Глава 1 Иглокрыл

Постепенно вечерело, хотя до заката солнца было еще далеко: как-никак, на дворе стояла середина июля, то бишь, макушка лета. Погода стояла превосходная, что для столь крупного города было неудивительно: Москва могла себе позволить содержать довольно большой штат адептов, ведающих погодой. И, надо признать, они старательно выполняли свою работу, особенно в преддверие больших праздников. Жары, свойственной этому времени года, не было — столбик термометра не поднимался выше 20–22 °C. Только в районах, непосредственно примыкающих к сектору Кантард, было несколько жарче. Город наполняла предпраздничная суета — был канун Дня Единения.

По Оболенскому переулку медленным прогулочным шагом шел молодой человек 27–30 лет. На губах его играла мечтательная улыбка. Он обладал достаточно заурядной внешностью: среднего роста и телосложения, каштановые волосы и карие глаза. Одет был тоже неброско: в зеленую летнюю рубашку с коротким рукавом, легкие серые брюки и белые плетеные туфли. С подобной внешностью хорошо работать спецагентом или наемным убийцей: на таких не останавливают взгляда. Посмотрят и тут же забудут. Однако, наш герой не принадлежал к этим двум рискованным профессиям.

Молодого человека звали Дмитрий Рогожин, и шел он с работы домой. Настроение у него было весьма неплохое, а это в последнее время случалось нечасто. Нельзя сказать, что Дмитрий был мрачным и нелюдимым человеком, но окружающая действительность не очень располагала к веселью и оптимизму. Он работал простым бухгалтером в крупной строительной корпорации «Барков энтерпрайзес» и зарплату получал соответствующую. Он не мог себе позволить купить даже недорогую машину и потому всюду ходил пешком, изредка пользуясь такси или автобусом — единственным общественным транспортом, сохранившимся в Пандемониуме.

Его дорога на работу проходила поблизости от сектора Кантард, представляющего собой непроходимые тропические джунгли. Климат в секторе и его ближайших окрестностях всегда был жаркий и влажный, даже зимой. Но к таким климатическим закидонам в зонах проникновения иных миров люди уже привыкли, на что им, правда, потребовалось немало времени. Да и визитерам приходилось несладко, ибо подобного не происходило ни в одном из миров, представителями которых они являлись.

Начать с того, что смена времен года в других мирах вовсе не обязательно совпадала по времени с земной. Например, вы вполне могли в разгар жаркого лета где-нибудь на Украине попасть в суровую зиму сектора Кхазмадан — обиталища орков, или посреди выжженной солнцем Сахары оказаться в болотистом Амфале, да еще в сезон дождей. Сказать, что подобные резкие переходы создают очень некомфортные условия для любого живого существа, особенно разумного, — значит ничего не сказать. На границах особо «экстремальных» секторов заболеваемость и смертность среди населения возросли на порядок — ведь каждый мир, к тому же, еще обладал набором собственных болезнетворных бактерий и вирусов, к которым у «соседей» не было никакого иммунитета.

Кроме того, существовали в Пандемониуме миры, в которых смены времен года просто не происходило, или она была практически незаметна. Например, Вечнолесье с таким же успехом можно было именовать Вечнолетьем, так как этот пропитанный магией мир сам поддерживал наиболее комфортные условия для своих обитателей и зачарованных лесов, заполнявших его целиком. Совсем другое дело — сектора Кантард и Нордхейм. Удушливая и влажная жара первого и леденящий холод вкупе с жуткими ветрами второго, царящие круглый год, являлись кошмаром для кого угодно. В связи с этими климатическими проблемами обитателям Пандемониума приходилось тщательно продумывать маршруты своих поездок, чтобы в зимней шубе не оказаться в тропических джунглях или, отправившись летом на пляж, не замерзнуть насмерть в снежной буре.

Вот только в секторе Кантард тропический климат был наименьшей из проблем. В этих джунглях не было разумных существ, зато они кишели разнообразными хищными формами жизни — как животными, так и растительными. А нехищные растения имели, в большинстве своем, либо ядовитые, либо дурманящие свойства. В этом секторе произрастали сильнейшие из природных наркотиков, по сравнению с которыми героин был не более опасен, чем легкие ментоловые сигареты. Но даже отчаянные дельцы наркомафии, которая в новом мире процветала более, чем когда-либо раньше, обычно не решались соваться в эти смертоносные леса.

