Книга: Игры Вышнего мира
Назад: ГЛАВА 14
Дальше: ГЛАВА 16

ГЛАВА 15

Закончив разговор с Локи, Ларссон перешел на Трактовую Равнину и пешком двинулся обратно на Торнин. Идти было недалеко — всего лишь через два десятка «лоскутов». Собственно, он мог бы без всякого риска вызвать Черного Эмиссара с любой необитаемой Грани, непосредственно прилегающей к Торнину, но предпочел перестраховаться.
«Эйнар, сынок, — думал Ларссон, едва не задыхаясь от застрявшего в горле комка. — Прости меня, дорогой. Прости, что причинил тебе столько боли и страданий. Эх, если бы я мог повернуть время вспять… хотя бы до того момента, как получил от Велиала тот роковой приказ… Я бы не стал подчиняться ему, я бы лучше покончил с собой, подстроил бы это как несчастный случай при обращении с чарами… Тогда бы ты не был сыном предателя, тогда бы твоя жизнь сложилась иначе, более счастливо, и ты не просил бы прожить ее за тебя… Почему ты так сказал, сынок? Почему не проклинал меня? Я же убил твою мать и в конечном итоге убил тебя! Неужели ты так сильно любил своего недостойного отца, что не смог возненавидеть его?.. Прости меня, прости, пожалуйста…»
Целью Ларссона был «лоскут», большую часть которого занимало море и лишь у самого края находился маленький клочок песчаного пляжа, на который раз за разом набегали волны. Он вступил на этот участок суши, перешел через Вуаль в обычное пространство Грани Торнин и неторопливо зашагал вдоль неширокой береговой полосы, справа ограниченной морем, а слева — почти отвесными скалами.
Солнце уже зашло, и понемногу начинало смеркаться. Ларссон прошел около мили и остановился в сотне шагов от вытесанной в скале лестницы, которая вела вверх к небольшой калитке в высокой крепостной стене. Над стеной виднелись лишенные листвы макушки деревьев, а дальше — красная черепичная крыша большого здания.
Ларссон посмотрел на часы — оставалось еще минут двадцать. Он прислонился к скале, почти слившись с ней в наступающих сумерках, и принялся ждать, то и дело нетерпеливо поглядывая на калитку. Его мысли постепенно утратили прежнюю мрачность и безысходность и устремились в другом направлении — хоть и не стали оттого совсем уж радостными.
Минуты тянулись невыносимо долго, но наконец Ларссон увидел, как калитка медленно, словно нехотя приоткрылась и на верхней площадке возникла стройная девичья фигурка. Одновременно он услышал мысленный зов:
„Эйнар, ты здесь?"
„Да, Герти", — ответил Ларссон, отступил на шаг от скалы и помахал ей рукой.
Заметив его, девушка послала мысль:
„Вижу. Иду", — и начала спускаться по лестнице.
Ларссон наблюдал за ней, чувствуя, как его сердце бьется все быстрее. Его так и подмывало броситься ей навстречу, но он понимал, что это не лучшая идея. Хотя сейчас, ранней весной, да еще вечером, морской берег не пользовался популярностью среди учеников, но тем не менее существовал риск, что кому-нибудь из них взбредет в голову прогуляться у моря. А Ларссону было ни к чему, чтобы назавтра всей школе стало известно о каком-то постороннем парне, который тайком встречается с одной из учениц.
Спустившись на берег, Герти быстро подбежала к Ларссону. Он порывисто обнял ее и крепко прижал к себе. Она зарылась лицом на его груди.
— Эйнар, милый, я так соскучилась по тебе!
— Я тоже скучал, — ответил Ларссон. — Весь этот день.
— Он шел так медленно, — жаловалась Герти. — И вечер никак не хотел наступать… Но сейчас мы снова вместе. Я так счастлива!
Она подняла к нему лицо. На ее щеках пылал густой румянец, а глаза сияли как звезды.
Ларссон наклонил голову и приник к ее мягким губам. В первое время он боялся, что Герти почувствует в его поцелуях слишком большой опыт, совсем неприличествующий шестнадцатилетнему юноше, но она оказалась такой невинной, что просто не могла отличить опыт от неумения.
Они целовались долго и нежно, затем Герти снова прижалась к его груди, а Ларссон, поглаживая ее волосы, вспоминал тот воскресный день, три недели назад, когда они познакомились…
Он приехал на Торнин с намерением убить девушку. Таков был тогдашний план Локи, и Ларссон полностью соглашался с ним. Зная Герти лишь заочно, он не считал ее человеческим существом — для него она была дитем Черного Причастия, адским отродьем. Тем паче — отродьем Велиала.
