Смольского Кай сначала не узнал, настолько пара последних суток изменила этого в общем-то запоминающегося и симпатичного человека. Пристегнутый к противоперегрузочному ложу, Анатолий уже начал приходить в себя и с тихим стоном открыл глаза. Секунд тридцать он пытался сфокусировать свой взгляд на лице склонившегося над ним федерального следователя, а потом тихо молвил:

— О господи! Вас-то как сюда занесло, господин ветеринар?

— Так вы, кроме того, что наркотики переправляете, еще и братьев наших меньших на стороне подлечиваете, господин следователь? — чуть иронически поинтересовался Кирилл, стоявший в изголовье медленно приходящего в себя литератора. — Видно, не так уж много вам и платят по основному месту работы…

— Они… они пытали меня… — сообщил Смольский, начиная более активно двигаться на своем одре.

Кай выразительно взглянул на своего партнера и принялся освобождать пострадавшего сочинителя от его пут.

— Вы можете сесть? — осведомился он.

— Если вы избавите меня от этих проклятых ремней, то попробую… — уже более живым голосом произнес Смольский. — Полиция… Вы из полиции? Вам удалось взять этих… Я все еще на этом ужасном корабле?

Не без труда, морщась и чертыхаясь, он оторвался от своего ложа и уселся, поставив ноги на шершавый пластик пола. Теперь был у него вид бодрый, хотя и недоуменный.

— Послушайте, Смольский, — вздохнул Кай. — Вы попали в очень серьезный переплет. — И вам сейчас придется очень и очень быстро войти в суть дела. С полицией мы скоро и в самом деле будем иметь дело, только не с полицией Фронды. Вы, видимо, не совсем хорошо поняли, что корабль уже прошел переход через подпространство и движется сейчас в пределах юрисдикции Инферны… Экипаж корабля — те двое негодяев, с которыми вы познакомились, и их капитан — человек немного более порядочный — погибли. Управлять кораблем некому. На борту находится огромная партия наркотиков. Уже меньше чем через пару часов на борту будут спасатели. Таможенники и полиция за нас возьмутся, может быть, чуть позже. Но возьмутся обязательно. Вам за короткое время надо будет усвоить довольно сложную информацию, чтобы избежать больших недоразумений. Да и мне хотелось бы услышать от вас кое-какие объяснения… Если вы можете встать — Кирилл, помогите ему, — кивнул напарнику Кай, — то доберитесь до санблока — надеюсь, что Палладини там долго не засидится, — приведите себя в порядок и возвращайтесь сюда.

— Я вот чувствую, что и за сутки не разберусь, господин следователь, как это сюда занесло вашего знакомого и чего они от него хотели выпытать, — вздохнул Кирилл.

— Мне кажется, что как боец Космодесанта вы можете осуществлять кое-какие элементы управления кораблем, — перевел разговор в другое русло Кай.

— Как я понимаю, надо заглушить движки? — догадался Кирилл.

— Да, перейти на нулевую тягу, — подтвердил федеральный следователь. — И как можно скорее. Иначе маневр стыковки не пройдет.

Кирилл, не говоря ни слова, помог Анатолию подняться и выбраться из медблока. Секунду-другую Кай прислушивался к тому, как они вдвоем шкандыбают по тесному переходу. Потом поспешил в рубку — не стоило надолго терять связь со спасателями…

Они довольно много успели сделать за эти два часа. Даже провести военный совет — снова в отсеке, скрытом от всевидящих сенсоров регистрационной системы. И Палладини, и Смольский приобрели вполне человеческий вид, побрились и даже успели выяснить, что знакомы заочно — через пробывшего на Фронде без малого семь лет Александра Лянгузова.

До тех пор, пока Фронда не прекратила полностью закупки научного оборудования, этот жизнерадостный бородач курировал поставки из Метрополии измерительной техники местному университету. У консульства Метрополии, при котором числился Александр, назрели проблемы с помещением — персонал его порядком сократился, а цены за аренду пошли в гору, и быстро. Головную боль, которую видели в этом деле более опытные чиновники, свалили, естественно, на бывшего тогда неоперившимся новичком Александра. С Алоизом Бибером тот сошелся по наивности — считая, что «Риалти» и впрямь торгует недвижимостью.

Проблема эта каким-то образом утряслась и без их помощи, но взаимная симпатия, возникшая в результате довольно частых встреч, осталась. Владелец «Риалти» рад был предстать в роли здешнего Вергилия — тем более, что на самом деле был настоящим неофитом Фронды. И льстила ему такая роль, и с нормальным человеком из Метрополии — не с наркокурьером и не с посланцем подполковника Дель Рея — хотелось пообщаться.

Так что неудивительно, что своему другу на Земле — Анатолию Смольскому — Александр рекомендовал обратиться именно к своему фрондийскому приятелю, коль скоро всемирно известному литератору приспичило на практике изучить источник и место действия половины своих сюжетов.

— Не назвал бы этот совет удачным, — сухо заметил Кай. — В свете сложившихся обстоятельств…

— Александр — наивный малый, — постарался оправдать своего друга Анатолий. — К тому же ему не дано заглядывать в планы ваших затей…

— Кстати, о затеях… — Кай постарался как можно удобнее устроиться в кресле, взлететь из которого ему мешали только наскоро пристегнутые ремни. — Кирилл благополучно справился с отключением тяги. — Ко всем вам, господа, у меня есть убедительная просьба, — он хрустнул пальцами. — Через четверть часа, не больше, на борту у нас будет команда спасателей. В ее составе, видимо, есть не только ранарари, но и люди. Наемники из Диаспоры. На связи со мной был явно человек. Не знаю когда — с ними вместе или чуть позже — будут здесь и представители служб охраны Инферны и кто-то в виде таможенников. Никому из нас не доставит удовольствия оказаться в местной каталажке. Но, тем не менее, мы все скоро узнаем, что она собой представляет. При сложившемся раскладе — полтонны наркотика в трюме и три трупа в холодильнике, не говоря уже о прочих обстоятельствах, — без ареста дело не обойдется. Надеюсь, что условия заключения будут сносные. Вы ясно представляете, что выручить нас может только то, что все мы — исключение составляет господин Смольский — являемся участниками операции, проводимой на основании обращения правительства Инферны о пресечении траффика наркотиков. Господин писатель вообще проходит как совершенно невинная жертва обстоятельств. Если не считать виной, мягко говоря, неосмотрительное поведение в условиях чужого Мира. По этой причине я позволю себе не расширять его м-м… познания о характере секретной операции, в которую он оказался втянут. Надеюсь, вы простите мне такую, гм, неоткровенность, Анатолий?

— Я достаточно общался с «компетентными органами», чтобы понять вас без всяких обид, — отозвался Смольский, ощупывая кляксы репарирующего биогеля на руках и морщась.

— Благодарю вас за это… — Кай потер лоб и продолжил. — Так вот: просьба моя ко всем присутствующим сводится к тому, чтобы вы хорошенько поняли, что знать о нашей с вами причастности к проведению секретной операции вовсе не обязательно никому из посторонних. Ни из людей, ни из ранарари. Операция может быть продолжена, и поэтому выкладывать ее содержание посторонним не стоит. Только следователю или тому, кто у ранарари играет такую роль, и только за закрытыми дверями. Мы имеем дело сразу с двумя преступными организациями. И если о наркомафии Федерации и Фронды мы знаем хоть что-то, то о том, что представляет собой в этом отношении Диаспора, мы не имеем понятия. И неизвестно, что здешние криминалы предпримут, если до срока перехватят такую информацию. Поэтому ни спасатели, ни таможенники, ни любые посторонние не должны знать ничего, кроме того, что мы являемся пассажирами «Ганимеда». Что касается наличия на борту огромного количества «пепла», то к этому вы не имеете никакого отношения, что почти соответствует действительности. Арендатором корабля являюсь я. Личность господина Палладини не зафиксирована ни в каких бортовых документах. Так что есть все основания надеяться, что максимум того, что вас ждет, — это довольно короткое пребывание в заключении. О внутреннем режиме тюрем Инферны мне известно мало. Но наличие огромной Диаспоры, состоящей из людей, позволяет надеяться на то, что выжить пару недель на этом «курорте» возможно. В отношениях со следствием — «выходную арию» я беру на себя. Наше управление и разведка мои показания подтвердят и начнут переговоры. К этому времени в руках «принимающей стороны» уже будет матрица с записью всего того, что произошло на борту. Почти всего…

Последовала долгая пауза.

