Дождь закончил свое мокрое дело через пару дней нашего отъезда из Дрондера. К полудню небосвод переливался всеми оттенками лазоревого. И местное солнце, воскликнув: «Ага, заждались!» – без всякого перехода начало жарить, как в парилке.

Колонна наша, состоявшая из без малого трехсот всадников, была разделена на три неравные между собой группы. Самая большая группа была свитой и охраной наследного принца Великого герцогства Эйсен-Гермсайдр, того самого молодого человека, на которого указывал мне Горднер через приоткрытые двери.

Звали наследника престола Жюстин Эйсен, и в Империи он побывал с неофициальным визитом. А вся неофициальность заключалась в том, что принц решил навестить одну весьма очаровательную леди, ту, которой я великодушно подарил второе место на негласном конкурсе красоты собственного изобретения.

Эта леди не так давно сама побывала в герцогстве и сумела очаровать наследника престола. Юный Жюстин без ума влюбился в роковую красотку и даже пал перед отцом на колени, умоляя дать благословение на брак. Что характерно, сама красавица о планах принца даже не подозревала.

Отец влюбленного Жюстина, старый циник, – а что же ему еще оставалось при такой должности? – высказался категорически против. Леди Биссиоль, а именно так ее звали, не устраивала его в качестве невестки по многим причинам: красавица имела далеко не безупречную репутацию, к тому же была несколькими годами старше наследника. Но главная причина состояла том, что великий герцог Дрюмон XVII, вдовец, сам неоднократно мог убедиться в том, что выбор сыном леди Биссиоль как любовницы великолепен. Правда, было это еще до того, как принц познакомился с роковой красоткой. Ну и какая из нее после этого невестка, спрашивается?

В общем, был у герцога разговор с леди Биссиоль, в течение которого он ясно дал понять, что перспектив стать супругой сына у нее нет никаких, но и причин, чтобы отказывать в ласках его отпрыску, тоже не имеется.

Леди все отлично поняла, и сумма, запрошенная ею, оказалась не очень велика. В любом другом случае просить денег ей, наверное, и в голову бы не пришло, но слишком уж ситуация к тому располагала.

Дама, сославшись на неотложные дела в Империи, в спешном порядке отбыла из Великого герцогства Эйсен-Гермсайдр. Разумеется, в окружении Жюстина сразу же нашелся человек, который открыл наследнику глаза на некоторые вещи. Естественно, этот тип получил нескромное вознаграждение от герцога-отца и срочно покинул родину, сославшись на внезапно полученное наследство.

Через некоторое время герцогство покинул и сам Жюстин, отправившийся в Империю. Понятно, что он бросился в погоню за своей прекрасной леди, все еще пытаясь сделать то, что сделать было уже невозможно. Чтобы все не было слишком уж очевидным, отец снабдил его письмом к Конраду III и попросил решить один вопрос, недостаточно важный, чтобы отправлять целую делегацию, но и не настолько мелкий, чтобы доверить его кому попало.

И вот теперь наследник возвращался домой, старательно пытаясь удержать маску повидавшего жизнь циника, давно уже понявшего, что некоторые вещи существуют только в необузданной фантазии недалеких людей. Такие, как любовь, например.

Откуда я все так подробно узнал? Да просто слышал разговор Горднера с одним человеком. Причем не подслушивал, а присутствовал при этом.

Когда из каких-то непонятных соображений барон решил держать мою скромную персону при себе, сначала мне это совсем не понравилось. Подай, принеси, натри сапоги, разбуди с первыми лучами солнца… Не та это роль, о которой можно мечтать. И я уже заготовил целую речь, почему я не буду выполнять подобные поручения, и приготовился к самому худшему после вполне закономерной реакции Горднера.

Есть такая заповедь: для того чтобы научиться командовать, научись подчиняться. Но исполнять приказы и быть на побегушках – это совершенно разные вещи.

Но мои опасения не оправдались: Горднер просто держал меня при себе и иной раз даже интересовался моим мнением по тому или иному вопросу. Я ехал рядом с ним впереди нашего маленького отряда и изредка выполнял его поручения, по большей части касавшиеся всяких мелочей. Таких, например, как обратить внимание Лигруса на то, что его переметная сумка расстегнулась и он рискует потерять часть своего имущества.

