Глава 26
Тайна для двоих
Я задумался, пытаясь найти ответ на неразрешимый вопрос: почему денег не хватает всегда, сколько бы их ни было? Ладно, когда идет война, там не до положительного баланса между приходами и расходами. Ладно, послевоенное время, когда экономика все еще переживает ее последствия. Но Империя не воевала уже добрый десяток лет, даже пограничных конфликтов не было. Нет, есть в этом мире вещи, моему уму непостижимые.
Эх, плюнуть бы на все, собрать своих верных и проверенных людей и махнуть с ними в вардовские степи. Вот где раздолье! И дормона вардов, Тотайшана, я давно уже не видел, года два, наверное, прошло со времени его последнего визита в Дрондер. Но в ближайшее время точно не получится.
В отворившуюся дверь вошли дети, мои дети, все трое. Ну какие же они теперь дети? Сегодня им всем исполнилось шестнадцать лет, они в один день родились, и по этому случаю вечером в императорском дворце будет грандиозный бал, а затем, когда окончательно стемнеет, – грандиозный салют. Салютом теперь уже никого сильно и не удивишь, даже таким, какой он будет на этот раз, они происходят теперь ежегодно. Но есть у меня, есть, чем и Янианну поразить, и приглашенных гостей. Да так поразить, что я заранее предвкушаю их изумление и восхищение. А уж гостей будет!..
И с сопредельных держав приглашены. Великий герцог Эйсен-Гермсайдра Жюстин Эйсен, например, со своей супругой. И даже скардарский дерториер Иджин дир Пьетроссо почтит нас своим вниманием. Он уже на пути из Гроугента в столицу, с минуты на минуту должен прибыть, так что в самом скором времени пойду его встречать.
Заодно уж и призову его к ответу за одно да-а-авнее письмо. Когда я в последний раз сам был в Скардаре, он мне так голову задурил, что и вспомнил-то я о своем намерении уже на обратном пути в Империю. Нет, сегодня конечно же призывать к ответу его не буду, чего уж тут, сразу с дороги, я же не зверь какой-то, а вот где-то через недельку… На шпагах… На шпагах он почти всегда мне проигрывал, и вряд ли что-то могло измениться. И обязательно Янианну приглашу посмотреть, как я его под орех разделаю. А то взяла себе моду раз за разом повторять:
– Ах, ну что же он тогда не смог решиться! Ведь все могло бы сложиться и по-другому!
За прошедшие десять лет такое раза два точно было…
Я встал и пошел навстречу моим детям, вспомнив свои переживания по поводу давнего ранения в ногу. Все зажило отлично, осталась только легкая хромота. Почти незаметная, которая, как я надеюсь, только придает моей походке еще большую мужественность. Правда, сальто я крутить не могу, так я его и десять лет назад крутить не мог, и двадцать.
Нет, ну какие же теперь они дети!
Яна – потрясающая красавица, вся в мать. Такие же огромные глаза изумрудного цвета, так и брызжущие гневными искрами, когда сердится. Такая же стройная фигурка, правда, она выше своей матери чуть ли не на полголовы. А вот нос у нее мой, определенно мой, и кто скажет иначе – сам без него останется.
Бедные, бедные кавалеры, она же вертит ими как хочет! Все эти придворные воздыхатели давно бы друг друга на дуэлях перебили из-за одного только ее благосклонного взгляда, если бы не сама Яна. Узнав о том, что один из них, пытаясь произвести на нее впечатление, затеял дуэль, она устроила ему такое!.. Этот несчастный претендент на место в ее сердце и сам уже не рад был пришедшей ему в голову глупой мысли. Клянусь, после такого я как минимум эмигрировал бы на другой конец света. Очень неглупая девочка, я всего лишь один раз поговорил с ней на тему дуэлей, и этого стало более чем достаточно.
