Глава 15
«Всяка нечисть бродит тучей…»

Зимы в Межгорье мягкие, без снега и морозов, но случаются исключения – как нынешняя. Погода, спохватившись, что вышла за рамки обыденности, к утру попыталась совершить резкий зигзаг в сторону привычной колеи. Для начала заметно потеплело, а потом принялся моросить дождь. Но холод отказался сдавать позиции – его бой с оттепелью продолжался до утра и окончился приблизительно вничью.

Проснувшись, я обнаружил себя завернувшимся с головой в отяжелевший плащ – пытался укрыться от просачивающихся через ветки шалаша капель влаги. Осторожно высунул нос: светло, дождя нет, холодновато, но терпимо. Температура, по ощущениям, где-то в районе нуля, и это радует. Мороз, даже несерьезный, здесь доставать умеет. Местные технологии еще не достигли тех высот, когда одежда обеспечивает комфорт в широком диапазоне. Здесь если облачишься легко, то можешь околеть при минус пяти (влажный приморский воздух в сочетании с ветром – штука неприятная); а закутаешься всерьез – упреешь в оттепель. Вот и приходится в походах использовать компромиссное тряпье, более-менее способное сберечь здоровье в любых условиях.

Эх, хорошо бы сейчас забежать на часок в магазин туристической снаряги – уж я бы себя на две кочевые жизни обеспечил. За одни ботинки нормальные левую почку готов отдать. Те, кому доводилось подолгу бродить в мокрых сапогах, меня поймут.

Валялся я в гордом одиночестве. Спутники, всю ночь пинавшиеся ногами, уже поднялись и занимались хозяйственно-необходимыми делами. Рыжая тащила от опушки охапку хвороста; Амед, присев у костра на корточках, точил нож; Тук, снимая накипь с мясной похлебки, учил хеска жизни, рассказывая способ, при котором можно заниматься любовью на лоне природы и не кормить при этом комаров. Понятно – все давно встали, а меня будить пожалели.

Хорошо же я храпел, раз ничего не услышал. Расслабился в дружелюбном окружении.

Присел, оценил обстановку. Понемногу начинает подмораживать, но кратковременная оттепель с дождем поработала на совесть. Деревья полностью очистились от снега, да и земля чернеет – белые комочки виднеются лишь местами. Солнца нет и не предвидится – затянутое тучами небо давит будто пресс. Мокро, мерзко, одежда отсыревшая – если сейчас всерьез похолодает, гололед получится знатный.

– Выспались, сэр страж? – окликнул Тук.

Молча кивнув, я направился к дальнему краю поляны – там просматривалось зеркало приличного озерца. Спускаясь умываться, спугнул какое-то животное, с плеском скрывшееся под водой. Наверное, одна из крыс, уцелевшая после геноцида, устроенного горбуном. Может, и сомнительная пища, но при одном воспоминании о вчерашнем ужине довольный желудок начинает мурлыкать.

Кстати, не только желудок радуется жизни. Тело в целом чувствует себя почти прекрасно – с лета не ощущал ничего подобного. Правда, левая рука побаливает при попытке ею пошевелить, а поднять ее вверх даже не пытаюсь – крокодильими слезами умоюсь. Но точно знаю – критических проблем там нет. День-два – и неприятные ощущения сойдут на нет, а через месяц вряд ли смогу найти место, откуда вытаскивал стрелу, – шрам рассосется бесследно. И то, что в рану наверняка попала грязь, не грозит воспалением: черное сердце сильнее любых бацилл. Да что там микробы – у меня даже комариные укусы не краснеют и почти не зудят.

Вот только в ногах слабость неприятная – как бы намек, что им хочется продолжать отдых или как минимум путь верхом. Увы, лошадей нет, а топать надо. Не тот сезон, чтобы в лесу загорать, да и «политическая обстановка» подгоняет.

Вчера, изголодавшийся и потрепанный, весь день бегал, а сегодня делишки уже гораздо лучше – справлюсь.

– Сэр страж! Похлебка готова! – донеслось от костра.

Поднявшись, встряхнул пару раз мокрыми руками, потирая ладони друг о дружку, направился к «столу».

– Мясо вчерашнее осталось – чуток обуглилось, когда подогревал. Недосмотрел. Кто хочет? Или выбросить?

– Даже не думай продуктами разбрасываться! Я хочу. Я все хочу.

– Это хорошо, что у вас аппетит проснулся. Значит, и впрямь хворь отступила – самый верный признак.

Несмотря на то что мое путешествие за пределы окрестностей Мальрока было переполнено неприятными впечатлениями, я в самые трудные моменты не терял остатков былой наблюдательности – запоминал все встреченное по пути. Имеющиеся карты не давали детальной картины географии долины, так что без личных впечатлений составить мнения о своих горемычных владениях я не мог. Какой же это хозяин, если не знает, что, где и как у него лежит?

Теперь общая картина начала вырисовываться. Судя по всему, центральные области, в районах внутри озерного ромба и прилегающих к нему, преимущественно лесистые – обширные открытые пространства там если и есть, то возникли они по вине людей: пастбища, поля, вырубки. Хороший пример – серповидная прибрежная долина владения барона Мальрока. Кое-где в ней сохранились рощицы или отдельные великаны, пережившие уничтожение лесов, но стоит пройти за гряду холмов, как попадешь в нетронутое царство деревьев.

Чем больше отдаляешься от центра на юг и запад, приближаясь к горам, опоясывающим долину, тем скуднее становятся леса, а перед хребтами они и вовсе сходят на нет. Что на севере, точно не знаю – не бывал еще, хотя надо бы: ведь именно там располагаются свинцовые рудники, которые обязательно следует изучить; контакты с горцами; несколько общин, живущих сами по себе, что в корне неправильно. Земля-то без трех лет моя, а без покорного населения она бесполезна. Конечно, наслушался рассказов, но своих глаз чужие слова не заменят.

