Глава 31
МАШИАРА

Когда лодка отошла от пристани, Найнив бросила маску рядом с собой на скамью и откинулась назад, сложив руки, хмурясь и ни о чем не думая. Или думая обо всем сразу. Найнив по-прежнему Слышала Ветер, а он нашептывал, что надвигается яростная буря, причем такая, которая сорвет крыши и сровняет с землей амбары и конюшни, и ей почти хотелось, чтобы волны на реке начали вздыматься прямо сейчас.

– Если твои предчувствия относятся не к погоде, Найнив, – передразнила она, – значит, тебе нужно, не откладывая, отправиться туда. Госпожа Кораблей может обидеться, если мы не пошлем самую сильную из нас. Они знают, что Айз Седай придают этому большое значение. Ба!

Вот что заявила Илэйн. За исключением последнего «Ба!». Илэйн готова терпеливо выслушивать сколько угодно чепухи из уст Мерилилль, лишь бы вновь не иметь дела с Нестой. Если отношения сразу не заладились, трудно их улучшить – Мэт Коутон тому убедительное доказательство! – а уж если они произведут плохое впечатление на Несту дин Реас Две Луны, то запросто окажутся у нее на побегушках.

– Ужасная женщина! – проворчала Найнив, ерзая на подушке сиденья.

Авиенда повела себя не лучше, когда Найнив предложила ей отправиться к Морскому Народу; она просто очаровала этих людей. Найнив передразнила высокий, мелодичный голос Авиенды – звучало совсем не похоже, но с той самой интонацией:

– Всему свое время, Найнив ал’Мира. Может быть, как раз сегодня мне удастся что-нибудь выяснить о Джайхиме Карридине.

Не знай Найнив, что айилку невозможно напугать, она подумала бы, что Авиенда боится, с таким пылом та рвалась шпионить за Карридином. Весь день торчать на раскаленной улице в толкучке не слишком приятно, а сегодня еще хуже – из-за праздника. Найнив подумала, что Авиенде неплохо было бы прокатиться на лодке по заливу.

Лодка накренилась. Просто освежающая прогулка на лодке, напомнила себе Найнив. Приятный прохладный ветер с залива. Влажный ветер, не сухой. Лодка закачалась.

– Ох, кровь и пепел! – простонала Найнив.

Она в испуге зажала ладонью рот и забарабанила пятками по палубе, охваченная праведной обидой. Если ей придется долго препираться с этим Морским Народом, с ее языка сорвутся такие же непристойности, как у Мэта. С какой стати она вспомнила о нем? Еще один день не иметь возможности высказать все, что она думает об этом... человеке, и она, наверно, повыдергает себе все волосы! Нет, он не требовал от них чего-то непомерного, но она все время этого ждала, а уж его манеры...

– Нет! – решительно воскликнула она. – Коли я хочу справиться со своим желудком, не нужно раздражать его.

Лодка начала неспешно покачиваться вверх-вниз. Найнив решила думать только о том, как она одета. Вообще-то ее это не слишком волновало – по сравнению с Илэйн, по крайней мере, – но мысли о шелке и кружевах успокаивали.

Все было подобрано с намерением произвести впечатление на Госпожу Кораблей, попытаться хоть отчасти восстановить утраченные позиции, учитывая, какую пользу это могло принести. На юбке чередовались желтые и зеленые полосы, рукава и корсаж украшала вышивка золотом, а по подолу, краю рукавов и вырезу шла золотая тесьма. Может, чуть более скромный вырез добавил бы внушительности, но у Найнив не оказалось ничего подходящего. Учитывая обычаи Морского Народа, она выглядела более чем скромно. Пусть Неста принимает ее такой, какая она есть; Найнив ал’Мира ни под кого не станет подделываться.

Заколки в волосах с желтыми опалами принадлежали ей самой – это был подарок панарха Тарабона, не какой-нибудь пустячок, – а золотое ожерелье, украшенное изумрудами и жемчугами, которое тяжело лежало на груди, подарила ей Тайлин. О такой роскоши Найнив даже не мечтала; в благодарность за то, что они привели Мэта, так сказала Тайлин. В этих словах не было никакого смысла, но, может, королева считала, что для такого ценного подарка требуется повод? Оба браслета из резной кости с золотом дала ей Авиенда, у которой оказалось на редкость мало украшений, и обычно она носила лишь одно серебряное ожерелье. Найнив попросила на время хорошенький браслетик из резной кости в виде роз и колючек, который айилка никогда не надевала. Удивительно, но Авиенда тут же прижала его к груди, будто самое ценное из всего, что у нее имелось, а Илэйн непонятно почему принялась ее успокаивать. Найнив не без удивления наблюдала, как эта парочка уже в который раз зарыдала друг у друга на плече.

Между ними явно происходило что-то странное, и если бы Найнив не знала, что обе они слишком благоразумны для такой чепухи, то предположила бы, что тут замешан мужчина. Хотя нет, Авиенда более чем благоразумна. Илэйн, правда, все еще убивалась по Ранду, хотя Найнив вряд ли могла поставить ей в вину, что...

Неожиданно она почувствовала, как плетения саидар невероятной мощи хлынули на нее сверху, и...

...она забарахталась в соленой воде, накрывшей ее с головой, забила руками, пытаясь выбраться наверх и глотнуть воздуха, запуталась в юбках, но продолжала молотить и молотить воду. Наконец ей удалось вырваться на поверхность, и она жадно задышала, изумленно глядя на плавающие вокруг подушки, прежде лежавшие на скамье. Спустя мгновение до нее дошло, что нечто косо наклонившееся над ней – одно из сидений вместе с обломком стены, к которой оно крепилось. Перевернутая вверх тормашками накренившаяся каюта, вот что это было такое. Она оказалась в своеобразной ловушке, не слишком большой – можно дотянуться до стенок, не распрямляя рук, – и наполненной воздухом. Но как?.. Отчетливый стук об дно свидетельствовал, что река в этом месте не слишком глубока.

