Глава 13 НАЕМНИКИ. ГРАНИТ

— Вы двигаетесь лишь немногим быстрее улиток, — желчно констатировал грифон, едва только наши кони ступили на поляну.

Их небесное великолепие ожидало путников, видимо, уже давно. Во всяком случае, туша оленя, которой закусывал грифон, была уже ополовинена. Плотный обед нисколько не повлиял на дурное расположение духа Флара, поскольку в его голосе, как обычно, не сквозило и нотки дружелюбия.

— Если вы и дальше будете двигаться такими темпами, то можете оставить эту затею вообще.

— Ты высмотрел что-то интересное, Флар?

— Разумеется, иначе с чего бы, спрашивается, я сидел бы здесь и ждал вас?

— Ну, например, с целью пожрать, — невежливо буркнул гном, хотя постарался, чтобы грифон этих слов не услышал. Зря старался. Слух у химеры был под стать зрению.

— Я трачу свое время и силы, — ядовито начал он, — на помощь неблагодарным людишкам… и не менее неблагодарным гномам, которые просто в силу природной ограниченности не в состоянии оценить…

— Я прошу тебя, почтенный грифон, Тьюрин не хотел тебя обидеть, — постарался погасить начинающуюся ссору Рон.

Он давно заметил, что грифон и гном как-то особенно недолюбливают друг друга. Король воздуха и к людям-то относился весьма пренебрежительно, но каждый раз, когда его взгляд падал на гнома, в глазах грифона сквозило нечто большее. Пару раз Тьюрин, становившийся в присутствии Флара не в меру язвительным, чуть не довел дело до драки, и кто в этой драке оказался бы на высоте, предсказать не составляло труда. Но и грифон был тоже хорош: если подворачивалась возможность хоть как-то зацепить гнома, он этой возможностью незамедлительно пользовался.

— Если бы он хотел меня обидеть, — мрачно заявил грифон, — то ваш и без того смехотворный отряд уменьшился бы на четверть. Если этого недомерка можно рассматривать как полноценную четверть.

— Ты не слишком ли много себе позволяешь, химера недоделанная? — зашипел гном, и его рука потянулась к секире. Грифон в ответ растопырил когти, явно готовясь к нападению.

— Мир, мир! — рявкнул Рон. — Почтенный Тьюрин… Благородный Флар… вы не хотели бы мне кое-что объяснить?

Гном набычился и отвернулся. Но его рука, как с нарастающим беспокойством отметил про себя Рон, так и осталась лежать на рукояти оружия. Янтарно-желтые глаза грифона, теперь слегка отдающие красным (не иначе как от бешенства), уставились на рыцаря.

— Наши разногласия, милорд, не ваше… собачье дело. Я же не спрашиваю вас, как представитель этого поганого племени попал в ваш отряд?

— По крайней мере я точно знаю, кто здесь представитель поганого племени, — мрачно заметил гном, лаская пальцами секиру.

— Я надеюсь, господа, что вы не устроите здесь банальную драку? — поинтересовалась Айрин вежливо, но с ощутимой угрозой в голосе. — Мне кажется, что у нас и без того достаточно проблем.

— Это ваши проблемы, сания, — фыркнул грифон. — Что касается меня, то я не намерен ни минуты оставаться… в этом обществе.

С этими словами он взлетел и умчался вдаль, не соизволив даже оглянуться. И, что гораздо печальнее, так и не удосужившись сообщить те новости, ради которых и поджидал отряд.

Рон печально проводил его взглядом, затем повернулся к гному. Тот, нахохлившись, сидел в седле и, по-видимому, был не расположен выслушивать нотации. Командир с сожалением подумал, что нотаций не избежать, как бы это ни было противно всем присутствующим.

— Блестяще, почтенный Тьюрин! Своей несдержанностью ты только что лишил нас воздушной разведки. Или ты считаешь, — Рон постарался придать своему голосу как можно больше язвительности, — что с таким союзником у нас настолько возрастают шансы на успех, что их нужно побыстрее снизить?

— Помощи от этой твари вы все равно не дождетесь, — попытался было спорить гном, однако голосу его недоставало уверенности. Было заметно, что он все же чувствует себя виноватым, но признаваться в этом не собирается, поскольку гордость не позволяет.

— Если ты не забыл, нам сейчас необходима любая помощь. Любая. И я бы хотел все-таки уяснить, что за кошка между вами пробежала?

Гном отвернулся, ясно давая понять, что отвечать он не намерен.

— Я могу прояснить этот вопрос, — заявил вдруг Брик.

— Ты? — Удивлению Рона не было предела. Он относился к юноше с несколько отцовской заботливостью, но ни в коем случае не ожидал, что парню может быть известно что-то, чего не знал он сам. По крайней мере в вопросах, не касающихся магии.

Надо заметить, что пока участие Брика в этой безнадежной экспедиции было по меньшей мере не слишком полезным. Конечно, парень временами изображал из себя крутого бойца и умелого лекаря, но Рон прекрасно понимал, что навыки юноши в обращении с оружием оставляют желать лучшего, а в вопросах применения излечивающих заклятий Айрин, пожалуй, смогла бы дать ему десять очков вперед. К тому же годы, проведенные в монастыре, сделали его малоприспособленным к долгим и трудным переходам, кое-как приготовленной еде и ночевкам под открытым небом. Командир не раз всерьез задумывался над тем, как бы избавить Брика от дальнейшего участия в походе — просто потому, что там, где остальные отделаются царапинами, парень сломает себе шею. К собственному огорчению видя, как тот гордится своей причастностью к столь великому — и столь безнадежному — делу, Рон снова и снова откладывал серьезный разговор.

Возможно, именно сейчас и необходимо будет принять окончательное решение. Самому Черному Барсу было, в общем, плевать на свою жизнь, если ее предстояло отдать за стоящее дело, но тащить на верную погибель, по сути, зеленого еще мальчишку…

— И что тебе известно? — поинтересовалась Айрин.

— Ну… если я в чем-то ошибусь, возможно, почтенный Тьюрин меня поправит. Мне как-то попалась одна книга, довольно старая… я бы сказал, очень старая, еще раннеэльфийского периода. Это было… ну, что-то типа романа, и я первое время воспринимал книгу именно так, но вы же знаете эльфов, они не имеют привычки прибегать к вымыслу, разве что в случаях, воспевающих подвиги их народа. Ну, этим все страдают.