На востоке картина схожая, разве что роль горного хребта выполняет море – на побережье приличных лесных массивов не замечал. Так себе, рощицы между холмами и по долинам речушек.

В своем путешествии к пещерной общине я пересек лесистый район, выйдя к голым холмам побережья. Затем «обострившееся воспаление мозга» погнало меня по следам стража Буониса, которые привели к отрогам Костяного хребта, подпиравшего долину с юга. Серьезных зарослей там тоже не было: кустарник на холмах и редкие деревца; но чаще камень, осыпи, горные луга.

При попытке возвратиться в замок я нарвался на рыщущих в поисках рабов демов, и они меня так здорово простимулировали, что я аж бегом пересек остатки полосы безлесья и почти до вечера мчался, не выбираясь из сосняков и лиственных рощ. Ну разве что на водоразделах встречались пустоши; на особо крутых склонах осыпями и останцами выбирались камни; да внизу, у ручьев и речушек, нередки длинные узкие поляны с травой по пояс.

Но теперь и эти нечасто встречающиеся участки открытого пространства сошли на нет. Местность, по которой продвигался наш маленький отряд, язык не поворачивался назвать лесом. Даже «дремучая чаща» – как-то слишком скромно для подобного излишества. Напоминает заросли гигантских секвой, но только нет туристических троп, никто не убирает упавших ветвей, не расчищает буреломов. И поросли молодой почти нет – ей света не хватает. Хотя на деревьях не осталось листвы, внизу сумрачно, как-то давяще, сыро, даже на легком морозе остро пахнет грибами, и почти нет сомнений, что за неохватными стволами, идеально ровными колоннами возносящимися к пасмурному небу, укрываются поросшие мхом лешие.

Здесь бы лесопилку и мебельную фабрику поставить – ведь три состояния нажить можно. Только не в этой жизни и не в этом мире…

Лишь сырая прошлогодняя листва под ногами – ни травы, ни кустов, ни мелких деревьев. Ничего живого не видно, разве что издали нет-нет да чирикнет несмело птичка, засевшая на вершине стометрового растительного колосса. Следов тоже не видать – если и водится зверье, то на лесной подстилке оттиски лап и копыт заметить трудно.

Но трудности были лишь у меня. Спутники, даже не будучи лесовиками, подобными талантливому Люку-охотнику, под ноги смотреть умели. Хоть я и прошел обучение этому делу, но было оно слишком коротким, почти без практики, и вообще – чего вы хотите от обычного обитателя современного мегаполиса? Если такой, как я, и заметит след, то разве что Годзиллы. Да и это возможно лишь после того, как в него свалится.

Легконогая Рыжая, ухитрявшаяся не просто все время шагать далеко впереди, но и широкие зигзаги описывать, вдруг остановилась, присела, уткнулась взглядом во что-то явно интригующее, если судить по ее глазам. Приблизившись, я не смог определить причины ее интереса: все та же обычная прелая листва и трухлявые палые ветки. Жизненный опыт подсказывал, что девушкам эти прозаичные вещи без надобности – столь пристально они способны смотреть разве что на витрину ювелирного магазина. Значит, чего-то я не понимаю в происходящем… Накидываться с расспросами тоже не стал – не стоит лишний раз демонстрировать, что не настолько всевидящ, как подозревают окружающие. Зная привычки своих разговорчивых спутников, не сомневаюсь: сейчас сами все расскажут.

Так и оказалось. Тук, внимательно изучив все ту же осточертевшую гнилую листву и трухлявые ветки, попытался почесать зад, но, будучи остановлен сталью доспехов, перенес ладонь значительно выше – к носу, после чего для начала выдал малоинформативное:

– Эх…

Рыжая и вовсе отделалась кивком, после чего начала копаться в грязи пальцем, причем вид у нее был такой, будто выискивает там бриллиант в пятнадцать карат. Амед, присев рядом с ней, поднял совсем уж скелетированный лист, понюхал, попробовал на вкус, сплюнул и вынес вердикт:

– Рейдер. Свеженький. Видать, логово неподалеку.

– Откуда знаешь? – недоверчиво уточнил Тук.

– Головой думать умею. Они, как из коконов выбираются, так первые дни слизью исходят. Особенно если на солнечный свет попадают. Вон, похоже, оттуда пришли. А там буря дерево повалила, молодняк подниматься не спешит, и место совсем открытое. Погань двигалась ходко, огибать не стала, хапнула солнышка – вот свежий и потек.

– Это ты на вкус определил? – удивился Тук.

– А зачем, по-твоему, пробовал?

– Ну и какова эта слизь на вкус?

– Пожуй – узнаешь.

– Нет, ты скажи сперва. Ну какова?

– Пока не распробуешь, не узнаешь. Угощайся – мне дерьма не жалко.

Хеск протянул «недоеденный» листок, чем ввел горбуна в размышления: отведать или не рисковать?

Полученных крох информации хватило, чтобы сделать вывод: Альра обнаружила следы рейдирующего отряда погани. Мне, если честно, и демов с головой хватало, чтобы почувствовать приближение засасывающей задницы, – вместе с нечистью получался двойной набор неприятностей. Как же я мечтаю о спокойной тихой жизни. Камин, кресло-качалка, плед, отапливаемый сортир. Ну хотя бы недельку такой благодати, а лучше годик.

Или десять…

– Альра, ты уверена, что это именно рейдеры? Может, послали за мной каких-нибудь своих личных гадов после вчерашнего?

