Миновав заснеженную пустошь, Марк въехал на соседний участок, поросший жухлой травой, и направил свою лошадь вверх по склону пологого холма. На его вершине он остановился и стал внимательно осматриваться по сторонам.

Вокруг раскинулась бескрайняя Трактовая Равнина — словно огромное лоскутное одеяло, сшитое из неисчислимых фрагментов разных Граней. Слегка изгибаясь кверху, она простиралась на сотни миль во всех направлениях, пока не исчезала вдали в голубоватой атмосферной дымке.

Марк достаточно хорошо ориентировался на Равнине, чтобы без специальных расчетов, а лишь при помощи колдовского чутья определять свое приблизительное местонахождение. Это чутье подсказывало ему, что он уже добрался до окраины Торнинского архипелага и где-то поблизости должны находиться населенные Грани. Отсюда, с возвышенности, Марк как раз и выискивал в окрестностях признаки человеческого присутствия.

Ни людей, ни строений, ни дорог в пределах ближайших десяти-пятнадцати миль он не заметил, а на большем расстоянии разглядеть детали было затруднительно. Марк уже собирался, как выражались инквизиторы, двинуть Равнину — то есть начать плавный переход из одной ее плоскости в другую, — но тут его внимание привлекло какое-то бурое пятнышко на отдалении трех десятков «лоскутов». Пристальнее вглядевшись, он пришел к выводу, что это корова. Ну а там, где водятся коровы, почти наверняка должны быть и люди.

После коротких раздумий Марк понукнул свою лошадь и двинулся к нужному «лоскуту». Ему даже в голову не пришло сначала вычислить координаты этой Грани и посмотреть ее название в «Кратком реестре населенных миров Торнинского архипелага», который лежал в его дорожной сумке. По большому счету, Марку было все равно, что это за Грань. Главное — она населенная, а значит, там найдется какой-нибудь постоялый двор, где можно вкусно поесть, попариться в бане или искупаться в ванне с горячей водой и всласть выспаться в мягкой, удобной постели. Последние три недели Марк путешествовал по дикой Равнине, питался в основном всухомятку, ночевал в походной палатке, мылся в попавшихся по пути водоемах и за это время очень соскучился по комфортным условиям жизни.

Когда он добрался до цели, корова уже покинула пределы «лоскута», но со стороны доносилось мычание — и не в один голос, а по меньшей мере в три. С помощью специального заклятия Марк сотворил перед собой радужную арку и проехал под ней, оказавшись по другую сторону Вуали, отделявшей Трактовую Равнину от обычного пространства Граней. В тот же миг плоское небо над ним изогнулось привычным куполом, все окрестные «лоскуты» в мгновение ока исчезли, а тот «лоскут», где он находился, стал частью целостного пейзажа, который уже не простирался до бесконечности, а через пару миль смыкался с небом, образуя линию горизонта.

Марк оказался на краю широкого луга с густой сочной травой, посреди которого паслись четыре коровы и два теленка. Поодаль протекала речушка, вдоль обоих ее берегов располагались крестьянские дворы, там же стояла церковь, а ниже по течению находился небольшой замок, или, скорее, большой дом, обнесенный крепостной стеной, которая служила не столько для защиты от нападения врага, сколько для поддержания престижа своего владельца, очевидно, хозяина этих мест. Мимо замка, с востока на запад, тянулась широкая грунтовая дорога и где-то через полмили уходила в лес, над которым висел красный диск вечернего солнца. По дороге неторопливо двигались две телеги.

Пока Марк оглядывался по сторонам, из травы за соседним кустарником поднялся мальчишка лет тринадцати с чумазым лицом и растрепанными волосами, в драных штанах до колен и запачканной домотканой рубахе — короче, типичный образчик деревенского сорванца. Видимо, он присматривал за пасущейся скотиной, а при появлении незнакомца благоразумно спрятался — скорее всего, из-за львиной шкуры, которую Марк носил вместо плаща и которая нередко вызывала у встречных настороженность.

Впрочем, паренек совсем не выглядел испуганным. Наверное, присмотревшись к Марку из своего укрытия, он убедился, что пришелец, при всем своем странном наряде, нисколько не похож на черного мага или колдуна-разбойника, а вдобавок лишь на несколько лет старше его самого.

— Их милость князь у себя в замке, господин, — сообщил он, продолжая разглядывать Марка. — Шибко ж вы подоспели!