* * *

Вообще говоря, Рон не видел в рассказе Брика ничего необычного. Ну да, грязная история, но мало ли было таких случаев в отношениях гномов и эльфов. И те и другие гадили противникам где можно и чем можно, и их не останавливали ни угрызения совести, ни представления о благородном способе ведения войн.

Эльфы и гномы воевали всегда. Пожалуй, никто и не вспомнит тех причин, из-за которых началась вражда, продолжавшаяся и по сей день, — вражда, которая постепенно превратила два великих народа в жалкие кучки плюющих вслед друг другу существ. Ни эльфы, дети у которых рождались не каждый век, ни гномы, чуть более плодовитые, но куда меньше живущие, не могли позволить себе эту вражду, которая вела к взаимному истреблению. И тем не менее войны между эльфами и гномами были единственным, пожалуй, стабильным явлением в продолжение тысячелетий. Пока в мире не появились люди, с одинаковой готовностью воевавшие и с эльфами, и с гномами, и друг с другом.

От полного уничтожения их спасло, пожалуй, то, что противники испытывали просто желание перегрызть друг другу глотки, не претендуя на жизненное пространство оппонента. Гномов совершенно не интересовали эльфийские леса, эльфов только большая беда может заманить в пещеры. Поэтому после очередной стычки обе армии возвращались по домам зализывать раны и вынашивать планы мести. Рано или поздно в том или ином лагере находился лидер, объединявший вокруг себя более или менее значительные силы, — и бойня завязывалась вновь.

В тот раз, как оно обычно и бывало, все началось с «мелких недоразумений». Стрела, пришпилившая одинокого гнома к дереву. Хорошо замаскированная яма с кольями, насквозь проткнувшими тело эльфа. Пяток гномов, повешенных на дереве за ноги в назидание остальным. Десяток изрубленных в капусту эльфийских патрульных, неосмотрительно покинувших спасительный лес. И пошло-поехало.

Эльфы, собственно, и не пытались определить, кто виноват, — это было в высшей степени несущественно, поскольку повод давно требовался. Как говорится, мечи сами просились вон из ножен. Кто ищет, тот всегда найдет, и голуби понесли в леса призыв «К оружию!». Разумеется, и гномы не сидели на месте, спешно подновляя обветшавшие со времени прошлых битв стены своих горных твердынь.

Эльфийские маги тоже готовились к войне, хотя в горах, где обычно и происходили стычки, эльфийская магия природы была не слишком эффективна. Это потом, спустя тысячи лет, люди в полной мере на своей шкуре почувствовали, что магию, презрительно называемую ими фермерской, недооценивать не стоит. Дуб, выраставший на пустом месте за пару часов, может очень эффективно развалить стену крепости, лишив защитников единственного средства, прикрывающего их от отравленных стрел. Но в горах, где царствует камень, пользоваться такими методами у эльфов не очень-то получалось.

Поэтому надежды возлагались на магов… вернее, на небольшую кучку магов, которых впоследствии назвали темными некромантами — название странное само по себе, учитывая, что понятие «некромант» уже изначально подразумевало злую, темную силу. Эти мастера занялись созданием бойцов, которых можно будет подставить под гномьи секиры и арбалетные болты вместо не слишком приспособленных к рукопашной схватке лесных жителей.

Собственно процесс подготовки длился не один год и даже не один десяток лет. Им некуда было спешить, и те и другие были долгожителями. У некромантов не все ладилось, их создания, химеры, получались либо слишком слабыми, либо слишком своевольными, пока магам не удалось создать грифонов. Те, разумеется, тоже не горели желанием встревать в древнюю распрю, предпочтя уединение.

Алчность грифонам несвойственна, а разум, неосмотрительно вложенный в их орлиные головы, зачастую заставлял их поступать по-своему — и не так, как того хотелось бы создателям. Убедить их принять участие в предстоящих битвах оказалось слишком сложно… И эльфы — высокомерные, надменные и оттого обычно не снисходящие до лжи эльфы — пошли на заведомый гнусный, подлый обман.

Грифоны традиционно жили небольшими, по десять — пятнадцать взрослых особей, стаями. Птенцы грифонов чертовски прожорливы, и нескольким охотникам, действующим слаженно, удавалось принести в гнездовье куда больше добычи. Дичи в общем-то хватало, но самцы редко проводили на охоте меньше недели — они и сами отличались немалым аппетитом.

Один из таких охотничьих отрядов, возвратившись домой, обнаружил ужасную картину. Птенцы и их матери были перебиты, одних просто безжалостно прирезали, другие стали похожи на ежей из-за утыкавших их арбалетных болтов. Там же, среди гнезд, лежала и пара низеньких, бородатых трупов, сжимающих в руках секиры… Никому из грифонов и в голову не пришло убедиться, что смерть гномов наступила отнюдь не из-за ударов клювов или когтей. Впрочем, им было не до этого — прямо посреди гнездовья, на вертеле, висела хорошо прожаренная и уже наполовину съеденная тушка птенца…

После этого инцидента эльфам уже не составило никакого труда заключить с грифонами военный союз. Да что там — химеры буквально рвались в бой, эльфам даже приходилось их сдерживать из стратегических соображений.

Спустя несколько недель ближайшая цитадель гномов была атакована. Хотя и считается, что для гнома нет ничего милей мрачных сырых пещер, на самом деле это не так. Гномы весьма доброжелательно относятся к солнцу — когда им ничего не угрожает, — поэтому они и строили в горах крепости, получившие славу неприступных, даже несмотря на то, что в истории не раз имели место случаи их падения. Просто в сравнении с другими крепостями — а кроме гномов их возводили, конечно, только люди — эти твердыни и впрямь казались несокрушимыми.

Эльфы напали — и отступили. Отступили в панике, понеся немалые потери, более того, этот отход очень сильно походил на бегство, и гномы с готовностью купились на нехитрую уловку. Их закованные в сталь колонны вышли из крепости, с тем чтобы преследовать беглецов и размазать их по скалам. Разумеется, им это не удалось — может, эльфы и не представляют из себя ничего существенного в рукопашной, но по части скорости гномам с ними было не сравниться.

