История первая
УРОКИ СМИРЕНИЯ
ГЛАВА 1
Ступает по дюнам, железом бренча,
наш сумрачный конунг, апостол меча.
Ступает, как зверь, -
кровожадно, красиво и гордо.
Евгений Сусаров
Империя Вальден. Рогер. 2563-й год Эпохи Людей. Месяц граткхар
Тир был занят. Он всегда был чем-нибудь занят — это нормальное состояние любого разумного существа. Поправка: любого разумного существа, осознающего себя разумным. Редкий вид, если судить по поведению окружающих.
Последние несколько дней Тир был занят тем, что переосмысливал свои взгляды на Лонгвийца. Он по-прежнему терпеть его не мог, но обстоятельства вынуждали признать, что он его еще и недооценивал.
Обстоятельствами был уничтоженный — в буквальном смысле уничтоженный, даже руин не осталось, — вольный город Фрейстин.
Слухи о количестве погибших разнились — от тысячи убитых до всего населения поголовно. Достоверную информацию Тир получил совсем недавно, сведения принес Клендерт, верный и всеведущий куратор старогвардейцев. Интересы Старой Гвардии вроде бы не распространялись на судьбы уничтоженных городов, но до набега на Фрейстин считалось, что эти интересы и на заокеанские дела не распространяются, а оно вон как повернулось. Так что Клендерт, не задавая лишних вопросов, выяснил все, что требовалось.
Молодец.
Теперь Тир знал: Лонгвиец убил тысячу тридцать человек.
Примерно за полчаса.
Вот это размах! Есть чему поучиться. Непонятно только, зачем все эти убийства.
— Напряженная работа мысли, — усмехнулся Эрик, в кои-то веки появившийся на поле и даже отлетавший со Старой Гвардией несколько часов. — Суслик, ты судьбу империи решаешь или креститься надумал? О чем размышляешь весь день?
— Неделю уже, — моментально накляузничал Шаграт.
— А Хильда сказала, что четыре дня. — Эрик поглядел на Шаграта: — Кто-то из вас ошибается.
— Где четыре, там и семь, — пробормотал Шаграт и тихо сдулся.
— Не понимаю, зачем он их поубивал, — сказал Тир. — Какая от этого польза?
— И над этим ты думаешь уже почти неделю?!
— Четыре дня.
— Где четыре, там и… кхм… — Эрик грозно огляделся в поисках Шаграта. — Оно того стоит?
— Да.
— Ладно, тогда объясню, а то изведешься. Лонгвиец — шефанго, шефанго очень любят убивать, вот он и убил всех, кто дал ему повод. Для удовольствия. Исключительно для собственного удовольствия. И еще кое-что тебе может быть интересно: он закрыл доступ к месторождению. Для всех закрыл, включая самого себя. Знаешь зачем?
— Для удовольствия? — безнадежно предположил Тир.
— Верно.
— Не понимаю.
— Он живет там, поблизости. И не хочет, чтобы его беспокоили. За столько лет ему осточертело копошение людей на куче золота. Суслик, неужели Лонгвиец заинтересовал тебя только потому, что убил тысячу человек за полчаса?
— Только поэтому. Да. В нем не было ничего интересного. Или не было ничего интересного для меня. — Тир пожал плечами. — Это одно и то же. А что, вы тоже думаете, что Лонгвиец особенный?
— Загляни вечером в библиотеку, я прикажу отложить для тебя кое-что забавное.
Это действительно было забавно. Красочно оформленная брошюра, отпечатанная на дорогой бумаге. Журнал «Высший свет», тираж тридцать экземпляров. И скромное предисловие вместо колонки редактора:
«Высший свет» — закрытый журнал, издаваемый Его Королевским Величеством Реннарексом VI, милостью Божьей, королем Ниторэй.
В журнале была одна-единственная статья. Которую Эрик — видимо, не особо надеясь на сообразительность Тира, — еще и отчеркнул, мол, вот это читай, Суслик, а больше ничего не читай. С учетом того, что больше ничего и не было, предупредительность его величества Тиру сильно польстила.
Статью он прочел. Проглотил.
Но не отложил журнал, как поступал обычно, увидев и запомнив текст, а остался сидеть в кресле под пригашенной лампой, медленно перелистывая жалкие три странички.
ИМПЕРИЯ ТРАДИЦИЙ, ИЛИ ИМПЕРИЯ ЛИЧНОСТЕЙ
На Ямы Собаки в мире существуют два совершенно разных взгляда. Первый взгляд был сформирован в Оренском университете (Ниторэй). Если коротко, он заключается в следующем: Ямы Собаки — это монолит, сформировавшийся невообразимое количество тысячелетий назад, и такие мелочи, как увеличение его территорий и количества смертных подданных (даже скачкообразное увеличение) в десятки и сотни раз, не могут поколебать его устои. В немного трансформированном (поменьше расизма, побольше благости) виде это сейчас является официальной доктриной Шенга.
