— Пап, слушай, а что ты думаешь о детях?

— Их нельзя убивать.

— Трындец… Я от тебя отвык. Но, вообще-то, я хотел узнать, что ты думаешь… то есть что ты скажешь насчет внуков?

— Чьих?

— Твоих! — Гуго закатил глаза и откинул голову на спинку кресла, всем своим видом демонстрируя, что с отцом совершенно невозможно разговаривать. — Что. Ты. Скажешь. Насчет. Своих. Внуков.

— Недостаточно данных. Предоставь к рассмотрению хоть одного.

— Папа!

— Что?

— Разве ты не должен подскочить, схватиться за сердце и закричать: «Какие еще внуки?!»

— Во-первых, то, что ты можешь дать жизнеспособное потомство, не является для меня неожиданностью. Во-вторых, я не собираюсь беспокоиться по поводу того, чего нет и в ближайшее время не будет.

— Откуда ты знаешь?

— Жизнь на юге разжижает тебе мозги. Откуда я знаю? Ни одна из твоих женщин не беременна, этой информации достаточно, чтобы делать выводы.

— Откуда ты знаешь про моих женщин?!

Повисла пауза. Тир отвернулся от мнемографа и внимательно посмотрел на сына:

— Дитя мое, что я должен тебе ответить?

— Правду, ясное дело.

— Правду… Я могу сказать, что на тебя доносят твои собственные духи. Ежедневно являются с докладами.

— К тебе? Да ты же в них не веришь!

— Зато они в меня верят. И до смерти боятся.

— Ничего себе! — возмутился Гуго вслух. — Живем друг от друга в четырех арайи, половина материка, считай, а толку?! С тем же успехом я мог бы дома остаться.

Улыбки — зеркальное отражение друг друга.

И можно предположить, что способность общаться без слов тоже обусловлена поразительным сходством. Но и Тир и Гуго — оба знали, что похожи лишь внешне. Похожи, правда, как близнецы, разве что Гуго на полголовы выше, но за одинаковой внешностью абсолютно несхожие характеры.

И все же говорили без слов, при встречах моментально переключались в двухуровневый режим беседы, и сказанное вслух зачастую не имело никакого отношения к тому, что произносилось молча. В безмолвных диалогах Тир не умел называть сына христианским именем — это сразу обрывало связь.

Гуго фон Рауб носил христианское имя в память о матери. Но настоящим считал имя, полученное от отца. Об этом знали его сверхъестественные друзья и слуги, об этом знал Тир, об этом только люди не знали.

Людям и незачем.

С людьми, впрочем, у Гуго складывалось неплохо.

— Я голоден, — сообщил Гуго. — Ты как?

— Как обычно.

— Ради приезда единственного сына мог бы сделать исключение. Я ненавижу есть в одиночестве.

— А я ненавижу есть. Пойдем в столовую, все равно ты не дашь мне поработать.

— Конечно, не дам! Я, может, ради этого и летел в такую даль. — Гуго рывком поднялся с кресла и, улыбаясь, уставился на отца. — Тетка Хильда говорит, тебя в последние месяцы не видно и не слышно, только и делаешь, что гоняешь курсантов и летаешь. Ты, вообще-то, бываешь на земле?

— Ты собираешься учить меня жить?

— Хм… У меня была такая мысль. Ну вроде как, знаешь, проверка сил, молодой волк против старого. Но я передумал. Надо еще малость заматереть. А Эльрик, кстати, уже создал фонд на наше будущее омоложение.

— Ваше в смысле — Сорвиголов?

— Да.

Сорвиголовы — так они себя назвали. Небесная гвардия Эльрика фон Геллета, наследного принца империи Вальден, герцога Миатьерры. Эрик Вальденский дождался, пока сыну исполнится шестнадцать, и отослал на юг. Править. Доверил наследнику Миатьерру не самое благополучное из своих приобретений, зато одно из самых стратегически значимых.

