Глава двадцать четвертая
Корни и цветы
— Не надо! — закашлялся на ступенях лестницы вымазанный в пыли и паутине Орлик. — Не надо уполовинивать. Или не теперь. Займемся лучше Илькой. Я нашел ход!
— Хорошие новости? — крикнул Насьта, выпустил стрелу, кивнул в ответ на крик боли и тут же покачал головой. — Как твои раны, великан?
От тяжелого удара внизу загремела дверь.
— Болят, — кивнул Орлик. — Но терпеть можно. А доберусь до Рина, так и вовсе молодцом стану!
— Подрастешь или как? — спросил Насьта, снова натянул тетиву и тут же с досадой покачал головой. — Щитами накрылись!
Основание башни снова потряс удар.
— Вот так они борются с корчей! — раздраженно заметил Марик. — А ведь ты прав, Насьта, кто его знает, не оказался бы с оказией и я среди таких старателей. Орлик, Рин семейный или одинокий?
— Одинокий! — ответил вельт, вздрогнув от очередного удара. — Я, кстати, тоже. И подрастать уже не буду, и так все притолоки лбом пересчитываю. А ты чего спрашиваешь?
— Да так, — пожал плечами Марик, повернув к нему бледное лицо. — Девчонка-то моя поплыла. Как посмотрит на вашего Рина, так лицо пятнами идет и руки дрожат.
— Да-а? — с завистью протянул Орлик. — Когда девки на меня смотрят, если и дрожат, то от страха.
— А есть чего бояться? — поднял брови Насьта. — Знаешь, мне одна балька… Да-да! — огрызнулся он в ответ на укоризненный взгляд Марика. — Именно одна балька сказала, что всякий мужик, ну хоть баль, хоть сайд, хоть ремини, ну словно коробка с подарком, кувшин с яблоком внутри, пирожок с начинкой!
— Пирожок? — заинтересовался баль.
— Ну да! — воскликнул Насьта. — Ведь оно как: всякая баба может оценить мужика по росту, по ширине, по стати, по мозгам!
— Пироги с мозгами, — понял Марик.
— Да нет! — поморщился ремини, снова выпустил стрелу и снова скривил губы. — Корень она узреть не может, пока дело до горячего не дойдет! А знаешь, как бывает? Дерево вот растет на болоте, ствол у него — не обхватишь, ветви — что крыша, высокое — если залезешь, устанешь падать, а корня нет! Ну есть, конечно, но все равно что нет. Ерунда, а не корень. А вот есть куст такой, ядовитой ягодой плодоносит. Ерунда, а не куст, но уж корешок у него что твоя нога, Орлик! Лихоманкой кличут, кстати. От тех ягод, что на кусту, расстройство случается.
— Ты, выходит, — нахмурился Марик, — у нас за лихоманку?
— Да не о том я! — сплюнул Насьта. — Я о бабах! Она же, когда тянет тебя из земли, не знает, какой у тебя корень. Вот сидит она, смотрит на Орлика и трясется от страха. А вытянет его из земли, а там ничего страшного!
— Показать? — сдвинул брови вельт.
— Я не из пугливых! — гордо выпрямился ремини. — У меня вот все по-другому! Бабы, когда я с ними беседу завожу, тоже трясутся, но от смеха. Потом, конечно уже не смеются, а как расставаться — в слезы!
— Нет, — покачал головой Марик. — Ты уж договаривай, ты лихоманка или это… ну, болотное!
В это мгновение Насьта шагнул в сторону, и в бойницу с шипеньем влетела и воткнулась в балку потолка обмотанная паклей пылающая стрела. Штурмующие радостно завопили, языки пламени начали лизать потолок, горящие капли упали на пол.
— Подожди! — остановил Марик Насьту, решившего сбить пламя плащом, и повернулся к Орлику. — Я плохо расслышал, ты что-то говорил о тайном ходе?
— Точно так, — кивнул вельт. — И кажется мне, что надо поторопиться. Эти ребятки, — он кивнул на бойницу, — и без нас тут позабавятся, а вот Айре помощь понадобится в любом случае!
