ГЛАВА 7

Марк и Герти прибыли на Торнин к исходу третьего дня путешествия. В Ольсборге, главном городе Грани, было лишь четыре пополудни, и Марк, сняв в гостинице двойной номер, решил скоротать оставшееся до вечера время, показывая Герти местные достопримечательности, благо погода выдалась хорошей как на начало апреля, который здесь соответствовал первому месяцу зимы.

Однако, несмотря на погожий день, экскурсии у них не получилось. Уже через полтора часа неспешной прогулки по историческому центру города Герти напрочь потеряла интерес к памятникам старины и начала дремать на ходу. Заметив это, Марк отменил свой первоначальный план, и они вернулись в гостиницу.

— Ладно, ложимся спать, — сказал он, повесив на входной двери табличку «Не беспокоить». — И спим до упора, пока не рассветет. Если проснешься среди ночи, не вставай, а заставь себя заснуть снова. Чем быстрее переключишься на здешний режим дня, тем лучше.

Сам Марк проснулся лишь на рассвете, как и планировал. Заглянув в комнату к Герти, он убедился, что девушка крепко спит, и оставил ей записку, в которой просил не беспокоиться из-за его отсутствия, а заказать себе завтрак и спокойно дожидаться его возвращения. Затем легко перекусил (с утра Марк не любил наедаться) и отправился на юго-восточную окраину Ольсборга, где на скалистом морском берегу стояла его альма-матер — Торнинская школа колдовских искусств, которую чаще называли просто школой Ильмарссона, по имени ее бессменного руководителя.

В этот ранний час школьные ворота были закрыты, но не заперты. Их вообще запирали только на каникулы, а в остальное время даже последний дурак не рискнул бы вторгаться на территорию школы, где находились свыше трех десятков учителей-колдунов и несколько сотен учеников, которые тоже могли за себя постоять. Правда, на Торнине уже давно царил мир, последняя война в этих краях отгремела в далеком восемнадцатом веке, а от вторжения нечисти вся Грань была надежно защищена.

Спешившись, Марк превратил Карину в кошку и прошел вместе с ней на широкий двор, который с трех сторон был окружен изогнутым в форме подковы семиэтажным зданием школы. В левом его крыле проживали ученики, а в правом находились учебные аудитории, большая библиотека, два тренировочных зала для практических занятий и спортивных упражнений, а также лаборатории алхимии, биомагии и колдовской медицины. Кроме того, в правом крыле, на самом верхнем, седьмом этаже были жилые комнаты учителей; в нескольких окнах уже горел свет.

Марк отпустил Карину, и та немедленно присоединилась к компании своих соплеменниц — двум дюжинам разномастных кошек-оборотней, которые разгуливали по двору. Серого Нильса, единственного в школе самца-оборотня, большого друга всех учеников, видно не было. Наверное, шлялся где-нибудь в школьных подвалах: охота на мышей была одним из его излюбленных занятий.

В здание школы Марк заходить не стал, а обошел его с левой стороны, миновал большой парк и оказался перед распахнутой калиткой в задней стене. Отсюда к морю вели вытесанные в скале широкие ступени, а внизу, у самой линии прибоя, стоял долговязый мужчина с коротко остриженными седыми волосами, одетый в длинную учительскую мантию темно-синего цвета с красной окантовкой. Поговаривали, что за последние несколько десятилетий главный мастер Торстен Ильмарссон ни разу не изменил своей привычке ежедневно встречать рассвет на морском берегу — при любой погоде, даже в сильную бурю, когда небо затянуто грозовыми тучами, а море вовсю штормит.

Хотя сегодня, как и вчера, на погоду было грех жаловаться. Да и вообще, зима на широте Ольсборга обычно была мягкой — скорее дождливой и слякотной, чем снежной и морозной. В это утро ветер дул несильный, без порывов, в небе не было ни единой тучи, а волны докатывались лишь до середины узкого песчаного пляжа. Марк медленно спустился по каменным ступеням вниз и остановился в нескольких шагах от Ильмарссона. Тот, без сомнений, уже давно почувствовал его приближение, но продолжал стоять лицом к морю и смотреть на восходящее солнце, край которого уже показался над горизонтом.

— Странно все-таки устроен человеческий разум, — спустя минуту заговорил Ильмарссон, по-прежнему не оборачиваясь. — Вот сейчас я не вижу тебя, однако мое воображение уже нарисовало, каким ты мог стать за эти шесть лет. Но этот образ неконкретный и многовариантный, а как только я посмотрю на тебя, он немедленно обретет твои нынешние черты. И тогда мне будет казаться, что мои априорные представления о тебе полностью соответствовали действительности. Хотя на самом деле это не так.