Будучи на Зелунде, Ларссон узнал из рассказа князя Хабенштадтского одну любопытную деталь, которой сам князь не придавал значения. Но Ларссон заинтересовался ею и ночью нагрянул к деревенскому пастору, так жаждавшему сжечь Герти на костре. Он допросил его во сне и убедился, что тот не лгал — в ночь смерти Визельды ему действительно снились ангелы, которые объявили девушку порождением зла и требовали уничтожить ее. По всем признакам, это было подлинное послание Вышнего мира.
И хотя Ларссон не питал ни малейшей симпатии к Вышним, их позиция лишь укрепила его в убеждении, что Герти должна умереть. Но он не стал рассказывать об этом Локи, который как-никак был одним из Хозяев Преисподней и мог бы здорово испугаться, если бы узнал, что действует заодно со своими исконными врагами.
Прибыв на Торнин, Ларссон стал строить планы, как ему добраться до Герти — ведь он даже не знал ее в лицо. Однако все получилось само собой, без особых усилий с его стороны. В воскресенье после обеда он отправился к школе, собираясь познакомиться с каким-нибудь учеником и выведать у него всю нужную информацию. В качестве объекта Ларссон выбрал симпатичную черноволосую девушку, которая в одиночестве вышла из школьных ворот. Выглядела она наивной и безобидной — и оказалась таковой на самом деле. Ему не составило труда завести с ней разговор, и вскоре он, к своему изумлению, выяснил, что эта девушка — та самая Герти с Зелунда, которую искал.
Ларссону оставалось лишь заманить ее в безлюдное местечко и там покончить с ней. Но вместо этого они гуляли по городу до самого вечера, пока совсем не стемнело, и лишь тогда неохотно расстались, условившись о завтрашней встрече. На прощанье Герти робко поцеловала его и сразу скрылась за школьными воротами, а Ларссон направился в свою гостиницу, совершенно огорошенный всем, что случилось с ним за эти несколько часов.
Та, которую он совсем недавно хотел убить, которую считал адским отродьем, внезапно стала для него самым дорогим на свете человеком. Он влюбился в нее без памяти; влюбился, как мальчишка, пылко и самозабвенно. Влюбился так, как никогда прежде не влюблялся. Влюбился в совсем юную девушку, почти еще девочку. В девочку, порожденную Тьмой и предназначенную Тьме…
Наутро Ларссон ушел с Торнина и на необитаемой Грани вызвал Локи. За бессонную ночь он придумал добрую дюжину аргументов, почему не следует убивать девушку, но пускать их в ход ему не пришлось. Узнав, что Ларссон не просто познакомился с Герти, но сумел подружиться с ней, Локи и сам решил повременить с ее убийством. Сперва он хотел посмотреть, какие дальнейшие шаги предпримет Велиал, и постараться разгадать его планы — возможно, чтобы когда-нибудь в будущем претворить их в жизнь, но уже с пользой для себя. А Ларссону поручил хорошенько присматривать за Герти.
Ларссон присматривая — но не ради Локи. После знакомства с Герти его жизнь в одночасье обрела новый смысл, более глубокий, чем просто месть Велиалу. Теперь он был полон решимости спасти девушку, освободить ее от пут Нижнего мира — пут невидимых, неосязаемых, но необычайно крепких, которые связали ее с Преисподней еще до рождения. Ларссон не мог допустить, чтобы Герти, такая чистая и невинная, превратилась в чудовище и стала марионеткой Велиала. Сама мысль об этом была ему нестерпима.
До сегодняшнего разговора с Локи он считал, что школа Ильмарссона — довольно безопасное для Герти место, нужно лишь убедить ее быть осторожной и ни в коем случае не выходить в город без его, Ларссона, сопровождения. Но в свете новых фактов оказалось, что главная опасность таится не за пределами школы, а где-то внутри. Это открытие в корне меняло ситуацию, теперь Герти было опасно оставаться на Торнине, ее следовало увезти как можно дальше отсюда, в какой-нибудь затерянный архипелаг, на малонаселенную, всеми забытую Грань, где нет ни черных магов, ни инквизиторов, где ей ничто не будет угрожать.
Однако Ларссон понимал, что Герти ни за что не согласится уехать. Даже если он заставит ее выбирать между ним и школой — она, без сомнения, выберет школу. Будет плакать, мучиться, страдать — но останется здесь. А рассказать ей правду нельзя ни в коем случае. Это сильно травмирует ее психику и, вполне возможно, толкнет именно на тот путь, который и уготовил ей Велиал. Ларссон просто не знал, что ему делать…
Их свидание проходило как обычно. Они шли в обнимку вдоль берега, все больше удаляясь от школы, целовались и болтали о пустяках, беспорядочно перепрыгивая с одной темы на другую. Им было все равно, о чем говорить, удовольствие доставлял сам процесс разговора.