— Вы… вы можете положиться на старину Палладини, — торопливо проговорил Микис. — Т-то, что я говорил вам тогда… сразу… Это было от обморока… Человек слаб… но я помню, что давал подписку… в конце концов, нам сидеть так и так. Но по вашей схеме сидеть надежнее… не хуже же у ранарари тюрьмы, чем на Харуре? А я там влип однажды…

— Мы с вами уже обо всем поговорили, господин следователь, — пожал плечами Кирилл. — Так что со мной — тоже все ясно.

— Как и со мной, — устало вздохнул Смольский. — Со мной вы могли бы и не проводить душеспасительных бесед. Я просто на самом деле ничего не понимаю в том, что вы называете «вашими затеями». Прибавлю себе жизненного опыта за счет пребывания в каталажке ранарари. Останусь цел — это прибавит мне популярности. Кстати, с вас, следователь, — эксклюзивное интервью, когда и если…

Кай молча подкинул на ладони один из отсоединенных сенсоров, все еще валяющихся на столе. Барахлишко убиенных бандитов он заботливо вернул в их карманы, за исключением бумажника Рони. Что-то удержало его от этого — интуиция, наверно. Он уже много натерпелся в жизни от хорошо развитой интуиции. Премерзкое качество.

Кирилл откашлялся, извлек из внутреннего кармана куртки фляжку и пустил ее по кругу. Все отхлебнули по глотку. Бог его знает, когда придется в следующий раз воздать должное Бахусу. Отхлебнул и Кай.

— Ну что же, — резюмировал он. — Все по местам. И пристегните ремни.

Спасательный бот ранарари был невелик и сближался с «Ганимедом» (тоже не вышедшим росточком) словно растопыривший лапки паук, спускающийся по невидимой нити к поблескивающей полированным титаном устрице. Сама стыковка — бот был оснащен универсальным переходным узлом — прошла без сучка без задоринки, зря только все трое натягивали вакуумные спецкостюмы. Чуть тряхнуло, зажегся сигнал выравнивания давлений. Кирилл отжал рычажок, и в переходном отсеке низкими тонами запели сервомоторы внешнего люка.

— Стыковка закончена, — сообщил из динамика вполне человеческий голос. — Мы идем к вам.

— Вас понял. Встречаем, — отрапортовал Кирилл.

Они выбрались из кресел и, придерживаясь за поручни переходов и лесенок, отправились вниз, встречать ранарари.

Большего разочарования Кирилл и представить себе не мог: ни одного ранарари не было среди четырех вооруженных спасателей, что стояли в тесном помещении переходного отсека.

Это были люди. Пусть одетые в несколько необычные вакуумные костюмы, но вполне нормальные — родом с Земли — люди. Вдобавок ко всему при нашивках с надписью «Служба спасения Инферны» на трех основных языках Обитаемого Космоса.

— Лешек Раковски, комотряда, — представился вошедший первым спасатель, снимая шлем.

Был господин Раковски массивен, лысоват и броваст.

— Где ваши потерпевшие? — сурово продолжил он.

— Джон Крюгер, арендатор судна, — представился в ответ Кай. И кивнул Кириллу: — Проводите командира к рефрижератору.

Комотряда со значением поднял кустистую бровь и кивнул второму из своей команды — врачу, надо полагать. Оба последовали за Кириллом в шахту осевого туннеля.

Оба оставшихся спасателя тоже освободились от шлемов. Один из них — рыжий и веснушчатый — понимающе кивнул Каю:

— Ну что вы так смотрите? Вы ожидали «чертей» увидать? Напрасно. Запомните: Служба спасения — дело рискованное. А раз так, то это работенка для нас — для Диаспоры. Ладно — неисправности на борту есть?

— Думаю, что корабль в полном порядке, — пожал плечами федеральный следователь. — Но на борту нет ни одного человека, который смог бы его пилотировать. И тем более — посадить.

— Пройдемте в рубку, — энергично предложил, точнее, скомандовал рыжий. — Там разберемся, удастся ли нам справиться с этой штукой… Меня зовут Карл, — запоздало представился он, карабкаясь вслед за Каем и Микисом вдоль узкого прохода. — Я — пилот-навигатор. А тот, что за мной, — Хасан. Связист.

Анатолий представился своим собственным именем. Микис — Алоизом. Слегка при этом замешкавшись, чем смутил рыжего Карла.

Несмотря на свою разговорчивость, Карл то и дело нервически проверял кобуру бластера, притороченную к поясу и расстегнутую. Что до поспешавшего в арьергарде Хасана, то тот даже и не пытался скрыть того, что смотрит на троих штатских, в компании с которыми оказался, как на преподозрительнейших типов, и не снимал руки с рукоятки своего шпалера.

— Да-а… — резюмировал свои впечатления от осмотра рубки управления «Ганимеда» Карл. — Земная техника… Плохо дело…

Он поймал недоуменный взгляд Кая.

— Я сам — из второго поколения, — извиняющимся тоном пояснил он. — Родился и специальность получил уже в Диаспоре. Так что владею только нашими системами управления, в смысле — системами управления кораблей ранарари.

«Какого же тогда черта?..» — подумал Кай. Но вслух лишь выразил сожаление, по поводу неудачно сложившихся обстоятельств.

Что до кучерявого Хасана, то тот с передатчиками земного типа оказался-таки знаком и, не теряя времени, занял место перед одним из дисплеев.

— Придется вас буксировать на стационарную орбиту, — пояснил Карл. — А там нам подошлют парочку специалистов, чтобы как-то управиться… Если у вас есть визы, то посадят на поверхность, если нет — вам придется нанимать экипаж на обратный путь… Если, конечно, у вас не будет неладов с законом…

В люке послышался шум, и в рубке стало окончательно тесно — в нее пролезли комотряда Раковски, врач-спасатель и Кирилл. Вид у обоих спасателей был мрачен. Лысоватый Лешек с минуту, пожалуй, молча, с нехорошим прищуром, рассматривал собравшихся из чащи своих насупленных бровей.

— Все складывается очень нехорошо, господа… — наконец заговорил он голосом низким и предельно серьезным. — На борту — три трупа. Да-да, я повторяю — трупа, а вовсе не пострадавших, требующих реанимации, как вы изволили выразиться в своих сообщениях.

— Какая уж там, к черту, реанимация… — махнул рукой в пластиковой перчатке врач.

— Собственно, — комотряда сердито зыркнул на прервавшего его речь эскулапа, — весь экипаж корабля перебит. Включая капитана.

Он уставился теперь в глаза Каю.

— Навигационная служба сообщила мне, — продолжил он неприязненным тоном, — что она не была своевременно поставлена в известность о появлении вашего корабля в окрестностях Инферны. Вы им свалились как снег на голову. У меня создается впечатление, что если я потребую у вас соответствующие документы — а такое право я имею, — то у вас их просто не окажется…

— В этом вы правы, — согласился Кай. — В свое время я дам пояснения случившегося…

— Мне вы не обязаны объяснять ничего из того, что непосредственно не относится к проблеме оказания вам помощи, — остановил его Раковски. — Но я просто обязан принять меры для обеспечения вашей собственной безопасности. Покойников на борту и так сверх меры. Поэтому — хотите вы того или нет — я беру вас, четверых, под арест. Ведь на борту больше нет людей?

