Глава 5
Богатства Хумати

На постоялом дворе Кай не поскупился на две крохотные, но смежные комнаты. Проверил внешнюю дверь, закрыл ее на засов. Подергал решетку на окне, прикрыл ставни. Осмотрел серые, покрытые известковой штукатуркой стены. В проходной комнате велел ложиться Каттими, в дальней лег сам. Закрыл вторую дверь на крючок, разделся, облился водой из жестяного кувшина, морщась, перевязал раны и в изнеможении упал на чистую постель. Лихорадка постепенно становилась привычной, но из-за нее накатывалась усталость, вдобавок неутолимая жажда не давала покоя. Каттими обиженно сопела за дверью. Непонятная ему самому нежность к девчонке, которая умела молчать, когда нужно было молчать, держаться чуть сзади, когда Каю необходимо было сосредоточиться, охватывала его все сильнее. И чем отчетливее он понимал это, тем больше злился. Она была грузом, тяжким грузом. Не потому, что могла помешать или сломаться, а потому что сломаться боялся он сам. Сломаться в тот миг, когда окажется, что судьба менее бережна к Каттими, чем к Каю. Отчего-то он был почти уверен в этом.

За узким окном шумел ветер. С середины ночи о черепичную крышу зашуршал дождь. Кай, лежа в непривычной ему мягкой постели, думал о завтрашней, вроде бы уже ненужной встрече с Халаной, разговоре с Шарни, который обещался свести с нужным человеком, что мог бы посодействовать в приобретении приличной пики, запасах на путь до Ламена, новой одежде, а также обо всем, что произошло в лесу. Многовато выходило загадок и приключений на две последние недели. Конечно, Кай и раньше слышал, что приделанные, обращаясь в зверей, порой не переставали быть людьми, но сам сталкивался с этим впервые. К тому же он чувствовал во всем происходящем что-то новое и тревожное, когда беда страшна не сама по себе, а большей бедой, вестью о которой она служит. Был ли торговец Такшан тем же самым Такшаном, рядом с которым Каю и в самом деле пришлось схватываться на перевале с палхами? Был, конечно, но и стал другим. Тогда он говорил с Каем только заискивающим тоном, боялся собственной тени, да и вез недоумков, которые поддались на посулы о заработках в мугайских поселках, считай, вольных, которые сами себя направляли в рабство. И охранники у него были один другого отвратительнее, но, без сомнения, не отвратительнее поганых людей. И никакого колдовства тогда Такшан себе не позволял. Или тогда колдовство ему было без надобности? Сколько лиг уже отмерил по дорогам Текана Кай, пытаясь отыскать хоть какого-то колдуна, чтобы расспросить его о тех силах, к которым обращаются маги, но все без толку. Все, кого он находил, оказывались либо хитрецами, выманивающими монету у доверчивых земляков, либо сумасшедшими. И вот колдун объявился под боком. И второй колдун или шаман, что вел на штурм холма орду тати, в которой опять-таки нашлось место и приделанным, тоже отыскался поблизости. Все менялось вокруг охотника Кая. И менялось так быстро, что он не успевал привыкнуть к переменам. И уж тем более не успевал сообразить, какая связь между приделанными, Такшаном, колдуном в золотом колпаке, тати, пятеркой черных всадников во главе с рыжим весельчаком и этим самым тринадцатым кланом? В одном только он был уверен — в том, что какая-то связь была. А может быть, и не было никакой связи?

Проснулся Кай от дыхания, которое щекотало ему плечо. Вот ведь, поразился изворотливости девчонки, ну крючок сняла ножом, щель в двери позволяла, а вот как сумела забраться под одеяло, прижаться, да так, что он и не почувствовал ничего? Да уж, не почувствовал… Он закрыл глаза и мгновенно ощутил и закинутую на него ногу, и жар и мягкость ее лона на собственном бедре, и твердость груди, и дразнящий девичий запах, и тут же вскочил с постели, поморщившись от боли в потревоженных ранах.

— Почему? — обиженно прошептала Каттими, рассматривая Кая, прыгающего на одной ноге и торопливо вставляющего в штанину вторую ногу.

— Нельзя, — замотал он головой, с трудом удержавшись на ногах. Заломило в затылке, снова накинулась лихорадка, схватила за грудки. А ведь только что казался сам себе здоровым.

— Почему? — повторила она так же тихо, но настойчиво.

— Не понимаешь? — раздраженно скривил губы Кай.

— Нет. — Она словно и вправду пыталась понять.

— Дура, ведь прирасту к тебе, — проговорил он вполголоса, — и что тогда? Оставлю здесь, покачусь от тебя как клубок ниток? Так ведь размотаюсь через сотню-другую лиг до последнего узелка — и нет меня. Что дальше? Или возьму с собой, а тебя убьют? Как жить буду?

— Как и жил, — не сказала, словно обронила слова. Села, закуталась в одеяло, положила голову на колени. Нет, не глазами наградили девчонку высшие силы, а просто зеркалами для сигнальных башен!

— Как и жил? — Кай завязал рубаху, стер рукавом липкий пот со лба, припал с кувшину с водой. — Было это уже все. Прирос, тут же и потерял. Только-только отходить начал. Не могу я так. Не знал бы тебя, всю ночь бы не отрывался, утром бы закрыл дверь и забыл.

— Не-а, — протянула Каттими с тихим смешком. — Не забыл бы. Знаешь, как танцует гиенская девушка танец избранному? Как волна плещется над ложем. Как лилия вьется. Как роса блестит. Обжигает как огонь. Не забыл бы. Поверь мне. Хотя я и не танцевала пока никому.

Вымолвила и осеклась, похолодела, сжалась в комок, вспомнила.

— Чего ты хочешь? — Он остановился. — Ты видела Сая? Этого хочешь? Ты помнишь бой с тати? Этого хочешь?

— Другого хочу. — Она всхлипнула, вовсе закуталась в одеяло как в кокон. — Но приму все.

— Послушай… — Кай сел на край постели. — Я обдумывал все ночью. Не сходится что-то. Все не сходится, каша какая-то в голове, но ты тоже не сходишься. Почему ты? Да, беглая, но и не таких беглых ломали, поверь мне. Да, порченая, шрамы. Но есть лекари, которым этот шрам в полгода трудов. И пятнышка не оставят при должном усердии. Я же не слепой пока, всех товарок твоих разглядел. Нет там никого красивее тебя. Да раздели цену такой рабыни, какой была ты, на десять, все одно еще на сотню делить надо, чтобы с остальными сравнять. Почему он тебя послал?

— Я так захотела, — прошептала Каттими. — И красоты моей он не разглядел, потому что я так захотела.

— Как это? — не понял Кай. — Сама попросила Такшана? Уговорила? На колени упала? Да он, как я понял, наказывал тебя, кормил так, чтобы только не умерла. Ты ведь в обморок в Кривых Соснах падала?

— Я, — кивнула девчонка. — Но послал он меня к тебе потому, что я так захотела. Ты забыл. Я ведь сразу сказала тебе. Я ведьма.

— Ты колдуешь? — хмыкнул Кай. — Надо же, три года искал какого-никакого колдуна, и вот он. Прямо в моей постели образовался.

