Глава 8
ОПЕРАЦИЯ «РАССВЕТ»
Вотяков, командир мобильного радиоузла, почти спецназ
— Юра! — Олег с резким криком рывком оттянул меня назад, спрятав за кузов пикапа.
Армейская «шишига» с ревом пролетела мимо — буквально впритирочку, обдав нас запахами войны: чадом сгоревшего топлива, горячего металла и пороховой гари. Водитель еще раз рявкнул клаксоном и, плюнув на идиота, не желающего смотреть на дорогу, все же притормозил и уже медленно принялся догонять ушедшую вперед группу с БТР-40 во главе.
Бойцы, сидевшие в кузове под ДШК, издевательски махнули нам рукой в неприличном жесте: «Не крутитесь под ногами!»
Высунулся, елки… Затылок похолодел, колени затряслись. Зараза, чуть не влип! Раззявил рот. Ох ты… А нечего зевать по сторонам. Идет армейская операция, все нацелены на жесткое дело, а не на контроль за дурными пешеходами, не успевающими свалить с пути военной техники.
— Да… Пикап еще отодвинуть бы надо, левей, — рассудительно заметил Хамис, сокрушенно цокая языком.
Он прикинул что-то в уме и добавил:
— Сильно левей, зашибут тут, однако.
Дело говорит узбек.
— Олег, ты это, давай-ка. — Я кивнул своему напарнику и подчиненному на «хайлюкс». — Перепаркуйся левей, действительно расшибут. А я «виллис» перегоню.
Узбек подтянул короткий халат, внушительно, по-хозяйски махнул рукой в сторону.
— Сразу на площадке становитесь, вам удобно будет, хорошая площадка, ровная, я там потом туалеты поставлю.
Напарник медленно завел пикап на площадку, вытянул с грунтовки небольшой прицеп, который мы тащили за собой, припарковался. Я поехал следом, поставив машину сталкеров сбоку от пикапа. Мужики оставили «виллис» тут вместе с пулеметом, окончательно решив, что дальше им будет удобней воевать на квадрах. Когда снимусь с точки, на нем и поеду в Шанхай.
Все, полдела сделано, на место приехали, можно работать.
— Разворачиваемся!
Развернуть полевой радиоузел нам недолго: раз притопнуть, два прихлопнуть, — все давно уже собрано, отработано, подготовлено и проверено, мы даже учения проводили под донжоном, веселили народ.
От волнения перед предстоящей миссией я набрал аппаратуры выше крыши — чего только нет, как на Северный полюс собрались. Носимая рация включена, ее сканер постоянно чешет диапазон, поэтому я слышу практически всех поблизости, порой не успевая тем не менее оценивать обстановку в целом.
— Юра, там «бэтр» встал, они что-то увидели, да? — откровенно тревожно заорал Олег, заканчивая стопорить прицеп на домкратах.
Я не удивляюсь его реакции, но почти не нервничаю сам. Да, мы мирные люди, не армейцы, но какая-то школа уже есть. Всю дорогу повторяю себе: «просто работа», «просто работа…»
Ну и что за паника? Взял бинокль. Действительно, наш ударный БТР-40 остановился в километре, застыл, на землю спрыгнули два снайпера, над броней задвигались рога стереотрубы. Два квадроцикла сталкеров мудро спрятались за броневиком, а слева на «диком» грунте, на расстоянии метров десяти от брони встала «шишига», ее ДШК тут же начал ворочать стволом, куда-то целиться.
Из БТР выскочил Гриша Гонта, увешанный военным имуществом, как на выставке-смотре модных армейских прибамбасов, в руках бинокль, побежал к сталкерам. Чего они ждут, кого засекли?
Пш-шш…
— «Берег», код «стена».
— «Броня» — «Берегу», что там?
— «Берег», ориентир шесть, слева двести, скрытые подвижки, надо угощать.
— Понял тебя, не лезьте пока, скоро будут.
Руслана тут нет, они с Гришей с самого начала «Рассвета» разделяются, пока в одном месте не появляются, так что Бероев где-то позади, с тыла командует. Я не знаю, может, это и правильно.
— «Броня», доложи точную дистанцию от тебя.
— Тыща семьсот пятьдесят по дальномеру.
— Ну жди, сейчас подтянутся.
— Да жду я, жду! — зло ответил Гонта и отключился.
Торопится Гонта, рвется вперед.
Почти в один момент и БТР, и ГАЗ-66 заглушили двигатели, наступила звенящая тишина. Ну и хорошо, так спокойней будет. Оказывается, тут полно птиц, их голоса слышны отовсюду. А еще еле слышно шумит ветер, не сильный, но постоянный, как начали операцию, так он и не меняется. Не знаю, всегда ли в этой саванне ветрено или же бывают периоды затишья. Здесь возвышенность, и мне кажется, что дует чуть сильней. Нет, неправильно я сказал, настоящих возвышенностей тут раз-два и обчелся, — просто площадка, чуть поднятая над средним уровнем местности. На площадке имеется группа акаций, три купины кустарника. К западу, откуда мы приехали, — низина, там протекает речка, даже не речка, а ручеек. К востоку местность идет слабыми волнами.
Горы на западе еле просматриваются, небо над нами висит низко. Серое, мрачноватое, обещающее дожди: осень на дворе.
Вояки так и стояли, ожидая команды или поддержки.
А мы тем временем уже развернули телескопическую антенну, смонтированную на прицепе, — из тех, что стоят на разведывательных БМП, девятнадцать метров в небо, это для начала. Вообще-то у меня еще есть, верхний багажник пикапа, как у цыган: и «зенитка», и «симметричный вибратор» на пятнадцать метров. Даже «Штырь-10м» припас. По станциям мы вообще целый магазин привезли, хоть ритейлом занимайся: кроме двух «кенвудовских» трансиверов, есть и старые добрые «армейки», в частности тяжеленная танковая блочная Р-130/М, и Р-123 на всякий случай, сам не знаю, что тут пригодится, а что нет.
Нам ведь здесь до завершения здесь стоять. До Победы.
С тихим шумом заработал автономный генератор, сейчас запитаемся, хотя у меня есть и три огромных аккумулятора — в кузове пикапа.
— Юра, а это не опасно? В смысле, что мы так рядом стоим?
— Слышь, прекрати, а! — разозлился я.
Не успел я молодого сталкерам хоть в один рейд отдать — обкатал бы он там нервишки, посмотрел бы на опасность реальную.
— Броник надел? Ну и работай спокойно.
Засопев, Олег полез в салон. Вот и правильно, работа — лучшее лекарство от страха.
Пш-шш…
— «Броня», внимание, подходят.
— Принял. А вы где?
— Закрытая. Недалеко.
— Принял. Секретчики, на. Че прятаться…
Раздался гул двигателя, из-за поворота на холм поднималась какая-то техника. Минута, и из-за выгоревших кустов показался бортовой «Опель Блитц» темно-серого цвета, тащивший за собой самую настоящую «пушку на колесиках». Связка осторожно прокатила мимо нас, немецкий водила дудеть не стал, лишь приветственно помахал рукой. Артиллеристы, сидящие в кузове, не помахали: настраиваются. На открытом проеме двери «блитца» со стороны водителя висел зеленый бронежилет, прямо Афганистан какой-то.
— «Берег», игрушка прибыла.
— Ну так и работайте! Отбой, скоро подойдем, тут ребята заканчивают по флангу.
— Руслан, вы там без потери?
— Дисциплина, «Броня»! — рявкнул майор. И добавил спокойней: — Не совсем чисто отработали, есть трехсотый, легкий, отправляем, пока все в графике.
Я быстро вспомнил, о чем они, видел: там была какая-то боковая ветка, идущая на север от той самой центральной магистрали, которую все наши давно называют Пакистанкой и на которой сейчас стоит наш радиоузел. Так понял, что там бандочка сидела в несколько рыл, — вот ее, наверное, и пригасили армейцы. Но одного нашего ранили, а ведь это спокойный сектор.
Нет, так работы не будет, нечего слушать других, свое дело делать надо.
— «Башню» вызывай, Олег, докладываться будем.
Первым делом нам необходимо связаться с Замком: в донжоне Сотников с ума сходит, приплясывает в радиорубке возле Степана, новостей ждет. Степ злой на меня: его на боевые не взял, оставил в радиорубке. Думал я, думал — и решил все-таки парнишку не брать, страшно стало: вдруг что случится, потом места себе не найду. Потому и потащил с собой Олега, радиста из новых потеряшек, этот хоть совершеннолетний.
Но Степ парень обкатанный… Ладно, что сделал, то и сделал. Харэ мозг греть над прошедшим. Подумал и решил: нужно еще антенны развернуть. В принципе отсюда мы все Дикие Земли протыкаем, но ведь мне хочется еще дальше достать! Погемориться, что ли, развернуть и «вибратор»?
— Доложил?
— Сделал, сигнал хороший.
— Хорошо, давай теперь Дели лови, узнавай, как они там, и садись на сканеры.
Есть у меня в подразделении небольшая дедовщина, есть, грешен.
Сканеров у меня два, просеивать будем все подряд, стараясь изловить посторонние переговоры. Все пишется, если появится закрытый сигнал, то сразу на дискремблер — попробуем раскрыть. Хотя я не верю в возможность высокотехнологичного радиообмена: некому тут такое использовать, в округе полудикие племена и кланы. Мы же все на шифре.
А вдруг где-то сидит самый что ни на есть талибанско-талибанический Юрус Васюк-Ад-Дин и колдует с дешифратором? Не-не, только не на этой Платформе, на фиг, на фиг…
Ближние к отрогам Южного хребта мало-мальски серьезные монокластеры уже встали в ряд, Демченко просто адскую работу среди них провел. А вот одиночные группы изгоев да абреков действительно опасны, с них станется. А есть еще обиженные.
Тут Восток, братцы. Если в межродовых или межплеменных стычках вышибают мужиков, то женщин и детей забирают в свой тейп, никто их в саванне не бросит, ценность кадрового роста все понимают. Бывает так, что кто-то остается, приходит в селенье — опа! А женщину уже увели… Начинает охотиться, мстить всем подряд — тут башню сносит быстро, договориться невозможно. Еще и таких выковыривают ребята радикально. Шибко вольным да диким отшибают всякое желание пакостить дальше.
Здесь вообще нет цельных монокластеров, кончились — лишь сталкеры успели застать, в самом начале знакомства с Дикими Землями. Даже после присоединения нет никаких гарантий, что получишь Большой Ништяк, это уже наудачу… Гигантский жесткий черпак Смотрящих перемешал осколки первичных общин в невообразимую этническую кашу, раскидал ее порциями-пайками по огромной территории, с которой они теперь стекаются обратно, жмутся поближе к дороге, инстинктивно чувствуя, что только здесь и можно выжить. Теперь Смотрящие смотрят на образец еще одной селективной практики, ждут, что из всего этого получится. Получается то, что имеем. У нас половник не такой крепкий, но размешиваем, зачерпываем. Раскидываем по-своему.
Встречаются и «резко ставшие умными». Пятнадцать километров назад одна группа сама вышла к колонне с белым флагом, вместе с семьями, серьезной зачистки уже не хотят, а ведь никаких предложений до начала операции не принимали! А абречить в Диких Землях одиночкой или парой — просто нереал: сожрут к лешему, тут есть кому пошамать человечинки, степные волки огромны, быстры и умны.
А может, и еще кто есть, похлеще.
Я вот вообще думаю, что основной проблемой Пакистанки после прохода войск станут не остатки людских групп, к чему готовятся наши вояки, а дикие стаи хищников этой степи-саванны. Охотники нужны будут, опытные, смелые.
Тем временем артиллеристы плотно забили под колеса арттелеги сварные колодки — уголки со скобами, развернули орудие на восток, разложили вокруг «сорокапятки» снасти. Подошел Гонта, встал рядом, что-то крикнул мабуте, сидящему за стереотрубой.
Ба-бах! Ну на это уж я насмотрелся, наслушался, они вечно на стене тренируются, по ихтиандрам лупят. Разрывные снаряды на таком калибре невелики, как граната примерно, но свое дело по стационарной позиции они сделают. Парни стреляют хорошо, Главный снарядов для тренировок расчетов не жалел.
Ба-бах! Ба-бах! Что-то щедро стреляют, не остались бы без штанов раньше времени.
На груди зашипел сканер.
— «Броня» — «Монголу».
— В канале «Броня».
— Левей и ближе пятьдесят.
— Принял, смотри там.
Елки-палки, это где же сейчас Бикмеев находится, неужели там, далеко впереди? Он что, раньше всех выдвинулся? Ну дают мужики, это же какой риск. Все сталкеры — конченые отморозки, я давно это понял.
