ГЛАВА 5
Ошибся ты.
И был неправым я.
Ну что ж, и кто за это нас осудит?
И взгляд согласен: мы уже не люди…
Джем
Ничья земля. Замок. Месяц зорвальд
Он привыкал. Постепенно.
К отсутствию дверей, лестниц, окон и коридоров. К тому, что все это появлялось там, где было нужно. К постоянно меняющейся планировке. К залам, которые то ли были, то ли не были. Тут ко многому нужно было привыкнуть.
Жизнь где-то между сном и явью, не в мире, не в межмирье. Никаких людей, никаких новостей, никакой войны, политики, мышиной возни. И иллюзия безопасности, в которую все больше хочется поверить.
Князь отдал ему верхний этаж — то, что здесь можно было считать верхним этажом. Пространство под самой крышей, голый камень, никаких внутренних перегородок и на первый взгляд — никаких стен. Как будто потолок висит в воздухе, ни на что не опираясь, а вокруг — небо и море. Море и небо.
— Устраивайся, — сказал Князь. — Как сделаешь, так пусть и остается.
И оно осталось примерно так, как было.
А что еще нужно-то, в самом деле?
Зверь обнаружил там же, аккуратно упакованными, все свои эскизы, весь до последнего мелка набор художественных принадлежностей, портрет Блудницы работы Шаграта. А еще все свои ножи, мнемограф и коллекцию мнемокристаллов.
Все, о чем жалел, сбежав из Вальдена, и ничего — сверх.
Он понимал, почему Эрика так раздражало то, что Князь — провидец.
А замок был живым. Таким же живым, как, например, космический корабль. Но души у замка не было, он не осознавал себя, и Зверь не мог понять, что нужно сделать, чтоб осознание случилось.
Иногда казалось, что душа замка принадлежит Князю, но у Князя у самого не было души. В этом они были похожи — замок и хозяин — живые, бездушные, непонятные.
И надежные.
Князь знал, что замок живой. Князь знал, что Блудница живая.
Князь до черта всего знал.
Он предупредил, что будет время от времени появляться в замке. Но, с учетом особенностей внутренней планировки, шанс случайно встретить его где-нибудь был невелик, и Зверь только кивнул, мол, понял, буду знать. Знал. Не задумывался.
Однажды набрел на зал, стены которого были залиты кровью, стены которого кричали от боли. И не сразу сообразил, что это — его рисунки. Размещенные в правильном порядке. Те самые, на которых снова и снова умирал под ножом и никак не мог умереть отец Грэй.
Потом он натыкался и на другие свои работы. Замок был настоящим музеем — прекрасным музеем — и было странно видеть среди шедевров то, что сделал сам. Рисунки, деревянные цацки, черепа особо запомнившихся недругов, покрытые узорами резьбы. Всегда — неожиданно. Поэтому получалось, что видел дело рук своих под непривычным углом, смотрел свежим взглядом.
В основном то, что видел, — нравилось. То, что не нравилось, Зверь забирал и выкидывал в утилизатор.
Привыкал…
С ухмылкой думал о том, что не хватает только кусочков печенья или, там, сахара, раскладываемых так, чтоб приманить его к хозяину замка, чтоб приучить дикую тварь из дикого леса к непонятному и страшному шефанго.
Заметив как-то раз отблеск пламени сквозь неплотно прикрытую дверь, вошел без стука. Огонь в камине погас раньше, чем он перешагнул порог.
— Садись, — сказал Князь, широким жестом обведя неизменные подушки.
В дальнем углу сонно каркнул ворон. Где-то под потолком проснулся и затоптался орел. В небольшой комнате должен был стоять резкий птичий запах, однако же ничего подобного. Слегка пахло смолой, а еще табаком и кофе.
— Ворона зовут Ворон, — сообщил Князь, — орла — Кончар.
— А лошадь?
— Его зовут Тарсаш, и он не любит, когда его называют лошадью. Встретитесь снова — я вас представлю по всей форме.
— Пополняешь зверинец?
— Да. Тебя это задевает?
— Нет. Я не знаю, как на это нужно реагировать. Есть варианты, но неизвестно, который я выберу.
— Неизвестно, — медленно повторил Князь, — хорошо, когда есть из чего выбрать.
— Это же главная приманка.
— Волк, приманки — в ловушках. Я не собираюсь тебя ловить, ты придешь сам и уйдешь, когда захочешь, или не придешь совсем… Или, — Князь неспешно вдохнул и выдохнул дым, — тебя заставят уйти. В этом случае я верну тебя обратно.
— Правда, что ли? — Зверь хмыкнул.
Получилось вроде бы достаточно пренебрежительно.
— Даже из огня. Оттуда, впрочем, я заберу тебя независимо от того, что ты выберешь.
— Почему? Потому что я забавный?
— Потому что я так хочу.
На следующее утро Зверь впервые увидел, как распускается под небом стальная хризантема, как сотни блистающих лепестков в клочья рвут холодный воздух.