Однажды, не на шутку прогневавшись, я пригрозил отдать Яну замуж за сына короля Лаверны, благо что отношения с этим королевством довольно натянутые. Ну а как еще решать подобные проблемы, если не таким образом? Должен признать, что вид у меня в тот момент был очень убедительный, – когда необходимо, я могу принять его в разговоре что с ней, что с ее матерью.
По крайней мере, в глазах у меня не написано, что они могут веревки из меня вить и узелками их завязывать, что как нельзя более соответствует действительности, и к дочери сие относится даже больше. Так вот, Яна не стала надувать губки, биться в истерике или вообще грозить, что в таком случае мы с матерью никогда уже ее не увидим. И вообще никто больше не увидит. Выслушала, кивнула головой и вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь.
И только через неделю, застав меня наедине, затеяла разговор.
– Папа, я хочу с тобой серьезно поговорить, – начала она, скромно усевшись на самый краешек стула. – Вернее, попросить тебя. Нет, не так, мне хотелось бы, чтобы ты пообещал мне одну вещь.
«Да все, что угодно, солнышко мое, – с крайней степенью неприступности во взоре думал я, глядя на нее. – Проси все, что угодно, и я обязательно выполню. Разве я смогу тебе хоть в чем-нибудь отказать?»
– Папа, обещай мне, что замуж я выйду только по своему согласию, – наконец решилась Яна высказать свою просьбу.
«Господи, девочка, разве я не говорил тебе, что самое главное в жизни – это счастье своих детей? – думал я тогда, тщательно скрывая любование чертами своей дочери, так похожей на Янианну. – Нет, не говорил и не скажу, ведь тогда веревок из меня на все дворцовые потребности хватит с избытком, еще и на продажу останется».
– Обещаю, дочь, что замуж ты выйдешь только по любви, – ответил я.
Надо отдать должное ей и здесь. Яна не стала бросаться мне на шею, лепеча: «Папочка, как я тебя люблю!» Нет, она лишь кивнула и уже в дверях посмотрела на меня тем выразительным взглядом, которым умеют смотреть женщины на мужчин, не обманувших их ожиданий, и которые невыразимо дороже всяких объяснений в любви и обожании.
Я не смогу конечно же отдать ее замуж, сделав заложницей каких-то политических перспектив либо чего-то другого. Если уж счастье собственных детей не главное в этой жизни, тогда вообще непонятно, есть ли в ней смысл?
«Но только не за того барона, как его там!.. – мгновенно вскипел я при одной мысли о нем. – Дерзкий взгляд, такая походка, как будто бы он хозяин всего на свете, а все остальные у него в гостях, сомнительная слава женского сердцееда, да еще и старше ее чуть ли не на десять лет. И знатностью он не вышел, из захудалой семьи откуда-то из-под Караскера. Бывал я там, глухомань – жуть. Правда, в остальном он хорош: смел, честолюбив, и с головой у него как будто бы все в порядке. И еще, кого-то мне этот барон очень напоминает, уж не меня ли самого лет эдак семнадцать-восемнадцать назад? Взгляд у него очень дерзкий, неужели он у меня тоже когда-то таким был? Правда, в обществе моей дочери смущается так, что его даже жалко становится. Яна, кстати, вполне благосклонно к нему относится, что для нее в общем-то даже удивительно».
Об этом бароне я не специально узнавал. Ну почти не специально. В ведомстве Анри Коллайна есть досье на многих, если не сказать большего, а окружение моей дочери должно меня интересовать хотя бы потому что, она моя дочь. Ну и заглянул одним глазом, два раза, нет, три.
Сам Коллайн наконец-то нашел свое семейное счастье, и теперь я с нетерпением ждал того момента, когда смогу воскликнуть:
– Ага! А я что говорил тебе много лет назад?!
Однажды я предрек ему, что он заболеет зеркальной болезнью, и все шло именно к этому. И как все сходится: его жена – графиня, и бюст у нее вполне потрясающий. Разве что я грозился Анри женить его сам, он же смог обойтись и без моей помощи. Так что отправляясь к Тотайшану, обязательно его с собой прихвачу, пусть растрясется. Впрочем, как и Шлона, тот даже верхом ездить перестал…
Они вошли все трое, Конрад, Яна и Алекс, и в кабинете сразу стало шумно и весело.