— Не он, а она. — Каттими надула губы. — Да и какая я колдунья? Умею кое-что, но мало. Простые наговоры, кое-что по лекарскому делу. Насторожи могу плести. Заклинания могу на земле или еще на чем расчертить. Бабка и мать рано умерли, мало чему успели научить. Иногда что-то всплывает в голове, как будто забытое на язык просится. Но если я чего-то очень хочу, то это сбывается. Понятно, что кубок воды не превратится в кубок вина, но заставить человека сделать что-то могу. Не всегда легко, правда. Так и ты ведь можешь колдовать? Глаза закрываешь то и дело, а сам словно смотреть продолжаешь. Да и тепло от тебя исходит. Точно можешь.

— Могу, да не умею, — в замешательстве пробормотал Кай, поднялся, стал натягивать перевязь. — И не тепло от меня исходит, а жар. Затянулась что-то на этот раз немощь. Еще и жажда эта, никак не могу напиться. Ну ничего, на коня сяду, ветерком всякую хворь выдует. Значит, говоришь, что Такшана заставила ты? Хорошо. Ладно! Тогда заставь Таркаши принести нам круг сыра. Нет, рассчитаемся честь по чести, но чтобы он прямо сейчас явился к нам и принес круг лучшего гиенского сыра. Можешь?

— Я попробую, — выпятила губы Каттими, зажмурилась, потом закрыла глаза ладонями, надула щеки.

— Такшана тоже так заставляла? — спросил Кай, а сам взгляда не мог отвести от груди, что из-под одеяла выглянула.

— Такшан был рядом, — процедила сквозь стиснутые губы Каттими. — Не мешай!

— Если Таркаши принесет сыр, куплю тебе отличное платье и сапожки, — пообещал Кай. — Ты колдуй, колдуй, время пока есть.

— Сапожки, порты, рубаху, куртку, колпак и кафтан, — поправила его Каттими, вытерла пот со лба, снова закуталась в одеяло. — Осень наступила, замерзну в платье. Сыр будет. Вместо колпака можно хиланскую шапку с ушками.

— Ну посмотрим, — прищурился Кай. — Что за дело у тебя в Кете?

— Оружейную урая хочу ограбить! — выпалила девчонка.

— С ума сойти, — оторопел Кай. — Это еще зачем?

— Есть сказ один, — Каттими расширила глаза и стала вышептывать слова медленно и таинственно, — что в одну из давних Пагуб была девушка, которая сражалась со всеми пустотными тварями и всех их побеждала. И был у нее чудесный меч, который не портился от поганой крови. Но однажды пришлось ей сражаться против страшной твари, которая была выше ростом самого большого быка. Дом могла раздавить! И никто не мог победить эту тварь. Конечно, чудесный меч мог поразить чудовище, но броня у твари была так толста, что клинок не мог достать до ее сердца. И тогда девушка бросилась чудовищу в пасть. К счастью, оно проглотило ее целиком. И она убила его изнутри, но умерла, потому как утонула в черной крови.

— Дитятко, — рассмеялся Кай, — я эту сказку сам мальцом слушал не раз. Ты мне другое скажи: зачем тебе грабить оружейную урая?

— Чтобы найти чудесный меч, — удивилась непонятливости охотника Каттими. — Тебе еще раз сказку рассказать? Кетские урай сотни лет древнее оружие собирают, в прошлые времена по всему Текану, по всей Салпе нужных купцов рассылали, о том все кузнецы знают. Отец мне это рассказывал. Там чудесный меч, больше негде ему быть. Если что где в Текане ценного из орудия и находилось или по рукам шло, все в Кете оседало. Надо только в оружейную попасть, а там уж меч точно моим будет. Я присказку придумала, чтобы его вызвать. Всякое оружие отозваться может, главное, присказку правильно придумать.

— Еще считалочки помогают, — вздохнул Кай. — И бантики на косичках. Вот отрастишь волосы, заплетешь столько, сколько захочешь. Нет, девочка, я тебя с собой не возьму. Тебе бы еще подрасти немного. Хочешь, кормилицу найму? Сиську сосать не разучилась?

— А если не прирастать? — Она смотрела на него, не отрываясь. — Если без танца, без близости, без присказок дурацких, тогда возьмешь с собой?

— Зачем? — Он смотрел на нее с интересом.

— Васу-то возьмешь, — надула губы Каттими.

— Васу? — удивился Кай. — Да она и не просилась со мной. К тому же приятель у нее какой-то.

— Попросится еще. — Глаза Каттими налились слезами.

— Если Васа и попросится, — он наклонился к девчонке, — и если даже я соглашусь, все равно будет она и я. Или я и она. А если со мной окажешься ты, то не будет «я» и «ты». Будет большое «я», в которое можно попасть стрелой, мечом, копьем, колдовством. Понимаешь? — Последнее слово Кай почти прокричал.

Каттими закрыла лицо руками.

— Хватит, — попросила она негромко, а потом отняла ладони и прошептала чуть слышно: — Очень хочу так. Чтобы большое «я». И чтобы можно попасть стрелой, мечом, копьем, колдовством. Понимаешь?

— Нет, — отрезал Кай.

— Ты меня оцарапал. — Она сдвинула одеяло, показала полосу на боку, там, где талия переходила в матовое бедро. — Браслетом своим рогатым оцарапал!

— С другой стороны надо было подбираться! — процедил он сквозь сомкнутые губы.

— Какая она была? — спросила, пытаясь поймать его взгляд.

— Она есть, — прижал руку к груди Кай. — Вот здесь. Одевайся. У нас много дел.

Девчонка вскочила, сбросила одеяло и, как есть, побежала в другую комнату.

«Дурак, какой же я дурак», — подумал Кай, не в силах отвести от нее взгляда.

Когда они спускались по лестнице, Кай спросил девчонку:

— Ладно, может быть, ты и в самом деле заставила Такшана сделать то, что он сделал. Предположим, что он оказался более податливым, чем Таркаши. Но ответь на другой вопрос: зачем ты этого захотела? Думала, что от меня будет легче убежать?

— Дурак, — проговорила Каттими с сожалением. — Впрочем, ты сам это знаешь. Что ты дурак.

Кай опешил, даже замедлил шаг, потом надвинул на голову капюшон и направился в конюшню. И Молодец, и лошадка Педана чувствовали себя прекрасно. Кай спросил у ветерана-хиланца, где Шарни, узнал, что тот в полдень будет ждать охотника у нижнего конца улицы Оружейников, и, не оглядываясь, направился к выходу с постоялого двора. На улице, где вновь моросил мелкий дождь, с взмыленного коня сползал здоровяк Таркаши.

— Что случилось? — спросил он.

— С кем? — не понял Кай.

— Со мной, — раздраженно воскликнул Таркаши и начал распускать застежки подсумка. — Встаю затемно, снаряжаю подводу, еду в старательское село. Пять лиг от города на север. И вот, все вроде в порядке, выторговываю и вдруг ясно понимаю, что я должен везти круг сыра охотнику Каю. Бросаю все, сажусь на лошадь, и вот я здесь. Вопрос: зачем? Тебе в самом деле нужен сыр? Когда ты мне об этом сказал? Почему я об этом забыл? И почему я вспомнил только то, что тебе нужен сыр, а когда ты меня об этом просил, вспомнить не могу?

— Послушай, — Кай растерянно оглянулся на Каттими, которая сияла от гордости, — ведь вы вчера с Усити и с Шарни хорошо выпили?

— Да, — поскреб затылок Таркаши. — Было такое. И сейчас еще в голове шумит. Так мы и сегодня вечером хотели продолжить.

— Ты ведь не все помнишь, что было вчера? — продолжил Кай.