Вторая точка зрения была сформирована в Рогерском университете (Вальден) (частично она поддерживается и лонгвийскими учеными). По мнению вальденцев, Ямы Собаки последние двести лет сотрясает жесточайший структурный кризис. И этот кризис нарастает.
Забавно то, что обе политологические школы в качестве доказательства своих теорий приводят один и тот же факт: конфликт Ям Собаки и Ледены (2415–2429). Ниторэйцы утверждают, что именно тогда проявилась истинная мощь Ям Собаки. А вальденцы твердо уверены, что леденская резня (2428) была последним жестом отчаяния Анго, и только после уничтожения церковной верхушки, в котором принимали участие только шефанго по крови, люди, подданные Торраша, раскачались на серьезную войну.
Главная ошибка обеих школ заключается в том, что они рассматривают империю Анго как единое целое — пусть даже и разваливающееся (вальденцы).
Давайте немного повспоминаем.
2046 год — корабли Эльрика де Фокса открывают новый материк (будущий Мессар). Вскоре Эльрик основывает там конунгат. Фактически уже через пять лет Анго контролирует треть будущего Мессара. Примерно к тому же времени относится основание Тарсхолля. В 2189 году хиртазы Эльрика де Фокса врываются в Авондер, и де Фокс очень быстро устанавливает там свои порядки. В 2192 году, при прямом участии Эльрика де Фокса, Хелонр плюет на своих сеньоров (Эстремаду и Ниторэй) и присягает на верность Шенгу. В конце двадцать третьего — начале двадцать четвертого века Авондер медленно расширяется за счет Арты и Лонгви. Именно тогда человеческие купцы впервые почувствовали на себе, что такое экономическая агрессия Олльсона де Морка при полной государственной поддержке Эльрика де Фокса. В 2304 году Эльрик де Фокс основывает Наллию. В 2308 году в Ниторэй в результате династической войны к власти временно приходит Эльрик де Фокс. Всего лишь на шесть лет. Но с тех пор Ниторэй всегда выступает как верный союзник Ям Собаки. В это же время некоего Ильриса-баатура поднимают на белой кошме. С тех пор в Степи правят Ильрисиды. В 2319 году авондерская армия с ходу берет Бурзу. В 2338 году никому не известный Лик де ля Руж в клочья разносит империю Грата. Войска и деньги на войну были предоставлены владетельным конунгом Эльриком де Фоксом. В результате весь Мессар становится провинцией Анго.
Потом Эльрик умирает (впоследствии это будет случаться с ним неоднократно), и его империю сотрясает кризис. В 2344 году захвачен Вежаград. В том же году Арта поднимает мятеж против Морка. Только утопив ее в крови, Морк сумел восстановить контроль. В 2375 году убивают ля Ружа, и Ямы Собаки теряют Западный Мессар (две трети материка, между прочим).
А в 2381 году Неистовый де Фокс снова появляется на сцене. Он ничего не предпринимает поначалу. Сидит в Лонгви и копит силы. Но в первые годы следующего века начинает действовать с прежним размахом. В 2404 году при прямой поддержке барона де Лонгви на Айнодоре в результате дворцового переворота меняется власть. В 2407-м Эльрик де Фокс становится генералом ордена св. Реска. В 2408-м — Торанго. В 2409-м при прямом участии его спецслужб на трон Айнодора восходит его жена, и эльфийское государство, по сути, становится еще одной провинцией Ям Собаки (с очень широкими полномочиями, правда, ну так покажите мне, где это не так). К 2413 году две трети территории Западного Мессара возвращены под руку Ям Собаки, треть — истощена экономически и материально. Войсками командовал сам Торанго.
В 2421 году Эльрик снова умирает. Но на этот раз все готовы и никакого кризиса не случается. А в 2428 году Анго уничтожает Ледену, разом разрешив все разногласия с христианской церковью.
Потом больше чем на столетие наступило затишье, обманувшее многих, в том числе орочьего царя. И в 2542 году Эльрик де Фокс одним ударом выбивает орков из Вальдена и захватывает Радзиму. Пока все.
А теперь вспомните еще какое-нибудь владение Анго. Про Южный материк можете не вспоминать — судя по почерку, Эльрик постарался и там. Да и не играют пока тамошние государства активной роли в политике.
Вот и получается, что Анго делится на две неравные части: собственно Ямы Собаки с тысячелетними традициями и людские земли, захваченные Эльриком Осэнрэх.
А сейчас вспомните, что во всех своих землях Эльрик де Фокс создавал всевозможные учебные заведения с единой системой обучения. И именно выпускники этих школ, академий и университетов фактически возглавляют все новые земли. Они воспитаны в том духе, который хотел видеть Эльрик в своих администраторах и экономистах. И они уже не уповают на вечность и неизменность власти шефанго. Они твердо уверены, что эту вечность и неизменность создают они сами своими руками.