Позже они остановились, Ларссон присел на плоский камень под защитой большого валуна, куда не доставал ветер с моря, а Герти устроилась у него на коленях и стала рассказывать, как прошел ее день в школе. Как всегда, она говорила об этом с воодушевлением, ей очень нравилось учиться, даром что приходилось много работать, ей нравились учителя, хотя зачастую они бывали чересчур придирчивыми, ей нравились школьные товарищи, особенно соседка по комнате, Абигаль Ньердстрем, которая была ее самой лучшей, самой близкой подругой…
— Ах, Эйнар, как бы я хотела познакомить вас! — произнесла Герти, уже не впервые касаясь этого вопроса. — Ну почему я не могу рассказать ей о тебе? Аби ведь и так о многом догадывается. Она не верит, что я гуляю сама; и на ее месте я бы тоже не поверила. Честное слово, она не станет болтать. И вообще, чего ты так боишься? Разве это преступление — встречаться с любимой девушкой? В конце концов, мне четырнадцать лет, скоро будет пятнадцать, и по торнинским законам я полноправная невеста. — Герти застенчиво улыбнулась. — Мы можем встречаться открыто, не таясь. Ты можешь приходить ко мне в гости — нужно только получить разрешение. На нашем этаже живет одна девочка, Эрика Согнеборг, она лишь немного старше — у нее день рождения в августе, а у меня в октябре. Так к ней часто приходит жених, и никто ему не запрещает, потому что он не мешает ей учиться. Давай я поговорю с Марком, объясню ему все, попрошу…
Ларссон запечатал ее уста поцелуем.
— Пожалуйста, милая, не спеши, — сказал немного погодя. — Не надо торопить события. Подождем еще немного, посмотрим, как будет у нас дальше. Может, через недельку-другую ты не захочешь больше видеть меня.
— Захочу! — пылко заверила его Герти. — Я всегда буду любить тебя, Эйнар. Кто бы ты ни был, что бы ни натворил, я все равно хочу быть с тобой.
Сердце Ларссона на мгновение замерло, у него перехватило дыхание.
— Что… о чем ты говоришь?
Герти пристально посмотрела ему в глаза:
— Я ведь не дурочка, Эйнар. Я не верю тому, что ты рассказал о себе. Говорил ты очень складно, твоя история хороша — только она совсем не соответствует твоему поведению. Ты постоянно настороже, все время напряжен, ведешь себя так, словно прячешься от кого-то, словно тебя преследуют. Но я не требую, чтобы ты сейчас же во всем признался. Скажешь, когда будешь готов. Просто знай, что я приму любую правду, какой бы она ни была.
Некоторое время Ларссон молчал, охваченный сомнениями. Несмотря на заверения Герти, он понимал, что настоящую правду о нем она принять не сможет. Перед такой правдой, жуткой, отвратительной правдой — не устоит даже самая преданная любовь. Но и выдумывать новую ложь ему не хотелось. Поэтому он решил прибегнуть к полуправде.
— Хорошо, я расскажу. Вот смотри. — С этими словами он расстегнул манжету на левом рукаве и показал ей внутреннюю сторону своего запястья.
— О боже! — ужаснулась Герти. — Кто это сделал? Тебя пытали?
— Нет, — покачал головой Ларссон. — Это я сам. Хотел покончить с собой.
— Но почему?!
— Из-за отца. Его зовут Свен Ларссон, он служил в Инквизиции, был лейтенантом, и я очень гордился им. Но шесть лет назад оказалось, что у него была и другая служба, не такая почетная…
Глаза Герти широко распахнулись:
— Неужели…
— Да, — кивнул Ларссон. — Он был черным магом, и в конце концов его разоблачили. Мария… то есть моя мать, не вынесла такого позора и умерла. А я не смог себя убить, хоть и пытался. Все эти годы жил с клеймом сына предателя, несколько раз переводился из одной школы в другую, скрывал свое настоящее имя, но все напрасно — рано или поздно меня узнавали. Случай с отцом был слишком громкий, он прогремел на всю Инквизицию. В ордене и раньше ловили черных магов, но мой отец был протеже самого Ференца Кароя, а последние месяцы находился в свите принца Владислава и принцессы Инги, нынешних короля и королевы. Если бы не это, о нем быстро позабыли бы, а так… — Он вздохнул, искренне, без всякого притворства.
— Эйнар, бедненький! — сочувственно произнесла Герти, положив голову ему на плечо. — Несладко тебе пришлось… А твой отец, его казнили?
