Что-то у меня в этом мире большая часть времени в дороге проходит. Как в Дертоген попал, так и не прекращаются мои путешествия. Видимо, услышал кто-то наверху о давнишних моих мечтах и обеспечил приключениями в полной мере. Да и где же их еще искать, как не в дороге? При желании-то, конечно, можно найти приключения, прогулявшись пару раз вокруг своего дома или посетив ближайший пивной ларек, но это уже особый случай.

Вообще-то мне здесь нравится почти все. И климат, и люди, и экология. Особенно теперь, когда я барон с отличной шпагой на прекрасном коне. Вот только неприятностей бы чуть поменьше, ведь сыплются они как из рога изобилия. Не успеешь с одной разобраться, как уже следующая радостно потирает ладошки в предвкушении встречи.

По мере приближения к Дрондеру движение на тракте становилось более оживленным, чаще стали попадаться постоялые дворы. Тот, где мы остановились, выглядел как-то особенно уютно и был расположен в живописнейшем месте на берегу небольшого озера, сплошь заросшего кувшинками. На дальнем от дороги береге возвышалась скала с росшим на самой вершине одиноким деревом. И дубрава, густая дубрава по обеим сторонам тракта. Красиво.

Двор почему-то назывался «Грех и раскаяние», и мы провели в нем чуть ли не сутки, заселившись задолго до заката и отправившись в дорогу лишь на следующий день после обеда, позволив себе продолжительный отдых. Без этого никак, лошади – не машины и имеют обыкновение уставать.

Я расплачивался с хозяином за отличный обед, который мы только что отведали, когда на улице послышался шум. Сначала я не обратил на него внимания, в подобных местах это обычное дело. Тем более что голос, звучавший чуть ли не на визгливой ноте, явно принадлежал дворянину. А эта публика вечно чем-то недовольна. Такое вот у меня сложилось мнение из моего опыта общения с ними. Что характерно, чем ниже дворянин по статусу, тем он скандальнее, видимо, пытается таким поведением компенсировать свое ничтожество. Да и что их в большинстве случаев отличает от обычных крестьян? Если только принадлежность к дворянскому сословию да непомерная гордыня, напрямую связанная с этим. Особенно это относится к провинциальным дворянам. Сейчас я выйду и обязательно увижу одного из них, грубого невежественного человека с непомерным самомнением и гнутой ржавой шпагой на боку.

Нет, конечно, далеко не все такие. Всегда эти люди были на острие культуры, благородства и примеров служения отечеству. Помню, меня поразило, когда я прочитал о родном брате императора Александра I, великом князе Константине Павловиче, том самом, что прошел вместе с простыми солдатами армии Суворова всю Италийскую кампанию и выдержал переход через Альпы.

Как оказалось, в своих предположениях я не ошибся, вот только картина, увиденная мной, совсем мне не понравилась. Перед визжащим провинциалом, возвышаясь на целую голову, стоял Тибор, и по щеке его сбегала тонкая струйка крови от пощечины, нанесенной ему перчаткой чрезвычайно разгневанного дворянчика. Представитель местной знати продолжал орать на Тибора, называя его хамлом, быдлом и еще рядом подобных столь же нелестных слов, которым я даже не мог подобрать перевода.

Так, если взять его за шиворот и раскачать, то легко можно отправить под ноги к еще трем господам, прислушивающимся к разговору. Здесь главное поймать момент, когда все его усилия будут направлены на восстановление равновесия и он отклонится в противоположную сторону. Тогда полетит он как миленький, подняв при падении клубы пыли.

Вот только делать этого никак нельзя, потому что он в своем праве. Если Тибор оскорбил дворянина, то такой проступок грозит ему очень серьезными последствиями. Конечно же дело до суда не дойдет, не по статусу дворянам сутяжничать. Все решится здесь, на месте. И боюсь даже думать, чем все может закончиться. Но делать что-то обязательно нужно, ведь это мой человек.