Монгол корректировал, пушка монотонно лупила, накрывая невидимую мишень.
— «Броня», накрываете, есть поражение. Распускайте «паучков», я дальше пошел…
Пш-шш…
Затарахтели двигатели квадроциклов, экипажи быстро влетели в седло, маленькие юркие машинки начали расходиться далеко в стороны, спускаться вниз, там тоже кустарники.
Дугу-дугу-дугу-дум! Дугу-дум! — обиженно загрохотал с «шишиги» ДШК, включаясь в огневую работу, — непривычно для себя, на вторых ролях, когда такое было.
Пш-шш…
— «Кастет» — «Броне», мы чуть дальше отойдем. Тут тропка есть, проверим на следы.
— Принял, игрушка пока на точке будет стоять.
— «Фагоцит» — «Броне», мы идем по плану, — на все еще неважном русском доложил Эрих Вайнерт.
Следом за бронетехникой по дороге вниз медленно двинулся и ГАЗ-66, пулеметчики пока притихли, осели на перекур, в движении на колдобинах много не постреляешь, того и гляди без зубов останешься. Наверху машины была установлена портативная РЛС ближней разведки «ФАРА-ПВ», такая же, как и на «сороковом», ушедшем вперед, бронелобые идут уверенно.
Опять шум двигателя, опять едет машина. Нет, двигатель не одинок, колонна идет.
Первым показался легковой «кюбельваген», 82-й «Фольксваген». Брезентовая крыша не откинута, стоит на штатном месте — может, это и верно, того и гляди дождик ливанет. Мы тоже предусмотрительно тент на «виллисе» активировали да и над прицепом поставили.
За германской легковушкой показался мотоцикл «цундап» без коляски, а следом — два пятнистых высоко поднятых «Лаффли V15», машины весьма грозного вида с бельгийскими экипажами. Обе с прицепами. На головном «лаффлике» топорщился крупнокалиберный «виккерс», на втором — станковый пулемет «гочкис» образца 1914 года: не зажалась Сильва Каз, по делу ресурс выделила, сверх договоренностей.
Боевой квадроцикл басконцев пока остался дежурить на 40-м километре, на промежуточной «опорной», вместе с еще одним квадром, нашим. Там вроде тихо, зона мирного кластера, договоренности работают, но при планировании решили от греха… По ходу операции у сталкеров возникли некие подозрения, поэтому майор оставил на временном опорном пункте усиленную группу, прикрепили и басков. Уже полученный опыт говорит, что правильно сделали. Ибо сейчас тут, к гадалке не ходи, начнутся ревнивые движения, кто первым у кормушки окажется, кто ближе к Союзу прижмется. Могут повздорить между собой — разнимать придется.
Из «кюбеля» выскочил Бероев, возбужденный, не сказать что довольный — бойца подранили, но глаза блестят, — вот странная судьба у военных: радуются войне! Срабатывает инстинкт убийцы, хватка матерого хищника. А как же, его еще Держава вырастила.
Майор оглянулся назад, что-то сказал в рацию, помахал поднятыми руками с развернутыми к себе ладонями, расставляя машины. Совершив все положенные манипуляции, Руслан подошел к нам:
— Салам, «кренкели»!
— Привет, командир.
Честь не отдаем, ибо не совсем армейцы. Мы «партизаны», как мне доходчиво объяснил Гриша, то есть люди, временно призванные с «гражданки». Отношение к нам соответственное, на «отвяжись!». Явно это не показывают — мы нужны, — но такое чувствуется.
— Наши далеко ушли?
— Да нет, под квадры подстраиваются. А те по бокам по пересеченке.
— Развернулись уже, значит… Зиберт, ко мне!
Немец подскочил, вытянулся, отдал честь — красота.
— Значтак, зольдат, останешься здесь, с радистами, дальше с ними пойдешь. И возьми «льюис» в машине.
Немец слушал молча. Ни пререкания, ни раздражения, как бот. Лишь поправил на плече ремень маузера с оптикой. Козырнул, щелкнул пятками, пошел выполнять.
— Связь уже имеете? Далеко бьют станции? — возобновил деловой разговор Руслан, повернувшись к нам.
— Хоть до Шанхая, — солидно похвастался я.
Рассказали о связи с индусами, с Башней.
— Что там восточники, шевелятся в бою? — А глаза его никак не могут оторваться от оперативно важного направления, все мысли майора там.
— Говорят, что примерно двадцать пять километров прошли, с боями. Похоже, основную массу своих идиотов выкосили. Продвигаются дальше, сейчас опять долбят кого-то. Говорят, что если быстро справятся, то плановые пятьдесят получится сделать.
Майор удовлетворенно кхекнул, потер ладони.
— Отлично! Ладно, мужики, бывайте пока, а мы дранг нах остен!
Колонна выстрелила сизым выхлопом, зазмеилась дальше.
Радиопереговоры в эфире шли беспрерывно, но огневых контактов у войск пока не было, только группа Эриха по ком-то немного постреляла, поэтому я расслабился, огляделся.
За крошечным сараем, собранным из извилистых веток местного «саксаула» — черт его знает, что за растение, — у большой груды камней суетились люди, там часть клана Хамиса, все женщины, за исключением занятых на готовке, — это святое. Перекладывают булыги, сортируют. Откуда, как, какими силами и в какое время они натащили сюда всю эту прорву камней, и представить невозможно, это же просто тупой китайский подвиг!
Еще два мужика ловко ставят кошару, или кораль: огораживают кривыми плетнями солидный участок под отару. Кто-то ставит большую двадцатиместную армейскую палатку, даденную им сталкерами, кто-то заводит на очаги два здоровущих котла: мы уже знаем, что будет плов. Предвкушаем — я уже забыл, когда едал настоящий узбекский плов. Барашка узбеки уже зарезали, большого, жирного, кровь спустили. Бородатый младший брат Хамиса, здоровенный лоб Алшимбай, привязав еще теплое животное за задние ноги повыше, к гнутому, но крепкому стволу степной акации, традиционным кулинарно-разбойничьим ножиком — «пчаком» — осторожно, можно сказать, почти ласково снимает шкуру. Жир ярко-белый, мясо розовое… А еще он постоянно что-то напевает себе под нос. Акын.
О! Еще одна машина идет! Живенькое движение по трассе пошло, затусил народ.
— Олег, че там в эфире?
— Нормуль пока, Юра, рутина. Опять наши встали, смотрят.
Ишь ты, пообвыкся парень.
На площадку вполз бортовой «газон», загруженный доверху, даже непонятно, как они сюда умудрились доехать, не растеряв ничего по дороге. Остановив машину на обочине и не обращая особого внимания на засуетившихся узбеков, мужики быстро подошли к нам. Оба гражданские, тоже «партизаны». Оба чуть испуганы.
— Товарищ начрадиостанции, мы вот… привезли тут груза местным, этава… можно разгружать. — Худощавый пожилой экспедитор зачем-то протянул мне накладную.
На поясе у него висела новенькая коричневая кобура с револьвером, застегнутая цепко, по-заводскому, у водителя точно такая же. Эх… Что тут думать, я старший на объекте, потому и протягивает. Принял документ, не читая, сразу отдал бумагу направо, в руки молча стоящего Хамиса, алчного получателя груза, который с нетерпением ожидал какого-то решения. Что он так? А… Понял.
— Разгружайте. Хамис, распишись потом, не забудь.
Узбек заорал по-своему, да так, что весь клан тут же ринулся к машине.
— Как там на трассе, тихо, не?
— Людей не видели, пока ехали. Нам какие-то леопарды попались в степи. Прям возле дороги стояли, струхнули мы маленько, — ответил водитель.
— Нам сказали тут остаться. С вами, — сообщил худощавый. — Эвакуаторами, если что, раненых там вывозить…
— Оружие нормальное есть? И почему кабуры застегнуты вглухую? — Я еще раз посмотрел на «партизан».
Экспедитор пожал плечами, словно растерялся:
— В машине «колчак» лежит, и «ремингтон» помповый имеем.
— Вот и держите рядом с собой. Хорошо, разгружайтесь пока. Давайте оба в кабину и на кабину, наблюдайте. И машину поставьте поудобней, не обижайте людей. Вообще-то тут их земли.
Зиберт вместе со своим «цундапом» встал подальше, выбрал пару удобных точек, поставил пулемет, ходит, смотрит, не отрывается от бинокля. Дисциплинированный вояка.
Сначала узбеки начали скатывать 200-литровые бочки с топливом, пять штук. Две им, остальные в резерв, для заправки проезжающих. Хамис суетливо бегал внизу, отчаянно ругался на соплеменников, эмоционально командовал, одновременно успевая разговаривать и в нашу сторону — комментировал происходящее.
— Уй-бой! Алшимбай, мозги сикма! Бери двумя руками, да!
— Не щадишь ты своих людей, брат, — заметил я, удивляясь, как они быстро и дружно выгружают привезенное.
— Э-э-э… Если осел легко навьючен, он приобретает желание лечь на землю, пусть работают молодые, сильные. И глупые. Уй-бой! Инсоф сенда борми?
Бородач не выдержал, поднял руки, громоподобно заорал в ответ старшему брату:
— Менга бакрма!
Хамис сплюнул, вздохнул, отошел назад.
— Что он сказал?
— Не кричи на меня, говорит мне, ты понимаешь! Молодежь… Ладно, ладно, работайте, работайте!
За бочками настал черед туго стянутых пакетов с пиломатериалом из Медового. Увидев доски во всей красе, узбек просто ошалел:
— Уй-и, а-а! Доски! Обрезные! — Он кинулся вперед, расталкивая родню, тут же принялся зачем-то считать: — Бир, икки, уч, турт, беш, олти, етти, саккиз…
Не желая мешать столь экстатическому состоянию, я отошел к пикапу, где Олег все так же внимательно «сидел на эфире». И отсюда посмотрю — так даже шире горизонты, картинка целостней.
Клан встанет тут. Договорились с ними давно, и Хамис ждал этого дня, как говорил Демченко, до трясучки. Раньше не мог: опасно, грохнули бы его. Теперь с ним четырнадцать человек, включая женщин и грудных детей, позже еще кого-то подтянет. Здесь же встанет наш пост, дальняя командировка. Будет работать радиостанция, дорогу прикроет типовой «мешочный» блок под навесом, лишь на первое время.
Узбеки тоже будут нести службу по охране трассы, но основное у них пока в другом — цивилизационная организация места. Хамис ставит тут чайхану, представляете? Нормальное придорожное заведение, которое в древности назвали «трактиром», то есть на тракте стоящим. А что? Восточный вариант, экзотика дороги.
Радость усталого путника.
Тут же будет и автозаправка, Хамис халтурить не собирается, клянется, что «будет с козырьком и яркими надписями, клянусь!» Будем ездить и спрашивать: «Ничь пул — почем товарчик, сколько стоит?» — это и я знаю, бывал как-то в Оше.
Старшие женщины и мужики клана все таскали доски, укладывали их в штабель, который готовились накрыть выгоревшим штопаным брезентом. Потом пошли коробки, мешки с мукой и цементом местного производства, деревянные ящики, все для него.
— Гиниратор, а-а-а! Катта рахмат, урус-шах Сотников… Мотоблок бир! Какой груз, вай, вай, ман жуда хурсандман! Мопед, и-иии!
Подошел Зиберт. Посмотрел на развал, что-то сказал — узбеки прекратили растаскивать добро, начали укладывать мешки в форме пулеметного гнезда.
А девчата в тейпе красивые, парочка так вовсе… просто ша-херезады.
— Красивые дочки у тебя, Хамис.
— Халам-балам не держим, ты на Зарину посмотри, ай, баракалля — умница!
Глава тейпа внимательно посмотрел на меня. Мгновенно принял решение, на Платформе все быстро делается, так и надо.
— Не женат ты, а? Бери. Ты большой начальник, а у меня заправка и чайхана, о калыме договоримся, бери! Каляй маляй якмаляй? — И тут же перевел: — Все ништяк?
Вдалеке, заставив меня невольно вздрогнуть, грохнул выстрел «сорокапятки». Потом еще один и еще. Вот уже и крупнокалиберные пулеметы подключились, там и ротные добавили, надо же, уже различаю звук; опять понеслась…
— Не каляй, Хамис, и не маляй, — отсутствующе произнес я, пожевывая травинку. — И уж пока никак не якмаляй — видишь, какие тут дела разворачиваются.
Но окрыленного сладчайшими перспективами узбека, уже видящего перед собой потоки машин, очереди за пловом, чебуреками и лагманом, было просто невозможно сбить с созидательного настроя счастливого и богатого семейного строительства на военный.