– Сэр страж, я не знаю точно, откуда они взялись. После снегопада в ту сторону прошло три твари: одна крупная и две помельче. Вот, видите: ямки везде глубокие, но здесь и здесь ветки трухлявые, причем на которые наступали, целые остались. Снег помешал их раздавить, а вот здесь он не помог – сломались. Значит, тяжелое тело давило – не защитил снег против такого. Очень похоже на обычную тройку рейдеров: нюхач, крот и вол. Ну… мы их так называем.

– Деревенщина, – хмыкнул Амед. – Хотя ты права: удобно назвали. Нюхач ищет кирт, крот копает, вол – переносит добычу в логово. У нас принято говорить: носатый, рукатый и слиз. У первого нос больше, чем у ребенка рука, у второго лапы страшные, ну а слиз на помесь жабы с пауком похож, вот и кажется слизью покрытым.

– Сэр страж это и так знает – зачем говорить.

Я, между нами говоря, был готов слушать и слушать. Не потому что мне нравился голос Альры или Амеда (брр) – просто девушка заблуждается: источник почти всех моих великих знаний – книга епископа. Но в этом бестиарии форма подачи материала была слишком вычурной, а терминология столь мудреной, что вряд ли ее употребляет кто-нибудь, кроме оторванных от реальности ученых мужей. И ведь не признаешься спутникам – засмеять не засмеют, но не с руки мне себя дураком выставлять. Я ведь страж – по определению знаю все, причем лучше других. Ссылаться на амнезию, конечно, можно, но злоупотреблять этим нежелательно – только в крайних случаях.

– У нас на юге острова четверки бывали, – задумчиво протянул Тук. – Земля каменистая больно – две твари копали. И до пятерок даже доходило.

– Это и здесь бывает, – кивнула Рыжая. – Говорят, даже шестерки встречались и больше. Но это ближе к югу, а в этих лесах обычно тройка – лишних не надо: земля мягкая. Возле гор – да, там камни сплошные.

Тук, решившись, откусил от грязного листка, пожевал, выплюнул:

– И впрямь дерьмо. Как это ты, Амед, различаешь его по вкусу? Должно быть, много перепробовал.

– До тебя мне еще далеко, но стараюсь. А что, Альра, кирт только на Языческом холме находят или другие места есть, поближе к нам?

– Да на холме мелочи. Редко очень, и обычно ничего хорошего. Хороший кирт копать надо, вот как раз здесь. Весь юг долины и горы на него богаты. Иные бароны только тем и жили, что ватаги сюда посылали. И хорошо жили. А уж сколько вольных копателей ходило: от иных бед больше случалось, чем от рейдеров. Твари хоть на север не ходят, а эти, как хлеба захочется, так собираются на ночной промысел. Стражу приходилось держать, иначе не давали крестьянам житья. Имперцы на побережье несколько раз пытались крепость поставить, чтобы кирт скупать из первых рук, но не выходило у них ничего: то наши их побьют, то демы налетят. Ну кому здесь нужны эти жадные прилипалы со своими церковниками? Говорят, возле реки и за ней кирта еще больше, но там граница. Надо уж совсем страх потерять, чтобы копать в поганых землях. А ты чего, Амед, интересуешься? Хочешь этим промыслом заняться?

– Нет. У меня другая работа – там лопаты не требуется. След мне не нравится этот. Видела, за деревом павшим, тоже прошел кто-то, причем вряд ли в одиночку?

– Видела, но там в листве не понять, кто это был. Похоже на медведицу с медвежонком.

– Медведица? Зимой?! Не спит?

– Наши зимы обычно мягкие, здесь они в спячку не всегда ложатся.

– А возле рейдеров они всегда бродят? Ведь если это след свеженького, то логово не может быть далеко.

– И верно – не станет зверь серьезный при детеныше в такое место ходить. Думаешь, тоже рейдеров след был?

– Не знаю, но очень может быть.

– Ну если и так, то что? Здесь рейдеров всегда много было.

– Так много, что на каждом шагу попадаются следы свежие?

– Нет, конечно, – шаек не так уж много.

– Вот и я о том же. Похоже, крутятся они как раз там, где мы пройти должны. Не знаю, к чему это, но мысли нехорошие лезут. Демы ведь с поганью друзья великие?

– Ну…

– А если у них с рейдерами местными способы связаться есть?

– И?..

– Что «и»? Сэр страж вчера у них девять воинов упокоил. Будь я на месте демов, захотел бы с ним пообщаться о жизни. И не только о ней. Дело ведь нешуточное.

– А ведь верно, – согласился горбун. – Если они поняли, что мы идем на север, то между нами и озером могут все здешние шайки послать, чтобы перехватить. Сэр страж, а как вы думаете?

Чего тут думать! Как говорил Чапаев в анекдоте: «Прыгать надо». Но вслух, конечно, сказал не это:

– Думаю, как шли мы к озеру, так и надо идти. Обходить воду слишком долго – несколько дней потеряем. Да и двигаться придется вдоль южного берега, по тем же богатым на рейдеров местам. Берем ноги в руки – и как можно скорее прорываемся к лодке. Привалы сократим, скорость увеличим. Каждый след можно не рассматривать – и так понятно, что мы здесь не одни. Если что – нас пятеро, считая попугая: от мелкой шайки отобьемся.

– Девчонки, со мной не пропадете, – поддержал Зеленый.

Других предложений не было – нечего предлагать.