Грифоны атаковали цитадель, оставшуюся почти без защиты. Были вырезаны все, кто не сумел уйти в подземелья, а таковых оказалось немало. Гномы вообще не любили отступать, а память о славных деяниях предков, вбиваемая в головы детям, заставила даже их взяться за соответствующие росту и силенкам топорики и арбалетики.

Ни один боец не способен справиться с грифоном, особенно — с пребывающим в ярости. Внутренний двор крепости напоминал скотобойню…

Гномы не забывают обид. С тех пор и повелось: то зазевавшийся грифон, неосмотрительно спланировав слишком близко к скалам в поисках горного барана, получал в незащищенное перьями брюхо тяжелый стальной болт, то сами гномы находили одного из своих товарищей буквально разорванным на куски… Война так и не началась, но с тех пор, крепости гномов уже не имели открытых солнцу и всем ветрам внутренних дворов, а грифоны, выбирая место для поселения, предварительно убеждались, что поблизости не обитают любители подземелий.

* * *

— Неужели ты не знал этого, почтенный Тыорин?

— Знал… — мрачно и неохотно ответил гном. — Ну и что с того?

— Разве не понятно? Разве грифоны виноваты? Их обманули, подло обманули, вынудив сражаться с вами.

— Там были женщины и дети. Разве это сражение? — зло бросил гном.

— Не в характере грифонов, если то, что мне о них известно, соответствует действительности, проводить такие тонкие различия, — осторожно заметила Айрин. — Особенно после того, как они увидели своего зажаренного отпрыска. И потом, когда все выяснилось, разве не следовало бы вам, гномам, заключить мир с грифонами? В конце концов у вас теперь, по сути, был общий враг. Неужели ты думаешь, что они простили бы эльфам это избиение, если бы только узнали о нем?

— Неужели ты думаешь, — голос гнома просто источал яд, — что они не узнали этого?

— Прошу прощения, — вставил Брик, — но дело тут гораздо сложнее. Конечно, грифоны разумны, независимы и горды. Но эльфам ничего не грозило в любом случае. Грифон не может напасть на… своего создателя. Поэтому, кстати, они так любят охотиться на некромантов-людей — хоть какая-то отдушина.

— Что-то я не заметил, чтобы этот ваш пернатый дружок Флар сильно рвался в бой. — Гном не хотел сдавать позиций. — Кажется, его участие в нашей миссии вынужденно.

— Не знаю, не знаю… — задумчиво сказал Рон. — Что-то Флар недоговаривает… И я не вполне уверен, что вердикт их Совета был именно таков, как он нам его передал. Подозреваю, что помогает он нам исключительно по собственной инициативе.

— Возможно, — бросил Тьюрин, — он просто хочет посмотреть, как нам поотрывают головы.

— Возможно, итак. И все-таки, почтенный Тьюрин, я прошу… нет, на правах избранного вами же командира я приказываю, если Флар вернется — а что-то подсказывает мне, что так и произойдет, — Прошу на время забыть о ваших разногласиях, по крайней мере до завершения нашего похода.

Гном мрачно посмотрел на Рона, затем медленно, явно неохотно кивнул:

— Но если эта тварь опять начнет…

— Если он опять начнет тебя задирать, Тьюрин, то ты промолчишь. А если тебе очень уж сильно захочется помахать секирой, то пойдешь в лес и будешь рубить дрова, — сухо ответил Рон.

Гном вспыхнул, но сдержался. Не в правилах подземного жителя, хотя бы и парии, было выслушивать дерзости от какого-то там человека, но он понимал, что сам же голосовал за избрание Черного Барса командиром. А понятие дисциплины гномам вбивали в головы чуть не с пеленок, это становилось второй натурой и… и, Чар его раздери, им и в самом деле необходим сейчас любой союзник, даже такой бесполезный, как эта крылатая тварь. Ладно, он промолчит и сейчас, и потом. Даст Торн, еще настанет время для встречи с грифоном один на один, потом, когда все завершится. Вот тогда-то и можно будет раз и навсегда разобраться с высокомерным созданием.

Рыцарь, втайне довольный этой хоть и маленькой, но победой, решил, что сейчас самое время поднять другой наболевший вопрос. Если и он решится так же мирно, то сегодняшний день можно будет считать прошедшим не зря. Он окинул взглядом быстро темнеющее небо.

— Прекрасно. У меня есть еще один вопрос, который нам надо обсудить. Да, думаю, что уже достаточно поздно и следует остановиться здесь на ночлег. Тем более что нам любезно оставили мясо, из которого можно приготовить отличный ужин. Но прежде… Нет, давайте разбивать лагерь. Айрин-сан, кажется, сегодня твоя очередь заниматься едой?

* * *

Уже совсем стемнело, когда трапеза наконец была завершена. Сытный ужин заметно приподнял упавшее было у всех настроение, и Рону очень не хотелось вновь его портить. Но выхода не было, они уже слишком близко придвинулись к своей цели, и если не заняться этой проблемой сейчас, то потом может оказаться поздно.

Сказанных командиром слов никто не забыл — и все догадывались, что беспокоящая его тема будет не из приятных. Тем не менее все расположились вокруг костра и, лениво дожевывая мясо, ждали.

Рон вновь обнаружил, как же ему трудно начать этот разговор, но все выжидательно смотрели в его сторону, и он, собравшись с духом, начал:

— Итак, друзья… я хочу еще раз напомнить, что мы равны, несмотря на то, что вы избрали меня командиром. Напоминаю об этом потому, что решение, которое нам предстоит принять, мы должны… это должно стать общим решением. В том смысле, что я не хочу и не могу приказывать в таком щекотливом вопросе. Дело вот в чем. Я давно думал, пытаясь оценить наши шансы на успех, и пришел к выводу, что они очень… очень…

— Очень хреновые, командир, так и говори, — даже чуть весело прервал его гном. Сытость располагала к благодушию, и Тьюрин уже не смотрел на товарищей волком.