— Какие такие дела, что ты такое говоришь? Сейчас порешают ваши джигиты все эти дела, начнется сытая мирная жизнь, хвала Создателю.
Подвязав пустой диалог, я подошел к станции, вызвал Бероева:
— «Берег», ответь «Эфиру».
— На связи «Берег», что там, Юра?
— Слышим гром победы. — Я не Олег, не имею права признаваться, что страшновато. — Помощь не нужна?
— Ну, еще не победы… — хмыкнул Руслан. — А помощь не помешает. Свяжись с Демченко, узнай там, когда они вылетают, требуется поддержка с воздуха, пусть загрузится.
Демон с Эльзой стоят на вновь открытой ВПП неподалеку от спуска с гор, сегодня ночью там планировали поверхность, на скорую руку. Раньше никак не получалось: явной активности на Пакистанке мы не демонстрировали.
— Принял, сделаем.
— До связи.
Обозначив летунам задачу и сообщив итоги колонне, мы с Олегом остыли, да и стрельба пошла потише, все ждут развязки.
— Ох, богат урус-анклав, богат, — философски заметил у меня под ухом тихо подошедший к нам Хамис. — Куда смотрите, а? Чего смотрите, без вас справятся… Ох, богата Россия-страна, доски ровные есть! Цемент есть. Топливо есть. Армия какая сильная! Наверное, девушек красивых не хватает, как ты думаешь? Сильной армии нужны красивые жены.
— Все-то ты знаешь про нашу армию, — хохотнул Олег.
— Конечно, я все знаю, — спокойно подтвердил узбек. — Столько лет в Афганистане с вашими сотрудничал, до самого последнего момента, когда меня слуги Всевышнего сюда перенесли.
Он хоть и узбек, но узбек афганский, да еще и с уйгурской кровью, мешанина, такие где угодно выживут. Хамис первым понял выгоды, первым откликнулся, теперь тут баем будет. И не побоялся перебраться сюда, причем вовремя.
Мы стоим на сто втором километре Пакистанки, считая от конца горной подошвы.
За нами остались практически чистые, спокойные земли, вожди мирных кластеров сами зачищали вокруг себя, весь последний месяц гоняли «непримиримых». Но ему нужно было бросить обжитые места и уйти восточней, сюда, в эту самую точку. И он согласился, встал там, где это нужно Союзу. Теперь получит и бакшиш и ништяк.
— Как ты можешь помнить, если мы из Афганистана свалили черт знает когда? — все не мог уняться Олег.
— Как свалили? Это полки свалили, для газет. Кто надо, тот остался, парень, — с мягкой улыбкой поправил моего напарника узбек, посмотрев на нас с какой-то тихой мудростью. — Кому надо, те там и сейчас работают, что ты как ребенок… Из Афганистана никто никогда до конца не уходил.
Вот такие новости из серии «Солдаты Империи».
Со стороны казанов и длинного стола, оперативно сложенного из драгоценных досок, послышались приглашающие крики. Мужики из грузовика уже вытирали вымытые руки полотенцем: быстро реагируют партизаны. Плохо, что самовольно пост покинули.
— Плов готов! — вскинулся Хамис. — Прошу за дастархан, уважаемые. И товарища немца нужно взять с собой, у нас интернационал.
— Зиберт! — крикнул я, помогая небогатому немецкому рукой с воображаемой ложкой. — Ком цу мир, ессен, ессен! Господа партизаны, вы почему пост покинули, а? Вас что, по законам военного времени, не?
Те потупились, ожидая решения.
Подошел улыбающийся Дитрих, по моему жесту поставил пулемет возле стола.
— Путим-м поиттать пльов? — осведомился он.
— Будем, уважаемый, будем… Хуш келибсиз!
За столом уже сидело человек семь, еще несколько крутилось рядом, доукомплектовывая полевой дастархан. Взрослых мужчин всего трое, еще три парня в предпризывном возрасте, остальные — женщины и дети. Нас ждали самые почетные места. Сразу же подошли две женщины с кувшинами и полотенцами, даже кусочки мыла есть. Елки, у нас в машине орехи в меду! Не забыть бы детям раздать.
— А почему мужчины стоят? Что? Почему на часах, как так, пусть садятся, мои нукеры посмотрят! — резко отдав распоряжение по-узбекски, Хамис поднял своих парней, заставив их быстро улететь на посты. — Пусть садятся, начальник!
Я махнул рукой, пусть так, тут прямо из-за стола наблюдать можно. Ухнув, из черного казана вывалилась золотистая, ароматнейшая, очень аппетитная масса, легла на огромное блюдо. Помидоры, огурцы… И дыни, большие, оранжевые. Молитвы не было — похоже, религиозные обряды несколько упрощаются. Разговоры стихли. Но я отчего-то спросил, просто вспомнил:
— Хамис, забыл спросить, а как местечко назовете? Или не придумали еще?
Стало еще тише.
— Все придумали, — успокоил меня узбек, торопясь освободить рот для нормального ответа. — Санта-Барбара.
От удивления я машинально отдернул руку от огромной горячей горы риса. Ну дают!
— Но почему… Санта-Барбара?
— А ты чего ожидал, дорогой? — Он хитро посмотрел на меня. — Ош? Хорезм? Бухара? У нас новый мир, в нем и жить нужно по-новому, интернационально, ваши спецы всегда меня этому учили… Санта-Барбара! У меня дома весь сериал был, понимаешь? Все серии! Санта-Барбара!
Мне примерещился удивительный микс из «Белого солнца пустыни» и старых спагетти-вестернов: низкое дощатое здание офиса автозаправки на высоком каменном фундаменте, прилепленная сбоку чайхана, жаровня под навесом, остовы брошенных машин, старая резина навалом… Чисто выбритый Алшимбай в бейсболке и джинсовом комбезе, сидящий на деревянном парапете возле входа и от скуки мучающий губную гармошку.
И заунывный переливающийся парафраз над сонной саванной…
Ну что же.
Докладываю! Сто второй километр трассы «Пакистанка».
Чистая зона. Узбекско-уйгурский городок «Санта-Барбара».
Операция «Рассвет» продолжается.
«Кастет», имперский сталкер, не меньше
Нам пришлось вернуться, когда мы услышали позади разрывы.
От, трахома, вроде же только что все чистанули, всего четыре километра трассы прошли, все ништяк было. Да что там опять за незадачка?
Сомов повернул направо, медленно прошел между ветками, заглушил двигатель, квадр встал как раз под кустами какого-то мелкого орешника, нормально — и тень есть, и машину незаметно.
— Я сбегаю к горке, гляну, — предложил я.
«Горка» — это по инерции, нет тут никаких горок, вот такой холмик, в лучшем случае — всего на два метра выше среднего уровня местности, но и этого хватает, нас не видно. Правда, и мы не видим.
— Давай, Костя, жми, только без гагарина, на цырлах, — досадливо согласился Гоблин. — Я пока с Русланом свяжусь.
А я и не хочу подвигов, надоело, устали мы все, навоевались на год вперед.
— Может, винт возьмешь?
— Не, со своим.
До плоской высотки было всего метров пятьсот, мне их проскочить — так, ноги размять, только в пользу, меньше сала будет, гы… Не склонен, господа, не склонен. Пролетел быстро, даже снарягу не растряс. Последние метры хотел по привычке ползком пройти, но вспомнил, вовремя одумался. Тут ползать порой совсем не комильфо: колючки какие-то раскиданы, листья острые, что-то типа кактусятины, сдуру быстро иголок в ляжки насажаешь.
Хорошо, что есть у нас Монгол, умный да опытный.
Он вообще по Дикому Полю среди сталкеров самый спец, страшно и сказать, сколько они тут с Демченко дней и ночей провели, вышибая наиболее опасных да буйных. И если Серега все больше по сладкой и горькой дипломатии специализировался, разводя местных вождей и вождяриков на разные «проекты», а когда и откровенно стравливая их между собой, то тихушный, но реально свирепый в деле татарин Бикмеев реально же бил по дурным бошкам, воюя то за одних, то за других — от ситуации и целей. В итоге во многом благодаря этому мы и получили первые чистые десятки километров Пакистанки, да.
Монгол, кстати, в броне едет: армейцы недавно подобрали мужика, набегался он савраской до полного падежа. Прилег Шамилька в корме под бронелистом на сложенном самостройном тенте для крыши БТРа и мочит — представляете, как его укатало.
Он нас и научил — никаких краг, только кевларовые перчатки с полуоткрытым верхом.
На мне именно такие, потому я просто встал на четвереньки и паучком низенько так пробежал к обрезу, посмотрел под себя, упал, уф…
И чего мы имеем плохого?
До дороги километр на север. Наша колонна на ней в полутора к северо-западу.
Злой вражина гораздо ближе, трахома, постреливает из укрытий. С «лаффлика» по направлению изредка лупит крупнокалиберный пулемет, одиночными, «гочкис» у бельгийцев тоже устал. А ДШК у нас гордый, молчит пока. Остальные операторы тоже пока молчат, выжидают момент, решают тактические задачки.
Тут речка течет, вся извилистая, кривущая, ее и обозначили на карте как «Кривая речка», Шамиль так прозвал. И ложбина имеется, даже лог, от меня до него метров шестьсот. Вот там они и засели, сидят, точат кинжалы. И что? Атаковать под дымом, пройти с флангов? Бероев не будет, у нас уже пять раненых и один двухсотый, Леха Зорин погиб, пацан из второго взвода.
Один из трехсотых тяжелый, и еще хрен знает, вытащат бельгийца медики или нет. Медсанчасть встала на Санта-Барбаре — это Юрец нам такое название «опорки» сообщил, полный угар. Хорошо, там бортовая машина стояла, Вотяков сразу пнул в нашу сторону, вывезли парня, сейчас над ним лепилы колдуют. И ведь санрейсом не увезти — не транспортабелен бельгиец таким способом, в «Пайпер» носилки не закинешь.
Нет, не будет Бероев.
Переключил рацию на первый канал, чтобы в гарнитуре слышать переговоры Сомова с командирами колонны. Пш-шш…
— И много их там?
— Да хэзэ, Руслан, пока без числа, Кастет смотрит, будем выявлять.
— Сука, у них крупнокалиберный, похоже, есть…
Мне тоже так показалось. По звуку. Хотя пока «крупняк», если он и наличествует, молчит, спрятали. Если это действительно так, то вот вам еще один черный камень в копилку раздумий: точно, есть тут «шоколадка», есть. Точнее, была да сплыла.
Первый раз мы о такой вероятности по косвенным узнали, а вчера Хамис подтвердил. А по-другому насыщенность боеприпасами этого участка Пакистанки, который сами аборигены с западной стороны дороги называют Зона Племен, по аналогии с афганским беспредельным районом, не объяснишь. «Шоколадка» — локальный терминал Канала, точно такой же красавец, что был найден нашим Потаповым. Прозвали так за черно-коричневый отлив и чуть скошенные грани тяжелой плиты.
Вот же где идиотизм селекторов: нормальное племя, завладев «шоколадкой», для начала крепко встало бы на ноги, забило бы для себя Главную Горку, притянуло бы к себе других, были бы царями округи. Но сокровище досталось не тем.
Некий Рыжий Саид — очевидный Спасатель не пойми какого роду-племени, — взял плиту исключительно для себя, падла. Конкретного тейпа за ним нет. Вот поди найди его теперь, — надыбал девайс где-то на севере, глубоко посреди болот, десять месяцев назад заявился с «шоколадкой» на Дикие Земли, а два дня назад на север же и ушел с тремя нукерами, каким-то образом прознав про начало «Рассвета». Или просто чуйка развитая у товарища, что разумно: такого и должны были Смотрящие отобрать, подготовленного, развитого.
Вот только с личными моральными установками они ошиблись.
Саид решил жить сам, а не париться за общество. Хотя такому Канальчику местные чрезвычайно обрадовались, запасы из локалок, многие из которых стояли неподалеку от Пакистанки, к моменту прибытия Черного Спасателя начали заканчиваться. Сейчас они все девственно чисты — на их базе возникли крошечные поселки, и то не всегда.
Не знаю, я бы сразу призыв отменил, зная, что кандидатура Спасателя предложена из каких-нибудь там пуштунов. Чего вы ждали от такого субчика, господа Смотрящие, подвигов в развитие цивилизации и Во Имя Мира?
Где теперь искать снабженца шоколадного? Здесь он находился ближе к горам, где-то там была его база — вычислим, уже завтра знать будем, пленные есть, — оттуда ручеек боевого металла и шел в племена.