Конрад, прибывший в столицу только вчера, специально на празднования, устроенные по случаю их общего дня рождения, в мундире морского офицера выглядел великолепно. Свой первый офицерский чин Конрад получил всего неделю назад, но он не стал подарком к дню его рождения, нет, Конрад его заслужил. Мечта стать моряком появилась у него еще лет пять назад, а уж характер у него таков – чего захочет, добьется обязательно.
Не сомневаюсь, пройдет десяток лет, он и до адмирала дослужится, и опять в этом не будет заслуги ни моей, ни его матери. Думаю, недалек тот час, когда он примет под командование Третий имперский флот. Не самый многочисленный по своему составу, но самый мощный, потому что в нем собраны корабли, аналогичные «Властелину морей». Океанские плавания для флота Империи сейчас – дело обыденное, с заходами в дружественные и не очень порты. Зачастую совместно с флотом Скардара. Ненавязчивый намек: да, мы все еще вместе, и ничего в наших отношениях меняться не собирается.
Конрад умен, статен, красив и характером – огонь! Всем хорош, кроме единственного – ну никак ему не понять, что для меня он всегда останется все тем же шалуном, за которым нужен глаз да глаз. Надежная опора растет, будет на кого Империю оставить в полном спокойствии за нее.
«Знаю-знаю, о чем ты мечтаешь, – подумал я, уловив его быстрый взгляд, брошенный на картину с изображением морской битвы между Скардаром и Изнердом. – Чтобы встать во главе сражения, от которого зависит будущее целой державы. И дай бог, чтобы твои мечты так и остались мечтами. Потому что война – она и есть война, а в ней случается всякое. И даже такое, о чем думать категорически не хочется».
Алекс – тот не таков. Спокоен, рассудителен, и интересует его, прежде всего, что да как устроено. И ведь чем старше становится, тем больше у него вопросов.
Книгочей он у меня, его без книжки увидеть так же сложно, как его брата Конрада без парочки барышень, идущих с ним под ручку. Но и он совсем не рохля, за внешней мягкостью Алекса кроется характер не менее твердый, чем у его брата. Так что и за него я тоже абсолютно спокоен.
Правда, настоять на том, чтобы уйти в экспедицию вместе с Фредом фер Груенуа, он не смог. Что и понятно, молод он еще. Будут у него и экспедиции, и кругосветные плавания, обязательно будут. Но чуть позже.
Фред все не может успокоиться, мечтая открыть новый материк. Ушел он еще года полтора назад и по всем срокам должен уже вернуться. Но на его счет я сильно не беспокоюсь: мореплаватель он опытный, в составе экспедиции три корабля, и то, что над ними развевается имперский флаг, тоже играет немаловажную роль даже для тех, кто о существовании Империи знает только понаслышке. Потому и они знают, что у Империи дли-и-инные руки, и своих сограждан она в беде не оставит. А если что-то уже произошло, то плату возьмет сполна. Прецеденты бывали, и достаточно серьезные, чтобы всех убедить.
При всем при том энтузиазма Фреда я не разделял. Ну нет на карте мира места для еще одного материка. Либо же он такой маленький, что и не материк вовсе…
…Конрад звонко щелкнул каблуками, коротко кивнув, как будто представляясь перед своим новым начальством. Ну как же, не к лицу офицеру проявление каких-либо эмоций, даже при встрече с отцом.
«Господи, как же ты еще молод, – думал я, обнимая сына. – Когда ты станешь старше, ты на многие вещи начнешь смотреть по-другому».
Яна поглядывала на своего брата чуть ли не с восхищением. Ничего, чуть позже она придет в себя, и тогда берегись, Конрад, язычок у нее острый как бритва.