— Нет, он скрылся. Его до сих пор ищут, а я… я тоже прячусь. Не хочу, чтобы на меня показывали пальцами, шептались за моей спиной. Это невыносимо!.. После школы я полгода странствовал, все искал место, где бы мог осесть. Но окраинные Грани меня не привлекали, я привык к цивилизации, к общению с другими колдунами. Ну а где цивилизация, где много колдунов, там присутствует и Инквизиция. Трижды за это время меня узнавали, я очень похож на отца, и возникал такой нездоровый ажиотаж, который вынуждал меня уехать. Здесь, на Торнине, инквизиторы появляются редко, и я чувствую себя более-менее свободно. Но все равно боюсь. И с тех пор, как повстречал тебя, стал бояться еще больше. Я не хочу уезжать отсюда, не хочу расставаться с тобой.
— Я тоже не хочу с тобой расставаться, — ответила Герти, крепче прильнув к нему. — Я не представляю своей жизни без тебя… А знаешь, мы встретились совсем не случайно. Теперь я уверена, что нас свела вместе судьба. Мы сразу почувствовали друг в друге товарищей по несчастью, хоть и не знали, что нас связывает общая беда. Я ведь тоже не была откровенна с тобой, скрыла от тебя правду о моей маме. Ее убили не разбойники… — Она замолчала в нерешительности.
— А кто же? — спросил Ларссон.
Запинаясь и порой всхлипывая, Герти стала рассказывать ему свою историю, которую Лассон знал и так. К счастью, ему не пришлось задействовать свой артистизм, чтобы изображать на лице соответствующие эмоции, поскольку девушка говорила, не поднимая головы с его плеча. Он просто слушал, а когда она надолго умолкала, подбадривал ее короткими сочувственными репликами.
— Я не верю, что мама была злой ведьмой, — сказала под конец Герти. — Не хочу, отказываюсь верить. Но… — Она тихо шмыгнула носом. — Я очень боюсь, что это может быть правдой. Хотя и стараюсь убедить себя в том, что произошла ужасная ошибка, что мама стала жертвой рокового стечения обстоятельств. Ведь она всегда была такой доброй, лечила людей… А еще, будь она служительницей темных сил, Вышний мир не стал бы направлять мне послание.
— Послание? — встрепенулся Ларссон. — Какое послание?
— Я видела во сне троих человек, взрослого мужчину и двух мальчиков. Они посоветовали мне уехать с Зелунда вместе с Марком. А когда я описала этих людей Марку, он сказал, что знает их. Мужчину зовут… звали Ривал де Каэрден, а мальчики были братьями королевы Инги. Все трое давно погибли. Марк уверен, что это было послание Вышнего мира. И мастер Ильмарссон так считает.
— Расскажи об этом подробнее? — попросил Ларссон.
Герти подняла голову с его плеча, быстро взглянула на небо, где уже зажглись звезды и все ярче разгоралась ущербная луна, затем посмотрела на часы.
— Ой, мне уже пора! — произнесла она и соскочила с коленей Ларссона. — С каждым днем я все позже возвращаюсь. Скоро не буду успевать на ужин. Пойдем обратно, Эйнар.
Ларссон медленно поднялся, чувствуя, как у него затекли ноги. Герти была легонькая, но отнюдь не невесомая. Впрочем, за удовольствие целый час продержать ее у себя на коленях это была невысокая плата.
— Ладно, пойдем.
По пути к школе Герти во всех подробностях поведала ему о своем сне и даже показала мысленную «картинку» тех троих, что явились к ней с посланием. И хотя с тех пор прошло почти четыре месяца, изображение было на удивление четким — то ли Герти обладала очень хорошей зрительной памятью, то ли едва не каждый день вспоминала о том сне.
В мужчине Ларссон безошибочно признал Ривала де Каэрдена, чей портрет после событий на Атрисе был помещен в Зал Славы Инквизиции. А младший из мальчиков и впрямь сильно походил на королеву Ингу. Насколько Ларссон помнил, его звали Гийом…
— Но есть один вопрос, — сказала Герти нерешительно, — который я боюсь задать Марку. И главному мастеру тоже.
— Было ли это послание от Вышних? — сразу догадался Ларссон.
— Да, — кивнула она. — Когда я думаю об этом, то… В общем, если моя мама была… ну, той, кем ее считают, тогда Вышнему миру не было смысла заботиться обо мне. А значит, я могла получить послание с противоположной стороны — фальшивое, призванное убедить Марка забрать меня с Зелунда, где мне грозила смерть. И также это значит, что я нужна… — из ее груди вырвался горький всхлип, — тем, кому, возможно, служила мама…
В первый момент Ларссоном овладел соблазн воспользоваться сомнениями Герти и завести разговор о том, чтобы уехать с Торнина, спрятаться от происков темных сил. Но нет — она все равно откажется. Даже страх перед Нижним миром не заставит ее бросить школу, где ей так хорошо, где она чувствует себя счастливой…
— Выбрось из головы эти глупости, — твердо произнес Ларссон. — Если бы ты не побоялась спросить, то давно бы уже знала, что Нижний мир не может насылать логичные и содержательные сны, он способен породить только бессвязные видения и кошмары. Во всяком случае, пока ты находишься на Гранях.