— Если живых, то да, нет. Ни людей, ни других живых существ, — заверил его неожиданно встрявший в разговор Микис.

Кай взглядом попросил владельца «Риалти» не вмешиваться.

— Если вы сомневаетесь в том, что я имею права на такие действия… — Раковски окинул собравшихся взглядом коршуна.

— Мы в этом не сомневаемся, — сухо ответил Кай.

— И оказывать сопротивление не намерены, — снова не удержался Палладини. — Вовсе не намерены

На этот раз он удосужился суровых взглядов обеих «высоких договаривающихся сторон».

— Вот и хорошо, — констатировал Раковски. — В таком случае, разрешите обыскать вас и забрать оружие, если таковое у вас при себе. А потом, с вашего позволения, мы всех вас вынуждены будем изолировать друг от друга — для вашего же блага — по вашим каютам. Так что ключи я попрошу сдать мне, до момента доставки на орбитальную станцию. Там вами займутся те, кому положено разбираться в подобных происшествиях Доберемся мы относительно быстро. Это займет не более двенадцати часов. В форсированном режиме — семь-восемь.

Можно было бы сразу сообщить спасателям, что все огнестрельное оружие пассажиров и покойного ныне экипажа злополучного рейса сложено в один из стенных шкафов ремонтного отсека. Но Кай не стал этого делать. Спрашивали, в конце концов, о том оружии, которое было у них при себе. Он послушно приподнял руки, давая тем пример остальным. Рыжий Карл проворно обхлопал его карманы.

И тут вышла заминка. Рука его наткнулась на бумажник — бумажник покойного Рони. И он этот бумажник из внутреннего кармана куртки Кая вынул.

Кай сохранил спокойствие, а наблюдавший это со стороны Кирилл чуть было не выкрикнул: «Эй-эй! Вы говорили про оружие, господа…» — но осекся.

Смольский переглянулся с Палладини. Они ничего не поняли, но заметили неладное.

Карл протянул бумажник Раковски.

— Возите с собой мелетские ассигнации? — полюбопытствовал тот, не заглядывая в него. — Разрешите пересчитать? — И только тогда расстегнул тусклого металла пряжку.

— Можете не трудиться, — улыбнулся Кай, вместо того чтобы брякнуть: «Это не ваше дело!» — Две тысячи шестьсот двадцать мелетских долларов и пятьдесят пять центов. Только и всего. Что вас еще интересует?

Они стояли, выпрямившись чуть более обычного, и смотрели друг другу в глаза. Да и остальные спасатели на мгновение приостановили деловитое обхлопывание карманов пассажиров «Ганимеда». Затем снова принялись за дело. Как ни в чем не бывало.

На пульт со звяканьем полетел серебряный ножичек для чистки фруктов — Хасан изъял его у Микиса. Этот звук вывел Кая и Раковски из ступора.

— Ну что же, — натужно улыбнулся комотряда. — Возьмите.

Он протянул бумажник Каю, и тот вернул его в карман.

— В конце концов, валютный досмотр — не мое дело, — все с той же недоброй улыбкой резюмировал Раковски. — Так же, как и досмотр на наркотики, скажем…

Кай тоже улыбнулся, и только.

«Господи! — подумал Кирилл. — Это же никакие не спасатели! И только я и следователь это понимаем! Остальные же не в курсе!»

И действительно: ни он сам, ни Кай не поспешили поделиться своей гипотезой — достаточно ненадежной, всего лишь одной из многих — о том пароле, что унес с собой на тот свет второй пилот «Ганимеда».

— Больше ничего нет, — доложил Карл результаты обыска.

Серебряный ножичек Палладини сиротливо украшал собою поверхность пульта дальней связи. «Интересно, — подумал Кай. — А универсальный нож десантника — тот, с которым не расставался Кирилл, — он что, в меньшей степени оружие, чем эта штука? Не найти его в кармане трудно. Значит, его при Кирилле нет. Два часа назад был, а теперь не стало его…».

— Вот и славненько, — удовлетворенно прогудел Раковски.

Он забрал ножик с пульта, сложил и сунул в карман спецкостюма.

— Не беспокойтесь, — улыбнулся он Микису. — Вещицу вам вернем, как только…

Он повернулся к своим:

— Вы, Рымник, остаетесь на борту…

Рымником оказался рыжий Карл. Он вытянулся и чуть не щелкнул каблуками.

— Все остальные, — Раковски окинул взором свое воинство, — помогут Карлу разместить м-м… клиентов по их каютам и после этого возвращаются на бот. Позаботьтесь, чтобы в каютах не оставалось предметов, которыми клиенты могли бы… причинить себе вред. — Он недоуменно повертел в пальцах единственный переданный ему ключ — магнитную карточку, отпирающую дверь в каюту Джона Крюгера, сунул ее в карман и обратился к самим «клиентам»: — Наши корабли состыкованы и будут выполнять довольно сложный маневр. Поэтому сразу после развода по каютам пристегнитесь к лежанкам и постарайтесь не вставать с них до тех пор, пока Рымник не даст по внутреннему коммуникатору отбой. Все поняли меня? Великолепно! Приступайте к делу, Карл.

Он повернулся к федеральному следователю. И, кажется, успел перехватить взгляд, которым тот успел обменяться с Кириллом.

— А господина арендатора я попрошу пройти со мной — на борт спасательного бота. Не беспокойтесь — комфорт мы вам там обеспечим. Нам есть о чем поговорить…

«Мы здорово влипли! — подумал Кирилл, спускаясь вслед за приставленным к нему и так и не представившимся врачом в пассажирский отсек. — Если эти типы и спасатели, так только по совместительству. Были на стреме, перехватили наш кораблик на дальних подходах к планете. Должно быть, сценарий так и предусматривал. Покойник пилот почти так нам и сказал: „Никаких координат — они сами к нам подвалят“. Космос просматривается хорошо. Особенно — Ближний Космос. Так что надо было сделать все так, чтобы выглядело естественно… А мы точно по сценарию и поступили: вынырнули вблизи условленной точки и дали SOS. Только немного раньше срока и с убитыми на борту. Возможно, были и другие… неточности. Это их насторожило, и они решили провериться…»

— Слушай, парень, а почему я у тебя карточки от каюты не нашел? — поинтересовался врач. — Оставил в каюте? Которая твоя?

Они уже были в коридоре пассажирского отсека.

— Сдается мне, что я ее посеял, — пожал плечами Кирилл. — Тут не до того было…

— Что — сильная заварушка была? — поинтересовался бандитский доктор.

— Меньше знаешь — крепче спишь, — не слишком вежливо уведомил его Кирилл. — А каюта моя — вот та.

Он указал на дверь того бокса, в котором — Кирилл еще помнил инструктаж кэпа Листера — должен был располагаться главный пассажир корабля, его арендатор и хозяин «пепла», Джон Кинли Крюгер, в миру — федеральный следователь Кай Санди. Если уж вселяться наобум, так лучше всего именно в эту каюту. Там в багаже может найтись что-то полезное для предстоящих ему действий.

Доктор вздохнул и достал из наколенного кармана своего спецкостюма коробок «универсального ключа». Эта штука, верно, входила в обязательный индивидуальный комплект спасателей. Потому что в двух шагах от них точно такой же коробочкой с выступающим краем, имитирующим обрез магнитной карточки, орудовал рыжий Карл, вселяя в ранее пустовавший, а потому потребовавший минимального времени на осмотр бокс литератора Смольского. Тот довольно косноязычно пытался объяснить ему причину своей бездомности на борту «Ганимеда». Так, продолжая городить чушь, он и скрылся в недрах каюты.

— Престранные вы типы! Все до одного, — бросил вслед ему Карл, запер каюту и поторопился наверх, в рубку.