— Пошли. — Баль отбросил лук. — Эх, брат Насьта, что-то мне подсказывает, что придется возвращаться Оре из Гобенгена не в Скир, а в Репту, да отбывать на дальнюю речку, где проживает мой знакомый ремини.
— Ремини разные бывают! — заметил Насьта. — Этот, о котором ты говоришь, заслуживает доверия или как?
— Пока вроде не подводил, — усмехнулся Марик, спускаясь вслед за друзьями вниз.
Удар пришелся по двери в тот самый момент, когда Орлик остановился возле нее. Гул прошел по всей башне, Насьта с гримасой зажал уши, тут же что-то загремело снаружи, и двор огласился воплями и стонами.
— Уронили, — с удовлетворением потер руки Орлик. — Бревно уронили. На ноги! Простенькое заклинание — горячим оно им показалось!
— А это что? — Марик пнул ногой перевязанный бечевой сундук. — И где твой ход? Если он и есть, разве он не в подвале? И зачем ты запалил масляные лампы?
— Отвечаю по частям, — вздохнул Орлик. — В сундуке еда, поскольку еда — самое главное лекарство и главная принадлежность любого воина! Как и вино, что плещется у меня на плечах в этих влажных мехах.
— Я-то думал, что главное нечто другое. — Баль погладил древко глевии, коснулся меча, висевшего на поясе. — Хотя меч ведь у тебя тоже есть, пусть он и похож ножнами на здоровенный кухонный нож!
— Ну так по привычкам и клинок, — подмигнул Насьте великан. — Что касается хода, то в подвале он тоже есть, но никуда толком не ведет. Не додолблен!
— Будем додалбливать? — нахмурился Марик и посмотрел наверх.
Над лестницей начинал клубиться дым, потянуло гарью, к воплям штурмующих добавился треск на верхних ярусах башни.
— Зачем же? — удивился Орлик. — Выход здесь!
— Я знаю, — кивнул баль, ткнул пальцем на дверь, которая нисколько не пострадала от напора штурмующих, и с грустью объяснил: — Но там головорезы из дома Ойду!
— Я сам туда не хочу! — удивился вельт. — Или ты думаешь, что я зажег лампы, чтобы облегчить задачу воинству этого самого Гармата Ойду? Ты не поверишь, ход именно здесь! Приглядись! Ничего не видишь?
— Вижу много отличной бронзы, которая использована Ирунгом Стейча слишком расточительно! — раздраженно заявил Марик.
— На первый взгляд! — поднял палец Орлик и обернулся к Насьте, который уже начал крутить головой и с беспокойством прислушивался к воплям за дверью. — А ты?
— Через крышу полезут! — уверенно сказал ремини. — Тушить надо было стрелу! Дверь не пробьют, сделано на совесть. Сожгут крышу, бросят веревки или лестницы приставят и заберутся внутрь. Пусть и не раньше, чем завтра к вечеру. Тут и найдут наши печеные тушки. Останется только посолить! Где там ход с недодолбленной дырой? Я из вас самый маленький, надеюсь…
— Вот! — повысил голос Орлик. — Смотрите сюда! Видите? Эти полосы бронзы справа и слева видите? Они костылями забиты в кладку! Только слева костыли плотно прилегают к полосам, а справа…
— И справа плотно, — сплюнул Марик. — Куда уж плотнее?
— Да они вовсе приварены к листам! — пригляделся Насьта.
— В том-то и дело, — заметил вельт, наклонился, повернул костыль у пола, повернул под притолокой и осторожно повел влево только что казавшийся цельным и проклепанным лист бронзы.
— Единый всеблагой! — разинул рот Насьта. — Сюда бы моего папеньку, чтобы подивился!
— В другой раз, — бросил Марик, ударил по плечу ойкнувшего Орлика, подхватил лампу и шагнул в открывшийся за неприметной дверью ход.