— Значит, послание было от Вышних? Ты уверен?
— Нет, не уверен. Не исключено, что этот сон наслал на тебя тот же Марк.
— Он уверял, что не делал этого. Да и зачем ему?
— Например, чтобы ты согласилась уехать с ним. Может быть, он положил на тебя глаз.
Как Ларссон и ожидал, это предположение заметно развеселило Герти:
— Эйнар, ты ревнуешь? В самом деле?
— Ну немного, — признался он, и это была чистая правда.
— Тогда можешь успокоиться. Для Марка я всего лишь малолетняя девчонка, которую он взялся опекать. Ведь он весь из себя такой взрослый, и нравятся ему взрослые девушки. Особенно Андреа.
— Та, с которой он ведет занятия? — на всякий случай уточнил Ларссон; в своих рассказах Герти часто упоминала о двух молодых учительницах, Андреа и Гвен, но он постоянно их путал.
— Да, она. И Марк ей тоже нравится, это сразу заметно. Думаю, из них получится хорошая пара… Правда, Аби так не считает, бедняжка, — добавила Герти сочувственным тоном. — Она сама влюблена в Марка.
Дальше они шли молча. Ларссон обнимал Герти за талию и думал о сне, который она видела, пытаясь увязать его с другими обстоятельствами этой истории. А ситуация получалась крайне запутанной и неоднозначной. Ларссон не солгал девушке: Нижний мир не был причастен к ее сну. Связные и содержательные сны, исходящие из Преисподней, человек мог видеть только в «колодце», а во всех других случаях это была исключительная прерогатива Вышнего мира. Ларссон уже знал, что за шесть лет его отсутствия Вышние резко активизировались, и если раньше насылаемые ими сны были такой редкостью, что в их реальность мало кто верил, то в последние годы эти сны-видения стали явлением довольно частым и для них даже подобрали специальный термин — послания. Разумеется, как и в прежние времена, большинство таких посланий на деле оказывались плодом слишком буйного (или больного) воображения, и тогда их называли ложными или фальшивыми. Однако в случае с Герти такой вариант исключался — ведь в своем сне она видела людей, которых никогда не знала, а значит, не могла это придумать ни сознательно, ни бессознательно. Посему оставалось две возможности: либо видение наслал на нее Марк фон Гаршвиц — единственный колдун, находившийся рядом с ней, либо это действительно было послание Вышнего мира. В первый вариант верилось с трудом — если бы Марк хотел заставить Герти поехать с ним, он придумал бы видение поубедительнее. А так, и по своей форме, и по содержанию, сон был скорее адресован самому Марку — чтобы он взял девушку с собой на Торнин.
По всему выходило, что страхи Велиала были не напрасны, и в эти события вмешались Вышние. Причем вмешались как минимум дважды: сначала, повлияв на местного пастора, пытались уничтожить Герти, а потом, когда на Зелунде появился Марк фон Гаршвиц, приняли прямо противоположное решение и посодействовали тому, чтобы она попала в школу Ильмарссона — куда ее и собирался отправить Велиал. Похоже, они затеяли с ним какую-то хитрую игру и рассчитывали выйти из нее победителями.
Но положение Герти от этого лучше не становилось, а наоборот — лишь усугублялось. Кто бы ни победил в противостоянии двух космических сил, она в любом случае окажется проигравшей…
Наконец они дошли до того места под скалой, где обычно встречались и расставались.
— Ну все, — произнесла Герти неохотно. — Мне надо идти.
Ларссон привлек ее к себе и поцеловал.
— Завтра встретимся?
— Обязательно. В то же самое время.
Они снова поцеловались, затем Герти решительно высвободилась из его объятий, страстно прошептала: «До завтра, Эйнар», — и быстро, словно боясь передумать, побежала к каменным ступеням.
„Осторожно! — послал ей вдогонку мысль Ларссон. — Лунный свет обманчив, не споткнись".
„Не споткнусь, — ответила она, уже вступив на вытесанную в скале лестницу. — Я все-таки колдунья".
Ларссон внимательно следил за тем, как Герти поднималась по ступеням, готовый в любой момент подстраховать ее. Но этого не понадобилось — она благополучно добралась до верхней площадки, там задержалась на секунду, послала ему воздушный поцелуй и скрылась за калиткой.
Ларссон уже собирался уходить, как вдруг из расселины в скале с другой стороны от лестницы появилась рослая человеческая фигура в длинном одеянии, похожем на плащ, и решительно направилась к нему.