— Что-то припоминаю, но с трудом, — признался торговец. — Наполовину. А вторую половину и вовсе не помню.

— Ну так я тебя успокою, — ударил здоровяка по плечу Кай. — Сыр я у тебя просил не в подарок, а по его цене. Считай, что этот круг ты уже продал. Вот деньги. Попроси хозяина постоялого двора отнести его в погреб, завтра я заберу. Васа?

Осунувшаяся и бледная кессарка подходила к постоялому двору.

— Долго спишь, охотник, — заметила она холодно и с презрением покосилась на Каттими. — Наверное, сладко, потому и долго?

— Не бойся, не переслащу, — отозвался Кай. — А ты рано встаешь. Не дает покоя хурнайский правитель кессарским служивым?

— Кетский правитель, — заметила Васа. — Сейчас прибудет старшина стражи, заберет лошадь Сая, его вещи. Тело будет отправлено в Сакхар с соответствующими почестями. И я не завидую участи его убийц.

— Ты слышала, что сказал Сай? — спросил Кай. — В клане Смерти осталось три десятка человек. Из них всего пятнадцать воинов.

— Пятнадцать воинов клана Смерти стоят сотен прочих, — отрезала Васа и скрылась за дверью.

— Почему на меня ворожбу не правила? — спросил Кай девчонку через полчаса, когда они сидели в маленькой харчевне на углу улиц Оружейников и Кузнецов.

— Ты бы почувствовал, — надула Каттими губы.

— Нет, — погрозил ей пальцем Кай. — Не о том спрашиваю. Почувствовал бы или нет, то мое дело. Почему на меня ворожбу не правила?

— Не нужно мне наколдованное, — уткнулась она носом в тарелку. — Я вот могу так расстараться, что каждый будет видеть у меня золотые перстни на пальцах и хурнайский жемчуг на шее, но зачем? Себя-то не обманешь.

— Тебе нужны жемчуг и золото? — прищурился охотник.

— Нет. — Она покраснела. — К слову пришлось.

— К слову… — проворчал Кай, поежился — жар не отпускал его. — У меня нет ни дома, ни покоя, ни… Ничего нет. Ты это понимаешь?

— Да, — вздохнула Каттими. — Выбор незавидный. Еще и лихорадка тебя томит.

— Вот! — обрадовался Кай. — Подумай об этом!

— И пьешь все время, а напиться не можешь, — добавила девчонка.

— Воду пью, — недовольно буркнул Кай. — Вода монеты не просит.

— И говоришь со мной так, — она наклонилась вперед, — будто это я тебе вольную выписала, а не ты мне. Не волнуйся, насильно любиться не заставлю.

— А я и не волнуюсь, — точно так же наклонился вперед Кай. — Так, только вздрагиваю по утрам.

— Неужели перепугала? — откинулась назад Каттими.

— До столбняка! — повторил ее движение Кай и, уже вставая, добавил: — Пока я в Кете, чтобы никуда от меня не отходила. А там посмотрим.

— Посмотрим, — кивнула девчонка. — Но разглядим ли?

Шарни, успевший проглотить с утра не меньше кубка крепкого кетского пойла, ждал Кая у дома старшины цеха оружейников. На плечах порученца ладно сидела новая куртка, щеки отсвечивали румянцем, в руке покачивалась увесистая корзинка. На губах играла довольная улыбка.

— Ну? — Кай окинул взглядом ряд оружейных лавок, над дверями в которые позвякивали вырезанные из жести мечи, копья и доспехи. — В какую поведешь лавку, приятель?

— В лучшую. — Шарни похлопал охотника по плечу, подмигнул Каттими. — Урай очень доволен моим грузом. И мне есть чего предложить тебе, парень, есть. Я про твою нужду. Пику тебе подыщем. Но насчет ружья отдельная песенка складывается. Монетка-то хоть есть?

— Сундуков с золотом за собой не таскаю, но в трактирах милостыню не прошу, — ответил Кай.

— Ну не обижайся, — похмельно икнул Шарни. — Я ж к тебе со всей радостью. Одно внатяжку пойдет, ружье я тебе доставлю позже. Вот выберешься за пределы Кеты, сразу и получишь. На первом же постоялом дворе. В полдень. Ты же в Ламен пойдешь? Некуда больше из Кеты идти теперь. На ламенском тракте и получишь. Конечно, как расплатишься. Такие правила. И чтоб никто об этом ружье не знал и не слышал. Хвастайся им где хочешь, но меня чтоб не упоминал. Понял?

— Понять-то понял, — вздохнул Кай. — Ну так и ты пойми, Шарни. Я ведь гвардейскую громыхалку брать не буду. Мне хорошее ружье нужно.

— А кто говорил про плохое? — удивился Шарни. — Ружье будет такое, что хоть из чехла его не доставай, с руками оторвут. Будешь доволен. А уж с остальным все прямо тут обделаем. Томить не буду. Все, что режет, рубит, колет, протыкает и жалит, все тут недалеко. Причем не только то, что можно пощупать руками в любой оружейной лавке, но и кое-что получше. Но чтоб о ружье ни слова, ни полслова, ни звука, ни выдоха, а то отгорит не вспыхнув, понял? И девчонке своей накажи!

— Понятнее не стало, — поднялся Кай. — Во сколько обойдется?

— Мне или тебе? — не понял Шарни.

— Сколько возьмешь с меня за ружье? — спросил Кай.

— Десять золотых! — быстро проговорил Шарни. Сказал и зажмурился, как будто ждал оплеухи или зуботычины.

— Ой, — выдохнула Каттими.

Кай облокотился на стену дома старшины оружейников.

— Мне сейчас не послышалось? «Десять», ты сказал?

— Не послышалось, — приободрился Шарни. — А что делать? Если вещь стоит десять золотых, то продать ее даже за восемь может только очень богатый человек. А я вот не слишком богат.

— Но явно собираешься разбогатеть, — мрачно заметил Кай. — Сколько стволов у твоего ружья?

— Один, — с готовностью сообщил Шарни.

— У моего ружья было четыре ствола, — заметил Кай. — И бой у него был лучший, что я встречал.

— Такого боя, как у моего ружья, ты не встречал никогда, — зажмурился Шарни. — Если только в сильную грозу. А стволы ведь не пальцы, четыре ствола в кулак не сожмешь. И четверка кляч никогда не заменит отличного скакуна.

— Отличного? — уточнил Кай.

— Лучшего, — приложил руку к груди Шарни. — Лучше твоего Молодца!

— Ну что ж… — Кай посмотрел на девчонку, которая сидела с открытым ртом, как будто он выторговывал ей с десяток очаровательных подружек. — Только ведь если я решу, что не стоит ружье десяти золотых, брать не буду.

— Нет разговора, — расплылся в улыбке Шарни. — Но я, еще когда тебя в Кривых Соснах увидел, сразу решил, что такое ружье только для тебя. Оно… вот как Каттими. Лучше не бывает.

— Каттими не стоит десяти золотых, — заявил Кай и добавил, поймав краем взгляда вытянувшееся лицо девчонки, — столько золота нет в Кете, сколько она стоит.

— Так ты по-любому уже в барыше, — подпрыгнул Шарни. — Чего тогда языком о зубы отстукивать? Пошли за пикой! Правда, прогуляться придется!

— Мне ли сетовать на долгие прогулки? — хмуро заметил Кай.