— Вы узнали меня, главный мастер? — почтительно спросил Марк.

— Ясное дело. Я сразу уловил исходящие от тебя вибрации того мальчишки, который когда-то был моим учеником. Но должен сказать, что они сильно изменились.

Наконец Ильмарссон повернулся и смерил Марка проницательным взглядом своих мудрых серых глаз.

— Да, так и есть. Теперь я уверен, что представлял тебя именно таким… Что ж, здравствуй, Марк фон Гаршвиц.

— Здравствуйте, главный мастер, — ответил Марк. — Рад, что вы помните меня.

— Еще бы не помнить! — На его морщинистом лице мелькнула легкая улыбка. — Вы с Беатрисой были очень способными учениками и вдобавок большими проказниками. Без вас в школе стало скучнее. — Взгляд Ильмарссона сделался серьезным. — Я очень переживал, когда вы пропали без вести. А позже до меня дошли слухи о случившемся, и я был безмерно восхищен вашим мужеством. Мак-Грегор и его повелители из Нижнего мира здорово просчитались, когда выбрали для своих опытов с перевоплощением именно вас.

Из этих слов Марк понял, что главный мастер знал об их злоключениях отнюдь не по слухам; ему была известна вся правда… ну, если не вся, то наверняка ее большая часть. Что, в общем, неудивительно — ведь Ильмарссон был не обычным колдуном, а высшим магом, одним из двух дюжин ныне существующих на свете. К тому же старейшим из них — ему уже перевалило за двести пятьдесят, что было рекордом даже для высших магов. Дольше него жили только Великие (которые не были людьми как таковыми) да еще некоторые черные маги (которых нельзя было считать людьми, ибо они служили Нижнему миру).

Когда-то давно Ильмарссон был инквизитором и занимал в ордене высокий пост, но в самом начале прошлого века по неизвестной причине покинул ряды Инквизиции и вернулся на свою родную Грань Торнин. Здесь он мог стать королем, его даже просили об этом, однако Ильмарссон, в отличие от остальных высших магов, был равнодушен к власти. На Торнине он основал и возглавил школу магии — причем не для тех колдунов, которые обладали инквизиторским (или, по-научному, доминантным) даром, а для детей со средними магическими способностями. За сто лет своего существования школа Ильмарссона прочно утвердила за собой репутацию одного из лучших учебных заведений такого профиля и по престижности уступала лишь некоторым школам, расположенным в пределах Золотого Круга Империи, а по качеству подготовки учеников и вовсе не знала себе равных. Ее выпускники (как правило, подростки пятнадцати и шестнадцати лет, но бывали и старше — в зависимости от того, в каком возрасте начинали учебу) отличались зрелым мастерством и чрезвычайно эффективным использованием всех доступных им магических ресурсов, а самые талантливые даже поступали в инквизиторские академии, что раньше было делом неслыханным, поскольку туда принимали юношей и девушек с доминантным колдовским даром. Марк тоже учился в инквизиторской академии — хотя в этом была заслуга не столько Торнинской школы (которую он так и не закончил), сколько его львиной шкуры…

Ильмарссон вновь повернулся к морю. После недолгих колебаний Марк подошел к нему и встал рядом.

— Я, кстати, недавно вспоминал о тебе, — произнес главный мастер. — Знал, что в этом году ты заканчиваешь академию, и все гадал, как поступишь дальше.

— В кадетский корпус я не пошел, — ответил Марк. — Решил не связывать свою жизнь с Инквизицией.

— Да, понимаю, — кивнул Ильмарссон. — Возможно, ты сделал правильный выбор. Почти все наши бывшие ученики, которым удалось стать инквизиторами, рано или поздно уходят из ордена. При всей своей бесспорной талантливости они все же не могут сравниться по силе с теми, кто от рождения наделен инквизиторскими способностями. Хотя замечу, что у тебя ситуация другая. Эта шкура полностью компенсирует частичную рецессивность твоего колдовского дара. С ней ты не слабее большинства инквизиторов.

— Но все равно я чувствовал себя в академии белой вороной. Даже при том что закончил ее третьим по успеваемости. Даже при том что я дальний родственник королевы Инги, а король Владислав считает меня своим названым братом. За эти годы я понял, что Инквизиция — не сообщество борцов с темными силами, а прежде всего сословная каста, высшая колдовская аристократия. Ты можешь быть туп, как пробка, можешь спотыкаться на простейших заклинаниях, но с тобой все в порядке, если в твоих жилах течет голубая кровь с ихором — если у тебя инквизиторский дар. А если нет, то ты чужой и чужим останешься.