— Ну… да. Именно так. Нам предстоит встретиться не с обычным врагом. Нам противостоит некромант — и, если я правильно понял то, что великий дракон говорил о слиянии разумов, — он очень сильный волшебник. Он ведет армию нежити, в рукаве у него наверняка есть еще неизвестные нам козыри. Может, нам и удастся помешать ему захватить Чашу, но насчет шансов выжить…

— Рон, к чему ты клонишь?

— Я… ну… в общем, я пришел к выводу, что брать на это дело юношу… да что там, почти подростка… несколько…

— Ты хочешь меня прогнать, командир? — В голосе Брика появились доселе не слышанные Роком злые нотки. — Я тебя правильно понял?

— Ну… я бы не стал говорить так… резко, но…

— Значит, я тебя понял правильно.

Брик замолчал, остальные тоже не произнесли ни слова. Тишина, повисшая над поляной, постепенно становилась угрожающей, но никто не решался первым подать голос.

Прошло довольно много времени, прежде чем Брик, кашлянув, начал говорить: медленно, тихо, спокойным тоном, как о чем-то само собой разумеющемся. Правда, то, что он говорил, с каждым словом все меньше и меньше нравилось Рону.

— Итак, я здесь не нужен. Ты, командир, и Тьюрин поднаторели в умении махать сталью. Сания… я не хочу заострять внимание на том, что она лишь немногим старше меня, это к делу не относится… Так вот, Айрин у нас волшебница, главный и, возможно, единственный противник некроманта. А я, стало быть, бесполезен. Мечом владею так себе, лекарским искусством — ненамного лучше. Мышцы мои с вашими не сравнить… По всему получается, что в отряде я лишний, можно сказать, только под ногами путаюсь.

Командира это самобичевание ни на секунду не обмануло. Он уже знал, что Брик скажет дальше… Чар подери этого пацана, да и он на его месте сказал бы то же самое. Он же задел самое дорогое — честь, гордость юноши. Теперь рыцарь жалел, что вообще начал этот разговор — мог бы и предположить, чем все закончится. Рассчитывал на поддержку Айрин и гнома… Проклятие, даже с их поддержкой ничего не выйдет. Да и что там говорить, они наверняка выскажутся в пользу юноши. Ох, не стоило трогать эту тему, не стоило…

Брик тем временем продолжал развивать свою мысль:

— А раз я, по твоему мнению, лишний, значит, мне следует уйти… чтобы не мешать вам, верно? И чтобы не свернуть себе шею, ведь я еще так молод, и у меня, как говорится, все еще впереди. Спасти, так сказать, свою шкуру, пока не поздно. Зато потом, на ваших… гм… похоронах, я смогу каждому подобрать подходящую эпитафию.

Юноша смотрел на Рона, ожидая встречной реплики, но рыцарь молчал. Он уже сдался заранее, потому что сейчас Брик скажет то, что задумал, и дальнейшие споры просто станут бессмысленными. А раз они заведомо ни к чему не приведут, то и нечего языком молоть.

— Да, именно на это ты, командир, и рассчитывал. Только я бы хотел напомнить, что я первым был приглашен в отряд Драйгара, а ты, Черный Барс, заставил себя поуговаривать. Я пришел к Лорду Драйгару потому, что стремился к этому, а вас, Айрин-сан, и вас, почтенный Тьюрин, привели туда золотые монеты… ну, волшебницу-то точно, насчет гнома у меня уверенности нет, может, у него были еще и другие причины… Так вот, вы можете меня изгнать из отряда… Прости, Рон, но надо называть вещи своими именами… Можете, но я обещаю… нет, даже не обещаю, я просто говорю, что я все равно пойду туда же, куда и вы, даже если мне придется держаться в отдалении. Если я сломаю ногу где-нибудь в горах и стану добычей стервятников лишь потому, что вынужден буду идти один, — что ж, такова судьба. Но если этого не произойдет, я дойду. И не надейтесь, что сможете отделаться от меня, может, мои познания в магии и не слишком обширны, но взять след я смогу наверняка…

— Ну что ж, — прервал его Рон. — Я понял тебя… И я хотел бы взять свои слова назад, возможно, я недостаточно хорошо все обдумал. Думаю, вчетвером мы сильнее, чем втроем… и не стоит больше это обсуждать. Я… я прошу у тебя прощения, Брик.

Айрин вытаращила глаза от удивления, и даже у гнома, как показалось Рону, слегка отвисла челюсть. Они, вероятно, и сами не раз задумывались об этой проблеме и никак не ожидали, что командир сдастся вот так, сразу и безоговорочно.

Да и Брик, похоже, не ждал столь легкой победы. Он был готов к длительным увещеваниям, готов был пойти на любые уступки, начиная от обещания (которое он, конечно, не собирался выполнять) не лезть на рожон и стараться не перебегать дорогу опытным воинам, и кончая клятвой (пришлось бы стать клятвопреступником, но это не так уж важно) вообще не принимать участия в схватке, буде она состоится, и остаться в стороне в качестве пассивного наблюдателя. Он и в самом деле собирался, если не будет иного выхода, следовать за отрядом на почтительном расстоянии, чтобы присоединиться к ним в решающий момент.

Разумеется, он не был слишком высокого мнения о своих способностях. После дневного перехода Рон выглядит свежим, а он в буквальном смысле слова валится с коня и мечтает об одном — поскорее закрыть глаза. Даже Айрин, пожалуй, владеет мечом лучше, чем он. Не говоря уж о магии. Но им предстоит битва, а не честный поединок. Если его тело примет удар, предназначенный кому-то из друзей, значит, все это было не зря. И отступать он был не намерен.

И вдруг Рон сдается сам, без боя… Невероятно.

* * *

Гном придирчиво осматривал подвесной мост, хмурясь и цокая языком с явным пренебрежением.

Сейчас его слово значило гораздо больше, чем мнение остальных, — гномы прирожденные строители, а уж в возведении мостов, крепостей и подземных укрытий им вообще не было равных. Несмотря на то что гномы к людям относились в общем-то без особого тепла, но золото не раз способствовало сотрудничеству. И немало находилось вождей, не жалевших денег на наем гномов для строительства своих цитаделей. Впоследствии обычно, они об этом не жалели. Гномы есть гномы, и золото, сэкономленное сегодня, могло быть из-за этой экономии потеряно завтра, а вместе с ним — и все остальное богатство.