Что же до кантардских хищников, то они представляли собой весьма серьезную угрозу для всех, кто жил поблизости. Там постоянно дежурили усиленные патрули усмирителей, но иногда даже их было недостаточно. Например, два года назад во время Нашествия джунглей. Дмитрий был свидетелем того, какой ад тогда творился на улицах города, и вспоминая об этом, каждый раз содрогался. Самым странным было то, что твари разных видов действовали согласованно. Обычно этим кровожадным существам было совершенно все равно, кого рвать на куски — человека, орка или своего же сородича, и они нередко вцеплялись друг другу в глотку при дележе добычи. В те дни же подобного не было и в помине: казалось, чья-то злая воля гонит эту разношерстную толпу на улицы мегаполиса. Эдемиты тогда так и не докопались до причин столь странного нашествия, и вопрос об этом так и остался открытым…

С тех пор окрестности сектора стали несколько более безопасными, но люди все-таки предпочитали не ходить в этом районе без оружия. Эдемиты даже разрешили носить с собой игольные парализаторы, но и они не всегда выручали. Полгода назад их сосед был разорван на куски парочкой неизвестных рептилий из джунглей, чья чешуя оказалась неуязвимой для иголок парализаторов. Тогда отец Дмитрия добыл на черном рынке пистолет с разрывными пулями и снабдил им сына. Молодой человек таскал оружие во внутреннем кармане пиджака и прятал в тайнике неподалеку от входа в здание корпорации. Но так как в этом районе уже несколько недель обстановка была спокойной, его состояние постоянной напряженной готовности выхватить пистолет (из которого он, кстати, весьма неплохо стрелял) ушло. Он несколько расслабился, и, как показали дальнейшие события, совершенно напрасно.

Иглокрыл был очень голоден. Вот уже третьи сутки ему не удавалось добыть в джунглях ничего съестного. Такой неудачной полосы уже давно не было в его жизни. Еще немного — и он так ослабеет от голода, что сам станет чьей-нибудь добычей. Отчаяние выгнало его из джунглей тропических в джунгли каменные соседнего района города. Двуногие, жившие здесь, как правило, были легкой добычей, но те из них, которые собирались в группы и бродили в этом районе, использовали для защиты огонь и молнии или гремящие железки, несущие смерть. Если бы не такой жуткий голод, тварь никогда не решилась бы на подобную авантюру.

Иглокрыл был сравнительно небольшим существом, размером не больше ястреба-тетеревятника, а внешне напоминающим доисторического археоптерикса. Его основным оружием были иглы с парализующим ядом, которые он выстреливал из крыльев. Когда жертва падала парализованной, иглокрыл своим мощным твердым клювом пробивал ее череп и высасывал мозг, являвшийся его излюбленным лакомством. Сейчас он передвигался осторожно, стараясь держаться в тени деревьев и попутно выискивая жертву-одиночку. И вот впервые за последние трое суток ему повезло: вылетев из сквера на улицу, он увидел одинокого двуногого, идущего по улице спиной к охотнику.

Иглокрыл изготовился к атаке.

Кто знает, как все могло повернуться, если бы Дмитрий сегодня не встретил ЕЕ. ОНА — это Алина Баркова, дочь председателя совета директоров «Барков энтерпрайзес». Рок Дмитрия состоял в том, что он влюблялся только в недоступных красавиц. Впервые увидев ее месяц назад, он был убит наповал: это была женщина его мечты, но мечты недостижимой, как звезды. С тех пор он бредил ею. Она была с ним постоянно: во снах, мыслях, мечтах. И вот сегодня (какая удача!) он случайно столкнулся с ней у лифта. В ответ на восторженный взгляд, девушка мило улыбнулась ему и сказала: «Здравствуйте!». И этого оказалось достаточно, чтобы потом весь день он летал, как на крыльях, лишь изредка вспоминая о своих служебных обязанностях.

В общем, в этот вечер мысли Дмитрия были очень далеки и от дороги, и от обеспечения собственной безопасности. Когда иглокрыл бросился в атаку, яростно хлопая крыльями, все что успел сделать молодой человек, это наполовину обернуться и получить две иглы в шею и три — в бок. Острая боль и почти мгновенный сковывающий эффект яда иглокрыла заставили ноги Дмитрия подкоситься, и он упал на асфальт. Но парадокс состоял в том, что именно в этот вечер Дмитрию, цинику и пессимисту, до безумия хотелось жить. Он отчаянно боролся с действием яда и, преодолевая сопротивление цепенеющих мышц, пытался дотянуться непослушными пальцами до пистолета в кармане и вытащить его. Обычно иглокрылы ждали, пока их жертва не будет полностью обездвижена, и только потом приближались, но этот был слишком голоден и нетерпелив. Терпение иглокрыла закончилось как раз в тот момент, когда пальцы Дмитрия сомкнулись на рукоятке пистолета, и он снял его с предохранителя. Тварь бросилась вперед, а молодой человек с силой, которую придало ему отчаяние, рванул цепенеющей рукой оружие из кармана. Он понимал, что у него только одна попытка, — на вторую просто не хватит сил.