Вспомнил инструкцию к «шоколадке», подсмотрев в записную, у Феди списал…
Транспортируемый терминал донор-канала.
Условия входа в режим поставки:
Для внешнего включения режима необходимо в произвольный отрезок времени определить место дислокации сообразно представляемым задачам и задействовать терминал инициацией.
Мобил-операторами могут являться:
1. Оператор донор-канала селективного кластера.
2. Спасатель.
Не допускается одновременное функционирование мобил-оператора на двух терминалах, вне зависимости от причин совершения попыток.
Срок завершения организационного процесса не определен.
Для инициации лист бумаги с личными данными и отпечатками всех пальцев необходимо положить на донор-панель транспортируемого терминала. После чего необходимо выйти из операционного зала и ждать появления сообщения на дисплее инфо-канала.
При выполнении всех условий откроется дискретный донор-канал.
Материальная поставка будет производиться по оперативному ассортиментному заказу, ежедневно, в одно и то же время.
Формат канала:
1. Группа предметов и товаров материального жизнеобеспечения и потребления — ассортимент неограниченный по качественному и количественному составу.
2. Группа вооружений — ассортимент вариативно ограничен по количественному и качественному составу.
3. Характер ежедневной поставки (глубина и ширина канала) — одна единица позиции выбора за сеанс весом не более 120 килограммов.
4. Время ожидания от момента окончания ввода позиции до момента начала работы канала — не более 2 минут.
5. Время сеанса ежедневной донор-акции от начала ввода до завершения поставки — не более 40 минут.
6. После первичной активации все дальнейшие перемещения транспортируемого терминала возможны не раньше, чем через 12 месяцев непрерывной работы на предыдущем месте. В случае более раннего перемещения терминал отключается на 12 месяцев, считая со дня нарушения.
Определяющее: в случае невыполнения любого из указанных условий оба канала сворачиваются, транспортируемый терминал переходит в автономный режим, функция снимается, наблюдение переходит в общий режим.
Утешает лишь одно: сняв с места терминал, нарушив условие Смотрящих, товарищ Саид, не давший терминалу год поработать на одном месте, предоставил нам год спокойствия, раньше «шоколадка» не заработает, терминал начнет отсчитывать срок со дня нарушения.
Но выцарапывать беглецов из Болот… Кислое дело, уж я-то знаю, что там за края. У них минимум два квадроцикла, один с прицепом. Если хватило ума пройти при подходе к Болотам на сенд-траках, то и следов не останется. А уж дальше всего один дождик все смоет.
Пш-шш…
— Да какая «сорокапятка», Миша! Всего шесть снарядов осталось, постреляли эти буратины знатно, круче всех расчетов, а вдруг впереди укрепрайон, где в лоб прошибать придется? Подкинуть из второго резерва можно, но ты сам прикинь плечо.
— А «шамары» если взять? — предложил вопросом Гоблин, имея в виду два пятидесятимиллиметровых ротных миномета Шамарина.
— Да запросто, бери! По семь мин на ствол осталось, стреляй вволю, ни в чем себе не отказывай.
Устали все, уже порой без всяких позывных в эфире лупим, по-простому, по-житейски.
— Ну че, тогда отходите подальше от «крупняка». Бараны обрадуются, мы, кстати, тоже — глянем.
— Придется, еще метров на пятьсот оттянемся, — нехотя согласился Бероев.
В принципе усиленная модулями броня БТР-40 такую пулю выдерживает…
Не будет Бероев.
— Ладно, давайте там не геройствуйте. Ждем орлов. СК.
Я перекинулся на наш, второй сталкерский.
— Все слышал, давай сюда. Тепловик захвати.
— Угум, подхожу…
Вообще-то и мы с Мишкой подбитые. Меня осколком камня по лицу вмазало, до сих пор кровит по тихой, когда смеяться пытаюсь, ведь на башке что ни царапина, так полный Голливуд, реки крови. А Гоблину рикошетом по грудной пластине прилетело — хорошо, что пуля была на излете. Но синячина у напарника прорисовался красивый, он периодически морщится. Вот и сам, кстати.
— И че? Вялимся?
— А хрен ли делать мы можем… вялимся, Мишка.
— Ну, тогда давай посмотрим, прикинем.
Хорошо, когда вокруг густые кусты: самая лучшая маскировка. В две оптики мы с Гобом начали неспешно изучать диспозицию, высматривать противника, вычислять его огневые и маневренные возможности, ставить ориентиры. Точно, «крупняк» у этих буратин есть.
Заметив, что колонна отходит, басмачи обрадовались, заулюлюкали, полезли на кромку — как раз под учет. Трое… четверо… семь пока. Растянулись по оврагу, кто-то пару раз выстрелил от радости.
Умный Гриша Гонта спектакль еще не закончил: дал команду броневику на разворот, тот возмущенно пыхнул, начал крутиться, неуклюже пятиться, остальные водители нервно забибикали, тут уж наши папуасы вообще ожили — просто на загляденье: чего там, одержана эпическая победа!
Из ямы полезли все — а как же, надо же посмотреть, как посрамленные героями трусливые гяуры поворачивают оглобли.
— Двенадцать.
— Сходится. Докладываю.
Пш-шш…
— «Броня» — «Гоблину».
— В канале «Броня».
— Гриша, дюжину имеем. Крупный точно есть, две снайперки. И неприятный сюрприз: у всех АК-47.
— Иху маму, откуда…
— Раздражители в базе, потом кто-то привинтился.
— Ну понял, Миша, тем более ждем.
Трахома, а ведь у нас график движения, план операции, договоренности с союзниками, в конце концов, — опаздываем на этот час, это неприемлемо. И ресурс тает, патроны, между прочим, пресная водичка — а это питьевой режим, в степи первое дело. А вообще-то даже на войне уставами котловое питание бойцам положено, я уже не говорю про наркомовские сто грамм. Кончать их надо.
Я что еще хотел сказать: «шоколадка» помогла вспомнить, давно уже думаю.
Вот что за хрень такая выходит? Смотрите — сидят на Платформе люди, кластерами разными, если по самому большому счету, то влипли по полной. И что? Буквально все обживаются, осваиваются, начинают что-то производить, кто выходит на автономность, кто налаживает торговые связи. Анклавы кооперируются, многие свинчиваются в те или иные союзы.
И на все это имеется всего лишь Канал! На деле и по сути: хилый ручеек земного ништяка, помогающий прожить лишь тем, что закрывает непривычные дыры в материальном потреблении. Помогает тем, кто начинает активно работать, у остальных все равно начинается стагнация. И что получается? Этого крошечного по своей пропускной способности ручейка оказывается вполне достаточно, чтобы начать строить новые цивилизации. При всем этом воевать приходится очень редко, очень быстро и при минимуме потерь, все больше мелкие стычки пограничные, война тут вообще сверхкрайний случай. Все быстро умнеют.
Никаких потребительских бумов, никаких благ сверх самого необходимого. Можно даже прикинуть возможное количество терминалов, основных и дополнительных, и суммарно посчитать в тоннах, сколько их, тех тонн, всего валится на Землю-5 в день, — любой заштатный ПГТ в Подмосковье за сутки получает грузов в разы больше.
И возьмем потерянную нами Землю-1.
Какой там материально-цивилизационный Канал, условно так назову конечно же… Какой тоннаж, ширина ежедневной потребительской поставки? Обь с Иртышом, Миссисипи с Миссури плюс Енисей с Нилом туда же — целый Гольфстрим материальных благ чудовищного ассортимента ежедневно растекается по всей планете, подпитывая, удовлетворяя, стимулируя, награждая, откармливая… Тысячи, миллионы тонн ништяка! И все это при уже имеющемся, уже накопленном. Одни мусорные свалки чего стоят. А у нас свалок нету.
Вопрос № 1. Почему при крошечном канальном ручейке материальных потребительских благ, да еще и с ограничениями, земляне демонстрируют движение поступательное, хоть и в весьма широком диапазоне реальных скоростей, ищут, разрабатывают, изобретают и активно строят, а вот при немыслимо огромном потребительско-материальном потоке все общественные процессы лишь неуклонно стагнируют, все больше запирая людей на планете — в виртуальные поля социальных сетей, куда, собственно, и направляются все мирные разработки?
Вопрос № 2. Отчего-то при столь мизерной доступности к потребительским благам люди с Платформы практически не воюют между собой, постоянно стараясь найти мирный путь, пусть порой неправильный, пусть порой не столь эффективный, как надо бы по уму. Но почему же на Земле-1 постоянно льется кровь, горят целые страны, голодают целые континенты — и это при таком-то Гиперканале! И никто типа не виноват. И никто не знает, что тут можно сделать, кроме как жрать в три глотки и жадничать в три кошелька. На Земле-1 все и все делают правильно, все хорошие, кого ни спроси. Это понятно: и жук называет своего малыша: «Мой беленький», и еж своего: «Мой мягонький». Только вот суммарные итоги такие, какие они есть. Точнее, остались у нас за спиной.
Странные, согласитесь, корреляции.
Не зря Смотрящие все это затеяли, не зря.
— Немцы наши где? — прервал мои мозгодробительные упражнения Сомов.
Пш-шш…
— «Фагоцит», «Вирус» — «Кастету».
— На связи.
— Вы где, братва?
— Семьсот метров от трассы.
Группа Эриха стоит по ту сторону дороги, чуть впереди нас. Там тоже заросли, есть где спрятаться.
— По противнику приняли? Подойти сможете для работы?
— Приняли, для работы нам придется вернуться, прием. Но сразу близко не получится.
С северной стороны Пакистанки на этом участке не просто саванна — натуральный стол, скрытно хрен сюда подкатишь, да они и не поедут открыто: видимость для пулеметчика отличная.
Холмы начинаются гораздо дальше, там рельеф почти такой же, как в самом начале трассы, однако же, кроме Монгола, с земли их никто не видел… Но наши ждут там большой драки — где-то там, на Холмах, стоит «металлическая» локалка, которую местные индейцы успешно расторговывали в Нью-Дели, очень серьезный ресурс. И его они так просто не отдадут.
А там уже и стрелка, шанхайцы активно чистят подходы со своей стороны.
— Давай, Эрих, подстрахуете, чтобы с трех директрис вдарить, если что.
Им действительно придется изрядно возвращаться, чтобы не устроить друг другу «френдли файер».
Это четвертая крупная стычка на маршруте, что немного, если подумать, — и они прогнозировались, разведка велась недаром, возможные засады и «укрепрайоны» были известны. Нам с Гоблином, как и группе Эриха, вообще чаще приходилось выводить к трассе женщин и детей, чьи дурные мужья решили поиграть в бандосов. Всех отправляли «кавзиком» на сороковой километр, там будут решать, распределять по кланам.
Пять раз попадались бурные одиночки-парочки, желающие пощипать колонну наудачу.
— Слышь, Кастет, ты того узбека помнишь? — спросил вдруг Мишка.
— Какого? — непросто переключаться в такой ситуации.
— Хамиса, какого же… Вот подумал, у восточников это врожденное — они уже рождаются с понтами, с люли готовые. Еще ничего не построил, а вся Пакистанка должна знать, что он будет самый крутой на трассе.
Друга тоже потянуло на философствования. Точно, устали.
— И чего ты тут не знал раньше? Может, в этом есть некий правильный ход, с учетом ментальности местных страт.
— Да не… Просто анекдот вспомнил. Двинуть?
— Двигай.
— Едут как-то в одном купе русский, украинец и узбек. Ну, русский по-деловому, достает бутылочку: «Давайте знакомиться. Я Леха… Москвич». Украинец: «Я Микола. Запорожец». Узбек подумал и объявился: «А я Фархад. Красная „нексия“!»
Смех смехом, а Хамис Хитромудрый встанет в самом центре магистрали. На сороковой километр тоже есть претендент-кандидат, осталось определить еще двух вождей на крайний участок, и вся Пакистанка будет закрыта крепкими общинами экономически заинтересованных людей.
Колонна чуть отошла, басмачи совсем осмелели, начали перемещаться поживей.
— Двоих-троих снять успеем, — задумчиво предложил Гоблин, глядя на бородатых весельчаков. — Может быть. Вот потом что будет… Жаль, миномет не в деле, тут бы не помешал.
В точку, Мишка, будь у нас с собой «шайтан-труба» с полным БК, вполне можно было бы, поменяв позицию и вызвав подмогу для прикрытия, заняться системным «глушингом» и «долбежингом». Но минометы в колонне, а дальность у них всего восемь сотен. Сбегать, что ли, потратить оставшиеся мины? Так это же смех, только пристреляться.