Конечно, у тех были свои секреты, которые ни в коем случае не следовало сообщать посторонним, а уж людям тем более. И все же вряд ли нашелся бы хоть один специалист, не признающий очевидного факта: крепости, построенные под руководством гномов, были куда надежнее обычных. Люди пытались копировать стиль подземных жителей, но не преуспели в этом так же, как и в оружейном или ювелирном деле.

Вообще говоря, люди ни в чем толком не преуспели. Гномы оказались лучшими кузнецами и архитекторами, эльфы были непревзойденными знатоками всего, что касалось живой природы, — начиная от простейшего выращивания плодов и злаков и заканчивая выведением новых, никому до того не известных растений. Как правило, приносящих немалую пользу. Даже первейшим людским магам никогда не удавалось достичь того, что было по силам самому заурядному из элементалей, а в искусстве махать мечами ни один человек не сравнился бы с нагой, даже если бы посвятил тренировкам всю свою жизнь.

И все же люди с упорством, достойным лучшего применения, пытались совершенствоваться в искусствах, давно досконально постигнутых другими народами. К удивлению этих самых народов, они оказались более приспособленными к выживанию — и прежде всего потому, что с готовностью хватались за любое дело, не соглашаясь признавать свое невежество. Они строили — пусть плохо, но их жалкие крепости были надежнее эльфийских лесных застав; они выращивали зерно, собирая по одному урожаю там, где эльфы получили бы пять, но им хватало — в отличие от гномов, вечно зависящих от покупки продовольствия, даже и не мысливших себя в роли фермеров. Последний тролль, безусловно, мог легко размазать по камням воина-человека, но люди наступали стройными рядами закованных в сталь когорт, а из-за спин латников летели стрелы, и тролли отступали, как отступали все — даже вампиры, привыкшие не бояться никого и ничего. Люди упрямо изучали магию, никогда не подымаясь в этом деле выше посредственности, но они умели применять любую магию, в отличие от всех остальных народов, которым было дано совершенство, но обычно в весьма узкой области. Люди ковали оружие и обрабатывали драгоценные камни, и пусть высокомерные гномы считали это лишь пустой тратой материала, но поделки эти всегда находили спрос, в отличие от безупречных, но непомерно дорогих изделий подгорных мастеров.

Именно поэтому люди продолжали расширять сферу своего влияния, постепенно потеснив более древние расы. Тех же, кто не желал потесниться, они просто уничтожали — вампиров и орков, снежных троллей и оборотней. Даже эльфы, похоронив павших, скрепя сердце вынуждены были отступать, оставляя приглянувшиеся людям леса.

Люди всегда побеждали — просто потому, что они, по невежеству, не боялись новых для себя дел.

Вот и этот мост через пропасть возвели, несомненно, люди, — Тьюрин заявил об этом сразу же, не преминув добавить, что, будь сооружение построено гномами, оно простояло бы еще не одну сотню лет. Неудивительно: гномы жили долго и всегда думали о будущем, а люди многое делали на глазок, на авось, не пытаясь строить планы более чем на год-два вперед… И мост этот, по мнению гнома построенный не более полсотни лет назад, за этот смехотворный срок пришел в полнейший упадок… не в том смысле, что рухнул, а в том, что готов был это сделать в любой момент.

— Мост никуда не годится, — наконец вынес гном свой вердикт. — Канаты обветшали, доски сгнили… Типичная людская работа, смотреть противно.

— Мы сможем по нему перейти на ту сторону? — терпеливо спросил Рон, оставляя без внимания шпильки в адрес архитектурных умений людей.

— А мы не могли бы обойти эту расщелину? — осторожно поинтересовался гном, заранее предвидя ответ.

— Нет. Ее обходить — два дня потерять, а то и все три. Вот, можешь сам убедиться — карта ясно показывает…

— Твоя карта, командир, ясно показывает, что здесь есть мост. А его нет.

— А это?

— А это не мост, а дорога для самоубийц.

— И все же?

Гном надолго задумался, затем повернулся, и опять двинулся к мосту. Он щупал доски, дергал толстые канаты, выглядевшие, на взгляд Рона, вполне надежно, затем, вцепившись в веревочные перила, сделал несколько медленных шагов, каждый раз наступая обеими ногами на одну доску. Командир почувствовал, что в любую секунду ожидает треска ломающегося дерева и вопля падающего в пропасть Тьюрина. Но все обошлось.

Наконец гном сошел с моста и мрачно посмотрел на рыцаря:

— Можно попробовать. Но падать, если что, придется долго.

— А лошади?

— Не оставлять же их здесь… Но переходить по одному. И глаза лошадям завязать надо, иначе…

Брик вызвался пойти первым, но Тьюрин категорически отверг это предложение. По его словам, первым должен пойти самый тяжелый из них, то есть сам командир. Командира требовалось обвязать веревкой, которая конечно же нашлась в мешке запасливого гнома, а его лошадь, по возможности, как следует нагрузить. Если мост не выдержит, лошадью можно и пожертвовать, а командира они все вместе, безусловно, вытащат. Если же мост успешно выдержит испытание, то он, вероятнее всего, не развалится и потом, когда нагрузка будет существенно меньше.

Громче всех за это предложение голосовал сам Рон — ему нисколько не улыбалось посылать впереди себя юношу, пусть даже вчера он и признал за парнем полное право на участие в походе. Айрин, собственно, не возражала, поэтому спор протекал между Бриком и пользующимся поддержкой гнома командиром. Черный Барс, конечно, победил, хотя ему под конец и пришлось прибегнуть к прямому приказу — аргументы закончились, а терпение иссякло.

Веревку — достаточно длинную и достаточно прочную, способную выдержать вес человека, обвязали вокруг пояса Рона, а другой конец гном лично обмотал вокруг толстого дерева. Брик высказал дельное предложение насчет того, чтобы Рон, если… когда он благополучно переберется на ту сторону, закрепил конец веревки так, чтобы следующие за ним могли держаться за нее. Гном поддержал парня — канаты моста не вызывали у него доверия.