Не сказал бы, что скорость продвижения существенно увеличилась, но долгие разглядывания встреченных следов прекратились. Я только «за» – ведь сам не вижу ничего. Даже обидно: все уверенно рассуждают об оттисках медвежьих и прочих лап, а я смотрю на это как баран на новые ворота и не понимаю, о чем речь. Нет, если встречу оттиск подошвы кирзача, отпечатавшийся на мокрой земле или глине, то, конечно, мгновенно опознаю. Но хоть убейте, не понимаю: как можно определить что-то на этой толстой подушке из перепревшей листвы и древесной трухи?!

Обидно – даже малограмотная девчонка читает по земле, будто по книге, а я, диверсант-инопланетянин, ни бум-бум. Самолюбие тешит лишь то, что, попади она в мой родной город, умерла бы от голода перед кодовым замком на двери подъезда или на обочине трассы с оживленным движением: ей через такие преграды живой не перебраться.

Я в лесу почти слеп, но моих спутников это не касалось – на ходу подмечали подозрительные следы и, даже не замедлившись для изучения, начинали обсуждать увиденное. Обычно выносили нехороший вердикт: чем дальше мы двигаемся, тем более явственно проявляется нездоровая активность погани. Хотелось верить, что сегодня у них как раз день ударного труда и они все дружно отправились на раскопки, причем путь их пролегает в районе нашего предполагаемого маршрута.

Но верилось в подобные совпадения слабо…

Когда Зеленый наконец неуверенно шикнул, а затем, раздувшись вдвое, зашипел по-настоящему, никто не удивился – подсознательно все были готовы к неприятной встрече.

Горбун, оглянувшись на попугая, покачал головой:

– Не иначе как по нашу душу кто-то заявился.

– Думаешь, они про нас уже знают? – нервничая, уточнила Альра.

– Птица эта хоть и противная, но умная – зря так шипеть не станет. Погань совсем рядом. Если еще не почуяла, то почует.

– Если там три твари, то мы отобьемся.

– Может, и так, но они других позовут. Сама же говорила, что рейдеров здесь хватает.

– Значит, надо сделать так, чтобы не позвали, – вмешался я.

– Хорошо бы, но как? – уточнил горбун.

Хеск вытащил из ножен длинный узкий кинжал, провел ногтем по лезвию, подбросил в воздух, поймал, молниеносным движением послал вперед. Клинок со стуком вонзился в дерево шагов за двадцать от Амеда, и тот, не глядя на Тука, произнес:

– Сам догадаешься или как?

Горбун, может, и не мудрец, но понял правильно: опустил забрало шлема, широко расставил ноги, взял секиру на изготовку, прогудел:

– Хорошо, что здесь кустов нет: удобно размахиваться.

Альра, оценив приготовления Тука, уперлась луком в землю, навалилась на него, сгибая всем телом, накинула тетиву, отпустила, оглянулась по сторонам, прикидывая сектора обстрела.

Я остановил военные приготовления:

– Стоп! Вы чего?! Собрались драться на первом попавшемся месте? Это не наш метод. Давайте вон туда махнем, к дереву упавшему. Если что, к нему можно будет спиной прижаться, и вообще с одной стороны к нам не подойти – преграда слишком высокая. А лучше наверх забраться – и пусть попробуют достать.

– Дело говорите, – кивнул горбун и засеменил к новой позиции.

Будь у меня время, я бы в этом лесу крепость возвел, встретив тварей такими инженерными заграждениями, что они бы на них сами сдохли, без посторонней помощи. Или хотя бы выбрал место поинтереснее – похожее на тот милый каньон, выручивший в заварушке с демами. Но сомнительно, что нам позволят тянуть резину: по прошлым побоищам помню, что погань передвигается очень быстро – легко догонит. Раз уж попугай начал шипеть, то в нашем распоряжении считаные минуты. Вот и пришлось пользоваться тем, что подвернулось.

Мелкие деревья в этом лесу были великой редкостью. Это не являлось исключением: стандартный гигант, ростом при жизни метров под сто, диаметр понизу позволял спрятать за ним микроавтобус или даже более серьезную технику. Ветвей почти нет – крона развита лишь у самой вершины, где мы и забрались на ствол (причем с трудом). Дальше рванули в сторону комля – здесь высота максимальная. Погани придется карабкаться, цепляясь когтями за кору, причем под нашим обстрелом. Выберет тот же путь, что и мы, – придется мчаться на нас по открытому пространству, причем выстроившись гуськом: широкий строй на цилиндрической поверхности – не слишком удачное тактическое решение. В любом случае обороняющаяся сторона остается в плюсе.

Лишь бы твари не сумели запрыгнуть наверх прямиком к нам…

Обернувшись вправо, изучил корневую систему упавшего великана. Отдельные отростки, еще не успевшие лишиться приставшей земли, вздымались на высоту трехэтажного дома, а то и выше. Если посмотреть на дерево с торца, то, наверное, в темноте можно подумать, что нарвался на гигантского спрута, каким-то образом попавшего в лес.

– Альра. Заберись повыше, на вон те корни.

– Сэр страж, но там неудобно стоять.

– Зато тебя достать труднее будет. Лезь давай, не спорь. Без хороших доспехов ты здесь просто сладкое мясо.

– Амед, и вы тоже без доспехов.

– У него куртка толстая, да и у меня. И вообще сказал же: не спорь!

Тук одобрительно кивнул, глухо пробубнил из ведра шлема:

– Сэр страж дело говорит. Если у рейдеров будет серьезный копач, то чем выше стрелки, тем лучше. У него макушка – слабое место, а попасть по ней, стоя вровень, не получится. Эх… булавой бы ее приголубить с разбега…

Зеленый, шипевший, будто простреленный паровой котел, вдруг раздулся еще сильнее, расправил крылья в стороны, заклекотал, затем взлетел, начав описывать над нами круги. Похоже, он решил, что в данный момент для здоровья будет гораздо полезнее держаться как можно дальше от поверхности планеты. Подтверждая это предположение, издали донесся пронзительный визг, быстро поднявшийся до частот, не доступных человеческому слуху, – лишь неприятное ощущение в ушах осталось.