Прятаться было поздно, убегать — бессмысленно, оставалось лишь достойно встретить незнакомца и выяснить, что ему нужно. Ларссон ожидал его приближения внешне спокойно и невозмутимо, сохраняя расслабленную позу, однако внутренне весь собрался, готовый к отражению атаки. Хотя вряд ли это был шпион Велиала, присматривавший за Герти; он бы не стал действовать так открыто и прямолинейно.
Когда мужчина подошел, Ларссон смог разглядеть его скуластое лицо с тяжелым волевым подбородком и прикинул, что ему лет под сорок. Длинное одеяние, похожее на плащ, в действительности оказалось мантией — а их, как уже знал Ларссон, носили все здешние учителя. Но это еще не значило, что незнакомец был колдуном, поскольку в школе Ильмарссона гуманитарные дисциплины преподавали обычные люди, не обладающие магическим даром.
Впрочем, данный вопрос был разрешен очень быстро. Мужчина продемонстрировал свою принадлежность к колдовскому сообществу, попытавшись «прощупать» ауру Ларссона. И хотя его магическое прикосновение никакой угрозы не несло, это было даже не прикосновение, а скорее лишь пристальный колдовской взгляд, Ларссон отреагировал молниеносно и прикрылся силовым щитом.
— Значит, вот как, — произнес мужчина. — Хорошая защита, нечего сказать… Кто ты, парень?
— А вам что за дело? — ответил Ларссон вызывающим тоном, как и подобало самоуверенному и нагловатому подростку. — Я не ваш ученик и не обязан перед вами отчитываться. К тому же я в прошлом году закончил школу. Не вашу, другую.
— Винландскую небось, — кивнул мужчина. (На Винланде находилось местное командорство Инквизиции, там же была инквизиторская школа.) — Теперь учишься в академии, кадет? И устроил себе годичные каникулы?
— Это вас не касается! — чисто по-мальчишески огрызнулся Ларссон; в последнее время он начал замечать, что ему все легче вести себя соответственно возрасту своего нового тела — юношеские гормоны оказывали на него гораздо большее влияние, чем он ожидал.
— Но-но, парень, не дерзи! — посуровел учитель. — Я Гидеон Викторикс, старший ассистент на кафедре общей магии. И меня это касается, не может не касаться, поскольку ты встречаешься с одной из наших учениц, Гертрудой Визельдаттир. Я видел вас вместе, но не стал вмешиваться, чтобы не смущать Гертруду. В конце концов, она еще девчушка, и с нее спрос невелик. А вот с тобой хочу серьезно поговорить. Кто ты такой?
— Я Эйнар Свенссон, — ответил Ларссон уже гораздо смирнее, — с Грани Брегон, королевство Кабрайд, Дамаргайтский архипелаг.
— Кабрайд? — переспросил Викторикс. — Владение высшего мага Риса ап Гриффита? Так ты не инквизиторский отпрыск?
— Нет. Вся моя семья — подданные его величества короля Риса, а мой отец служит в гвардии королевского наместника на Грани Брегон.
— Что ж, понятно. А каким ветром тебя занесло на Торнин?
— После школы я захотел попутешествовать, мир посмотреть, — стал объяснять Ларссон. — Отец не возражал: он считает, что мне пора приучаться к самостоятельности. Я вообще-то направлялся на Главную Магистраль, а потом собирался побывать в Империи. Здесь, на Торнине, сделал остановку, чтобы отдохнуть после двадцатидневного похода по необитаемым Граням. Но… — он смутился, и отнюдь не притворно, — обстоятельства сложились так, что я задержался.
Ларссон поведал учителю ту же историю, что и Герти при их знакомстве. Она догадалась, что он все выдумал, лишь после длительного общения с ним, а в целом эта легенда была хорошо проработана, и Ларссон не боялся уточняющих вопросов — он продумал множество деталей, ознакомился с основным фактами по Дамаргайтскому архипелагу и королевству Кабрайд, так что с ходу уличить его во лжи мог только человек, который сам там бывал. К счастью, Викторикс знал о тех краях только из чужих рассказов.
— Гм-м, обстоятельства, значит, — протянул он. — Вижу, какие обстоятельства... Ну и что ты думаешь делать дальше?
— У меня серьезные намерения, — заверил его Ларссон. Затем помолчал немного и твердо продолжил: — Я собираюсь жениться на Герти и увезти ее на Брегон. Правда, ей очень нравится в вашей школе, она хочет здесь учиться, но я все равно уговорю ее уехать со мной. Она любит меня, а значит, согласится. И вы нам не помешаете.
Ларссон сам толком не понимал, что подтолкнуло его высказаться столь резко и недвусмысленно. Это была не догадка и даже не подозрение, а скорее просто наитие, какое-то мимолетное и неуловимое озарение.
Викторикс пристально посмотрел ему в глаза. Ларссон ответил дерзким, уверенным и решительным взглядом.