— Да, это так, — согласился главный мастер.

— Кроме того, — продолжал Марк, — Инквизиция одержима жаждой власти. Большинство инквизиторов рассматривают борьбу с Нижним миром не как священную обязанность, не как долг перед всем человечеством, а как милость, которую они оказывают этому самому человечеству, и в благодарность за заступничество люди должны беспрекословно повиноваться им.

— И это верно, — сказал Ильмарссон. — Но так уж устроен мир, Марк. Истинно благородных и бескорыстных людей на свете мало — что среди колдунов, что среди простых смертных. Как бы то ни было, Инквизиция делает свое дело, и это главное. А что она требует взамен — уже другой вопрос. Ее аппетит к власти с каждым годом возрастает, и это, вне всяких сомнений, крайне опасная тенденция. Но впереди я вижу огонек надежды. Теперь Империю возглавляет не Мэтр, который в последние десятилетия пустил все на самотек, и не Ференц Карой, который использовал свое регентство для укрепления собственной власти в ордене. Теперь есть король и королева, которые, как мне кажется, вполне осознают свою ответственность перед грядущим и понимают всю губительность чрезмерных властных амбиций со стороны Инквизиции.

— Да, они понимают, — подтвердил Марк. — Особенно королева Инга. Но ни она, ни король не знают, что с этим делать.

— Ничего, найдут управу, дай только срок. Им нужно лишь набраться опыта, а могущества у них в достатке. В конце концов, они же Великие.

— Но, главный мастер, — осторожно возразил Марк, неприятно удивленный тем, что Ильмарссон разделяет это заблуждение, — король и королева не Великие.

— Все-таки Великие, — стоял на своем главный мастер. — Так их уже стали называть, так будут называть впредь, и это слово следует принять за неимением лучшего. Другое дело, что в массовом сознании происходит подмена понятий, отождествление новых Великих с прежними, которые ушли и больше никогда не вернутся. На мой взгляд, здесь Инквизиция допустила промах, поспешив объявить о возвращении Великих. Сейчас она спекулирует этим в своих интересах, но одновременно способствует росту авторитета короля с королевой. И тем легче им будет, когда они наконец решат поставить орден на место. А это неизбежно случится, если не в ближайшие годы, то лет через двадцать уж точно.

— Ну, тогда, может, что-то изменится, — сказал Марк. — А пока мне в Инквизиции делать нечего.

— Так поэтому ты покинул Вечный Город?

— Да, главный мастер. Вернее, это одна из двух причин.

— А вторая связана с Беатрисой, — догадался Ильмарссон. — Я еще шесть лет назад знал, что вы не сможете сохранить вашу уникальную близость. Очень тебе сочувствую, Марк. И Беатрисе тоже. Могу представить, как вам тяжело… — Он на секунду умолк, а потом спросил: — И что ты теперь собираешься делать? Чем займешься?

— Ну, наверное, вернусь на Нолан, приму титул барона и стану управлять нашими поместьями. Отец не возражает — они с мамой не собираются уезжать из Империи. Одновременно буду разбираться со всякой нечистью. На нашей Грани, если не считать ведунов, живет только один колдун — но он уже старый, так что работа для меня найдется.

— Что ж, достойный выбор, — одобрил Ильмарссон. — А продолжать свое образование не собираешься?

— Пока еще не решил. Может, понемногу буду изучать университетский курс — книги у меня есть, ума и способностей, надеюсь, хватит. А когда буду готов, поеду в Вечный Город, в Авентинский университет, и там постараюсь сдать экзамены на степень бакалавра. Но это только планы на будущее, сейчас я не думаю о дальнейшей учебе. Просто возвращаюсь домой, на родную Грань.

— Однако ты заехал на Торнин, — заметил Ильмарссон. — А это, если я еще не забыл географию, не совсем по пути. Или тебя просто одолела ностальгия по родной школе?

— И ностальгия тоже, — признался Марк. — Здесь прошло четыре лучших года моей жизни. А еще я привез вам новую ученицу. Не знаю, сочтете ли вы ее достойной бесплатного обучения, но если нет, то…

— То все равно возьмемся учить бесплатно, — сказал Ильмарссон. — Когда вы с Беатрисой поступили в школу, мы не стали брать за вас плату, однако ваш отец пожертвовал школе внушительную сумму. Так что мы примем твою протеже… Гм, тем более что она заслуживает всяческого внимания, раз ты привез ее к нам из такого далека. Она из самой Империи или с Магистрали?