— Шесть локтей стены. — Насьта тоже поднял лампу. — И в самом деле, зачем столько? Да тут конуру для привратника можно было бы соорудить! Узковато только.
— Дальше шире пойдет, — проворчал Орлик и протиснулся в узкий ход вместе с сундуком.
Дверь клацнула и встала на место. Проклиная тесноту, вельт снова повернул костыли, постучал для верности по двери и подмигнул Насьте, который снова начал улыбаться.
— А ты уже решил могильную играть! Подожди пока, братец. Я у тебя дудку видел, и у меня есть. Ну вот как, скажи, отправляться к престолу Единого, не подудев друг другу? А вдруг он там нас играть вместе заставит? Надо ж сыграться!
— Не тяните! — донесся снизу голос Марика, и новый удар бревна заставил Орлика притиснуть сундук животом к стене и скрестить пальцы.
Бревно снова загремело о камень, и двор башни во второй раз огласился воплями боли.
— Не бери, хозяйка, сковороду без прихватки, ушей не хватит боль снимать! — подмигнул вельт сам себе и пошел вниз.
За годы, прошедшие после смерти мага, ходом явно никто не пользовался. Шедший первым Марик поминал демонов, смахивая паутину и чихая от пыли. Насьта прислушивался к шуму над головой, который из-за глубины хода был почти неразличим. Орлик втягивал аппетитный запах копченостей, пробивающийся из-под крышки сундука, и подумывал, что явно наступило время завтрака, или ужина, или чего там еще, и вообще пора бы было перекусить. Только в самом начале пути великан на мгновение отвлекся от сладких мыслей, когда Марик громыхнул чем-то жестяным, и вслед за тем в стене хода обнаружилось окно, крюк с ведром и цепью и плеск воды в колодце.
— Вот потому и недодолбили, — изрек вельт.
Насьта с недоумением оглянулся, ну тут же продолжил прислушиваться. Ход был широким и высоким, даже Орлику не пришлось нагибаться. В стенах таились ниши, в которых стояли деревянные скамьи, чтобы маг мог отдохнуть по дороге, а над ними торчали лампы. Орлик даже перехватил сундук и встряхнул одну из них. Лампа оказалась заправлена маслом.
— Вот так и надо! — восхищенно проворчал вельт. — Скамеечки, лампы, потайные ходы, собственная башенка через дорогу от дома! Не помешал бы и сундук со звонкой монетой. Вот если еще и женушка этого мага ничего не знала про тайный ход и башню, тогда мне ничего не остается, как причислить этого самого Ирунга к числу наимудрейших мужей из тех, что осчастливили своим посещением окраинные земли!
— Женушка Ирунга умерла раньше него, хотя и была младше своего мужа, — откликнулся осторожно идущий впереди Марик. — И домов у Ирунга было несколько. Я точно знаю про еще один, который был на том самом месте, где построен теперь дворец конга. Только мне непонятно, Орлик, тебе-то зачем кроме дома еще и башня через дорогу с потайным ходом?
— Ну как же? — удивился вельт. — А куда я приведу какую-нибудь красавицу, если дома меня будет ждать злая и отвратительная жена?
— Так у тебя все-таки есть жена? — удивился Насьта.
— Пока нет! — испугался Орлик.
— Тогда зачем тебе жениться на злой и отвратительной женщине? — спросил ремини.
— Кстати, да, Орлик, — остановился Марик. — Зачем тебе такая жена? Ищи такую, как у меня! И башню не придется строить, и тайный ход копать. Кучу денег сбережешь.
— Ага, — хмыкнул вельт. — Правильно говоришь! Так ведь и жена подобна растению с неизвестным корнем. Или, говоря точнее, с неизвестными цветочками! Ни один демон не скажет, что распустится на ее веточках. Да и веточки, что вроде были мягки и нежны, мгновенно могут покрыться колючками!
— А ты поливай ее щедро, от мороза укрывай, да от жарких лучей, опыляй чаще и никому это дело не доверяй! — обернулся Насьта. — Тогда и распустится что надо, и созреет что хочешь!