Вместе с Эльриком отправился в Миатьерру и Гуго. Ну а как же, мало того что они с принцем друзья, так Гуго к тому времени числился в телохранителях его высочества. За прошедшие семь лет ситуация изменилась, и сейчас Гуго фон Рауб — канцлер Миатьерры, а также командует Сорвиголовами, особым авиационным подразделением, созданным по примеру вальденской Старой Гвардии и эстремадских Рыцарей Неба.

Все больше в Саэти пилотов, умеющих летать.

Но до сих пор почти все эти пилоты — ученики Тира фон Рауба. Он учил и учит людей летать… но не учит учить. От него по-прежнему хотят меньше, чем он может дать. И Эрику, и Эльрику-младшему, и Алексу фон Ольтану — всем им в первую очередь нужны боевые пилоты. Мастера, да. Которые, даже если бы умели, все равно не захотели бы тратить время на то, чтоб учить других.

Принцип, общий для большинства Мастеров-пилотов, Падре сформулировал еще тридцать лет назад. Пока им есть куда расти — они будут заняты только собой. У них нет времени на других. Они не бессмертны.

В отличие от Вальденского демона, уже не раз доказавшего свои бессмертие и неуязвимость.

А ведь Старой Гвардии так и не понадобились особые услуги клиники Гахса. Никто из старогвардейцев, вроде бы смертных и очень даже уязвимых, физически не перешагнул тридцатилетнего барьера.

Им было уже хорошо за пятьдесят, но они не старели — самые близкие люди Тира фон Рауба, — они не болели, им не мешали жить и летать старые раны. Посмертные дары — это не только запас жизней, это и молодость и здоровье. И, может быть, бессмертие. По крайней мере, до тех пор, пока приток посмертных даров не иссякает.

Риттер, когда понял, что не стареет благодаря поглощению чужих жизней, ушел из Старой Гвардии. Вернулся в орден. Его тамошнее командование сначала вроде бы не соглашалось на перевод — по крайней мере, Риттер не раз прошелся по поводу того, что в ордене св. Реска ради политических выгод готовы забыть о Боге, — но, в конце концов, просьба была удовлетворена.

Минус один старогвардеец. Плохо, но лучше, чем если бы Риттер против воли продолжил служить в Старой Гвардии. Из этого точно не вышло бы ничего хорошего. А так они остались друзьями и по-прежнему время от времени вместе летали и встречались в «Антиграве», иногда — чтобы обсудить дела пенсионного фонда, а иногда — просто так.

Падре пришлось привыкать летать без Риттера. И не потому, что изменился состав звеньев, а в том, что — без Риттера. К своему ведущему, к своему ведомому привыкаешь не потому, что вы слетались за много лет. Вовсе не поэтому… И хорошо, что Падре счел причины, побудившие Риттера уйти, дурацкими и даже «еретическими». Для Риттера неприемлемо продлять свою жизнь за счет убийств, а для Падре — абсолютно нормально жить, отнимая жизнь у врагов.

Вот, спрашивается, кто из них бывший священник, а кто всегда был солдатом?

— Время летит, — констатировал Гуго, накладывая в свою тарелку понемногу с каждого блюда, — Сорвиголовы не становятся моложе. И не так уж много времени осталось до того дня, как Эльрик отправит нас на операцию.

— Тебя не отправит.

— Знаю.

— Пап, вот скажи, если ты меня не ждал, то для кого вся эта еда?

— Я тебя ждал. Напомнить про духов-доносчиков?

— Не надо, я понял.

Старая Гвардия всегда была на слуху, любые события, связанные со старогвардейцами, возбуждали общественное любопытство, и причину ухода Риттера скрыть не удалось.

Император Вальдена предпочел демона христианину! Эти язычники — они не ведают что творят. А может, как раз наоборот, очень даже ведают. Демон-то любого может сделать бессмертным и, в отличие от Гахса, берет за бессмертие не деньги, а душу. Деньги есть у немногих, а душа — у всех. Так с кем выгоднее сотрудничать? Вот то-то и оно.