С этим трудно было не согласиться, так как по ту сторону осевой шахты господин Палладини объяснял угрюмому Хасану, что ему все равно, в какой каюте его запрут, потому что собственной каюты здесь у него еще не было…

В отличие от своего рыжего сообщника, док довольно скрупулезно прошелся по полкам и выдвижным ящикам каюты Кая и заглянул в его чемодан. Кирилл возблагодарил бога за то, что его конвоир не стал листать альбомчик с фотографиями, на который там наткнулся. Все-таки не хотелось объясняться, зачем это ты решил влезть в чужое жилье — пусть даже и временное.

Осмотром двери док остался доволен.

— Слава богу, здесь замок не из тех — идиотских, — у которых щели для карточки сделаны и снаружи, и внутри. Так что если ты свой ключ и найдешь, то изнутри хрен откроешь! — злорадно констатировал он. — Пристегнуться не забудь. Захочешь в туалет — ори в коммуникатор. Карл тебя выпустит и, как говорится, проконтролирует… Будь здрав!

Дверь за бандитским доктором задвинулась, и Кириллу наконец представилась возможность более спокойно обмозговать ситуацию.

А ситуация была аховая: через несколько часов, от силы немного позже, после прибытия на какую-то свою базу, бандиты поймут, что их пленники — вовсе не люди Хубилая. Это Кириллу было ясно как день. Как и то, что сразу после этого, а точнее — после краткого, но интенсивного допроса, всех их прикончат тем или иным способом. Лучше всего, конечно, тем, который полегче. То, что у следователя есть хорошо отработанная легенда по «Джону Крюгеру», делу мало поможет. Судя по тому, как обошлись со Смольским, хозяину «пепла» Кубла и его компаньоны не собирались ни платить, ни сохранять жизнь. А его подозрительным спутникам — тем более.

«А там еще начнем „колоться“ — под пытками или под химией — и конец, — прикинул Кирилл, пристегивая ремни. — Пока что они еще не въехали в ситуацию. Может, хотят через подпространственную связь потолковать с Кублой, может, ждут команды от своего шефа — черт его знает…»

У Кирилла чуть потянуло под ложечкой — как всегда бывало перед боем. Вспомнилась Ганка. Но он погасил эту память. Расслабляться было нельзя.

Каюту «повело». Лязг и скрежет доползли снаружи через слои звукоизоляции. Вакуумные роботы устанавливали на корпусе крепления для буксировки.

Маневр закончился довольно быстро. Даже быстрее, чем того требовал план, созревший в голове Кирилла. Созревать ему было нелегко: то давило ускорение, то пол и потолок менялись местами, то Кирилла просто ставило на голову — ту самую, в которой зрел план. Но, так или иначе, он — этот план — теперь у него был. Но он требовал немного повременить — чтобы не спугнуть противника. Поэтому, как только по коммуникатору Карл сообщил, что следующие пять часов корабль будет двигаться равномерно и ускоренно с одним и одной десятой «g», Кирилл отстегнулся и, чтобы скоротать время, да и не только для этого, взялся за тщательный осмотр — предмет за предметом — багажа федерального следователя, который просто не мог не содержать чего-нибудь такого, что могло бы сгодиться в деле.

Багаж следователя был продуман до мелочей и в точности соответствовал легенде. Выпадал из общей картины только уложенный в отдельную коробку игрушечный грузовичок на примитивном радиоуправлении — вещь по-своему антикварная в век виртуалок и «электронных друзей». Того, что увлечение федерального следователя коллекционированием детских игрушек было вот уже много лет предметом для подшучивания над ним во всем секторальном филиале управления расследований; Кирилл знать не мог.

Все остальное, кроме этой мелочи, было тип-топ. Костюмы Джон Крюгер носил, сшитые на заказ. Бритва его была произведением искусства. Галстуки — каждый — тянули на целое состояние. Кирилл даже усомнился — действительно ли господин Санди работает в управлении? Но шмотки интересовали его в этот момент меньше всего. Он методично продолжал поиски. И нашел то, что могло сгодиться, — да еще как!

Это была «полевая защита» — тонкий кольчужный костюм, с укрепленными в «волшебных точках» генераторами «двойного» поля — особым образом организованного электромагнитного поля. Один «слой» такого поля придавал любому движущемуся в нем предмету (будь этот предмет хоть немагнитной деревяшкой) «ауру» — пульсирующий электрический заряд, пропорциональный массе и скорости этого предмета, а второй — выталкивал из себя эту ауру вместе с самим предметом. Замечательно, что на это выталкивание тратилась кинетическая энергия самих пуль или осколка, норовящих поразить носителя «защиты». Федеральный следователь неплохо подстраховался. Да и Кириллу находка была весьма кстати.

Глянув на часы, Кирилл принялся давить кнопку коммуникатора и требовать себе свободы на предмет облегчиться. Карл велел ему потерпеть с минуту, не торопясь спустился из рубки в пассажирский отсек, осторожно стоя сбоку и держа бластер наготове, сунул универсальный ключ в щель замка.

Никаких инцидентов не последовало. Кирилл с независимым, но вполне миролюбивым видом проследовал по месту назначения и через некоторое время прошествовал с тем же видом обратно к себе в каюту, по дороге кивнув Карлу в том смысле, что, мол, запирай, чудила…

Убедившись, что он заперт и Карл его тревожить не собирается, Кирилл вздохнул с облегчением, извлек из короткого голенища десантного ботинка свой универсальный нож, приклеенный загодя скотчем за одну из украшавших санблок труб — элементарная подстраховка в предвидении ареста, а значит, и обыска.

«Спасатели», видно, и впрямь плоховато знали конструкцию земного космоклипера. По крайней мере то, что прямо за стенами пассажирских кают проходят вентиляционные шахты, соединяющие все палубы корабля, они в расчет не приняли. Как и возможности осуществления такого вот примитивного трюка, который решил выкинуть он — Кирилл… Они явно не проходили школу Космодесанта.

Чтобы снять декоративную панель, отделяющую каюту от стальной переборки, потребовалось минут пять, не больше. Шахта — точнее, ее горизонтальное ответвление — располагалась отменно неудобно и была, кажется, не шире собачьего лаза, однако же предназначалась, среди всего прочего, и для «экстренной эвакуации экипажа и пассажиров»… Пришлось снимать еще две панели и затем долго мудрить, вырезая в стенке шахты-короба достаточно широкое отверстие. Хорошо, что сделана она была из хлипкого сплава — пилка универсального ножа брала его «на раз». Повезло Кириллу и с тем, что нарушение воздушных потоков в «бронхах» и «альвеолах» «Ганимеда», которое он вызвал — сначала проделав в стенке шахты основательную дыру, а затем втиснувшись в ее просвет сам, не привело к срабатыванию аварийной сигнализации. Поток воздуха был вял, и особых изменений в его еле заметном течении, видно, не произошло.

Работа, однако, заняла достаточно времени. Еще больше его заняли смахивающие на упражнения в спелеологии, отчаянные (но все же не безуспешные) попытки целенаправленного продвижения внутри короба: сначала горизонтального — к месту разветвления шахты, а затем вертикального — вниз, в грузовой отсек. Натянутая им на себя защита мало способствовала быстроте продвижения. Так что к тому моменту, когда Кирилл разделался с решеткой, отделявшей его от кольцевого коридорчика грузового отсека, минули те самые часы, в течение которых «Ганимед» двигался равномерно и ускоренно. Кирилл вывалился в это тесноватое пространство и поплыл в воздухе.

«Маневр, — уныло констатировал он про себя. — Изменение ориентации. Переходим на торможение. Все-таки они идут к планете — если судить по временной раскладке…»

В пройденном им туннеле с дьявольским грохотом зашевелились обломки вскрытых решеток и перегородок. Стены, пол и потолок стали поворачиваться, наехав на него. Неожиданностью это не было. Кирилл сгруппировался и, словно кошка, приземлился на четыре конечности на снова ставший полом пол. Тормозил корабль с явно большим ускорением, чем разгонялся. Финал приближался, кажется, более стремительно, чем предполагалось. Кирилл вставил в пазы выломанную изнутри решетку вентиляции, замаскировал как мог произведенные разрушения и, стараясь не шуметь, двинулся к трапу, уходящему к люку, соединяющему палубы «Ганимеда». Буквально в последний момент ему пришлось стремительно податься назад: под тихое гудение сервомоторов крышка другого люка — ведущего в стыковочный отсек — стала отползать в сторону.