— Стало быть, — произнес учитель, — ты по уши втюрился?
— Не втюрился, а влюбился, — уточнил Ларссон. — И даже не влюбился, а полюбил. Наверное, я должен вас поблагодарить, что вы раскрыли нашу с Герти тайну. Он просила меня не спешить, подождать еще немного, но теперь выбора не остается. Я завтра же обращусь к мастеру Ильмарссону с просьбой, чтобы он позволил Герти выйти за меня замуж. Ведь сейчас ее официальным опекуном является школа, верно?
— Да, верно, — кивнул Викторикс. — Однако согласия ты не получишь.
— Почему?
— Потому что я этого не хочу. — В его голосе явственно послышались металлические нотки. — И не допущу, чтобы ты увез девчонку!
«Неужели я угадал? — мелькнуло в голове Ларссона. — Неужели…»
Додумать эту мысль до конца он не успел, поскольку в этот момент на него обрушился сокрушительный магический удар. Викторикс, как видно, решил не допустить отъезда Герти из школы самым простым и надежным способом — уничтожив человека, который собирался ее забрать.
На Торнине с его закупоренными каналами доступ к инфернальным силам был существенно затруднен. Но даже при таких неблагоприятных условиях обученный черный маг имел в своем распоряжении огромную мощь, перед которой не смог бы устоять ни один шестнадцатилетний подросток, пусть даже обладающий полностью доминантным даром и весьма талантливый в колдовстве.
Викторикс бил наверняка и только одного не учел — что перед ним был не зеленый и неопытный мальчишка. За юной внешностью его противника скрывался весьма искушенный колдун инквизиторской закалки, к тому же бывший слуга Нижнего мира, не понаслышке знакомый с черной магией и отлично разбиравшийся во всех проявлениях инфернальных сил.
Ларссон среагировал мгновенно и сумел отразить смертоносный удар. А затем, без малейшего промедления, сам атаковал черного мага, ошеломленного таким развитием событий. Тот, кого Викторикс собирался прикончить одним махом, оказал неожиданное сопротивление и, мало того, от обороны перешел к нападению.
Как свидетельствует практика, схватка двух опытных и равных по силе колдунов при их близком контакте длится лишь до первой, пусть и самой незначительной ошибки одного из противников. А Викторикс ошибся еще до схватки, притом ошибся по-крупному — он недооценил своего визави. Он проиграл, даже не начиная бой, но все-таки смог продержаться несколько секунд, так как Ларссон не хотел его убивать, а стремился лишь оглушить и взять в плен.
Однако у Ларссона хватило хладнокровия и здравомыслия не настаивать на этом желании, когда ни первая, ни вторая попытка ему не удалась. Он не собирался допускать ошибки со своей стороны, чем мог бы воспользоваться Викторикс, дабы исправить ситуацию, поэтому в свой третий удар вложил мощное смертельное заклятие, буквально впечатавшее противника в скалу.
Бездыханное тело черного мага рухнуло наземь, а Ларссон отступил на пару шагов и опасливо огляделся по сторонам. Ни справа, ни слева на берегу никого не было, в море — тоже, а калитка в школьной стене по-прежнему оставалась закрытой. Судя по всему, их схватка (которая, впрочем, продолжалась лишь считаные секунды и без особого шума) не привлекла ничьего внимания.
Ларссон вновь перевел взгляд на поверженного черного мага. Как жаль, что не удалось захватить его живьем и допросить! А потом с ним можно было бы проделать тот же номер, что и с доктором Нуйоном, и тогда бы Велиал нескоро узнал об участи, которая постигла его шпиона. Хотя, конечно, Викторикс мог связаться с Преисподней еще во время их разговора — сразу после того, как Ларссон заявил о своих претензиях на Герти, — и получил приказ немедленно устранить это досадное препятствие. Да, возможно, так оно и было…
Внезапно Викторикс зашевелился. Реакция Ларссона была чисто рефлекторной, и он тотчас ударил по нему оглушающими чарами. Но результата это не дало — ведь оглушить можно только живого человека, но отнюдь не ожившего мертвеца.
Зомби неуклюже приподнялся, опираясь на правую руку, и уставился на Ларссона пустым, безжизненным взглядом остекленевших глаз.
— Эйнар Свенссон! — произнес он гортанным, каркающим голосом, с гротескной, неестественной артикуляцией. — Трепещи, несчастный! Ты посмел выступить против сил, мощь которых недоступна твоему пониманию. И расплата будет жестока.
На секунду Ларссона охватила паника. Нет, не перед самим зомби — это существо не представляло никакой опасности, тем более здесь, на Торнине. Испугал его тот, кто управлял трупом Викторикса. Может, это был сам Велиал, а может, кто-нибудь из его высокопоставленных слуг в Нижнем мире. Например, легендарный Женес де Фарамон…
Однако Ларссон мигом обуздал свои чувства и даже смог изобразить на своем лице кривую ухмылку:
— Ой, как страшно! Я запросто расправился с тобой живым, а мертвого тебя тем более не боюсь.