Рыцарь двинулся по мосту. Сам он шагал налегке, зато конь, которого он вел в поводу, был нагружен сверх всякой меры. Это была одна из вьючных лошадей, расстаться с которой было нежелательной, но, во всяком случае, несмертельной потерей. Иное дело конь рыцаря, приученный к битве, — рисковать им Рон не хотел. В их отряде только его коня можно было назвать боевым, и было решено, что его проведет через мост Айрин — с минимальной поклажей.

Доски противно поскрипывали при каждом шаге, и рыцарь старался соблюсти золотую середину: не смотреть вниз и все же как-нибудь поглядывать себе под ноги, чтобы не ступить двумя ногами на одну доску.

Уже пройдя с десяток шагов, Рон почувствовал себя очень неуютно — мост не просто был ветхим, он еще и раскачивался. Казалось, что каждый шаг заставляет хлипкое сооружение вибрировать все сильнее и сильнее — он даже остановился, пережидая раскачивание, чтобы дать мосту успокоиться, и только спустя минуту осторожно двинулся дальше. Глаза застилал пот, и он чувствовал, как холодные струйки ползут по спине, а в коленях появляется предательская дрожь.

И вот последняя доска, а за ней уже камень, добрый надежный камень, которому вполне можно доверять. Рон сделал шаг, другой — и облегченно перевел дух. Ему случалось очертя голову бросаться в схватку с превосходящим по всем статьям противником, но такого страха он, пожалуй, никогда еще не испытывал. Это был не поддающийся контролю страх перед опасностью, против которой бессильно и его умение владеть оружием, и могучие мышцы, — страх перед стихией, никогда не ведущей «боя по правилам».

Обмотав веревку вокруг крепкого ствола, он махнул рукой товарищам, давая знак, что теперь пора идти Айрин.

Девушка, в отличие от Рона, перешла мост спокойно, он бы даже сказал — демонстративно спокойно, быстрым и уверенным шагом. После того как канаты выдержали вес рыцаря и его нагруженной лошади, переход можно было считать относительно безопасным, хотя вряд ли можно было с уверенностью говорить о безопасности применительно к этой старой, изглоданной временем конструкции.

Брик дошел уже до середины моста, когда, вопреки наставлениям гнома, все же бросил взгляд в пустоту под ногами. И замер. Руки юноши судорожно вцепились в перила, и, казалось, никакая сила не способна была сдвинуть его с места. Парню требовалась помощь — лошадь за его спиной начинала проявлять беспокойство и было неясно, что она может выкинуть в следующий момент. Рон дернулся было на выручку, но Айрин его опередила.

Легко переступая ногами, девушка почти бегом добежала до замершего как статуя Брика и, размахнувшись, залепила ему звонкую пощечину. Это подействовало — взгляд парня стал более или менее осмысленным, а пальцы, побелевшие от усилия, чуть-чуть расслабились.

Айрин сделала несколько шагов назад, глядя прямо в лицо Брика:

— Так, давай, не торопясь…

Он сделал шаг, потом второй… И дело пошло. Айрин отступала, Брик, приобретая с каждым шагом все больше и больше уверенности в себе, двигался за ней. Наконец оба они достигли твердой почвы, и Рон облегченно перевел дух.

— К-командир… т-ты был… п-пожалуй… п-прав… Я не очень… гожусь… для этого п-похода… — заикаясь от пережитого, промямлил юноша.

Рон успокаивающе похлопал его по плечу:

— Не переживай, парень. Если бы ты знал, как я сам дрожал, когда эта древность начала раскачиваться подо мной. Ты молодец, и все уже позади. Сейчас Тьюрин к нам присоединится, и мы…

Рон не верил в сглаз, и никто, кроме деревенских клуш, в него не верил, но то, что последовало за его неосторожными словами, впоследствии не раз заставляло его задумываться, а так ли уж не правы суеверные бабки.

Тьюрин шел по мосту уверенно и спокойно. Хотя страх высоты и свойственен гномам, но он, опытный путешественник, повидал на своем веку достаточно мостов и похуже этого, так же как и достаточно глубоких пропастей. Поэтому он не волновался…

Все произошло в считанные секунды. Видимо, осы или что-то в этом духе сочли лошадь своей добычей. А может, кобыле просто что-то очень не понравилось… И она встала на дыбы…

Треск ломающихся досок… Хлопки рвущихся канатов… Отчаянное ржание лошади, зацепившейся за натянутую Роном веревку… Треск веревки, лопнувшей посредине…

И два тела, рухнувшие в бездну.

Пронзительно взвизгнула Айрин. Подался вперед Рон, в тщетной надежде увидеть, что гному все же удалось каким-то чудом зацепиться за что-нибудь. Брик зажмурил глаза, чтобы не видеть, как летит в пропасть их спутник…

Что-то большое стремительно пронеслось мимо Рона, стоящего на самом краю обрыва, и устремилось туда, вниз, в пропасть, со свистом рассекая воздух. Удар был силен, в воздухе закружилось несколько перьев, огромные лапы с длинными, острыми когтями сомкнулись на теле Тьюрина, могучие крылья вспороли воздух, из клюва вырвался возмущенный клекот, смешавшийся с воплем гнома, но лапы ни на миг не ослабили хватку.

Наконец, тяжело взмахивая крыльями, грифон появился над краем пропасти. Без особого почтения он разжал когти, и гном покатился по камням.

Все, включая и самого гнома, только что чудом избежавшего гибели, остолбенело смотрели на Флара. Тот же, сложив крылья, мрачно рассматривал ушибленную при столкновении с закованным в кольчугу гномом лапу.

Гном перекатился на живот, затем медленно поднялся. Его кольчуга носила на себе следы когтей, плащ был в таком состоянии, что было проще выбросить его, нежели чинить, и все же гном был полон достоинства. Сделав несколько шагов вперед, он остановился, а затем поклонился грифону:

— Ты спас мне жизнь, благородный Флар. Я твой должник…

— Вот еще, — фыркнул грифон, продолжая баюкать ушибленную лапу. — Я, может, хотел… э-э… лошадь поймать. Такое мясо пропало… Да еще чуть коготь об твои железки не сломал… Чтоб я спасал гнома?