Иглокрыл увидел гремящую железку слишком поздно и не успел отвернуть. Вложив последние силы в это действие, Дмитрий поднял пистолет и выстрелил. Он не увидел даже, попал ли: парализующий яд иглокрыла, наконец, полностью обездвижил молодого человека. Но и пуля тоже сделала свое дело, — она попала в грудь твари и, разорвавшись, практически отделила ее голову от туловища. Иглокрыл был мертв, но и Дмитрий немногим отличался от него: он валялся на улице совершенно беспомощный, а рядом лежало запрещенное боевое оружие. Кто бы ни нашел его первым, — бандиты, недружелюбные визитеры, еще одна подобная тварь или патруль усмирителей, — ничего доброго эта встреча ему не сулила. Он не знал, сколько длится действие яда иглокрыла, и не повлечет ли оно необратимых последствий для его организма. Молодому человеку оставалось лишь надеяться на весьма маловероятный благополучный исход. Проблема состояла в том, что с оптимизмом у него всегда было туго.

По Несвижскому переулку не спеша двигалась довольно любопытная компания: два человека крепкого телосложения, не в форме, но с оружием и эльфийка. Впрочем, обитатели мегаполиса уже привыкли к подобным зрелищам: это был патруль усмирителей.

Адепт патруля Аллерия Деланналь была чистокровной эльфийкой. Она обладала свойственной всем представителям этой расы удивительной красотой, но красотой холодной, нечеловеческой. В эльфийских красавиц не влюбляются, а лишь восхищаются как изысканными произведениями искусства. Эльфы, впрочем, сами установили дистанцию между собой и остальными расами. Да, они лучше других относились к людям, были неизменно вежливы, но… было видно, что себя они ценят чрезвычайно высоко. Выше всех остальных. Распространенный совет «будь проще — и люди к тебе потянутся» совершенно не подходил эльфам: они к этому и не стремились.

Магические способности обнаружились у Аллерии с самого детства, но стали серьезно развиваться только здесь, в Пандемониуме после Катаклизма, так как в тихом и спокойном Вечнолесье для этого просто не было стимулов. Из-за того, что эльфы с самого начала были самой лояльной к эдемитам расой, эльфийка-адепт естественно попала в поле зрения вербовочной команды Корпуса Усмирителей. Жажда приключений не являлась типичной чертой дивного народа, но Аллерия оказалась исключением. Она без колебаний согласилась на работу в КУ: идея приложить руку к понижению градуса зла в мире показалась ей очень привлекательной. Как и все эльфы, она не любила насилие, что, впрочем, не мешало ей применять боевые заклинания против нарушителей закона и порядка.

Назначение адептом в малый патруль окрестностей сектора Кантард было первым серьезным заданием Аллерии, и она горела желанием доказать свою полезность Корпусу. Малый патруль состоял из адепта и двух бойцов и являлся обычным в спокойных секторах. В достаточном патруле было два адепта и три бойца, в усиленном — три адепта и четыре бойца. Со времени кровавого вторжения тварей из Кантарда обстановка в секторе стабилизировалась, и усиленные патрули постепенно сменились достаточными, а потом и малыми.

Ее патрулирование уже приближалось к концу, а никаких событий, требующих вмешательства усмирителей, так и не произошло — и это даже несколько разочаровало Аллерию, очень хотевшую сразу доказать коллегам свою полезность. Внезапно ее сверхчувство уловило эманации насилия и крови, исходящие с соседней улицы. Эльфийка обернулась к командиру патруля Олегу Долохову, мужчине лет сорока, вооруженному автоматом с подствольным гранатометом, и дала сигнал, что кое-что обнаружила. Он быстро приблизился:

— Далеко?

— Пара кварталов отсюда, на параллельной улице.

Помимо защитных амулетов все усмирители были снабжены кулонами-переводчиками, «знающими» все языки Пандемониума. К тому же, когда эдемиты подавили хаос, они выработали так называемый всеобщий язык и обязали всех учить его. Таким образом, перед оперативниками КУ не стояла проблема языкового барьера.

— Что именно? — поинтересовался Долохов уже на ходу.

— Точно не знаю, чувствую кровь, боль и смерть.

— Магия?

— Нет, — уверенно ответила Аллерия.

Долохов и Сергей Громов, второй боец, взяли оружие наизготовку и вышли вперед, прикрывая эльфийку. Понятно, что жизнь адепта более ценна, чем жизнь бойца, даже опытного, поэтому во всех патрулях бойцы защищали своих адептов до последнего вздоха. Аллерия, как и все эльфы, в глубине души считала свою расу выше человеческой, но, тем не менее, оценила их самоотверженность.