Идите уж! Понимаю, вы почти полгода не виделись, так что вам есть чем занять себя и о чем поговорить до того времени, как начнется бал…
«Нет, какие у меня все же дети! – проводил я их взглядом. – Дети, которыми можно гордиться. Жаль только, что у нас с Янианной не получилось больше их заиметь. А уж как мы старались, как старались! Но не судьба. Но и так нечего небеса гневить, нарушено древнее проклятие рода Крондейлов, согласно которому в семье всегда рождался один наследник. А может быть, и не было его, проклятия, враки все».
Чуть ли не следом в кабинет заглянула и ее императорское величество, моя жена то есть. Столько лет вместе, а я все налюбоваться на нее не могу. Уж не за ними ли она сюда пожаловала, за моими взглядами?
Я молодецким шагом пошел навстречу любимой, желая показать, что все еще ого-го, и вообще! От резких движений кольнуло в одном боку, в другом, там, где от ран только шрамы и остались. Да еще и нога немного прихрамывает, самую чуточку, и от этого, вероятно, мне уже не избавиться. Но это ли главное? Посмотри, любимая, какой в моих глазах огонь пылает, когда я на тебя смотрю.
Взяв Яну под руку, я подвел ее к дивану, помогая на него присесть.
Янианна обвела глазами кабинет, будто желая увидеть здесь что-то для себя новое, задержавшись взглядом на огромной волчьей шкуре, которая лежит на полу перед камином. Нет, здесь все по-прежнему: те же картины на стенах, те же книги в шкафах, разве что в коллекции холодного оружия прибавилась пара новых экземпляров. Но как раз она Янианну никогда не интересовала. А так – ни одной подвязки от женских чулок, забытой впопыхах, ни чего-то подобного.
– Но ведь надо же быть таким негодяем, Артуа!
Что характерно, голос у нее был пропитан негодованием пополам с изумлением, как будто бы для ее заявления действительно были какие-нибудь причины.
– Если ты думаешь, что леди Мейсиль… – активно начал оправдываться я, тем более что был абсолютно невиновен. Не было у меня с ней ничего, да и быть не могло.
– Да при чем здесь леди Мейсиль, – досадливо отмахнулась Янианна. – Разговор совсем о другом.
Так, и о чем это «о другом», интересно?
Судя по всему, у Янианны игривое настроение. Да и печалиться причин как будто бы нет: вся семья в сборе, вечером будет грандиозный бал, ее ждет сюрприз, о котором я таинственно намекнул, что он впечатлит всех без исключения. И вообще, празднества растянутся на целую неделю, в течение которой для гостей приготовлена целая программа развлечений, в том числе и поездка за город, во дворец, что стал моим подарком почти десять лет назад.
И все это могло означать только одно: любимая опять начнет меня спрашивать, где она могла меня однажды увидеть. Первый раз это произошло на площади Красных гилотов, о чем я, впрочем, даже не подозревал. Сам я впервые увидел Янианну в императорском дворце, при моем представлении. И в этом промежутке она меня видела еще один раз. Время от времени она задавала вопрос: «Где и когда?» – чтобы затем выслушивать мои предположения. Причем, такое бывало чуть ли не ежегодно и превратилось в своего рода игру, от которой она почему-то получала удовольствие.
Напрасно я пыхтел и морщил лоб, досконально припоминая подробности своей жизни в тот период, – ничего подходящего в голову не приходило. Наоборот, почему-то всегда вспоминались такие события, о которых женам рассказывать не принято, пусть и происходили они давно и еще до знакомства с ними.
– Может быть, это как-нибудь связано с пророчеством? – уже от полной безысходности поинтересовался я, в очередной раз перебрав в уме все возможные варианты.
Существует одно пророчество, и она сама о нем мне рассказывала.
– Пророчество? С виду совсем взрослый мужчина, а во всякие сказки веришь, – легко рассмеялась Яна и нежно провела ладонью по моей щеке.