— И все же я твой должник, грифон. И я не забуду этого…

— Мы все твои должники, благородный Флар, — вставил Рон, тоже склонив голову. — Уже второй раз ты спасаешь одного из нас от верной гибели. Я благодарю тебя и…

— Оставь свои благодарности при себе, человек. Грифоны в них не нуждаются. Может, ты немного подумаешь о деле и захочешь узнать, почему я вернулся?

Внезапно Айрин вскрикнула и, указывая куда-то вверх, дрожащим голосом произнесла:

— Кажется, сейчас мы узнаем все. И даже больше… Рон, ты видишь то же, что и я?

Рыцарь поднял голову и замер. Да, ошибиться было невозможно.

Огромное тело мерно взмахивало сияющими крыльями, лучи солнца, отражаясь от золотой чешуи, превращали летящее к ним существо в нечто совершенно невероятное и сказочно прекрасное. К тому же это существо и было невероятным и прекрасным.

К путникам, замершим в оцепенении так же, как в изумлении замер стоящий рядом с ними грифон, приближался Гранит, великий дракон, последний из духов времени.

* * *

Дракон опустился на камни с шумом и грохотом, подняв сильнейший ветер своими огромными крыльями.

Сейчас, вблизи, было ясно видно, что ему порядком досталось. Лапы были изрядно помяты, местами из многочисленных порезов сочилась кровь, могучие когти тоже имели не лучший вид, один из них был сильно поврежден и вывернут под неестественным углом. Досталось и сверкающей броне — несколько золотых чешуек на боку были содраны, и в просвете виднелась подрагивающая кожа шафранового цвета. Впрочем, догадаться о причинах столь плачевного состояния не составляло труда. Раз уж Гранит здесь, то ему наверняка пришлось пробивать себе дорогу через толщу скал — вряд ли нашлась бы пара-другая сотен гномов с кирками, примчавшихся освободить дракона.

Золотой дракон дышал тяжело, устало — по-видимому, он находился в полете давно, и тело, за прошедшие века отвыкшее от неба, было едва способно вынести такую нагрузку. Впрочем, голос Гранита, как обычно, был спокоен.

— Я рад, что нашел вас. К сожалению, произошло то, чего я больше всего опасался. Время упущено. Чаша Торна увидела свет. — Он одного за другим оглядел путников, словно стараясь убедиться, что их не стало больше. Взгляд его на мгновение остановился на грифоне, но тот, не сумев выдержать пристального внимания дракона, отвернулся и стал с преувеличенным старанием чистить клювом перья.

— Мы приветствуем тебя, Великий Гранит… и рады, что ты вырвался из плена. Как ты нашел нас?

— Это было несложно, вы уже почти достигли цели. Но времени на разговоры у нас нет… Я вижу, вам не удалось привлечь к себе сторонников…

— Это так, но…

— Но это и к лучшему. Мы опоздали, и сейчас может оказаться уже слишком поздно, чтобы помешать некроманту.

— Но что ты имеешь в виду? Чаша увидела свет? Это так важно?

— Чаша питается светом, только под лучами солнца она обретает всю свою Силу, поэтому Торн спрятал ее в камне… Простите, но, повторяю, времени у нас нет. Если вы готовы, то можно попытаться остановить его… но сейчас это будет очень трудно.

— Мы готовы! — почти одновременно ответили все четверо, и Рон, на правах командира, добавил: — Но что мы можем сделать? Как добраться туда?

— Вы полетите на мне. Не тратьте время, берите оружие… и, надеюсь, у вас найдется прочная веревка? Удержаться на моей спине будет непросто. Торопитесь, я все расскажу по пути.

Сборы заняли считанные секунды. Кольчуги, шлемы, оружие… Лошадей стреножили в расчете на то, что вернутся за ними позднее, — они надеялись, что хоть кто-нибудь из них вернется.

Пока шли сборы, дракон снова внимательно посмотрел на грифона. Химера, казавшаяся огромной рядом с людьми, возле дракона выглядела странно маленькой и жалкой. И все же Флар, собрав все свое мужество, стойко встретил взгляд древнейшего существа этого мира.

— Я рад, что в этом бою ты будешь с нами…

— В бою? — Голос грифона вскипел от негодования. — Я не собираюсь быть с вами в бою… я вообще не собираюсь ни с кем биться.

— Вот как? — Дракон выглядел удивленным. — Неужели судьбы мира не беспокоят королей воздуха? Зачем же ты здесь?

— Меня… Совет направил наблюдать… и передать им все детали.

Дракон некоторое время молчал, затем отвернулся:

— Ложь не украшает никого, даже грифонов… впрочем, это твое дело.

Флар промолчал… если бы Рон взглянул на него в этот момент, он бы с удивлением обнаружил на профиле короля воздуха самую настоящую растерянность, так несвойственную этому высокомерному созданию. Больше они не сказали друг другу ни слова. А потом грифон, распахнув крылья, взлетел и умчался куда-то, даже не попрощавшись с остальными. Рон, пожалуй, обиделся бы на такое пренебрежение, высказанное кем-нибудь другим, но к полному отсутствию вежливости у Флара он уже привык.

Хотя сборы были и недолгими, но на то, чтобы взнуздать дракона, времени ушло немало. К счастью, сам Гранит помогал, как мог, подсказывая, как именно протянуть веревку, где лучше всего завязать узел, и постепенно дело пошло. Наконец все четверо устроились на золотой чешуе, судорожно вцепившись в веревочные петли. Кони, поначалу пришедшие в ужас от вида огромного существа, постепенно успокоились, поняв, что им лично сейчас ничего не угрожает. Перед тем как занять свое место, Айрин уложила в мешок свою драгоценную книгу и повесила мешок высоко на дерево — оставить фолиант притороченным к седлу она не решилась.

Гранит с трудом поднялся в воздух и, набирая высоту, полетел на восток. Крылья мерно рассекали воздух, трое людей и гном, сжавшиеся от ужаса, смотрели на стремительно удалявшуюся землю. Рон чувствовал, как страх высоты сжимает сердце, и понимал, каково приходится остальным. Он бросил через плечо взгляд на Брика, отметив про себя мокрый лоб юноши и его остекленевший взгляд. Да уж, полет на спине дракона — это совсем не то, что идти по мосту, пусть даже и ветхому, — по сравнению с нынешним положением предыдущее испытание казалось просто приятной прогулкой.