Вторая группа состояла из сотни имперских кирасир, которые должны были сопровождать его сиятельство наследника престола Жюстина Эйсена до границ с герцогством.

Задачей третьей, самой малочисленной группы (в ее состав входило двадцать восемь человек, возглавляемых бароном Эрихом Горднером) заключалась в том, чтобы сопроводить наследника до Кергента, небольшого городка, расположенного в предгорьях Агнальского горного хребта, на самой границе с герцогством. Затем мы должны были отделиться от остальных и заняться каким-то делом, о котором никто из нас ничего не знал. Кроме Горднера, конечно.

Герцогство Эйсен-Гермсайдр представляло собой суверенное государство и управлялось великим герцогом Дрюмоном XVII, к которому следовало обращаться «ваше королевское величество».

В свое время, когда предки императора Конрада собирали под единое начало все графства и герцогства, до которых только могли дотянуться, герцогство Эйсен-Гермсайдр сумело сохранить суверенитет. Вероятно, тогдашний император не слишком настаивал на своем или просто посчитал, что небольшая горная страна ничего не сможет добавить в его корону, но факт остается фактом.

С тех пор прошло несколько веков и ничего в этом плане не изменилось. Кроме того, вольнолюбивое герцогство пресекло и посягательства соседей на свою территорию, кстати, не без помощи имперских союзных войск. В последней такой войне за независимость участвовал отец Горднера, командовавший полком драгун, одним из трех, что Империя прислала на помощь.

Издревле герцогство славилось своей промышленностью и передовыми технологиями. В Империи даже существовала поговорка о чем-то необычном: такого и в Эйсен-Гермсайдре сделать не смогут.

Двигались мы довольно быстро. Дорога до самого Южного Мулоя (а это примерно две трети расстояния, которое нам предстояло преодолеть) была отменная, вымощенная большими каменными плитами. Кстати, и путаница же у них здесь с географическими названиями: тех же Мулоев, к примеру, целых две штуки: Южный, тот, куда мы сейчас и направлялись, – город на Мулойском тракте, и просто Мулой – столица одноименной провинции.

Жюстин ехал верхом, не желая путешествовать в раззолоченной карете, предназначенной специально для его передвижения. Надо сказать, отец потратил немало усилий на то, чтобы его отпрыск производил впечатление не избалованного барчука, изнеженного мамками-няньками и окруженного постоянной лестью придворных подхалимов, а достойного продолжателя славных традиций династии Эйсен. Это было заметно даже мне.

Мои размышления об этимологии слова «отпрыск» были прерваны окликом Края. Вот уж несколько дней после истории с возвратом долга каждый раз при встрече он всегда показывал мне большой палец – жест, выражавший высшую степень одобрения, восторга или похвалы. Да что уж там, мне и самому смешно до сих пор вспоминать об этом небольшом приключении.

Человек, которому Край в свое время одолжил деньги, владел корчмой у Горбатого Айва – моста через Арну. Название корчмы – «У Айва» – было весьма лаконичным и указывало на ее местоположение.

Вообще-то денег на покупку корчмы Край дал своему другу – Перну по прозвищу Горелый (одна половина лица у него была обожжена) в расчете на то, что станет ее совладельцем. В свое время они занимались одним и тем же делом – были наемниками. Затем Перн решил, что пора перестать испытывать судьбу и заняться чем-то более спокойным, бизнесом в сфере услуг, например. Слова с делом у него не разошлись, и Горелый приобрел корчму на совместные деньги. К слову, дольщиками выступали не только Край и Перн, но и еще один их товарищ, Нечид. Последний, правда, уже несколько лет как отправился в мир иной, а Край отсутствовал в столице достаточно продолжительное время.

Вернувшись в Дрондер, Край первым делом навестил компаньона. Вот тогда и выяснилось, что Горелый не только взял владение корчмой в свои руки, но и отдавать вложенные деньги не собирался. Край, конечно, удивился такому поведению теперь уже бывшего друга и попытался на него наехать.