Тук взял топор на изготовку, Амед зажал в каждой руке по метательному ножу, сверху посыпалась труха и мелкие комки подмороженной земли – Рыжая готовилась к стрельбе. Мне готовиться не надо: арбалет взведен, болт готов отправиться в полет. Не скажу, что это оружие отлично зарекомендовало себя в боях с поганью, но не думаю, что тварям нравится получать лишние отверстия. К тому же попадание в голову может убить даже самого сильного перерожденного – прецедент имеется.

Я спокоен. Я ничего не боюсь. Я и раньше в драках был почти «сама невозмутимость», а после нескончаемой полосы невзгод и вовсе можно в ледяные отморозки записываться. Того, кто столько пережил, запугать тяжеловато.

Опять тот же визг, но уже гораздо ближе. А потом вдруг наверху хлопнула тетива, стрела, сверкнув белоснежным оперением, исчезла вдали, зарывшись в палую листву. Чего это Альра землю обстреливает?! Не успел удивиться, как в том же районе заметил какое-то движение. Скорее, даже намек на него. Что-то прошмыгнуло меж величественных древесных стволов, причем так быстро, что поначалу списал увиденное на обман зрения. Ну не может ведь живое существо размазываться в пространстве?

Это – могло.

Визг, поднимающийся все до тех же запредельных частот, затем в лесном сумраке росчерком проскакивает что-то неуловимо-стремительное – будто пулеметный трассер. Невозможно разглядеть детали – в конце рывка неведомое существо всегда оказывается за очередным деревом-великаном.

Альра азартно выпускала стрелу за стрелой, мечтая подловить шумную тварь, а я даже не пытался. Легче плевком угодить в горлышко бешено вращающейся подброшенной бутылки, чем в это чудо. Будь у меня автомат, еще куда ни шло, а с арбалетом нечего и думать – лишь болты впустую израсходую. Искать их в толстой лесной подстилке придется до скончания веков, а добыть новые можно лишь в Мальроке – плотника и кузнеца ближе нет.

– Рыжая! – не выдержал хеск после очередной порции нестерпимо давящего визга. – Прекрати стрелы переводить. Это ведь носатый. В него и сотне лучников не попасть, пока в бой не пойдет, – самая шустрая нечисть.

– Угу, – прогудел Тук. – А он не пойдет, пока остальные до нас не доберутся. Это он, наверное, зовет их.

Альра послушалась умного совета и оставила крикуна в покое. Попугай, решив, что мы махнули на тварь рукой, полетел за дерево, где она скрывалась после очередного рывка. Видимо, решил хотя бы на голову нагадить – по грязным делам он мастер спорта. Впрочем, Зеленый не добрался до цели: внезапно развернулся на полпути и рванул назад, испуганно вереща.

Заметив вдали в сумраке леса неясное движение, я присмотрелся и едва в штаны не наложил. Секунду назад был само спокойствие и невозмутимость, а тут на тебе – едва до конфуза дело не дошло. Ведь какую прекрасную тактическую схему разработал: забраться на поваленное дерево; с господствующей высоты обстрелять противника на подступах; добить подранков оружием близкого боя. Но в моем плане не было места созданиям, способным перемещаться на околозвуковых скоростях. А твари, рост которых превосходит диаметр стволов местных «секвой», вообще лишние в замысле.

Одна такая «дюймовочка» как раз и попала в поле зрения. Уж не знаю, каков ее рост, но издали я бы ей меньше шести метров не дал. Бочковидное тело, небрежно слепленное из мерзко выглядевших белесых бугров, – будто из мутировавших кочанов капусты собрали; приплюснутая голова (не менее уродливая) покоится прямо на плечах – шея как таковая отсутствует. О ногах тоже ничего приятного сказать не могу: короткие обрубки, похожие на гипертрофированных личинок навозной мухи.

Самое примечательное у этой твари – руки. Если во всем остальном она выглядела пародийно-антропоморфно и более-менее симметрично, то здесь темные силы изменили правилу. Правая конечность была нелепо огромной, вывернутой локтем вперед, ладонь выглядела большой совковой лопатой, чуть-чуть не достававшей до земли.

Левая конечность на руку вообще не походила, а напоминала устаревшую бормашину: многосуставчатая жутковато выглядевшая штука, заканчивающаяся чем-то угрожающе-острым. В отличие от розовато-белесого тела эта лапа была угольно-черной и казалась каменно-твердой.

Описание взволновавшего меня обитателя леса будет неполным, если не упомянуть о единственном глазе, занимавшем половину того, что язык не поворачивается даже мерзкой харей назвать, и расположенном под ним ртом – на удивление мясистым и правильных очертаний: будто женский, напомаженный с применением контурного карандаша.

И еще раз упомяну о росте: на глаз не менее шести метров. Диаметр ствола чуть меньше. Лапы достанут в любом случае, а если не повезет, то и огромный «чувственный» рот.

– Вы как хотите, а я с этой страхолюдиной целоваться не буду! – орал Зеленый, возвращаясь к нам.

– Какой здоровый рукатый, – как-то нерадостно произнес Амед, а Рыжая возобновила обстрел, целясь в нового противника.

– Если у них и несун такой матерый, то я об них топор затуплю, – преувеличенно бодро заявил Тук и с надеждой покосился в мою сторону.

