трудно было говорить из-за распухшего горла. — Что ты здесь делаешь, Гермес?
— Не получаю достаточного признания. — Гермес осторожно помахал рукой, указывая на Памелу. — Твоя смертная призвала Зевса. Видимо, ты собирался умереть.
И он вздохнул со скучающим видом.
— И Зевс послал тебя, — сказал Аполлон.
— Конечно, Зевс послал меня. Твой отец гневается на тебя и на Артемиду, но вряд ли он позволил бы тебе умереть.
У Памелы вдруг ослабели колени, и она тяжело опустилась на землю рядом с Аполлоном, а он сразу же прижал ее к себе. Ей захотелось разрыдаться от облегчения, когда она ощутила силу обнимавшей ее руки.
Гермес, наблюдая, как Аполлон выказывает привязанность к смертной женщине, решил, что богу света есть о чем побеспокоиться и кроме гнева отца. Когда бог любит смертную, кому-то всегда приходится платить за это.
— Чтоб ты знал, Зевс решил проучить тебя за неповиновение. Рана не убьет тебя и даже не причинит вреда телу, но ты испытаешь всю боль, которую причиняет яд, — бодро закончил Гермес.
— Гермес, не забывай, я только временно лишился своей бессмертной силы. — Хриплый голос Аполлона прозвучал ровно, но угрожающе.
— Видимо, ты заодно временно лишился и чувства юмора, — фыркнул Гермес. — И тем не менее я еще не до конца изложил послание Громовержца. Зевс откроет портал на закате в пятницу. Он ожидает, что ты и твоя сестра сразу же явитесь к нему. Я уже упоминал о том, что наш верховный правитель недоволен.
— Это Бахус придумал план, как запереть нас здесь. Расскажи об этом отцу и скажи, что мы с Артемидой будем весьма довольны официально сообщить о злодеяниях бога вина перед лицом всех богов.
Гермес вытаращил светлые глаза.
— Зевс все знает о Бахусе и его глупом плане учинить беспорядок в современном мире в попытке сохранить королевство смертных для самого себя, именно поэтому правитель и решил закрыть портал в Лас-Вегас. Временно. И изгнать жирного Бахуса из современного мира в качестве наказания.
Аполлон стиснул зубы, борясь с пульсирующей болью в теле, и выдохнул:
— Зевс закрывает портал? Нет, он не может! Это ведь будет значить…
— Это будет значить, — мягко перебил его Гермес, — что у тебя есть время до пятницы, чтобы решить: хочешь ли ты, чтобы твоя маленькая смертная осталась с тобой на Олимпе. Если… если ты не предпочтешь остаться здесь в качестве простого смертного мужчины. Но что-то не похоже, чтобы тебе подходила смертность.
Тут висящий в небе бог нахально усмехнулся и потер руки, как будто наконец-то справился с неким скучным делом.
— Ну, я доставил тебе послание и выполнил план добрых дел на сегодня. Поговаривают, что Афродита устраивает игру на деньги, и я намерен здорово огорчить ее.
Небрежно взмахнув изящной рукой, Гермес исчез в небесной складке.
Прижимая к телу горящую болью руку, Аполлон повернулся так, чтобы заглянуть Памеле в лицо. Ее щеки все еще были влажными от слез.
— Мне бы хотелось, чтобы ты перестала плакать, сладкая Памела. Все хорошо.
— А он правду говорит? С тобой действительно все будет в порядке? — спросила Памела, отирая мокрое лицо.
— Гермес — посланник Зевса. Манеры у него не из лучших, но слова правдивы.
Памела облегченно склонилась к нему. Но тут же вдруг выпрямилась, обхватила лицо Аполлона ладонями и страстно поцеловала его. И он, не обращая внимания на палящую боль в теле, ответил на поцелуй, обняв Памелу здоровой рукой и прижав ее к себе, чтобы ощутить округлости грудей и упругие бедра.
— Больше никогда не пугай меня так! — сказала она, не отстраняясь от его губ.
И снова принялась целовать его — но в очередной раз отстранилась, услышав скрежетание подошв по камням; кто-то быстро поднимался вверх по тропе. Памела поправила футболку и быстро пригладила волосы.
— Я ведь должна была стараться не волновать тебя…
Аполлон изобразил нечто вроде улыбки.
— Ты же слышала Гермеса. Яд не причинит мне серьезного вреда. Так что можешь целовать меня и вообще делать все, что тебе вздумается.
— Я воспользуюсь твоим разрешением, мистер Бог Света. Попозже. Все по порядку.
Она встала и крикнула, повернувшись к тропе:
— Сюда! Мы здесь!
— Да, мэм! Мы уже рядом! — ответил чей-то голос. Памела оглянулась на Аполлона. Укушенная рука покраснела и распухла.
— Пожалуй, нам нелегко будет объяснить медикам, почему яд не может убить тебя; рука-то вон как выглядит и болит, наверное, чертовски.
Красивое лицо Аполлона снова исказилось от очередной волны обжигающей боли, разлившейся по руке.
— Она не просто чертовски болит. Она болит черт знает как чертовски!