Найнив выбросила из головы все мысли о том, что же произошло. Первым делом надо выбраться из этой ловушки, пока в ней не иссяк воздух. Найнив вроде умела плавать – дома она частенько плескалась в прудах Мокрого Леса – и вспомнила об этом, ощутив покачивание воды. Наполнив легкие воздухом, она сложилась пополам и нырнула в глубину, туда, где, по ее предположению, находилась дверца каюты, неуклюже путаясь в юбках. Может, стоило сбросить платье, но ей вовсе не улыбалась мысль оказаться на поверхности реки лишь в сорочке, чулках и драгоценностях. Она еще не в том состоянии, чтобы не думать об этом. Кроме того, выбраться из платья означало расстаться с висящим у пояса кошелем, а Найнив скорее утонет, чем потеряет то, что там находится.

В воде было темно – ни проблеска света. Наткнувшись растопыренными пальцами на резное дерево, Найнив ощупью добралась до двери и шарила по ней в поисках края, пока не нашла дверную петлю. Мысленно выругавшись, она осторожно повела ладонь в другую сторону. Вот! Дверная защелка! Подняв ее, Найнив попыталась открыть дверь. Та подалась дюйма на два – и остановилась.

Почувствовав, что задыхается, Найнив всплыла, но лишь затем, чтобы снова наполнить легкие воздухом. На этот раз она обнаружила дверь быстрее и снова стала толкать ее, ощущая заметное сопротивление, – что-то мешало двери открыться. Найнив сунула пальцы в щель: придонная грязь и ил, вот что это такое. Может, если бугор небольшой, она сумеет прорыться сквозь него. Или... Просунув руку в щель, Найнив повела ею вверх, пытаясь на ощупь определить, где начинается чистая вода. Все та же грязь. Чувствуя нарастающий ужас, она прошлась пальцами вдоль всей щели, образованной приоткрытой дверью, снизу вверх и обратно, не в силах поверить своему открытию. Только ил, липкий и плотный.

На этот раз, всплыв, она ткнулась головой в сиденье и вцепилась в него, часто и тяжело дыша, с бешено колотящимся сердцем. Ей показалось, что воздуха стало... меньше.

– Я не умру здесь, – пробормотала она. – Я не умру здесь!

Она, набивая синяки, заколотила кулаком по сиденью, пытаясь распалить в себе гнев, который позволит ей направлять. Она не умрет здесь, это невозможно! Не здесь. Не в одиночестве. Если это случится, никто так никогда и не узнает, как она умерла. Никакой могилы, просто разлагающийся на дне реки труп. Она усиленно задышала, уже совершенно определенно чувствуя, что каждый вдох становится все труднее. Перед глазами заплясали черно-золотые пятна. Но гнева нет, мелькнула в голове смутная мысль. Она попыталась дотянуться до саидар – без внутренней убежденности, что это удастся. После всего, что выпало на ее долю, умереть здесь! Спасения ждать неоткуда. И Лан далеко. Утратив всякую надежду, на грани потери сознания – точно оплывающая свеча, которой недолго осталось гореть, – Найнив позволила себе то, чего не позволяла никогда прежде. Она сдалась.

Саидар хлынул, наполняя ее.

Найнив смутно осознавала, что деревянная стенка над головой внезапно подалась вверх и с треском разломилась. Окруженная пузырьками воздуха, Найнив поплыла вверх, наружу, сквозь образовавшуюся дыру. Мысли путались, и она не сразу сообразила, что нужно делать. Потом ноги слабо забили по воде; она задвигала руками, пытаясь плыть.

Что-то ухватило Найнив за платье, и ею овладела паника при мысли об акулах, или рыбе-льве, или Свет знает еще какой твари, которая утащит ее в черную глубину. Она, казалось, совсем забыла о Силе и продолжала отчаянно молотить руками и ногами, чувствуя, как они тяжелеют. К несчастью, она еще и закричала, точнее, попыталась закричать. Вода тут же хлынула в горло, затопив и крик, и саидар, и последние проблески сознания.

Найнив потянули за косу, потом еще раз, и потащили... куда-то. Сознание не вернулось к ней настолько, чтобы она попыталась вырваться или даже по-настоящему испугалась, что ее сожрет неведомое морское чудовище.

Внезапно голова пробила поверхность воды. Руки обхватили Найнив сзади – руки, по крайней мере, это не акула – и весьма бесцеремонно стиснули ей ребра. Она закашлялась – вода хлынула из носа – и продолжала кашлять до боли в горле. И наконец, содрогаясь, вздохнула. Никогда в жизни воздух не казался ей таким свежим.

Рука приподняла Найнив за подбородок, и ее снова куда-то потащили. Найнив чувствовала лишь бесконечную усталость. Она могла только плыть на спине, и дышать, и смотреть вверх, на небо. Такое голубое. Такое прекрасное. Глаза жгло, и не только потому, что в них попала соленая вода.

А потом Найнив начали подталкивать вверх, к борту лодки; ее грубо пихали в зад, поднимая все выше и выше. В конце концов двое долговязых парней с медными кольцами в ушах дотянулись до нее и втащили в лодку. Они поддерживали Найнив, пока она не сделала шаг-другой, а потом бросились помогать ее спасителю. Тут ноги у нее подкосились, и она упала.

Опираясь на дрожащие руки и колени, Найнив беспомощно уставилась на меч, сапоги и зеленую куртку рухнувшего рядом с ней на палубу человека. Она открыла рот и... река Элдар хлынула из нее. Вся река, так ей показалось, и ее обед, и завтрак; она не удивилась бы, даже увидев несколько рыбин или свои туфли. Найнив вытерла губы тыльной стороной ладони, и только тут до нее дошло, что рядом слышны голоса.

– Милорд, с вами все в порядке? Милорд слишком долго пробыл под водой.

– Оставь меня, – произнес глубокий голос. – Найди во что завернуть леди. – Голос Лана, который она слышала во сне каждую ночь.

Широко распахнув глаза, Найнив едва не завопила. Ужас, охвативший ее, когда она подумала, что должна умереть, был ничто по сравнению с тем, что она ощущала сейчас. Просто ничто. Кошмар! Не сейчас! Не так! Не тогда, когда она похожа на мокрую крысу и стоит на коленях над своей собственной рвотой!