Кто-то хочет повоевать, господа?
2543-й год Эпохи Людей. Месяц граткхар. Николас фон Ведуц.
— Что же это за штука такая? — пробормотал Тир, сам не зная, досадует он или боится.
Почуял знакомый запах и поднял голову, принюхиваясь.
— Ты как волк, — весело сказала Хильда, — если меня украдут, ты найдешь меня по запаху?
Тир встал, поклонился:
— Если тебя украдут, я просто подожду. Часа через два тебя привезут обратно, еще и приплатят его величеству, чтобы забрал.
— Я же не все время язва!
— Все время.
Прошуршав юбками, обдав легким запахом духов, Хильда уселась в его кресло, взяла со столика «Высший свет». Полистала и отложила:
— Понятно. Эрик решил дать тебе новую пищу для размышлений, как будто мало того, что ты и так все время думаешь о Лонгвийце.
— Не все время.
— Все время! — Хильда мстительно ухмыльнулась.
— Как скажешь. — Тир сел на пол у ее ног. — Между прочим, третий час утра. По-моему, не самое подходящее время для того, чтобы бродить по замку.
— А я изображаю родовое привидение фон Геллетов. — Хильда посерьезнела: — Тир, если Эрик верит мне, то он верит мне в любое время суток. Логично?
— Эрик нелогичен.
— Ох, перестань! Ты сам-то, конечно, образец здравомыслия. Читаешь среди ночи всякие ужасы.
— Эти ужасы не противоречат учебникам истории. Но такая интересная получается штука… с учетом ужасов, выходит, что учебники все-таки врут. По крайней мере, привирают.
— В них гораздо меньше Эльрика де Фокса?
— Да. Хильда, ты ведь разбираешься в этом. Скажи, мне мерещится, или все эти события — из статьи — все до одного становились переломными моментами в истории?
— Они изменяли мир. — Хильда заглянула ему в лицо. — Эти события изменяли мир и людей в мире. Зачем тебе де Фокс?
— Хочу понять, нужно ли его бояться.
— И как?
— Судя по этой статье, Лонгвиец не разменивается на мелочи. Следовательно, мне достаточно быть мелочью, чтобы чувствовать себя спокойно. С другой стороны, не уделяя внимания мелочам, хрен бы он чего добился… извини. Так что уже можно начинать бояться. Чего он хочет сейчас?
— Эстремаду, — не задумываясь, ответила Хильда. — Это всем понятно, даже тем, кто не имеет возможности читать «Высший свет».
— Я сейчас думаю, кто же из нас прогадал, когда я пообещал, что ноги моей не будет в его городе. Всегда был уверен, что я остался в выигрыше.
— А теперь?
— А теперь не уверен. Пойдем гулять, Хильда. Весна на дворе, а мы в библиотеке сидим.
Да. В Вальдене заканчивалась весна, и днем припекало солнце, а ночи становились все теплее. Тир виделся с Хильдой почти каждую неделю, и порой они целыми ночами до утра бродили по городу, по безлюдным улицам, избегая встреч с патрулями ночной стражи. Тир отдавал Хильде посмертные дары, чтобы она не чувствовала себя уставшей после этих прогулок. Раньше он не делился посмертными дарами с женщинами, раньше он не думал, что их можно отдавать не для дела, не для того, чтобы спасти жизнь нужного человека, а просто так. Ни для чего.
Его расписание стало слишком плотным даже с учетом круглосуточного бодрствования. Часов пятнадцать уходило на еженощную охоту за кертами, оставшееся время — на занятия с гвардейцами. Параллельно с этим приходилось заниматься еще целой кучей разных дел. И уже несколько раз Тир ловил себя на неприятном и опасном состоянии неуверенности — он стал бояться ошибки. Неизвестно какой, неизвестно в чем… просто стал сомневаться в том, что все и всегда делает правильно. Стал чуть дольше — со стороны и незаметно, но самого-то себя на таких моментах всегда поймаешь — размышлять, перед тем как принять решение.
Впрочем, на новых скоростях эти доли секунды не имели значения. И не будут иметь до тех пор, пока Старая Гвардия будет сохранять за собой преимущество в скорости.
А в Лонгви купили партию новых болидов. Купили для Летной академии. И сейчас эти машины осваивали первокурсники. Они уже научились управлять старыми болидами, но умение еще не превратилось в инстинкт, и их легче было переучить. По слухам, обучением занимались сам Лонгвиец и еще один парень по имени Фой де Трие.
С этим де Трие стоило бы познакомиться, глянуть, кто же это настолько талантливый, что выучился летать на новых машинах так же быстро, как старогвардейцы.