— Нет, главный мастер, она здешняя, из нашего архипелага. — И Марк поведал ему всю историю, начиная со своей встречи с мальчишкой Куртом и заканчивая сном Герти. При этом обнаружилось, что Ильмарссон знал даже о видении Беатрисы, когда у нее отнимали тело, и Марку не пришлось долго объяснять, почему он сразу и безоговорочно поверил словам Герти.

К тому времени, как Марк закончил свой рассказ, солнце уже полностью взошло. Ветер заметно посвежел, а волны стали сильнее набегать на берег, окатывая брызгами сапоги Марка и подол мантии главного мастера. Ильмарссон сказал:

— Ладно, пойдем наверх.

Они поднялись в школьный парк, главный мастер закрыл калитку и присел на скамью под стеной. Марк устроился рядом с ним.

— Этот случай, — задумчиво проговорил Ильмарссон, — можно было бы назвать заурядным, если бы не сон девушки. Вернее, послание. Причем послание, как мне представляется, в первую очередь адресованное тебе, а не ей.

— Почему вы так считаете, главный мастер? — спросил Марк, хотя заранее догадывался, каким будет ответ.

— Я уверен, что отнюдь не случайно Герти во сне явились те же самые люди, что и в видении Беатрисы. Таким образом тебе давали понять, что Вышний мир крайне заинтересован в судьбе этой девушки.

— Тогда почему сон приснился ей, а не мне?

— Ну, во-первых, нужно было убедить ее ехать с тобой. А во-вторых, и это самое главное, если бы сон приснился тебе, ты не был бы до конца уверен в его истинности, мог бы счесть его продуктом собственного подсознания.

— Да, наверное, — согласился Марк. — Зато когда Герти описала мне Ривала де Каэрдена и братьев королевы Инги, я сразу понял, что это действительно послание. Ведь она не могла знать о видении Беатрисы, а значит, не могла этого выдумать — ни наяву, ни во сне… И все же, с какой стати Вышний мир заинтересовался ею?

— Тут напрашивается много разных предположений. Думаю, и у тебя есть свои мысли на этот счет. Ведь так?

— Кое-что есть, главный мастер. Если бы Герти осталась на Зелунде, она бы жила во враждебном окружении. Со временем это могло ожесточить ее и толкнуть на путь служения Тьме. Возможно, у нее есть все задатки, чтобы при соответствующем стечении обстоятельств стать могущественной черной ведьмой. Вышний мир не хотел этого допустить и воспользовался моим появлением в тех краях, чтобы я забрал с собой Герти.

Ильмарссон кивнул:

— Такой вариант не исключен и даже вполне вероятен. Как следует из принципа Оккама, самое простое объяснение обычно оказывается самым правильным. Я, конечно же, буду присматривать за девушкой, тут ты можешь быть спокоен. — Он сделал паузу и испытующе посмотрел на Марка. — Это все, о чем ты хотел поговорить со мной?

Марк замялся, но глаз не отвел.

— Нет, не все, главный мастер, — произнес он нерешительно. — Если вы помните, в четвертом классе мы с Беатрисой помогали одной девочке, Оливии Вайсбург, готовиться к пересдаче зачета по левитации. Ей удавалось лишь на пару секунд повиснуть над землей, и ее могли исключить. Но после тренировок с нами она научилась прыгать на сорок футов в длину и на десять в высоту, что позволило ей сдать зачет. Тогда вы сказали мне и Беатрисе, что у нас есть талант к учительству, и советовали в будущем подумать над выбором этой профессии. Вот я и решил спросить… если вы, конечно, не шутили…

— Я не шутил, — серьезно ответил Ильмарссон. — И знаю, что с Оливией Вайсбург был не единичный случай. Еще начиная с первого класса вы с сестрой часто помогали отстающим ученикам — и, как правило, не без успеха. Ты действительно чувствуешь в себе это призвание?

— Насчет призвания не уверен. — Марк решил быть до конца откровенным. — Но мне нравится учить других, и, что очень важно, у меня это неплохо получается. Я был бы рад, если бы в школе нашлось для меня место ассистента преподавателя.

— Может быть, и найдется. А по какому предмету?

— Собственно, без разницы, — сказал Марк, воодушевленный тем, что не получил немедленного отказа (чего опасался, учитывая свой возраст). — По любой колдовской дисциплине… даже по бытовой магии.

Главный мастер усмехнулся:

— Как и все мальчишки, ты недолюбливал бытовую магию, считал ее девчоночьим делом. Подозреваю, что своими отличными оценками по ней ты целиком обязан Беатрисе. Так что к этому предмету, уж прости, я тебя и близко не подпущу. А что касается других кафедр, то тут надо подумать и кое-что проверить. Ты можешь снять львиную шкуру?