Даже не задумываясь, получится у нее или нет, Найнив обняла саидар и направила Силу. Платье тут же высохло, как и волосы; все последствия случившейся с ней маленькой неприятности смыла устремившаяся к шпигату вода. Поднявшись, Найнив торопливо поправила на груди ожерелье и, насколько возможно, привела в порядок платье и волосы. Однако на платье, намокшем в соленой воде, а потом быстро высушенном, остались полосы, а местами оно выглядело мятым. Это могла исправить лишь опытная рука, вооруженная утюгом. Волосы торчали во все стороны, опаловые заколки в них напоминали пятна на шкуре ощетинившейся рассерженной кошки.

Это не имело значения. Она была само спокойствие. Свежая, как утренний весенний ветер, владеющая собой, как... Найнив резко повернулась, не желая, чтобы он приблизился к ней сзади и напугал ее, довершив тем самым ее позор.

И кинулась к нему – он стоял около поручней и едва успел шагнуть ей навстречу. Самый красивый мужчина, какого ей когда-либо доводилось видеть. Он был великолепен, несмотря на то что рубаха и штаны у него намокли, волосы облепили лицо, а на щеке... наливался багровый синяк. Она прижала к губам руку, вспомнив, как отбивалась кулаками.

– О нет! Прости меня, Лан! Я не хотела!

Найнив не помнила, как оказалась рядом с Ланом и, поднявшись на цыпочки, нежно приложила пальцы к синяку. Умело сплела все Пять Сил, и пятно на загорелой щеке исчезло. Но может, он еще как-то пострадал? Новое плетение – чтобы обследовать его при помощи Искательства. Множество недавних шрамов заставило ее содрогнуться, и ощущалось еще что-то... странное, но в целом он оказался здоров как бык. Только страшно намок, спасая ее. Она высушила его так же, как прежде себя; вода из одежды вылилась прямо ему под ноги. Найнив снова и снова прикасалась к нему. Провела обеими руками по его огрубелым щекам, прекрасным голубым глазам, крупному носу, жестким губам и ушам. Расчесала пальцами и привела в порядок шелковистые черные волосы, поправила удерживающий их плетеный кожаный ремешок. Язык ее тоже работал без остановки.

– Ох, Лан, – бормотала она. – Это и впрямь ты! – Кто-то глупо захихикал – ну конечно, не она, Найнив ал’Мира никогда не хихикала! – Это не сон. Ох, Свет, ты здесь. Как?

– Слуга во Дворце Таразин сказал мне, что ты отправилась на реку, а какой-то малый на пристани указал, какую ты взяла лодку. Если бы Мандарб не потерял подкову, я был бы здесь еще вчера.

– Ну и хорошо. Главное, что ты сейчас здесь. Ты здесь. – Она не хихикала. Кто же тогда?

– Может, она и Айз Седай, – еле слышно пробормотал один из лодочников, – но я бы сказал, что она еще и утеночек, который явно мечтает прыгнуть прямо в пасть этому волку.

Найнив вспыхнула, уперла руки в бока и начала постукивать носком туфли по палубе. В любом другом случае она бы обошлась с лодочником как положено, уж не спустила бы ему такого. В любом случае – когда была способна соображать. Лан вытеснил из ее головы все остальное. Она схватила его за руку.

– Пойдем в каюту, там нам никто не помешает. – С какой стати она должна выслушивать насмешки гребцов?

– Мой меч и...

– Я отнесу, – сказала она, подхватив его вещи с палубы потоком Воздуха.

Кто-то из этих неотесанных мужланов опять захихикал. Еще один поток Воздуха распахнул дверь каюты, Найнив втолкнула туда Лана, его вещи и захлопнула за собой дверь.

Свет, вряд ли даже Калли Коплин там, дома, так бесстыжа. Очень многие купеческие охранники знали все родинки Калли наперечет. Но тут-то совсем не то! Но все же лучше, пожалуй, умерить пыл. Ее пальцы снова потянулись к его лицу – только чтобы еще раз поправить волосы, только для этого! – и он мягко обхватил ее запястья своими большими руками.

– Теперь я связан узами с Мирелле, – спокойно произнес он. – Она одолжила меня тебе, пока ты не обзаведешься собственным Стражем.

Выдернув правую руку, Найнив влепила ему пощечину – со всей силой, на которую была способна. Его голова даже не дернулась, тогда она вырвала другую руку и ударила снова.

– Как ты мог? – Чтобы до него в полной мере дошел смысл ее вопроса, Найнив стукнула его еще раз. – Ты же знал, что я тебя жду! – Еще один удар был просто необходим, чтобы напомнить ему о том, о чем он, по-видимому, забыл. – Как ты мог сделать такое? Как позволил ей? – Новый удар. – Чтоб ты сгорел, Лан Мандрагоран! Чтоб ты сгорел! Чтоб тебя поглотила Бездна Рока! Чтоб ты сгорел!

А он – проклятый! – не произнес ни слова. И что он мог сказать в свое оправдание? Он просто стоял, пока она осыпала его ударами, даже не шелохнувшись, глядя своим особым немигающим взглядом, будто не у него пылали щеки от ее оплеух. Однако если удары, казалось, не производили на него впечатления, ее собственные ладони неистово запылали.

Найнив сжала пальцы в кулак и изо всех сил ударила Лана в живот. Он заворчал. Еле слышно.

– Мы обсудим все это спокойно и разумно, – сказала она, попятившись от него. – Как взрослые люди.

Лан лишь кивнул, сел – и принялся натягивать сапоги! Откинув прядь волос с лица левой рукой, она спрятала правую за спину, чтобы он не видел, как она сгибает и разгибает затекшие пальцы. Как он смел быть таким твердым, что она руку отбила? Он не имел права быть таким, раз ей вздумалось ударить его. Не похоже, что ей удалось сломать ему ребро.

– Ты должна быть благодарна ей, Найнив. – Как он мог говорить так спокойно? Сунув ногу в сапог, Лан решительно притопнул ею и, не глядя на Найнив, нагнулся за вторым. – Тебе пришлось бы несладко, окажись я связан с тобой.