Он допускал, что Шарни пытается его обмануть, в чем в чем, а в людях Кай разбираться научился. Хотя Шарни ведь мог пытаться обмануть и кого-то другого, к примеру истинного хозяина ружья. Другое волновало Кая, вряд ли мог знать толстяк цену настоящему ружью. Да и откуда у него настоящее ружье? Если только приладил к полену один из тех стволов, что вьючил на лошадей в теканском лесу? Такая стрелялка не стоила и золотого. Главное, что ружье было нужно до зарезу, а полагаться на хмельного порученца кетского урая не хотелось.

«Не понравится, не возьму, — подумал Кай. — И цену скинет, не возьму».

— Тогда пошли, — кивнул Шарни и, слегка пошатываясь, открыл низкую дверцу в заложенном серым камнем проходе между двумя ближайшими домами. — Девчонку с собой потащишь? Ну и ладно. Только имейте в виду, что ты, что твоя оруженосица: там, где я проскакиваю словно мелкий пыж для большого дула, вам придется нагибаться.

— Пригнемся, — пообещал Кай. — Все-таки не урай, и не знатные вельможи.

— Как знать, как знать, — пробурчал Шарни, выбираясь в ущелье неприметного переулка и трезвея на глазах. — Ты зла на меня не держи, парень. Нечего кручиниться поутру, деньги ввечеру считают, когда торг завершается. Да и заплатить — не значит деньги потерять, хотя такое иногда за полновесную монету пытаются всучить… Но у нас не тот случай. Эх. Все переворачивается с ног на голову, но, как бы долго хозяйка ни сушила кувшин, рано или поздно она поставит его на донце. Ведь по-другому кувшин не наполнишь.

— Что ты хочешь этим сказать? — не понял Кай, оглядываясь. Словно силуэт в горячем тумане Каттими следовала за ним неотступно.

— Ничего особенного, — пожал плечами Шарни. — Но умные люди говорят, что хоть история Текана не бесконечна, она очень длинна. Бывали времена и хуже нынешних. Порой до тысячи лиг мог отшагать путник, не встретив ни одного человека. То есть многие кланы сокращались до нескольких человек, а возможно, были истреблены и полностью. Но проходили годы, и их снова становилось двенадцать. Ты спросишь, откуда они брались? Ведь не может родиться теленок, если в стаде нет ни быка, ни телочки? Если стада нет, схватываешь? На этот вопрос умные люди отвечают всегда одинаково — кровь подобна воде в реке. В сильную засуху реку порой можно перейти вброд, не замочив ног, но засухи проходят, а русла остаются. Все дело в руслах. Ну и в дожде, конечно.

— Познакомишь с умными людьми? — спросил Кай.

— Так я уже познакомил, — задорно кивнул Шарни. — Разве Халана не умна? Увидишься, передавай привет, да не забудь бутыль вина ей приобрести. Лучшего, ее не обманешь! Но об этом после. Начнем все-таки с пики.

— Начнем, — вздохнул Кай, поднимая голову вверх. Узкая, шириной всего лишь в два локтя, улочка бодро взбиралась на скалу, обращаясь лестницей. При этом она то поднималась до уровня второго этажа, то спускалась в темные тоннели-переходы, в которых Каю чудились над головой то ли шаги горожан, то ли скрип тележных осей. Ни окон, ни дверей из почти соединявшихся крышами домов на улочку между тем не выходило. Да и полоска огненного неба не могла развеять сумрак в рукотворном ущелье.

— Как бы тут не заблудиться! — заметил Кай, задержавшись на крохотном перекрестке, на котором два еще более узких переулка ныряли в стороны. — Вот уж не думал я, что есть в Кете улицы, по которым мне не приходилось прогуливаться.

— Их много, — закивал Шарни, умудряясь обтирать курткой то одну, то другую стену. — Много улиц, которых ты не знаешь. Вот таких же. Кета всегда защищала себя. То от самодурства прошлых ураев, то от не в меру старательных смотрителей, то от Пагубы. Цени доверие, охотник. Золота я твоего еще не видел, а уже доверяю как родному.

— От нынешнего урая защиты не требуется? — поинтересовался Кай.

— Нынешний урай плоть от плоти часть своего племени, — уверенно заявил Шарни. — Но не думай, что все дело только в правителе. Кета только кажется тихим уголком. Многие ищут покоя в Кете, и даже те, кто покоя не заслуживают вовсе.

— Ты, как мне кажется, занят совсем не покоем, — отозвался Кай.

— Его сохранением, — оглянулся, вытирая со лба пот, Шарни. — Но покой подобен ножнам. Пока в ножны вставлен меч, они чего-нибудь стоят.

— Но стоит его извлечь, и покой развеивается, — добавил Кай. — Мы пришли?

Дорога заканчивалась тупиком. К безоблачному красному небу вздымалась серая стена кетского замка.

— Почти, — расплылся в улыбке Шарни. — Осталось еще несколько раз склонить голову…

Толстяк снова подмигнул Каттими и открыл еще одну низкую дверцу теперь в одноэтажном ветхом домишке, что лепился вплотную к крепостной стене.

— А я еще удивлялся, что замок Кеты единственный в Текане, который нельзя обогнуть, прогуливаясь под его стеной, — проворчал Кай, шагнул вслед за порученцем в темный коридор, покачал головой, увидев, что в руках у Шарни уже коптит небольшой факел, и снова зашагал по лестнице, на этот раз вниз.

Спустившись на десяток локтей в глубь скалы, Шарни оказался у тяжелых железных дверей, погромыхал по ним кулаком, дождался далекого отзвука и дернул за торчащий из отверстия шнур и, пока за нею что-то скрежетало, словно артель крутильщиков поднимала с десяток тяжелых решеток, проговорил:

— На всякий недобрый случай, сообщаю тебе, Кай, и тебе, Каттими, все, что вы увидите в ближайшие минуты, не существует. Да, нечего глаза таращить, сейчас мы окажемся в оружейной самого урая, о чем болтать никому не следует. Чудес никаких не обещаю и секретами томить не буду, да и пороховая оружейная у нас в другом месте, но есть некоторые обстоятельства… Эх, надо было оставить девчонку у ворот, да недоброе творится в городе. Хотя она же вроде бы довольно умело обращается с мечом? И труса не празднует? Молчать об увиденном надо. Понятно? Конечно, я бы проверил ее еще в десятке переделок, ну да время не терпит.

— Время проверит ее у ткацкого станка или у рамки с пяльцами, — проворчал Кай, погрозил пальцем вспыхнувшей девчонке и шагнул вслед за толстяком в приоткрывающуюся дверь. — Однако, Шарни, не от слишком ли большого количества секретов ты округлился?

Оказалось, что оружейная находится в северной башне кетского замка. Поднявшись вслед за вконец запыхавшимся Шарни по узкой лестнице вдоль закругляющейся, выложенной из серых камней стены, Кай вместе с Каттими очутился в обширном зале, свет в который проникал через узкие, но застекленные бойницы. Впрочем, освещение было не только дневным, на огромном круглом столе стояли сразу четыре масляные лампы, и отсветы языков пламени, отражаясь от множества клинков, лезвий, топоров, секир, щитов, шлемов и прочего стального и бронзового великолепия, словно наполняли внутренности башни светящейся паутиной. С широкого кресла сполз толстяк, показавшийся Каю копией Шарни, разве только редкая бороденка да жиденькие усы смазывали впечатление. Толстяк крякнул, подтянул к ушам бордовый колпак и промолвил:

— К вашим услугам, дорогие гости, на сей момент старший оружейник клана Травы — клана Кикла, Хумати.