Короче, ну его, сказали всем ждать — значит, будем ждать, мы солдаты или нет. Пусть командиры думают, у них есть план «Б».
Вялились мы недолго.
Пш-шш…
— «Пайпер» вызывает «Броню». Вижу впереди «ленту», красиво стоите, — объявил с небес Демченко, сразу указав, что колонну уже наблюдает.
— «Броня» на приеме, ждем тебя.
Кавалерия Небесная! А где «Полет Валькирий»?
С серых неприветливых хлябей, так пока и не пославших на эту грешную сухую землю спасительный умиротворяющий дождик, послышался долгожданный характерный звук приближающегося с запада самолета. Какой же по счету бедная Эльза вылет делает? По-моему, уже четвертый за сегодня.
Пш-шш…
— На подходе, пройдем левей полторы тысячи, сделаем круг, посмотрим, что тут у вас творится. На втором подходе трассерами покажите цель, только без салютов на этот раз, спокойно. Как приняли, прием.
— Принял хорошо, ждем подхода, смотри целеуказание.
В прошлый раз в такой же ситуации колонна азартно ударила сразу из всех стволов, с удовольствием, с обещанием. Сноп трассирующих и оболоченных пуль пошел стегать по позиции засевшей банды, взлетать в небо россыпями рикошетов. В итоге артиллеристы сразу так и не поняли, куда нужно палить. Демченко тоже не сразу цель нашел.
Вот так опыт и нарабатывается.
Сделав широкий круг, Серега доложился:
— Тихо вокруг вас, движений не заметил, техника отсутствует.
Туку-туку-тум! Туку-туку-тум!
Оператор-наводчик БТР-40 аккуратно, скупыми очередями по пять — семь трассеров обозначил по границам сектор дислокации сил противника.
Папуасы тут же понятливо свалились с кромки — вреда им так не причинишь, конечно, но удар по психике получается.
— Над вами.
И-их-ха!
Самолет промчался низко, с северной стороны магистрали, почти над немецкой группой. Бликанули стекла кабины, громкий рев авиационного двигателя наполнил окрестности. Ну как вы там себя чувствуете, ребятки басмаческие, не ожидали тут такого увидеть? Что, уже вспомнили былые афганские кошмары: висящие над головами «крокодилы» и «апачи» с пачками нурсов и автоматическими пушками? Ностальгируйте.
— Пш-шш… Все вижу, захожу для атаки.
— Будь осторожен, у них «крупняк» есть, и автоматики полно.
— Пш-шш… Ну, так и врежьте по ним из всего, что есть. Работаю!
Мне представилось, как Серега, отложив в сторону мощный тепловизор, который у них всегда на борту имеется, поворачивается в тесной кабине, раскладывает все поудобней и по внутренней связи согласовывает свои действия с Эльзой, маневрирующей просто классно: чувствуется реальный боевой опыт.
В атаку машина шла на бреющем — просто так, на дурку, по такой скоростной цели не постреляешь, им из ложбинки высовываться надо — а не дают!
Вся группа вдарила так, что вокруг загудело! Со всех стволов запрессовали!
Плохо сейчас в колонне тем, кто без наушников. Даже пушка выстрелила, не пожалел Бероев дефицитного снаряда.
Самолет несся к ложбине, накрытой плотным огненным шквалом, ливнем свинца, — тут не то что высунуться, тут реально и рикошет словить, как ни гнись к земле. Рисковать и пролетать над мишенью Эльза не стала, непосредственно над целью заложила крутой вираж с резким набором высоты вправо-вверх.
Мне не было видно, как там Демон-бомбист манипулирует, мешало показавшееся брюхо аэроплана. Но все четко увидели, как от «Пайпера» отделились две тяжелые черные капли, стремительно несущиеся к земле.
Какой шикарный маневр, а — бомбардировка с виража, вот же насобачился экипаж!
Банц! Банц! Пятикилограммовые бомбы производства фабрики имени Гольдбрейха грохнули по сторонам оврага так, что под нами земля реально вздрогнула.
— Все, уходим по топливу… Удачи, мужики, СК.
— Зачет, летуны, до связи! — крикнул в эфир Бероев вслед удаляющемуся на запад «Пайперу».
И наступила тишина.
С двух сторон оврага поднималась желтоватая пыль, смешанная с черным дымом.
Глянув на Пакистанку, я увидел, что квадроцикл Эриха с Вальтером не просто приблизился к нам, а уже перебрался на эту сторону дороги, ребята готовы рвать к нам. Молодцы наши немцы, всегда повоевать готовы, упрашивать не приходится.
Через три минуты над краем вражеского оврага заполоскала условно белая тряпка, халат чей-то, что ли?
— Ну как, Кастет, пошли скальпы брать?
— Да пошли…
И мы двинулись, не дожидаясь, когда колонна запустит двигатели и выстроится для движения по трассе.
Пш-шш…
— «Кастет», «Гоблин» — «Броне», вы куда, ребята! Нас подождите!
— Девушки ждут, Гриша, — выдал Гоб любимое и отключился.
Из оврага вылезли всего шестеро, остальные, видать, уже наелись земли. Четверо живых, два подранены. Слева проревел двигатель квадра, подскочили немцы, Вальтер спрыгнул первым, страхуя нас с ПКМ в руках.
— Зитцен зи ауф по-быстрому! — ассоциативно крикнул я, глядя на напарников. — Всем сесть!
Они поняли, сели все, кроме одного — типичный душман, таких в кино видел. Смотрит свирепо, весь наадреналиненный, яростный, что-то зло бормочущий себе под нос.
— Боец, что ли? — обеспокоенно спросил Сомов, разглядывая басмача из-под нахмуренных бровей.
— Ну, похоже на то.
Душман что-то заорал, жестами обозначая свои кровавые желания, обещающе провел пальцем по горлу.
— Гоблин, он у тебя спрашивает, мужчина ли ты, честью на мозг давит.
— Ну а что же еще… Я бы в балду удивился, если б он меня в Макдоналдс пригласил, — со скепсисом ответил Сомов. — На ножиках, что ли, хочешь, карабас-барабас?
Свирепый бородач осклабился, радостно закивал, забубнил неожиданно высоким гортанным голосом и тут же достал откуда-то из-за пазухи здоровенный, как в мультфильме про Али-Бабу, кривой кинжал. Ужас!
— Ну что за народ… устал я.
Гоблин сделал два шага в сторону, вставая напротив противника, машинально почесал пальцем грудь, безуспешно пытаясь через бронежилет успокоить ушиб, легко и мягко выдернул вниз из ножен свой НРС — раз, и он уже в руке! Продолжая слитное движение, Сомов по кривой поднял руку, в верхней же полусфере плавно переводя нож обратным хватом…
Бонц!
Нож разведчика звонко выстрелил, пуля, вылетев из рукояти, влепилась прямо в лоб душмана. Бородач повалился на землю, так и не выпустив из рук кривого «живореза».
— Говорю же, устал.
Двое заорали, вскочили на ноги.
Туку-тум! Рядом коротко прогрохотал ПКМ Вальтера — с рук стрелял. Очередь над головами опять усадила всех.
— Hande hoch, — громко, но спокойно объявил Эрих, подходя к уже плененным басмачам с пучком пластиковых наручников.
С дороги в нашу сторону, поднимая пыль, катил БТР, остальные машины остались стоять на трассе.
Пш-шш…
— «Броня» — общий вызов!
Народ защелкал тангентами, кнопками и тумблерами.
— Всем полчаса на перекус, кухня подошла с Дальнего! Всем сюда. Быстро давайте, парни.
Это приемлемо.
Осталось-то всего ничего, пройти те самые холмы — и можно спокойно катить на Шанхай, — почему-то нам с Мишкой хочется попасть именно туда, погулять после войны. Но у холмов нас точно ждут. Ничего, и на них найдутся ключики.
Вот так и работаем… — Хроники Пустошей.
Потапов, командир засадного полка, сегодня морпех
В спокойную бухту Балаклавы Маурер входил, как в дом родной: и погудел, и музыку по трансляции завел, и в рубке попрыгал. Потом, оставив окончательный подход на Сашку, выскочил на палубу, жадно разглядывая столь памятную каменную чашу.
Мы втроем тоже стояли на палубе, наслаждаясь ностальгией. Времени-то прошло всего ничего, а такое чувство, что год тут не были. Мне с Ленни несколько проще, мы не так давно ходили сюда на «Нерпе», проверяли, разведывали, готовили площадку.
Сашок, стоя в рубке, уверенно заводил дизель-электроход к крошечному пляжику, стараясь встать поближе к крепким стальным тумбам, навечно вбитым в грунт.
Подход, реверс винтов, мягкий толчок… и еще раз ревуном, чтобы чаек поднять, — ишь, успокоились.
Прибыли.
На берегу заметны изменения.
Во-первых, тут живут. Здесь обосновался старый знакомый — Автандил Узарашвили; дальнейшее пребывание егеря в устье Сены после известных политических событий было признано не совсем целесообразным — перебросили сюда, в Балаклаву. Думали, временно — похоже, капитально.
Во-вторых, рядом с родным домиком встал еще один, половина жилая, в другой мастерская, по правую сторону — скромненький дощатый хозблок, в нем же и генераторная. Во дворе появились два сарая, подсобка и солидная летняя кухня. И небольшой прямоугольный огородик, для начала с национальными травами-специями. Солидный навес с глухими боковыми стенками, под которыми ничего не стоит, а подальше, ближе к входному краю бухты, оборудован склад ГСМ.
На берегу напротив бани грустит серая с красной полосой автандиловская RIB-моторка, рядом с ней небольшой весельный ялик местного производства, наши пока опробуют судостроение чуть большее разрядом, чем мальчишеское судомоделирование лобзиком, но получается хорошо, такие скорлупки — пройденный этап, теперь они вместе с мастером-французом строят яхту.
А на купленной Сотниковым учатся ходить под парусами.
Кстати, на борту «Клевера» пополнение: матросом у нас Денис, он с «мореходки», так называют старшеклассников, проходящих по профобразованию специализацию речника-моряка. Сашка гордый — он теперь старший матрос, рядом не сплюнешь.
Автандил встречал нас на берегу, у ноги «спрингфильд» с оптикой — тут никто без оружия и шагу не сделает. Рядом с ним возбужденно гавкал Анчар, крепенький «коллированный эрдельтерьер», пес свободных нравов, живой, независимый. Стоит ли говорить, что и в самом доме, и на летней кухне все дымилось, парилось и запекалось.
Поздоровавшись, я поинтересовался, нравится ли ему на новом месте, и вот что услышал:
— Там беспокойней, знаешь. Вокруг снуют, снуют… А ты как в витрине сидишь, несерьезно, понимаешь. И река! Такая река — это не грузинское. А тут море! Море — это хорошо, — мечтательно ответил этот необычный сорокалетний мужик, толстенными руками с подпаленными волосами доставая из жаровни большой черный противень с каким-то национальным пирогом.
— Хозяйка тебе нужна, Автандил, такое хозяйство… — заметила Zicke, вполне очевидно ожидая услышать отмазывающий ответ.
«Себастьян Перейра» внимательно посмотрел на нее, сделал шутливо-свирепое лицо и неожиданно для нас согласился:
— Нужна, ты права, сестра. Думаю я. И родня думает, весь клан думает, уже и варианты подобрали, понимаешь… У них одно, у меня другое, как считаешь, кто победит?
Из этого я сделал вывод, что он тут намерен обосноваться надолго, теперь вряд ли куда Автандила перебросишь.
Первым делом мы разгрузились — первой спустили технику: три мотоцикла, на которых мы пойдем в рейд, потом скатили по доскам квадроцикл, предназначенный Автандилу. Елки-палки, так вот для какого «зверя» навес приготовлен… Туплю перед боем.
Стандартные бочки с топливом и поменьше — с маслом. Мешки с продуктами, в основном длительного хранения, пиломатериалы и стекло, ящики и баулы, какой-то тяжеленький блок для радиостанции, навороченный тепловизор в футляре, коробки с мелочовкой. Отдельно поставили ящик с боеприпасами и пиротехникой: «сигналки» грузину явно понадобятся, если вспомнить, что некие изыскатели посещали это место еще до первого нашего захода сюда.
Анчар помогал, чем мог, всюду совал мокрый нос, все старался погрызть, попробовать, пытался даже ящики зубами тянуть.
— Когда коня подковывают, и осел свою ногу сует, — недовольно констатировал пока что еще отшельник и звонко шлепнул пса тяжелой ладонью по заднице, да так, что зверь присел. — На тропу иди! Наблюдать! Выполняй!
Удивительно, но Анчар спокойно послушался, потрусил наверх.