Марк понял его без труда. Жители большинства Граней Торнинского архипелага разговаривали на группе родственных германских языков, а речь паренька и вовсе напоминала родной для Марка готландский.

— Почему ты решил, что я еду к вашему князю? — спросил он.

— А куды ж ище? — пожал плечами парень и, набравшись смелости, подошел к нему. — Вы ж инквизитор, аль не так?

— С чего ты взял? — удивился Марк.

— Вашенское кольцо. Вот енто. — Он указал на перстень с печаткой, который Марк носил на среднем пальце левой руки. — В прошлом году я со старшим братаном ездил в город и видывал тама инквизитора. У него былось такое ж кольцо, с таким же рисунком.

Марк одобрительно хмыкнул:

— А ты очень наблюдателен… Кстати, как тебя зовут?

— Курт, господин.

— Ты очень наблюдателен, Курт, — повторил Марк. — Хотя на самом деле это не инквизиторский знак. Такой перстень получает каждый выпускник колдовской академии, где я учился. Большинство из тех, кто закончил ее, действительно становятся инквизиторами. Но не все. Я, например, не стал.

— А-а, — протянул Курт, как показалось Марку, несколько разочарованно. — Значитца, вы приехали не из-за Герти?

Марк отрицательно покачал головой:

— Понятия не имею, о ком ты говоришь. — После некоторых колебаний он спешился и снял с лошади сумку. — Я вообще здесь проездом и даже не знаю, как называется эта Грань.

— Зелунд, господин, — подсказал парень. — Так вы просто путник?

— Да. Направляюсь на Торнин, а ваш Зелунд — первая населенная Грань, которая попалась мне в архипелаге. Собираюсь поискать здесь ночлег, но сначала, пожалуй, стоит перекусить. Ты голоден?

Курт смущенно замялся, но его взгляд был красноречивее любых слов.

— Вот и хорошо, — подытожил Марк. — Прикончим все, что осталось. Не пропадать же добру.

Он достал из сумки гроздь спелых бананов, дюжины две наливных яблок и половину упитанной утки, которую подстрелил и изжарил во время предыдущего привала. Разложив всю снедь на уже изрядно испачканной скатерти, Марк первым делом взял два яблока и одно за другим бросил их своей лошади. Та ловко поймала их на лету и съела.

— Ух ты, здорово! — восхитился Курт. — А можно и мне?

— Конечно.

Он тоже бросил ей два яблока. Лошадь и на сей раз оказалась на высоте.

Тем временем Марк принялся разламывать утку на части.

— Ну, давай, Курт, угощайся, — пригласил он парня. — И расскажи-ка заодно, что тут у вас стряслось, почему вы ждете инквизитора. Как я понимаю, Герти — это женское имя. Кто она такая?

— Девчонка из нашенской деревни, — объяснил Курт, взяв один из бананов. — Дочка Визельды-знахарки… успокоенной.

— Какой-какой? — не понял Марк.

— Ну, то исть, покойной. Убитой, точней. Позавчерась ночью ее зарубили в лесу.

— Разбойники?

— Не, господин, не разбойники. Никаких разбойников у нас вааще нету. — Курт ненадолго прервался, жадно поглотил банан и тут же взял следующий. На мясо он внимания не обращал. — Визельду зарубили какиесь-то проезжие господа. Изловили ополуночи, когды она вызвала Черного… ентого… Эмишара. Ну и тута же уделали обоих серебряными мечами. А опосля явилися в замок их милости и про все рассказали.

— Ясно, — сказал Марк. — Стало быть, эта Визельда оказалась ведьмой?

— Шо она ведьма, все знали давно. Тока раньше считали ее доброй ведьмой. А выходит, она была злая и якшалася с нечистью.

Словосочетание «добрая ведьма» звучало в ушах Марка так же нелепо, как, например, «святой дьявол». И на его родном Нолане, и на Торнине, где он учился в детстве, и в Вечном Городе, где жил последние несколько лет, ведьмами называли исключительно служительниц Нижнего мира, а в остальных случаях говорили «колдунья», «ведунья» либо «женщина-маг». Впрочем, Марку было известно, что на многих окраинных Гранях, к числу которых, как видно, принадлежал и Зелунд, слово «ведьма» употребляли в старинном значении, подразумевая под этим просто женщину, обладающую колдовскими способностями.