Но не тут-то было. Денег Перн упорно отдавать не хотел, а угроз не испугался. Наверное, по той простой причине, что у него появился новый совладелец, бывший городской стражник, который мог рассчитывать на поддержку своих товарищей практически во всех вопросах.

Собирались в корчме городские стражники, как действующие, так и ушедшие на «пенсию по выслуге лет», и всем им отпускалось в долг и делались скидки на вино и пиво. Своих бывших коллег Горелый не приваживал, и даже наоборот, отдавал явное предпочтение приятелям своего нового компаньона.

Словом, остался Край и без денег, и без надежды получить их обратно.

План, который пришел мне в голову, был не сложный и не требовал особых усилий и затрат.

Когда я поделился им с Тибором, Краем, Лигрусом и еще с парочкой ребят, тех самых близнецов, что ходили с нами к мельнику, идею восприняли с энтузиазмом.

Весь мой расчет строился на том, что корчма находилась слишком близко к мосту. То есть рано или поздно ее придется снести, чтобы расширить к нему подъезд. И мне в голову пришла мысль всего лишь немного поторопить это событие.

Примерно в то время, когда отдежурившие ночь стражники, посетившие корчму после тяжелого дежурства, чтобы порадовать себя вполне заслуженной кружечкой-другой свежего холодного пива, уже разошлись по домам, а их менее везучие коллеги еще исправно тащили службу, к корчме подкатила телега. В ней сидели несколько парней, знать которых Горелый уж точно не мог. Дальше все пошло как по маслу.

Парни с самым озабоченным видом обошли вокруг здания корчмы, один даже что-то записывал. Естественно, что хозяину сообщили о непонятном поведении странных визитеров. Тот вышел из корчмы и попытался выведать, чего им, собственно, нужно. Его вежливо попросили подождать, сообщив, что сейчас приедет господин архитектор и все объяснит. На глазах хозяина из кладки стены вывернули один из камней и опять что-то записали.

Затем работнички решили скоротать время до прибытия архитектора за кружечкой пива. Он, правда, не заставил себя долго ждать, прибыв буквально через четверть часа.

Первым делом он дал разгон своим нерадивым сотрудникам за то, что они вместо выполнения своих непосредственных обязанностей вливают, как он выразился, в свою требуху пиво. И дело закрутилось дальше.

Работники растворили окна, находящиеся на противоположных стенах, отодвинули в стороны мешающие им лавки и столы и вбили в деревянный пол здоровенный железный лом. Затем привязали к нему веревки, пропустили через открытые окна и, хорошенько натянув, застыли.

Господин градостроитель бережно извлек из кофра нечто очень напоминающее буссоль, водрузил ее на вершину лома и начал усиленно «снимать показания», изредка выкрикивая какие-то непонятные слова, которые тут же старательно записывались.

После чего он так же бережно спрятал прибор обратно в кофр, тщательно смахнул со лба выступивший от непосильной работы пот и потребовал у хозяина бокал самого что ни на есть лучшего вина, что у него имеется.

Здесь владелец решился-таки робко поинтересоваться у него, что же, собственно, происходит. И ему охотно ответили, что ничего особенного. Просто возникла необходимость расширить подъезд к мосту, время настоятельно этого требует. Так что корчму придется снести. Но пусть хозяин не беспокоится: буквально полгода-год (в самом худшем случае – полтора) – и городские власти непременно возместят ему стоимость харчевни.

Вообще-то подъезд к мосту было бы значительно удобней расширить на противоположной стороне, но что сделано, то сделано. И господин архитектор еще раз обругал своих помощников, которые в силу своей тупости не могут разобрать, где тут лево, а где право.

Во всем этом действе было два скользких момента: исполнитель роли важного начальника и бумага, подтверждающая его полномочия. Вообще-то бумага была, даже что-то вроде печати на ней имелось. Поскольку мы не знали, как эта самая печать должна выглядеть и нужна ли она вообще, то постарались выполнить ее в соответствии со своим представлением о ней. Тибор даже спер со стола из кабинета Горднера лист бумаги вполне приличного качества. Нашлась и древняя монета, медная, но достоинством в целый конт. Сейчас таких уже не выпускают. Герб на ней отличался от того, каким пользуются сейчас, но по размеру вполне подходил для печати.