— Я выбрался из пещеры недавно, — сообщил дракон, не поворачивая головы, — и отправился искать вас. Я думал, у нас еще есть время… но потом увидел… Это сложно передать словами, но я почувствовал, как первый луч света падает на Чашу.

— Это так опасно? — пробормотал Рон полушепотом, не рассчитывая, что дракон его услышит. Но слух у того был великолепен.

— Это очень опасно. Чаша должна быть установлена на постамент из небесного камня. Вы наверняка слышали, что иногда с неба падают каменные глыбы… Так вот, постамент из такой глыбы сделан самим Торном. Если некромант сумеет пробудить Чашу и заставит ее отдать свою Силу, то он станет поистине непобедим. Думаю, после этого никто не сможет с ним справиться — ни я, ни тем более смертные. Но он еще не поставил ее на нужное место… Не знаю почему, может, ему неизвестно это, а может, ему что-то пока мешает. В любом случае нам надо успеть.

Некоторое время он летел молча, затем опять заговорил, и в голосе его слышалась тревога.

— И еще… вы должны знать об этом. В бою с некромантом вам придется рассчитывать только на себя. Он не будет один, наверняка… но я не смогу вам помочь.

Рон не счел нужным задавать вертевшийся на языке вопрос. Если дракон захочет, он расскажет сам. Рыцарь был убежден, что причины для этого заявления у Гранита были, — и немалые. Если он сумел пробить скалу, чтобы вырваться на волю для решающей схватки, то вряд ли его остановит какая-нибудь мелочь. А потом он подумал, что дело, может быть, в чем-то другом — кто знает, какие чары наложил Торн на хранилище Чаши? Может, Гранит просто не может подлететь к нему вплотную?

Дракон, ожидавший вопроса и так его и не дождавшийся, сам ответил на невысказанные мысли рыцаря:

— У меня будет свой бой… Некромант произнес древнее запретное заклинание и вызвал к жизни нечто страшное… Это мой бой, и только мой. Я давно знал это и готов к нему. Вы не сможете мне помочь в этом поединке, но и я не смогу помочь вам. Леди Айрин, вас учили разрушению заклинаний?

— Разрушению? Нет… я что-то слышала об этом, но…

— Настало время для спешного урока, и он будет тем полезнее, что вы уже кое-что узнали из Книги Начал…

Дракон приступил к объяснениям. Даже Рон слушал внимательно, Айрин же вместе с Бриком превратились в слух, забыв даже, что они находятся в тысяче локтей над землей на спине огромного, стремительно рассекающего воздух древнего чудовища.

Большинство посредственных магов пользуются простыми заклинаниями первых трех уровней… Они не требуют времени и зачастую вызываются одним словом или жестом. Более сложные заклинания необходимо подготавливать, строя сложную словесную конструкцию, дополняемую точно выверенными движениями рук.

Ребенок строит из кубиков что-то для него весьма важное. Пока у него в руках всего несколько кубиков, помешать ему сложно: поставить один на другой — секундное дело. Но вот кубиков все больше и больше, и постройка становится шаткой. Достаточно легонько ударить по ней, и она развалится. И строителю придется все начать сначала.

Сложнейшие заклинания шестого и седьмого уровня необходимо выстраивать предельно тщательно, а разбить их куда проще. Разбить до того, как будет произнесен завершающий жест, и в то же время не слишком рано — иначе противник легко восстановит нарушенное равновесие формулы и двинется дальше. В этом обычно и состоит поединок магов — заставить противника вкладывать в заклятие все больше и больше сил, а потом развалить его в самый последний момент — и пусть враг все начинает сначала.

Дракон предельно кратко описывал способы разрушения заклятий, их было немало; вовремя сказанное слово, разное в различных случаях, жест… Эффективно сбить заклинание можно было и отвлечением противника — заставить его на мгновение прервать плетение заклятия, заставить потратить секунду на оборону — и дело сделано.

— Но помните: ваш противник наверняка все это знает. Нет никого, кто лучше некроманта разбирался бы в магическом поединке, а он сейчас — сильнейший из некромантов. — Будьте осторожны, Айрин… Он опытнее вас, намного опытнее. И, пожалуй, гораздо могущественнее — даже сейчас, когда Чаша еще не признала его, не напитала своей властью. Но у вас есть преимущество — вы читали Книгу Начал…

— Я… я едва толком начала…

Сквозь свист встречного ветра слова девушки едва доносились до Рона, однако голос дракона он слышал ничуть не хуже, чем тогда, в пещере.

— Это не важно, вы читали ее и, думаю, много поняли…

— Гранит, что это? Я… Мне кажется, я вижу… Невероятно, этого же не может быть…

— Я давно заметил его, — ответил дракон. — Мы уже на месте. Сейчас я опушусь на скалы, и вы сможете сойти… а потом я…

— Что это, Гранит? Ответь, ты же знаешь…

— Это Вихрь… Когда-то давно это существо было Вихрем, моим родичем, великим драконом. Сейчас это злобное порождение магического искусства нашего общего врага. Он сумел превратить останки дракона в это чудовище… Осторожно, держитесь, я сажусь!

Гранит приземлился, и Рон, выхватывая меч, спрыгнул с его спины. Там, на другой стороне площадки, казавшейся слишком ровной, чтобы считаться природным творением, стояло несколько существ. И лишь двое из них были людьми… или были похожи на людей.

Айрин встала рядом с рыцарем, одергивая кольчугу и разминая пальцы, закостеневшие на пронизывающем ветру.

— Гранит, удачи тебе! И скажи, ты сможешь победить?

Огромный дракон взмахнул крыльями, лучи солнца высекали искры из его прекрасной золотой чешуи, шипастый хвост хлестнул по камням, а пасть раскрылась, обнажив ряды огромных белых клыков, способных в клочья разорвать любого врага. Чудовищные когтистые лапы оттолкнулись от камня, бросив его тело вверх, навстречу противнику, уже изготовившемуся для атаки, и ветер донес до Рона ответ последнего из великих драконов времени:

— Нет…