Кай с почтением склонил голову, а толстяк бодро засеменил к потемневшему от времени шкафчику, вырезанному, судя по плавной волне древесного узора, из знаменитого кетского кедра.

— Что скажешь? — прошептал Кай окаменевшей в изумлении Каттими. — Ты ведь сюда мечтала попасть? Сразу грабить начнешь или присказку свою вспомнишь?

Хумати тем временем скрипнул резными дверцами, звякнул бутылью из белого стекла, вернулся к креслу, расставил на краю стола крохотные зеленоватые кубки и булькнул в каждый по несколько капель напитка цвета светлой меди.

— Надо выпить, — строго объяснил Хумати. — Тут многие говорят, что богатства Кеты в кедре, в его орехах, в тончайшей шерсти, серебре, золотом песке. В последнее время и оружейники поднялись, особенно в связи с разорением Хилана, но, по мне, так нет ничего ценнее вот этого напитка. Кто-то скажет, что кетское пойло — оно и есть кетское пойло. Хоть дважды, хоть трижды перегоняй, очищай и процеживай его, оно не станет прозрачнее, чем после первой перегонки, но если закатать его в дубовую бочку да оставить в покое на несколько лет, то произойдет чудо. Все, что травит неуемного выпивоху, заберет в себя дуб. Все, что крепит могучее дерево, возьмет в себя кетская огненная вода. И получается то, что получается. Ну это уже разговор для знатоков. А ну-ка.

Хумати и Шарни дружно опрокинули кубки в горло, Кай выпил свою порцию и тут же обернулся, потому что Каттими с выпученными глазами закашлялась и замахала руками, призывая потушить проникший в ее нутро жар.

— Сейчас-сейчас, — заторопился оружейник. — Вот свежие лепешки, зеленый лучок, соль и, самое главное, вяленая свинина. Такой нет больше нигде. Закусывай, красавица, закусывай. Дал бы запить легким вином, но смешивать нельзя, собьет с ног почище хорошего удара по темечку. Хотя вода есть. Вот же, вот же самая чистая вода!

— А вот и та самая утка! — пропел, выуживая из корзинки увесистый сверток, Шарни. — Натерпелась, бедная. И все только для того, чтобы ублажить любимого братца. Только сегодняшним утром испечена в лучшем кетском трактире!

Хумати набросился на утку только что не с ревом голодного зверя. Каттими жадно припала к кувшину с водой, а Кай забросил в рот полоску пряной свинины и жадно огляделся.

— Подожди-подожди, — засуетился с набитым ртом Хумати. — Все должно идти своим чередом. Понятно, что гости. Понятно, что дорогие. Понятно, что спасители моего родного брата, да-да, спасители, такое творится теперь в лесах, такое… Но правила есть правила. Ни отринуть, ни изменить. А ну-ка.

Оружейник бросил кусок ткани девчонке, еще один раскинул на столе сам и кивнул сначала Каттими, потом Каю.

— Вот. — Он простер над квадратами кетского сукна короткие ручки. — Все ваше оружие — сюда. И прожженный гуляка не приходит в бордель с любимой женой, да простит сия сокровищница вольное сравнение. Все выложить. Даже ножи. Ничто не пропадет, здесь никого, кроме нас, нет. Шарни, Пустота тебе в брюхо, а ну задвинь засов на люке! Нас и ни для кого нет. Замковая охрана, впрочем, предупреждена, чтобы не беспокоили…

Через мгновение оружейник стоял возле Кая и жадно облизывал губы.

— Вот он, тот самый знаменитый черный клинок. Не волнуйся, не коснусь даже пальцем. Хотя многие, многие мечтали бы узнать секрет последнего меча лучшего хиланского мастера Палтанаса. Наслышан я об его истории, наслышан. Что еще? Поясной нож, пяток метательных, и все? Негусто по нынешним временам. Прикрой, дорогой мой, свое оружие тканью, прикрой. А что у прекрасной дочери Вольных земель? Так-так…

Хумати засеменил к Каттими и, цокая языком, принялся вгонять ее в краску.

— Неплохо, неплохо. Два приличных акских меча, которые требуют балансировки. Два кинжала ламенской ковки. Мягковато железо, тупится быстро, зато и заточка не в тягость. Два ножа, годных для небольшой кухни. О! Сколько тут? Ну-ка… Аж пятнадцать метательных ножей! Не звенело, пока по ступеням прыгала? И ведь все разные, все! Есть и неплохие клиночки, но приноровиться к такому разносолу непросто. Все? Ах, еще и заколочка со стилетом. И ножичек в рукаве? Если бы я так вооружился, дорогая, то издали бы напоминал стальную кедровую шишку. Да и мечи можно, конечно, носить за спиной, но для этого клинки должны быть короче хотя бы на половину локтя, а то ведь недолго и ушей себя лишить! Ну закрывай тканью, закрывай. Не получается? Шарни, братишка, принеси-ка еще одну тряпицу, а то ведь к нам в гости пожаловала маленькая оружейная!

Каттими готова была провалиться сквозь землю.

— У нее отец был кузнецом, — вступился за девчонку Кай, которому вдруг после выпитого стало легче, даже пришлось расшнуровать ворот.

— Тогда мое двойное нижайшее почтение, — развел руками Хумати. — Даже тройное. Двойным я проникся, когда услышал рассказ Шарни о том, как две девы рубили обезумевших тати. Итак, с чего мы начнем?

— Ну, — Кай еще раз окинул взглядом расставленное вдоль круглой стены богатство, — хотелось бы начать с разъяснения, что тут позволено и что нет?

— Позволено многое, — довольно кивнул Хумати. — Ну понятно, что здесь не оружейная лавка и торговля не ведется, но есть некоторые тонкости, о которых знать следует. И первая из них заключается в том, что ураю Кеты известно о подвиге зеленоглазого охотника, и он благосклонно изъявляет волю оказывать Каю всяческое содействие.

— Даже у всяческого содействия имеются границы, — заметил Кай.

— Это верно, — скорчил гримасу Хумати. — Но мы же не в Сакхаре, к чему нам беспокоиться о границах? Что касается здешних богатств, то это, конечно, не фамильная оружейная урая клана Травы, но как раз его главная сокровищница. Здесь собрано простое оружие, а также древние образцы, которые не имеют слишком уж большой цены. Но простота оружия только в том, что на украшение его не потрачено ни золото, ни серебро, ни драгоценные камни. Так ведь не камни разят врагов? А с прочим здесь все в полном порядке. Так вот, согласно повелению урая Кеты, ты, а значит, и твоя спутница сможете заменить то оружие, что у вас есть, на любое другое либо на нужный вам доспех. Если же захотите что-то купить сверх мены, то цена будет приемлемой, это я обещаю. Хотя Пустота с вами, все-таки отличная горючка получилась в этом году, — Хумати плеснул еще пойла в кубок и опрокинул его в горло, — думаю, что обойдемся обменом, и пику я подарю любую, какая глянется почтенному охотнику. Пусть это развеет последние сомнения!