Потоком Воздуха она обхватила прядь его волос и, причиняя боль, потянула голову вверх.

– Если ты осмелишься – если ты еще когда-нибудь осмелишься – разглагольствовать об этом, болтая всякий вздор вроде того, что ты не хочешь, чтобы я носила по тебе вдовий траур, Лан Мандрагоран, я... я... – Ничего достаточно впечатляющего Найнив не приходило в голову. Избить его? Этого ей было уже мало. Мирелле. Мирелле и ее Стражи. Чтоб он сгорел! Даже содрать с него кожу полосками и то недостаточно!

Он не мог даже двинуть вытянутой шеей, так крепко она удерживала его потоком Воздуха. Мог только сидеть, положив руки на колени, и смотреть на нее своим странным взглядом. И говорить.

– Я не хотел рассказывать тебе, но ты имеешь право знать. – Даже решившись, он колебался, что было понятно по тону; прежний Лан никогда не колебался. – Когда Морейн умерла... когда узы Стража с его Айз Седай обрываются... возникают изменения...

Она слушала его, плотно обхватив себя руками, чтобы унять дрожь. У нее заболела челюсть, так сильно она стиснула зубы. Она отпустила удерживающий Лана поток – точно разжала руки, – отпустила саидар, но он лишь распрямил спину и продолжал рассказывать обо всех этих ужасах, ни разу не вздрогнув и по-прежнему не сводя с нее взгляда. Взгляда человека, который знает, что он мертв, и ему это безразлично, человека, который чуть ли не желает, чтобы долгий спасительный сон смерти наконец пришел к нему. У нее самой глаза жгло, точно огнем, но она не плакала.

– Теперь ты видишь, что она взвалила на свои плечи страдания, которые продлятся год или даже больше. Пока я по-прежнему буду мертв. Ты избавлена от этого. Это мой последний дар тебе, Машиара, – закончил он с улыбкой, которая затронула только губы, с улыбкой, в которой чувствовалось смирение.

Машиара. Его утраченная любовь.

– Ты будешь моим Стражем, пока я не найду другого? – Найнив сама испугалась, как ровно прозвучал ее голос. Сейчас она не могла позволить себе искать утешения даже в слезах. Сейчас больше, чем когда-либо, ей нужна вся сила духа.

– Да, – настороженно ответил Лан, натягивая второй сапог. В нем всегда было что-то от полуприрученного волка, а сейчас, из-за этого странного взгляда, он и вовсе не казался ручным.

– Хорошо. – Машинально расправляя юбки, Найнив с трудом удержалась, чтобы не пересечь каюту и не оказаться рядом с ним. Нельзя допустить, чтобы он заметил ее страх. – Так вот, я нашла его. Это ты. Я всегда мечтала об этом, но ждала, пока речь шла о Морейн; Мирелле – другое дело. Она должна передать мне твои узы. – Мирелле уступит, даже если ей придется оттащить эту женщину в Тар Валон и обратно за волосы. Коли уж на то пошло, ее стоило оттаскать за волосы в любом случае. – Не говори ничего, – резко добавила Найнив, когда Лан открыл было рот.

Ее пальцы затеребили висящий на поясе кошель, где лежало тяжелое золотое кольцо-печатка, завернутое в шелковый носовой платок. Она с трудом заставила свой голос звучать сдержаннее – Лан болен, а грубость и резкость не лечат. Хотя это не стоило ей такого уж большого труда. Утешить его Найнив хотелось даже сильнее, чем отругать. Однако стоило подумать о нем и об этой женщине, и ее охватывало страстное желание вырвать с корнем собственные волосы. Изо всех сил стараясь, чтобы ее голос звучал как можно спокойнее, Найнив продолжила:

– В Двуречье, если мужчина дарит девушке кольцо, они считаются помолвленными. – Это была ложь, и Найнив почти боялась, что он, услышав ее, в гневе вскочит, но он лишь удивленно и по-прежнему настороженно смотрел на нее. Кроме того, она читала, что так иногда и вправду бывало. – Мы с тобой помолвлены достаточно долго. Теперь мы должны пожениться. Сегодня же.

– Прежде я молился об этом, – мягко сказал Лан и покачал головой. – Ты знаешь, почему это невозможно, Найнив. И даже будь это возможно, Мирелле...

Вопреки всем данным себе обещаниям быть сдержаннее и мягче, Найнив обняла саидар и с помощью Воздуха заткнула Лану рот, прежде чем он успел признаться в том, о чем она не хотела слышать. Пока он не признался, она могла внушать себе, что ничего и не было. Только бы добраться до Мирелле! Она изо всех сил стиснула косу, опаловые заколки впились в ладонь, она отдернула руку, точно ее обожгло, и снова принялась пальцами расчесывать волосы Лана. Он возмущенно смотрел на нее с раскрытым ртом.

– Небольшой урок тебе – чтобы понял разницу между женой и остальными женщинами, – почти игриво промолвила Найнив. А что? Тоже способ борьбы. – Я буду крайне признательна, если ты прекратишь упоминать имя Мирелле в моем присутствии. Ты понял?

Лан кивнул, и она отпустила поток, но он, подвигав челюстью, сказал:

– Называй не называй, дело не в этом, Найнив. Ты же знаешь, благодаря узам ей известны мои чувства. Если мы станем мужем и женой...

Ей показалось, что лицо у нее сейчас вспыхнет. Она совсем забыла об этом! Проклятая Мирелле!

– А что, она даже может почувствовать, что это именно я? – проговорила наконец она, и щеки у нее теперь уже просто пылали. Особенно когда он откинулся назад, привалился спиной к стене каюты и рассмеялся.

– Ради Света, Найнив, ты же просто хищница! Свет! Я не смеялся с тех пор... – Веселость оставила его, холод, туманивший глаза, вернулся. – Как бы я хотел, чтобы это было возможно, Найнив, но...