Плохое было время, мало того что сложное, так еще и… грязное, что ли. Липкое. Тир терпел, пока перемывали косточки Эрику — Эрик не велел ничего предпринимать, он и не предпринимал. Но когда сплетни добрались до Хильды, чье бессмертие якобы было ценой, которую Вальденский демон платил своему покровителю, когда в один перепутанный клубок недоразумений закрутили имена Дары, Катрин и даже Эриковой сестры Клэр, терпение, отнюдь не ангельское, исчерпалось. Досуха.

Язви их, всех этих женщин, что ж они за существа такие, если, даже держась от них как можно дальше, ты все равно оказываешься впутан в самые невероятные сплетни и домыслы!

График Тира фон Рауба стал в те дни еще более напряженным, чем обычно. Немало сил ушло на то, чтобы отыскать тех, кто активнее всего распространяет порочащие Хильду слухи, да и убийства, хоть и происходили быстрее, чем поиски, все равно требовали и времени и внимания. Тир не убивал руками — это было бы неосторожно — он убивал словами, программировал жертв на смерть, ждал встречной волны слухов. И дождался. Люди, вообще-то, соображают медленно, но если начинаешь их целенаправленно истреблять — мобилизуются и выявляют причину. Так получилось и в этот раз. В том, что убийца — Вальденский демон, не сомневался почти никто, как и в том, что погибают самые рьяные сплетники. Вывод, правда, был сделан не очень верный, зато очень человеческий. До того, что сплетничать нехорошо, люди не додумались. Но до мысли о том, что Хильду фон Сегель не нужно поминать всуе, дошли довольно быстро.

Да, возможно, убийства сплетников сами по себе подтверждали самые гнусные слухи, но любителям почесать языком было от этого немного проку. Подтверждения подтверждениями, а возможность умереть в любой момент, причем от любой случайности, отбивает охоту докапываться до истины даже у закоренелых правдолюбцев.

Да. Плохое было время. Но насыщенное.

Теперь Тиром фон Раубом интересуются не только на предмет уничтожить демона, или продать Оскилу, неуклонно повышающему цену за его голову. Теперь самые разные люди проявляют интерес к Вальденскому демону, потому что хотят бессмертия, вечной молодости и идеального здоровья. А еще потому, что хотят изучить его и понять, как работает механизм утилизации посмертных даров. И неизвестно, что хуже. Хорошо хоть, опасаясь ссориться с Эриком, по-настоящему серьезные люди ничего не предпринимают. Ждут. Знают, что рано или поздно император Вальденский перестанет защищать своего демона.

Пятнадцать лет прошло с тех пор, как стала общедоступной информация о посмертных дарах и возможностях, которые они предоставляют, и за эти годы интерес не угас.

Да и может ли угаснуть в людях жажда бессмертия?

Люди. Поразительные создания. Лучше б они зарабатывали деньги да обращались в клинику Гахса. Там все то же самое, но без риска для души и без камней на совести.

Нескольких соискателей, особо навязчивых и поэтому не заслуживших простого запугивания, Тир убил. Абсолютно без удовольствия — потому что много ли удовольствия в отложенной смерти, которую ты даже не увидишь? — но с полным пониманием необходимости этих убийств, что несколько скрашивало унылость работы. Смерти, происходящие словно бы сами по себе, превращали его из привычной, растиражированной страшилки в нечто непредсказуемое и непонятное, а значит, по-настоящему пугающее.

Эрик счел, что это будет нелишним. И даже отец Грэй в одной из проповедей, посвященных ажиотажу вокруг Вальденского демона, сказал, что люди, готовые ради бессмертия плоти губить бессмертные души, получили по заслугам. Правда, он же приватно рекомендовал Тиру проявлять больше терпения и не губить тех, кого еще можно спасти.

К рекомендациям отца Грэя следовало прислушиваться.

А жаль.

Убивать — неважно, с удовольствием или без — все-таки интереснее, чем просто пугать.

В последнее время, впрочем, донимали действительно гораздо меньше, поскольку в Саэти появилась новая персона, поначалу вызвавшая ажиотаж у любителей пикантных сплетен, после — устроившая головную боль политикам, а сейчас изумляющая научную общественность.