Что ж, все понятно. Подданные ждут ободряющих слов от сюзерена – здесь так принято. Примитивный и по-своему честный мир, где сильные мира сего не отсиживаются за чужими спинами. Даже правители великих держав лезут в бой иной раз в первых рядах, и это не считается странностью. Наоборот: владыка, правящий государством исключительно из-за дворцовых стен, может оказаться в ситуации, когда свое же государство окажется враждебным.

Впрочем, и честным рубакам это тоже угрожает, причем не скажу, чтобы реже…

Несуна видно не было, и я этому только рад – одного ходячего экскаватора мне более чем достаточно для недели кошмарных сновидений.

– Все за мной! Альра, останься там! Надо засесть у вершины, среди ветвей, или эта гадина нас смахнет одним плевком!

Не знаю, почему я принял такое решение. Видимо, под впечатлением картины, нарисованной богатым воображением: копач, не обращая внимания на стрелы и болты, неспешно подходит, замахивается своей правой лапищей – и сметает нас со ствола, будто хлебные крошки со стола. Пытаться парировать его удар – все равно что останавливать полет упавшего рельса зубочистками. Ветви ему не дадут размахнуться для столь фатального удара, но не думаю, что это нам сильно поможет.

Ладно, посмотрим.

Если бы существовала спортивная дисциплина, в которой положено на время бегать по бревну, даже Тук в своих латах сегодня мог выполнить норматив мастера. Ветвей у павшего исполина было мало, но их габариты были под стать стволу, и продвигаться в районе кроны было проблематично. Мы, разместившись среди этих сомнительных укрытий, вновь уставились на приближающегося гиганта. Альра успела вбить ему в голову и плечо четыре стрелы, но непохоже, что он вообще заметил эти булавочные уколы: шагал так же неспешно, без воплей и угрожающих жестов. Такое впечатление, что он полностью уверен в своей скорой победе.

Блин, а ведь я склонен с ним согласиться – рукопашной с ходячей горой мы не потянем.

Присев на колено, устроил арбалет на удачно подвернувшейся веточке, прицелился, потянул за скобу. Удар, толчок отдачи, болт засел чуть в стороне от левого уголка рта.

– В глаз ему хотите попасть? – уточнил Тук.

– Ага, – кивнул я, поспешно работая рычагом.

– Бейте в зрачок тогда. В белок даже копьем кольни – не ослепнет, а так хоть шанс будет.

Час от часу не легче – тут хотя бы в глаз попробуй попади.

Оценив размеры цели, я понял, что обстрел наудачу здесь бесполезен. Зрачок в диаметре не больше крупного яблока. Влепить в него за четыре десятка шагов, с учетом того что мишень движущаяся, конечно, можно, будь у меня винтовка или что-нибудь такое же точное. Но с данным оружием есть только один шанс – лупить чуть ли не в упор.

Передумав стрелять, я постарался успокоить дыхание и нервы. По шкале невозмутимости надо быть самой скалой, чтобы не промазать в таких обстоятельствах.

– Амед, как только я выстрелю, швыряй свои ножи. Целься в зрачок.

– Я понял. Только надолго это его не ослепит. У копача глаз выталкивает из себя все, что в него попадет, и быстро затягивает рану.

– Нам долго и не надо, – заявил я, покосившись на Штучку.

Под шагами твари дрожит земля и раскачивается дерево. Или меня шатает от адреналинового шквала? Справа еще вторая гадина завизжала не вовремя – у меня от ее воплей ощущения работы рашпилем по обнаженному мозгу. Глаз непропорционально огромен – с приличный арбуз. Я вижу кроваво-красные и желтые прожилки, какое-то темное пятно в углу – возможно, зарубцевавшийся шрам. И смоляно-черный зрачок, уставившийся на меня без угрозы и эмоций – будто на неодушевленный предмет, подвернувшийся по дороге.

Правая лапа пошла в сторону, изготавливаясь для удара. Недостаточно быстро – за гигантизм приходится расплачиваться неповоротливостью.

Палец потянул спусковую скобу. Хлопок, отдача. Есть! Не в центр – в самый верх, почти у границы. Амеду тоже повезло: ножи, выпущенные с двух рук, находят цель. Один в зрачке, причем близко к середине, второй уходит в роговицу возле того самого темного пятна.

Не знаю, ослепла ли тварь, но на второй выстрел времени нет. Подхватив Штучку, шагнул назад, одновременно разворачиваясь. Прыжок на толстую ветвь, оттолкнуться, на вторую, просеменить до развилки – и вниз, на землю. За спиной гулко стукнуло по дереву, что-то затрещало, зазвенело. Обернувшись, успел увидеть, как лязгающий железом клубок пронесся через крону, – Туку не повезло. Амеда в этих дебрях не разглядел, да и не до созерцания сейчас.

При падении дерева ветви, оказавшиеся внизу, сломались, но их обломки не позволили стволу лечь на землю – остался приличный зазор. Я человек не толстый – мне хватило. Перекатился на другую сторону, вскочил на ноги, что было мочи рванулся, выскочив на открытое место. Гигант, углубившийся в густую крону, остался чуть правее: он неистово размахивал лапами, поднимая в воздух десятки килограммов щепок и кусков коры. Пользуясь тем, что со зрением у него возможны проблемы (а на затылке тем более), я подкрался сзади, приставил к коленному сгибу торец Штучки, повторив тот фокус, что вчера проделал с демом.

Враг тогда без ноги остался, но этот товарищ оказался серьезнее – устоял, хотя рана вывела его из равновесия: пошатнулся, припал на колено, пригнулся, издал негодующий утробный крик такой угрожающей мощи и эмоционального накала, что его аудиозапись можно смело продавать в аптеках вместо слабительного.