— Можно выбирать? — Каттими словно только что закончила бормотать вполголоса какое-то заклинание или просто вспоминала, чем ей нужно прибарахлиться, и шмыгнула носом. — Только я не могу согласиться с уважаемым Хумати в его оценке… моей маленькой оружейной. У меня два неплохих меча, выкованных лучшими акскими кузнецами. И выкованных явно еще до последней Пагубы. И они нисколько не разбалансированы, просто у них длинные рукояти, и хват на них другой, и сражаться ими надо иначе. Кинжалы, конечно, не очень хороши, но у них рукояти из серебра. Травленые, но из серебра. Я их и брала, чтобы выгоднее обменять на вес. А метательные ножи все разные, но в том их и ценность. Подними ткань, Хумати, и приглядись. За такую коллекцию кое-кто из оружейников мог бы отвесить немало серебряных, а может, и золотых монет. Одиннадцать ножей с клеймами кланов, есть даже ножи клана Крови и клана Зрячих, что само по себе великая редкость, нет только ножа клана Смерти. Зато имеется редкий кривой нож лапани, нож кусатара, нож лами и нож палхов с рукоятью из человеческой кости. И два ножа, которые ты счел годными для кухни, тоже непросты. Они выкованы древними некуманза из самородного железа. Опусти их хоть на год в воду, ржавчина не коснется их клинков. Ножичек для рукава я тебе, скорее всего, не отдам, точно так же, как и заколку со стилетом, хотя пока мне закалывать и нечего. Это все просто отличная сталь, да и найдется им применение. Судя по эмали на рукоятях — данная пара работы кузнецов из Туварсы. И возможно, попади я в Туварсу, выручу за них немало. На их клинках стоят родовые клейма. Значит, для кого-то они могут оказаться бесценными. Хотя если я найду у тебя что-то особенное… Тебе ведь они ни к чему?

— Шарни! — завопил Хумати. — Кого ты сюда привел? Ты сказал, что придет охотник Кай и его подружка или напарница, не знаю, но сопливая девчонка, всех достоинств у которой — ладная фигурка, огромные глаза да необъяснимая сноровка в обращении с мечами. Про глаза не соврал, про фигурку так и приуменьшил, про сноровку могу только догадываться, но ты не сказал главного! А я вижу перед собой ушлую оружейницу, пусть даже вижу оружейницу-девку первый раз в жизни!

— Скажи еще, что я тебя не предупреждал, — подмигнул Каттими Шарни. — Ведь говорил же, что девка час просидела у кучи оружия и налетала на некоторые железки словно соколица. Или я не досадовал про уплывшие из-под самого носа эти два черных ножа? Или не глотал слюну, рассказывая про заколку и стилет с туварсинской эмалью?

— Досадовал и глотал, — сокрушенно согласился Хумати и не сдержал улыбку. — Да уж, охотник, не знаю, кто тебе есть эта штучка или кто она будет тебе со временем, но если она когда-нибудь и вопьется тебе в горло, то, прежде чем сбивать ее, поинтересуйся, может так оно и к лучшему?

— Приму бремя молча, — кивнул Кай на радость разрумянившейся девчонке.

— А не выпить ли нам еще по такому случаю? — хмыкнул Шарни.

— Пей, пока дома, — разрешил Хумати. — Пей, пока льется в глотку, да не разбрызгивается на воротник. А ты, девонька, выбирай. Все, что на душу ляжет, выбирай да клади на стол. Потом разберемся. И туварсинские поделки тоже в расчет клади. Не волнуйся, не обижу. А чего хочешь ты, парень?

— Ну, — Кай с интересом проводил взглядом Каттими, отправившуюся с лампой к пирамидам и полкам, — хочу-то я многого. И без мощной пики не обойдусь. И метательных ножей взял бы с десяток, и хороший кинжал не помешал бы, но так ведь мне не простая сталь нужна. Понятно, что никакая сталь, кроме моего черного меча, не выдерживает соприкосновения с плотью пустотных тварей, но так и с приделанными приходится сталкиваться все чаще и чаще. А ведь они мало того что металл травят, так ведь и не от каждого укола ложатся. Я тут недавно одному сердце пронзил, так он почихал, почихал, оправился и ускакал.

— Ага, — стал серьезным Хумати. — Задал ты мне задачку. Скажу сразу, если уж ты кому-то проткнул сердце, а он одним чихом обошелся, значит, не в сердце его сила. А насчет пустотной плоти, которая металл жрет, тут я тебе не очень надежный помощник. Но есть хорошая сталь, кое-что нащупали наши кузнецы. Специально высверливали из гранита огромный чан, охотились на пустотников да в этот чан сбрасывали мерзость полуживой. Испытывали клинки на ней. Вонь потом стояла такая, что некоторые за сто шагов с ног валились. Но нащупать кое-что удалось. Но тут ведь такое дело, час металл держится, а потом все одно разъедаться начинает. Нет, если сразу промыть, то травление будет незначительным. Но именно что промыть, простой протиркой не обойдешься. Хотя бы водой, а лучше маслом. Понял?

Хумати посмотрел на Каттими, которая полезла куда-то на второй или даже на третий ярус, что тянулись по стенам башни, опираясь на древние деревянные колонны и перегородки, закряхтел с досадой и потянул Кая к пирамиде с пиками и секирами, которая отличалась от прочих тем, что металл установленного на нее оружия не просто блестел, а казался белым.

— Литье, — ответил недоуменному взгляду Кая Хумати, проводя пальцем по лепестку одного из копий. — Куется это дело плохо. Упругость небольшая есть, но при ковке улетучивается она куда-то. Крошится металл. Состав сложный, знаю, что пятая часть ложной меди, пятая часть черного камня, сталь, понятное дело, немного серебра, остальные добавки тебе знать не положено. Хотя сразу предупреждаю, серебра очень мало. Но есть. Заточки особой не делали, но литой остроты хватит, чтобы и быка проткнуть. Если разгонится…

— Если разгонится, сам проколется, — продолжил присказку Кай.

— И не ржавеет к тому же, — добавил Хумати. — Однако все, что измудрили, все здесь и стоит. Слишком дорогой забава оказалась, дешевле десяток обычных пик в поганой крови испортить, чем одну вот такую сберегать… Есть что под твой случай?

— Надо подумать, — кивнул Кай, вытаскивая из груды секир и копий нечто весьма странное. Если бы не четырехгранный наконечник на центральном зубе, казалось бы, что в ряд оружия среднего боя затесались обычные крестьянские вилы. Или трезубая острога для крупного морского зверя. Да и древко у причудливого вооружения было толщиной с руку. Но, несмотря на толщину, как тут же понял Кай, довольно легкое.

— Дерево лучшее из возможных, — ухмыльнулся Хумати. — Даже не кедр, а еще более редкое — горный клен. Трудно найти ствол нужной толщины, ровности. Больше ста лет уходит у куста на такой побег. Зато уж согнуть можно хоть в прямой угол, не сломается. Конечно, если силенок хватит. Это древко, парень, стоит не дешевле наконечника. И, что тоже ценно, только кора с него снята, больше никакой обработки. Видишь? А про наконечник могу сказать, что сооружен он по образцу мугайской рогатины против медведя. Только больше в полтора раза. К сожалению, безумцев, чтобы выйти с этим трезубцем против пустотных тварей, не нашлось.

— Надеюсь, я достаточно безумен. — Кай подбросил оружие, крутанул его над головой, с грохотом припечатал обитую сталью пяту древка у сапога. — Прежнее копье тяжеловато было, а это то что надо. И длина подходящая, шесть локтей. Знаешь, оружейник, пожалуй, больше мне и не надо ничего.