– Это возможно, и это будет, – отрезала она. Мужчины всегда побеждают, если позволить им распустить язык. Найнив плюхнулась к нему на колени. Они еще не женаты, но его колени все же мягче, чем скамейки без подушек. Она поерзала, устраиваясь удобнее. Ладно, по крайней мере, его колени не жестче скамейки. – Смирись с тем, что случилось, Лан Мандрагоран, но мое сердце принадлежит тебе, и ты признался, что твое – мне. Ты принадлежишь мне, и я не позволю тебе уйти! Ты будешь моим Стражем и моим мужем – долго-долго. Я не дам тебе умереть. Это ты понимаешь? Упрямства мне не занимать, ты же знаешь.

– Что-то не замечал, – сказал Лан, сощурившись. Голос звучал ужасно... сухо.

– Ну так теперь заметишь, – решительно заявила Найнив. Изогнувшись, она внимательно посмотрела ему за спину, сквозь узорчатый резной ставень, а потом вперед, сквозь резьбу передней стенки. За причалом тянулась длинная каменная пристань, а за ней мерцающий белизной под лучами полуденного солнца город.

– Куда мы направляемся? – пробормотала она.

– Я велел причалить к берегу, как только ты окажешься на борту, – сказал Лан. – Мне казалось, что после случившегося лучше как можно быстрее убраться подальше от реки.

– Ты... – Найнив стиснула зубы, заставив себя замолчать. Он не знал, куда она направлялась и зачем. Он поступил так, как, по его мнению, было для нее лучше. И он спас ей жизнь. – Я не могу вернуться в город, Лан. – Прочистив горло, она заговорила другим тоном. Достаточно мягким, но не чересчур, чтобы не раскиснуть снова. – Мне нужно попасть на корабль Морского Народа, на «Бегущий по ветру». – Так значительно лучше – без лишнего напряжения, но достаточно энергично.

– Найнив, я уже почти догнал твою лодку. Я видел, что произошло. Ты была всего на пятьдесят шагов впереди, а потом оказалась в пятидесяти шагах позади, в воде. Похоже, это был разящий огонь.

Ей тут же все стало ясно.

– Могидин, – еле слышно выдохнула она.

Ох, вообще-то это мог быть кто угодно из Отрекшихся или кто-нибудь из Черной Айя, но Найнив не сомневалась, что права. Да, она одолела Могидин, и не один раз, а дважды. Она сделает это и в третий раз, если понадобится. Видимо, охватившие ее чувства отразились на лице.

– Не бойся, – сказал Лан, коснувшись ее щеки. – Ты не должна ничего бояться, пока я с тобой. Если тебе придется встретиться лицом к лицу с Могидин, я сумею разозлить тебя настолько, чтобы ты смогла направлять. Кажется, у меня по этой части просто талант.

– Тебе больше никогда не удастся разозлить меня, – начала она, но остановилась, глядя на него широко распахнутыми глазами. – Я не сержусь, – медленно закончила она.

– Сейчас – нет, но если понадобится...

– Я не сержусь! – Найнив засмеялась, восторженно заболтала ногами и замолотила кулаками по его груди. Саидар наполнил ее, а вместе с ним – радость, жизнь и... благоговейный трепет. Легким потоком Воздуха она нежно погладила Лана по щеке. – Я не сержусь, Лан, – прошептала она.

– Блок исчез. – Он усмехнулся, разделяя ее восторг, но эта усмешка не прибавила теплоты его взгляду.

Я позабочусь о тебе, Лан Мандрагоран, пообещала себе Найнив. Я не позволю тебе умереть. Прижавшись к его груди, Найнив подумала было поцеловать его и даже... Нет, я не Калли Коплин, решительно сказала она сама себе.

Внезапно ее пронзила ужасная мысль. Особенно ужасная потому, что возникла она только сейчас.

– Лодочники? – негромко спросила Найнив. – Мои телохранители?

Он без единого слова покачал головой, и она вздохнула. Телохранители. Свет, это ей следовало защищать их, а не наоборот. Еще четыре смерти, точно гири, повисли на ногах у Могидин. Сущий пустяк по сравнению с тысячами, уже отягощавшими ее совесть. Но гибель этих четверых имела отношение лично к ней, Найнив, поскольку она в какой-то степени стала ее причиной. Ладно, сейчас не до Могидин.

Поднявшись на ноги, она оглядела платье, пытаясь сообразить, нельзя ли привести его в порядок.

– Лан, ты велишь лодочникам повернуть? И добавь, чтобы гребли изо всех сил. – Судя по всему, ей не вернуться во дворец раньше полуночи. – И спроси, нет ли у них гребешка. – Не может же она встретиться с Нестой в таком виде!

Лан взял куртку, меч и поклонился:

– Как прикажешь, Айз Седай.

Поджав губы, Найнив смотрела, как за ним закрывается дверь. Смеется он над ней, что ли? Она готова поспорить, что на «Бегущем по ветру» кто-нибудь сможет поженить их. И Лану Мандрагорану придется выполнить все обещания, которые он при этом даст. Посмотрим, кто посмеется последним.

Лодка слегка накренилась, разворачиваясь, и опять закачалась на волнах. Желудок Найнив тут же напомнил о себе.

– Ох, Свет! – простонала она, опускаясь на скамью.

Почему это не пропало вместе с тем блоком, который мешал ей аправлять? Найнив обратилась к саидар, но лишь острее ощутила прикосновение воздуха к коже. Отпустив саидар, она тоже не почувствовала облегчения. Нельзя расклеиваться. Надо сделать так, чтобы Лан принадлежал ей раз и навсегда. Это будет замечательный день. Только бы пропало это ужасное ощущение надвигающейся грозы...

Солнце в пылающем небе уже опустилось на крыши домов, когда Илэйн легонько постучала в дверь костяшками пальцев. На улице позади нее плясали и скакали гуляки, слышались смех, песни, в воздухе витали всевозможные ароматы. У Илэйн лениво промелькнула мысль, что она не может получить удовольствие от праздника. Забавно было бы нарядиться, как Бергитте. Или даже так, как леди Риселле, одна из приближенных Тайлин, – она видела ее сегодня утром. Наряд весьма недурен, главное не забыть маску. Илэйн постучала снова, сильнее.