Чем больше шкаф, тем труднее его поворачивать, к тому же он в очень неудобной позе. Вот и я не сразу отскочил – время еще есть. Куда бить? Говорят, у него макушка слабое место. Не смешно – меня слишком плохо в детстве кормили, чтобы такой трюк провернуть: хоть он присел и пригнулся, но все равно недостаточно. Ногу я вряд ли отсеку – даже секретное кун-фу с выскакивающим лезвием не довело дело до ампутации. Чтобы снести голову, надо Штучку размером в четыре раза побольше, да и трудно замахнуться на такую высоту. Лапы тоже не подарок, особенно левая. Но все же более привлекательны, и в данный момент, если постараюсь, могу хотя бы одну обработать на всю длину – пока он не выпрямился.

Вскинул руки, перехватывая Штучку за самый конец древка. Лезвие ударило снизу вверх, юркнув под правую лапу, глубоко взрезало подмышку. И тут же понеслось дальше, вспарывая податливую плоть, достигло локтевого сгиба, поработало на всю глубину. Все – у меня осталось мгновение, чтобы уйти.

Рывок назад. Тварь вслед машет лапой, но та больше не слушается – летит безвольной плетью, цепляясь ладонью за землю. Видимо, удачно подрубил сухожилия, как и рассчитывал.

Монстр развернулся, пустил в ход левую конечность. Но я, когда сытый, живое воплощение скорости – матово-черный острый набалдашник, вместо того чтобы негодующе опуститься на мою макушку, проносится впустую, глубоко зарываясь в рыхлый перегной.

Тварь, нехорошо таращась поврежденным глазом, окончательно теряет равновесие, припадая на раненую ножку. Высунуть свой левый «бур» быстро тоже не может – он глубоко зарылся, а правая «лопата» без виагры вряд ли поднимется. Я, само собой, не в силах справиться с искушением: ринулся назад, спрятал лезвие Штучки, приставил торец к зрачку, вернул оружие в боевое положение.

Глаз взорвался, обляпав меня липкой мерзостью с головы до ног. Амед говорил, что копач быстро заращивает повреждения роговицы? Ну вперед – пусть продемонстрирует чудеса регенерации.

Монстр, яростно ревя, вырвал из земли левую лапу, начал слепо размахивать ею перед собой, надеясь зацепить мучителя. Он не мог видеть, как за спиной из скопища веток выбирается сгорбившаяся фигура, закованная в латы. И взмаха топора тоже не заметил.

Тук не подвел: не пытаясь замахиваться на невозможное, атаковал поврежденную ногу. Доводилось мне видеть, как этот сильный человек в один удар сносит приличное деревце, вот и сейчас то же самое проделал. Нет – одного удара не хватило. Но горбун бил и бил, с дивной скоростью. А я, обойдя тварь сбоку, угостил ее в голову со своей стороны, отвлекая. Ослепший дезориентированный монстр, атакуемый с разных сторон, представлял собой жалкое зрелище. Его разделывали, будто выброшенного на берег кита, а он лишь орал, неловко отмахиваясь «буром».

Тупая гора вонючего мяса. И чего я поначалу так испугался? Это все Зеленый виноват – панику развел.

После пятого удара копач рухнул, глубоко зарывшись в лесную подстилку. И тут же на его плечо из скопища ветвей прыгнул Амед. Припал на колено, высоко поднял сомкнутые на рукояти кинжала руки, со всей дури вбил узкое длинное лезвие в макушку.

Тело твари еще не начало корежиться в агонии, а я уже не обращал на нее внимания. Не знаю почему, но хескам в вопросе убийства доверяю безоглядно. Если дать им возможность, то клиент неизбежно умирает, и такие исключения, как я, лишь подтверждают правило. К тому же у этого монстра макушка – слабое место.

Меня теперь занимал второй. Тот самый крикун, или носач, а может, нюхач. Да все равно уже – затих он что-то. Нет, я не соскучился по его чарующему голоску, но как-то это все подозрительно.

Вот только теперь разглядел. Уродец метра полтора ростом. Тоже антропоморфен, весь какой-то серо-бурый, морщинистый, корявый, нескладный, несимметричный. Со спичками-руками, заканчивавшимися веером кривых когтей, с громадным, расширяющимся к кончику мокрым носом, с мелкими глазками, глубоко спрятавшимися над ним. Этой мумии гномика-великана место в стеклянной бочке с формалином, а она карабкается по вывороченным корням с явным намерением добраться до Альры. Та молча обстреливает его с господствующей позиции, причем успешно – «карлик» напоминает подушку для булавок. Но непохоже, чтобы его это сильно беспокоило.

Бежать за арбалетом некогда – тварь вот-вот доберется до девушки. Метод скоростного спуска с поваленного дерева пришлось повторять в обратной последовательности, а затем мчаться по стволу.

Добрался до комля вовремя – Альра как раз отложила лук в сторону и взялась за короткий меч, пытаясь им пощекотать когтистые лапки. «Карлик» с завидным проворством успевал их отдергивать и подтягивался повыше, примеряясь половчее ухватить рыжую за сапожки.

Даже длины Штучки не хватало, чтобы до него достать, а лазить с нею по переплетению корней затруднительно. Выхватив из ножен матийца, я от души размахнулся, швырнул. Попасть острием не получилось, но это и не потребовалось – удар клинка по непонятно за что цепляющемуся «гномику» сработал, как и задумано. Тварь, повторив свой коронный визг, полетела вниз, вращаясь в полете. Приземление было «удачным» – на макушку. Человек бы убился, а эта мерзость села, начала трясти головой, пытаясь сфокусировать зрение. Последнее, что она увидела в своей темной жизни, – как громыхающая железом фигура на бегу замахивается огромным топором.