— Вот ведь! — удивился Шарни. — Тут смерть чуть ли не из-под каждого куста зубами скрипит, а он о скромности вспомнил. Держи. — Порученец подхватил с пола корзину и стал выкладывать на стол ножи. — Вот отличный кетский нож. А вот и метательные ножи. Не смотри, что длинные и узкие. Таким легче попасть, чем промахнуться. Хотя сноровка потребуется. Десятка хватит?

— Вполне. — Кай сдвинул ножи к трезубцу, повернулся к Хумати, который продолжал высматривать громыхающую чем-то на самом верху Каттими.

— Ох, — сокрушенно вздохнул оружейник, — пустил, на свою голову, неразумную в сокровищницу. Ведь сказали, что дочь кузнеца, думать надо было, думать. На верхних ярусах с позапрошлой Пагубы никто не прибирал! Там пыли и паутины больше, чем ржавого железа. А если сверзится с верхотуры? Ну ладно. Итак, пика, кетский нож, десяток метательных ножей. Все?

— Лишнего мне не надо, — кивнул Кай.

— Эх, Шарни, — покачал головой Хумати, — вот какому порученцу радовался бы урай Текана. Знаешь, охотник, понравился ты мне. Вот клянусь, не наброшу ни монеты, что бы ни выбрала твоя девчонка. Устраивает?

— Что она может выбрать? — удивился Кай. — Иголку или челнок? Да и зачем ей оружие, если я собираюсь оставить ее в Кете?

— Ну знаешь, — обиженно покосился на Хумати Шарни, — оружие может пригодиться и в Кете. Или ты не слыхал об убийствах четырех женщин? О вчерашнем убийстве почтенного Сая ты, конечно, уже знаешь?

— Знаю, — помрачнел охотник.

— Скажи-ка мне, приятель, — опрокинул еще один кубок пойла в глотку Хумати, — чего тебе не сидится дома? Или проглотил в детстве кустик колючей травы и добрался он до нужного места, что присесть не дает? Так потужься и успокойся!

— Может, и проглотил, теперь уже не упомню, — пробурчал Кай, возвращая на пояс черный меч и неторопливо пристраивая туда же ножи. — И тужился бы, да надорваться боюсь. Каттими! Мы спешим!

— Уже иду! — донесся откуда-то сверху голос девчонки.

Спустившаяся по лестнице Каттими и в самом деле была покрыта с головы до ног паутиной и пылью. Вдобавок она успела поцарапать щеку и разорвать недавно зачиненную куртку. В руках у нее была высокая полусгнившая кетская корзина, накрытая обрывком мешковины.

— И что же ты присмотрела? — с усмешкой поинтересовался Хумати.

— Так, — она сморщила нос, — всякую ерунду. На мой взгляд, конечно, так весьма приличную ерунду. Но вспомни о том, что ты получаешь взамен покрытой пылью ерунды! Да, там, на этом самом сукне. Два меча, два кинжала, два ручных ножа и редкую коллекцию метательных ножей. Не так ли?

— Похоже на то, — хмыкнул Хумати.

— Ну тогда вот.

Каттими сняла с корзины мешковину и поочередно выложила на стол следующее. Малый стальной, с костяными вставками, лук, три запасные тетивы к нему. Небольшой тул со стрелами к луку. Один поясной нож с полой рукоятью, из которой девчонка тут же вытрясла тряпицу с собранными в нее иголками, шильцем, пуком дратвы, кусочком воска, несколькими сухожилиями и мотком прочных ниток. Две оловянные фляжки в войлочных чехлах. Два десятка крохотных, но весомых метательных ножей, состоящих из одних клинков. Оклеенные кожей стальные наручи. Чиненый жилет с гнездами под ножи. И наконец, что-то, напоминающее разломанный на куски меч, да не один. Друг за другом на кедровую столешницу легли рассохшиеся ножны от какого-то древнего хиланского клинка, длинная костяная рукоять, утяжеленная литым навершием, бронзовая, со стальным ребром, гарда, эфес с обломком клинка. Отдельно зашуршало что-то длинное и грязное.

— Это все? — растерянно пробормотал Хумати.

— Почти, — чихнула Каттими. — Еще хотелось бы наполнить обе фляжки этой чудесной кетской огненной водой, да еще Кай обещал мне купить сапожки, порты, рубаху, куртку, колпак и кафтан. Но это, наверное, уже не здесь…

— Ты хорошо устроилась, — натянуто улыбнулся Хумати.

— А девчонка-то любит копаться в железном хламе почище тебя, братец, — почесал затылок Шарни. — Домовитая!

— Да… — Хумати стянул колпак, снова плеснул в кубок пойла, отправил его той же дорогой, после чего удивленно растрепал на голове редкие волосы. — Ну ладно, лук, наручи, стрелы, фляжки, ножи — это все со второго яруса. Эти обломки, скорее всего, из лома, что на третьем, в Пустоту они тебе сдались… Но вот это что за грязь ты положила на благородный кетский кедр, неразумная?

— Грязь? — вытаращила глаза Каттими. — Да это отличный меч! Ну правда, без рукояти и без ножен. Но я тут, как видишь, подобрала кое-что на замену. Наверху, кстати, много ненужных обломков. Лом не лом, а в дело пойдут. Да, нашла и несколько кусков приличного вара, и неплохой камешек для правки, так что будет у меня меч ничем не хуже черного меча охотника.

— Кай! Это ты ее хотел приставить к иголке и челноку? — повернулся к охотнику Шарни.

— Подожди! — Щеки Хумати покраснели. — Где ты видишь меч, девочка?! Ты копалась в корзинах третьего яруса, что стояли справа? Так вот я сообщаю тебе, что согласно описи по правую сторону от лестницы лежит оружие, попавшее вместе с его хозяевами в брюхо пустотных тварей. Причем попавшее туда не три года назад, а сто тринадцать лет назад! А может быть, и того раньше! Оно ни на что не годно! Это просто порция ржавчины и ничего больше! Металл съеден пустотной кровью!

— Так оно и есть, — согласилась Каттими. — Во всех корзинах и в самом деле только ржавчина и пыль. Кроме одной, в которой лежал этот меч. И мне пришлось добираться до той корзины на противоположную сторону галереи. Там и доски едва живы, им лет двести. И корзина давно сгнила, и меч лежал на полу в куче ржавчины. Да, его рукоять рассыпалась… его ножны рассыпались. Но сам клинок цел!

Девчонка подхватила со стола нечто длинное и грязное и, упреждая возмущенный вопль Хумати, бросила его на пол. Звякнул, тягуче запел металл, в воздух поднялась пыль. Шарни и Хумати закашлялись, сама девчонка начала беспрерывно чихать, но выбранный ею меч подхватила и стиснула в руке. Когда пыль и ржавчина осели, Кай разглядел светло-серый, украшенный тонким плетением ветвей и листьев клинок.

— Устоял он, — пробормотала Каттими обиженно. — Все распалось в пыль — и рукоять, и гарда, и ножны, а клинку хоть бы что. Не взяла его пустотная мерзость. А я вот — возьму! Себе его возьму.

— Ну-ка, ну-ка! — поставил кубок и заинтересованно засеменил к странному клинку Хумати.

— Похож на мой, — удивленно пробормотал Кай. — Но серый. И этот рисунок… А ведь он не вытравлен, он выкован! Что скажешь, Хумати?

— Ничего, — раздраженно сплюнул оружейник.