Седая служанка с квадратной челюстью открыла дверь, и ярость вспыхнула на ее лице, когда Илэйн опустила свою зеленую маску.

– Ты! Что тебе здесь?.. – Ярость сменилась мертвенной бледностью, когда Мерилилль тоже опустила маску, и Аделис, и все остальные. С каждым вновь открываемым безвозрастным лицом женщина вздрагивала – даже когда маску опустила Сарейта. Наверное, к этому моменту она уже догадалась, что увидит.

Вскрикнув, служанка попыталась захлопнуть дверь, но Бергитте опередила Илэйн, толкнула дверь плечом и снова распахнула ее. Служанка, пошатываясь, отступила на несколько шагов, потом постаралась взять себя в руки, но что бы она ни задумала – закричать или убежать, – Бергитте помешала ей, схватив за руку чуть пониже плеча.

– Потише, – решительно сказала Бергитте. – Нам не нужны ни суматоха, ни крики, понятно?

Все выглядело так, будто она просто держала женщину за руку, даже поддерживала ее, но служанка замерла, не издав ни звука. Глядя большими глазами на маску Бергитте с хохолком из перьев, она лишь медленно покачала головой.

– Как тебя зовут? – спросила Илэйн, когда все столпились в прихожей позади нее. Дверь закрыли, шум снаружи стал едва слышен. Взгляд служанки перебегал с одного лица на другое, будто она была не в силах долго смотреть на какое-то из них.

– К-к-кедора.

– Отведи нас к Реанне, Кедора.

Кедора кивнула; вид у нее был такой, точно она вот-вот заплачет. Двигаясь как истукан, она повела их вверх по лестнице, Бергитте по-прежнему держала ее за руку. У Илэйн мелькнула мысль отпустить служанку, но меньше всего ей хотелось, чтобы в доме подняли тревогу и все разбежались кто куда. Именно чтобы этого не произошло, Илэйн не стала направлять, предоставив Бергитте возможность использовать физическую силу. Никакого вреда Кедоре не будет, все ограничится испугом. И не только ей этим вечером пришлось или еще только предстоит пережить подобное чувство.

– Вот з-здесь, – сказала Кедора, кивнув на красную дверь.

Дверь в ту самую комнату, где совсем недавно так нелюбезно обошлись с Илэйн и Найнив. Илэйн распахнула ее и вошла.

Реанне сидела перед очагом, украшенным резными изображениями Тринадцати Грехов, и вместе с ней еще двенадцать женщин, которых Илэйн прежде не видела. Они занимали все кресла, стоящие вдоль бледно-зеленых стен, истекая потом за плотно закрытыми окнами и задернутыми занавесками. Большинство были в платьях, типичных для жительниц Эбу Дар, хотя только у одной оказалась оливково-смуглая кожа; у многих время оставило свои следы и на лице, и в волосах. И все до единой могли направлять – в той или иной степени. У семерых были красные пояса. Илэйн вздохнула. Найнив оказалась права и несомненно будет напоминать об этом, пока Илэйн не взвоет.

Реанне вскочила с тем же яростным возмущением, которое вначале возникло на физиономии Кедоры. И даже ее первые слова были почти теми же самыми:

– Ты! Как ты посмела показаться на глаза?..

И возмущение, и слова тут же иссякли – по той же самой причине, что и у Кедоры, – когда вслед за Илэйн вошли Мерилилль и остальные. Светловолосая женщина с красным поясом и глубоким вырезом на платье слабо пискнула, глаза у нее закатились, и она, точно мягкая тряпичная кукла, соскользнула с кресла на пол. Никто не двинулся с места, чтобы помочь ей. Никто даже не взглянул на Бергитте, когда та прошла вместе с Кедорой в угол комнаты. Никто, казалось, даже не дышал. У Илэйн возникло огромное желание припугнуть их, крикнув: «У-у-у!» – или даже свистнуть, просто чтобы посмотреть, что произойдет.

Реанне побледнела и покачнулась, но тут же попыталась взять себя в руки, правда, почти безуспешно. Ей понадобилось ровно мгновение, чтобы обежать взглядом спокойные лица пяти Айз Седай, выстроившихся в ряд перед дверью, и понять, кто из них главная. Она неверной походкой приблизилась по выложенному плитками полу к Мерилилль, опустилась на колени и склонила голову.

– Простите нас, Айз Седай. – В голосе Реанне слышалось обожание, он дрожал, как и она сама. Она почти лепетала. – Мы – всего лишь близкие подруги. Мы не делаем ничего, абсолютно ничего такого, что может бросить тень на Айз Седай. Клянусь, что бы вам ни наговорила эта девчонка. Мы хотели рассказать вам о ней, но побоялись. Мы лишь иногда встречаемся, чтобы поболтать. У нее есть подруга, Айз Седай. Вы и ее поймали? Я могу описать ее вам, Айз Седай. Все, что пожелаете, мы все сделаем. Клянусь, мы...

Мерилилль громко откашлялась:

– Тебя зовут Реанне Корли, не так ли? – Реанне вздрогнула и прошептала: «Да, это так», все еще глядя на ноги Серой сестры. – Боюсь, тебе надо обращаться к Илэйн Седай, Реанне.

Реанне вскинула голову. Она посмотрела на Мерилилль, потом очень медленно перевела взгляд на Илэйн. Облизнула губы. Сделала глубокий, долгий вдох. Повернулась всем телом, продолжая оставаться на коленях, и, оказавшись лицом к лицу с Илэйн, снова наклонила голову.

– Умоляю простить меня, Айз Седай, – с трудом произнесла Реанне. – Я не знала. Я не могла... – Еще один долгий, безнадежный вздох. – Какое бы наказание вы нам ни назначили, мы все примем со смирением, но, пожалуйста, молю вас, поверьте, что...

– Ох, встань, – нетерпеливо перебила ее Илэйн. Она хотела, чтобы эта женщина, как Мирелле и все остальные, признала в ней полноправную Айз Седай, но унижение вызывало у нее отвращение. – Я серьезно говорю. Поднимись. – Она подождала, пока Реанне подчинится, обошла ее и уселась в ее кресло. Не для того, чтобы внушить раболепный страх, а просто чтобы не осталось никаких сомнений, кто тут главный. – Ты по-прежнему будешь утверждать, что ничего не знаешь о Чаше Ветров, Реанне?