В общем, можно было помахать «официальной бумагой» перед лицом хозяина, а вот рассматривать документ настоятельно не рекомендовалось. Лигрус со своей ролью справился просто блестяще.

Я сидел в самой глубине корчмы и от души забавлялся развернувшимся передо мной спектаклем. Лигрус был неподражаем. И манерами, и выражением лица, и усталой вальяжностью человека, которого в своем кругу не слишком-то и замечают, зато здесь он царь и бог. Сумма, запрошенная архитектором за то, чтобы перенести расширение подъезда на противоположную сторону, была вполне приемлема для корчмаря: двенадцать процентов за каждый год просрочки плюс семь процентов за срочность. Почему срочность? Да потому что нам скоро из столицы уезжать, чего же здесь непонятного. А почему именно семь? Так ведь цифра уж больно хорошая, счастливая. Ну и расходы нам нужно было покрыть на аренду гужевого транспорта и прибора. Чем же архитектор должен измерения свои производить, голыми руками, что ли?

Интересно будет узнать, что он там выкрикивал своим помощникам, крутя-вертя морскую буссоль, которую видел первый раз в жизни.

Выплатив необходимую сумму, Горелый выпроводил всю честную компанию, убедился в том, что они действительно отправились на противоположную сторону, и облегченно вздохнул. Вероятно, Перна утешало то, что на противоположной стороне дороги располагался кабак, называемый «C Айвом», и, чтобы устранить конкурирующую фирму, никаких денег не жалко.

Мне же пришлось просидеть в корчме еще четверть часа, потому что едва я отрывал лицо от кружки с пивом, как менял начинал душить безудержный смех. Наверное, самое сложное в работе афериста то, что все время необходимо сохранять серьезное выражение лица. Когда я окончательно пришел в себя, хозяин успел уже навести в заведении порядок, поставив на место мебель и даже выдернув железный штырь, для чего ему понадобилось приложить немалые усилия: парни постарались на совесть. После этого я подозвал его к себе жестом и предложил сесть. Перн на миг замешкался, затем все же плюхнулся на лавку. Немного помолчали.

– Видишь ли, в чем дело, Горелый. Край – твой старый боевой товарищ. Он ведь когда-то даже жизнь тебе спас. А ты поступил с ним очень нехорошо. И дело в общем-то даже не в деньгах. Но я не стану мучить тебя нотациями. Скажу лишь, что деньги бы ты отдал в любом случае. И ты должен поблагодарить Края хотя бы за то, что дело решилось мирным путем. Он очень об этом просил. Как бы там ни было, когда-то вы были друзьями. – Я соврал, конечно, но мне захотелось сделать так, чтобы у Перна к Краю было поменьше обид.

Сначала Перн выслушивал мой монолог с недоумением, затем наконец до него дошло, и он посмотрел на меня совсем другими глазами.

– Да-да, Горелый, все это придумал я. И согласись, вышло даже забавно. Если у тебя есть какие-нибудь вопросы, то вот он я, внимательно тебя слушаю.

Взгляд Перна скользнул по двум стражникам, зашедшим в этот момент в корчму. Затем хозяин понурил голову.

– Разумное решение. Ты вот что, Перн, принеси-ка мне лучше кружечку холодного пива, – с этими словами я положил перед ним серебряный конт, – а я, в свою очередь, сделаю так, что обо всем этом никто никогда не узнает. Поверь мне, Край не носился по Дрондеру с криками, как же подло ты с ним поступил. Вот и я этого делать не буду. Ты просто вернул свой долг – и все.

Выйдя из корчмы, я увидел поджидавшего меня Солиса, одного из близнецов.

– А ты что здесь делаешь? – поинтересовался я у него.

– Остался на всякий случай, – ответил он, затем, помолчав секунду, добавил: – Я слышал все.

И протянул мне руку открытой ладонью вверх, но не для того, чтобы я в нее что-нибудь вложил.