Радио у Автандила имеется, антенна стоит на вершине внешнего скального «кольца». Но связь очень специфична: связаться можно лишь с Морским Постом (не всегда) и с Маяком — это почти надежно. Ни до Дальнего Поста, ни тем более до Замка дотянуться невозможно — горы перекрывают радиосигнал.
Хорошо в Балаклаве, уютно.
Ужин оказался шикарным настолько, насколько это может организовать солидный грузинский мужчина, решивший произвести на гостей неизгладимое впечатление. Получив массу удовольствия — эмоционального и кулинарного, — мы легли спать, кто на судне, кто в гостевой половине второго домика… Ночью, говорят, сильно шумел океанский прибой и долго кричала какая-то скандальная ночная птичка. Я ничего не слышал, уснул раньше всех, спал как убитый.
Уходили с рассветом, еще темно было — на трех машинах, все мотоциклы ямаховские, я на своем любимом всепонтовом круизере XV1900A Midnight Star, Джай с Ленни — на внедорожных байках XT1200Z.
Все собрано, заправлено, багажники укомплектованы, набиты под завязку, особенно на круизере, места много, двигатель мощный. У меня стоят четыре канистры с топливом, на байках еще по одной имеется — такого запаса хватит, чтобы до самого Замка доехать. Вода питьевая — немного, будем идти вдоль русла, наберем по факту, сухпаи, на всякий случай тент — это вместо палатки, немного компактной котловой посуды.
И конечно же оружие, уже привычный набор: я и Джай с винтовками, ребята еще и со своими «томми». «Хаудахи» и гладкая «беретта» в креплениях впереди, на случай лобовой пальбы по дурному зверю. Так что с этим все нормально и понятно.
Гораздо сложнее дело обстояло со связью. Для переговоров между экипажами предусмотрены компактные рации ближнего боя, а вот сможет ли «Северок-К», установленный на заднем багажнике круизера, дотянуться в окружении таких гор до мобильного пункта связи на Пакистанке — это большой вопрос.
По плану операции Юра Вотяков должен до завершения силовой фазы встать где-то на сотом километре дороги. А вот мне бы надо начать вентилировать обстановку как можно раньше — будем пробовать дотягиваться до сорокового километра. А как с Пакистанки сигнал пройдет, сможем хоть что-то услышать, если сами онемеем, горы не помешают ли? И хватит ли дальности у радиоузла? В армии, помню, на старенькой Р-111 давали дальность 220–250 километров на V-образную антенну. А у Вотякова аппаратура еще мощней, должно получиться.
Первые тридцать километров предстоящего пути нам уже известны, мы с Ленни прошли их еще в прошлое посещение — это и была основная цель предварительной экспедиции. Дальше начнутся настоящие Дикие Земли, неизведанные, опасные, непредсказуемые, и что нас там ждет, одни лишь Писатели знают.
После довольно крутого подъема в гору тропа, вдоль которой, перескакивая по камням, стремился к Балаклавской бухте небольшой ручеек — Балаклавка, — вышла на скальную полку шириной метров пятнадцать, проходящую вдоль пугающего отвесного обрыва, потом пошла по вытянутой горной долинке, по геодезической сути — это и есть перевал.
С перевала широкая тропа, превращаясь в этом месте в нормальную, хоть и не торную дорогу, на которой и две машины разминуться смогут, спускалась в длиннющую долину среди гор, где начиналась другая речка, текущая на север, к Пакистанке. Вот вдоль нее и пролегает пока наш долгий путь.
Лежащая внизу зелено-желтая осенняя долина — огромный вытянутый горный каньон с высокими, до километра в начале, бортами, однако стенки не отвесные, пологие, подобные нормальны для Путоран, например. Благодаря этому обстоятельству солнечный свет в достатке проникает в долину — две широкие пестрые ленты высокогорного разнотравья тянутся вдоль всей грунтовки и ручья, в меру меандрирующего среди скальных выступов.
Красно-коричневые скалы, а на них невысокие хвойные деревья, поднимающиеся до четверти высоты склонов. Странный разлом. Ручеек невелик, лишь постепенно он начинает превращаться в реку, по мере вбирания в себя столь же крошечных боковых притоков. Однако ширина ущелья впечатляет: в самом широком месте она достигает километров четырех, пожалуй. Не по речке горки. Точно, Смотрящие выпилили, итог «ручного управления».
А нам все едино, не привередливые — что дали, по тому и катим.
Каньон мы прошли быстро, хотя скорость маленькой колонны была невелика, в среднем километров 25–30 в час. Предпосылок для разведдеятельности практически не было: люди тут не жили.
Что для меня странно: зверовому охотнику тут самые угодья, непуганого зверя много, есть места для засад и удобных позиций для стрельбы сверху. Вряд ли в речушке на этом участке водится форель, впереди наверняка есть сливы и водопадики, но чуть дальше уже можно будет пробовать. А вот на обильную боровую дичь рассчитывать не приходится — редкие рощицы, разбросанные по долине, к тому не располагают.
И тем не менее люди этот оазис для жизни не определили. Почему?
Гаруд мы не видели ни разу, а пещерник по-настоящему страшен и опасен лишь в первый раз, при должном спокойствии и опыте два стрелка с гладкоствольными ружьями вполне способны справляться с этим чудовищем.
Идущая первой Ленни внезапно остановилась, опустила ногу, достала бинокль. Рядом встал Джай, а потом и я подкатил.
— Что тут у вас?
— Бараны горные стоят! Как игрушечные. Смотри, чувак, справа на гребне, за длинным распадком. Да нет, выше, выше, под останцем!
— О! Вижу. Красавцы!
Баранье стадо, которое не сразу и отыщешь — окрас под цвета окружающих скал, — заметив внизу непонятные движущиеся предметы, как всегда в таких случаях, стояло неподвижно, у них адреналиновая подпитка работает по-другому, на скалах прыгать от испуга — верная смерть. Застыли. А довольно далеко до рогатых, хорошее зрение у сильфиды.
Я громко хлопнул в ладоши, свистнул.
— Зачем!
Группа горных баранов, высматривающих нас с крутого склона горы, сразу пришла в движение, траверсом убегая в ущелье, на задницах сверкнули белые пятна, а я в очередной раз удивился удивительной сенсорике диких животных — человек ни за что не услышит такой звук и на таком расстоянии.
— Наверное, вкусные, — предположил индус, откладывая бинокль.
— А что, у вас в высокогорье таких нет? Или подобных.
— Даже в тех краях, Тео, живет такое количество голодных людей…
По мере нашего продвижения по каньону горы понижались, причем с левой, западной стороны быстрей, чем справа от нас, — там, вдали, даже просматривались вершины с белыми шапками не растаявших и к осени снежников. Дорога постепенно прижималась к левому склону. Еще немного, и началась широкая подошва, поросшая густым высоким лесом: высокие чинары и вязы, буки и сосны. Вот тут всего доброго хватает. Здесь бы и встать селением. Но не тут-то было.
Первой движение опять заметила Ленни… ну, она ж впереди идет, я тоже смог бы, уверяю.
— Парни, там обезьяны! — задыхаясь от волнения, объявила нам Zicke, когда мы подъехали к ее байку.
Пожалуй, это не дело, когда она настолько отрывается вперед, надо прекращать, впредь тесней пойдем.
Она не ошиблась, это были павианы.
Здоровенные такие павианищи… И на земле, и на деревьях. Их было много, даже очень много, сначала мы начали считать, но плюнули. Штук тридцать, пожалуй. Из рассказов обитателей Промзоны все отлично представляли, что это за твари и каких бед от них можно ожидать. Бодсингх достал лазерный дальномер. Да что его доставать, тут четыреста метров без малого…
— Триста восемьдесят, — сообщил он. — Что делаем, командир?
— Надеюсь, обезьянье мясо мы не едим? — язвительно спросила подруга, но причина-то в другом: не хочет сильфида «зверушек губить».
Индус же был явно иного мнения.
— Много не набьем, и опасности для нас нет, сюда не кинутся. Ну а если и кинутся… Если нескольких снять, то на запах подойдут хищники, — рассудил индус, все боевики мировых спецслужб быстро учатся.
— Район будут осваивать, — поддержал я друга. — И чем быстрей они свалят подальше отсюда, тем лучше.
Неприятный сюрприз. Но даже это не объясняет цивилизационной пустоты огромной горной долины. Там хозяйничают волчьи стаи, гоняющие копытных. Повыше по склонам, в поясе грызунов властвует рысь или горный лев, еще выше может быть ирбис. Нет, в долине обезьянкам никак не манежка, не их зона, не по возможностям.
Патронов много, а бездумно расходовать их группа не приучена. Можно.
— Бьем штук семь, если успеем. Джай, бери свою винтовку.
Вытащив ствол из чехла, Бодсингх быстро проверил свой «гаранд», из числа новых трофеев. Пока только так, призов за присоединение монокластеров, говорят, давно уже не было, настали времена «этнических каш», как говорит Вотяков; не угадаешь, когда прозвучит знаменитый призовой сигнал, в любое время может зазвенеть. Вот и на Пакистанке такое ожидается, даже после принятия нужных людей в анклав, поощрение от Писателей может сработать на вдруг оказавшегося в тейпе таджика…
Оптику Джай пока не ставит, я его понимаю: и сам люблю пострелять через открытый, есть в этом правда жизни, чувство цели. И не расслабляет, глазомер тренирует. Хотя по факту чаще оперирую оптикой, увы, что-то все так пока складывается.
Подумал, отстегнул свой.
Потренируемся на точность и скорость! Не люблю я стенды и фанерные мишени, хотя и практикую. Охота — самая лучшая тренировка и мудрый опыт. Там факторы есть.
— Ленни, контроль тыла и флангов, Джай, работаем.
С руки, без упора.
Загромыхали выстрелы. Ничего, выше по ущелью погромче было бы, здесь звук уже раскидывается, почти без отражений.
Стрелять приходилось точно, но быстро.
— Пустой, — выдохнул я, и не пытаясь перезаряжаться: не успеть, стая уже дернула.
— Закончил, — крикнул Джай с задержкой — у него патронов больше.
Взяли бинокль. Ну… штук восемь положили, а то и все десять. Хорошо, план выполнен. Надеюсь, платформенные павианы не настолько умны, чтобы утащить в глубину леса трупы сородичей, объявятся хищники, объявятся.
— Продолжаем движение.
Грунтовка выползла в долину, горы остались позади.
Скорость колонны от этого не увеличилась: нам нужно хоть в какой-то степени глазомерно снимать местность, наносить рельеф на карту, подолгу вглядываться, искать подозрительное. Порой приходилось останавливаться и просто слушать. Что поделаешь, мы тут первые из России, пионеры прерий.
Река с новым немудрящим названием Каньонка начала петлять по равнине, а мы все на левом берегу, притом что нам бы нужно забирать правее, к северо-востоку — там наша цель. Опять подумалось о странных несоответствиях долины ущелья. В принципе по весне и в периоды проливных предзимних дождей полноводность потока резко вырастет, даже в саванне речушки приобретают свирепый нрав. Сам не видел, но Монгол рассказывает, что все насыпные мосты на Пакистанке в своей основе каменные, арочные, сложены из крупных блоков и явно предназначены для пропуска больших водных потоков.
Но все равно что-то не сходится. А вот подобный мост нас вполне может ждать впереди, как же иначе. Авиаразведка, захватившая, в силу объективных причин, данный участок лишь краем, показывает, что дальше к северу Каньонка уходит туда, куда нам и нужно, дорога в конечной своей точке смыкается с Пакистанкой.
Я дал по рации команду на остановку, вытащил прикидочную карту-схему и фотоснимок, сделанный из самолета. Ну да, все вроде так и есть…
Проехали мы еще немного, и тут я начал подумывать о том, что пора бы организовать первую связь, пока мы еще находимся на высоте — подошва понижается очень полого, удобный момент.
Щелк! Опять Ленни! Но в этот раз мне было уже не до зависти…
— К бою, парни! Впереди деревня.
На моей машине глушители с завода зверские, звука почти не слышно. А на байки мы перед рейдом поставили глушаки помощней. Звук идущей техники глушится горной рекой, хотя опытный человек различит. Просто я искренне надеюсь, что таковых тут пока нет.
Впереди был мост — из тех, о которых я лишь недавно вспоминал.
По ту сторону моста на небольшой плоской площадке, окруженной крошечными рощицами «листвянки», стояли низкие круглые домики с конусными соломенными крышами. И одно бревенчатое здание по центру.
— Ле Калка, — со знанием дела горделиво произнес индус по-французски.
Точно, она, родимая.