Реанне развела руками.

– Айз Седай, – простодушно сказала она, – никто из нас никогда не пользовался тер’ангриалами, а уж тем более ангриалами или са’ангриалами.– Простодушие и настороженность – точно такое выражение бывает на морде лисы, нечаянно забежавшей в город. – Уверяю вас, мы не претендуем ни на что, имеющее хоть какое-то отношение к Айз Седай. Как видите, мы лишь подруги, связанные общими воспоминаниями о том, что когда-то нам позволили посетить Белую Башню. Только и всего.

– Просто подруги, – сухо сказала Илэйн, сложив пальцы домиком. – И Гарения, конечно. И Беровин, и Дерис, и Алис.

– Да, – с явной неохотой согласилась Реанне. – И они.

Илэйн очень медленно покачала головой:

– Реанне, Белая Башня знает о Родне. Всегда знала.

Смуглянка, похожая на тайренку, в шелковой бело-голубой жилетке с эмблемой гильдии ювелиров, придушенно вскрикнула и прижала пухлые ладони ко рту. Тощая седовласая салдэйка с красным поясом, вздохнув, сползла со своего кресла и упала рядом со светловолосой женщиной, по-прежнему бездыханно лежащей на полу; еще у двоих был такой вид, будто и они недалеки от этого.

Реанне поглядела на выстроившихся перед дверью Айз Седай, чтобы удостовериться, что Илэйн сказала правду, и, по-видимому, прочла на их лицах подтверждение. Лицо Мерилилль было холоднее осеннего неба, губы Сарейты скривились, она не сумела сдержаться. Вандене и Кареане стояли с плотно сжатыми губами, и даже Аделис внесла свою лепту, поворачивая голову и внимательно разглядывая сидящих вдоль стен женщин с таким выражением, будто это насекомые, которых она впервые видит. Конечно, то, что видела Реанне, и то, что на самом деле происходило в их душах, вовсе не одно и то же. Все они в конце концов согласились с решением Илэйн, но никакой поток этих «Да, Илэйн...» не мог внезапно привести их в восторг от необходимости действовать именно таким образом. Они были бы здесь уже два часа назад, не задержи их множество всяческих «Но, Илэйн...». Увы, иногда руководить означает подгонять палкой, точно пастух стадо.

Реанне не вздрогнула, но на ее лице явственно проступил страх, и она, словно защищаясь, подняла руки.

– Вы хотите уничтожить Родню? Почему только теперь, спустя столько лет? Что мы именно сейчас сделали такого, что с нами должно быть покончено?

– Никто не собирается вас уничтожать, – ответила Илэйн. – Кареане, поскольку никому не приходит в голову помочь этим двоим, может, ты это сделаешь?

Все сидящие вздрогнули и зарделись от смущения, и, прежде чем Кареане сдвинулась с места, над лежащими в обмороке склонились подруги, подняли их и поднесли ароматические соли к носу.

– Престол Амерлин желает привлечь к Башне всех женщин, способных направлять, – продолжала Илэйн. – Это предложение относится и к любой женщине из Родни, которая захочет его принять.

Даже оплетя каждую потоком Воздуха, она не смогла бы заморозить их более основательно. И если бы она крепко сжала их этим потоком, и то вряд ли глаза у них выкатились бы сильнее. Одна из женщин, лежавших в обмороке, неожиданно тяжело задышала и закашлялась, оттолкнув крошечный пузырек с ароматической солью. Это маленькое происшествие разрушило всеобщее оцепенение, и тут же раздались взволнованные голоса.

– Мы что, сможем стать Айз Седай? – возбужденно спросила тайренка в жилетке ювелиров.

Круглолицая женщина с красным поясом буквально взорвалась криком:

– Нам позволят учиться? Нас снова станут учить?

Со всех сторон хлынул поток голосов, в которых смешались боль и страстное желание:

– Мы на самом деле сможем?.. Нам позволят?..

Реанне тут же яростно накинулась на них:

– Ивара, Сумеко, все вы! Прекратите! Не забывайтесь! Вы разговариваете с Айз Седай! Вы... разговариваете... с Айз Седай!

Она прикрыла лицо дрожащей рукой. Все в смущении замолчали, опустили глаза и покраснели еще сильнее. Несмотря на седые или почти седые волосы, все они, со своими вытянувшимися физиономиями, напомнили Илэйн послушниц, дерущихся подушками после того, как отзвонил вечерний колокол, и внезапно застигнутых на месте преступления Наставницей.

Реанне сквозь пальцы нерешительно взглянула на Илэйн.

– Нам в самом деле позволят вернуться в Башню? – пробормотала она, продолжая прикрываться ладонью.

Илэйн кивнула:

– Те, кто способен учиться, чтобы стать Айз Седай, получат такую возможность, но это относится не только к вам. К любой женщине, которая может направлять Силу.

Невыплаканные слезы засияли в глазах Реанне. Илэйн не была уверена, но ей послышалось, что женщина прошептала что-то вроде:

– Я смогу стать Зеленой.

Как трудно было тут же не вскочить и не обнять ее!

Никто из Айз Седай по-прежнему не проявлял никаких эмоций, а Мерилилль выглядела суровее всех.

– Можно мне задать вопрос, Илэйн? – спросила она. – Реанне, сколько из... вас захотят присоединиться к нам? – Без сомнения, эта пауза включала в себя что-то вроде «сколько дичков и женщин, которые прежде не прошли испытания».

Если Реанне и заподозрила в словах Мерилилль скрытый смысл, она не придала этому значения.

– Я даже мысли не допускаю, что кто-то откажется от такого предложения, – сказала она, почти задыхаясь. – Потребуется время, чтобы известить всех. Мы стараемся не собираться все в одном месте, поэтому... – она засмеялась, почти на грани истерики или слез, – ...поэтому Айз Седай и не замечают нас. Сейчас в наших списках числится тысяча семьсот восемьдесят три имени.