Кирилл бесшумно отступил за поворот коридорчика. Снизу, грохоча подошвами ботинок и перебрасываясь короткими репликами, поднимались люди. Трое, по крайней мере. Четверо…

Вошедшие затопали по коридору в сторону, противоположную той, где укрылся Кирилл. Ему пришлось осторожно двинуться им вслед — чтобы, сделав круг, они не зашли ему в спину. Остановились вошедшие так неожиданно, что Кирилл чуть было не наскочил на них.

— А это что за чертовщина?

Кирилл узнал голос Раковски.

— Это тот самый «троянский конь», о котором я вам уже говорил, — невозмутимо ответил ему голос федерального следователя.

Кирилл понял, что речь идет о том хитром контейнере, в котором ему пришлось провести немало часов. Тот так и торчал раскрытым с момента великого побоища. «Однако кэп успел неплохо просветить господина Санди, — подумал он. — Интересно, какую игру ведет теперь следователь. Верно, ужом под вилами крутиться приходится…»

Каю действительно приходилось крутиться. Но крутиться приходилось и противнику. Маски были сброшены: Раковски и не думал изображать из себя простого командира отряда Службы спасения. Н-но… Но из-под масок вылезли не лица, а всего лишь — новые маски…

— Вы дьявольски смелый малый, — пробормотал Раковски, приседая перед полуоткрытым фальш-контейнером. — Вы хоть примерно соображаете, против кого пошли?

— У меня как-то не складывается впечатления, что вы себе представляете, во что влипли, — сухо парировал этот всплеск эмоций Кай. — Или вы всерьез думаете, что те, кто сумел собрать под это дело полтонны «пепла», так легко с ним расстанутся, спишут потери на злую судьбу и не станут разбираться во всем, что здесь произошло?

Он энергичным движением закрыл «троянского коня». Честно говоря, федеральному следователю лишь второй раз в жизни приходилось видеть такую штуку, и ему ужасно хотелось ознакомиться с ней повнимательнее. Но обстоятельства к тому не располагали.

— Показывайте-ка лучше товар, — судя по примирительному тону, Раковски не готов был еще решать вопросы, поставленные ребром.

— Сюда, пожалуйста.

Голос господина Крюгера оставался сух. Он давал понять, что был и остается хозяином «груза». А то и положения вообще.

Снова несколько шагов по кольцу коридора — и для Кая с компанией, и для прижавшегося к стенке Кирилла.

— Вот. Позвольте…

Кай достал давешний миниатюрный переносной пультик и набрал на нем код замка контейнера. Так же, как и там, в заброшенном складе, на такой далекой теперь Фронде, тихо взвыл сервопривод, и одна из титановых стенок мягко съехала в сторону, открывая пространство, заполненное плотно уложенными прозрачными пластиковыми пакетами, содержимое которых можно было принять за «пепел».

И снова — точно так же, как там, на Фронде, — появились на свет божий короб и щуп анализатора: началась возня с протыканием и заклеиванием пакетов. Только занимался этим делом уже не приземистый японец, а довольно рослый тип, которого пассажирам «Ганимеда» первоначально представили как врача. Впрочем, он врачом, наверное, и был. Только это не было основным источником его дохода…

И точно так же, как его коллега с Фронды, проверяющий произнес, повернувшись к своему шефу:

— Все чисто. Это хороший товар…

Раковски некоторое время массировал свою физиономию, сжав ее в тяжелой, грубовато сделанной ладони.

— Ну что же, — он повернулся к Каю. — Это очко — в вашу пользу. Заприте вашу коробочку. И пойдемте — продолжим разговор у нас на борту…

— Мы уже обо всем поговорили, — все так же сухо ответил Кай, нажимая кнопки пультика. — Я достаточно ясно объяснил, что с нашей стороны все чисто. Это ваш партнер с Фронды захотел просто перехватить «груз». Хапнуть. Комиссионных ему показалось мало. Вы можете принять его сторону или мою. Если его, то…

— Не надо пугать меня! — резко оборвал его Раковски. — И вообще, вы не даете мне как следует обмозговать ситуацию… Пойдемте. Ахмед, Боб — не стойте как истуканы! На бот, живо!

Шаги «комиссии» удалились, прогрохотали по трапу. Заныл моторчик, задвигающий люк. Кирилл смахнул со лба капельки пота и двинулся к трапу. Люк, ведущий на вышележащие палубы, был заблокирован.

Кирилл чертыхнулся.

Конечно, с помощью «ножа десантника» можно было управиться не только с таким замком. Но сделать это, не переполошив сигнализацию, было невозможно. Кирилл плюнул с досады.

Собственно, план Кирилла был прост, как колумбово яйцо. Выбраться на волю и забрать из незапертого коридорного шкафа какое-нибудь подходящее оружие — благо, обыск на «Ганимеде» еще не успели учинить. Затем взять в заложники рыжего Карла, оставленного присматривать за кораблем, потребовать возвращения на корабль федерального следователя. Угрожать всем, чем угодно, — вызовом кораблей охраны, включением — на всю катушку! — маршевого двигателя, взрывом — к чертовой матери — всего корабля со спасательным ботом в придачу… Даже уходом в подпространство — наугад! Хотя последнее было полнейшим блефом: в практике осуществления бросков Кирилл был не более сведущ, чем в теории, то есть не имел ни малейшего представления ни о том, ни о другом. Элементы пилотирования, входившие в программу десантуры, на высшую навигацию все-таки не тянули… Тем не менее много можно учинить такого, что мало не покажется, имея под рукой такой кораблик, как «Ганимед». А уж заполучив всех «своих» на борт, наплевав на все договоренности, разораться на весь Космос, так, чтобы к «Ганимеду», теряя галоши, слетелись все корабли пограничной охраны ранарари. После чего сдать «пепел» и — по возможности — бандитов местным властям. За содеянный подвиг наградой просить вид на жительство.

Сочинить все это было легко. Но на пути к воплощению задуманного в жизнь стояло немало преград. В том числе и непредвиденных. Вроде заблокированных межпалубных люков.

Путешествие вверх по порядком осточертевшей ему шахте было куда более тяжелым спелеологическим упражнением, нежели спуск по ней. Меньше всего Кирилл ожидал, что еще и потеряет ориентировку в пересечении этих, местами забранных решетками, кротовых лазов. И все же такое приключилось. Влияли, видимо, все нараставшие «g»… А потом он и вовсе застрял в очередном сужении — настолько, что начал уже с тоской подумывать, какой конечностью пожертвовать, чтобы выбраться из подлого шпагата. Но, дав себе небольшой тайм-аут на размышление, справился и с этой незадачей.

В ремонтный отсек — небольшой, расположенный уже прямо под рубкой — он вывалился с таким грохотом, что был почти убежден, что сейчас вот из рубки по трапу посыплется рыжий Карл и придется иметь с ним рукопашную. Кирилл врубил свою защиту. Отсек был заполнен сумеречным светом светодиодов и шкал работающих приборов. Углы, потолок, да и вообще почти все его свободное пространство тонуло в темноте. Ускорение давило на плечи, подгибало ноги, так что двигаться приходилось наподобие то ли неандертальца, то ли гориллы, по возможности хватаясь как за опору за все к тому пригодные предметы. Но это мало беспокоило Кирилла. Хуже было другое. Кто-то, кроме него, куролесил по кораблю. Еле слышные лязг и поскрипывание доносились из соседних отсеков — то ли из медблока, то ли из камбуза. Разок ему почудился даже чей-то вскрик, еле слышный, но диковатый.