— Послушай… — Шарни вгляделся в клинок, окинул взглядом прочую добычу Каттими. — Послушай, Кай, мнится мне, что твоя девчонка собралась в поход лучше тебя.

Охотник только развел руками.

— Как бы она не выцепила самое ценное, что было в моей оружейке. — Хумати сузил взгляд, словно и не выхлебал половину бутыли огненного пойла, повернулся к Каттими. — Ножны поправишь, рукоять насадишь. Вот эта гарда точно по размеру. Верный у тебя глаз. А этот обломок не подойдет.

— Сгодится куда-нибудь, — заискрилась улыбкой Каттими. — Уж больно чудной обломок. Отец учил меня, что не то ценно, что дорого, а то, что непонятно.

— Не то порой непонятно, что мудрено, а то, в чем понятия и не было никогда, — буркнул Хумати, отбросил обломок и взял в руки костяную рукоять с литым навершием. — А не боишься, что рукоять окажется слишком тяжела?

— Высверлю лишнее, — упрямо ответила та.

— А ведь было, выходит, было у меня оружие, которое однажды устояло против мерзости, — обескураженно заметил Хумати и тут же сдвинул на затылок колпак. — Именно что было. И что тут говорить?

— Что это? — спросил Кай, рассматривая отвергнутый Хумати обломок.

Это была часть среднего, судя по рукояти, меча, но и сама рукоять, и то, что должно было являться обломком клинка, вызывало недоумение. Рукоять была полой, сплетенной из полос какого-то странного темно-серого сплава, но металл образовывал только скелет рукояти, форму, внутри была пустота. И тем страннее было увидеть на одном ее конце массивную, почему-то костяную гарду, а на другом навершие, изображающее сердце. Кай коснулся оружия — острие, которым заканчивалось навершие, тоже было полым.

— Надо же, — равнодушно буркнул Хумати. — Дырка. Я бы даже поверил, что рукоять следовало чем-то наполнить, если бы она не была похожа на стальную корзину. Хотя может быть, когда-то там был сосуд? Интересный способ балансировки, нет? Так не осталось ни осколка. Ничем тебе не помогу, охотник. Обломок этот мне на глаза не попадался до сего дня, древности он несусветной, посмотри, кость не просто пожелтела, она окаменела, считай. Но какой от него толк? Ты взгляни, что у него из гарды торчит.

В самом деле, из гарды торчало что-то, напоминающее то ли обожженную щепку, то ли почерневшую кость, то ли пластину графита, которая, впрочем, обрывалась неровным краем на расстоянии ладони от гарды.

— Сломан, — покачал головой Шарни. — Но клинком была именно вот эта штука. Это ж не сталь? Непонятное дело… Посмотри-ка, братец, на гарду со стороны этой щепки. Она не забита в проем, а словно растет из него. Запрессовано так, как надо. Однако холодная на ощупь. — Толстяк отдернул руку. — Хумати, у тебя там что наверху, корзины со льдом?

— А рукоять не холодная, — недоуменно протянул Хумати.

— Я возьму это, — быстро сказал Кай. — Удобная рукоять на полтора хвата. Я бы, правда, обмотал ее кожаной лентой или бечевой, не люблю металл в ладони, но…

Он бросил обломок из руки в руку, вернул, крутанул кистью, удивленно посмотрел на Хумати.

— А меч отлично сбалансирован. Клинка вроде нет, только огрызок от него, а держишься за рукоять, словно он есть.

Кай шагнул к столу, закрыл глаза и резко взмахнул мечом, собираясь снести с его края один из кубков, но тот остался на месте. А ведь только что, мгновение назад, Кай был уверен, что есть у меча клинок, есть, и его конец сейчас рассечет крохотный кубок на части, да так, что донце останется стоять на столе.

— Все понятно, — кивнул Хумати. — Это, думаю, тренировочный клинок. Для упражнений.

— Для каких упражнений? — не понял Шарни. — Упражняться можно и палками!

— Какими палками? — поморщился Хумати. — Палку и не отбалансируешь, и хват на ней не тот, и отвесить самому себе по затылку легче легкого. Вот такой вот огрызок — самое то. Разучивай движения и маши. Ни себе ухо не срежешь, ни покалечишь никого. А обломок холодный от сквозняка. Наверху сквозняки гуляют. И вырезан для веса он из тяжелого камня или из свинца.

— И покрашен? — с сомнением выпятил губы Шарни.

— Я беру его, — твердо повторил Кай.

— Да бери, — прищурился Хумати. — Я тебе таких обломков могу корзину накидать, наверх только забираться лень. Шарни, подбери какие-нибудь ножны, а то ведь повесит парень эту каменную щепку себе на пояс, вся Кета будет месяц за животики держаться. Все, что ли?

— Собирайся, Каттими, — озадаченно проговорил Кай, принимая от толстяка немудрящие ножны. — У нас имеются еще дела в городе, а ты уже вся в пыли. Хоть отряхнись.

— Пойду я, наполню фляжки огненной водой, — вздохнул Шарни.

— Пойду я, вытряхну из головы паутину, — побежала за пирамиду для пик девчонка.

— Послушай, — Кай пристально посмотрел на оружейника, — тебе-то какой интерес во всем этом? Может, и удалось мне помочь твоему братцу, но не могу я объяснить только этим твое радушие.

— Да как тебе сказать… — Хумати стер с лица улыбку. — Есть одна девчонка в нижнем городе, который у нас, впрочем, зовется Высотой. Не твоя, но тоже глазастая. Когда нужно спросить совета, я иду к ней. И она сказала, что тебе нужно помочь.

— Я увижу ее? — оживился Кай.

— А тебе своей глазастой мало? — удивился Хумати. — Ты на свою посмотри, чую, она сама тебе любой совет дать готова.

— Разве молодому парню от девчонки советы нужны? — встрял Шарни, ставя на стол принесенные две потяжелевшие фляжки.

— Шарни, — Кай прищурился, — эта глазастая девчонка, о которой говорит твой брат, и есть тот умный человек, с которым ты обещал меня познакомить?

— Ум — это что-то вроде опыта и смекалки, — задумался Шарни, — какой может быть опыт у девчонки?

— Ой, не скажи! — погрозил брату пальцем оружейник.

Кай посмотрел на Каттими, которая старательно прибирала выбранный ею арсенал, перевел взгляд на прячущего улыбку Шарни, на ставшего вдруг донельзя серьезным Хумати.

— Слышал я, когда последний правитель Кеты погиб, не оставив кровных наследников, то при выборе нового урая жители города отдали предпочтение опыту и смекалке против знатности, — произнес он твердо.

— Знатность не пострадала, — вздохнул Шарни. — Вельможи Кеты почти поголовно погибли в самом начале Пагубы.

— Спасибо, Хумати, — опустился на одно колено перед оружейником Кай.

Каттими в растерянности бухнулась рядом.

— Как ты догадался? — удивился Хумати.

— А что тут догадываться? — не понял Кай. — Нужно смотреть и видеть. Всякий может распоряжаться или пользоваться, а вот править может правитель. Даже если у тебя на глазах он правит всего лишь оружейкой.

— А чуть серьезней? — хмыкнул Хумати.

— Если богато одетый оружейник, что распоряжается стражей всего замка, поет гимны огненному пойлу, а весь Текан только и говорит, что ураем был выбран глава цеха кетских виноделов, то чего тут гадать?

— Гадать будет кое-кто другой, — с неожиданной болью пробормотал урай Кеты. — Может быть, в последний раз.