Звали ее Айс фон Вульф — для разнообразия, имя не казалось похожим на земное и не было скопировано с земных языков, а было земным. Айс фон Вульф была землянкой. Невозможный в Саэти метис орка и человека… ну да, она была землянкой, но родом с одной очень странной Земли, очень далекой от родного мира Тира фон Рауба. Альбиноска, похоже, что с самого детства обиженная на судьбу за свою болезнь, Айс была на редкость некрасива и невероятно талантлива.

Эльрик де Фокс представил ее лонгвийскому бомонду как жену Эльрика де Фокса.

Он не вдавался в подробности, а уточнять никто не осмелился. И поскольку Айс фон Вульф совершенно точно была родом не из Саэти, решено было, что Князь подобрал ее во время какого-нибудь из своих многочисленных путешествий в иные миры.

На этом в Лонгви и успокоились. В конце концов, жен у Эльрика де Фокса было столько, что одна-две вполне могли ускользнуть от внимания общественности. Зато нелонгвийский свет, даже те его представители, что были настроены доброжелательно, оказался поражен в самое сердце. Поверить в то, что Князь когда-то — пусть давно, пусть ошибочно — но выбрал это в жены, казалось оскорблением и Князя, и здравого смысла, и законов природы… и Светлой Госпожи Хелед. Хелед многие не любили, но ее красота вступала в просто-таки вопиющее противоречие с некрасивостью Айс и заставляла обижаться за Хелед даже тех, кто терпеть не мог ее стервозный характер, ее эльфийский шовинизм и ее привычку убивать просто от плохого настроения.

То, что в случае Айс отталкивающая внешность была в полной мере компенсирована талантом, а для шефанго нет никакой разницы, красиво существо телом или духом, понимали немногие. Те, кто понимал, помалкивали и присматривались к Айс, составляя представление о том, как наилучшим образом извлечь из ее таланта пользу. Преимущественные права на иномирянина имеет господин тех земель, где иномирянин появился, но Князь не торопился привлечь Айс к работе на благо Лонгви или Радзимы. Это настораживало. Еще больше настораживало то, что Вотаншилльский институт тоже не проявил заинтересованности в талантливейшем маге. Настороженность не успела вылиться ни во что конкретное, а Айс уже отправилась в Орочье царство.

И светские слухи порскнули по углам, уступив сцену политике.

Тир заинтересовался Айс фон Вульф именно на этом этапе. После того, как она четко и недвусмысленно обозначила свою позицию: с орками поступили несправедливо, орков поставили в заведомо проигрышное положение, орки заслуживают лучшей участи, чем быть безжалостно истребленными в предстоящей неравной войне. Право слово, эта женщина была настолько непреклонна в своем стремлении к справедливости, настолько самозабвенно и вредоносно взялась причинять добро, что не могла не привлечь внимания. Начав сотрудничать с Орочьим царством, Айс фон Вульф изменила расклад сил, и результат будущей войны орков с людьми из сомнительного превратился в почти неизбежный.

Ее талант плюс знания, принесенные из мира, далеко обогнавшего Саэти в развитии, дали оркам несомненное преимущество. Магия запрещена в военных действиях, но то, чему Айс учила орочьих магов, предназначалось не для войны, а для наилучшей к ней подготовки. Айс решила проблемы с продовольствием; Айс разработала — или приспособила к местным условиям — комплекс мер, позволяющих модифицировать живое существо, значительно повысив его выживаемость и боеспособность; Айс сделала бы, наверное, еще много полезного, но когда дошло до проекта суперорк или чего-то в этом роде, Князь не выдержал и настоятельно рекомендовал ей прекратить работу в Орочьем царстве.

Очень настоятельно.

Странно, что он не сделал этого раньше, но кто же его поймет? Очень может быть, что раньше Айс его просто-напросто не послушалась.

— Кстати, об Айс фон Вульф. — Гуго злорадно ухмыльнулся, поймав взгляд отца.