– Что здесь происходит? – решительно заявил я, приняв соответствующую позу, положив руку на эфес шпаги. Сначала попробуем разобраться, а затем уже будем что-то предпринимать.

Человек обернулся ко мне и, увидев, что имеет дело с дворянином, гневно произнес:

– Это быдло оскорбило меня! – Для наглядности он указал пальцем на смертельно бледного Тибора.

– Преднамеренно?

Это очень важно, потому что в таком случае Тибора трудно будет спасти от расправы.

– Какая разница, преднамеренно или нет. Он оскорбил меня, и этого достаточно!

– Для кого достаточно? – Люблю разговаривать вопросами, это мало кому нравится и практически всех нервирует.

– Да хотя бы для меня!

Чем же бедный Тибор мог тебя оскорбить? Ведь он хорошо представляет себе последствия неуважительного поведения с представителями знати.

– Не имею чести?.. – Тоже неплохой вопрос, после которого воспитанные люди обычно представляются. У этого воспитания хватило.

– Эрнеур Агреус, – последовал легкий кивок, после которого мне следовало представиться самому.

– Артуа де Койн, барон. – Мой ответный кивок был ничуть не тяжелее. Кроме того, я убрал руку с эфеса шпаги – и сделал это очень удачно, потому что лучи солнца засверкали на крупном сапфире, утопленном в навершии эфеса.

Вот так-то, мон шер. Я, в отличие от тебя, имею титул, что в местной табели о рангах существенно повышает мой статус.

– Де Койн? Что-то я не слышал о таком роде, – не сдавался мой оппонент, скользнув взглядом по моей одежде. Конечно же его интересовал не ее фасон и даже не качество материала, пошедшее на ее изготовление. К дорожной одежде требования другие, и судить можно скорее по оружию, что я продемонстрировал вполне успешно. Суть в другом – в ее цветах.

Любой наиболее значимый род в Империи, да и не только, имеет свой особенный цвет, вернее, трехцветье. Например, Эйсенам принадлежал черный, золотистый и немыслимый оттенок голубого. Так вот, по этим цветам можно составить представление о принадлежности дворянина к тому или иному роду. Роды мелкие, но имеющие отношение к более знатным, могут иметь в своем гербе такие же цвета, но с некоторым отличием в оттенках, насыщенности и так далее. Когда представители разных родов сочетаются браками, то иногда их потомки пользуются уже сочетанием двух фамильных цветов. Словом, в подавляющем большинстве случаев по одежде можно составить хотя бы отдаленное представление о знатности и древности рода.

Конечно, совсем не обязательно отмечать свою родовую принадлежность пестротой наряда. Можно обозначить ее цветами перевязи шпаги, ремнем, лентой на тулье шляпы, другими деталями одежды, камнями в перстне, наконец. Неважно – как, главное, чтобы окружающим было понятно.

Так вот, ничего такого у меня еще не было. Не успел я еще обзавестись такими необходимыми вещами, как герб, родовые цвета или хотя бы девиз. Но знать ему об этом было совсем не обязательно.

– Вы знаете, я нахожу это весьма удивительным, – задумчиво протянул я, внимательно оглядев по очереди оба его уха.

Нет, я ничего не имею против людей с большими, почти огромными ушами. Вот только последняя его фраза если еще не оскорбление, то явный намек на него. В этой среде свои правила игры, и играть по ним придется, хочу я того или нет.

Моя шутка понравилась даже тем троим, которые, несомненно, были из его компании. Они даже не смогли сдержать улыбок, скромных таких и едва уловимых, но все же…

Тибор продолжал стоять в прежней позе, боясь пошевелиться. Для этого мира ситуация очень серьезная. Ничего, друг, мы что-нибудь придумаем. И дело даже не в том, что мы с тобой прошли огонь и воду и видели очень много. Будь на твоем месте человек, которого я знал бы всего второй день и с которым бы нас ничего не связывало, ничего бы не изменилось. Ты со мной, и я за тебя отвечаю. Иначе грош мне цена, что в этом мире, что в любом другом.