«Глюки, — сказал он себе, скрипнув зубами. — Глюки… галлюцинации…» И назло расшалившимся нервам выключил защиту. Не стоило сажать аккумуляторы. Да и не полезно нормальному человеку пребывание в двойном поле.

Шкаф со сваленными там «стволами» он нашел без особых проблем — память, слава богу, не отшибло. Выбрав себе «пушку» пострашнее на вид, он прикинул ее в руке. «Я же собираюсь пугать этого чудилу, — сказал он себе. — Только пугать. На сегодня трупов хватит…»

Судьба, однако, придерживалась совершенно противоположного мнения.

Он еще только шарил по медблоку в поисках шприц-ампул с фиксатором, когда из ремонтного блока — двери он оставил открытыми — до него донеслись шаги. Осторожные и неровные.

Кирилл торопливо, стараясь производить как можно меньше шума, рассовал свою добычу по карманам и снова включил защиту. Потом выглянул в переход — крайне неудачно.

С рыжим Карлом они столкнулись нос к носу.

Навигатор был согнут ускорением в три погибели и бледен, как вываренная рыба. Глаза его, во всяком случае, были именно глазами вареной щуки. От Кирилла он отшатнулся, выставив вперед свой нехилый бластер, явно флотского образца.

При всей молниеносности происходящего Кирилл успел сообразить, что это не он — Кирилл — так вот напугал господина Рымника. Тот уже был напуган — и пресильно — чем-то, что заставило его покинуть рубку и задом наперед, с бластером в руках двигаться по узкому пространству, соединяющему три отсека верхней палубы. Кирилл не успел произнести ни слова — только вскинул «пушку», целясь навигатору в плечо, как Карл начал стрелять. Быстро выпущенные пять или шесть зарядов защитное поле проглотило, и неизвестно, сколько бы выдержало еще, но тут пол под ногами дернулся, и Карла отбросило к стене. По ней он сполз, пытаясь снова взять Кирилла на прицел.

— Брось оружие, придурок! — скомандовал Кирилл, выставив перед собой ствол и делая к нему шаг. — Брось «дуру». И руки!.. Руки — в гору!

— Н-не… — выдавил из себя Карл. — Н-не подходи…

— Да стой ты! — заорал Кирилл, бросаясь к нему. — Что ты делаешь, дурак!!!

Но было поздно: ствол бластера нырнул под подбородок навигатора, и на стене за его спиной мгновенно возник веер кровавых брызг и желтовато-белесой материи, которая еще долю секунды назад могла мыслить и испытывать ужас. Центр этой композиции украшало пятно раскаленного металла переборки, в которую ушел заряд. Воздух наполнился смрадом сгоревшей плоти.

И словно только того и дожидаясь, буксирующий бот сбросил ускорение в ноль. Изумительная легкость наполнила все тело Кирилла, и ему снова пришлось схватиться за косяк — на этот раз чтобы не взлететь, как воздушному шарику. А труп рыжего навигатора, словно желая поспеть за его душой, вспорхнул над залитым кровью полом, но тут же, расставшись с этим намерением, стал просто лениво поворачиваться в воздухе, словно демонстрируя всем желающим жуткий оскал сведенного последней конвульсией рта…

Кирилл на секунду закрыл глаза, стиснул зубы и сквозь них выматерился последними словами. Потом сказал самому себе: «Нет, эту посудину заколдовали… Ни дня на ней не проходит без нового покойника… Ну уж эту мокруху на себя я не дам повесить — регистрируется тут все у них или нет… Так проклятого жмурика в холодильник и засуну — к первым троим, до кучи — с его собственным шпалером в руке, чтоб и дурню ясно было, что тип порешил себя сам! Чего же он только испугался так? Ведь все равно придется идти и смотреть…»

Держа ствол наготове, он шаг за шагом — насколько это ему позволяла невесомость — стал продвигаться к трапу, ведущему в рубку управления. Ничего, способного внушить страх, он там не нашел. Никакого страха — только досада: люк рубки был так же заблокирован, как и межпалубные переходы.

Кирилл не сразу сообразил, что заблокировать его можно было только изнутри…

Времени не было — просто не было вконец! Наступившая невесомость красноречиво говорила о том, что спарка спасательный бот — «Ганимед» вышла то ли на геостационар Инферны, то ли на какое-то еще место встречи с кораблем побольше. Надо было прорываться в рубку, кто бы в ней ни забаррикадировался. Сейчас, после новой стрельбы и нового кровопролития, Кириллу абсолютно по барабану были тонкие оценки риска различных вариантов его дальнейших действий. В дерьме он себя ощущал уже много больше, чем по уши, и бояться было просто нечего.

Но все-таки он решился на то, чтобы затолкать останки злосчастного навигатора в холодильник. Доказывай потом…

Рефрижератор был взломан. Не просто раскрыт, а именно взломан. И покойников в нем было только два. «За каким чертом они утащили отсюда Листера? — ошалело подумал Кирилл, — И что за хрень здесь происходит вообще?»

Терять время, однако, не приходилось. Поместив Карла между Рони и Риком и закрепив жутковатое содержимое холодильника, для него вовсе не предназначенное, он кое-как запер его, кажется, окончательно угробив замок.

То, как этот замок был взломан, очень не понравилось ему. Очень…

Перед тем как приступить к атаке на рубку, Кирилл впал в какое-то подобие ступора. Все происходящее вдруг потеряло реальность, словно поплыло перед глазами…

Но тут по корпусу «Ганимеда» снова прошли дрожь и скрежет: роботы снимали с корабля буксировочные крепления. Точно — приехали!

«Возьми-ка себя в руки, приятель, — приказал он себе. — Просто ситуация сложнее, чем ты думал. Что-то стряслось здесь, пока я глистой по трубам ползал… Может, этот Санди у них с крючка сорвался и сейчас снова здесь — в той же, например, рубке… А может, наоборот, его круто взяли в работу…»

Он был недалек от истины: пристегнутые ремнями к креслам, в тесной кабине спасательного бота, отделенной от кабины пилота и экипажа лишь тонкой перегородкой, Кай и Раковски разыгрывали эндшпиль их слишком затянувшейся игры.

На крошечном столике между ними с трудом умещались в зажимах две недопитые бутылочки какого-то местного напитка с сосками — дань вежливости и невесомости. Впечатление портил только массивный парабеллум, который придерживал на коленях комотряда спасателей.

А еще Кая сильно отвлекал антураж — в конце концов не каждому выпадает в жизни случай оказаться внутри корабля иной цивилизации. Пусть даже видел их снимки и читал о них. Ни снимки, ни фильмы, ни сухие тексты технических описаний не оставляли такого впечатления чуждости этого порождения нечеловеческого ума, неземных технологий всему, к чему приучен человеческий глаз. Несмотря на то, что корабль этот был переоборудован «под человека» (скорее всего самими людьми, на нем летающими): в стенки и пол были вмонтированы на земной манер оформленные консоли управления, почти по-земному сделанные противоперегрузочные кресла, псевдоиероглифические надписи на стенах были продублированы наклейками с текстами на галактическом пиджине — все равно ощущение немыслимой странности окружающего сохранялось.

Он был почти прозрачен — этот кораблик, словно изготовлен в мастерской стеклодува-гиганта. Только вокруг двигательной установки стекловидная масса становилась темной, непрозрачной, скрадывала детали устройства диковинного агрегата, утопленного в ней.

Кай не привык к такому изобилию открытого пространства вокруг: словно его без скафандра выставили прямо в Открытый Космос. Люди закрывались от этой колющей глаза беспощадными иглами звезд бездны плитами металлокерамики и подглядывали за ней объективами телекамер, изучали бездну уже препарированной и обезвреженной на экранах дисплеев, а ранарари открывались ей, подставляли себя под ее пресс, оградившись только прозрачными стенками отсеков-пузырей своих кораблей и корабликов.