Курт продолжал свой рассказ, попутно уплетая бананы, которые были для него экзотическим лакомством, и время от времени бросая яблоки лошади, которая исправно их ловила. Как следовало из слов парня, наутро прослышавшие о ночных событиях крестьяне, подстрекаемые местным пастором, схватили Визельдину дочь Герти и собирались немедленно сжечь ее на костре. Но тут вовремя нагрянул здешний князь (он жил в ближайшем городе, Хабенштадте, столице своих владений, а этот замок был его охотничьей резиденцией) и пресек самоуправство, а девушку велел арестовать и посадить в подземелье до выяснения всех обстоятельств. К вечеру по его вызову из города прибыли трое колдунов, но они так и не смогли решить, виновна ли Герти в занятиях черной магией. А сегодня с утра из замка просочились слухи, что ночью князь отправил гонца к королю с просьбой сообщить о случившемся в Инквизицию. Вот почему Курт, увидев перстень Марка, решил, что он приехал по вызову князя.

— Хотя я сдурил, — немного подумав, добавил парень. — До Кронбурга ж ехать два с половиною дня, и то, ежели часто сменивать лошадей. Так шо инквизиторы будут здесь тока послязавтра.

— Вряд ли кто-нибудь приедет, — с сомнением заметил Марк. — Такие мелкие случаи Инквизицию не интересуют, она оставляет их на откуп местным властям. Даже если ваша Герти действительно ведьма… в смысле злая ведьма, то очень слабая, раз ее смогли захватить без применения магии.

Курт кивнул:

— Братан тоже так говорит. Он вааще не верит, шо Герти виноватая. Даже с пастором поругался. Тот усе талдычит: яблоко от яблони недалечко падает, а раз Визельда служила дияволу, то и Герти такая ж. Да ище, мол, ему был сон — с архангелом Гавриилом и кучей разных святых.

— Что они ему сказали?

— Да то ж самое, господин. Шо Герти злая. И главное, говорит пастор, ентот сон приснился ему ище до того, как он узнал про Визельду. Но братан не верит ему.

— А остальные верят?

— У нас в деревне пошти все. Они хочут, шобы их милость князь устроил… ну, енто… аутодахве. — Парень доел последний банан, сыто отрыгнул и с явной неохотой поднялся. — Пасибочки большое за угошене, господин. Мне уже надость гнать коров домой, мамке пора их доить.

— Тогда возьми яблоки, — предложил Марк. — Забирай все, не стесняйся. Мне они уже приелись.

Курт и не думал стесняться. Он быстро рассовал оставшиеся яблоки по карманам, а зараз прихватил и кости от съеденной Марком утки, объяснив, что их пса очень порадует «енто угощеннице».

— А вы, господин, — спросил затем, — собираетеся ж заехать к их милости и поглядеть на Герти?

Марк замешкался с ответом, сосредоточенно пакуя сумку. Ему совсем не улыбалось впутываться в эту историю, но вместе с тем он прекрасно понимал, что не сможет просто пройти мимо и забыть обо всем. Если он так поступит, то потом ему долго не будет давать покоя мысль, что, возможно, из-за его равнодушия и бездеятельности пострадала ни в чем не повинная девушка. В нынешние смутные времена, особенно на окраинных Гранях, жертвами борьбы с темными силами нередко становились никак не связанные с черной магией люди, единственная вина которых заключалась в том, что они оказывались в неудачном месте в неудачное время либо имели неподходящих родственников или друзей. Будь Марк старше и циничнее, он бы успокоил свою совесть тем, что подобные вещи творятся почти повсеместно и его вмешательство в данном конкретном случае общей картины не изменит. Но ему лишь полгода назад исполнилось девятнадцать, он еще не успел зачерстветь душой и любую несправедливость, творящуюся в мире, воспринимал как личное оскорбление. А тем более если несправедливость эта творилась совсем рядом и в его силах было вмешаться в происходящее…

Видя, что Марк колеблется, Курт сказал:

— Вы ж, господин, училися с инквизиторами. А значитца, сечете в ентих делах… ну, то исть, разбираетеся в нечистой силе и сможете узнать, злая Герти али нет.

Марк медленно покачал головой:

— Боюсь, не все так просто, Курт. И проблема даже не в том, что я только закончил академию и еще мало знаю. Если бы существовал верный и надежный способ обнаружения черных магов и ведьм, то жизнь на Гранях была бы совсем другой. Гораздо лучше или, по крайней мере, справедливее… — С этими словами он поднялся, подошел к лошади и взгромоздил сумку обратно на ее круп. — Но я, конечно, заеду к князю и постараюсь разобраться в этом деле. Правда, не знаю — получится ли…