— Смотрим. Пятнадцать минут.
Лучше сразу задать время, чтобы азарт не мешал. Береженому Учитель пятерки ставит.
Поставив мотоциклы за кустами, мы наблюдали с земли, стволы рядом.
— Никого не вижу, — наконец шепотом сказала Ленни.
— Я тоже. Смотрим дальше, Джай, правый фланг внимательно, Ленни — левый.
Время прошло, движения нет. Никакого. Ни людей, ни зверей. И дымом не пахнет, как и готовой едой, и тем более отбросами — при должной тренировке этот характерный запах чувствуешь немногим хуже, чем изголодавшийся медведь.
— Садимся, на технике пойдем, — решил я.
Явной опасности нет, а при неожиданности, в том числе природного характера, мы сразу свалим на колесах — дорога проходила прямо через центр селенья.
Люди в этом чудесном месте жили, но недолго и несчастливо к финишу.
— Чуваки, их всех убили, — прохрипела Zicke, доставая фляжку. Выпила, откашлялась.
Никто и никогда уже не узнает в подробностях, что тут произошло. Ясно одно: кто-то налетел на мирную деревню и прекратил ее существование. Жечь не стали, возможно, собирались сами обосноваться. Квартирной материальной культуры практически не осталось, нападавшие вывезли все целое и неповрежденное. А вот людей хоронить не стали: оглоданные и обклеванные кости белым хворостом лежали ближе к кустам, куда тела стаскивало зверье. Жутковато. Кастет говорил, что кости всегда остаются, земля богатая, идеально голодные хищники не встречаются, сушняк звери не грызут.
Тем страшней итог.
— Будем надеяться, что женщин и детей увели с собой, — вздохнул многое повидавший на индо-пакистанских войнах Бодсингх.
— Быстренько смотрим избы на признаки нападавших — и уходим дальше, — приказал я. — Начали.
Потратив еще пятнадцать минут, мы поняли, что ни фига не знаем о местных раскладах. Хрен тут что определишь. Единственное, место известно, может, по слухам в дальнейшем раскопаем мрачную историю.
А что, это убитое селенье вполне может быть еще одним фактором, почему люди не стоят в каньоне, — плохая репутация у дороги, кровавая.
Плохие тут места, скажу я вам, дикие тут земли, правильно Штабом «Рассвет» запланирован — первобытный беспредел! Из арабов такие привычки вышибли, вот и из аборигенов саванны будем вышибать. И стратегия выбрана правильная: не ставить по цепочке свои блоки, забившись под мешки с песком и бетонные плиты, а поставить на трассе ее Величество Экономику. Это уже второй этап «Рассвета», организационно-коммерческий. Штаб решил, что четырех опорных точек с крепкими поселками, трактирами или заправками пока хватит, там и встанут союзные главари тейпов. Вот пусть и усмиряют оставшихся дурных, если таковые останутся после силовой фазы, получив такой бизнес и доступ к безопасной магистрали: ни один вменяемый вождь ништяка не упустит, пасть порвет за попытки помешать.
Но будет и еще один смотритель за трассой, а заодно и за вождями в «опорках».
Шериф Магистрали, или дорожный шериф, — на эту роль выбран бывший пакистанский полицейский, активно сотрудничающий с Замком с самого начала всей этой эпопеи. В его ведении будет поддержание правопорядка по всему протяжению Пакистанки до поста «Нью-Дели», а это без малого вся трасса — объект совершенно стратегический, Сотников его никому отдавать не собирается. Интересный способ, если учесть, что расстановка граждан анклава по дороге вообще не планируется, все на самообеспечении, так сказать. Только временные блоки, на месяц-два — так Штаб планировал. Гражданство России первично получит лишь трасс-шериф. А вот налоги будут у всех.
Новая модель, хотя ничто не ново в подлунном мире…
— «Эфир», «Эфир», вызывает «Тунгус»… «Эфир», зараза, будь человеком, ответь…
Я уже устал бубнить, а все никак, одно шипение. И ведь передачи не слышу, а у Вотякова станции мощные, антенны солидные.
Подошел Джай, сочувственно посмотрел, но не спросил — видит, что я уже на взводе. Мы стоим на окраине того самого разгромленного селенья, отошли чуть дальше и встали на обед — давно пора, проголодались. Пока Zicke колдует над приготовлением похлебки из подстреленной собственноручно цесарки, я решил узнать первые новости и оперативную обстановку вообще.
— «Эфир», «Эфир», вызывает «Тунгус»…
Джай не выдержал. Отошел к выносной антенне, потом посмотрел рацию.
— Че ты?
Не отвечая, индус выключил все, что-то подоткнул, переключил, запустил.
— Пробуй.
Откуда у него практика работы с нашими радиостанциями?
Пш-шш… Сразу послышались обрывки переговоров; на этой, неосновной частоте, кроме нас, оказывается, еще кто-то работает, много сегодня онлайн-абонентов в Диких Землях, однако!
Пш-шш…
— «Эфир», ответь «Тунгусу», прием…
— «Эфир» на связи, слышу хорошо. Привет, Федя! Ты где? Прием.
Пошла мазута!
Я коротко доложил об итогах, обозначил примерное местонахождение.
— Работаем, «Тунгус», работаем! Сейчас еще один пост тебя послушает, пеленг возьмем, прикинем, где ты.
Потом я начал принимать свежие фронтовые новости, их было очень много, как и самых разных событий, операция «Рассвет» идет полным ходом. Джай стоял рядом и тоже слушал, понимая лишь частично, даже не знаю, втыкается он хотя бы в основное, фразы рваные, короткие, часто жаргонные или ассоциативные, полевой эфир — не трибуна.
Но тут прибежала Zicke, взволнованная, в руке поварешка. И передник поверх камуфла: вот что значит культура — анекдот, пародия. Очно явилась, гарнитуры в группе отключены, батареи не вечны, так на основное не хватит.
— Чуваки, там кошка пришла!
— Че, большая? — не отрываясь от рации, спросил я.
— Я думаю, да! — с вызовом продолжила Zicke. — Вас это не волнует, парни?
— Ну так пальни по ней, какие проблемы… — Юра в это время рассказывал мне про рождение названия Санта-Барбара.
— Вы тут с ума сошли! — крикнула подруга. — Там лев бродит, а они замерли! Мужчина тут есть?
Мы с Джаем стали нарочито оглядываться, поднимать брови: прикалываться так прикалываться.
— Какой? Не видим…
— Сволочи!
— Большой лев? — поинтересовался я. — Здоровый?
— Ну, не очень, — призналась паникерша, — худой какой-то, облезлый.
— Голоден, наверное, — понимающе отреагировал индус, — пошли посмотрим.
Пока я слушал явно перевозбужденного Вотякова, лишь изредка успевая вставлять уточняющие вопросы, перезревший львиный вопрос, похоже, решился: неподалеку простучали две автоматные очереди.
— «Тунгус», что там у вас? — встревожился Вотяков.
— Да львы тут бродят, понимаешь…
К моменту получения всей нужной мне информации, полному уточнению задач и завершения связи Воины Степей явились с докладом.
— Убивать не стали — отогнали подальше, в степь ушел.
— Хорошо, что в группе все-таки нашелся мужчина, — значительно пробурчала Zicke. — Ладно, командир, сейчас принесу, тогда и расскажешь.
За обедом я довел до личного состава текущую ситуацию. Две «опорки» уже стоят, эта часть зачищена, можно сказать. Именно сейчас начался этап плотных огневых контактов, но, как говорит Юра, проходить стало парадоксальным образом проще — люди набрали опыт, поняли тактические мелочи, распознали повадки и привычки противника. Кстати, первые раненые появились на условно «спокойном» участке магистрали.
Серьезный бой шел на сто пятнадцатом километре, теперь наши воюют еще дальше, уперлись пока, противника много, теперь там сталкеры что-то затевают. А вообще все ждут авиации: ударная поддержка с воздуха, осуществляемая экипажем «Пайпера», оказалась очень эффективным средством.
Новых ранений пока нет, но уже есть убитый, Леха Зорин, боец второго взвода: снайпер снял. И один бельгиец тяжело ранен, его подстрелили на той же 115-й отметке.
— Видите, как там горячо? Короче, нам стоит поторапливаться, к Холмам нужно выйти к семнадцати часам. — Я посмотрел на часы, напарники тоже. — По длине плеча «Пайперу» туда теоретически топлива хватает, как я понял, но это без учета необходимости доразведки на месте и боевого маневрирования, так что мы там будем по-настоящему нужны. Особенно если эффективно сработаем.
— Сработаем, — ни на секунду не усомнился спокойный индус. — Ленни, дорогая, а ведь я не откажусь от добавки!
Цесарка — птица жесткая, долго ее разваривать времени нет, поэтому я сразу посоветовал подруге искрошить мясо в мелкую сечку. Фыркнула, но послушалась.
И шурпа вышла что надо, главное — горячая. Раз в сутки суп должен быть в желудке!
Сильфида, осторожно держа чайник, разлила кофе.
— Там опять этот драный Симба пришел.
— И что?
— Скелет этой суперкурицы доедает, бросила зверю…
Обживаемся в степи дикой, как я посмотрю. А деревню нужно срочно восстанавливать и заселять нормальными людьми: здесь путь на Балаклаву, хорошо иметь в тылах уютную ячейку цивилизации.
Перед началом движения на равнину — а здесь граница предгорий — мы все вместе осмотрели округу. Вскоре Джай в своем секторе наблюдения заметил табунок зебр, чему мы с сильфидой сразу поверить не смогли, уставились в бинокли. Точно! Ленни кинулась фотографировать экзотику, сказав:
— Представляю, как возбудится господин Гольдбрейх, увидев эти фото: «Мой бог, коллеги, необходима срочная экспедиция, наблюдение и отлов, это же квагги! Я сам поеду туда! Это же единственные зебры, поддававшиеся одомашниванию и перебитые в конце девятнадцатого века!»
— А ты откуда это знаешь? Про квагги?
— Ты что, чувак, не читал в детстве Майн Рида?
Читал. Я вообще сейчас чувствую себя перенесенным не на Платформу Смотрящих, а на берега Оранжевой и Лимпопо, во времена великих открытий, путешествий Ливингстона и Стенли…
Участок саванны до Холмов группа проходила на скорости, осмелюсь так заявить: мы разгонялись порой до сорока километров, а уж больше никак не получается, трясет зверски, под колеса постоянно попадают какие-то мелкие препятствия — еще не хватало кому из группы сверзиться и запросить эвакуации…
Почему за своей дорогой не следите, басмачи!
Местность вокруг была плоская, ровная, видно далеко — никого не видно, отчего бы не поторопиться. На подходе к цели, когда возвышенности (а это были действительно холмы метров до тридцати, а не халтурные вздутия-поднятия в один-два метра высотой) уже показались на горизонте, я опять связался с Санта-Барбарой.
— У нас еще один двухсотый, француз, — первым делом сообщил встревоженный Вотяков. — Один из «лаффликов» сбоку достали: не заметили парни стрелка. И трое наших ранены, одного увезли, остальные пока отказались, прикинь, воюют.
Черт возьми, уже две потери! Да и ранения могут подкинуть впоследствии горьких новостей.
— Группы Гоблина и Эриха тоже подходят к цели, они на твоей стороне дороги, между вами всего километров восемь. Сейчас еще раз будем пеленгами уточнять, так что можешь общаться по носимой станции, там, думаю, прострелит, попробуй на всякий случай. Колонна на дороге, на подходе развернутся в линию взводов. Связь держи с «Броней», Бероев теперь там. Локалку там не видишь?
— Нет, не вижу пока. А Гриша где?
— С «тяжелыми» он пойдет, с левого фланга ударят. На север духов пропускать нельзя — там кусты сплошные, выход к озеру, разливы, заросли тугаев каких-то… В общем, нельзя, уйти могут. Разведданные доноси сразу и по принадлежности, сам там решай, что вперед Гоблину, а что майору.
— Что союзники?
— Знаешь же, индусов немного, потрепанные они, здесь они мало что решают. Работает Шанхайский Экспедиционный Корпус, так ребята нормально пашут, продвигаются. Им тоже чуть-чуть осталось, от дороги десять километров, но там заслон стоит…
Мотоциклы пришлось оставить, остаток пути мы шли по низине между холмами, без всякой дороги, она кончилась недавно: ей в Пакистанку, нам — к Холмам. Больше рисковать нельзя: услышат, засекут… Шли спокойно — ребята уже умеют двигаться правильно, а зарослей тут хватает. А вот под Холмами с западной стороны — лысяк, ни кустика, хотя холмики тоже есть. Однозначно с той стороны сюда запросто не рванешь, погасят.