Впрочем, как оказалось, опасности уже не было: патруль КУ опоздал. На асфальте лежал мертвый иглокрыл с развороченной грудью, а рядом — парализованный ядом твари молодой человек. Тут же находилось и оружие парня — запрещенный пистолет с разрывными пулями. Убедившись, что опасности нет, и забрав пистолет, Долохов позволил Аллерии подойти к пострадавшему.

— Ну, как? — поинтересовался он.

— Жив, но полностью парализован, — после короткого осмотра доложила Аллерия. — Яд иглокрыла не смертелен и действует примерно три часа. Но парень еще несколько дней не сможет полноценно двигаться, и, к тому же, его будут мучить боли.

— Ты можешь ему помочь?

— Здесь — нет. Мне понадобятся кое-какие ингредиенты. Надо доставить его в тюремную больницу, и там мы…

— Прости, куда? — вкрадчивым тоном спросил Долохов.

Эльфийка удивленно посмотрела на него:

— В тюремную больницу, конечно. Он же нарушил закон о запрещенном оружии. Мы должны арестовать его.

— Брось, Аллерия! У каждого второго гражданина есть боевое оружие. А как еще им защищаться от грабителей или тварей, вроде этой? — Долохов кивнул на мертвого иглокрыла.

— Для этого есть мы!

— Ну да, — усмехаясь, вмешался в разговор Громов. — То-то мы сегодня так вовремя успели на помощь этому бедняге! Он был бы уже хладным трупом, если бы не его запрещенная пушка!

— Но закон… — начала было эльфийка, ошарашенная дружным натиском бойцов.

— Закон запрещает нам закрывать глаза на ношение запрещенного оружия, — спокойно сказал Долохов. — Мы и не закрываем: пистолет конфискуем, но арестовывать парня не будем, а доставим в обычную больницу. В противном случае нам придется по аналогичному поводу арестовать половину населения мегаполиса. Ты к этому готова?

— Ты — командир, — пожала плечами Аллерия. — Если берешь на себя ответственность…

— Беру. Ты откроешь нам пространственный коридор до больницы?

— Без проблем.

Лежа на больничной койке, Дмитрий думал, что надо бы пересмотреть свои взгляды на судьбу: все-таки, иногда она ему улыбается. Надо же: из такой пиковой ситуации выбраться, отделавшись лишь конфискацией оружия! Это было действительно наименьшим из всех зол. Ему повезло, что первыми его нашли усмирители, и что командиром патруля оказался разумный человек. Ведь дай волю той эльфийке, и он бы уже загорал в тюрьме. Лежа совершенно беспомощным на улице, он, тем не менее, слышал весь разговор, и его сердце замерло, когда прозвучали слова об аресте и тюремной больнице…

Слегка повернувшись на койке, Дмитрий поморщился: мышцы слушались очень плохо и на каждое движение отзывались мучительной болью. Он подумал о родителях: вот кто, наверное, с ума сходит от беспокойства. Правда, если им сообщили, то скоро они будут здесь.

Его отец, Сергей Николаевич Рогожин, содержал частную нотариальную контору, а мама, Александра Петровна, работала у него секретарем. Вместе с зарплатой Дмитрия их доход позволял им жить, не голодая, но не более того. На развлечения денег практически не оставалось, так что каждый праздник семья Рогожиных начинала ожидать с нетерпением задолго до его наступления. А тут, надо же какая незадача! Отец с матерью расстроятся…

И тут, словно в ответ на мысли Дмитрия, дверь открылась, и в палату вошли его родители. Отец старался выглядеть спокойным и даже веселым, а лицо матери все еще было бледным от пережитого волнения.

— Ну, как ты, сынок? — спросил его Сергей Николаевич после приветствия.

— Как видишь, живой! — с трудом проговорил Дмитрий (губы и язык были словно чужие). — Вот только завтрашний праздник придется пропустить.

— Это ерунда! — горячо вмешалась в разговор мать. — Главное, что ты остался жив!

— И на свободе, — тихо добавил отец.

— Это точно, — мрачно подтвердил Дмитрий.

— Ладно, об этом ты нам потом расскажешь, — быстро сказала Александра Петровна. — Что касается праздника, то мы с отцом тоже не пойдем: нет настроения. Мы лучше побудем здесь, с тобой.

— Ну уж, нет! Не хватало еще вам праздник испортить! Обо мне здесь заботятся. Так что не беспокойтесь, идите и веселитесь! Вы же так ждали этого дня. Пожалуйста! Если останетесь тут, при мне, я только больше буду переживать!

— Ты уверен, сынок? А то, мы вполне можем…

— Идите и развлекайтесь, вам это так редко удается!

Если бы он только знал, как сильно потом будет жалеть об этих своих словах…