В тот момент я вспомнил выражение лица Проухва, когда однажды Мириам погладила по щеке его. Наверное, сейчас мы с ним были очень похожи.
Так, а как же все эти лошади, собаки и черные камни? Глядя в смеющиеся глаза Янианны, я даже спрашивать о них не стал.
– И все же, где ты могла меня увидеть? – без всякой надежды спросил я, ожидая, что Янианна в очередной раз ловко увильнет от ответа, что бывало уже не раз.
– Во сне, – ответила Яна, после чего рассмеялась, глядя на изменившееся выражение моего лица, которое в тот момент перестало быть олицетворением мудрости.
Во сне?! Неужели во сне? Ну и как бы я смог догадаться?
Почему-то я всегда считал, что увидела она меня в тот момент, когда я совершал какой-нибудь благородный поступок, как иначе она могла настолько мною проникнуться, что наша первая же встреча получила такое продолжение?
Правда, мне никогда не удавалось понять, какой именно поступок. Вся сложность в том, что мне самому было непонятно – какой из моих поступков действительно является благородным, а какой совершен в угоду создавшимся обстоятельствам. А тут всего лишь сон.
– Да, Артуа, именно во сне. Правда, во сне ты выглядел писаным красавцем. И куда все делось при нашей встрече? – вздохнула она. Причем ее вздох был полон разочарования.
– Знаешь, любимая, многие дамы находят, что я весьма недурен собой. И так считают далеко не только в Империи, – заявил я, получив в ответ донельзя изумленный взгляд Яны: нет, ну надо же! Кто бы мог подумать!
Войной, что ли, ей пригрозить? Вообще-то у меня, помимо Трабона, есть и корона Монтарно, причем несколько лет уже, в прошлом году пятилетний юбилей отмечали.
С Монтарно все обошлось без военных действий. Когда объединенный флот Империи и Скардара с очевидными намерениями прибыл к его берегам, в мире не нашлось третьей силы, чтобы выразить недовольство, а само королевство благоразумно капитулировало, даже не попытавшись сопротивляться.
Капитулировало с единственным условием – остаться независимым государством. Странные люди, как будто бы их кто-то частью Империи мечтал видеть.
Неудобство одно – Трабон и Монтарно находятся на противоположных сторонах. С другой стороны, Дрондер расположен примерно посередине между ними, а постоянного присутствия от меня в королевствах не требуется…
Пожалуй, не стоит грозить Янианне войной, ровным счетом ничего из этого не получится.
Один раз я уже ходил войной на Яну, сразу по прибытии из Скардара. Думаю, что ту войну я не проиграл, но и вынудить ее капитулировать у меня так и не получилось.
– Ты мне не поверишь, но это действительно был сон. – Сейчас голос Янианны звучал совершенно серьезно. – Причем все происходило как будто бы наяву. Ты и я, мы кружимся в незнакомом танце, а потом… Потом ты сам помнишь, чем все закончилось… – добавила она уже несколько смущенно.
Я смотрел в глаза Янианны, пытаясь понять: шутит она или на этот раз говорит правду, и опомнился только тогда, когда почувствовал, что утонул в них, так ничего и не поняв.
– Вот видишь, – продолжила она, притворно горестно вздохнув при этом, – как мало иногда нужно приличной девушке, чтобы попасться в сети отъявленному мерзавцу и навсегда в них увязнуть.
Нет, какая же все-таки талантливая актриса в ней пропадает. Обязательно уговорю Яну принять участие в одной из театральных постановок. У меня и пьеса на примете есть, наконец-то у Кенгрифа Стока получилось что-то стоящее.
Даже не так: наконец-то у него получилась действительно стоящая вещь. И главная героиня как будто бы специально с Янианны списана, ей даже в роль вживаться не нужно будет. А уж она такая актриса, что свою бурю оваций сорвет совсем не потому, что является ее императорским величеством.
А будущая звезда сцены, о чем она еще даже не подозревала, вновь весело рассмеялась. Я люблю, когда она так смеется, часами бы слушал.