— А еще вернее, присмотрись к кусту, от которого саженец будешь отщипывать! — добавил Марик, начиная подниматься по лестнице. — А ну-ка, вельт, иди сюда! Ты у нас мастер по тайным ходам и башням?
Ступени заканчивались стеной. Она была сложена из неровных камней и явно устроена не так давно, хотя пауки успели и ее затянуть своими сетями.
— Вот что мне всегда было непонятно, так это чем в таких местах питаются пауки! — недоуменно проворчал Насьта. — Я еще могу понять паутину в лесу, там мошкары — тучи! Но здесь? Даже я слишком крупный для этой паутины, чего уж говорить об Орлике.
— Ты знаешь, ремини, — Марик говорил медленно, но его голос подрагивал, — последнее время мне все больше кажется, что, пока мы смахиваем и сечем вот такую паутину, мы запутываемся в другой, которая покрывает весь город. Не знаю, куда теперь бежать, но если я буду медлить, боюсь, огромный паук подползет к моей дочери и высосет из нее жизнь.
— Ну что там, Орлик? — забеспокоился Насьта, которому вельт вручил неподъемный сундук с едой. — Ты уже нашел потайные ручки, петли, защелки? Как нам пройти дальше?
— Нашел, — буркнул тот, снова прижал ладонь к ране, отошел на шаг и ударился в стенку всем телом.
Стена с грохотом обрушилась, а когда пыль рассеялась, друзья увидели украшенный шкурами, оружием и доспехами огромный зал. Чуть в стороне, под висевшими на цепях лампами, стоял накрытый стол, возле которого сидела седая сайдка в дорогих одеждах. Она повернула голову, посмотрела на троицу и произнесла достаточно громко, чтобы друзья услышали каждое слово:
— Добро пожаловать в дом Стейча. Я племянница Ирунга. Незадолго до смерти он сказал мне, что однажды из старого камина могут выйти люди, которых я должна встретить со всей учтивостью и отправить к Вертусу в храм Мелаген, потому как только Вертус сможет помочь им, если они не могут помочь себе сами. Прошу вас подкрепиться! Скоро утро, а судя по шуму, что доносится от северной башни, вряд ли вы имели возможность даже поужинать.
— Кто как! — буркнул Насьта, Орлик расплылся в улыбке, но и того и другого оборвал Марик:
— Благодарю тебя, госпожа Стейча, но у нас совсем нет времени! Не дашь ли нам кого-нибудь из слуг, чтобы проводил в храм Мелаген самым коротким путем? Сады дома Стейча заканчиваются у ограды храма, и нам бы не хотелось ненароком затоптать чудесные растения, что украшают этот дом!
— Кто учил тебе изъясняться? — прошипел Насьта. — Я хотел бы поступить к нему учеником!
— Я позову слугу, — кивнула женщина. — И попрошу оказать мне маленькую услугу. Возьмите еду с собой и передайте корзинку с едой для моего сына — Сайса Стейча! Он вместе с четырнадцатью школярами остается в храме под присмотром наставника Вертуса. Я нисколько не оспариваю желание Вертуса обезопасить своих воспитанников от ужасной болезни, но мой сын привык к домашней пище.
— Госпожа Стейча, — Орлик прокашлялся и покрепче перехватил сундук. — Мы все отнесем, сколько бы еды твои слуги ни положили в корзины. Но прежде чем ты наполнишь хоть одну из них, позволю себе спросить: ты и вправду думаешь, что твой благородный сын будет в одиночестве хрустеть хлебцами и упиваться легким вином и печеным мясом поросенка, поджаренного с орехами и чесноком, а четырнадцать его соучеников будут смотреть на него и глотать слюни? Или ты передашь ему плотное одеяло, чтобы он мог накрыться?
— А тебя где обучали манерам, великан? — вытаращил глаза Насьта.
— Не слишком-то учтиво, — прошипел Марик.
— Но не менее изящно, — парировал Орлик.