Кертский царь купил у Вотаншилла пару скоростных болидов, кертские маги разобрали машины по винтику, первую загубили зря, но на основе второй поняли принцип работы нового двигателя. Никакой он был, как выяснилось, не новый. Всего-то и отличий, что духам, обитающим в этих двигателях, дали чуть больше свободы.
Керты взялись лепить скоростные болиды как куличики. Да, эти машины были дороже в производстве — большая свобода подразумевает более комфортные условия существования духов, — но не в десять раз. И для вальденцев, воюющих с кертами на кертской территории, очень важно было не упустить момент и истребить как можно больше пилотов, осваивающих новые болиды. Этим сейчас старогвардейцы и занимались.
Старая Гвардия получала сведения о расположении учебных летных полей, прибывала на место, уничтожала воздушные патрули на их медлительных болидах, истребляла зенитные расчеты, а потом — кертских пилотов, которые учились летать на скоростных машинах. Последние были пока беспомощны как младенцы, только-только начинающие ходить.
Честно говоря, против новых машин, точнее, против пилотов, научившихся летать на новых машинах, воевать пока было некому. Для эффективной войны требовались принципиально иные зенитные орудия, принципиально иные системы наведения, возможно, принципиально другие зенитчики. Кертские пилоты пытались выманивать Старую Гвардию на малые высоты — разумная тактика, с учетом того, что прежние машины, даже утяжеленные акигардамские модели, были гораздо маневренней новых. Но дело в том, что старогвардейцы охотно выманивались на любые высоты. И на любых высотах воевали с убийственной эффективностью.
У них проблем с переучиванием не возникло. Ни у кого из них.
Тир, тот просто вспомнил, как летал на Земле, — новые болиды по-прежнему не могли потягаться в скорости с земными спортивными моделями. Остальные побарахтались какое-то время на максимальных высотах, привыкая к новым правилам, а дня через два пообвыклись. Не прошло и недели, как вся Старая Гвардия уже резвилась на предельно малых высотах, с детским восторгом демонстрируя Эрику, на что способны их новые замечательные машины.
У кого новые. А у кого все по-старому. Тир на новый болид не стал даже смотреть — сразу велел переставить двигатели и амортизационное кресло на Блудницу. Никто не удивился. Падре только признался чуть позже, что им всем было интересно поглядеть, как же он будет решать проблему выбора.
Даже Казимир не стал смеяться. Это показалось странным, потому что обычно светлый князь не упускал возможности пройтись на тему Блудницы и ее хозяина. Точнее, проходились-то многие: процесс был цикличным и повторялся примерно раз в полгода, но Казимир, в отличие от этих многих, не фантазировал на темы сексуальных перверсий, а, наоборот, различными способами пытался разубедить Тира в том, что Блудница — живое, разумное создание. Способы чаще всего сводились к высмеиванию, порой довольно изощренному, и напоминали Тиру вольное переложение «Настольной книги атеиста» — знаменитого «справочника, рассчитанного на пропагандистов, агитаторов, партийных и советских работников».
Тир ничего не имел против «Настольной книги атеиста».
Против княжеского чувства юмора тоже.
Во-первых, привык, во-вторых, иногда это бывало забавно. А вот против несвойственного Казимиру поведения у него было что сказать. Он не любил, когда люди (или нелюди, все равно) ведут себя необычно, потому что необычность слишком легко может превратиться в непредсказуемость.
И точно. Казимир оправдал худшие ожидания. В один прекрасный весенний вечер он заявился в гости и без экивоков попросил Тира вывести его на лонгвийских контрабандистов.
Светлому князю приспичило самому собрать себе скоростной болид.
…В принципе это было возможно. Только строго запрещено. Кертам, тем — пожалуйста, они никаких конвенций не подписывали. А Вальдену — нельзя.
— Тебе зачем? — спросил Тир.
— Машина, которую я соберу своими руками, будет живой, — уверенно сказал Казимир.
Тир не понял. Машины все живые, без разницы, кто и какими руками их собирает. Просто большинство машин спит.
— Суслик, — Казимир был недоволен, — у тебя свои методы, у меня свои. Ты же не думаешь, что знаешь объективную и абсолютную истину?
— Вода мокрая, — сказал Тир, — сажа черная, машины живые. На объективность не претендую.
— Это будет моя машина, — светлый князь сделал акцент на слове «моя», — и я оживлю ее по-своему. Ты поможешь мне купить детали?
— Помогу.
Тир подумал, не слупить ли с Казимира десять процентов комиссионных за посредничество, и решил, что лучше не надо. Казимир ведь поймет, что дело не в деньгах, а в принципе, и непременно вообразит себе, что Тир, таким образом, снова хочет чему-то его научить. Вообразит-то правильно, но обидится, а обиженный Казимир — это проблема. Он и так в последние пару лет обижается чаще, чем его обижают.