— Ну пусть будет «кстати», — согласился Тир, — и что?

— Она закончила свой болид.

— Правда?

— А вы еще не знаете об этом!

Незаявленное соревнование, мирная модель проблемы отцов и детей. Гуго фон Рауб стремится превзойти Тира фон Рауба, а Эльрик фон Геллет работает над тем, чтоб хоть в чем-то оказаться лучше Эрика фон Геллета. Это хорошо. Это правильно. И на сей раз, похоже, разведка Эльрика-младшего сработала оперативнее, чем разведка его отца. Айс фон Вульф, служившая нынче царю кертов, закончила работу над подарком для царя — болидом невиданной в Саэти модели.

Это было ее хобби — создание машины, которая всех удивит, но никому не пригодится. Безделушки, способной убивать, но непригодной к использованию. У шефанго есть слово «ахиш», обозначающее как раз вот такие вещи, дорогие и раздражающе ненужные. Вещи, красивые не по-настоящему.

Машина в золотом корпусе… ох, боги. Сознание того, что золото выбрано, чтобы раздражать и злить еще сильнее, почему-то не смягчало ни раздражения, ни злости. Но болид не может быть красивым не по-настоящему… даже такой, который собирала Айс.

Информация об игрушке стекалась к Тиру с разных сторон. В Вальдене он был единственным из заинтересованных лиц, кто разбирался в высоких технологиях. Единственным пилотом, имевшим дело с машинами лучше, чем те, на которых летали в Саэти. Фой де Трие не в счет. Ему довелось полетать на болиде Князя, но он все равно понятия не имеет, как этот болид устроен. А сам Князь плевать хотел на то, что создание бесполезной машины — бесполезной машины, которая могла бы летать! — кажется оскорбительным не только сдвинутому на целесообразности Вальденскому демону, но и любому пилоту, которому хоть однажды довелось доверить машине свою жизнь.

Князь не пилот. Ему не понять.

То, что старогвардейцы собираются украсть золотой болид, стало достоянием общественности чуть ли не раньше, чем старогвардейцы до этой мысли додумались. А, может, и раньше. Потому что довольно долго они просто бессмысленно злились и, ища выход для злости, могли принять как руководство к действию чьи-то домыслы о том, что они непременно украдут царскую игрушку. Тогда же с подачи Падре к Айс прилипло прозвище «ведьма», а Тир случайно окрестил золотой болид «царским «мерседесом». Не со зла. «Мерседесы» ему, вообще-то, нравились, и немногие из них заслуживали клейма «ахиш», но слово не воробей. Вырвалось. Прилипло.

Итак, «мерседес». Машина с мощнейшими двигателями, магическим вооружением, радарами, бортовым компьютером, генератором иллюзий и еще множеством потрясающих возможностей. Летать на ней не сможет ни царь, ни один из его пилотов — им не хватит знаний и навыков, — ни даже сама Айс. Она вообще не умеет летать.

Старогвардейцы, пожалуй, тоже не потянули бы без подготовки.

Время на подготовку было, и были тренажеры, которым в свободное от курсантов время Тир задавал параметры «мерседеса» — по крайней мере, те из них, о которых знал наверняка. Можно сказать, что Старая Гвардия открыто и недвусмысленно заявила о намерениях.

И Айс фон Вульф приняла заявление к сведению.

Она сказала: придите и возьмите.

И вот — пожалуйста: разведка Эльрика-младшего выяснила, что работа закончена, а Старая Гвардия об этом ни сном, ни духом.

— А я вам зачем? — хмыкнул Гуго. — Твоя личная разведка в стане Миатьеррца. Почти резидент.

— Почти?

— Ну. Эльрик в курсе, что я шпионю в твою пользу. Слушай, пап…

— Да?

— Ты ведь сам поведешь «мерседес»?

— Не факт. Мы все готовы, посмотрим, как пойдет.

— Угу. А я верю, да. Вот сижу тут и верю. Хильда просила передать тебе, чтоб ты был осторожнее.