— Глупец! С тобой говорит не Гидеон Викторикс, которого ты по чистой случайности убил. К тебе обращается сама Преисподняя! С Викториксом тебе повезло, но с теми, кто придет вслед за ним, ты уже не сладишь. Тебя ждет ужасная смерть, а после нее — вечные муки в аду! Но ты сможешь избежать этой участи, если немедленно покинешь Торнин и больше никогда сюда не вернешься. Не стой на пути Тьмы — иначе тебя сметет!
Ларссон упрямо покачал головой:
— Кто бы ты ни был, бегства от меня не дождешься. Я покину Торнин, лишь когда сам захочу, и непременно уеду отсюда с Герти. Насколько я понимаю, как раз поэтому Викторикс хотел убить меня. Не знаю, зачем она понадобилась тебе, но будь уверен — ты ее не получишь.
Зомби долго молчал, устремив на него свой мутный взгляд.
— Между прочим, ты мне кого-то напоминаешь. В тебе есть что-то знакомое… Да, точно! Ты очень похож на Свена Ларссона, лейтенанта Инквизиции… Ха! Эйнар Свенссон — Эйнар, сын Свена… Так вот оно что!
«Ну что ж, — подумал Ларссон. — В любом случае, он бы догадался. Если не сейчас, то позже…»
— Ты прав. На самом деле меня зовут Эйнар Ларссон, я сын черного мага и предателя, которого ищет вся Инквизиция. Но, в отличие от отца, я не служу Преисподней.
— Твой отец, мальчишка, уже мертв! — заявил зомби. — Он находится в моей власти, и если ты не послушаешься меня, то я подвергну его жестоким мучениям.
Ларссон заставил себя сардонически рассмеяться:
— Нашел чем угрожать! Я рад, что этот ублюдок умер, жаль только, что не от моей руки. И мне доставит огромное удовольствие мысль о его адских муках.
— Как ты здесь оказался? — требовательно спросил зомби. — Что привело тебя на Торнин?
— Не твое собачье дело! — отрезал Ларссон. И тут у него возникла одна идея. — Хотя… — Он сделал вид, что колеблется. — Ай, ладно! Сюда меня привел сон.
— Какой?
— Мне приснились трое — два парня и один старый мужчина. Они сказали, что я нужен на Торнине, в здешней школе колдовских искусств. Велели идти сюда и ждать дальнейших указаний. Правда, никаких указаний я до сих пор не получил, но теперь и сам понял, что должен защищать Герти от твоих мерзких слуг. Надо сказать, что это задание мне нравится.
Прежде тусклые глаза зомби вдруг заблестели в призрачном лунном свете. Ларссону почудился в них страх.
— Кто были эти трое?
— Я не уверен, но думаю, что они Вышние. Их звали Ривал, Сигурд и Гийом.
Зомби конвульсивно дернулся, словно Ларссон произнес не обычные имена, а какое-то мощное заклинание. В следующую секунду лицо мертвеца исказила жуткая гримаса, он упал навзничь и застыл неподвижно.
Ларссон ожидал, что вот-вот тело вспыхнет ядовитым зеленым племенем и сгорит дотла, но ничего подобного не случилось. То ли Викторикс слишком недолго пробыл в роли зомби, то ли этому препятствовала изолированность Торнина от Нижнего мира.
— А лгать нехорошо, Эйнар Ларссон, — прозвучал за его спиной спокойный голос. — Хотя, надо признать, ты здорово напугал Велиала.
Ларссон резко развернулся, готовый снова ринуться в бой… и тут же замер, потрясенный увиденным.
Перед ним стоял высокий мужчина в длинной светлой тунике, от всей его фигуры исходило слабое золотистое сияние. Лицо мужчины, с резкими выразительными чертами, Ларссон узнал сразу.
— Ривал де Каэрден! — произнес он ошеломленно. И поспешил добавить: — Герти мне рассказывала…
— Да, знаю, слышал, — кивнул Ривал. — И вижу, ты решил воспользоваться этим, чтобы произвести на Велиала впечатление. Спору нет, он сильно испугался, но вряд ли настолько, чтобы оставить тебя в покое.
— Но как… — Ларссон был вконец растерян. — Как вы здесь оказались? Вы же мертвы, а я… Ведь я не сплю?
— Нет, не спишь. Просто к тебе я явился в иной ипостаси. По аналогии с посланцами Тьмы можешь называть меня Белым Эмиссаром.
Назад: ГЛАВА 14
Дальше: ГЛАВА 16