Большинство Айз Седай владели искусством скрывать потрясение за показным спокойствием, и лишь Сарейта широко распахнула глаза. Ее губы беззвучно зашевелились, но Илэйн знала ее достаточно хорошо, чтобы прочесть по ним сказанное: «Две тысячи дичков! Помоги нам Свет!»

Илэйн с преувеличенной тщательностью расправила юбки, изо всех сил стараясь сохранить спокойное выражение лица. Помощь Света и впрямь не помешает.

Реанне неправильно поняла затянувшееся молчание:

– Вы рассчитывали на большее? Каждый год происходят несчастные случаи, или кто-то умирает своей смертью, как и прочие люди, и нас становится все меньше. Боюсь, Родня ненамного увеличилась за последнюю тысячу лет. Возможно, привлекая женщин, покидающих Белую Башню, мы действовали излишне осторожно, но мы всегда опасались, что кто-то из них проговорится, и тогда... тогда...

– Мы вовсе не разочарованы тем, что вас... не так уж много, – заверила ее Илэйн, сделав успокаивающий жест. Разочарованы? Да она готова была нервно захихикать. Женщин, входящих в Родню, оказалось почти вдвое больше, чем самих Айз Седай! Эгвейн никогда не просила разыскивать женщин, способных направлять. Но если Родня отказывала некоторым дичкам... Но надо держаться ближе к делу; привлечение Родни в Башню – не главная задача. – Реанне, – мягко сказала Илэйн, – может быть, теперь ты постараешься вспомнить что-нибудь о Чаше Ветров?

Реанне залилась краской, точно небо на рассвете.

– Мы никогда даже не дотрагивались до них, Илэйн Седай. Понятия не имею, кто и зачем их вообще собрал. Никогда не слышала об этой Чаше Ветров, но у нас есть подходящая под ваше описание кладовая...

Этажом ниже какая-то женщина коротко направила Силу. Послышался крик ужаса.

Илэйн, как и остальные, мгновенно оказалась на ногах. Бергитте выхватила из складок своего платья кинжал.

– Это, наверно, Дерис, – сказала Реанне. – Здесь только ее нет.

Реанне шагнула к двери, но Илэйн опередила ее и схватила за руку.

– Ты еще не Зеленая сестра, – пробормотала она. И была вознаграждена за эти слова ямочками на щеках и прекрасной улыбкой, удивленной, благодарной и Свет знает какой еще. – Мы сами справимся с этим, Реанне.

Мерилилль и остальные были уже наготове, но Бергитте оказалась у двери раньше всех и с усмешкой дотронулась до щеколды. Илэйн проглотила ком в горле, но не сказала ни слова. Таково право Стражей, поэтому их и называют Гайдинами – первыми входят, последними уходят. Но все же она призвала саидар, готовая сокрушить все, что угрожает ее Стражу.

Дверь распахнулась прежде, чем ее толкнула Бергитте. Ленивой походкой вошел Мэт, толкая перед собой стройную служанку, которая запомнилась Илэйн по прошлому посещению.

– Я подумал, что вы, наверно, здесь, когда увидел такую уйму Стражей, выпивающих в той таверне, от которой меня уже просто тошнит. – Мэт нахально усмехнулся, не обращая внимания на сердитый взгляд Дерис. – Я только что вернулся из Рахада, куда отправился вслед за вышедшей отсюда женщиной. Точнее, она была на верхнем этаже дома, в котором никто не живет. Я забрался туда после того, как она ушла, но там такая пылища, что я сразу понял, в какую комнату она заходила. На двери висит огромный ржавый замок, но ставлю тысячу крон против пинка в зад, что ваша Чаша именно там. – Дерис явно собралась лягнуть его, но Мэт отпихнул ее и вытащил из-за пояса маленький нож. – Может, хоть кто-то из вас объяснит этой дикой кошке, на чьей я стороне? За последние дни мне смертельно надоели женщины с ножами.

– Нам уже все известно, Мэт, – сказала Илэйн. Ну, по правде говоря, не совсем все.

Мэт был просто ошеломлен и... так выглядит человек, который понял, что трудился зря. Благодаря своим узам Илэйн ощутила внезапный всплеск чувств, исходящих от Бергитте. Лицо ее Стража почти не изменило выражения, но в глубине сознания Илэйн вспыхнули неожиданные эмоции, больше всего похожие на неодобрение. Авиенде, наверно, не понадобилось бы столько времени, чтобы сообразить, что к чему. Открыть рот сейчас было одним из самых трудных поступков, которые Илэйн когда-либо совершала в своей жизни.

– И все же я очень благодарна тебе, Мэт, – промолвила она. – Это целиком твоя заслуга – мы нашли то, что искали.

Мэт открыл рот; его явное изумление поразило Илэйн даже сильнее, чем прежнее разочарование.

Мэт быстро захлопнул рот, но тут же открыл его снова и заявил:

– Тогда давай наймем лодку и заберем эту проклятую Чашу. Если повезет, мы покинем Эбу Дар уже ночью.

– Это нелепо, Мэт. И не изображай дело так, будто я унижаю тебя. Мы не станем ползать по Рахаду в темноте и не покинем Эбу Дар, пока не пустим в ход Чашу.

Он, конечно, принялся спорить, но тут Дерис снова попыталась лягнуть его. Мэт увернулся, спрятался за Бергитте и завопил, чтобы кто-нибудь наконец помог ему, а Дерис кинулась за ним.

– Это ваш Страж, Илэйн? – с сомнением в голосе спросила Реанне.

– О Свет, нет! Бергитте мой Страж. – У Реанне отвалилась челюсть. Язык Илэйн жег вопрос, который она не решилась бы задать ни одной сестре. – Реанне, если можно, скажи мне, сколько тебе лет?

Женщина заколебалась, глядя на Мэта, но он все еще увертывался от Дерис, прячась за ухмыляющейся Бергитте.

– В следующий день рождения, – ответила Реанне таким тоном, будто речь шла о самой заурядной вещи на свете, – мне исполнится четыреста двадцать лет.

Услышав это, Мерилилль упала в обморок.