– Альра! Ты жива?

– Да!

– Смотри по сторонам! Где третий?!

– Какой третий?!

– Ну этот… Носильщик!

– Не вижу.

– Да нет его, – сказал приближающийся Амед. – Похоже, шайка старая: копач и нюхач матерые. У таких часто недобор: потеряли они своего несуна.

– Не слушай его! – поддержал меня Тук. – Осмотрись внимательнее – тебе сверху виднее.

Амед указал на попугая:

– Птица успокоилась. Больше не кричит. Вон уселась и перышки чистит.

Тут и я понял, что нагнетать обстановку дальше не следует.

– Ладно. Похоже, их и правда только двое было. Все целы? Тук! Тебя сильно приложило?

– Да нет. Латы выручили. Так – поколотило чуток, но это только для пользы.

– Собираемся и уходим. Эти вопли, наверное, в Ортаре слышно было – другие твари могут набежать, а нам еще до озера идти и идти.

Амед, развернувшись, на ходу буркнул:

– Не везет. Завтра небо должно стать нормальным, и погань днем не станет шастать.

– До завтра мы тут не доживем – надо бежать со всех ног.

– Мальчик не врет, – поддакнул попугай, настороженно озираясь по сторонам.

Видимо, что-то чуял.

Нехорошее.

Плохие предчувствия имеют неприятное свойство сбываться. Второй раз на нас напали спустя приблизительно три часа – тройка тварей догнала по следам. Эти были хоть и помельче, но тоже не подарок, и лишь предупреждение попугая позволило успеть занять господствующую позицию. В короткой ожесточенной схватке со шлема Тука сорвали забрало, Альра осталась с десятком стрел – остальные переломали подраненные твари. Но обошлось без ранений и потерь.

Продвигались мы чуть ли не бегом, устраивая привалы столь короткие, что едва успевали дыхание выровнять. На ночлег останавливаться не стали – это даже не обсуждалось. Путь до озера занимает сутки с лишним, но сидеть в темноте посреди леса, кишащего тварями… Ну уж нет.

Во время ночного перехода нам пришлось браться за оружие дважды. И пусть эти противники были самыми слабыми из встреченных, но и мы начали уставать: ошибались, двигались не так быстро, как днем, да и глаза во мраке часто обманывали. Клинок Штучки рассекал очередную тварь, а я мечтал лишь об одном: если кого покалечат, то лишь бы не пострадали ноги. Тогда придется тащить раненого, а это конец – не уйти. Физически чувствовал, как вокруг сжимается полукольцо загонщиков. Демы это подоспели или твари набежали со всего леса, но Зеленый почти непрерывно шикал, обеспокоенно оглядываясь по сторонам. Нечисть была близко, и с каждым потерянным мгновением разрыв сокращался.

Она гораздо быстрее нас.

На берег озера мы выскочили в предрассветных сумерках. Четыре тела, обессилевших до состояния выжатой тряпки. К тому времени латы Тука были измяты до состояния частичной потери подвижности в шарнирах, Альра, давно растратившая стрелы, тащила мой арбалет с парочкой оставшихся болтов. Метательных ножей не осталось ни у меня, ни у хеска, к тому же Амед баюкал сломанную руку. То, что более серьезных травм не оказалось, можно считать чудом. Ну и немного выручал горбун, обожавший принимать на себя первый удар. Стоически относившийся к синякам и ссадинам, он легко отделывался благодаря крепким доспехам покойного сэра Флориса.

Про себя скромно промолчу. И про Штучку, наносившую врагам львиную долю урона. Спасибо, родимая, что дождалась меня на грязном полу пещеры: без тебя мне бы сегодня инвалидность организовали.

Рыжая не промахнулась – вывела точно к лодке. Мы едва успели оттолкнуть посудину от берега и сделать несколько гребков, как из леса выскочили первые твари. Их было не три и даже не четыре – добрый десяток. А следом тянулись еще и еще: тихоходные копатели, шустрые нюхачи, шестилапые слизняки – пауки-носильщики.

Остановившись у воды, вся эта противоестественная орава начала шумно выражать свое недовольство. Закрыв уши, мы переждали, пока удалимся на безопасное расстояние. Но даже после этого твари не прекратили вопить и метаться по берегу. Очень уж огорчились нашим поведением. Обидно ведь – добыча ускользнула в последний момент.

Встав посреди лодки, я поднял Штучку над головой, ловя лезвием первые солнечные лучи – небо будто специально очистилось ради такого пафосного момента:

– Эй! Вы! Вонючки корявые! Хотите меня получить? Да? Очень хотите?! Ну так подождите! Я вернусь! Сейчас мне просто не до вас! Я обязательно вернусь! Готовьте побольше кирта – заберу, когда буду вычищать ваши убежища!

Ответом мне был все тот же нескончаемый вой.

Присев, взялся за весло. В штиль паруса не поставить, а озеро широкое – пересекать придется долго, так что отдохнем как-нибудь в другой раз.

Тук, стягивая с себя опостылевшие латы, поддержал:

– Это вы правильно сказали, сэр Дан. Такого прощать нельзя. Надо обязательно вернуться. И кирт тоже не помешает: пригодится в хозяйстве. Вон как Штучка ваша сгодилась. Не будь ее – туговато бы нам пришлось. Ох и ловко вы ночью того нюхача подловили! Первый раз видел, как одним махом две ноги укорачивают!

– Ты давай раздевайся быстрее – и за весло. Амед однорукий, Альра долго веслом не помашет, а плыть нам долго.

– Ничего: солнышко поднимется – и ветерок принесет. Парус поставим, а с ним быстро до замка домчимся. На воде нам полегче будет – здесь погань не ходит.