А нам можно — подойдем, причем достаточно близко.
На последней остановке, разглядывая Холмы в бинокль, мы с Джаем, не сговариваясь, предположили, что басмачи фланговый заслон с нашей стороны не выставят: для появления противника отсюда в их представлении не может быть никаких предпосылок — им ведь весь сектор перед собой виден, почти на 140 градусов, как на ладони. Максимум, что может быть, — так это наблюдатель, совмещающий догляд еще и за флангом. Ибо народу у них никак не батальон, каждый стрелок дорог.
О! Выстрел со стороны нашего интереса! Посмотрели еще раз, прикинули.
Подойдя скрыто к заранее выбранной вершинке, мы легли, поползали ужами, как положено, расположились между кустами в ряд. Я посмотрел внимательно, представил, как это выглядит со стороны, чуть передвинул Джая. Ветер сносил серые тучи к океану, расчищая небо. Отлично, теперь садящееся солнце будет слепить глаза, если задержимся, но пока светило нам помогает.
— Наблюдаем, ищем, считаем.
Все замерли, начав изучать позицию противника. Через полчаса картина более-менее прояснилась.
Пш-шш…
— «Броня» — «Тунгусу»!
Давно мне так никто не радовался, давно.
— Федя, родной! По «крупняку» первым делом разберись! Я колонну держу за три километра, задницей чувствую, что у них есть!
— Понял, Руслан. Ты пока ориентир прими.
— Какой?
Кто-то из опытных да мудрых в отряде басмачей имеется, за спиной у них — ни единого заметного ориентира, никаких привязок по рации не дашь, такого мы не ожидали, обычно всегда что-то приметишь… И поблизости выделяющегося объекта нет, чтобы в метрах указать: холмы матричные, волной. Дальше отмерять — шаманство, ничего ты так не укажешь. А всяких былых GPSов у нас нет, не дали нам Учителя спутников над головой. Или дали, да не те. Свои.
— Сигнал ловите! Световой! Какой… Зеркалом обозначусь, какой же еще… вот от меня западней триста пятьдесят их позиция и будет. Через пять минут готовьтесь там. И ракету пустите над собой, чтобы я хорошо увидел головную.
— Принял, Федя!
Я специально дал время, чтобы наблюдатели схватились за стереотрубы и бинокли, приготовили блокноты.
Достав из станкового рюкзачка небольшое круглое зеркало, да не металлическое полированное, а настоящее, идеально гладкое, я посмотрел на часы, увидел подъем зеленой ракеты, поймал солнце и направил на наблюдателей. И ждал, неизбежные дрожания руки и так разбросают луч к остальным.
Пш-шш…
— «Тунгус», сигнал приняли, засечку сделали.
— Принял… Крупный есть, ДШК, с северной стороны фланга, ближе к дороге, вижу неплохо, замаскирован в кустах. Бойцов не меньше двух десятков, автоматов пока три, старые калаши, у остальных винты, «Ли Энфилд» одна тысяча девятьсот восьмого года.
— Оружейку свою нашли, гады. — Даже по рации было слышно, как Бероев скрипнул зубами. — Ладно, справимся, слушай сюда…
Оказывается, самолета не будет.
На последнем вылете Эльза чуть не задела крылом землю, все, вымоталась девчонка, и Бероев волевым решением авианалеты прекратил. Демченко ревет, но сидит на ВПП.
— Понял. Вы шумните в них через… через пятнадцать минут, а мы постараемся сработать по максимуму.
Пш-шш…
— «Гоблин» — «Броне», «Тунгусу», слышу-слышу вас, хе-хе! Федя, брателло, рад видеть вас на стрелке! Мы тоже почти на позиции.
Я оставил майору возможность задать вопрос.
— Далеко от них, Миша?
— Еще бы подойти надо, метров на семьсот. Ползем, как тараканы…
Семьсот — это предел, дальше уже и носа не высунешь, одна травка мелкая. Сталкеры заходят низом, почти точно с запада. Дорога здесь делает S-образный изгиб и входит в развал между холмами с северо-запада, там и стоит колонна. А вот мы — с юга и потому сможем быть наиболее опасными.
— Принял, ребята, через пятнадцать минут начинаем.
— «Гоблин», после шума можешь работать сразу же, нам уже нельзя будет: слишком близко, нарвемся, если оплошаю.
— Не оплошаешь, Федя, — успокоил меня Сомов. — Ты не оплошаешь. Давай по деталям…
Ага… Потрясывает, однако! Ух! Волнуюсь!
Быстро рассказав своим задачи, я целей распределять не стал — индус просто не сможет на такой скорости бить гарантированно на ноль, — лишь порядок поражения определил. Его задача следить за моими целями и результатами — оптику Джаю пришлось прикрутить — и добирать подранков. С Ленни еще проще, стрельба вообще не ее дело, Zicke будет наблюдать за подходами и общей картиной: нам только встречной группы не хватало.
Ровно через четверть часа на позицию врага налетел огневой шквал в самом импотентском варианте, источники пулеметания стоят далеко, все летает как попало, грохоту маловато. Ба-бах! С недолетом в сто метров взорвался снаряд «сорокапятки» — это уже красиво, шумно! Впрочем, я ничего этого уже не замечал: с первым выстрелом нашего ДШК начал работать.
И, о чудо, вся трясучка сразу исчезла, пространство словно замерло, все стало контрастней, хотя выступившие на лбу капли реально мешали.
Банг! Оператор ДШК схватился за бок, осел.
Банг! Наблюдатель рядом с ним (вдруг не хуже умеет?) рухнул уже тихим, сказалась поправка. Перенос. Вдох-выдох, тяга.
Ба-бах! Еще один снаряд из пушки разорвался, чуть ближе, в низинку угодил, такие не опасны. Да, на этой дистанции много из нашей пушечки не постреляешь.
Банг! Показалось, что он из умеющих отдавать приказы, начал оглядываться по сторонам, заподозрил. И упал.
Банг! Автоматчик уронил голову.
Банг! Его сосед справа поднялся посмотреть на друга и умер.
Перезарядка!
Тук-тук-тук! Джай перекрывает паузу. Огонь со стороны колонны продолжался, мало того — парни пристрелялись, и пули перестали летать над тем местом, где лежит наша группа. Работаем дальше… Кто? Ты?
Банг! Самый осторожный решил убрать ручной пулемет подальше и поднялся на четвереньки — пуля ударила в таз, отбросив его на бок. Плохо попал, мучительно, надеюсь, индус доберет.
А что у нас с ДШК? Кто это там к нему ползет? Да хорошо так ползет, вот я уже и не успеваю по нему. Тогда так.
Банг! Банг! Я старался попасть по ствольной коробке тяжелого пулемета, стоявшего наготове за природным кустистым бруствером. Посмотрел на результат: вроде разбило что-то.
Джай тронул меня за плечо, показывая поднятый перед губами палец. Точно, обстрел прекратился… Уж что успел и смог, ребята… Что успел.
Тишина. И кто-то тонко воет. Было слышно, как степные сверчки собираются на вечерний концерт, начинают свои пробы. Руки и плечи дрожали от стресса и напряжения. Вот это стрельба, вот это скорость! Сам удивляюсь, вот что значит настрой.
И тут из удачно выбранной ложбинки прилетела первая плюха из миномета, которые сталкеры скрытно перли от самой трассы — пока из одного, пристреливаются ребята. Мин, насколько я знаю, у них совсем немного. Вот и второй подключился — снаряды начали накрывать позицию.
Пш-шш…
— «Броня», вперед!
Здесь было слышно, как вдалеке заревел хор запущенных двигателей. Колонна рванула, как на гонках, справа раздались хлопки, это пошли тяжелые Гонты.
— Группа, огонь по готовности.
И мы начали палить от души, особенно эффективно получилось, когда парочка хитрых решила уйти огородами и нарвалась на злую Zicke. Выпустив все мины, над холмиком показались и сталкеры, двое побежали на расстояние броска гранаты, а мы не давали никому высунуть в их сторону ствол. Хотя, если честно, никто толком и не попытался. И в атмосфере, и в эфире стояли крики, гам, приказы и отчеты.
— Группа, к мотоциклам.
И мы пятнистыми молниями ломанулись к стойлу: нечего нам здесь делать, и без нас народу хватает, да и… сейчас последний огонь пойдет в нашу сторону. Оседлав технику, группа направилась к дороге.
— «Тунгус», вы куда? Прием.
— На трассу, поедем друзей встречать.
— Ну подожди пять минут, подкатим, — попросил Гоблин.
Они тоже не остались на зачистку: чем больше народу, тем меньше порядка, да и дружескую пулю поймать можно запросто. Пусть тяжелые дочищают, пленяют и ищут ту самую драгоценную «металлическую» локалку, за которую зацепились духи.
Техника, возвращаясь на дорогу, постепенно выстраивалась, собираясь втягиваться в развал. Ждали бэтээрку с командирами.
А выстрелы прекратились, амба, последний рубеж пройден.
Дождавшись, когда квадр Гоблина подойдет ближе, я тронул круизера.
— Вперед.
Ехать пришлось недолго: за вторым поворотом послышался звук приближающейся колонны союзников.
Мы повернули за поворот и остановились в ожидании — три мотоцикла и два квадра в ряд. Позади в развале между холмами нарастал грозный гул — наша колонна идет.
Навстречу первым шел высоко поднятый над дорогой огромный угольно-синий «лендкрузер» личной охраны профессора, досточтимого Святого Сакды. Правда, если не знать, какой цвет у машины, то не сразу и поймешь: «крузак» весь обвешан мятыми пластинами выносной и навесной брони. Для начала я опознал его по «максимке» — в верхнем люке через прицел пулемета на нас смотрел крепкий швейцарский боец в бронике, сфере и с большими «пылевыми» очками на лбу.
Надо же, сам Тхирасак Сакда свою машину охраны отдал для дела!
Сразу за джипом ехали два китайских грузовичка, те еще шушпанцеры… И еще: квадры, пара тяжелых мотоциклов, даже скутеры есть! На джипе за спиной пулеметчика развевался многозвездный флаг Свободной Территории Шанхай, а на идущем следом грузовике еще какой-то, наверное, это стяг Экспедиционного Корпуса.
«Крузак» резко остановился, открылась пассажирская дверь, и из салона медленно вылез главный гуркх с «томми» в руках, от былой крутой «цифры» осталась лишь пыльная тряпка.
— Субедар!!! — завизжала Ленни и бросилась к нему.
Тот тоже заорал, быстро пошел навстречу, из грузовиков посыпались бойцы Корпуса, двое сразу кинулись вперед. Елки-палки, да это же Биш с малышом Харом, крестнички мои!
Обалдеть!
— Jai Mahakali, Ayo Gorkhali! — рявкнул под ухом Джай Бодсингх.
— Jai Mahakali, Ayo Gorkhali! — хором заорали братья. — «Слава великой Кали, идут гуркхи!»
А вот тут я на мгновенье растерялся… Клянусь!
Столько всего пережито, столько пройдено в этих краях…
Да ведь я тоже гуркха! И впереди — мои друзья, даже братья! «Это же Новый Мир, и ты, как Спасатель, родился далеко от России, здесь твои друзья, здесь твои земли», — кто-то словно шептал мне на ухо, велеречивый, темный, хитрый…
Растерянно оглянувшись, я сразу поймал хитрый взгляд все понимающего Кастета, сидящего за рулем квадра, и словно говорящего: «Ну что, решай уж сам, Спасатель».
Перевел взгляд на Гоблина. Мишка Сомов хитро подмигнул, мотнув головой назад — мол, ты что, думал, мы без символа на войну ездим? Над его бедовой головой в выгоревшей бандане, на высоком штоке красовался Флаг России.
— Русские идут! — громоподобно заорал Гоблин, вскакивая прямо на квадроцикле во весь рост.
— Русские идут! — дружно заорали сталкеры.
Какого черта! Что за ерзанья!
— Русские идут! — прохрипел и я, от волнения забыв вздохнуть.
Как я вообще мог сомневаться!
А позади уже скрипели колодками и резиной тормоза, трудно вздыхали тяжелые двигатели боевых машин, глухо хлопали помятые двери, ухала уставшая броня, взбивали дорожную пыль сапоги бойцов, прыгавших с бортов, от толчков лязгало оружие.
— Ру-усские-е иду-ут!! — заревела вся наша колонна так, что даже эти гадские холмы родили эхо.
Наверное, нечто подобное было у разрушенного Рейхстага в том памятном году.
И все начали стрелять. В небо.
Бедные спутники Смотрящих.