На самый крайний случай есть у меня одна мысль, и она обязательно должна сработать. Если дело зайдет слишком далеко и ничего уже нельзя будет изменить, я поинтересуюсь у своего собеседника, не из Сонтрондира ли родом его шпага?

Сонтрондир, небольшое королевство, расположенное рядом с Монтарно. Судя по рассказам, страна эта ничем не примечательна, кроме одного. Дворянский титул там можно купить. Причем купить за весьма приемлемые деньги. Вот только в Империи, да и во многих других державах получение такого дворянства весьма презираемо. Наверное, это снобизм, но, с другой стороны, дворянство должно присваиваться за какие-нибудь особые заслуги. Меня в расчет не берем – до сих пор кажется, что титул достался мне не совсем заслуженно. Хотя тот же Горднер успел уже пару раз успокоить меня по этому поводу.

Человек, купивший себе новый статус, не мог рассчитывать на хоть какое-нибудь уважение со стороны других дворян. Ему откажут в доступе во многие дома, да и там, куда он умудрится попасть, будут постоянно посмеиваться за его спиной. С владельцем купленного титула не станут спешить породниться, будь он даже владельцем весьма приличного состояния. Деньги здесь решают далеко не все, и это, наверное, правильно. И самое главное, обвинение в получении дворянства именно таким образом считается тяжелым оскорблением, за которым немедленно последует вызов.

И я ни секунды не сомневался в том, что большеухий мгновенно забудет о Тиборе, едва я задам ему этот вопрос. К сожалению, ничего более умного в голову не приходило. Так, ждем его ответный ход.

Когда мой собеседник уже открыл рот, чтобы произнести, не сомневаюсь, нечто для меня оскорбительное, из-за угла двухэтажного здания постоялого двора показался Крижон, который вел в поводу горделиво вышагивающего Ворона.

Ну до чего же он хорош! Лебяжья шея, длинные тонкие ноги, черная блестящая атласная кожа – само совершенство!

– Аргхал! – восторженно прошептал мой недавний оппонент. Кем бы он ни был, но в лошадях явно знал толк. Да и не нужно быть особым знатоком, достаточно лишь посмотреть на моего коня. Вряд ли он сможет оставить хоть кого-нибудь равнодушным.

Когда Крижон подвел его совсем близко, Ворон потянулся ко мне головой. Как же, как же, мой зайчик. Я же совсем о ней забыл со всеми этими негодяями. Вот она, твоя ржаная горбушка, посыпанная крупной, чуть желтоватой солью.

Ворон осторожно снял угощение с моей ладони бархатными губами и ткнул носом, всхрапнув.

Сейчас поедем, красавец, застоялся ты за это время. Ну их всех к черту с ничтожными проблемами и амбициями. Я вставил ногу в заботливо придержанное Крижоном стремя и легко взлетел на коня. Надеюсь, это у меня получилось действительно легко, потому что сейчас мне нужно было показать, что именно всадник достоин своего коня, а не наоборот. Иначе меня бы явно провожали насмешливым взглядом: везет же людям, на коне ездить толком не умеют, а обладают таким сокровищем.

Уже с высоты Ворона я заявил этому человеку, все еще стоявшему под впечатлением увиденного:

– Я обязательно накажу его, господин Агреус. И, клянусь честью, мое наказание будет очень жестоким.

Тибор поежился теперь уже под моим взглядом, надеюсь, достаточно тяжелым, а Агреус кивнул, словно говоря: «Да, да, конечно, нисколько в этом не сомневаюсь». Как же ты вовремя появился, Крижон, пусть даже сделал это случайно. Ведь все могло закончиться достаточно плачевно. А для Тибора царапина на щеке – очень удачная расплата за то, что он, может быть, даже и не совершал.

Когда мы отъехали достаточно далеко, я поинтересовался у «жертвы дворянского произвола»:

– Что произошло?