– Нет, какое же у тебя лицо было, тогда, при представлении на балу.
Ну и какое же оно у меня тогда было? Обычное для меня – мужественное и несгибаемое.
– Такое растерянное, что мне тебя было даже немного жаль.
– И вовсе оно у меня не растерянное было, – возразил я, – скорее, задумчивое. Я тогда размышлял: удастся ли мне соблазнить одну красавицу сразу же, при первой встрече. И, как ты сама знаешь, удалось!
– Именно для этого ты попытался с бала сбежать? Никогда не слышала о таком способе соблазнения, – продолжала веселиться она.
Вдруг ее взгляд стал очень серьезным. Янианна помолчала, и вид у нее был такой, как будто бы она собирается с духом и все не может решиться. Наконец она сказала:
– Я давно хочу спросить, но все не решаюсь. Скажи, Артуа, ты ведь не из…
Я успел на мгновение прикоснуться пальцем к ее губам – молчи!
Но не потому, что такой разговор сейчас не к месту, или из-за того, что для него попросту нет времени. Тебе нужно успеть приготовиться к балу, который мы, как обычно, откроем туром валлоса. Ты снова будешь блистать, по праву затмевая всех остальных красавиц. Но для меня так будет и через двадцать лет, и через тридцать… Если мне столько отпущено…
Мне тоже пора идти. В открытой двери кабинета уже два раза показывался мой секретарь, не решаясь войти и о чем-то доложить. А доложить он может только об одном: прибыл Иджин дир Пьетроссо, и нужно его встречать.
Мы с тобой давно уже друг друга понимаем без всяких слов, так что и сейчас я обойдусь без них. Да, это действительно так. Знаешь, когда я попал в этот мир, мне пришлось по капле выдавливать из себя страх, страх потерять свою жизнь, иначе долго бы я тут не протянул. Или протянул бы, но батрачил на капустном поле, стоял за прилавком посудной лавки, обслуживал посетителей за стойкой какой-нибудь харчевни… Я думал, что мне полностью удалось избавиться от этого страха. Да что там, я был убежден. В этом мне помогли замечательные люди, даже удивительно, что их так много встретилось на моем пути. И больше всех конечно же Эрих Горднер, человек, которому я остаюсь благодарен по сей день.
Так я считал до той поры, пока не встретил тебя. И оказалось, что страх никуда не делся, он просто стал другим. Теперь я страшился не того, что потеряю жизнь, нет, хотя порой и такое бывало. Боялся я, что однажды проснусь и снова окажусь в прежнем мире. Я просыпался, и самой первой моей мыслью было: а вдруг я вернулся? И дело совсем не в том, что здесь я достиг так много. Конечно, очень приятно дарить своей женщине дворцы, в сравнении с которыми Тадж-Махал выглядит чуть ли не крестьянской хижиной, но все это неважно. Важно только одно – в том, другом, мире нет тебя.
Знаешь, если бы я и смог кому-нибудь открыться, так только тебе. Ты бы мне поверила, не приняла за сумасшедшего или сказочника. Тем более легко поверить в то, о чем давно уже подозреваешь. Но я не смогу.
Может быть, это и очень глупо, но почему-то мне кажется: стоит мне только все рассказать, как, проснувшись, я окажусь там, откуда сюда прибыл. Так что давай лучше помолчим, потому что этот мой страх никуда не делся. И не денется уже до самого конца.
Пройдет какой-то срок, меня не станет, а ты будешь жить еще долго-долго. Но не потому, что моложе меня, а потому что так хочу я. И тогда, если захочешь, ты сможешь рассказать нашим детям то, что пока останется тайной для нас двоих. Хорошо?
А сейчас пойдем, нас давно уже заждались. Нет, сначала я тебя поцелую. И я очень хочу, чтобы, проснувшись завтра, я вновь смог увидеть тебя и поцеловать. И послезавтра тоже. И все остальные дни, что мне отпущены.