Впрочем, не так просто было это «стекло». По крайней мере свойством очков-«хамелеонов» оно обладало. В этом Кай убедился, когда понял, что может, не щурясь, смотреть на не уступающее по яркости Солнцу злое светило Инферны. Однако не время было заглядываться на декорации — громада планеты уже перестала быть исполинским шаром, ворочающимся где-то в бездне. Поверхность ее, слегка изогнутая у горизонта, уже скользила там, внизу, еле прикрытая фиолетовым маревом атмосферы и бесконечными грядами облаков. Спарка бот — «Ганимед», соединенная теперь только стыковочным узлом, шла над ними по низкой орбите. По чудовищно низкой.

Эндшпиль…

— Ничего личного, — судя по голосу, Раковски пришел наконец к какому-то решению. — Согласитесь, что после всего того, что у вас произошло с людьми Кублы, вам уже не с руки иметь с ним дело… Да и просто встречаться. Так что вы предлагаете мне выбирать между старым партнером и…

— Борт «Ганимеда» не отвечает, — доложили из кабины экипажа.

Уголки губ Раковски опустились. Он зло вдавил в панель кнопку коммуникатора.

— Нашел время… Ахмед, Боб! Быстро на корабль! Если Рыжий болтается где-то без дела, я сверну ему шею!..

— Короче, — он повернулся к Каю. — Я умываю руки. Сдаю вас большому шефу. Захочет он ссориться с Кублой ради громадной, но единичной поставки — флаг ему в руки…

— Кто вам сказал, что поставка будет единичной? — Кай отбил по поверхности стола короткую дробь. — И не лучше бы было, если бы мы немедленно связались по подпространственной связи с…

— Из-под носа у хозяев? — иронически заломил бровь Раковски. — Вы не в Федерации, мистер. Вы в пределах владений Инферны. Еще как в пределах. Если вы думаете, что здесь, для того чтобы поболтать с Федерацией или с Фрондой, достаточно записаться на очередь в салоне связи и заплатить бабки, то вы крупно ошибаетесь. И вам и вашим людям — хотите или не хотите — придется изрядно подождать, пока мы не…

Каю так и не пришлось узнать, чего именно и где надлежит ему и его друзьям дожидаться: его бросило лицом об стол и сразу вслед за этим он чуть не вылетел из кресла — вверх, в прозрачный купол кабины. Помешали ремни.

Следующим номером корабль закрутило.

Чудовищный скрежет пронзил весь его корпус, заглушая дикие крики и чертыханья. Пол под ногами начал вибрировать. Все сильнее и сильнее.

— Всем закрыть шлемы! — страшным голосом заорал Раковски. — Всем по местам!!! Срочная расстыковка! Повторяю! Срочная расстыковка!!!

«Движок… — остолбенело констатировал про себя Кай. — Кто-то врубил двигатели „Ганимеда“ и хочет сбросить бот с корпуса…» Он не успел заметить, когда захлопнул забрало своего вакуумного спецкостюма. Раковски судорожно напяливал шлем, продолжая выкрикивать команды.

— Я сказал РАССТЫКОВКА! Какого же черта?! У вас там руки на хрен отвалились, что ли?! Срочная расстыковка и отчаливание! Отгоните бот от корабля! Немедленно!!

— Клинит! — орал в коммуникатор Ахмед. — Не удается расстыковать суда! Нам перекрутило узел!! Скорость! Орбитальная скорость падает!!! Мы можем нырнуть!!!

«Кирилл… — прикинул в уме федеральный следователь. — Но зачем?! Больше ведь некому: Смольский не справился бы с запуском двигателя, Палладини — вообще не в счет. Разве что вдруг свихнулся напрочь их рыжий навигатор…»

Тут его размышления прервал дикий удар, чуть не разорвавший страховочные ремни и выбивший из рук Раковски некий тяжелый предмет, который со звоном и дребезгом врезался во что-то за спиной Кая. Пистолет…

Теперь металл — там, в стыковочном узле — даже не заскрежетал — ЗАКРИЧАЛ! Несколько секунд Кай ощущал себя лягушкой в футбольном мяче во время острого момента матча, а потом все сразу кончилось.

Наступила полная тишина. Полная, по крайней мере в сравнении с этим криком рвущейся стали и грохотом обломков вдрызг разносимой вибрацией аппаратуры. Сейчас бот беспорядочно и быстро кувыркался в пространстве. Перед Каем то всплывала и загораживала все видимое пространство, то уходила куда-то вбок, открывая черную бездну Космоса, облачная громада Инферны. Пара лун-колобков мельтешила в этом аттракционе, словно стараясь сбить его с толку, заморочить голову, и тем не менее ему пару раз удалось увидеть быстро гаснущую, уходящую вдаль звездочку — пламя планетарных двигателей «Ганимеда».

Все кончилось? Черта с два!

Звон в ушах и черные фейерверки перед глазами стали сходить на нет, и стало слышно предательское, нарастающее шипение, и стал заметен быстро наполняющий кабину белесый туман. Разгерметизация…

— Какого черта ты хлопаешь ушами, Ахмед?! — рявкнул Раковски.

На его счастье, он успел закрепить шлем скафандра и орал теперь во встроенный микрофон.

— Немедленно стабилизируй корабль! Доложи параметры орбиты!

— Шеф! — голос Ахмеда срывался. — Управление повреждено. Движки не врубаются. Потеряли первую космическую. Идем вниз. Круто. Тут… Том — без сознания. Башку разбил. Док — тоже не в порядке… По радио диспетчерская орет что-то, а я ни разобрать не могу, ни ответить — антенны снесло…

Теперь заполнивший было кабину туман сгинул. Давление в кабине уходило в нуль.

— К черту все!!! — гаркнул на пилота Раковски. — Если не врубишь ускорители — пиши пропало!

Потом уставился на Кая.

— Ты понимаешь, что устроили твои люди?!

— «Мои люди» заперты в каютах, — парировал федеральный следователь. — Кажется, это ваш навигатор вздумал разыграть свою карту…

Раковски смотрел на него как на сумасшедшего. Причем, сумасшедшего опасного.

— У меня еще есть время прикончить тебя своими руками, сволочь, — выдавил он, начиная отстегивать ремни. — А твой «Ганимед» теперь перехватят — в Космосе или на поверхности… Все пошло псу под хвост!

— Затевать драку — не самое умное сейчас… — Кай на всякий случай тоже расстегнул свою страховочную сбрую. — Тем более неизвестно, чем она закончится. А что касается того, перехватят или не перехватят корабль, — так это еще бабушка надвое сказала.

— Ты, дурак, не знаешь Инферны! — оборвал его Раковски.

— А вы не знаете моих людей, — федеральный следователь отчаянно блефовал, но делать было нечего.

— Пожалуй, да, — зло выговорил Раковски. — Таких идиотов я встречаю впервые…

— Скорость падает, — доложил Ахмед. — Нас начинает греть. Скоро пойдет аэродинамика…

— На аэродинамике справишься с посадкой? — хрипло спросил Раковски.

— Очень неудачная траектория, шеф, — голос Ахмеда продолжал срываться. — И нас крутит. Дохлый номер!

— Тогда врубай S0S, и всем — в индивидуальные капсулы!

Голос командира стал железным.

— Помоги доку с Томом. Покидаем судно.

Он повернулся к Каю.

— Мне следует, пожалуй, попрощаться с…

Он осекся.

Прямо в лоб ему смотрел его собственный парабеллум.

— Ничего личного, — кривовато улыбнулся Кай. — Достаточно сообразить, что вам же будет проще, если я вывернусь из этого дела живым. Потому что только я смогу заставить своих людей давать показания в вашу пользу. Без меня они вас утопят — вы у всех на глазах «засветились», когда спросили у меня пароль. И вообще — игра еще не окончена.