Он смотрел, не моргая. Забывая дышать. Завороженный танцем, завороженный смертью, которая впервые была так близко, но — не с ним. Он всегда был предстоятелем Смерти, ее проводником. А Князь — Князь был ее рыцарем и господином, и Смерть танцевала фламенко на лезвиях широких мечей, страстная, покорная и беспощадная.
Так красиво! Так же, как полет.
С тех пор это стало традицией: с утра, еще до рассвета, вернуться с неба, чтоб вновь увидеть яростный танец, вновь взглянуть на цветение блистающего цветка, каждый раз — нового, каждый раз незнакомого и прекрасного.
Ужасающего.
В одно такое утро — холодное, несмотря на климатические установки — белое от беспросветного снегопада, Князь снял перевязь с мечами и, усмехнувшись, кивнул Зверю:
— Давай, бойцовый кот, присоединяйся. Покажи, что умеешь.
Он и об этом знал?
До «бойцового кота» в тот раз не дошло. Оба — и Зверь и Князь — присматривались друг к другу, приноравливались и осторожничали. И хотя закончился этот первый, «пристрелочный» бой тем, что Зверю сломали позвоночник, свернули шею и переломали пару тысяч костей, обоим ясно было, что все перечисленное потребовало от Князя неожиданных усилий.
Ну хоть чего-то он не ожидал, провидец чертов!
И, разумеется, этот бой был очередным кусочком приманки, лежащим чуть глубже, чем предыдущие, в ловушке, которой нет.
Ее действительно не было.
А значит, не было и приманок.
Ни в том бою. Ни после боя. Когда Зверь снизошел до замковой кухни и приготовил для Князя нормальный завтрак вместо галет из непойми-чего, которые тот обычно ел и на завтрак, и на обед, и на ужин. Вообще, поразительно, как можно, не отказывая себе в прекрасных чае, кофе и табаке, ущемлять собственный организм в праве на вкусную и здоровую пищу?
В любом случае, ничто из этого не было приманкой, и в любом случае, приманкой было все.
А когда лучше узнали друг друга, пришло время «бойцового кота». И тут уж Зверь гонял Князя по всей крыше — благо розовые кусты предусмотрительно были огорожены силовыми полями, — а непобедимому шефанго оставалось только отступать и защищаться. В конце концов, Зверь опрокинул Князя на мокрую от снега траву, не спеша и с большим удовольствием обозначил кончиком когтя, что именно он может сейчас сломать, перерезать, оторвать или еще как испортить в меру фантазии и свободного времени.
И тогда только понял, что действительно может сделать все это.
Прямо сейчас.
Все — не обязательно, достаточно перерезать горло. Или вскрыть грудную клетку. Или — просто раздавить.
Он вернул себе человеческий облик и остался сидеть рядом с довольно скалящимся шефанго.
— Так себе кошка, вообще-то, ага?
— Вообще не кошка, — подтвердил Князь. — Кошки — мягонькие и пушистые, а ты — тварь в чешуе, еще и колючая.
— И с клювом.
— И с когтем на хвосте.
— И ядовитая.
— О? Ну спасибо, что сказал. Теперь, если внезапно помру, буду знать, с кого спрашивать.
— Но на волка я тем более не похож.
— Знаешь что, — Князь сел, потянулся за трубкой, но передумал, — может быть, все дело в твоем стремлении к максимальной эффективности. Ты должен был быть волком, но волк — животное, волк уязвим, а то, во что ты перекидываешься, почти неуязвимо и идеально вооружено. А может быть, впрочем, дело в странностях вашей семейки. Я не знаю, по какому принципу вы выбираете имена.
— Зашибись! Какая еще семейка?
— Та, в которую ты не веришь.
— Та, которая создала меня специально, чтобы принести в жертву?
— Она самая. По-моему, сейчас подходящее время сказать тебе, что Змей — мой друг. Атмосфера располагает, и вообще.
— Не вопрос.
Зверь встал, и одновременно поднялся на ноги Князь. Огромный, но уже не пугающий так, как раньше.
По-прежнему непонятный. Хотя еще минуту назад казалось, что понимание возможно.
— Я же сказал, что, если тебя заставят уйти, я верну тебя обратно.
— Не сходится, — пожал плечами Зверь, — либо он тебе друг, либо ты дашь ему умереть. Или ты не против того, чтоб твои друзья умирали?
— Когда мое мнение начинает что-то значить, умирают все. Не беспокойся о Змее, он сильнее нас с тобой, вместе взятых. Но, раз уж ты все равно не понимаешь и половины того, что я говорю, я сделаю для тебя выжимку. Слушай внимательно, возможно, больше я никогда такого не скажу. Последние дни были не самыми плохими в моей жизни: я возвращался домой, зная, что меня там ждут, и я не собираюсь отказываться от этого ради спасения какого-то там мира. Даже если это твоя горячо любимая родина. Так понятней?
— Князь, да ты эгоист!
— Я просто правильно расставляю приоритеты.