– Я наступил ему на ногу, ваша милость, – ответил тот.

Да уж, еще раз спасибо Крижону. Вполне возможно, за такое его и убить могли. И мне не удалось бы за него заступиться, потому что меня бы не смог понять абсолютно никто. Да и было ли у нас по-другому? Примерно в такие же времена в Японии крестьянин мог лишиться жизни за один лишь косой взгляд в сторону самурая.

– Тибор, – снова обратился я к нему, – я дал слово дворянина, что накажу тебя, и накажу очень жестоко.

Тот кивнул. А что ему еще оставалось делать, сыну своего времени и своего мира?

– Так вот, ты трижды объяснишь Крижону, почему обманул его насчет человека, который может своим прикосновением превратить любой предмет в золотой.

Крижона пошатнуло в седле. Ведь я знал его планы, в которых добытому таким способом золоту отводилась главная роль. Все та же корчма, только уже не на родине, а на западной окраине Мулоя, где он даже успел присмотреть для нее место. Слишком уж злая шутка получилась на этот раз у Тибора, хотя вряд ли он такого хотел. Ничего, отбрешется, да и Крижону пора поумнеть и перестать верить во всякие сказки. Тем более объясниться Тибору рано или поздно все равно бы пришлось.

В Дрондере мы пробыли пару дней. Причиной тому стало мое решение положить оба векселя в один из столичных банков. Так будет спокойнее для меня и надежнее для денег. Оба моих векселя были на предъявителя, но получить по ним деньги случайному человеку весьма затруднительно. Существовала специальная защита: чтобы доказать работникам банка, что векселя действительно мои, мне следовало при обращении за деньгами озвучить несколько цифр. Прямо ПИН-код какой-то. Уж не знаю, где такие цифры в векселе были зашифрованы и каким образом это сделали. Я внимательно изучил оба векселя, но так и не смог ничего понять. Выполнены они были из пергамента хорошего качества и пропитаны бесцветным веществом, видимо, для защиты от влаги.

Герб банка, выдавшего вексель, печать, сумма цифрами и прописью, еще какие-то закорючки и буквы.

Ничего не понятно. Да и черт с ним, мои ли это проблемы. Проблема оказалась в том, что в банке, куда я обратился, меня попросили подождать до следующего вечера. Не знаю, что было тому причиной, но пришлось подчиниться. «Экспертизу на подлинность будут производить», – усмехнулся я.

В столице мне в очередной раз пришлось обновить гардероб, потому что хотелось предстать перед Миланой совсем другим человеком. Зашел в Геральдическую коллегию, но пока безрезультатно. Дело в том, что при пожаловании титула или получении дворянства составляются новые гербы, которые подтверждаются королевской грамотой. Вот такое послание из герцогства я и ждал. Не было у меня времени, чтобы полностью решить этот вопрос еще в Эйсен-Гермсайдре, слишком уж мы торопились. Мне только и удалось переговорить с сухим морщинистым старичком, главным в коллегии.

Вместе мы набросали эскиз моего герба, договорились о его цветах и даже обсудили девиз, который будет на нем начертан. Все остальное он должен был сделать сам и переслать после утверждения великим герцогом именно по этому адресу. Тогда я смогу нанести свой герб на любое свое имущество по желанию, а также использовать в одежде мои родовые цвета. Придумать свой герб стоило мне огромных усилий, а затем я просто передрал его с эмблемы «феррари» – черная вздыбленная лошадка на золотистом фоне.

Это были цвета герцогства Эйсен-Гермсайдр, к которому я теперь имел отношение. А третьим цветом я выбрал алый.

С девизом особых проблем не было, почему-то мне в голову сразу пришел один из уже существовавших, пусть и в моем мире. Род этот давно пресекся, а сам я не имел к нему никакого отношения, но смысл девиза мне подходил как нельзя больше.

«Fieri praestat, guam nasci» – так это было на латыни, что в переводе означало: «Лучше быть пожалованным, чем родиться».