Первой реакцией Марка на это предложение был испуг. Он всегда так реагировал на просьбу снять шкуру, от кого бы она ни исходила. Он пугался даже тогда, когда сам собирался снять ее перед сном. Это чувство было бессознательным и совершенно бесконтрольным, это был отчаянный крик его естества, не желавшего ни на секунду расставаться со шкурой…

Преодолев оцепенение, Марк поднялся, медленно расстегнул застежки, снял с себя львиную шкуру и протянул ее Ильмарссону. Тот покачал головой:

— Лучше не надо. Полагаю, тебе не доставит удовольствия, если я возьму ее в руки. Просто положи рядом, а сам отойди шагов на пять.

Марк бережно положил шкуру на скамью и отсчитал ровно пять шагов. Затем повернулся к главному мастеру, с трудом сдерживая дрожь во всем теле. Он усиленно убеждал себя, что шкура находится совсем рядом и ей ничего не грозит.

— Если отвлечься от твоего страха, — спросил Ильмарссон, — что еще ты сейчас чувствуешь?

— Слабость, — ответил Марк. — Не физическую, а магическую. Отмороженность колдовских ресурсов.

— Вот именно. Шкура позволяет тебе использовать те способности, которые при твоем промежуточном даре являются от природы латентными — спящими, недействующими. Она делает тебя значительно сильнее, но не путем банального усиления твоей магии, а через существенное расширение ее базы, фактически превращая твой дар в доминантный. Вот почему она совершенно бесполезна для сильных колдунов уровня инквизиторов — у них просто нет латентных способностей, все действующие. И насколько я могу судить, для обладателя доминантного дара ношение этой шкуры абсолютно безвредно и не повлечет за собой возникновения зависимости.

— Королева Инга тоже так думает, — сказал Марк, отчаянно борясь с желанием немедленно схватить шкуру и натянуть ее на себя. — А мой страх она считает защитной реакцией. Я привык полагаться на свои новые способности и без них уже не могу обойтись. Лишенный шкуры, я полностью беззащитен.

Ильмарссон скептически хмыкнул:

— Но так ли это на самом деле?

Внезапно в его руке появился ярко-красный сгусток огня, и он резко швырнул его в Марка.

Марк среагировал молниеносно, без раздумий. Он тут же прикрылся силовым щитом, и сгусток, натолкнувшись на него, рассыпался множеством мелких искр.

— Теперь можешь надеть шкуру, — удовлетворенно произнес главный мастер.

Несколько ошарашенный случившимся, Марк торопливо последовал его совету. А Ильмарссон между тем продолжал:

— Такую атаку способен отразить любой третьеклассник нашей школы, но дело не в этом. Здесь важно не то, что ты сумел защититься, а то, каким образом защитился. Я застал тебя врасплох и вынудил действовать автоматически, однако ты не пытался прибегнуть к тем чарам, которые без львиной шкуры не сработают. Даже на бессознательном уровне ты сумел правильно сориентироваться. Теперь, после этой проверки, я согласен взять тебя на свою кафедру. Будешь проводить практикум по общей магии в паре с другим ассистентом. Устраивает?

— Да, главный мастер, — обрадовался Марк. — Как раз этого я больше всего хотел… А что означала ваша проверка?

— Что ты, несмотря на шкуру, четко чувствуешь разницу между своими природными способностями и благоприобретенными. А значит, годишься для практических занятий с учениками, обладающими таким же, как у тебя, промежуточным даром. Ты, кстати, никогда не задумывался, почему я веду только теоретические курсы?

— Ну, потому что теория — самое главное.

— Вовсе нет, — возразил Ильмарссон. — Сообщу тебе один профессиональный секрет: тезис о главенстве теории — это маленькая ложь, к которой вынуждены прибегать все преподаватели. В большинстве своем дети считают скучными всякие законы и принципы, правила и формулы, им сразу подавай действие, эффектные и красивые заклинания, желательно с бабаханьем и фейерверками. На самом же деле теория и практика одинаково важны, это две равновеликие части одного целого. А я не провожу практических занятий по одной элементарной причине: я просто не способен в полной мере понять те трудности и проблемы, с которыми сталкиваются ребята, обладающие средними колдовскими способностями. Я никогда не пойму этого по-настоящему — ведь у меня целиком доминантный дар, даже сверхдоминантный, ибо я высший маг. — Он немного помолчал. — Собственно говоря, мне и теорию нельзя преподавать, но уж в этом удовольствии я отказать себе не могу. Люблю учить детей — поверь мне, Марк, это самая замечательная работа на свете!