Лысый Лешек лихорадочно просчитывал варианты. Краем глаза Кай заметил, что там, снаружи, струйки призрачного, пока что нестойкого пламени начинают ползти по колпаку кабины и срываются с нее, не успев набрать силы.

— Хорошо, — Раковски махнул рукой. — Отдавайте пистолет и полезайте в капсулу…

— Пистолет — при следующей встрече, — сухо определил федеральный следователь. — Кстати, где она состоится? Как мне выйти на вас?

— Я сам выйду на тебя, — скривился Лешек. — Если сразу не встретимся в каталажке. Давай, торопись. Капсулы прямо тут — под перекрытием пола.

«Что происходит? Что, черт возьми, происходит?!» — вновь и вновь повторял про себя Кирилл, с третьего захода пытаясь добраться до аварийного люка осевой шахты. Когда совершенно неожиданно врубился двигатель, его основательно приложило о переборку и потом еще несколько раз о разные предметы. Ему никак не удавалось надежно заклиниться, и почти каждый новый толчок оказывался неожиданным и норовил вышибить из него душу. Грохот и скрежет, пронизывающие всю громаду корабля, бешеная вибрация корпуса ясно говорили о том, что ни о каком орбитальном или посадочном маневре и речи идти не может. Происходило нечто непонятное.

Он вцепился в скобу у самого аварийного люка, каждую секунду ожидая, что пол снова или вырвется у него из-под ног или вдруг станет потолком.

И тут на него обрушилась тишина. Да нет — не тишина, просто покой.

Покой, проникнутый низким рокотом планетарных двигателей. Покой, прижавший его носом к люку, в который он хотел прорваться. Покой, превративший стену в пол. Покой предпосадочного торможения. Покой смертельного риска.

И, используя каждое мгновение этого жестокого покоя — каждое из которых могло оказаться последним, — Кирилл рванул в сторону крышку люка и обрушился внутрь осевой шахты, рискуя переломать руки-ноги.

И сразу — с места в карьер — пауком полез, цепляясь за скобы, вваренные в стену сверхпрочной трубы, туда — вперед и вверх, к люку аварийного входа в рубку управления.

Однажды ему уже пришлось пройти этот путь. Не так давно.

Капсула индивидуального спасения — даже в земном исполнении — далеко не самое комфортабельное место на этом свете. То, что проходило под этим названием в Диаспоре, было еще на порядок менее комфортабельно. Но, надо признать, более компактно. Разместиться в ней человеку, наряженному в легкий скафандр, казалось делом невозможным, однако Кай с этим делом справился. Ему удалось даже занять в ней положение, по его представлениям наиболее подходящее для того, чтобы выдержать предстоящий и неминуемый удар тормозным ускорением.

И удар этот не замедлил последовать. Правда, ему предшествовали несколько минут, которые федеральный следователь впоследствии не числил лучшими в своей жизни. Пламя, скользившее по обшивке корабля, перестало уже быть сонмом трепетных, то и дело срывающихся язычков, стало одевать его клочковатой огненной «шубой». Неровное — из-за продолжающегося, несмотря ни на что, кувыркания бота — отрицательное ускорение нарастало и превратило проникновение в капсулу в сложнейшее гимнастическое упражнение. Температура в боте недвусмысленно нарастала. Но все обошлось.

Ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ада-ба! — почти одновременно веером пять капсул вылетели во тьму тропосферы Инферны.

Бортовой компьютер справился-таки с последней на своем веку задачей — выпустил каждую капсулу точно в направлении, обратном стремительному движению обреченного кораблика. И тут же в каждой из них заработал индивидуальный движок.

Стремительно отставая от бота, они уходили и друг от друга, одинокими злыми огоньками теряясь в раскинувшейся над громадой планеты бездне. А превратившийся в сплошной клубок огня бот, пробивая один за другим слои облаков, огненной кометой вошел в предгрозовое небо экваториальных широт Инферны, развалился, рассыпался сотнями праздничных шутих, и те торопливо устремились навстречу извивающимся огненным драконам собственных отражений в темной глади океана. Слились с ними. Исчезли…

Всего этого Кай не видел — у него потемнело в глазах.

Сбив в кровь руки и стесав о шершавую керамику внутреннего покрытия осевого туннеля плечо, Кирилл резко сдвинул в сторону — почти сорвал крышку аварийного люка. Вытащил пистолет из-за пояса и стремительно перебросил себя через край открывшегося прохода.

Спружинив, опустился на полусогнутые и, вскинув пиcтолет, уставился на того, кто занимал кресло пилота.

Он уже знал, кого увидит в нем. Но все равно ледяная волна первобытного ужаса хлынула ему в душу: в кресле пилота, мертвой хваткой держась за рычаги управления, сидел капитан Джордж Листер.

При всем желании Кай не смог бы сказать, как долго длилось это потемнение и как долго потом — мучительно неспешно — плыла над грядами далеких, теряющихся в дымке бездонной пропасти, там, внизу, облаков, подвешенная под ярким, необычной формы куполом парашюта крохотная капсула. Прозрачная, как и другие творения космической техники ранарари, она елочной игрушкой скользила над Миром, казалось, чуждым всему человеческому.

Некоторое время он пытался высмотреть в окружающей бездне парашюты других спасательных капсул, но вскоре понял, что это — дело безнадежное. Только на востоке, где-то на пределе видимости, померещилась ему яркая точка. Она могла быть капсулой, а могла и не быть. Вскоре и она исчезла.

Звезды начали меркнуть в высоте. Температура в капсуле перестала расти, и федеральный следователь вздохнул с облегчением — возможность превратиться в жаркое ему уже не угрожала. Зато со временем серьезно дала себя знать противоположная возможность — насмерть замерзнуть, так и не долетев до поверхности, которая, кстати, сама могла оказаться громадой полярных льдов или ледяными волнами океана.

Индикатор работы радиомаяка капсулы исправно мигал перед самым носом федерального следователя. «Будем надеяться, что наземная служба поиска и спасения у ранарари работает хотя бы на уровне Миров Периферии», — подумал Кай. Еле заметный туманный локон верхнего слоя облаков проплыл мимо него. Еще один… Капсула нырнула в серебристую мглу и через маленькую вечность вынырнула над мрачной громадой второго — грозового слоя облачности. То там, то тут призрачные антрацитовые каньоны далеко внизу под ним высвечивались изнутри вспышками грозовых разрядов. Замигал еще один индикатор — луч радионаведения откуда-то с поверхности нащупал его. Затем голос в наушниках — снова живой, человеческий голос — попросил аварийную капсулу «Москит-4, четвертую» отозваться и сообщить о самочувствии.

«Это — меня, — сообразил он. — Капсула действительно четвертая. А „Москит-4“ — это, видно, наш бот… Как тут включается передатчик? Да никак. Он постоянно включен. С момента катапультирования…»

Пока Кай перекликался с диспетчером наземной Службы спасения, капсула канула в тучи и ее начало изрядно мотать. Треск разрядов порядком мешал понять, чего от него хочет «поверхность». Невидимые в сырой мгле, стропы парашюта, кажется, норовили скрутиться самым невероятным образом. Но и это обошлось. Капсула вынырнула из туч, и тишина Космоса кончилась: крупные капли дождя забарабанили по «стеклу» покрытия, по полотнищу парашюта — там, наверху. Натянутые струны строп доносили до слуха Кая этот, таким домашним показавшийся ему, звук. Потом к ливню добавился град. Высоту на глаз определить не удавалось — не видно было ни зги.

Впрочем, нет. Уже нет. Золотистыми пунктирами, далеко внизу, обозначилась паутина каких-то причудливых линий — дорог, наверное. Затеплились тут и там тлеющие костры каких-то освещенных скопищ странных сооружений. Города? Заводы? Кай внимательно присматривался к приближающимся огням.

Капсулу несло над местами обитаемыми.